Текст книги "Хождение нахов к пророку"

В последнее время Доку стал немного сдавать, часто болел. Он был участником многих сражений, и старые раны начали о себе напоминать.

Уже ближе к вечеру Сурхо услышал шум и разговоры во дворе. Через некоторое время зашёл Олхазар, за ним – Шадид и Айтула.

– Ну как, согласился ли Доку? – спросил с волнением Сурхо.

На их лицах он заметил какую-то тень.

– Всё хорошо, друг, – ответил Олхазар. – Как всегда, Доку встретил нас с радостью, особенно когда узнал, что пришли по твоему поручению. Спросил, почему ты сам не явился к нему.

– Я, конечно, подумал об этом, но мне было бы неудобно обсуждать с ним такое дело.

– Мы ему так и объяснили, думаю, он понял.

– А почему вы такие грустные? – Сурхо обвёл всех взором. Айтула и Шадид стояли с опущенными глазами.

– Я слушаю, – заволновался Сурхо. – Что случилось?

– Успокойся, пока ничего не случилось. Доку сильно болеет. Когда мы пришли, там уже были Чика и другие жрецы. Сейчас ему уже стало легче. Его поили всякими настойками, – Олхазар старался всячески успокоить Сурхо. – Мы опасаемся, сможет ли Доку поехать на сватовство.

– Он сам-то что вам сказал? – заволновался Сурхо.

– Говорю тебе: успокойся и выслушай. Встретил хорошо, уже сидя на топчане, выслушал внимательно и сказал, что если не подведёт здоровье, то поедет непременно.

– Ну и что будем делать? – спросил Сурхо.

– Что делать… ждать до шуота-де[50]50
  Шуота-де (чеч.) – суббота.


[Закрыть], больше ничего не остаётся. Там и решим, кто возглавит сватовство. На всякий случай, думаю, надо предупредить Лечи, он его друг и жрец, кстати, он был там, когда мы пришли к старцу. Будем просить богов, чтобы Доку преодолел свой недуг и благополучно возглавил сватов.

– А что ты скажешь? – Сурхо резко повернулся к Айтуле.

– Олхазар прав, – ответила Айтула. – Шадид разговаривал с его сыном Буту, который сказал, что по весне у Доку такой недуг бывает. Он уверен, что через пару дней тот будет ходить по горам, как обычно. Он, конечно, хотел нас успокоить, а может, и действительно старцу станет лучше. Остаётся только уповать, чтобы с ним ничего не случилось…

– Будем на это надеяться, – продолжил Олхазар, прерывая Айтулу. – Кстати, ты почему меня в счёт не берёшь? Я, по-твоему, не смогу вести разговор с аккинцами? Вон Шадид справился, а мне не доверяешь? Самое главное в этом вопросе – твоё имя. Кто тебе откажет? Тем более что Канташ известен повсюду! Такого жениха ещё поискать надо, любой на Кавказе будет рад с тобой породниться и выдать за него дочь.

– Ну хватит, – стал успокаивать друга Сурхо. – Я об этом не раз думал, но ты мне нужен рядом. Мы с тобой воины, и нам некогда такими вопросами заниматься.

– Я просто хочу, чтобы ты знал, что во всём можешь положиться на меня. Теперь, раз всё решили, я пойду уже.

– Поужинай с нами.

– Нет, прости, Сурхо, спасибо, я пойду, – Олхазар встал и направился к выходу. Сурхо и все остальные пошли провожать его.

Глава 8
Женитьба Канташа

Главный замысел и цель семейной жизни – воспитание детей. Главная школа воспитания детей – это взаимоотношения мужа и жены, отца и матери.

Василий Сухомлинский

Весть о том, что Канташ в кIиран-де женится, облетела почти весь Кавказ. Моросящий дождь, местами с мокрым снегом, не нанёс существенного урона природе. КIиран-де выдался на славу солнечным и тёплым, как на заказ.

Лай собак, мычание животных, люди, занятые весенними работами, – всё это представляло картину весеннего дня. Многих особенно радовало обилие птиц, предвещавшее вскоре тёплые, погожие дни, как и чистое небо над головой. Кое-где начала появляться зелень, а некоторые уже стали хвалиться сбором черемши[51]51
  Черемша – дикий лук.


[Закрыть] и крапивы, из которых горцы готовили особые блюда. Со всех сторон с гор потекли ручьи, жители стали направлять их поток в нужное русло.

Детям тоже было чем заняться, они придумывали свои игры: битьё куриных яиц или забивание колышков (каждый старался забить свой колышек остриём в грязь, свалив чужой и получая за это условленную награду), придумывали и другие забавы.

Реже играли в войну, в таких случаях за детьми всегда присматривали взрослые. Бывало, старик собирал ватагу ребят и спрашивал, мол, кто из них самый смелый, и каждый старался выделиться. Затем он вытягивал ладонь и говорил: раз такой смелый, ударь по руке – и, конечно, сразу следовал удар мальчика. Тут же якобы обиженный старик начинал причитать: раз ты такой смелый – лучше вон своего сверстника ударь. Так завязывалась жестокая драка, пока не объявлялся победитель.

Сурхо, снарядив за невестой свадебную процессию во главе с Доку, носился по двору. Гонцы, которых он отправил в разные уголки края с приглашением на свадьбу, уже вернулись. Гостей намечалось много, в том числе такие важные, особо почётные, как паччахь (падишах, царь) Алании Сайради, бек Булан, сын кагана Хазарии Шад, царь Сарира Бахрам Гур, представители почти всех тукхумов и тайпов, многочисленные родственники.

Жрецы готовились к первому обряду – священной пляске. Этот ритуал нахи проводили всегда: будь то свадьба, начало и конец посевной, перед боем, после победы в битве и так далее. В пляске принимали участие жрецы, а также мужчины всех возрастов. Собирались в огромный круг и плясали по кругу, иногда разбегаясь и подпрыгивая, кто как может. При этом жрецы бряцали специальными погремушками, чтобы издавать больше шума, остальные – оружием, испуская крики, возгласы, боевой клич. Считалось, что таким образом изгоняются злые духи. Перед боем такая пляска наводила на противника неимоверный душевный ужас. Более того, такой обряд, проведённый перед боем, означал клятву: победить или достойно умереть в сражении.

Солнце дарило лучи по-весеннему. Старики в такие погожие деньки собирались на майдане и грелись, при этом широко обсуждая очередные новости. В этот день почти все аульчане собрались у Сурхо в честь знаменательного события. Помогали кто чем мог: одни разделывали мясо, другие подготавливали огромные котлы для варки. Старики обычно отдавали распоряжения молодым.

Женской половиной командовала Айтула. Сурхо следил за всеми приготовлениями, особенно за местом, где должны были восседать важные гости. Это место находилось чуть выше майдана, где собирались играть свадьбу. По обе стороны должны были рассадить отдельно мужчин и девушек. Тамада обозначал по очереди выход на танец мужчин. Ему помогала какая-нибудь из женщин, которая определяла девушку для танца, иногда по желанию джигита. Женщина, помощник тамады, должна была быть замужней, уважаемой. Она же являлась и посредником между влюблёнными и новыми парами, передавая на словах те или иные пожелания.

Сурхо пока был доволен всем. Он ждал гонца, который должен был прискакать и сообщить новость о получении невесты и выезде сватов вместе с ней. Это нужно было, чтобы быть уверенным, что свадьба состоится, и быть готовым для встречи гостей, а самое главное – успеть приготовить угощение. Подошла Айтула.

– Ну что там у тебя, справитесь ко времени? – спросил Сурхо.

– Не волнуйся, успеем.

– Я жду гонца. По его прибытии надо будет накрывать столы.

– Такой большой свадьбы в наших краях никто не видел. Дадаш приехал с музыкантами. Говорит, что сам Булан распорядился.

– Ну и славно, это наш последний пир. Дальше наши дети сами будут устраивать такие торжества, а мы станем почётными гостями, если доживём, – грустно произнёс Сурхо и глубоко вздохнул.

– Хотела у тебя спросить…

Сурхо сурово и пристально посмотрел на супругу.

– Ходят слухи, что ты готовишь военный поход… Это правда?

– Не женского ума это дело, при необходимости всё узнаешь.

– Но ведь люди волнуются, им же сыновей провожать и тревожиться…

– Пусть не волнуются и не сплетничают, войны в ближайшее время не предвижу. Надо будет – всех извещу. Иди уже, готовься.

Айтула не уходила. Видно было, что она не решалась что-то сказать. Сурхо это заметил.

– Ну что у тебя ещё? – спросил он уже с досадой.

– Не знаю, как сказать.

– Говори, не томи.

– У Кёри малютка заболела. Вся в лихорадке. Мы позвали Чику, он там что-то делает, какие-то травы варит.

– Этого ещё не хватало. Слушай меня внимательно. Пусть с ней будут её мать и Чика. Если богам угодно будет забрать её душу, то об этом никто не должен знать, пока не проводим последнего гостя. Пир прерывать нельзя, гости важнее, – Сурхо был суров и решителен. – Ты всё поняла?

– Да, конечно, не волнуйся. Будем надеяться на хорошее.

– Иди, займись своими делами, – с этими словами Сурхо быстро удалился.

Старый воин, повидавший на своём веку немало горя, не хотел, чтобы кто-то заметил его волнение.

Он любил детей и при возможности проводил с ними время, баловал. Увидеться с внучкой он ещё не успел, всё время был в разъездах.

Вдруг услышал крик: кто-то скакал уже неподалёку. Сурхо заволновался ещё больше. Какую же весть везёт гонец, если это он? Всё ли идёт по намеченному плану?

Подъехал всадник. На ходу соскочив со вконец измотанного коня, передал его молодым и подошёл к Сурхо.

– Ну что там? – не выдержал тот.

– Всё нормально, Сурхо, – ответил гонец, переводя дыхание, – нас там ждали. Хорошо встретили, особенно Доку. Затем долго совещались. Через некоторое время вышел Шаид и сказал мне, чтобы я скакал и доложил, что обо всём договорились, приедут с невестой.

– Если новость хорошая, зачем же так коня загонять? – возмутился Сурхо. – Они же долго будут в пути, мог бы спокойно доехать.

– Не думаю, что они долго будут в пути. Правда, Доку было тяжело ехать. Там старики упрекнули нас: мол, зачем вы отправили в такой путь старца, и без него бы решили наш вопрос, тем более что была договорённость.

– Ладно, займись конём. Спасибо за новость. А то, что они решили бы, это они так говорят. Если бы вы поехали без Доку, они могли бы придумать тысячу причин. Знаю я их.

* * *

Действительно, все сваты вернулись в назначенное время. Невесту привезли, отдали в распоряжение женщин для подготовки, ведь она должна была стоять долго в специально отведённом месте. Каждый подходил, смотрел, оценивал, одаривал подарками. Для Сурхо главное было – уложиться в световой день, чтобы свадьба прошла без факелов, хотя и они были подготовлены в неимоверном количестве. Он отлично понимал, что на нём сейчас огромная ответственность. Воедино собрать весь цвет Кавказа за одним столом – это дорогого стоило. Места для гостей были распределены так, чтобы не возникало ревности и подозрений в каком-то особом отношении.

С извинениями по поводу невозможности посетить этот той[52]52
  Той (чеч.) – пиршество, празднество.


[Закрыть] из-за неотложных государственных дел многочисленных гонцов с дарами прислал царь Сарира Бахрам Гур.

После сакральной пляски жрецов с участием всех желающих началось само свадебное торжество. Каждый раз музыкантов на время останавливали для произнесения тоста со стороны гостей. Это был особый ритуал, так как с пожеланиями молодым выступающий должен был подчеркнуть значимость своего дара. Самые интересные моменты происходили именно в это время, когда каждому надо было показать и красноречие, и особенность подарка. Первым слово предоставили Сайради, как паччахьу Алании.

– Дорогие друзья, братья, – спокойным тоном начал Сайради, – сегодня нас всех объединил особый день. Самое главное – это мирный день. Особенность этого дня в том, что зарождается новая семья. Сурхо, будем просить наших богов, чтобы твой дом и в целом наш народ радовались всегда, как сегодня, этому мирному небу. Канташ – хороший сын, достойный своего отца. Так вот, эту золотую саблю я подношу, чтобы ему никогда не пришлось проливать кровь и не было нужды вынимать её из ножен. Счастья твоему дому!

Гул одобрения и возгласы с благодарностями пронеслись по всему майдану. Музыканты поддержали всех зажигательной музыкой. Вторым слово взял Булан. Тамада дал знак, призывая всех к тишине. Для Булана и Шада было полной неожиданностью присутствие здесь Сайради. Сурхо хорошо знал Булана: насколько он жаждет власти, в мыслях которого – объединить каганат и Аланию в одно государство, и если не миром, то войной. И это несмотря на то, что хазары на этой земле – пришлые. Вместе с тем Булан и виду не подавал о каких-то противоречиях, проявлял исключительную дипломатию мирного сосуществования двух систем на этой земле. Хотя сейчас в каганате главенствовал каган, Булан укреплял свою власть, чтобы потом стать первым, то есть царём каганата, а каган мог бы стать важным духовным вождём. На пути к этому трону у Булана были две преграды: это сын кагана Шад и паччахь Алании Сайради. Сайради и Сурхо не раз обсуждали это. Догадываются об этом или нет Джебу-каган и его сын Шад, они не знали, но в мыслях допускали, что это так.

– Дорогие братья, я очень рад, что мы снова вместе, и вот так сидим за одним столом, отмечая важный день в жизни семьи Сурхо. Я прошу меня простить, но со мной приехал сын Великого Джебу-кагана Шад, и мне бы хотелось, чтобы он высказался, – Булан остановился и посмотрел беглым взглядом на Сайради и Сурхо, заметив, как они переглянулись после его слов.

Тамада дал добро и добавил:

– Пусть говорит, это огромная честь для нас.

Передавать своё слово другому считалось неприличным, но тамада промолчал из-за статуса гостей, хотя многие заметили иронию в его голосе, в том числе и сам Булан. Но он по-своему понимал политику и мог делать вид, что не слышит упрёков.

– Хочу заметить, что Шад не совсем хорошо говорит на нашем языке, поэтому его слова будут переводить.

Все одобрительно согласились и стали внимательно слушать.

– От себя лично и от великого кагана разрешите мне поблагодарить за приглашение и тёплый приём. Я тронут и не ожидал такого гостеприимства, – начал свою речь Шад. – Я очень рад, что здесь мне довелось увидеть великого Сайради – царя нахской Алании. Непременно похвастаюсь отцу, – на миг Шад замолчал, посмотрел по сторонам, как будто кого-то искал. Переводчик переводил всё слово в слово. – Я уважаю мужественный нахский народ, и у меня много друзей среди вас. Особенно я горжусь дружбой с братом виновника сегодняшнего торжества, теперь и моим братом Дадашем. Мой отец просил меня передать слова благодарности и поздравления молодожёнам и сожалел, что не смог сегодня из-за важных дел быть здесь. Присоединяюсь к словам великого Сайради и желаю молодым и всему нахскому народу мирного неба над головой. Хочу, чтобы наши скромные дары служили для счастья и мира. Эта колесница с двумя скакунами – от меня. Отец просил передать от себя четырёх наложниц и одного раба-евнуха. Поверьте, давно таких красавиц не видел. Я, конечно, понимаю ваши устои, но вместе с тем это уже ваше. Спасибо.

Конечно, Шад схитрил, он неплохо общался на нахском языке, но старался этого не показывать, особенно сегодня. Он должен был много видеть и слышать, как не знающий языка. Об этом знал и Булан, видимо, это была совместная тактика поведения по указанию кагана.

После каждого тоста осушались сосуды с водкой или вином. У горцев был в обычае специальный рецепт изготовления зелья. Водку гнали из диких груш, но особо славилась из винограда и мушмулы. Сначала делали брагу-вино, а для крепкого напитка перегоняли и получали ниха[53]53
  Ниха (чеч.) – квас, брага.


[Закрыть]. В последующем стали делать и из кукурузы. Как особые мастера в виноделии славились жрецы, которые в основном вино применяли в лечении от разных недугов.

– Сурхо, с разрешения тамады хочу добавить, – продолжил Булан. – В нас течёт одна кровь, и мы – один народ. Я очень рад, что храню дружбу с твоей семьёй. Хочу также подарить колесницу, двух наложниц и редкие в наших краях персидские ковры, на радость молодым.

– Благодарю вас, я рад, – ответил Сурхо. – Уверяю, для меня самый большой подарок – что вы посетили наш[54]54
  У горцев не принято подчёркивать: «мой дом», «мой сын», «моя дочь» и т. д., говорят «наш».


[Закрыть] дом.

Выступили и преподнесли подарки все представители тукхумов и тайпов. Свадьба была в самом разгаре, когда Дадаш отозвал отца.

– Дада, прости, но я вынужден тебе сообщить…

– Что случилось? Хотя я догадываюсь, – прервал Сурхо сына.

– Малышки не стало, она только что скончалась на руках наны.

– Спрячьте тело, и чтобы ни одна душа не увидела в ваших глазах горе, – дрожащим от волнения, но решительным голосом заявил Сурхо. – Завтра объявим траур. Пусть Чика останется с матерью ребёнка. Мы не можем омрачать радость гостей.

Сурхо не хотелось, чтобы кто-то заметил его тревогу и расстройство. Он должен был каждому представителю тукхумов и тайпов объявить о созыве Мехк – кхела в Магасе в кхаари-де[55]55
  Кхаари-де (чеч.) – среда.


[Закрыть]. Высоко подняв голову, приосанившись, он пошёл к гостям, некоторые из них уже начали покидать той, особенно прибывшие из отдалённых краёв. Стали собираться и Булан с Шадом. Они уже точно знали, где и когда намереваются созвать Мехк-кхел. Булан в душе возмущался, что его не пригласили. Он как нохчо имел право участвовать в таком событии. Значит, ему не доверяют как представителю каганата. Самым неприятным было, что Шад его этим уколол. Сидевшие по соседству некоторые гости, будучи в пьяном угаре, ещё не то рассказывали. Оба подошли к Сурхо.

– Сурхо, спасибо за гостеприимство, очень рады видеть тебя в здравии. Однако надо ехать, пока не стемнело. Не из-за того, что нам наскучил той, наоборот, всё было очень достойно. Ничего другого мы и не ожидали, я – уж точно. Особенно рад Шад, он впервые на подобном торжестве.

– Спасибо, что посетили нас. Если что-то не понравилось, то простите нас. Слова огромной благодарности передайте Джебу-кагану. Конечно, мы были бы рады его видеть в гостях, но, отправив вместо себя вас, он оказал нам большую честь. Счастливо вам доехать.

Гости начали разъезжаться. Тамада объявил о завершении тоя. Сурхо стоял, окружённый своими близкими родственниками и охраной. Гости подходили, благодарили, говорили тёплые слова, многие во хмелю, а он, слушая эти речи, то одному, то другому кивал головой в знак прощания. Подошёл Олхазар, на плечи которого в основном легла ответственность за порядок. Он уже знал о случившемся горе и удивлялся неимоверной выдержке Сурхо, питавшем огромную любовь к внукам.

– Сурхо, иди, отдохни, дальше я уж тут сам разберусь. Не волнуйся, уже почти все разъехались. – Он подошёл вплотную, но не успел и слова сказать, как Сурхо его оборвал:

– Нет, друг, потом. Завтра разберёмся, а сегодня у нас той. Понял меня? – дрожащим голосом произнёс он.

– Конечно, что уж тут непонятного. Там Чика тебя ждёт.

– Может, ты и прав. Гости разъехались. Пойду уж, спасибо тебе, Олхазар. – Ссутулившись, Сурхо пошёл к Чике.

Чика встретил Сурхо без слов. Чуть наклонил голову, когда он вошёл, не прерываясь, произносил какие-то молитвы. Увидев свёкра, невестка скрылась из виду. За ним вошла Айтула.

– Всё к погребению приготовим завтра. Не будем смешивать радость и горе в одну кучу, – отдал приказ Сурхо. – И сюда никого не пускать, кроме тех, кто здесь должен быть.

Скупая слеза побежала по щеке Сурхо. Какое-то время он стоял молча, глубоко уйдя в свои мысли. Свадьба и смерть в один день – к чему бы это? Ведь Чика говорил ему ещё неделю назад, что смех и слёзы одновременно ожидают его дом. Жрецы – они святые, всё знают, а что же дальше? Лучше не ведать, ведь жизнь идёт своим чередом, и судьба у каждого своя. Нет, иногда лучше знать, чтобы быть готовым к неожиданностям.

– Чика, выйдем, поговорить надо.

Они зашли в другую комнату. Сурхо присел на край топчана, а Чика остался стоять.

– Присядь, не стой надо мной, – Сурхо показал ему, где сесть, и продолжил: – Ты говорил об этом, а я всё не понимал, что ты имеешь в виду. Что будет дальше? Какая судьба уготована Канташу?

– Не волнуйся, Сурхо, у Канташа всё будет хорошо, каких-то тревожных моментов в его жизни я не увидел. Если верить звёздам, а они не обманывают, то тебе предстоит долгий и трудный путь. Будет тяжело, но свою задачу ты решишь. Ты станешь очень великим человеком среди нашего народа. Я увидел невиданный ореол славы над тобой. Но…

– Говори, – у Сурхо от волнения затряслись руки. Он поверить не мог, ведь жрецу были неизвестны его планы поездки на Восток. Об этом знали немногие, но только не Чика.

– Тебе уготовано послание от Бога через очень важного святого, который имел беседу с богами.

– С богами или с Богом? – спросил Сурхо.

– Я увидел, что от одного Бога, какого – не знаю.

– А может быть, Он и есть один, а мы заблуждаемся, думая, что их много?

– Что ты, Сурхо, я об этом говорить не могу. Я почитаю всех богов. Мне по-другому нельзя. Об одном тебя хочу попросить, если можно.

– Слушаю тебя, Чика.

– Если такая дальняя дорога предстоит, то возьми меня с собой.

– О чём ты говоришь, ты всегда будешь рядом. Но имей в виду: о нашем разговоре никто не должен знать.

– Мог бы и не предупреждать, – обиделся Чика.

– В твоей преданности я не сомневаюсь, но предупредить я обязан. А теперь иди и позови Олхазара. Завтра предстоит трудный день. Готовься к ритуалу, не мне тебя учить.

Олхазар ожидал за дверью, пока закончится разговор Сурхо и Чики. Когда жрец удалился, Олхазар сразу зашёл.

– Ну что там, всех гостей проводили?

– Да, гости ушли.

– Олхазар, надо всех, кто придёт на похороны, предупредить, что заседание Мехк-кхела переносится на шуота-де. Никто не ожидал такого события. Из-за похорон мы не успеем быть в Магасе в назначенное время. Я тоже по возможности буду об этом говорить, но ты с этой задачей лучше справишься.

– Хорошо, друг, не волнуйся, всё сделаем.

* * *

На второй день начался тезет[56]56
  Тезет (чеч.) – траур, похороны.


[Закрыть]. Не успели свадьбу сыграть, а тут смерть. Многие знали, что ребёнок умер во время тоя, и Сурхо, чтобы не омрачать ничью радость, тем более гостей, скрыл горе. По-разному обсуждали люди это событие.

– Надо же такому случиться! К чему бы это?

– Какое благородство со стороны Сурхо, это надо же – иметь такую выдержку.

– На то он и вожак, чтобы быть благородным.

– Интересно, что жрецы говорят, к чему бы это?

– Кто может знать, к чему, но такую судьбу и врагу не пожелал бы.

– Значит, чем-то Сурхо или Канташ богов прогневили.

– При чём тут боги? Сурхо – хороший человек, столько добра для людей делает. Канташ – вообще молодец, от отца ни в чём не отстаёт. Мне кажется, это просто испытание такое.

– И то верно.

Траур продолжался несколько дней. Многим из тех, кто был на свадьбе, пришлось возвращаться, уже со словами сочувствия. Эхо от топота, шума, криков во время священной пляски жрецов с участием желающих отдавалось далеко в горах. Покойная была хоть и ребёнком, но церемония погребения прошла так, будто умер взрослый.

Все знали, что заседание Мехк-кхела перенесли на шуота-де и что впервые совет будет заседать в Магасе. Желающих поехать в столицу было много, хотя участвовать в совете могли только избранные. Многие выезжали из отдалённых аулов впервые. Событие намечалось значительное.

Сурхо стоял, понурив голову, и о чём-то думал. Подошёл Олхазар, который, как всегда, занимался организационными вопросами.

– Я вижу, ты устал, друг. Может, пойдёшь, отдохнёшь немного?

– В таких делах, Олхазар, об усталости не говорят. Как люди перестанут ходить, так и отдохнём. Успеем ещё.

– Может, завтра, ближе к полудню, поедем в Магас? Надо же подготовиться.

– Я как раз об этом и думал. Кстати, я послал гонца к Сайради, скорее всего, он не знает о нашем тезете.

– Думаю, знает. Видимо, при встрече выразит соболезнования. У него тоже много дел государственных. Я удивился, что он к нам на свадьбу сумел приехать.

– Да, всё нормально, я понимаю. Знаю, насколько он занят.

– Вот и славно, значит, едем?

– Нет, завтра не поедем, – подчеркнул Сурхо. – Смысла нет, там и так всё готово. Приехали, сели и поговорили. Так что в шуота-де со всеми нашими рано и выедем. До полудня будем там.