Текст книги "Соблазнение строптивой"

Шарлин Рэддон
Соблазнение строптивой

Книга посвящается Уосатчскому объединению писателей, без которого я никогда бы не добилась успеха. Я всех вас люблю. А также моему агенту Джойсу А. Флагерти за то, что верил в меня, и моему редактору Джону Скогнамиглио, который решил дать мне иланс. Не могу передать словами, как я вам благодарна.

Глава первая

Одно дело – обнаженная грудь мужчины, говорила себе Дженна Ли-Уиттингтон, пробираясь сквозь густой кустарник. В конце концов, на дворе 1879 год, а не средневековье, и ей уже приходилось видеть верхнюю часть мужского тела. Дома, в Иллинойсе, работники ферм часто снимали рубашки, когда трудились под жарким солнцем.

Но пятнадцать лет назад, будучи развитым семилетним ребенком, Дженна решила, что никогда не повторит ошибку матери и не отдаст сердце мужчине. Поэтому из всех частей мужского тела обнаженными она рассчитывала увидеть разве что руки и грудь.

И вот теперь, в Юте, больше чем за тысячу миль от дома,[1]1
  1000 миль = 1609 км.


[Закрыть] переодетая в мальчика, Дженна выполняет эту жуткую, опасную работу, делает то, на что женщины считаются неспособными, – и все это, чтобы обеспечить себе свободу, а вместо того чтобы бояться за собственную жизнь, она переживает из-за перспективы увидеть обнаженной нижнюю часть мужского тела.

Короткий индейский лук Дженны цеплялся за ветки кустов, когда она пробиралась к лагерю, близость которого предательски выдавал запах кофе. Молодая женщина бесшумно высвободила лук. Почва была влажной и пахла травами. Дженна мысленно фыркала от отвращения – грязь и трава въедались в ее куртку и брюки – и молилась, чтобы грязные пятна не остались единственными сувенирами на память о приключениях этой ночи. Ей нужны были еще и деньги, обещанные за поимку преступника.

Но даже награда была не самым важным. Она взялась за дело. Мужское дело. И доведет его до конца.

Уже много дней Дженна и ее гнедой жеребец Джент гнались за этим человеком от Денвера до Шайенна, а затем дальше на запад, через все захолустные полустанки, разбросанные вдоль железной дороги «Юнион Пасифик». До сих пор ему удавалось ускользать от Дженны и даже ни разу не попасться ей на глаза. Она вынуждена была признать, что он умеет выбирать лошадей. Но теперь он попался. Из этой расселины, что лежала к западу от Эванстона, расселины, благоухающей полынью, калохортусами,[2]2
  Калохортус – растение с цветами в форме белых колокольчиков с зеленым обрамлением. Распространено на западе США, особенно у побережья Тихого океана. Цветок-символ штата Юта.


[Закрыть] полной калифорнийских чернохвостиков,[3]3
  Чернохвостый калифорнийский заяц, имеет очень длинные уши с черными кончиками. Обитает на западе Северной Америки в районах, где в изобилии имеется растительность и вода.


[Закрыть] увенчанной красными зубчатыми утесами Эхо-Каньона, нет выхода.

Чтобы не привлекать внимания, Дженна оставила жеребца в главном каньоне и пешком отправилась вверх по расселине. Теперь она могла видеть сквозь ветки того, за кем охотилась. Он развалился на земле, опираясь на седло, и жевал кусочек вяленого мяса. Слышно было, как неподалеку от костра бьет копытом и хлещет себя хвостом лошадь. Дженна позавидовала лошади, имеющей длинный хвост. Целое полчище комаров присосалось к открытым участкам кожи, но Дженна не смела пришлепнуть даже одного кровопийцу. Слишком много шума.

Стальные мышцы заиграли под льняной рубашкой и желто-коричневыми джинсами мужчины, когда он выпрямился, чтобы выудить из седельной сумки очередной кусочек мяса. Черная ковбойская шляпа «стетсон» затеняла глаза. В тусклом свете костра трудно было определить цвет его усов и бороды, но они казались темными. Достаточно темными, чтобы укрепить Дженну в уверенности, что это именно тот человек, которого она искала.

Черный Валет Мендоза, карточный шулер, завсегдатай салунов, любитель ночных бабочек, грабитель поездов. Убийца.

Отчаянный, опасный человек.

У Дженны во рту пересохло от мысли, что сейчас она окажется с ним один на один. Впрочем, теперь поздно бояться. Судорожно сглотнув, молодая женщина вытащила из кобуры армейский револьвер «старр» сорок четвертого калибра и приготовилась к встрече. Большим пальцем Дженна взвела курок, и этот легкий щелчок взорвал ночную тишину, словно рев канонады.

Мужчина вскочил на ноги и так быстро вытащил револьвер, что Дженна даже не заметила, как это произошло.

– Спокойно, мистер, уберите револьвер, – хрипло прокаркала Дженна. – Вы у меня на мушке.

Бренч Макколи замер, выискивая во тьме противника; его живот влип в позвоночник, словно голодный барсук в бревно.

Наверное, он уже стареет, раз позволил застать себя врасплох. Мендоза превратился из дичи в охотника? Судя по голосу, противник молод. Какой-то глупый, жаждущий славы малец идет за ним по пятам от одного городка к другому? Макколи предпочел бы встретиться с Мендозой. Дьявол, да ведь он с нетерпением ждал, когда эта скотина окажется на расстоянии выстрела!

Предусмотрительно стерев с лица эмоции, в любой момент готовый к нападению, Макколи опустил револьвер в кобуру и стал ждать появления противника. Незваный гость вышел из тени. Макколи нахмурился.

Мальчишка. Тринадцати? Четырнадцати лет?

Широкополая шляпа не могла скрыть мягкие черты лица, нежную кожу, которой еще не касалась бритва. Мешковатые брюки и слишком просторная куртка висели на худощавой фигуре, как на огородном пугале. На одном плече у мальчика болтался лук, на другом – колчан со стрелами. А где-то между ними просматривалось некое подобие мужественности. Глаза у мальчика были величиной с блюдца – «От страха», – подумал Макколи, – а руки маленькими, тонкими и хрупкими. Но Макколи решил, что хрупкость эта обманчива, принимая во внимание тяжелый револьвер, нацеленный ему в грудь.

Да, это уж точно не Мендоза.

Макколи стиснул зубы. Чертовы мальцы! Убийство было для них лишь способом прославиться. Они не думали о призраках. Не испытывали сожаления. А он-то решил, что его навыки могли пригодиться ему только на золотых приисках Колорадо. Видимо, зря. Бренч надеялся, что симпатичное невинное лицо этого мальчика не будет являться ему в кошмарах. В кошмарах, населенных мертвецами из его прошлого.

Дженна нахмурилась, изучая мужчину при мерцающем свете костра. Телосложение – что надо. И лет ему около тридцати, сколько и Мендозе. Но что-то не сходилось.

Начальник полиции Денвера описал Мендозу как испорченного аристократа, слишком занятого ухаживаниями за госпожой Удачей и другими дамами, чтобы подходить на роль грабителя поездов, не говоря уже о роли убийцы. А стоящий напротив мужчина был слишком стройным и мускулистым для испорченного аристократа и чересчур настороженным и бесстрастным, как для дамского любимчика.

Дженне он казался типичным наемником-убийцей: хладнокровный и собранный, готовый к прыжку. Похожий на большого желтого кугуара, притаившегося на выступе скалы. Или на гремучую змею, скрутившуюся в плотное кольцо. В любом случае, укус будет смертельным.

Несмотря на свежий ночной ветерок, пот стекал по ее коже. Дженна не могла забыть, с какой молниеносной скоростью ее противник вытащил револьвер. Что она здесь делает? Как она собиралась поймать преступника, которого не смог одолеть агент Пинкертона? Нет, она ничем не хуже мужчин и вполне способна арестовать Мендозу. Она должна в это верить. Все равно придется довести дело до конца. Открытым оставался один-единственный вопрос: Мендоза это или нет?

– Кто вы, мистер?

– Кто я? Черт возьми, кто ты такой?

Дьявол! Неужели все мужчины настолько самовлюбленны и самонадеянны, что не могут, хотя бы для разнообразия, посмотреть на ситуацию глазами другого человека?

Дженна глубоко вздохнула, успокаивая нервы. На мед летит больше мух, чем на уксус, поговаривал старик Чарли Длинный Лук. Дженна сочла, что мухам может понравиться лохматое существо, стоящее напротив, и решила попробовать тактику дружелюбия.

– Послушайте, я просто услышал запах кофе и подумал, что у вас может найтись глоток бодрящего напитка и на мою долю, вот и все. Пришлось прибегнуть к некоторым предосторожностям перед тем, как заявиться в лагерь к незнакомому человеку. Думаю, это можно понять.

Свет костра блеснул на ровных белых зубах незнакомца, когда его губы растянулись в холодной улыбке, приподняв усы.

– Не помню, чтобы звал кого-то на кофе, но я сыграю в твою игру. Меня зовут Бренч Макколи. Теперь твоя очередь.

Его улыбка лишала Дженну присутствия духа. В ней не было веселья, только смертельная беспощадность, от которой у молодой женщины все холодело внутри. Сейчас она жалела, что не телеграфировала Уильяму Пинкертону и не попросила дальнейших указаний, а бросилась очертя голову вслед за преступником.

– Я Джим… Джим Уайт, – солгала она.

– Хорошо, Джим, как насчет немного пооткровенничать? Ты меня ищешь?

– Я не ищу человека по имени Бренч Макколи. Если вас действительно так зовут, вам не о чем беспокоиться.

В огромных невинных глазах читалась искренность. Макколи расслабился.

– В таком случае… рад буду налить тебе чашку кофе.

Бренч потянулся за побитым эмалированным котелком цвета гранита. Следующая фраза незваного гостя заставила его замереть в полусогнутом положении.

– Мне было бы уютнее, если бы вы сначала отложили в сторону револьвер.

Холодный, как монтанская[4]4
  Монтана – штат США.


[Закрыть] сталь, Макколи выпрямился, положив руку на кобуру.

– Еще бы. Однако это не слишком согласуется с моими понятиями о собственном благополучии.

«Вот и все дружелюбие», – подумала Дженна. Что теперь? Молодая женщина сжала колени, чтобы они перестали трястись, и проглотила комок страха, застрявший в горле.

– Послушай, – сказал Макколи, перенося вес тела на одну ногу, – почему бы тебе не отложить револьвер и не присесть? Быть может, я что-то знаю о hombre,[5]5
  Hombre – человек, мужчина (исп.). В английском языке используется как сленговый заменитель слов «человек», «мужчина».


[Закрыть] за которым ты охотишься.

Hombre. Испанское слово. Мендоза тоже испанец. Должно быть, это он и есть. Нужно его обезоружить. Неожиданность показалась Дженне лучшим способом. Она нажала на курок «старра». Пуля забрызгала грязью латаные башмаки незнакомца. Тот подпрыгнул и вскрикнул, будто обжег ступни.

– Черт побери, мальчонок, война со мной не принесет тебе ничего, кроме шестифутовой[6]6
  6 футов – 183 см. Примерно такова длина могилы.


[Закрыть] ямы.

– Заткнись и брось мне револьвер, или я превращу твои башмаки в решето. Зрение ведь может меня и подвести.

Дженна навела ствол на его пах.

– Я тебя понял, – прорычал Бренч, отстегивая ремень с кобурой и бросая его мальчишке.

Револьвер у ног Дженны оказался совсем не тем разукрашенным оружием, какое она ожидала увидеть у наемника. Ни ручки из слоновой кости, ни гравировки на стволе. Обычный револьвер «миротворец» сорок четвертого калибра, который изготовили и носят для одной цели – убивать. От этой мысли Дженне стало нехорошо.

– Ладно, – сказала она, возвращаясь к делу. – Вам это не понравится, мистер, но я не знаю другого способа проверить, кто вы такой на самом деле. Спускайте штаны.

– Что?!

Дженна съежилась от грозного выкрика, но тут же гаркнула в ответ:

– Ты слышал… Спускай!

Секунды тянулись как часы, пока незнакомец гневно взирал на Дженну. Когда он расстегнул верхнюю пуговицу плотно прилегавших к телу джинсов, щеки молодой женщины вспыхнули, но она не в силах была отвести взгляд от больших рук, расстегивавших пуговицы одну за другой.

Мужчина спустил джинсы с бедер, и Дженна затаила дыхание. Плотные и грязные, штаны сползли лишь до колен. Под ними обнаружилось вылинявшее шерстяное сдельное белье, такое же, как у Дженны. Оно настолько плотно прилегало к телу незнакомца, что в его мужественности не осталось никаких сомнений.

Голос Дженны прозвучал низко и хрипло:

– А теперь повернись ко мне спиной и отстегни нижнюю часть белья.

– Ага, щас!

Бренч шагнул к мальчишке, но спущенные джинсы мешали ему двигаться. Выругавшись, он ткнул в незваного гостя пальцем.

– Я не показываю голую задницу мужчинам, а тем более желторотым салагам, которые не способны даже имя себе придумать. Понял?

В ответ Дженна выстрелила снова, зацепив на этот раз носок его башмака. Бренч отскочил и чуть не упал.

– Может быть, я и молод, – огрызнулась молодая женщина, – но стрелять умею. – А теперь разворачивайся и отстегивай нижнюю часть. Или ты хочешь, чтобы я отстрелил чертовы пуговицы?

Макколи взревел, словно угодивший в капкан медведь, но все же стал медленно поворачиваться, пока не оказался спиной к мальчишке. Затем расстегнул пуговицы на белье и позволил нижней части упасть, обнажив две упругие ягодицы, белые, словно всходившая на востоке луна. Дженна подошла ближе, силясь разглядеть трехдюймовый[7]7
  3 дюйма – 7,5 см.


[Закрыть] шрам, который Мендоза заработал, убегая от пули ревнивого мужа.

Ничего. Только сильные мышцы под гладкой кожей.

Макколи взглянул на нее через плечо.

– Ну что, поглазел или хочешь увидеть больше?

Дженна покраснела, все ее тело обдало жаром.

– Простите, мистер, вы не тот, кого я ищу. Сейчас я уйду. Держите руки над головой, медленно сосчитайте до ста, и все будет хорошо.

Была уже глухая ночь, когда Дженна наконец решила, что можно, не опасаясь нападения, остановиться на берегу реки Уибер и пару часов поспать. Расседлав и обтерев гнедого жеребца, она принялась собирать сухие ветки для маленького костра без дыма: так научил ее разводить костер Чарли Длинный Лук. Если бы старый индеец мог видеть ее этой ночью! Дженна знала, что он гордился бы ею.

Шесть месяцев она пилила Пинкертона и следила за кондукторами поездов, которые прикарманивали плату за проезд, – и вот ей удалось получить задание на прославленном Западе. Но сразу, как только Дженна прибыла на место, все пошло шиворот-навыворот.

Направляемая агентом Пинкертона по имени Снайп, Дженна должна была завязать дружеские отношения с некой проституткой и передавать агенту любую информацию о местопребывании Черного Валета Мендозы, которую ей удалось бы получить. Но Мендоза первым добрался до Снайпа. С мертвым агентом не поработаешь. Здравый смысл говорил, что нужно возвращаться домой. Однако отчаянное материальное положение и ехидные замечания начальника полиции Денвера о том, что женщина должна знать свое место, подтолкнули Дженну к действиям, и она в одиночку отправилась на поиски убийцы.

Что-то зашумело прямо над головой. Дженна подпрыгнула и едва сдержала себя, чтобы не завизжать, когда сова с криком, больше похожим на собачий лай, вылетела из гнезда и скрылась в ночи. Молодая женщина шагнула в пространство между стволами деревьев и смахнула паутину с лица. Когда что-то прошуршало в листве прямо под ногами, Дженна вскрикнула, подпрыгнула на добрых три фута[8]8
  3 фута – 91,5 см.


[Закрыть] и бегом бросилась к своему лагерю.

Мышь. Это точно была мышь. Дженна ненавидела грызунов еще больше, чем мужчин.

Независимость и прославленный Запад начинали терять для нее привлекательность. Дженна вполне могла бы сейчас променять все это на двадцать пять центов, горячую ванну и мягкую постель.

Ожидая, пока закипит кофе, молодая женщина спустилась к реке и с удовольствием стянула с ног новые ботинки, на покупке которых она настояла, чем вызвала презрение у старого Чарли. Высокие каблуки, узкие носки и затейливое шитье. Ноги отекли и болели. Дженна принялась разминать стиснутые пальцы и снова подумала о горячей ванне. Однако сегодня придется обойтись ополаскиванием ступней в реке.

Холодная вода притупляла боль. Дженна массировала полузамерзшие ступни и гадала, как Уилл Пинкертон воспринял новость, что она в одиночку отправилась на поиски Мендозы. Он наверняка отослал бы ее домой под тем предлогом, что ловить убийц – слишком опасная работа для женщины. Но Дженна отправилась на Запад не для того, чтобы только и думать о своей безопасности. Она приехала, чтобы найти одного человека.

Двух, если считать и Черного Валета Мендозу.

Этой ночью она совершила ошибку. Приходилось это признать. Кем бы ни был Бренч Макколи, он оказался бесцеремонным и опасным – сочетание, почему-то волнующее Дженну. «Чересчур волнующее», – подумала Дженна, когда от воспоминания о шерстяном белье, плотно облегавшем его тело, на нее снова стали накатывать волны жара. «Как бы он выглядел без этой ужасной бороды?» – промелькнула мысль.

Ответом стали четыре отчетливых щелчка «миротворца», приставленного к ее спине.

Дженна вскочила на ноги и мгновенно повернулась, нащупывая «старр». Кобура была пустой.

– Макколи!

Его оскал казался белой вспышкой на фоне темных, густых, спутавшихся волос.

– Точно, малец.

Бренч махнул револьвером Дженны в сторону лагеря, показывая, что идти нужно туда, и вернул «миротворец» в кобуру.

– Не видел несамовзводных «старров» со времен войны. Хороший револьвер. Украл у папочки?

– Нет, это мое оружие.

Дженна подняла ботинки и начала медленно обходить Макколи.

Присев у костра, молодая женщина стряхнула грязь со ступней и натянула носки. Бренч уселся на корточки напротив, и его улыбка, освещенная теперь пламенем костра, пугала Дженну почти так же, как и тяжелый ледяной взгляд. И то и другое явно говорило о намерении отомстить. Высокий и долговязый, Макколи мог бы быть привлекательным, если бы не борода. Мужчины, убившие, как она думала, ее отца, носили бороды. Поэтому с семи лет растительность на лице ассоциировалась у Дженны с горем и смертью.

– Твой, да? – Голос Макколи был низким, хриплым и полным сомнения. – Хочешь сказать, отец разрешил тебе шататься где попало и заставлять мужчин раздеваться под дулом револьвера?

Внезапная и почему-то очень острая боль пронзила Дженну.

– Отцу теперь уже наплевать, чем я занимаюсь. Этот револьвер дал мне старый индеец.

Сочувствие захлестнуло Бренча, словно волна. Его собственное детство было наполнено любовью и тем шумным весельем, которое возможно только когда тебя окружают братья и сестры. Потеряв стольких родственников и оказавшись внезапно изгнанным из дома, Бренч стал трепетнее относиться к счастливой заре своей жизни. Любому мальчику нужны опека и руководство. А Джимми Уайта, похоже, некому было опекать, кроме старого индейца с его родовой гордостью, задурившего мальчику голову байками о храбрых воинах. Этим объяснялись лук и стрелы. И гордость.

– Прости, парень.

– Оставь при себе фальшивое сочувствие и делай то, зачем пришел.

С вызовом поднятый подбородок и напряженные расправленные узкие плечи маленького воина притупили гнев Макколи. Мужество. Оно было необходимо мальчику, оставшемуся один на один с миром в столь раннем возрасте. Тем не менее если малец будет ко многим людям приставать так, как к нему, Бренчу, то не доживет до времени, когда его голос перестанет в пределах одной фразы меняться от сопрано к альту.

– И как ты думаешь, зачем я пришел?

– Уж точно не попросить сахара. Ты хочешь растянуть это на всю ночь?

– Нет, но всем должно везти по очереди.

Бренча раздражало то, что он ощущал необходимость оправдывать свои действия.

Дженна держала спину прямо, как будто железный штырь проглотила, изо всех сил стараясь сдерживать страх. Макколи заткнул «старр» за пояс и сел на полусгнившее бревно. Взгляд молодой женщины скользнул к луку и стрелам, лежащим рядом с седлом. Слишком далеко.

– Ну… – Макколи большим пальцем сдвинул шляпу со лба, – так ты собираешься спускать штаны или ждешь, что я, на твой манер, немного поупражняюсь в стрельбе?

Дженна не могла позволить Бренчу прикоснуться к себе – тогда он обнаружит, что она – женщина. Она глубоко вздохнула.

– Послушай, я сожалею о том, что произошло. Ты подходил под описание и…

Глаза Макколи сузились. Рука потянулась к «старру».

– Приступай.

Дженна повернулась к нему спиной и задрала полы куртки. Кровь барабанила в висках. Дрожащими пальцами она отстегнула ремень с кобурой, бросила его на землю и стала возиться с веревкой, которая удерживала мешковатые брюки на талии.

– Стой, – Макколи поманил ее пальцем. – Иди сюда.

Он указал на место прямо перед собой. На таком близком расстоянии он не только сможет рассмотреть ее ягодицы, но даже поцеловать их. Дрожь, частично вызванная испугом, частично волнением, прокатилась по телу.

Дженна отвернулась, пряча покрасневшее лицо. Она хотела было выхватить палку из костра, но решила, что Макколи отнимет ее прежде, чем удастся ею воспользоваться. Дженна взмолилась про себя, чтобы противник удовлетворился только ее унижением.

Но у Бренча Макколи были другие планы.

Как только Дженна отстегнула низ сдельного белья, он перебросил ее через колено лицом вниз. Удерживая ее на месте одной рукой, второй он стал от души шлепать по голым ягодицам. Дженна обеими руками вцепилась в бедра Макколи, стараясь не коснуться его грудью, и прикусила губу, чтобы не кричать. Внутри у нее все клокотало.

– Это тебя научит, – приговаривал Бренч между ударами, – не шутить с людьми, которым ничего не стоит тебя убить.

Макколи ожидал, что мальчонок станет брыкаться и визжать так, что могут полопаться барабанные перепонки, но маленький пленник не издавал ни звука, и ни одна его мышца не дернулась.

– Тебе еще много нужно узнать о том, что значит быть мужчиной, – шлеп! – Урок первый: никогда не угрожай оружием человеку, которого не готов убить, – шлеп! – Второе: никогда не нарывайся, если противник сильнее тебя; и третье: если не хочешь, чтобы тебя нашли, держись подальше от воды и не разжигай костров. Я думал, твой друг индеец научил тебя хотя бы этому.

Последний раз шлепнув мальчишку, Макколи стряхнул его с колен.

Дженна с глухим стуком приземлилась на воспаленное мягкое место, тут же стала на колени, одной рукой массируя чувствительную плоть, и вскричала:

– Как ты смеешь!

Макколи покачал головой. А ведь до этого малец демонстрировал такую выдержку! С отвращением он заметил:

– Ты говоришь как девчонка.

Дженну так трясло от негодования, что ее шляпа сползла на затылок. Макколи потирал руку, будто та пострадала сильнее, чем ее мягкое место. Видя это, молодая женщина рассвирепела пуще прежнего. Она схватила комок грязи и швырнула его в Бренча.

– Если бы ты следовал собственным советам, я бы тебя не обнаружила, ты, эгоистичный осел!

Макколи усмехнулся, пригибаясь и закрывая лицо рукой. Когда Бренч выпрямился, у него глаза полезли на лоб, а сердце чуть не выскочило из груди.

Шляпа юного Джимми Уайта упала на землю. Толстая коса цвета ночи свисала с плеча, а ее конец доставал до талии. Они уставились друг на друга, замерев, словно два чернохвостых оленя,[9]9
  Чернохвостый олень – крупное животное с длинными ушами, черным хвостом и своеобразно выгнутыми рогами. Масса до 90 кг. Обитает на западе США и в Канаде.


[Закрыть] почуявших опасность. Только сейчас Бренч обратил внимание на большие дымчато-голубые глаза, окаймленные густыми черными ресницами. Тонкие изящные брови. Курносый нос, говорящий об упрямом характере. Губы, так же подходящие мужчине, как кружевной корсет. Макколи посмотрел на свою руку, и жаркий трепет пошел по телу, когда он осознал, что аккуратная попка, которую он отшлепал, принадлежит отнюдь не мальчику.

Дженна видела, что взгляд Бренча становится пронзительным от осознания ее женственности. Сердце от страха забилось сильнее. Дженна нахлобучила шляпу, засунула под нее косу и вскочила на ноги.

В мгновение ока Макколи сорвался с бревна. Он схватил молодую женщину за куртку и притянул к себе. Дженна беспомощно глядела, как Бренч разорвал на ней рубашку, выставив на обозрение упругие холмики, подчеркнутые облегающим шерстяным бельем.

– Святая Дева Мария! – Макколи обхватил рукой маленькую круглую грудь. – Ты женщина!

Дженна ударила обидчика по руке и рывком высвободилась.

– Если подумываешь воспользоваться этим открытием – забудь.

Молодая женщина молниеносно подтянула штаны и закрепила их на талии. Затем, расставив ноги на ширину плеч и сжав руки в кулаки, как учил Чарли Длинный Лук, она приняла защитную позицию, по которой молодые люди в ее родном городке определяли, что им объявлена война.

Макколи стоял как вкопанный; рука его будто по-прежнему сжимала упругую теплую грудь. Женскую грудь. Желание кипящей волной прошло по позвоночнику. На золотых приисках представительницы прекрасного пола были редкостью, и прошло уже слишком много времени с тех пор, как Бренч последний раз был с женщиной. Пытаться заглушить реакцию своего организма было все равно, что гнаться за луной. Но можно показать девчонке, что могло бы произойти, если бы вместо него она подшутила бы над Мендозой. Сверля Дженну откровенным взглядом, Макколи сказал:

– Уж не думаешь ли ты, что смогла бы мне помешать, если бы у меня действительно появилась такая идея?

Оттопыренные локти и с вызовом поднятый узкий подбородок девчонки делали ее похожей на нахохлившуюся шотландскую куропатку. Болезненная пульсация в области паха лишила эту картину комичности.

– Знаешь, ты напрашиваешься на это, разъезжая по округе и заставляя мужчин спускать штаны. Мне просто интересно, какого черта тебе надо? Чего ты добиваешься?

– Это не твое дело. Я уже один раз извинилась. Второго раза не будет, так что убирайся из моего лагеря.

Секунды тянулись, будто вечность, пока Макколи молча разглядывал незнакомку. Несмотря на горящие глаза и воинственную позу, она выглядела юной, маленькой и уязвимой. Образ сестры Мауры, сдерживавшей толпу агентов Пинкертона, в то время как он ускользал из дома через заднюю дверь, вспышкой возник перед внутренним взором. Но о Мауре было кому позаботиться: с ней были Слоан, Дэн, а главное – ее муж Сэл, тогда как «колючей» девчонке, что стояла перед ним, некому было помочь.

– Прости, не могу этого сделать.

– Что значит – не можешь? Забыл дорогу к своему лагерю?

Макколи невесело ухмыльнулся.

– Да нет, я помню обратную дорогу. Но мать так меня воспитала, что я не могу бросать беспомощных особ на произвол судьбы. Какими бы крутыми они себя ни считали. Скажи, куда ты направляешься? Я позабочусь, чтобы ты добралась туда благополучно, и пойду своей дорогой.

Сказанное ошеломило Дженну. У Макколи имелось гораздо больше причин оставить ее, чем когда-либо было у ее отца. Тем не менее, Джеймс Ли-Уиттингтон без зазрения совести покинул их с матерью. Дженна с интересом взглянула на наемника. Наверное, ему что-то от нее нужно. А поскольку он мужчина, очевидно, чего он хочет.

– Только попробуй еще раз ко мне прикоснуться! Я убью тебя!

Макколи поднял глаза к небу.

– Господи, спаси и сохрани! Ты доверчива, как…

– Как курица в лисьей норе, – закончила мысль Дженна. – И ты не можешь отрицать, что у меня есть на то веские основания.

Неужели его желание столь очевидно? Макколи с трудом удержался, чтобы не взглянуть на свои джинсы, которые он этой ночью уже снимал по требованию незнакомки, и расплылся в ленивой улыбке.

– Не хочешь дать мне шанс доказать, что ты ошибаешься, так ведь?

Свет костра упал на лицо Бренча, когда тот снял шляпу, чтобы большим и указательным пальцами поправить волосы. Его борода была не черной, как сначала показалось Дженне, а насыщенного апельсиново-рыжего цвета, перекликавшегося с языками пламени, что отражались в холодных зеленых глазах. Их взгляд был настолько алчным, будто она на самом деле была курицей, а он лисом.

– А ты бы доказал?

Макколи пожал плечами.

– Может быть, и нет. Послушай, дорогая, над сколькими мужчинами ты уже подшутила таким образом? И как тебя до сих пор за это не пристрелили… или и того хуже?

От похотливой ухмылки, засиявшей на лице Макколи, Дженне ужасно захотелось продемонстрировать, как она поступает с такими невыносимыми, отвратительными, эгоистичными ослами, как он. К несчастью, «старр» сорок четвертого калибра был по-прежнему у Бренча за поясом. Ощутить бы палец на курке!

– Я уже говорила, это не твое дело.

Макколи нахмурился, так что брови затенили глубоко посаженные глаза.

– Леди, с того момента, как вы велели мне спустить штаны, это дело стало моим.

– Наши дела закончились, когда я покинула твой лагерь. Раздался хриплый рваный смех.

– Наивная, да? Где тебя вообще воспитывали? В каком-нибудь милом монастыре на востоке? С каких пор там начали учить стрелять?

Дженна стиснула зубы. Необходимость стереть с лица Макколи эту ухмылочку стала ощущаться слишком остро. Молодая женщина бросилась на него. Не дав вцепиться в себя ногтями, Бренч перехватил запястья и резко притянул ее к себе. Дженна вскрикнула от неожиданности, у нее перехватило дыхание, когда стальные руки сомкнулись вокруг ее тела.

Вожделение в ледяных зеленых глазах Бренча придало Дженне новых сил в борьбе за свободу. Она брыкалась, вырывалась и ругалась. Но хватка Макколи только усилилась. Одна рука обхватывала спину, вторая стала подниматься вверх, к затылку. Не обращая внимания на попытки Дженны вырваться, губы Бренча искали ее губы.

– Не смей, – прошипела та.

Макколи подался к ней бедрами и обхватил ее круглую попку, еще плотнее прижимая Дженну к своим напрягшимся чреслам.

– Ты не в том положении, чтобы командовать, ведьмочка.

Веселье сбежало с лица Бренча, и теперь оно выражало такую несгибаемую решимость, что молодая женщина задрожала. Подразнить и исчезнуть было любимой игрой Дженны дома, и ей всегда удавалось выходить сухой из воды. До сих пор.

– Только помни, – прорычал Макколи прямо в ее губы, – ты сама напросилась.

Дженна почти услышала, как хихикнул старик Чарли: «Дженна, девочка, ты встретила свою пару».