Текст книги "Утес чайки"

Понедельник, 23 октября

1

Сырое, неприветливое утро. Почему октябрь вдруг стал таким темным, промозглым и… осенним? Почти как ноябрь.

Поначалу она поселилась у Кота. Она не знала его настоящего имени, Кот и Кот. Наверное, потому что у него было так много кошек.

Кот жил в подвале старого, развалившегося дома в центре города. На что – оставалось загадкой, но точно не работал. Однажды она спросила его об этом, и Кот рассмеялся. Посоветовал не задавать так много вопросов. Возможно, он воровал. Или продавал гашиш. Так или иначе, он его курил и даже экспериментировал с более сильными наркотиками.

Мэнди встретила его на уличном празднике, где была с друзьями. Потом поддерживала случайное знакомство в «Вотсаппе». Время от времени они договаривались где-нибудь встретиться, но обязательностью Кот не отличался. Иногда приходил, чаще – нет.

Мэнди часто жаловалась ему на свою семью, потому что это действительно было невыносимо. Мать – ходячая молния. Сестра уступчива до омерзения. Линн очень важен покой в доме, иногда Мэнди ее ненавидела.

Отец – пустое место. Слабак – самое мягкое, что можно сказать о нем. Вечно рот на замке, глаза в стол. Он молчал, когда мать на него кричала. Мэнди никогда не видела, чтобы он сопротивлялся. Похоже, просто не знал, как это делается. Только и умел, что пожимать плечами и ждать, когда стихнет буря.

История с чайником стала последней каплей. Мэнди понимала, что спровоцировала мать. Просто вдруг захотелось скандала, и мать идеально подходила в качестве объекта нападения. С Линн и папой поссориться невозможно. Другое дело – с матерью, с ней можно схлестнуться насмерть. Мэнди побаивалась ее, но и уважала больше остальных.

И все-таки с чайником мать зашла слишком далеко. Она никогда особенно не церемонилась, в детстве Мэнди постоянно ходила с синяками. Один раз мать вырвала у нее клок волос, другой – сломала руку. Но кипяток… Последствия грозили привлечь слишком много внимания. Мэнди даже думать боялась, что могло бы стать с ее лицом, если б вода попала на него.

С рукой тоже все достаточно плохо. Вместо мышц – красная сочащаяся масса. Наверняка останутся шрамы, и все-таки это рука… С лицом была бы настоящая катастрофа.

Вот почему Мэнди сбежала. Она была в ужасе. И в ярости. Она действительно хотела, чтобы мать испугалась и задумалась. Поняла, что зашла слишком далеко, потому что история с чайником может навлечь на семью большую беду. В школе, конечно, заметят, что Мэнди пропала, и, поскольку Алларды считались проблемной семьей, немедленно уведомят департамент по делам молодежи. Кэрол Джонс начнет расследование. Милашка Кэрол, такая энтузиастка и оптимистка… Иногда Мэнди бывала с ней груба, но Кэрол никогда не отвечала тем же. Мэнди просто не понимала таких людей. Ладно, в случае Кэрол это не более чем профессионализм. Их учат этому – не поддаваться на провокации и всегда сохранять невозмутимый вид…

Мэнди прошла полгорода с рукой, обвязанной полотенцем. Ужасная боль добавляла злобы. Далеко не сразу она задумалась над тем, куда идет. Популярностью Мэнди не пользовалась, и друзей у нее не было.

«Будь добра к людям, и они ответят тем же», – говорила Кэрол. Банальная мудрость… Звучит неплохо, но вряд ли работает. Во всяком случае, будет сложно заставить ее работать. Будь добра к людям! Легко сказать. Никто никогда не был добр к Мэнди, откуда же взяться добру в ее душе? Ну, а потом все это раскручивается, как по спирали, и ты уже не в силах ничего сделать. Остается смириться с тем, что так уж сложилась жизнь.

Утром Мэнди переписывалась с Котом в «Вотсаппе» – просто посылали друг другу «сердечки». Этим до сих пор ограничивалось их общение – «сердечки», «розочки», «поцелуи». Безобидная игра.

Кот сидел на матрасе, курил косяк и доброжелательно смотрел на Мэнди. Вокруг него разлеглось десятка два кошек. Любой бездомный мог найти у него кров и пищу.

Внешне Кот вполне оправдывал свое прозвище – черные волосы до плеч, пронзительные зеленые глаза. Мэнди с порога спросила, может ли у него остаться. Конечно, может, ответил Кот.

Она прожила у него восемь дней. Курила «травку», что не вызвало никаких особенно острых ощущений, ночами обнималась с кошками и, как могла, лечила руку, походившую местами на кусок красного сырого мяса.

– Как бы не пошла инфекция, – волновался Кот.

Ему удалось раздобыть гель для лечения ожогов. Мэнди подозревала, что он слабоват для ее случая, но была рада и этому. Боль чуть отпустила, а с ней и страх. Мэнди каждый день меняла повязки, чтобы рана оставалась чистой. Беспокоил нехороший, гнилостный запах.

– Тебе нужно к врачу, – сказал Кот.

– Мне четырнадцать, – ответила Мэнди. – Думаешь, врач не станет задавать вопросы? Кончится тем, что они доберутся до моей матери.

– И что? Твоя мать заслужила наказание.

– А я? Что ждет меня, ты не подумал? В конце концов департамент по делам молодежи объявит, что они не могут оставить меня в этой семье. И я окажусь в каком-нибудь сраном приюте или у приемных родителей.

Мэнди очень нравилось с Котом, хотя она и плохо представляла себе, куда может завести такая жизнь. Днями напролет они валялись на матрасах в подвале. Иногда ходили к морю, но расслабиться на прогулке у Мэнди не получалось. Уж очень она боялась попасться на глаза кому не надо. Она не знала, ищут ли ее и как далеко зашли поиски. Встретить на берегу родителей или Линн маловероятно, они туда не ходят. Другое дело – Кэрол, учителя или одноклассники. Здесь риск велик. Только в подвале Мэнди чувствовала себя в безопасности, хотя по временам бывало тоскливо.

На восьмой день Кот объявил, что одна из его подруг хочет приехать на недельку, две или три, и было бы лучше, если б Мэнди на это время подыскала себе другое убежище.

– Кажется, она ревнует, – добавил он, ухмыляясь.

– У тебя с ней что-то есть? – встревожилась Мэнди.

Кот – совершенно не ее тип мужчины, при этом ей почему-то не нравилось, что рядом с ним будет другая женщина.

Оказалось, у Кота с ней давние отношения. Просто женщина странствует по миру и, как только оказывается в Скарборо, первым делом объявляется у него. Он не мог сказать, как долго она пробудет, – две недели, четыре… Может, больше. Так уж получилось, что ее приезд совпал с резкой переменой погоды и внезапным наступлением осени.

Кот дал Мэнди гель от ожогов, пять рулонов бинта и сотню фунтов. Она оценила его великодушие – денег у Кота было не так много.

Так Мэнди снова оказалась на улице. Ей хотелось плакать. Она знала, что самым правильным в этой ситуации было бы вернуться домой. Мэнди достаточно напугала родителей, и ей требовалась медицинская помощь. Но почему-то такой ход событий представлялся ей равносильным поражению. Признанием того, что она проиграла.

Следующую неделю Мэнди провела в сарае на окраине города. Он стоял в самом конце большого сада, позади дома, владельцы которого, по-видимому, были в отъезде. Во всяком случае, ставни были закрыты, и дом не подавал признаков жизни.

Сарай же оказался не заперт. Там хранились садовые инструменты и несколько сложенных шезлонгов, на которых можно хорошо выспаться. Было холодно, но в сарае обнаружились и одеяла. Даже спиртовка. Мэнди купила спирта, спички и еды в консервных банках, которую можно было разогреть. Рука болела. Мэнди продолжала ее лечить, хотя и знала, что долго не продержится.

Однажды вечером в дом приехали люди. Мэнди дремала в шезлонге, свернувшись калачиком, когда услышала, как подъехала машина. Потом послышались голоса. Хлопанье дверей. Мэнди резко села и посмотрела на дом. Ставни были открыты, внутри горел свет.

Кто бы они ни были, они вернулись.

Мэнди не ждала, что хозяева той же ночью побегут осматривать сарай, поэтому осталась, где была. Только разогревать еду не рискнула – спиртовка могла ее выдать. Содержимое очередной банки съела холодным. Тогда ей казалось, она достигла самого дна, ниже некуда.

Но в холодное утро понедельника, когда туман снова выполз из моря и окутал дома и улицы, Мэнди поняла, что вчерашний вечер был не последней точкой падения. Теперь она лишилась крыши над головой и не могла исключить, что опустится еще ниже.

Спиртовку и спички Мэнди забрала с собой. Накинула на плечи шерстяное одеяло. Рука болела. У нее оставались две банки равиоли и шестьдесят фунтов.

Она брела по обочине дороги, сама не зная куда. Трасса была не особенно оживленной, но Мэнди непременно забрал бы первый попавшийся полицейский патруль. Несовершеннолетняя, явно школьница, и выглядит как бродяга – со спутанными волосами, рюкзаком и одеялом на плечах. Нужно срочно где-то остановиться, осесть. Она привлекает слишком много внимания.

«Может, это к лучшему, – шептал внутренний голос. – Тебе нужна помощь, ты не выживешь одна».

Сдаться? Но это совсем не в духе Мэнди.

Однажды на соревнованиях Мэнди бежала до полного изнеможения. Чувствовала, как закипает кровь, понимала умом, что нужно остановиться, но не могла. Это не срабатывало. В конце концов у нее потемнело в глазах, и Мэнди потеряла сознание. Очнувшись, увидела над собой обеспокоенное лицо учительницы физкультуры.

– Почему ты не остановилась? – спросила та. – Ты шаталась из стороны в сторону, я кричала тебе, но ты продолжала бежать.

– Я не могла, – ответила Мэнди.

То же и сейчас. Она не могла. Мэнди крепилась почти две недели, и все это пойдет насмарку, если она вернется домой. Усмехающееся лицо матери… Пэтси сумеет насладится триумфом. Тут, конечно, объявится Кэрол и станет спрашивать, не желает ли Мэнди в другую семью. Нет, не желает. В доме Аллардов ужасно, но там по крайней мере не ходят по струнке. Мэнди может исчезать и возвращаться, когда ей заблагорассудится, и никого не волнует, чем она занимается. В приемной семье все будет по-другому – согласно представлениям Мэнди, по крайней мере. Прием пищи строго в определенное время, свои часы для сна, танцев… Одна лишь мысль о дисциплине заставила Мэнди содрогнуться.

Разумеется, бесконечные скитания не выправят ситуации. Вмешательство полиции с каждым днем все более вероятно. Рано или поздно все как-то разрешится. Можно объяснить Кэрол, что именно страх перед ее ведомством мешал Мэнди вернуться домой. Может, тогда она оставит ее в покое…

Погруженная в размышления, Мэнди не заметила, как сзади приблизилась машина. Позже она объясняла это тем, что туман заглушил шум двигателя, но в тот момент подпрыгнула от неожиданности, когда рядом затормозил темно-синий автомобиль. Стекло опущено. Мэнди посмотрела в лицо мужчины лет тридцати. Темно-русые волосы – симпатичный. Определенно не похож на человека, способного причинить боль.

– Проблемы? – спросил он.

– С какой стати у меня должны быть проблемы? – огрызнулась Мэнди.

Это была не полицейская машина, но полицейские тоже иногда ездят в обычных. Так что Мэнди оставалась настороже.

Он рассмеялся:

– А ты колючая… Я не навязываюсь. Просто подумал, что тебе нужна помощь.

Мэнди хотела ответить очередной грубостью, но остановилась. Мужчина прав: ей нужна помощь. Денег Кота хватит ненадолго, где тогда брать бинты и еду?

– Даже если так, – ответила она.

Мужчина снова рассмеялся. Мэнди не понимала, что в этом смешного.

– Я мог бы взять тебя с собой, – сказал он. – Выпьем где-нибудь кофе, и ты расскажешь, что случилось.

«Кофе» звучит хорошо. Просто фантастически.

Но что-то мешало Мэнди довериться ему. Она слышала, что нельзя садиться в машину к незнакомым людям. Парень производил впечатление совершенно безобидного существа, но разве не все маньяки таковы?

– Где мы будем пить кофе?

Он пожал плечами:

– Где хочешь.

– Не знаю даже…

Ее, конечно, уже ищут. В кафе тем более опасно.

– Из дома сбежала? – спросил мужчина. – Кафе – это недешево, понятно. Но я приглашаю тебя к себе.

Она не ответила.

– Я тебя приглашаю, – повторил он. – Можешь поехать с мной, если хочешь. Получишь еды. Вымоешься под душем. Согреешься. А потом поговорим о том, что с тобой произошло и что будет дальше. Что скажешь?

– Вы из департамента по делам молодежи?

– Нет. Просто мне нравится помогать людям.

Разве так бывает?

– Меня зовут Брендан. – Он выжидающе смотрел на нее.

– Годится, – буркнула Мэнди.

Он вздохнул:

– Вот и молодец.

Она обошла машину, открыла заднюю дверцу, бросила рюкзак.

Брендан толкнул дверцу переднего пассажирского сиденья, и Мэнди проскользнула в тепло. Это было как во сне, и где-то ждал ароматный кофе…

Машина тронулась с места.

2

В понедельник вечером Кейт вернулась с работы в свою квартиру в Бексли и с удивлением обнаружила на автоответчике три сообщения. Кейт звонили настолько редко, что поначалу она приняла мигающий красный свет за неисправность. Когда же неуверенно нажала кнопку воспроизведения, знакомый голос объявил, что у нее три непрослушанных сообщения.

– Это невозможно! – громко удивилась Кейт.

Первое было от соседки в Скалби. Она докладывала, что дом расчищен и в понедельник ремонтная бригада готова приступить к работе. «Не волнуйтесь, всё под контролем», – заверила соседка в конце.

Вот и всё. Родительской мебели больше нет. Дом ее детства перестал существовать. Какие чувства вызывала у нее эта мысль? Кейт прислушалась к себе, но нашла только холодную печаль и быстро нажала кнопку воспроизведения.

Об этом можно подумать как-нибудь в другой раз.

Следующее сообщение было от Колина Блэра, злополучного спутника Кейт в вечер субботы, и оно привело Кейт в полное недоумение. Впервые в жизни мужчина пытался связаться с ней после первого свидания.

– Привет, Кейт, это Колин. Вот, решил спросить еще раз… Я о твоем внезапном отъезде позавчера вечером. – Пауза. – Просто интересно знать: если дело во мне, то… что тебя смутило?

«Наверное, это очень необычная мысль для Колина», – подумала Кейт. Он явно не из тех, кто мучается сомнениями по поводу себя и своего поведения. Но в следующий момент она узнала того самого Колина.

– Ты точно ошиблась. Это… не может быть правдой.

Кейт не смогла сдержать улыбки.

– Это как-то связано с репортажем по телевизору о пропавшей девочке, которая вернулась? Не знаю, какое это имеет отношение к тебе, но ты очень бурно отреагировала… – Новая пауза. – Как так получилось, что у меня нет номера твоего мобильника? Я обязательно связался бы с тобой в течение дня и все выяснил.

Кейт никогда не давала свой номер людям, не имеющим отношения к ее работе. Проблематично отвечать на случайные звонки, когда ты при исполнении. Точнее, это было бы проблематично, но Кейт никто не звонил.

До сегодняшнего дня.

– Перезвони мне, – продолжал Колин. – Думаю, имеет смысл встретиться еще раз и разобраться. Согласна? Ну, вот и хорошо. Пока.

Он повесил трубку.

«Что происходит?» – подумала Кейт.

Третье сообщение было от Деборы Голдсби. Она плакала и просила срочно перезвонить.

Кейт налила бокал вина и села на диван, поджав под себя ноги. Кошка пропавших арендаторов прижалась к ее боку и замурлыкала. Кейт подумала, что приятно все-таки, когда дома тебя кто-то ждет.

После звонка Деборе она пыталась осмыслить услышанное.

Итак, Амели заговорила. Не с матерью, а с психологом – сотрудником полиции, в понедельник утром навестившим ее дома после выписки из больницы. Амели некоторое время молчала, а потом вдруг разрыдалась и рассказала об этом человеке.

Собственно, сказала она не так много, и сам контекст беседы заставлял относиться к ее словам с большой осторожностью. Тем не менее это был мужчина. Он увез Амели с Бернистон-роуд и держал взаперти. Ей удалось бежать. Она прыгнула в море, потому что ей показалось, что он следует за ней по пятам. Амели надеялась укрыться за причальной стеной либо спастись вплавь, но в итоге чуть не утонула. Сама она считала, что была на волосок от смерти.

Амели возвращалась к этому снова и снова. Высокие волны. Ледяная вода. Скользкие камни, за которые она пыталась цепляться. Пальцы окоченели. В какой-то момент у нее не осталось сил держаться.

– Я думала, что сейчас умру, – повторяла Амели с широко раскрытыми глазами. – Я думала, что умру… Я думала, что умру…

Она вспомнила, как появился мужчина, который держал ее за руки, но так и не смог поднять. Теперь они вместе, под проливным дождем, боролись за ее жизнь. Потом подошел еще один, и Амели была спасена, когда потеряла всякую надежду. Она до сих пор не могла поверить в это.

– Я умру, – шептала Амели снова и снова. – Я должна умереть…

Как ни старались полицейские, выжать из нее больше не получилось. Как только Амели начинала рассказывать, сразу возвращалась к тому, как висела над водой. Она не переставала описывать волны, ударявшиеся о стену. И воду, которая плескала ей в рот, нос, глаза. Иногда Амели казалось, что она уже под водой. А потом опять повторялась эта фраза:

– Я умру… Я должна умереть…

– Психолог из полиции говорит, что таким образом Амели бессознательно уходила от более страшного, – сквозь слезы объяснила Дебора. – От того, о чем боялась даже вспоминать, настолько это было ужасно. Поэтому и ходила кругами, снова и снова возвращаясь к описанию воды.

Когда Амели показали фотографию Алекса Барнса, она заявила, что не знает этого человека. То есть Барнс определенно не был ее похитителем. То же с Дэвидом Чаплендом, с которым, по словам Амели, она никогда не встречалась.

После нескольких часов осторожных и настойчивых попыток Амели дала наконец описание преступника. Точнее, указала некоторые черты его внешности, неизвестно, насколько близкие к действительности.

Во время беседы она всячески пыталась уклониться от темы. Кейт знала, о чем сейчас думает Калеб Хейл: можно ли доверять этой информации или же девушка просто бросила полицейским кость, чтобы ее оставили в покое?

Но если исходить из того, что информация верна – а на данный момент ничего другого у полиции не было, – они имели дело с мужчиной лет пятидесяти, высоким, стройным, с мягкими чертами лица.

– Выражение лица почти детское, – добавила Дебора.

Ей и Джейсону показали фоторобот, но они не знали никого, кто выглядел бы так.

– Может, живет где-нибудь поблизости? – допытывался Калеб. – Кто-то из пациентов доктора Джейсона, случайный прохожий, привлекший ваше внимание? На парковке возле «Теско», к примеру.

Нет, нет и нет. Как ни ломали голову супруги, они не смогли вспомнить никого, кто хотя бы отдаленно напоминал предполагаемого похитителя Амели.

На вопрос, узнала бы она его, если б вдруг столкнулась с ним лицом к лицу, Амели сначала отвечала уклончиво, но в конце концов кивнула. Да, она его узнает.

– Сейчас возле нашего дома дежурит полиция, – сообщила по телефону Дебора. – Два человека в машине. Если вдруг…

Все понятно. Амели сбежала от преступника, она знает его в лицо и сможет описать. Если мужчина проживал в Скарборо или окрестностях, ее побег обернется для него кошмаром. На улице, в супермаркете, в автобусе или на берегу моря – он мог встретить ее в любой момент и где угодно. Следовало ожидать, что он снова попытается ее похитить. Или заставить замолчать как-нибудь иначе.

Кейт была готова держать пари, что он – добропорядочный горожанин, с постоянной работой, хорошей семьей и вовремя платит за квартиру. Об этом говорил весь ее полицейский опыт. Значит, просто взять и сорваться с места для него проблематично. Между тем каждую минуту ему грозит опасность быть опознанным и арестованным.

– Большего от нее пока не добились, – продолжала Дебора. – Ничего конкретного ни о побеге, ни о том, где и как она провела эти дни. О чем бы ни спросили, Амели вспоминает, как перелезла через причальную стену и каким ужасным был для нее следующий час. Как будто вся ее жизнь вдруг свелась к минутам, когда она висела над водой. Она просто не может говорить ни о чем другом.

«Это проработка страха смерти, который таким образом стремится найти внешнее выражение, – думала Дебора. – И одновременно попытка вытеснения, избавления от него. Ей просто невыносимо думать и говорить, о чем ее просят».

Под конец Дебора заплакала:

– Это кошмар… Я так радовалась, когда Амели вернулась невредимой! Я думала… я надеялась, что это как-то связанно с мальчиком, в которого она была влюблена. Что это он подговорил ее исчезнуть, вместо того чтобы ехать в Шотландию. Но потом в отношениях случился сбой, и Амели от него убежала. Я так надеялась на безобидное объяснение этой драмы… Знаете, как это бывает с современной молодежью? Ситуация быстро меняется, потому что все зависит только от игры гормонов. Но то, что случилось… это ужасно. Непостижимо.

Кейт старалась сохранять объективный взгляд на вещи на протяжении всего разговора. Так ее учили в полицейской школе – быть опорой отчаявшимся родственникам, которым кажется, что земля уходит из-под ног.

– Вам известно, чем сейчас занимается полиция? – спросила Кейт.

– Сегодня они прочесывали территорию вокруг того места, где Алекс Барнс и другой мужчина перетащили Амели через стену. Они надеются, что ее побег даст какие-то зацепки. Откуда и как долго она бежала? Они хотели рассчитать расстояние, которое Амели могла преодолеть, но никто не знает, как долго она была в пути. Еще удивительнее, что ее вещи были найдены так далеко от города. Она не добралась бы оттуда пешком до Кливленд-уэй. Инспектор Хейл был сегодня у нас и пытался с ней побеседовать, но услышал очередное описание сцены на набережной. Завтра утром снова придет психолог из полиции. Инспектор Хейл говорит, каждая новая деталь чрезвычайно важна.

«Это так», – мысленно согласилась Кейт, обдумывая на диване недавний разговор с Деборой. Они близки к поимке мужчины, который, рано или поздно, убил бы Амели. Он не мог ее отпустить хотя бы потому, что она видела его лицо. Не исключено, что Саския Моррис тоже на его совести. Как и Ханна Касуэлл. Не говоря о других возможных жертвах, о которых полиция ничего не знает. Можно представить себе, как Калеба Хейла сводит с ума молчание Амели.