Текст книги "Голоса океана"

Глава 14
Бомпи и машина

Сегодня я слышал, как Брайан спросил дядю Стю, что случилось с настоящими родителями Софи.

Дядя Стю ответил:

– Не знаю.

– Почему ты не знаешь? – спросил Брайан.

Дядя Стю пожал плечами:

– Никто мне никогда ничего не рассказывает.

Тогда я спросил своего отца, что случилось с настоящими родителями Софи, и он ответил:

– Расскажу тебе когда-нибудь.

– Расскажи сейчас.

– Ну уж нет.

На меня наорали за то, что я не понимаю всей этой навигационной тарабарщины. Наорали за то, что я слишком много шучу. Наорали за то, что я дышу. Ну, почти.

Софи сегодня рассказала первую историю про Бомпи. Как-то так она звучала:

Когда Бомпи был молод, он жил на ферме, и его семья была очень бедной. У них даже не было ни машины, ни грузовика. Но однажды они обменяли двух мулов на машину. Проблема была только одна: никто не умел водить. Бомпи, правда, ездил в машинах и считал, что водить машину тоже несложно. В общем, Бомпи вызвался поехать в город, забрать машину и приехать на ней домой.

Шёл дождь, дождь, дождь.

(Вы бы слышали, как Софи рассказывает истории. Она по-настоящему проникается. Прямо чувствуешь капли дождя на голове, когда она рассказывает. Даже запах чувствуешь. Это что-то.)

В общем, Бомпи поехал за машиной, а там дождь, дождь, дождь. Он поехал назад и добрался до места, где надо пересечь речку. Там ни моста, ничего. Когда они ходили по этой дороге пешком или ездили на мулах, они спокойно перебирались через неё вброд.

Бомпи въехал на машине в речку, но течение было таким, таким быстрым, словно на него несётся целая стена воды, и Бомпи закричал: «Но! Но!» Но машина его не послушалась, стена воды перевернула машину, Бомпи насилу выбрался, а новую машину унесло вниз по течению.

Когда Бомпи наконец добрался домой, отец отстегал его ремнём, а мама дала ему яблочного пирога.

– Зачем она дала ему яблочный пирог? – спросил Брайан у Софи.

– Потому что была рада, что он сам остался жив, вот почему, – сказала Софи.

– Откуда ты вообще знаешь эту историю? – спросил Брайан.

– Помолчи, Брайан, – сказал дядя Док.

Но Софи ответила:

– Потому что Бомпи сам мне её рассказал, вот откуда.

Было видно, что Брайан хочет сказать что-то ещё, но он промолчал. Никто ничего не сказал.

А я сидел и думал о том, как Бомпи выбрался из машины и как мама угостила его яблочным пирогом.

Сегодня Софи и дядя Док жонглировали тремя пакетиками крендельков целых две минуты! Они так радовались. Да и я тоже рад. Я настоящий учитель!

Остров

Глава 15
Гран-Манан

Мы добрались до Тюленьей бухты на Гран-Манане на закате (это было вчера, правильно?), и всё небо было в розовых и лавандовых полосах. Настоящий рай!

По-моему, у дяди Дока везде есть знакомые. На пути в Тюленью бухту Док связался по радио с берегом, и человек с берега позвонил другу Дока по имени Фрэнк, а когда мы добрались до бухты, Фрэнк уже ждал, чтобы провести нас туда. Бухта прячется за огромной дамбой, словно в крепости, и «Странник» был единственным парусником в гавани, полной рыбацких судов, стоявших в три-четыре ряда, – больше всего это напоминало парковку в большом городе. Фрэнк посадил нас всех в свой фургончик и отвёз к себе домой, в нескольких кварталах от порта, и мы познакомились с его семьёй и ходили, шатаясь, словно клоуны с головокружением, на наших неустойчивых моряцких ногах.

Я здесь по-настоящему заинтересовалась рыбой и рыбалкой. Тут не захочешь – заинтересуешься, потому что все, кто здесь живет, как-то связаны с рыбой. Они ловят омаров, или сайду, или сельдей, или работают на фабриках, где консервируют сардин и селёдку. Рыба, рыба повсюду!

Сегодня мы все отправились ловить омаров с Фрэнком на его рыбацкой лодке «Форт-Фрэнк». Он купил остов судна, а всё остальное сделал сам. Мне очень нравится, когда люди делают такое – берут что-то полуразрушенное и превращают его в нечто восхитительное!

Брайану такое не нравится. Он сказал:

– Софи, не восторгайся ты так. Это же просто корабль.

Просто корабль! Да чтобы облазить этот корабль сверху донизу, уйдёт не один месяц. Там целые вёдра приманки, контейнеры, полные омаров, верёвки, которыми обвязывают клешни, шланги, сети и прочие штуки, покрытые рыбьим жиром и водорослями. Может быть, когда-нибудь я и сама стану ловцом омаров, кто знает?

Коди спросил:

– Почему тебе всё это нравится, Софи?

– А что, тебе не нравится? – ответила я. – Тебе разве не нравится представлять, какой бы была твоя жизнь, если бы ты стал, скажем, рыбаком? Целыми днями чувствовать запах моря…

– И запах рыбы, – сказал он. – От запаха рыбы тебя может стошнить.

– Или ты решишь, что это лучший запах, что ты когда-либо чувствовал. Тебе понравится целый день быть на свежем воздухе, работать с рыбой и…

– Ладно, Софи, – сказал он. – Если тебе это нравится – пусть.

Некоторые горшки, которые мы подняли, оказались пустыми, а от приманки остался лишь целый и невредимый снежно-белый скелет селёдки.

– Куда она делась? – спросила я.

– Морские блохи, – сказал Фрэнк. – Они повсюду, малюсенькие такие, почти невидимые. Они обожают нашу приманку. Если ты упадёшь за борт, а спасать тебя приплывут только на следующий день, морские блохи тебя сожрут, и твой скелет опустится на дно!

Коди поднял меня и перевесил за борт.

– Хочешь попробовать? – спросил он.

– Не смешно, Коди, – сказала я.

Мне не очень-то нравилось представлять, как морские блохи обгладывают меня до костей.

Одна омариха несла на себе яйца – миллионы оранжевых зёрнышек (Фрэнк назвал их «икрой»), которые тянулись от нижней части хвоста прямо до головы.

– Эту красавицу мы вернём обратно, – сказал Фрэнк, бросая её за борт. – Чтобы продолжить цикл.

И у меня возникло странное чувство, когда я задумалась, почему, когда в океан бросают омара, это его спасает, а если бросить в океан меня, мне настанет конец.

Вчера вечером я позвонила домой. Мама задала мне два миллиона вопросов: «Как ты себя чувствуешь? Морской болезни нет? Не мёрзнешь? Всё нормально? Не боишься? Не одиноко?» Потом трубку наконец взял папа и сказал: «Какое приключение! Какое невероятное приключение!»

Мне было хорошо, пока я не поговорила с ними. Из-за разговора с мамой мне стало неспокойно, словно она ожидала, что произойдёт что-то ужасное. Я говорила ей, что всё в порядке и не надо беспокоиться, но когда пришло время прощаться, я с трудом смогла это выговорить. Прощание казалось слишком бесповоротным. Так что мне пришлось сказать: «Пока-пока, ещё увидимся», – и я всё повторяла «ещё увидимся», пока она тоже это не сказала, и тогда мне уже стало лучше.

Ещё мама сказала, что она звонила Бомпи, чтобы рассказать о нашем плавании, и он «был какой-то загадочный».

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

– Он поначалу не узнал меня и всё называл меня Маргарет.

– Маргарет? Кто это?

– Бабушка. Моя мама. Его жена. Я очень испугалась, но потом он вдруг заговорил нормально и сказал, что с ним всё в порядке, он просто шутит и с нетерпением ждёт твоего визита.

– Ну хорошо, – сказала я. – Это же хорошо, верно?

– Да, это хорошо, – согласилась она.

Глава 16
Опять на берегу

Мы в этом путешествии куда больше времени проводим на суше, чем в море. Словно дядя Док на самом деле не очень-то и хочет отправляться в путь. По-моему, во всех этих остановках есть что-то странное. Может быть, с лодкой что-то очень серьёзно не так, а об этом знает только дядя Док.

Сегодня я спросил дядю Дока, знает ли он, что случилось с родителями Софи.

– Ничего, – ответил он. – Они вернулись в Кентукки…

– Не с этими родителями, – сказал я. – С её настоящими родителями.

– А, – сказал он.

– Вы знаете, что с ними произошло?

– Ага, – сказал он.

– А мне расскажете? – спросил я.

– Нет, – сказал он.

– Почему нет?

– Нехорошая история, – сказал он.

Глава 17
Традиция

Вчера жена Фрэнка сказала мне:

– Ты такая смелая, что отправилась в плавание.

И:

– Ты такая смелая – путешествуешь со всеми этими мужчинами!

Ещё она спросила, дают ли мне по-настоящему управляться с парусами.

– С этим трудности, – сказала я. – Они не очень хотят…

– Я так и думала, что ты будешь только готовить и убирать.

– Ну уж нет! – сказала я. – Это работа Коди!

На самом деле это не была работа Коди. Мы все должны работать по очереди, хотя Брайан обычно отлынивает, а Коди действительно это нравится больше, чем всем остальным. Когда Фрэнк с женой побывали на «Страннике» и увидели, как Коди моет посуду и драит палубу, Фрэнк сказал:

– Из тебя получится отличная жена, – и прозвал Коди «мистер Мама».

Коди, похоже, нисколько не обиделся и обратил всё в шутку.

– Мистер Мама к вашим услугам! – сказал он, принеся им немного сыра и печенья, а потом: – Осторожно! Мистер Мама будет мыть пол под вашими ногами!

В такие моменты мне очень хотелось иметь такое же чувство юмора, как у Коди. Я очень злюсь, когда люди удивляются, что я умею пользоваться электроинструментами, или подниматься на мачту, или работать с фиберглассом, или когда меня хотят назначить коком. Я обычно говорю в ответ что-то нахальное и грубое, но мне надо больше подражать Коди. Если сам рассмеёшься, над тобой уже не смогут дальше подшучивать.

Вчера после сбора моллюсков Фрэнк повернулся ко мне и сказал:

– Теперь тебе долго ещё стоять у сковородки!

Я ответила:

– Вот и нет! Я не единственная на борту, кто умеет готовить, знаете ли.

– Ох, – сказал он.

По-моему, я обидела его резким ответом, и мне немного стыдно, потому что он был с нами очень добр. Надо иногда уметь держать язык за зубами.

Теперь я расскажу о ловле моллюсков. Надеюсь, это выйдет не слишком скучно, – я хочу записать и запомнить всё это. Забывать очень легко, можно забыть очень много подробностей жизни, а потом кто-нибудь спросит, что ты думала или что делала, а ты не вспомнишь, или, может быть, ты заболеешь или умрёшь и не успеешь рассказать, и они так ничего и не узнают. Вся суть твоей жизни исчезнет в крохотных ротиках стайки морских блох.

Однажды я спросила, как Бомпи запоминает свои истории, и мама ответила:

– Это как картинки в его голове.

– Но что, если картинку сотрут?

– И как ты это себе представляешь? – спросила она.

Во время отлива мы пошли собирать моллюсков с отцом Фрэнка, которому семьдесят девять лет. Мы искали пузырьки воздуха в песке, а потом начинали копать, но отверстия были засорены таким количеством водорослей, и в них было столько воды, так что, даже начав копать, мы далеко не всегда могли рассмотреть моллюсков. Земля каменистая, а двустворчатые моллюски живут глубоко, так что копать было тоже нелегко.

Очень странно видеть все эти пузырьки воздуха и понимать, что там, внизу, под песком есть что-то живое. У меня было необычное ощущение, словно я выкопаю оттуда не ракушку, а живого человека.

Брайан и дядя Стю уже минут через двадцать решили, что выкапывать моллюсков совсем не весело. Они жаловались, что их джинсы испачкались, а ещё им не нравилось наклоняться.

– Столько копать ради одной несчастной ракушки?! – спросил дядя Стю.

Отец Фрэнка много говорил во время работы:

– Я родился на этом острове, как и мои родители, и прожил здесь всю жизнь с моими двенадцатью братьями и сёстрами и всеми нашими детьми. Я собираю моллюсков почти каждый день. А ещё мне нравится копаться в саду, а когда выпадает возможность, иду охотиться на оленей. Жизнь хороша. Очень хороша.

И я понимала, почему она хороша – можно жить вместе со всей большой семьёй, где все друг друга знают и всегда придут на помощь.

Я словно никак не могу насытиться жизнью на Гран-Манане, а узнавая лучше Гран-Манан, я заодно узнала кое-что и о своих дядюшках. Чего только не услышишь, собирая моллюсков или перенося приманки с пойманными омарами.

Я узнала, что ещё с детства Мо, Док и Стю хотели переплыть океан. Они говорили об этом, планировали, мечтали.

– Вы когда-нибудь думали, что сделаете это по-настоящему? – спросила я.

– Не-а, – сказал дядя Мо.

– Ты о чём? – спросил дядя Стю. – Конечно же, ты думал, что мы отправимся в плавание. Мы все об этом думали.

– Я – нет, – сказал Мо.

– Но ты говорил… ты всё говорил… заставил нас выдумывать все эти названия для лодки, и показывал нам атлас, и…

– Это всё была игра, – сказал Мо. – Разве нет?

– Игра? Игра?! – изумился Стю.

– Я думал, что мы это сделаем, – тихо сказал дядя Док. – Я знал, что мы это сделаем.

Я спросила, участвовала ли в их планах моя мама:

– Она тоже хотела отправиться с вами?

– Кто? – спросил дядя Стю. – Клэр? Ты же про неё?

– Конечно, она про Клэр, – сказал дядя Док. – Она хочет узнать, какой была Клэр, когда была молода.

– О, – сказал дядя Стю. – Нет, Клэр не хотела иметь с нами ничего общего. Она считала нас нахальными и отвратительными.

– За себя говори, – ответил дядя Док. – Мы с Клэр всегда отлично ладили.

А ещё я узнала, что имя моего дяди Мо – сокращённое от Моисей, но его слишком часто за это били в детстве («Сама посуди, – сказал он. – Тебе бы хотелось, чтобы тебя звали Моисеем?»), так что он сократил имя до Мо, потому что так звучало «суровее», и так себя с тех пор и называет.

А настоящее имя дяди Дока – Иона!

– И как же вы превратились из Ионы в Дока? – спросила я.

– Я с самого детства обожал корабли, – сказал он, – но однажды старый моряк рассказал мне, что Иона – это плохое имя для мореплавателя, потому что Иона из Библии навлёк беду на своих спутников в море. Ты же знаешь эту историю? Иона разозлил Бога, и Бог наслал огромную бурю…

– …И тогда Иону проглотил кит, – добавил Брайан.

– Ага-ага. В общем, этот старый моряк сказал, что Иона – плохое имя для меня, и стал звать меня Доком, потому что я целыми днями крутился в доках.

Брайан наклонился ко мне и сказал:

– Но на самом деле он всё равно Иона. Как думаешь, он накличет на нас беду?

– Брайан, – ответила я, – иногда лучше держать свои мысли при себе.

Потом я стала беспокоиться, что кто-нибудь из нас может прогневить Бога, и он нашлёт на нас бурю, и я действительно испугалась, очень сильно испугалась, так что вместо этого решила задуматься об именах. Мне стало интересно, обязательно ли быть похожим на своё имя, и действительно ли разные имена говорят о разном характере: Брайан похож на Брайана, Коди похож на Коди. Интересно, а я похожа на Софи? Что вообще такое «Софи»?

А потом я стала думать о Бомпи, и, хотя я и знала, что Бомпи – это просто прозвище, я вдруг поняла, что не знаю, как его зовут по-настоящему. Надо прямо сейчас спросить у кого-нибудь.

Глава 18
Бомпи и поезд

Сегодня, когда я ворчал из-за того, что мы застряли на Гран-Манане, Софи сказала:

– Вот что мне сказал Бомпи. Не важно, куда ты хочешь попасть – важно, как именно ты туда попадёшь.

– Ну, мы вообще никак и никуда не попадаем, – сказал я.

– Нет, попадаем! – сказала она. – Мы на этом замечательном острове. Ловим омаров и собираем моллюсков. Это часть путешествия! Мы странники!

Не могу её понять. Она может взять простейшую вещь – ловушку с омарами, например, – и носиться с ней, задавать о ней миллионы вопросов, а потом захотеть нарисовать её, потрогать, понюхать… Иногда кажется, словно её всю жизнь держали в клетке и только сейчас выпустили, и она открывает для себя все чудеса мира.

Сказать по правде, я и не думал, что омары или ловушки для омаров так уж круты, пока Софи не увлеклась ими. Она всё говорила и говорила, что может стать ловцом омаров или, может быть, будет строить лодки. Слушаешь её и задумываешься: а вдруг в самом деле это хорошая жизнь?

А потом слушаешь Брайана, а он говорит, что жизнь ужасна, особенно зимой, и вообще – а что, если ты ничего не поймаешь или построишь лодку, а она утонет?

У меня в голове мешанина начинается, когда я послушаю их обоих.

И ещё кое о чем я задумываюсь. По-моему, Софи боится воды. Такое вот у меня ощущение.

Брайан по-прежнему докапывается до Софи. Пока мы собирали моллюсков, она сказала, что однажды собирала моллюсков с Бомпи, и они находили ракушки прямо ногами, а не граблями. Брайан сказал:

– Ты врёшь. Ты никогда не собирала моллюсков с Бомпи.

– Нет, собирала, – сказала Софи.

– Нет, не собирала, – сказал Брайан.

– Нет, собирала, – сказала Софи.

Вчера вечером нам дали поговорить по телефону. Странно всё было. Папа позвонил маме и поорал на неё немного, а потом отдал трубку мне. Она тихо спросила:

– Коди? Коди, милый? Если хочешь, можешь передумать. Возвращайся домой.

– Зачем мне возвращаться? – спросил я. Я не хотел, чтобы это прозвучало как-то злобно, но, похоже, именно так это и прозвучало, потому что мама стала всхлипывать. – Слушай, мам, всё нормально, – добавил я. – У нас всё хорошо. Папа много спит, так что почти не достаёт меня.

Это, конечно, не совсем правда, но ей необязательно знать правду. Мне интересно, зачем папа вообще позвал меня с собой в это путешествие. Он мог отправиться один и целый месяц от меня отдыхать. Никаких ссор!

Впрочем, в том, что мы застряли на берегу, есть и кое-что хорошее: Брайан не читает нам свои бла-бла-блекции.

Но София рассказала нам ещё одну историю о Бомпи, когда мы собирали моллюсков. Вот как всё было.

Когда Бомпи был примерно в моём возрасте, он жил недалеко от реки Огайо, там, где река очень глубокая и шириной в целую милю. Через реку шёл железнодорожный мост, он был только для поездов, и со всех сторон висели предупреждающие таблички, что люди вообще не должны туда соваться, потому что, если пойдёт поезд, деться будет некуда.

Однажды Бомпи захотел пересечь эту реку. Он очень, очень хотел побывать на другом берегу. Было ветрено, шёл дождь, и ему очень не хотелось идти две мили до пешеходного моста. И он пошёл по путям.

Слышали бы вы, как Софи пересказывает эту историю. Вы словно идёте вместе с Бомпи и смотрите вниз на реку, в лицо вам дует ветер, а дождь медленно течёт вниз по шее и мочит рубашку.

В общем, Бомпи шёл-шёл по этому мосту, добрался до середины, и угадайте, что он услышал? Ну, я угадал, что он услышал, в тот самый момент, когда Софи сказала, что он пошёл по рельсам. Он услышал поезд. Софи описала поезд, грохотавший вдалеке, и можно было буквально почувствовать, как дрожат рельсы, и увидеть, как Бомпи оглядывается и понимает, что поезд может появиться из-за поворота в любую минуту.

Он был посередине моста. Он побежал к дальней стороне, крича себе «Но! Но!», но камни по сторонам рельсов были скользкими, так что он с трудом удерживал равновесие и не мог бежать быстрее. Грохот всё усиливался, рельсы дрожали, а потом из-за поворота появился огромный чёрный паровоз и понёсся вперёд.

Бомпи понял, что не успеет добраться до другого берега. Он забрался по балке, протиснулся через стальные опоры и повис на краю моста. Вода была далеко-далеко внизу, крутящаяся, коричневая, грязная.

И поезд, громкий, грохочущий, мчался к нему, а он разжал руки и упал вниз, вниз, вниз, в воду.

Софи прекратила рассказ и посмотрела на всех нас.

– Ну? – спросили мы. – Ну что дальше-то случилось?

– О, это была ужасная борьба, – сказала Софи. – Бомпи упал вниз головой в глубокую, грязную реку. Он решил, что ему конец.

– Ну? – спросили мы. – А потом что?

Она рассказала, как Бомпи наконец-то вынырнул на поверхность и был так рад смотреть на небо, что просто медленно поплыл на спине, одновременно смеясь и плача, и течением его понесло вниз по реке, а он плыл и смотрел, как проезжает поезд, а потом наконец перевернулся и поплыл, как сумасшедший, он плыл, и плыл, и плыл, и добрался до берега.

А когда он пришёл домой, отец отстегал его ремнём за то, что у него грязная и мокрая одежда, а мама дала ему яблочного пирога.

Когда она закончила рассказ, Брайан сказал:

– По-моему, ты говорила, что Бомпи вырос в Англии.

– Не говорила я такого, – ответила Софи. – Я сказала, что он родился в Англии. Он уехал оттуда, когда был очень маленьким. По-моему, лет пять ему было.

– Ха! – сказал Брайан.

– Ты вообще хоть что-нибудь знаешь о своём дедушке? – спросила Софи.

Глава 19
Лесной остров

Я окончательно запуталась в днях.

И – ура! – Бомпи на самом деле зовут Улисс! Все родные зовут его Бомпи, но, оказывается, некоторые его друзья всё-таки зовут его настоящим именем. Не могу себе представить. Улисс?

Мы всё ещё на Гран-Манане, и иногда мне очень-очень хочется снова пуститься в путь и увидеться с Бомпи (Улиссом!), но иногда меня просто гипнотизирует этот остров и его жизнь, и я забываю, что время идёт и что я вообще где-то ещё жила и мне куда-то ещё надо.

Вчера мы с Коди познакомились с высокой, долговязой женщиной и её немецкой овчаркой. Она показала нам свою избушку, спрятанную в рощице. Избушка была очень маленькой, однокомнатной, без воды и электричества.

– Я сама её построила, – сказала она.

– То есть вообще всё? – спросила я. – Вы выкопали траншею под фундамент, сколотили стены и всё прочее – как вам это удалось? А крыша? А окна?

– Постой, постой, – сказала она. – Слишком много вопросов.

Я захотела стать этой женщиной. Мне представилось, как я живу в этой избушке с собакой и днём хожу ловить омаров и собирать моллюсков.

– Вам здесь не одиноко? – спросила я.

– Одиноко? Ха! Одиноко? Нет, совсем нет. У меня есть собака, а если я хочу видеть людей, то просто спускаюсь в бухту. А когда я хочу настоящей тишины, я плаваю на Лесной остров.

Лесной остров, рассказала она, находится примерно в двадцати минутах плавания на шлюпке от Тюленьей бухты.

– Несколько домиков, которые там построили, заброшены, – сказала она, – так что на острове осталась лишь пара отшельников и привидения…

– Привидения? – переспросил Коди. – Настоящие привидения?

Он, похоже, был очень заинтригован.

– Хм, – сказала она. – А что вообще такое настоящее привидение?

Одно привидение, по её словам, – старик, который разгуливает по острову в чёрном непромокаемом плаще и чёрной шляпе; другое – женщина с ребёнком, которые парят над поверхностью и поют страшные песни.

– Почему они там? – спросила я.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась она.

– Я имею в виду – почему эти привидения там, а не, скажем, здесь?

– Милочка, ты в самом деле задаёшь много вопросов! – сказала она. Но было ясно, что она задумалась, потому что она кивала головой и наклоняла её туда и сюда. И наконец она сказала: – Привидения обычно возвращаются туда, где раньше жили. Может быть, они забыли что-то.

Мне понравилась эта идея – что привидения возвращаются, чтобы проверить, не забыли ли что-нибудь.

Сегодня мы с Коди отплыли на шлюпке в поисках привидений и отшельников. Туман был густой, как дым, так что, отойдя всего на четыреста футов от дамбы, мы уже вообще не видели никакой земли. Мы взяли с собой неприкосновенный запас для выживания: компас, фонарик, три банки газировки и полпакета конфет. Газировку мы выпили, пока плыли, а конфеты съели через пять минут после высадки на Лесном острове.

На Лесном острове нет дорог, только тропинки, ведущие от одного заброшенного дома к другому. Правда, мы нашли церковь, тщательно подметённую и прибранную, а на алтаре стояли свежие полевые цветы и свечи.

– Может быть, привидения сюда приходят и прибираются, – сказал Коди.

Я встала на колени и прочитала короткую молитву за Бомпи, моих родителей, мою корабельную семью и наше путешествие через океан.

Коди спросил: «За кого ты молишься?» – и, когда я ответила, он встал на колени и закрыл глаза и, по-моему, тоже прочитал молитву.

В одном заброшенном доме Коди нашёл кривые, порванные бусы.

– Это тебе, – галантно сказал Коди, протягивая мне спутанную нитку с бусинами. – Может быть, ты сможешь их заново нанизать?

Когда он положил бусины мне в руку, они были тёплыми, и мне показалось, словно в доме ещё кто-то есть, кроме нас – может быть, привидения? – и мне стало интересно, что с ними произошло, и неужели это всё, что осталось от их земных жизней?

Мы пошли дальше, надеясь найти привидение или отшельника, но увидели только двоих мужчин, которые строили дом неподалёку от церкви. Один из них окликнул нас:

– Ваша одежда не очень-то высохнет в такую погоду, а?

– Что? – спросил Коди. – Вы о чём?

– На вашей лодке, – сказал он, – которая в бухте. Вы повесили всю одежду на спасательные тросы. В такой туман одежда не высохнет, а?

– Откуда вы знаете, что это наша лодка и наша одежда? – спросил Коди.

Они засмеялись:

– В наших местах очень мало незнакомцев.

Коди решил, что они суют нос не в своё дело, но мне понравилось то, что они нас заметили. Мы не были невидимками.

Мы отправились в центр острова, там везде были мох, гнилые листья и деревья. Мы словно шли по снегу. Наши ноги увязали в мягком ковре, а иногда даже прорывали его, доставая до грязной трясины.

Всё было таким тихим и мирным. Открытое небо, без проводов, телефонных линий или флуоресцентных вывесок. Мы слышали только птиц, а не машины и газонокосилки. Я стала представлять, как жила бы на этом острове. Починила бы одну из этих хижин и поселилась в ней с собакой, и, может быть, после этого все люди, которые когда-то здесь жили, вернулись бы один за другим, починили свои дома и снова стали жить прежней жизнью.

Незадолго до заката мы покинули Лесной остров. Туман был намного плотнее, и мы видели не больше чем на двадцать футов впереди носа шлюпки. Я не могла представить, как мы вообще доберёмся обратно, и меня вдруг накрыло паническое чувство, словно туман меня душил.

– Дыши глубже! – сказал Коди. – Не беспокойся, у меня с собой компас! Командир Компас к вашим услугам!

– Ты греби, а я буду лоцманом, – сказал он, поменявшись со мной местами. – Чуть левее – нет, не в эту сторону, моё «лево» для тебя «право»… так, теперь прямо, чуть быстрее, спокойнее, ты уходишь в сторону, так, теперь ещё чуть правее… да нет, моё «право» для тебя «лево»…

Я видела только туман, туман, туман. Туман уменьшает океан. Ты чувствуешь себя внутри маленькой сферы из дымки и воды.

– Спокойно, всё нормально, идём нужным курсом, – сказал Коди. – Вперёд!

Я гребла всё сильнее и быстрее, чтобы мы не пропали. Мы двигались вперёд и вперёд через туман, и вот Коди наконец закричал:

– Ахой! Крепость!

Вот мы и добрались до дамбы. Мы в безопасности. Всё-таки Коди кое-что соображает.

Когда мы добрались до дока, дядя Мо, Брайан и дядя Стю уже нашли какого-то рыбака с лодкой, чтобы отправиться на наши поиски.

– Где вы, чёрт побери, были, болваны вы этакие? – спросил дядя Мо.

– На Лесном острове, именно там, где и сказали, – ответил Коди.

– Этот человек сказал, что побывал там, но не видел вас ни одним глазом. Верно?

Рыбак кивнул:

– Ага, верно. Я там пробыл целый день, а вас там не было.

– Мы были там, – сказал Коди. – Исследовали остров.

Оказалось, что рыбак рассказал дяде Мо о течении в четыре узла, которое идёт между Гран-Мананом и Лесным островом, а потом достал карту и показал дяде Мо, как нас унесёт от Гран-Манана в залив Фанди, и нас, замёрзших, умирающих от голода, потопит какое-нибудь грузовое судно.

– Ну, как видишь, ничего такого не было, – сказал Коди. – Мы не потерялись, не дрейфовали, не замёрзли, не умерли от голода и не попали под грузовое судно.

– Но ведь могло быть, – сказал дядя Мо.

– Но не было же, – возразил Коди.

А я сидела и думала. Насколько же легко всё могло пойти не так, и что, если бы нас действительно унесло в залив Фанди, и что, если, что, если, что, если?..

А ещё мне интересно, почему я не задумывалась обо всём этом заранее. Возможно, потому, что не знала о течении в четыре узла и обо всём плохом, что могло случиться. Интересно, лучше ли знать обо всём плохом заранее и беспокоиться, или же лучше не знать и просто наслаждаться жизнью.

Мои мозги гоняют эти мысли туда-сюда, и меня это раздражает. Всё, не буду больше об этом думать.