Текст книги "Замок Корона"

Глава 12
Старуха

Лавочник Пангини тряс плёткой перед лицами Пии и Энцио.

– Где вы шлялись, мерзкие грязные насекомые? Всё лодырничаете? Где моя еда, девка? Мальчик, марш в лавку: подмени Рокко, чтобы он мог поесть. Вот ведь болваны! Бездельники!

Пия вытащила хлеб из корзинки, разожгла огонь и помешала ложкой рагу, приготовленное ею ещё накануне. Вопли Пангини её не трогали. Он всегда так себя вёл: шумел и нагонял страха, и в этом не было ни малейшего смысла. Часто во время его тирад Пия представляла себе, что поднимается в воздух, вылетает за дверь и летит над крышами, через реку, вверх-вниз с потоками воздуха, на холм – до самого Замка Корона.

Однако сегодня, пока Пия помешивала еду для хозяина, её мысли были поглощены другим. Они с Энцио спрятали кошель высоко на кряжистом дубе. Они пользовались этим тайником и раньше: там, где от ствола отходила толстая ветка, было небольшое плотное углубление в форме чаши. Две ветки под ним образовывали удобную площадку, на которой они провели в мечтаниях об иной жизни львиную долю того времени, которое им удавалось урвать от повседневных забот.

Заводилой в этих играх воображения обычно была Пия.

– Энцио, – говорила она. – Как ты думаешь, откуда мы взялись? Может, мы родились в королевской семье, на которую напали разбойники, и нашим родителям пришлось отдать нас и тем самым спасти.

Энцио, со своей стороны, умел развить сценарий:

– Сначала они отдали нас доброй и заботливой женщине, правда?

– Но эта женщина… Она сорвалась со скалы…

– Когда пасла коз…

– Да-да, я люблю коз. Отлично, Энцио! А потом явился гнусный Пангини и утащил нас…

– Он был мерзким, грубым человеком…

– Очень большим, толстым, мерзким, грубым человеком…

Так они и разговаривали, представляя себе свою прошлую жизнь и вновь и вновь попадая к мерзкому грубому Пангини. Если у них оставалось время, они фантазировали о том, что ждёт их дальше.

– Энцио, когда-нибудь наша бывшая семья найдёт нас, и мы вернёмся в замок…

– Где будем ездить на белых лошадях и есть изысканные яства…

Эти образы сопровождали их на обратном пути в лачугу Пангини, придавая им сил в повседневных хлопотах и укрепляя их терпение посреди бед жизни с Пангини.

Помешивая рагу для Пангини, Пия с надеждой думала о том, что спрятанный на дубе кошель будет в безопасности до тех пор, пока они с Энцио не решат, что с ним делать. Пия ощущала зуд любопытства. Кому принадлежало содержимое этого мешочка? Кто украл его? Зачем украли?

– Еды! – приказал Пангини. – Думаешь, я могу весь день трудиться на голодный желудок?

Пия поставила перед ним миску с тушёным мясом и толстыми ломтями хлеба и кружку эля. Подав еду, она чуть отступила назад, надеясь, что им с Энцио останутся объедки, хотя и знала, как велик аппетит её хозяина. Она размышляла о том, как человек, который так мало работает, может потреблять так много еды. Работой в его понимании было ходить взад-вперёд перед своим прилавком на рынке, покрикивая на работника Рокко. «Оборви верхние листы у этой капусты – кто её купит, если она выглядит, как гнилая?!», или «Сложи апельсины горкой! Горкой, тебе говорят! Не бесформенной грудой!», или «Будь повнимательней с помощником повара – он любит распихать всякой всячины по карманам, пока ты не смотришь!».

Энцио опрометью мчался по грязной тропинке, ведущей на рынок. Он был рад скрыться с глаз хозяина, но жалел, что Пия осталась под надзором Пангини. День был прекрасен: ясное небо блистало синевой, а напоённый ароматами свежих цветов и фруктов воздух оживлялся дуновением лёгкого ветерка.

Рокко, облокотясь на прилавок, болтал с какой-то крестьянкой. Это был невысокий крепкий молодой человек, ленивый, но добродушный. Рокко отдал Энцио свой фартук с глубокими карманами, где позвякивали монетки для сдачи, и подмигнул девушке.

Энцио любил проводить время в лавке, вдали от хозяина, наблюдая за людьми вокруг, слушая свежие сплетни и здороваясь со знакомыми. За ловкость и быстроту жители деревни прозвали его Мальчик-лань.

Именно так поздоровался с ним подошедший старик.

– Здравствуй, Мальчик-лань! Есть у тебя дыни сегодня? Дай-ка глянуть – что там водится у Пангини в его затейливых ящиках…

Энцио помог старику выбрать дыни. Складывая их в его мешок, он ненадолго замешкался, потому что заметил в глубине лавки старуху Ферелли, перебиравшую ароматные грозди тёмного винограда. Энцио отвернулся от неё, внезапно ощутив себя виноватым. Если найдёте что-нибудь, идите к старухе Ферелли, велел королевский стражник.

В том, что синьора Ферелли зашла в лавку, не было ничего необычного, но Энцио ощутил, что она пришла для чего-то другого, как если бы знала, что они с Пией нашли кошель. Он занялся раскладыванием апельсинов, втайне надеясь, что старушка уйдёт, но она осталась и наконец подошла к нему, держа в руках две большие фиолетовые виноградные грозди.

– Я их покупаю, – сказала она, шаря в кошельке. У неё был скрипучий голос, похожий на скрип ржавой пилы по металлу. – У тебя всё хорошо, Мальчик-лань?

– Да, синьора Ферелли. А у вас?

Синьора Ферелли пожала плечами:

– Я стара. Я слишком многое вижу. И слишком многое слышу.

Энцио положил виноград ей в сумку и вернул монеты, отказываясь от оплаты.

– Люди вам доверяют, – сказал он.

– Что? Доверяют мне? – она внимательно вглядывалась в лицо Энцио. – Итак, они мне доверяют. Это правда.

– Доброго вам дня, – добавил Энцио.

– О! Это немаловажно. И тебе доброго дня.

– Дайте мне капусты! – окликнула Энцио подошедшая крестьянская девушка. – Три кочана!

Пока Энцио обслуживал девушку, старуха Ферелли исчезла, но волнение Энцио из-за украденного кошеля никуда не делось.

Глава 13
Приготовления

Пополудни королю удалось избежать приёма посетителей, поскольку их прибытие отложилось, так что он позволил себе улечься и вволю подремать. Проснувшись, он ощутил холодок подушки на щеке.

Королю не хотелось вылезать из постели. Сразу по пробуждении он подумал о скромном отшельнике, но эти мысли напомнили ему о сказанных тем словах: Вору нужно то, чего у него нет. Король немедленно рассердился. «Теперь мне приходится разбираться с этим делом про вора. И чего он заявился именно сейчас?» Ему предстояло ещё принимать посетителей – графа и графиню Волумнии с их бесконечной болтовнёй.

Пока король дремал, королева прогуливалась в тихом уголке сада, по грабовым аллеям – длинным прохладным зелёным коридорам, образованным из плотно сплетённых ветвей граба. Туннель, получившийся из переплетения веток, был тем местом, куда она ходила, чтобы успокоиться: здесь было тихо и умиротворённо, и именно тут она обретала вдохновение. Среди этих благородных деревьев она ощущала себя возвышенней и благородней.

Здесь она вспоминала о своих обязанностях, налагаемых королевским титулом: не о бессмысленных ежедневных приёмах посетителей, а о том, что связано с символическим статусом королевской семьи: быть выше повседневных забот и являть миру пример чести и благородства. Уже на середине пути она выпрямлялась и шла дальше уже более уверенно, внимая пению птиц и наслаждаясь чистым свежим ароматом деревьев.

К концу аллеи королева ощутила себя посвежевшей, но это чувство быстро развеялось, поскольку, выйдя из сада, она увидела перед входом в замок блестящую чёрную карету графа и графини Волюмнии. Настроение у королевы сразу испортилось. Чтобы не видеть своих гостей, она перевела взгляд в противоположную сторону. Там, у подножия холма, она увидела хижину отшельника. Ей хотелось бы побежать вниз по склону и зайти в этот маленький каменный скит. Её раздражало, что ей было запрещено ходить туда.

Стремясь как-то улучшить своё настроение, королева пообещала себе, что заведёт собственного отшельника или отшельницу («Да-да, – подумала она, – почему бы отшельнику не быть женщиной?»), которая будет жить в собственном уединённом скиту, куда королева сможет уходить, чтобы обрести мудрость и просветление. Приняв такое решение, королева направилась обратно, вверх по холму, чтобы подготовиться к приёму гостей.

Принц Джанни, наследник престола, облокотился на подоконник, рассеянно глядя во двор, пока первый камердинер первого принца готовил одежду, которую тому надлежало надеть этим вечером. Принц видел, как графская блестящая чёрная карета въехала на территорию замка.

– Фу, – пробормотал он. – Граф приехал.

Принц осмотрел стены замка и вид за воротами: бесконечные сады, стены, пологий луг, змеящуюся внизу реку и красные черепичные крыши деревни вдали. Он ощутил безотчётную тоску – но тоску о чём?

Тем временем его младший брат Вито стоял в своих покоях на большом деревянном сундуке, размахивая мечом.

– На тебе! Вот так! И ещё! – Он сражался с воображаемыми ужасными врагами, огромными, одетыми в чёрное людьми. – На тебе! – Он победил всех их, одного за другим, и спрыгнул с сундука, подбоченясь. – Я Защитник нашего Королевства! – кричал он.

Принцесса Фабриция сидела за своим туалетным столиком, а фрейлина расчёсывала ей волосы, вплетая в кудри голубые шёлковые ленты. Принцесса повертела головой во все стороны.

– Выглядит мило, не правда ли?

– Да, принцесса Фабриция, вы правы.

Принцесса потрогала тонкие кружева на манжетах своих рукавов.

– А это кружево: оно самое изысканное?

– Да, принцесса Фабриция.

Принцесса посмотрела на себя в зеркало и вздохнула.

– Но это же кошмар, не правда ли, что всё это очарование будет истрачено на графа с графиней? Ни одного юного принца в округе, вообще никаких молодых людей вокруг!

– Да, принцесса Фабриция, это кошмар.

Принцесса вздохнула.

– Кому нужна вся эта прелесть?

Фрейлина промолчала, потому что нередко сама задавалась подобными вопросами и не знала, что ответить принцессе.

Глава 14
Граф и графиня

Принц Вито стоял в холле у подножия витой мраморной лестницы. В тоске ожидая появления графа и графини Волюмнии, принц постукивал блестящим носком туфли по нижней ступеньке. Он поймал себя на том, что думает об отшельнике, и удивился, почему этот старик застрял у него в мозгу. Принц Вито завидовал, что тот свободен от необходимости постоянно принимать посетителей и у него нет никаких повседневных обязанностей, но при мысли об уединённости жизни отшельника он поёжился.

Шорох вверху возвестил о том, что граф и графиня Волюмнии начали спускаться. Вскоре появились и они сами во всём своём великолепии: расфуфыренные, все в лентах и шуршащей материи – два толстеньких человечка, облачённых в светло-зелёные одежды, делавшие их похожими на большие незрелые груши.

Зелёное бархатное платье графини, украшенное голубыми с золотом лентами и оборками, мерно колыхалось на ней, пока она шла, опершись на руку мужа. Огромные ноги были обуты в пурпурные атласные туфли, голову украшала зеленовато-голубая диадема, торчавшая по бокам ото лба как два больших рога. Глядя вниз на принца Вито, она раскраснелась и взмахнула свободной рукой в широком приветственном жесте.

– Принц Вито! – воскликнула она. – Как это чудесно!

Граф, изо всех сил пытавшийся удержать в равновесии и собственное пухлое тело, и огромную тушу своей жены, издавал разнообразнейшие охи и ахи. Необъятный камзол из зелёной парчи, отделанной чёрным бархатом, облегал его толстый живот и доходил до колен, обнажая чёрные панталоны и чёрные бархатные туфли внизу. У него на голове была чёрная бархатная шляпа с белыми перьями. Охххх. Ахххх.

Когда они наконец достигли подножия лестницы, граф низко поклонился, а графиня присела (не без труда), и всё их внимание обратилось на принца Вито. Слова вылетали из графа, словно плевки:

– Принц Вито, это такая большая честь для нас, да, поистине, ваше присутствие делает нас совершенно…

Стремясь не отстать от своего мужа, графиня, перебивая его, разразилась собственной речью:

– Принц Вито, вы только посмотрите: как вы выросли, каким красивым…

– …совершенно счастливыми…

– …вы стали юношей…

Принц Вито вежливо улыбнулся двум стоящим перед ним грушам и подал руку графине:

– Позвольте мне проводить вас в покои?

– О да, конечно-конечно, – забормотала графиня. – Мы так мечтаем вновь лицезреть короля с королевой, благородного принца Джанни и очаровательную принцессу Фабрицию…

– Да-да, – поддакнул граф, следом за принцем и графиней входя в приёмную. – Да-да, нашего благороднейшего короля, нашу милостивую королеву, наших…

Пустословие. Сплошное пустословие. Одно пустословие.

Глава 15
Грязные насекомые

Лавочник Пангини отодвинулся от стола и срыгнул.

– Давай прибери здесь, грязное насекомое, – приказал он, пересекая крохотную комнату и скрываясь за занавеской, где стояла его кровать. Через несколько минут оттуда донёсся его храп.

– Давай прибери здесь, грязное насекомое, – передразнила Пия хозяина. – Вовсе я не насекомое, – сказала она, обращаясь к доносящемуся из-за занавески храпу. – Сам ты грязное насекомое.

Когда с рынка вернулся Энцио, она подметала пол.

– Пия! Я видел старуху Ферелли…

– На рынке?

– Мне кажется, она знает…

– О чём?

– Что мы нашли кошель.

Блестящая чёрная муха пролетела мимо Пии. «И вовсе она не грязная», – подумала девочка и, обратившись к Энцио, добавила вслух:

– Это невозможно. Тебе показалось.

– Может быть. А может, и нет. Я разволновался из-за неё.

– Но ты же ничего не сказал про кошель?

– Нет-нет, ничего.

– Вот и хорошо. – Пия взялась за соломенные циновки в углу. – Помоги-ка мне их собрать.

Уже на улице, пока они выбивали из циновок пыль, Пия сказала:

– Нам нужно быть осторожными. Мы должны побольше разузнать про этот кошель.

– Но как? – удивился Энцио, ловя себя на том, что он испугался и жалеет об их находке.

– Люди много болтают. Надо только прислушаться.

Энцио понял. Он знал, кто самый болтливый человек в деревне, главный сплетник: конечно, Франко, толстобрюхий хвастун, в голове которого не задерживалось ни одно слово, ни одна мысль. Он извергался всем подряд, как вулкан лавой.

– Франко? – спросил он.

Пия кивнула:

– Да, Франко.

Пока они бежали по переулку, Энцио сказал:

– Хозяин рассердится, если не застанет нас, когда проснётся.

– Эээ! Он так храпел! Мы вернёмся раньше, чем он встанет.

Пия умела успокоить Энцио, и он обожал её за это.

Хвастуна Франко обычно можно было застать сидящим на стуле у пекарни в глубине рынка, где он то и дело вытягивал свою пухлую ручонку, чтобы подобрать упавшую с повозки булку или взять буханку хлеба, лежавшую на краю прилавка. Прохожие останавливались послушать его болтовню и узнать последние сплетни, которыми потом можно будет поделиться с другими.

Была середина дня – время, когда большинство утренних покупателей уже готовили дома еду. Время лени, когда продавцы, сидя на пузатых бочках у своих лавок, поворачивали головы к солнцу и закрывали глаза.

Пия и Энцио застали Франко на обычном месте, жующим рулет и извергающим потоки слов. Вокруг, слушая, стояли несколько мужчин и женщин с корзинками на локтях.

– Эй, а про женщину-кобылу вы знаете? – вещал Франко. – Ту, у которой огромные зубы – как у лошади?

Один из мужчин издал звук, похожий на лошадиное ржание.

Франко продолжал:

– Откуда у неё взялась свинья? Огромная взрослая свинья? Ещё вчера не было у неё никаких свиней, а сегодня уже есть – и такая большая, жирная…

– Хм, – произнёс второй мужчина.

– Я слышал, будто она вымогала её у старого Лонцо, – заявил Франко.

– Не может быть! – воскликнула женщина. – У Лонцо?

Франко пожал плечами:

– Почём я знаю. Я слышал такое. А правда или нет – не знаю.

Пия сердилась, когда Франко так поступал. Он нёс всё, что ему вздумается, а потом заявлял, что не знает, правда это или нет, хотя уже посеял в головах людей семена сомнения. Теперь, например, она знала, что эти крестьяне потом передадут «новости» про женщину-кобылу, но уже забудут упомянуть, что это, возможно, неправда, и люди перестанут доверять этой даме.

Пия и Энцио сделали вид, что рассматривают буханки хлеба, и слушали болтовню Франко. С женщины-кобылы он переключился на «жердь» (худого старика, спавшего на улице), а потом – на «девочку-козу» (которую называли так из-за угловатого лица). Так он и болтал без перерыву, пока наконец ребята не услышали, как Франко заговорил о воре.

– Вор? – переспросил кто-то.

– Вы не слышали? Все об этом знают! – ответил Франко. – В замке появился вор, а может, и не один: в этом я не уверен. Пропала куча всяких ценных вещей: драгоценности, золото, серебро… Королевские стражники рыщут повсюду, пытаясь его найти.

Теперь к Франко подошло ещё больше крестьян – их привёл гул, поднятый слушателями.

– Вор? Он сказал «вор»?

– Драгоценности? Украли!

– Серебро? Золото?

– Но кто мог…

Франко снова откусил рулет и вальяжно начал жевать.

– Ха. Вор, насколько я слышал, – и я не знаю, правда ли это, – из нашей же деревни. Стражники будут и дальше тут рыскать, попомните моё слово.

В воздухе над головой Франко кружила бледно-серая птичка с жёлтым пятном на шейке. Пия знала эту птичку и её друга, чижа с яркими пёрышками, потому что они каждый год вили гнездо в этой части рынка. Были в деревне и другие чижи, но Пия всегда искала именно эту пару. Казалось, они чем-то отличаются от остальных, что они живее и любознательнее сородичей. Однажды птичка-жена села на ногу Пии и принялась клевать её соломенную сандалию. В другой раз чиж сел ей на руку и аккуратно вытянул из рукава приставшую крошку.

Пия любила смотреть, как птички клюют крошки в пыли, а потом взлетают, парят, пикируют и мелькают. Вверх, к небу, потом вниз вместе с потоком воздуха – куда они направляются? Пия часто смотрела, как они летят к реке и на тот берег. Бывали ли они в замке? И если да, то почему возвращаются вить гнездо сюда, в пыльную деревню?

Глава 16
Kоролевский долг

Когда в зал приёмов вошли король, королева, принц Джанни и принцесса Фабриция, граф и графиня подобострастно заёрзали. Граф отвесил глубокий поклон, графиня присела. Её щёки надулись так, будто она с трудом сдерживает поток слов, который вот-вот прорвётся наружу. Однако этикет предписывал молчать, пока не заговорит король.

Король чувствовал себя неуютно в жёстком полотняном кафтане и золотой парчовой мантии, так что он едва скрывал раздражение.

– Добрый вечер, – выдавил он наконец.

Королева улыбнулась стоящим перед ней толстякам, и графиня опустила глаза под её взглядом. «Ах, какие глаза! – подумала графиня. – Они так красивы и так… так… подавляют…» Но уже через мгновение графиня, неспособная сдержать свою болтливость, забыла о своём смущении.

– Это большая честь для нас, – произнесла она.

Граф, недовольный тем, что жена его опередила, перебил её:

– Огромная честь, и я не могу не выразить…

– Мы польщены! – продолжала ворковать графиня. – Тем, что удостоились…

– С огромным почтением…

Королева знала, что они способны расшаркиваться подобным образом довольно долго, поэтому направилась к стоящему у камина креслу и, сев в него, произнесла:

– Я так рада, что вы нас посетили. Очень рада вам.

Граф и графиня переключились на принца Джанни.

– Принц Джанни, престолонаследник королевства Корона, мы так польщены…

– Мы глубоко польщены…

Дойдя до принцессы Фабриции, граф и графиня изливали уже целые потоки лести:

– Как вы прекрасны!

– Нежнее розового бутона!

– Ваши шелковистые волосы…

– Вы заслуживаете всеобщей зависти…

Принцесса внимала их комплиментам, но они не радовали её. Вот уже второй раз за день она задавалась вопросом: «Зачем нужно всё это очарование?»

Хоть что-то интересное прозвучало в беседе много-много позже: уже после долгой трапезы с огромным количеством блюд, тостов и вежливой беседы ни о чём. Королева с графиней сидели за туалетным столиком, припудривая щёки, когда графиня заговорила об отшельнике.

– Как поживает ваш отшельник? – спросила она.

– Это не мой отшельник, – ответила королева. – Он принадлежит королю.

Графиня пыталась замаскировать торчащую бородавку.

– Надеюсь, он полезен для короля.

– Думаю, да. Я подумываю, не завести ли и мне собственного отшельника. – Королева сама не ожидала, что решит поделиться этим с такой бестолковой болтушкой, как графиня, и сразу пожалела об этом. Не стоило ничего говорить, пока отшельника ещё нет.

Графиня выглядела потрясённой:

– Подумываете? Это… Это так… Великолепно! У вас уже есть кто-то на примете?

– Нет. Но я подумываю завести отшельницу.

– Женщину? Отшельницу?

– Да, – кивнула королева. – Мне предстоят поиски…

Графиня хлопнула в ладоши:

– В этом нет никакой необходимости! Я знаю великолепную отшельницу! Для вас она будет совершенно идеальной отшельницей!