Текст книги "Латунный город"

Дара ждал ее. Он подхватил ее под локоть, подсадил на ковер и с легкостью вскочил на него сам. Не говоря больше ни слова, он направил ковер ввысь, и они взмыли над крышей храма, когда три гуля вылезли на сцену.

К тому моменту, когда они поднялись над облаками, Дара успел окончательно выйти из себя.

– Ты хоть представляешь, насколько это было опасно? – Он всплеснул руками. – Мало того что ты пыталась уничтожить наше единственное средство передвижения, ты была готова рисковать жизнью, лишь бы…

– Ой, да смирись уже, – отмахнулась она. – Ты сам довел меня до ручки, Афшин Дариеву…

– Лучше и дальше называй меня Дарой, – перебил он. – Не нужно уродовать мое полное имя.

В его руке возник кубок, наполненный его излюбленным финиковым вином. Он сделал большой глоток.

– Зови меня хоть джинном, только обещай больше не лезть на рожон.

– Столько внимания одной шафитской воровке. – Она изогнула бровь. – Неделю назад ты был обо мне не такого высокого мнения.

– Мнение могло измениться, – проворчал он, слегка покраснев. – Твое общество… имеет свои преимущества.

Он был ужасно разочарован в себе.

Нари закатила глаза.

– Самое время, чтобы твое общество принесло какие-то плоды. Ты обещал ответить на мои вопросы.

Он посмотрел вокруг и махнул рукой на облака.

– Прямо сейчас?

– А что, у тебя какие-то планы?

Дара сдался.

– Ладно. Спрашивай.

– Кто такие дэвы?

Он вздохнул.

– Это я уже рассказывал. Мы джинны. Только нам хватает совести называться нашим истинным именем.

– Это вообще не ответ.

Он скорчил недовольную мину.

– Мы одушевленные существа, как люди, только мы сотворены из огня, а не земли.

Тоненький язычок оранжевого пламени скользнул по его руке и прошел между пальцами.

– Все элементы – земля, огонь, вода, воздух – имеют своих созданий.

Нари вспомнила Хайзура.

– А пери – создания воздуха?

– Поразительная дедукция.

Она бросила на него косой взгляд.

– Характер у него был получше твоего.

– Да, он необычайно учтив для существа, которое может менять под собой ландшафт и убивать все живое в окрестностях одним взмахом крыльев.

Нари обомлела.

– Серьезно?

Когда Дара кивнул, она спросила:

– И… много еще есть таких существ?

Он усмехнулся с каким-то задором.

– О да. Дюжины. Птицы рух, каркаданны, шеду… Существа с острыми зубами и взрывными характерами. Один заххак как-то чуть не разорвал меня пополам.

Нари не сводила с него глаз. Язык пламени распутался вокруг его пальца и растянулся в огненную ящерку, которая исторгла из пасти новый огонек.

– Вообрази огнедышащего змея с руками и ногами. Чрезвычайно редкая тварь, хвала Создателю, но зато нападает без предупреждения.

– И люди ничего этого не замечают?

У Нари полезли глаза на лоб, когда огневушка соскочила с руки Дары и стала кружить вокруг его головы.

Он отрицательно покачал головой.

– Нет. Земные создания, в том числе люди, нас не видят. А волшебные создания предпочитают необитаемые земли, где не ступит нога вашего брата. Если же какой-то несчастливец набредет на них, он может что-то ощутить, увидеть пятно на горизонте или тень боковым зрением. Но он умрет раньше, чем заподозрит неладное.

– А если человек набредет на дэва?

Он разжал ладонь, и огневушка слетела на нее и растворилась в дым.

– Ну, мы его съедим.

Увидев ее испуг, он рассмеялся и сделал глоток вина.

– Это шутка, маленькая воровка.

Но Нари было не до смеха.

– А как же ифриты? – не унималась она. – Что они такое?

Он помрачнел.

– Дэвы. Во всяком случае… когда-то ими были.

– Дэвы? – повторила она удивленно. – Как ты?

– Нет, – оскорбился он. – Не как я. Ничего общего.

– Тогда какие они?

Дара тянул с ответом, и она ткнула его в колено.

– Ты обещал…

– Да знаю, знаю.

Он снял с головы шапку и потер лоб, после чего взъерошил себе волосы.

Забыв обо всем, Нари неотрывно следила за траекторией его руки, но отмахнулась от предательских мыслей, упрямо игнорируя трепет в животе.

– А ты знаешь, что, если в тебе течет кровь Нахид, ты запросто проживешь несколько веков? – Дара улегся на ковре и закинул руку за голову. – Тебе стоит набраться терпения.

– Такими темпами мы за все эти века даже наш разговор не закончим.

Он криво усмехнулся.

– Да уж, остра ты на язык – вся в них. – Он щелкнул пальцами, и в свободной руке у него появился второй кубок. – Выпей со мной.

Нари недоверчиво принюхалась к кубку. Напиток пах сладко, но не внушал ей доверия. Она в жизни не брала в рот и капли спиртного. Такая роскошь была ей не по карману и всегда оставалась запретным плодом. Поэтому она не знала, как подействует на нее алкоголь. Пьяницы – самая легкая добыча для вора.

– Отказываться от угощения – серьезное оскорбление у нашего народа, – заметил Дара.

Нари уступила и сделала осторожный глоток. Вино было приторно сладким, почти как сироп.

– В самом деле?

– Вовсе нет. Но я устал пить в одиночестве.

Она рассердилась на него за то, как легко он ее провел, и хотела возмутиться, но вино уже начало делать свое дело, обволакивая ей горло и растекаясь сонным теплом по всему телу. Нари покачнулась и ухватилась за кромку ковра.

Дара помог ей поймать равновесие, обхватив горячими пальцами ее руку.

– Осторожно.

На секунду у Нари поплыло перед глазами, и она моргнула.

– Боже… с такими напитками вы, наверное, никогда не работаете.

Он пожал плечами:

– Интересное замечание. Только оно о моем народе, а ты хотела знать об ифритах.

– Почему они охотятся за мной? – уточнила она. – Вот что я хочу знать.

– Для начала тебе нужно усвоить, что первейшие дэвы действительно были рождены в огне. Сформированные существа, не обладавшие формой. Мы были очень и очень могущественны.

– Более могущественны, чем теперь?

– Намного. Мы могли вселяться и подражать любому живому существу, любому объекту, если нам так заблагорассудится, наш жизненный цикл исчислялся эрами. Мы были могущественнее, чем пери, даже могущественнее, чем мариды.

– Мариды?

– Водные элементали, – пояснил он. – Уже тысячу лет они никому не попадаются на глаза. Для нас они – как боги для людей. Но дэвы жили в согласии со всеми существами. Мы облюбовали пустыни, а пери и мариды держались своих стихий, неба и воды. Но потом были сотворены люди.

Дара покрутил в руках кубок.

– Мой народ не всегда ведет себя благоразумно, – сознался он. – Мы вспыльчивы. Наблюдать, как эти слабые создания осваивают наши земли, возводят свои города на крови и глине в наших священных песках… это сводило с ума. Они стали для нас мишенями… игрушками.

Холодок пробежал у нее по коже.

– И как же именно дэвы с ними играли?

Его яркие глаза виновато заблестели.

– По-всякому, – пробормотал он и сотворил небольшой столбик дыма, который стал сгущаться у нее на глазах. – Похищали невест, наводили смерчи, сбивали с курса караваны, поощряли… – Он прочистил горло. – Ну, ты понимаешь. Поклонение нам.

Она потеряла дар речи. Так, значит, страшные истории про джиннов имели под собой реальные основания.

– Нет, я не понимаю. Я никогда забавы ради не убивала кочевников!

– Ах да, воровка, прости, я забыл, что ты у нас эталон морали и благодетели.

Нари насупилась.

– Что было потом?

– Якобы пери велели нам завязывать. – Столбик дыма растаял на ветру. – Собратья Хайзура иногда долетают к границам Рая. Там они слышат разное – или так им кажется. Они-то и предостерегли нас, чтобы мы оставили людей в покое. Одни элементали не должны лезть в дела других. Издеваться друг над другом, особенно над слабыми, было категорически запрещено.

– Но дэвы не послушались?

– Даже не подумали. Тогда мы и были прокляты. – Он нахмурился. – Или «благословлены», как сказали бы сейчас джинны.

– Но как?

– Среди людей был избран человек, который должен был покарать нас. – На его лице промелькнула тень страха. – Сулейман, – шепнул он. – Да будет он милостив к нам.

– Сулейман? – недоверчиво переспросила Нари. – Ты о пророке Сулеймане?[19]19
  Исламский пророк, отождествляется с библейским царем Соломоном.


[Закрыть]

Дара кивнул, и она ахнула. Может, единственной школой, которую она прошла, была школа улиц, но даже она знала, кто такой пророк Сулейман.

– Но он же умер тысячи лет назад!

– Три тысячи, – уточнил Дара. – Плюс-минус несколько веков.

Нари посетила жуткая мысль.

– Но тебе… тебе же не три тысячи…

– Нет, – коротко ответил он. – Это было не при мне.

Нари выдохнула.

– Ясно.

Хотя она с трудом могла даже представить такой долгий срок, как три тысячи лет.

– Но Сулейман был человеком. Что он мог против дэвов?

Дара посмурнел.

– Как оказалось, все, что взбредет ему в голову. Сулейман получил кольцо… некоторые говорят, что он получил его от самого Создателя. Кольцо позволяло ему повелевать нами. И он не преминул использовать его против нас, когда… то есть якобы случилась некая война между людьми, которую, возможно, развязали не без участия дэвов…

Нари жестом его прервала.

– Да, я поняла, ужасно несправедливое наказание. Но что он вам сделал?

Дара притянул столбик дыма ближе.

– Сказав слово, Сулейман отнял у нас силы и повелел всем дэвам предстать перед ним для вынесения суда.

Дым расползся между ними. Один краешек сгустился и стал напоминать туманный трон, а остальной дым рассеялся в сотни огненных фигурок не больше ее пальца. Они поплыли над ковром, склоняя у трона свои дымчатые головешки.

– Большинство подчинились. Лишившись своей силы, они стали никем. Они отправились в королевство Сулеймана и служили ему сто лет.

Трон испарился, и огненные создания перевоплотились в рабочих, которые обжигали кирпич и таскали камни в несколько раз больше их самих. В воздухе начал расти высокий храм.

– Те, кто покаялся, были прощены. Но с одной оговоркой.

Нари завороженно наблюдала за строительством храма.

– С какой?

Храм пропал, и дэвы снова стали кланяться далекому трону.

– Сулейман не доверял нам, – отвечал Дара. – Он сказал, что это наша оборотническая природа сделала нас вероломными интриганами. Так что мы были прощены, но изменились раз и навсегда.

Вдруг огонь на дымчатой коже бьющих поклоны дэвов погас. Они уменьшились в размерах, кое-кто сгорбился от старости.

– Он запер нас в получеловеческие тела, – объяснил Дара. – Тела с ограниченными возможностями, которые изнашивались за несколько столетий. Чтобы те дэвы, кто сам истязал человечество, могли умереть, а им на смену пришли потомки – потомки, которые, как надеялся Сулейман, будут не так жестоки.

– Какой кошмар, – встряла Нари. – Жить каких-то несколько жалких веков, да еще и с волшебными способностями… Упаси Бог от такой страшной судьбы.

Он пропустил ее язвительные слова мимо ушей.

– Это и был кошмар. Для некоторых он оказался невыносим. Не все дэвы были готовы подвергнуть себя суду Сулеймана.

Ненависть в его лице уже была ей знакома.

– Ифриты, – догадалась Нари.

Он кивнул.

– Они самые.

– Они самые? – переспросила она. – Хочешь сказать, они живы до сих пор?

– К несчастью. Сулейман привязал их к своим первородным телам, а эти тела существуют тысячелетиями, – он угрюмо посмотрел на нее. – Только представь, во что может превратиться личность, три тысячи лет варясь в собственных обидах.

– Но ведь Сулейман лишил их сил? Как они могут представлять угрозу?

Дара поднял брови.

– То существо, которое овладело девочкой и велело мертвецам убить нас, показалось тебе бессильным? – Он покачал головой. – У ифритов были тысячелетия, чтобы пробиться через Сулейманово проклятие, и они блестяще с этим справились. У меня в народе верят, что ифриты сошли прямиком в ад и продали души, чтобы заново обучиться магии. – Он покрутил свое кольцо. – Они одержимы местью. Они считают человечество расой паразитов, а мой род – подлыми предателями за то, что кланялись Сулейману.

Нари поежилась.

– И где мое место в этой истории? Если я грязная, ничтожная шафитка, зачем я им сдалась?

– Что-то мне подсказывает, что их интересует то, чья кровь в тебе течет, даже несколько ее капель.

– Этих Нахид? Целителей, про которых ты говорил?

Он кивнул.

– Анахид была визирем Сулеймана и единственным дэвом, которой тот доверял. Когда епитимья дэвов подошла к концу, Сулейман не только наградил Анахид даром исцеления, но и подарил ей свое кольцо и вместе с ним – способность разорвать любое волшебное заклинание, будь то ошибка в элементарных чарах или проклятие ифрита. Этот дар передавался из поколения в поколение. Так Нахиды стали заклятыми врагами ифритов. Сама их кровь была для них смертельно опасным ядом и разила вернее любого кинжала.

Нари обратила внимание, в каком времени Дара говорит о Нахидах.

– Была смертельно опасна?

– Нахид больше нет, – ответил Дара. – Ифриты веками охотились за ними по свету и истребили последних, брата и сестру, около двадцати лет назад.

У нее ухнуло сердце.

– Ты хочешь сказать… – проговорила она хрипло, – …что я – единственная оставшаяся в живых наследница рода, который три тысячи лет фанатично истребляет группа мстительных бывших дэвов?

– Ты сама спросила.

У нее так и чесались руки столкнуть его с ковра.

– Я же не знала… – она умолкла, заметив, что в воздухе вокруг нее разлетается пепел.

Она посмотрела вниз.

Ковер таял.

Дара проследил за ее взглядом и удивленно вскрикнул. В два счета он отскочил на уцелевший участок и щелкнул пальцами. Дымящийся по краям ковер взял ускорение и спланировал над переливающимся Евфратом.

Нари присматривалась к воде, пока они вплотную пролетали над ее поверхностью. Течение было сильным, но не таким бурным, как на других участках. Отсюда она сможет доплыть до берега.

Нари посмотрела на Дару. В его зеленых глазах так ярко горела тревога, что хотелось заслонить лицо.

– Ты умеешь плавать?

– Умею ли я плавать? – процедил он, как будто сама мысль была ему оскорбительна. – А ты умеешь гореть?

Но им везло. Они дотянули до самой мели, когда ковер наконец разлетелся фонтаном алеющих брызг. Нари упала в реку там, где воды было по колено, а Дара сразу перепрыгнул на каменистый берег. Когда она выбралась на илистый берег, он брезгливо принюхался.

Нари поправила лямку своей котомки. И остановилась. Да, у нее не было кольца, но ее припасы были при ней. Она стояла в реке, и от дэва ее надежно отделяла вода, в которую он ни за что не ступит.

Она колебалась, и Дара это заметил.

– Все еще хочешь в одиночку попытать удачи против ифритов?

– Ты многого мне не рассказал, – заметила она. – О джиннах и о том, что случится, когда мы попадем в Дэвабад.

Он покачал головой и махнул рукой на реку, сверкнув кольцом в свете заходящего солнца.

– У меня нет ни малейшего желания играть роль эдакого коварного похитителя. Если хочешь вернуться в мир людей, где тебя отыщут ифриты, если хочешь рискнуть ради возможности разменивать свои таланты на краденые монеты, то не выходи из воды.

Нари посмотрела на Евфрат. Где-то на том берегу, за бескрайним океаном пустынь, был Каир – единственная родина, которую она знала. Жизнь там была трудна, но знакома и предсказуема – полная противоположность тому будущему, которое сулил Дара.

– Или пойдем со мной, – продолжал он тихим бархатным голосом. – Узнаешь, кто ты на самом деле, откроешь для себя новый мир. Пойдем в Дэвабад, где даже капля крови Нахид принесет тебе неслыханные почтение и богатство. У тебя будет своя лечебница, в твоем распоряжении будут знания тысяч целителей, предшествовавших тебе. И уважение.

Дара протянул ей руку.

Нари не доверяла ему, но его слова запали ей в самое сердце. Сколько лет она мечтала о Стамбуле? О серьезном изучении медицины среди уважаемых ученых? Научиться читать книги, а не изображать, что читаешь по ладони? Как часто она разочарованно пересчитывала свои сбережения и откладывала надежды на светлое будущее?

Она взяла его за руку.

Он вытащил Нари из грязи, обжигая ей ладонь своими пальцами.

– Если ты мне врешь, я перережу тебе горло во сне, – пригрозила она, а Дара усмехнулся, словно обрадовавшись угрозе. – Только как мы теперь попадем в Дэвабад? Ковра-то больше нет.

Дэв кивнул на восток. Между темной рекой и далекими горами Нари разглядела очертания кирпичных построек.

– Ты же у нас воровка, – сказал он с вызовом. – Достанешь нам пару лошадей.

6
Али

Ваджед нашел его на рассвете.

– Принц Ализейд?

Али вздрогнул и оторвался от конспектов. Появление городского каида – командира Королевской гвардии – заставило бы вздрогнуть любого джинна, даже того, кто не боится, что его с минуты на минуту арестуют за государственную измену. Каид был крепко сложенным воином, а его тело покрывали шрамы и рубцы, накопленные за два столетия службы.

Но Ваджед просто улыбнулся и вошел в библиотеку Цитадели – единственное место, где Али хотя бы иногда мог уединиться.

– С утра пораньше и сразу за работу. – Он кивнул на книги и свитки, разбросанные по ковру.

Али кивнул.

– Мне нужно готовиться к уроку.

Ваджед хмыкнул.

– Опять ты со своими уроками. Не владей ты так феерично зульфикаром, можно было бы подумать, что я воспитал экономиста, а не воина. – Улыбка сползла с его лица. – Но, увы, твоим немногочисленным ученикам придется подождать. Твой отец сыт Бхаттом по горло. Из него не могут вытянуть ни слова, а Дэвы жаждут крови.

Али ждал этого момента с тех пор, как услышал, что Анаса взяли живым, и все равно у него внутри что-то оборвалось. Было трудно не выдать волнения в голосе.

– Его?..

– Пока нет. Старший визирь хочет устроить показательную казнь. Говорит, только это устроит его соплеменников. – Ваджед закатил глаза. Они с Каве никогда не ладили. – Так что требуется мое и твое присутствие.

Показательная казнь. У Али пересохло во рту. Он поднялся с пола. Анас пожертвовал собой, чтобы Али удалось сбежать. Он заслуживает, чтобы на его казни присутствовал хотя бы один товарищ.

– Я переоденусь.

Ваджед удалился, и Али быстро облачился в свою форму: аспидно-черная туника, белый набедренник и серый тюрбан с кистями. Он повесил на пояс зульфикар и сунул за пазуху ханджар – короткий изогнутый нож, который носили при себе все мужчины Гезири. Пусть хотя бы с виду он будет образцовым и верным солдатом.

Он вышел к Ваджеду, который дожидался его на лестнице, и вместе они спустились с башни в самое сердце Цитадели. Цитадель, огромный архитектурный ансамбль из песочного камня, была для Королевской гвардии домом. Тут размещались бараки, штабы и учебный полигон для армии джиннов. Предки Али выстроили ее вскоре после покорения Дэвабада. Двор, окруженный зубчатыми бойницами, и строгая каменная башня в его центре были данью памяти Ам-Гезире, их далекой родине.

Даже в столь ранний час в Цитадели кипела жизнь. Кадеты во дворе фехтовали на зульфикарах, на специальном помосте упражнялись копейщики. Полдюжины юношей столпились вокруг отдельно стоящей двери, пытаясь разорвать наложенные запирающие чары. Краем глаза Али увидел, как одного с шипением отшвырнуло от двери, и его товарищи разразились хохотом. В другом конце площадки тохаристанский воин-ученый, облачившись в длинное войлочное пальто, меховую шапку и толстые перчатки, демонстрировал группе собравшихся кадетов железный щит. Он выкрикнул заклинание – и щит покрылся коркой льда. Ученый стукнул по льду рукоятью кинжала – и тот рассыпался на осколки.

– Когда в последний раз ты видел семью? – спросил Ваджед, когда они подошли к запряженным лошадям на выезде со двора.

– Пару месяцев назад… дольше, чем пару, – сознался Али. – На айт[20]20
  Мусульманский праздник.


[Закрыть].

Он вскочил в седло.

Они выехали за ворота, и Ваджед цокнул языком.

– Зря ты так, Али. Ты должен быть благодарен судьбе, что твои родные всегда рядом с тобой.

Али состроил гримасу.

– Я приезжал бы чаще, если бы не призраки Нахид, обитающие в этих стенах, которые мы зовем домом.

Как раз в этот момент они миновали поворот на извилистой дороге, и в поле зрения показался дворец. Золотые купола ярко сверкали под утренним солнцем, стены и фасады из белого мрамора розовели в свете зари. Исполинский зиккурат грузно устроился среди крутых скал с панорамой дэвабадского озера. Окружавшие его сады еще дремали в тени, и казалось, что игольчатые кроны черных деревьев проглатывают гигантскую ступенчатую пирамиду.

– Это не призраки, – возразил Ваджед. – Дворец просто… тоскует по своим основателям.

– Дядя, в мой последний приезд у меня из-под ног испарилась лестница, – напомнил Али. – А вода в фонтанах так часто обращалась в кровь, что ее перестали пить.

– Значит, сильно тоскует.

Али покачал головой, но промолчал. Город пробуждался ото сна. Они спустились по холмистой дороге, ведущей ко дворцу, и через черный ход выехали на королевскую арену. Это место было создано для спортивных состязаний и солнечных дней, для ловких жонглеров факелами и для гонщиц на чешуйчатых огненных птицах симургах. Для увеселений.

Для них и это увеселение. Али осуждающе обвел взглядом толпу. Несмотря на раннее утро, многие места на каменных лавках уже были заняты: тут собрались вельможи, рвущиеся выслужиться перед его отцом, охочие до зрелища чистокровные простолюдины, разгоряченные Дэвы и, кажется, совет улемов полным составом (может, мудрецы получили приказ воочию понаблюдать, что бывает, когда не получается удержать неверных в узде).

Али поднялся к королевской ложе. Это была высокая каменная терраса, укрытая тенью горшечных пальм и полосатых льняных штор. Он не увидел отца, но впереди заметил Мунтадира. Его старший брат наверняка горел желанием присутствовать не больше чем Али. Черные кудри Мунтадира растрепались, и он вряд ли переодевался со вчерашнего: на нем красовались агниваншийская куртка, густо расшитая жемчугами, и небесно-голубой шелковый набедренник. Одежда была мятая.

От него с трех шагов разило винным перегаром, и Али заподозрил, что брата сегодня разбудили в чужой постели.

– Мир твоему дому, эмир.

Мунтадир подскочил.

– Боже, ахи, – он схватился за сердце. – Ты зачем подкрадываешься, как какой-нибудь ассасин?

– Тебе стоит поработать над рефлексами. Где аба?[21]21
  Обращение к отцу.


[Закрыть]

Мунтадир неделикатно кивнул в сторону тощего дэва, стоящего с краю террасы.

– Вот этот настоял на публичном оглашении списка обвинений. – Он зевнул. – Аба не хотел тратить свое время на пустяки, тем более что вместо него это могу сделать я. Он скоро подтянется.

Али посмотрел на дэва. Ну конечно, это был Каве э-Прамух, старший визирь отца. Сосредоточенно оглядывая площадь внизу, тот не обратил внимания на появление Али. На его тонких губах играла торжествующая ухмылка, и Али догадывался, чему он так рад.

Он сделал глубокий вдох и подступил к краю террасы.

На песке внизу стоял на коленях Анас.

Шейх был раздет до пояса и покрыт ожогами и бороздами от кнута. Борода была острижена в знак позора. Он стоял, склонив голову, со связанными за спиной руками. С ареста прошло всего две недели, но его явно морили голодом. Ребра торчали, окровавленные конечности исхудали. И это только то, что было видно глазу. Али знал, что эти раны не единственные. Зелья, выпив которые, тебя словно пронзали тысячи ножей. Иллюзионисты, которые заставляли тебя видеть в галлюцинациях умирающих близких. Певцы, которые брали такие высокие ноты, что ты падал на колени и из ушей текла кровь. В темницах Дэвабада не выживали. Рассудок не выдерживал.

О шейх, мне так жаль… Одинокий шафит без магических способностей перед сотнями ожесточенных чистокровных джиннов – картина казалась Али жестокой шуткой.

– За разжигание религиозной ненависти…

Шейх покачнулся, и один из стражей рывком поставил его на ноги. Али похолодел. С правой стороны его лицо было разбито в мясо. Глаз заплыл, нос переломан. Нить слюны стекала изо рта, просачиваясь сквозь выбитые зубы и распухшие губы.

Али ухватился за ножны зульфикара. Анас встретился с ним взглядом. На долю секунды в единственном зрячем глазе промелькнуло предостережение, и потом он снова уронил голову.

Заслужи это. Али не забыл последний наказ шейха. Он расслабил руку на оружии, вспомнив о пристальном внимании к нему аудитории. Али сделал шаг назад и присоединился к Мунтадиру.

Судья продолжал зачитывать приговор.

– За незаконное хранение оружия…

Сбоку от арены раздалось недовольное фырчание: за огненными воротами был заперт отцовский каркаданн. Зверь топтался на месте, и земля дрожала у него под ногами. Каркаданн, богомерзкий гибрид лошади и слона, размерами вдвое превосходил их обоих. Его чешуйчатая серая шкура была покрыта коркой грязи и запекшейся крови. Пыльный воздух арены впитал его запах – застарелый, мускусный запах крови. Каркаданна никогда не мыли. К нему даже не приближались никогда, если не брать в расчет парочку воробьев, которую держали в клетке рядом с чудовищем. Как раз в этот момент птицы завели свою трель. Каркаданн перестал топтаться и ненадолго присмирел.

– Обвиняется в…

– Боже правый, – услышал Али раскатистый бас у себя за спиной, и вся толпа вскочила на ноги. – Вы все еще не закончили?

Явился его отец.

Король Гасан ибн Хадер аль-Кахтани, правитель земли, защитник Веры. От одного звука этого имени его подданные начинали дрожать и оглядываться по сторонам, опасаясь шпионов. Он был внушительным, массивным джинном – результат комбинации крепких мускулов и здорового аппетита. Сложением он напоминал бочку. Его волосы лишь сейчас, в возрасте двухсот лет, начали белеть, и черную бороду прочертила седина. Она только добавляла грозности его виду.

Гасан вышел к краю террасы. Судья выглядел так, как будто готов был наложить в штаны, и немудрено. Отец был недоволен, и Али прекрасно знал, что перспектива встретиться с его отцом в гневе была способна повлиять на кишечник многих мужчин.

Гасан бросил на окровавленного шейха безразличный взгляд, после чего повернулся к старшему визирю:

– «Танзим» слишком долго терроризировал Дэвабад. Мы и так знаем все их преступления. Мне нужны только имена спонсора и тех, кто пособничал ему в убийстве двух наших граждан.

Каве покачал головой.

– Он их не выдает, король. Мы все испробовали.

– Даже сыворотки бану Манижи?

Бледное лицо Каве омрачилось.

– Один ученый попытался это предпринять, но скончался. Снадобья Нахид не предназначены для использования другими.

Гасан надул губы.

– Тогда он бесполезен. – Он кивнул стражникам, окружавшим Анаса. – Возвращайтесь на свои посты.

Со стороны улемов послышались вздохи и молитвенный шепот. Нет. Али, забывшись, выступил вперед. Наказание – это одно, но это – совсем иное. Он открыл рот.

– Гори в аду, скотина.

Это говорил Анас. По шокированной толпе прокатился гул, но Анас продолжал, не сводя с короля воинственного взгляда.

– Супостат, – процедил он сквозь разбитые зубы. – Ты предал нас – народ, который клялись защищать твои предки. Думаешь, мое убийство что-то изменит? Сотня придет на мое место. А ты будешь страдать… и в этом мире, и в следующем, – в его голосе зазвенело безумие. – И Бог отберет у тебя всех, кто тебе дорог.

Глаза короля сверкнули, но он сохранил самообладание.

– Развяжите ему руки и возвращайтесь на посты, – приказал он стражникам. – Посмотрим, как он будет удирать.

Будто учуяв намерения своего хозяина, каркаданн взревел, и арена содрогнулась. Али знал, что землетрясение эхом прокатится по всему Дэвабаду, как предостережение всем тем, кто вздумает ослушаться короля.

Гасан поднял правую руку. Яркая отметина в верхней части его левой щеки, восьмиконечная черная звезда, начала мерцать.

Все огни на арене погасли. Строгие черные флаги, напоминающие о господстве Кахтани, замерли на ветру, и огненный зульфикар Ваджеда потускнел. Мунтадир тяжело задышал, а Али ощутил мутный прилив слабости. Такова была сила Сулеймановой печати. Когда она действовала, все иллюзии и миражи, вся магия джиннов, пери, маридов и одному Богу ведомо каких еще волшебных рас – все утрачивало силу.

Это касалось и огненных врат, удерживающих каркаданна взаперти.

Зверь выступил вперед, роя землю желтым трехпалым копытом. Несмотря на массивную тушу, особый страх внушал его рог. Размером с джинна и прочнее, чем сталь, он выпирал из угловатого лба каркаданна и был сплошь покрыт кровью прежних многочисленных жертв.

Анас повернулся к зверю лицом и расправил плечи.

Он не доставит королю удовольствия. Анас не пытался убежать и не молил о пощаде. Даже сам зверь был не в настроении мучить жертву. С ревом он бросился на шейха и проткнул его рогом в подреберье, после чего вскинул голову и швырнул смертника в пыль.

Все было кончено, и было кончено быстро. Али даже не понял, что перестал дышать, пока не выдохнул в этот момент.

Но тут Анас пошевельнулся. Каркаданн заметил. Зверь приблизился, на этот раз медленно, фыркая и принюхиваясь к земле. Он ткнулся носом в тело Анаса.

Каркаданн занес копыто над простертым телом Анаса, и Мунтадир, вздрогнув, сразу отвернулся. Али не стал отводить взгляд. Не сдался, даже когда краткий вскрик Анаса резко оборвался с тошнотворным хрустом костей. В стороне одного из гвардейцев вырвало.

Король посмотрел на изувеченный труп лидера «Танзима», после чего наградил улемов недвусмысленным взглядом. Потом он повернулся к сыновьям.

– Пойдемте, – сказал он коротко.

Зрители разошлись, а каркаданн продолжал играться с окровавленной жертвой. Али не сошел с места. Он не мог отвести глаз от Анаса. Крик шейха до сих пор звенел у него в ушах.

– Ялла[22]22
  Зд.: «давай», «пойдем».


[Закрыть], Зейди. – Мунтадир с болезненным видом тронул его за плечо. – Идем.

Заслужи это. Али кивнул. Он не сдерживал слез, потому что слез не было. Он был в состоянии шока. Он просто ничего не чувствовал, и ему оставалось только покорно следовать за братом во дворец.

Король шел по длинному коридору, подметая землю полами черного кафтана. Двое слуг засуетились и убежали в противоположный коридор, а один секретарь мелкого ранга пал ниц.

– Избавьтесь от этих фанатиков, – громко потребовал Гасан, не обращаясь ни к кому конкретно. – Вырежьте их под корень. Не хватало, чтобы очередной шафит, провозгласивший себя шейхом, выскочил где-нибудь через месяц и начал творить беспредел на улицах города.

Он распахнул дверь в кабинет, и слуга, поставленный специально для этой работы, отлетел в сторону.

За Мунтадиром вошел Али, Каве и Ваджед не отставали. В интерьере просторного помещения, расположившегося между дворцовыми садами и королевским двором, сочетались черты стилей Дэвов и Гезири. Художники из провинции Дэвастана создали изящные гобелены с томными фигурами и расписные цветочные мозаики, а неприхотливые ковры с простыми линиями и грубо отесанные музыкальные инструменты были доставлены из аскетичного родового гнезда Кахтани в Ам-Гезире.

– В городе будут недовольны, король, – предупредил Ваджед. – Бхатт был любим публикой, а шафиты легко поддаются на провокации.

– И хорошо. Я надеюсь на их мятеж, – ответил Гасан. – Тем проще будет выкорчевать эту заразу.

– Только сначала они успеют убить еще больше моих сородичей, – визгливо вставил Каве. – Где были твои солдаты, каид, когда двух Дэвов порубили в их собственном секторе? Как «Танзиму» вообще удалось проникнуть через ворота? Куда смотрела стража?