Текст книги "Латунный город"

Впервые заговорил Анас.

– Он тянет время, хозяин, – сказал он. – Возможно, он уже продал мальчишку.

– А ты молчи, шафит, – процедил Тюран. – Тебе никто слова не давал.

– Довольно, – вмешался Ханно. – Но в самом деле, друг, при тебе мальчик или нет? Сам жаловался на мое опоздание, а теперь тратишь время, любуясь моим спутником.

Сверкнув глазами, Тюран скрылся за войлочной шторой.

Ханно закатил глаза.

– А потом Дэвы удивляются, почему их никто не любит.

Из-за шторы посыпалась гневная тирада на дивастийском, и в кабинет втолкнули маленькую чумазую девочку с большим медным подносом. Она, как и Анас, была похожа на человека. У нее была тусклая кожа, и одета она была в льняное платьице, совершенно неуместное для ночной температуры. Ее волосы были обриты, да так грубо, что на голом скальпе кое-где виднелись царапины. Глядя в пол, она подошла, ступая босыми ногами, и беззвучно поставила перед ними поднос с двумя чашками горячего абрикосового ликера. На вид ей было не больше десяти.

Али заметил синяки на запястьях девочки в то же время, что и Ханно, но лицедей вскочил на ноги первым.

– Я убью его, – прошипел он.

Девочка попятилась, но к ней подоспел Анас.

– Не бойся, малышка, он не хотел тебя напугать… Ханно, убери оружие, – приказал он, когда лицедей обнажил тальвар. – Только без глупостей.

Ханно зарычал, но спрятал саблю в ножны. Вернулся Тюран.

Дэв обвел взглядом эту картину и зло посмотрел на Анаса.

– Отойди от моей служанки.

Девочка забилась в дальний угол и спряталась за подносом.

В Али начала закипать злость. Он годами слушал рассказы Анаса о доле шафитов, но лицезреть это своими глазами, слышать, как обращаются с Анасом Дэвы, видеть синяки на перепуганном ребенке… Может, Али напрасно сомневался в его намерениях?

Тюран подошел. В руках он держал туго спеленутого младенца. Тот крепко спал. Ханно тут же протянул к нему руки.

Тюран осадил его.

– Деньги вперед.

Ханно кивнул Анасу, и шейх достал кошелек, который сегодня утром отдал ему Али. Из него на ковер посыпались деньги всевозможных валют: человеческие динары, тохаристанские нефритовые таблетки, куски соли и даже один небольшой рубин.

– Пересчитаешь сам, – отрезал Ханно. – А теперь покажи мне мальчика.

Тюран передал ему младенца. Али еле скрыл свое изумление. Он ожидал увидеть в пеленках шафита, но уши малыша были такими же острыми, как его собственные, и коричневая кожа сияла, как у чистокровного. Малыш выдохнул облачко дыма в знак протеста.

– Сойдет, – заверил Тюран. – Даю слово. Я дело свое знаю. Никто никогда не заподозрит, что он шафит.

Он шафит? В изумлении Али снова посмотрел на ребенка. Тюран был прав: ничто в нем не выдавало смешанную кровь.

– С родителями проблем не было? – спросил Ханно.

– С отцом не было. Он чистокровный Агниванши и просто потребовал денег. А мать была у него служанкой и сбежала, когда тот ее обрюхатил. Не сразу удалось выйти на ее след.

– Но она согласилась продать дитя?

Тюран пожал плечами:

– Она шафитка. Какая разница?

– Есть разница, если когда-нибудь она вздумает ставить мне палки в колеса.

– Грозилась обратиться в «Танзим», – фыркнул Тюран. – Но за этих нечистых радикалов беспокоиться нечего. Да и потом, шафиты плодятся как кролики. И года не пройдет, родит себе нового, а об этом и думать забудет.

Ханно ухмыльнулся, но улыбка не коснулась его глаз.

– Будет тебе новая коммерческая перспектива.

Он взглянул на Али.

– Ну, что скажешь? – спросил он многозначительно и наклонил спящего ребенка, чтобы посмотреть ему в лицо. – Сойдет мне за родного?

Али нахмурился, не вполне понимая вопрос. Он перевел взгляд с младенца на Ханно – но, разумеется, сейчас Ханно не был похож на себя. Он перекинулся. Перекинулся именно в Агниванши, и теперь Али стало ясно, как день, что это было сделано неспроста.

– Д-да, – выдавил он и тяжело сглотнул, чтобы не выдать волнения в голосе. – Запросто.

Но Ханно был чем-то недоволен.

– Допустим. Но он старше, чем мы договаривались. Это точно не стоит баснословной цены, которую ты заломил, – пожаловался он Тюрану. – Что же, моя жена родит сразу годовалого?

– Так уходи, – Тюран развел руками. – Через неделю найду другого покупателя, а ты возвращайся к жене, которая ждет у пустой колыбели. Продолжайте попытки зачать хоть еще полвека. Мне-то что.

Ханно пораскинул мозгами. Он посмотрел на девочку, забившуюся в угол.

– Мы ищем новую служанку. Отдай ее в довесок, и я заплачу твою цену.

Тюран нахмурился.

– Я не отдам тебе рабыню за бесценок.

– Я куплю ее, – вмешался Али.

Ханно сверкнул глазами, но Али было все равно. Он хотел покончить с этим демоном, спасти невинные души из этого дьявольского места, где цена жизни определяется только внешним видом. Он нащупал застежку золотого воротника, и тот гулко упал ему на колени. Жемчуг переливчато заблестел под светом люстры. Али протянул воротник Тюрану.

– Этого достаточно?

Тюран не притронулся к золоту. Его черные глаза не заблестели жаждой наживы. Он просто посмотрел на воротник и перевел взгляд на Али. Он прочистил горло.

– Как, ты сказал, тебя зовут?

Али заподозрил, что совершил большую ошибку.

Он не успел вымучить из себя ответ, потому что в этот момент распахнулась дверь, ведущая в таверну, и в кабинет вбежал виночерпий. Он прошептал что-то Тюрану на ухо. Работорговец сдвинул брови.

– Какие-то проблемы? – поинтересовался Ханно.

– У кого-то желание пить не совпадает с его способностью платить по счетам, – Тюран, поджав губы, встал. – Я отойду на секунду…

Дэв вышел в таверну, и виночерпий засеменил за ним следом. Они захлопнули за собой дверь.

Ханно взорвался.

– Идиот! Разве я не предупреждал тебя не высовываться? – он указал на воротник. – За эти деньги можно дюжину девчонок купить!

– М-мне очень жаль, – оправдывался Али. – Я просто хотел помочь.

– Сейчас не время, – перебил Анас и указал на ребенка. – Отметина есть?

Ханно бросил на Анаса сердитый взгляд, а потом бережно вынул руку малыша из пеленок и повернул запястьем к свету. Маленькое синее родимое пятно, как чернильный след от ручки, темнело на нежной коже.

– Да. И рассказ совпадает с рассказом матери. Это он.

Ханно кивнул на девочку в углу.

– Но мы не оставим ее здесь с этим монстром.

Анас посмотрел на лицедея.

– Я и не думал этого делать.

Али не мог прийти в себя от произошедшего.

– Ребенок… Часто такое происходит?

Анас горько вздохнул.

– Слишком часто. Среди шафитов рождаемость всегда была более высокой, чем среди чистой крови: подарок и проклятие от наших предков по человеческой линии, – он жестом обвел рассыпанные по полу сокровища. – Это доходное предприятие, ему уже не первый век. Таких детей, как этот мальчик, в Дэвабаде, наверное, тысячи. Их воспитывают как чистокровных, и они понятия не имеют о своих корнях.

– Но шафиты, их родители… почему они не могут пожаловаться королю?

– Пожаловаться королю? – повторил за ним Ханно с сардонической интонацией. – Господи, ты что, впервые в жизни вышел за ворота родительского особняка, мальчик? Шафиты не жалуются королям. Они приходят к нам – только мы можем им помочь.

Али отвел взгляд.

– Я не знал.

– Вспомни про этот день, когда в следующий раз начнешь допрашивать меня о «Танзиме», – добавил Анас таким ледяным тоном, какого Али никогда от него не слышал. – Мы делаем все, что в наших силах, чтобы защитить свой народ.

Ханно вдруг нахмурился. Он посмотрел на деньги на полу, взял поудобнее спящего ребенка и поднялся с места.

– Что-то не так. Тюран не оставил бы нас здесь и с деньгами, и с ребенком.

Он потянулся к ручке двери, которая вела в таверну, и тут же с криком отпрянул. По воздуху распространился запах обожженной плоти.

– Эта скотина наложила на дверь заклятие!

От его вскрика младенец проснулся и заплакал. Вскочив, Али присоединился к Ханно у выхода. Только бы он ошибался.

Али поднес ладонь к самой поверхности деревянной двери. Увы, Ханно был прав: дверь искрила магией. К счастью, Али обучался в Цитадели, а Дэвы всегда доставляли гвардии столько неприятностей, что снятию чар, которые они накладывали на свои дома и лавки, кадетов обучали с малолетства. Он закрыл глаза и пробормотал первое заклинание, которое пришло в голову. Дверь распахнулась.

В таверне было пусто.

Покидали ее в спешке. Повсюду стояли недопитые кубки, от забытых трубок шел дым, шахматные фигуры рассыпались по столу, за которым играли женщины. Но Тюран не забыл притушить лампы, и таверна была погружена во тьму. Только луна светила сквозь потрепанные занавески.

У Али за спиной выругался Ханно, а Анас стал нашептывать защитную молитву. Али потянулся за припрятанным зульфикаром – медная сабля с раздвоенным острием всегда была при нем, – но остановился. Легендарное оружие Гезири в руке молодого Аяанле выдало бы его с головой. Крадучись, он пересек таверну и, стараясь оставаться незамеченным, выглянул из-за занавески.

За окном поджидала Королевская гвардия.

Али затаил дыхание. Дюжина солдат, практически с каждым из которых он был знаком лично, бесшумно выстроились в шеренгу от улицы до таверны. Медь зульфикаров и копий мерцала в лунном свете. Гвардейцы продолжали прибывать – Али видел тени, надвигающиеся со стороны мидана.

Он сделал шаг назад. Его обуял не сравнимый ни с чем в жизни ужас. Али повернулся к остальным:

– Нам нужно уходить. – Он сам удивился спокойствию в своем голосе, когда паника в груди нарастала с каждой секундой. – Там гвардейцы.

Анас побледнел.

– Мы сможем выбраться к укрытию? – спросил он Ханно.

Лицедей укачивал плачущего ребенка.

– Придется постараться… Но с ребенком на руках будет непросто.

Али озирался вокруг, лихорадочно соображая. На глаза ему попался медный поднос, забытый шафитской девочкой, которая теперь жалась к Анасу, вцепившись в его руку. Он пересек таверну и схватил с подноса кубок абрикосового ликера.

– Это поможет?

Анас пришел в ужас.

– Ты вконец рехнулся?

Но Ханно кивнул:

– Вполне.

Он придержал заходящегося плачем малыша, пока Али неловко пытался влить жидкость ему в рот. Он чувствовал на себе взгляд лицедея.

– Что ты сделал с дверью? – спросил он строго. – Ты из Королевской гвардии, верно? Ты один из тех ребятишек, которых запирают в Цитадели до их первого четверть века?

Али помедлил. Я не просто один из них.

– Но сейчас я здесь с вами, верно?

– Положим, что так.

Ханно опытными движениями перепеленал малыша. Ребенок наконец-то замолчал, и Ханно обнажил свой тальвар, лезвие которого было длиной с его руку.

– Уйдем с черного хода, – сказал он и кивнул на красную штору. – Ничего личного, но пойдешь первым.

У Али пересохло во рту, но он кивнул. Что ему оставалось? Он отдернул штору и вышел в темный коридор.

Перед ним открылся лабиринт кладовых комнат. Штабеля винных бочек упирались под самый потолок, ящики с ворсистыми луковицами были составлены в башни, помещение пропахло переспелыми фруктами. Стены кое-где были недостроены, всюду валялись сломанные столы и изодранная мягкая мебель. Здесь было где спрятаться, но Али не видел, как отсюда выйти.

Идеальное место для облавы. Он моргнул. Глаза перестало жечь. Видимо, кончилось действие зелья. Впрочем, это было уже неважно: Али вырос с этими ребятами, они узнали бы его и с чужими глазами.

Кто-то потянул его за кафтан. Девочка подняла дрожащую руку и указала на дверной проем, зияющий в самом конце коридора.

– Выход там, – прошелестела она, глядя на него круглыми как блюдца глазами.

Али улыбнулся и шепнул в ответ:

– Спасибо.

Они двинулись в сторону дальней кладовой. Там, в отдалении, Али разглядел полоску лунного света на полу: дверь. И, к сожалению, больше ничего. В помещении не видно было ни зги, но, судя по расстоянию до двери, оно было огромным. Али проскользнул внутрь. Он слышал, как громко стучало его сердце.

Но он слышал и что-то еще.

Тихий вздох – и что-то просвистело у него перед лицом, оцарапав нос и оставив после себя запах железа. Али обернулся на крик девочки, но не мог ничего разобрать – глаза еще не привыкли к темноте.

– Отпустите ее! – крикнул Анас.

К черту секретность. Али обнажил зульфикар. Рукоять согрела ему ладони. Гори, – мысленно скомандовал он.

Лезвие вспыхнуло пламенем.

Языки огня облизали медную саблю, раскалив ее раздвоенное острие, и помещение осветилось ярким светом. Али насчитал двух Дэвов: Тюрана и охранника таверны с тяжеленным топором в руке. Тюран вырывал визжащую девочку из рук Анаса, но обернулся на свет пламенеющего зульфикара. Его черные глаза наполнились страхом.

Привратника оказалось не так легко сбить с толку. Он бросился на Али.

Али взмахнул зульфикаром, и в считаные доли секунды сабля и топор скрестились, высекая искры. Топор был из железа – металла, имевшего редкое свойство подавлять магию. Али поднажал и оттолкнул от себя привратника.

Дэв набросился на него во второй раз. Али увернулся от очередного удара, не веря в реальность происходящего. Полжизни он провел на тренировках. Он знал наперед все свои движения, чувствовал траекторию оружия. Все это было таким родным для него. И казалось невозможным, чтобы противник всерьез намеревался убить его, что один неверный шаг закончится не дружескими подначками за чашкой кофе, а кровавой смертью на грязном полу в темной комнате, где Али вовсе не должно было быть.

Али увернулся от очередной атаки. Сам он пока не удосужился нанести ни одного удара. Как он мог? Он прошел лучшую школу боевых искусств, но никогда никого не убивал, даже вреда никому не причинял намеренно. Он был несовершеннолетним – до того, чтобы воочию увидеть настоящий бой, оставалось несколько лет. И он был королевским сыном! Он не мог убить подданного своего отца – к тому же еще и Дэва. Это развяжет войну.

Привратник в очередной раз занес топор. И тут побелел как полотно. Топор завис над головой.

– Око Сулеймана, – воскликнул он. – Ты… ты Али…

Стальное лезвие пронзило насквозь его горло.

– …аль-Кахтани, – закончил за него Ханно. Он провернул саблю, обрывая жизнь привратника так же легко, как он оборвал его предложение. Он снял покойника с тальвара, упершись ногой ему в спину, пока тот не соскользнул на пол. – Ализейд, будь я проклят, аль-Кахтани, – в гневе он повернулся к Анасу. – Ох, шейх… как ты мог?

Тюран был все еще тут. Он перевел взгляд с Али на членов «Танзима». Ужасная догадка исказила его лицо. Он бросился к дверям и выбежал в коридор.

Али не мог пошевелиться, не мог вымолвить ни слова. Он так и стоял, уставившись на мертвого привратника.

Голос Анаса дрожал.

– Ханно… о принце никто не должен знать.

Лицедей устало вздохнул. Он передал младенца Анасу, взялся за топор и пошел следом за Тюраном.

Слишком поздно Али сообразил, что к чему.

– Подождите… не нужно…

Из коридора послышался короткий вскрик, за ним громкий хруст. Второй. Третий. Али покачнулся, чувствуя, как накатывает тошнота. Этого не может происходить на самом деле.

Анас подскочил к нему.

– Ализейд. Брат, посмотри на меня.

Али попытался сфокусироваться на лице шейха.

– Он торговал детьми. Он выдал бы тебя. Он должен был умереть.

Послышался характерный звук – это была выбита дверь в таверну.

– Анас Бхатт! – прокричал знакомый голос.

Ваджед… О Господи, нет…

– Мы знаем, что ты здесь!

Вернулся Ханно. Он схватил младенца на руки и вышиб ногой дверь.

– За мной!

Мысль о том, что Ваджед, его любимый каид, генерал с хитрым прищуром, который практически вырастил Али, застанет его над телами двух убитых чистокровных Дэвов, вывела Али из оцепенения. Он бросился вслед за Ханно. Анас не отставал.

Они очутились в очередной замусоренной подворотне и побежали. В конце переулка ждал тупик: высоченная медная стена разделяла сектора Тохаристан и Дэвов. Единственным путем отступления был узкий лаз, ведущий назад, на центральную улицу.

Ханно выглянул за угол и быстро спрятался.

– С ними Дэвы-лучники.

– Что?

Али присоединился к нему, не обращая внимания на толчок локтем себе под ребра. Таверна осталась позади, на другом конце улицы, освещенная пламенеющими зульфикарами солдат, готовящихся к штурму. В лунном свете сверкали серебряные стрелы полудюжины лучников, в боевой готовности восседавших на слонах.

– У нас есть убежище в секторе Тохаристан, – сообщил Ханно. – В стене есть участок, где через нее можно перелезть, но сначала надо перебраться на ту сторону улицы.

Али поник духом.

– У нас ни за что не получится.

Внимание солдат было обращено на таверну, но они не могли не заметить троих мужчин, которые пытались перебежать улицу с парой детей на руках. Огнепоклонники были дьявольски умелыми стрелками: Дэвы любили свои луки и стрелы так же преданно, как Гезири – свои зульфикары. А улица была широкая…

Али повернулся к Анасу:

– Нужно найти другой способ.

Анас кивнул. Он посмотрел на ребенка в руках Ханно и на девочку, стиснувшую его руку.

– Хорошо, – сказал он негромко, наклонился к девочке и разжал ее пальцы. – Милая, дальше ты пойдешь с нашим братом, – он указал на Али. – Он отведет тебя в безопасное место.

Али в шоке уставился на Анаса.

– Что? Погоди… ты же не хочешь…

Анас встал.

– Они преследуют меня одного. Я не стану рисковать жизнями детей, чтобы спасти свою шкуру. – Он пожал плечами, но когда продолжил, голос его звучал напряженно: – Я знал, что этот день наступит. Я… попробую их отвлечь… чтобы выиграть вам побольше времени.

– Это исключено, – возразил Ханно. – Ты нужен «Танзиму». Пойду я. Может, заодно унесу с собой несколько чистокровных жизней.

Анас покачал головой.

– У тебя больше сноровки, чтобы доставить принца и детей в безопасное место.

– Нет, – слово сорвалось с губ Али скорее молитвой, нежели мольбой. Он не мог потерять шейха, не здесь и не сейчас. – Пойду я. Наверняка мне удастся уговорить…

– Никого ты не уговоришь, – строго осадил его Анас. – Если расскажешь отцу о сегодняшней ночи, ты покойник, слышишь меня? Дэвы поднимут мятеж, если станет известно о твоем участии. Твой отец не пойдет на такой риск. – Он положил руку Али на плечо. – А ты слишком ценен для нас, чтобы потерять тебя.

– Вот еще, – не согласился Ханно. – Ты пойдешь на смерть, лишь бы какой-то сопляк из Кахтани…

Одним резким жестом Анас прервал его тираду.

– Один Ализейд аль-Кахтани может сделать для шафитов больше, чем тысяча организаций, подобных «Танзиму». И он сделает, – добавил он, многозначительно поглядев на Али. – Заслужи это. Даже если придется плясать на моей могиле – пляши, мне все равно. Спасай себя, брат. Выживи, чтобы бороться за нас. – Он подтолкнул к нему девочку. – Уводи их отсюда, Ханно.

Без единого лишнего слова он развернулся и направился к таверне.

Маленькая шафитка подняла на Али огромные испуганные карие глаза. Он сморгнул слезы. Анас единолично определил его судьбу. Меньшее, что мог сделать Али, – исполнить его последнее наставление. Он взял девочку на руки, и та обхватила его за шею. У нее в груди колотилось сердце.

Ханно посмотрел на него с ненавистью.

– Когда все это кончится, нам с тобой, аль-Кахтани, придется серьезно потолковать.

Он сорвал с головы Али тюрбан и быстро соорудил из него переноску для малыша.

Али сразу почувствовал себя уязвимым.

– А твой тебе чем не угодил?

– Да просто ты бегать будешь быстрее, если испугаешься, что тебя узнают. Убери это. – Он кивнул на зульфикар.

Али спрятал клинок под кафтан и посадил девочку себе за спину. Они стали ждать. Со стороны таверны послышался крик, потом второй, уже ликующий. Да хранит тебя Бог, Анас.

Лучники повернулись к таверне. Один натянул серебристую тетиву, направляя стрелу на вход.

– Бегом!

Ханно сорвался с места, Али за ним. Он не смотрел на солдат – его мир сузился до трещин в мостовой, по которой он мчался со всех ног.

Один из лучников закричал в предупреждение.

Али пересек улицу наполовину, когда над его головой просвистела первая стрела. Она разорвалась на горящие щепки, и девочка завизжала. Вторая порвала ему кафтан и задела ногу. Он бежал дальше.

Они достигли другой стороны. Али нырнул за каменную балюстраду, но облегчение было недолгим. Ханно бросился к деревянным шпалерам на стенах здания. Они были увиты розами всех цветов и оттенков и достигали третьего этажа, устремленные к высокой крыше.

– Лезь!

Лезть? Али уставился на тонкую решетку, и его глаза округлились. Она едва не трещала под весом растущих на ней цветов, как же она выдержит двух взрослых мужчин?

Охваченная огнем стрела приземлилась у его ног. Али подпрыгнул. Улицу сотряс слоновий топот.

Шпалера так шпалера.

Пока он карабкался наверх, деревянная опора под ним дрожала, а цветочные шипы терзали ладони. Девочка висела у Али на спине, зарывшись лицом ему в шею, с щеками, мокрыми от слез, и мешала дышать. Еще одна стрела просвистела у них над головами, и она взвизгнула, на этот раз от боли.

Али никак не мог осмотреть ее прямо сейчас. Он полез выше, стараясь максимально распластаться по стене здания. Прошу, Господи, пожалуйста, – молил он. Он был охвачен страхом, и более внятные молитвы не шли на ум.

Когда шпалера начала отрываться от стены, Ханно уже выбрался на крышу, а Али почти дополз до самого верха.

Когда Али понял, что падает, на мгновение у него остановилось сердце. Деревянная решетка рассыпалась прямо у него в руках. В горле застрял крик.

Ханно ухватил его за запястье.

Лицедей втащил его на крышу, и Али рухнул без сил.

– Д-девочка, – просипел он, – стрела…

Ханно снял шафитку у Али со спины и быстро осмотрел ее затылок.

– Все будет хорошо, малышка, – пообещал он. – Ничего страшного. – Он перевел взгляд на Али. – Ей понадобятся швы, но рана неглубокая. – Он развязал повязку с младенцем. – Давай меняться.

Али взял младенца и повязал на плечо переноску.

Снизу послышался очередной крик:

– Они на крыше!

Ханно рывком поднял его на ноги.

– Бежим!

Он пустился наутек, Али не отставал. Они помчались по крыше, перескочили узкий проулок, разделяющий соседние здания, потом еще и еще один, пробегая мимо развешанного белья и фруктовых деревьев в горшках. Али прыгал, стараясь не смотреть вниз. Его сердце так и норовило вырваться из груди.

Крыши кончились, но Ханно не думал останавливаться. Напротив, он набрал скорость, приближаясь к краю последней крыши. И потом, к вящему ужасу Али, он прыгнул. Али вскрикнул и резко затормозил перед обрывом. Но лицедей не был распластан на земле внизу – нет, он приземлился на кромку медной стены, которая разделяла племенные сектора. Стена была ниже крыши примерно на высоту человеческого роста, и они находились в добрых десяти шагах друг от друга. Прыгать было невозможно. Фантастика, что это удалось Ханно.

Он недоверчиво посмотрел на лицедея.

– Ты в своем уме?

Ханно усмехнулся, сверкнув зубами.

– Что стоишь, аль-Кахтани? Если даже шафиту это под силу, то и ты сможешь.

Али засопел в ответ. Он стал вышагивать по краю крыши. С минуты на минуту нагрянут солдаты. Али отошел на несколько шагов, набираясь смелости на разбег перед прыжком.

Это чистое безумие. Он замотал головой.

– Не могу.

– А у тебя нет выбора, – отозвался Ханно абсолютно серьезно. – Аль-Кахтани… Ализейд… – надавил он, когда Али не ответил. – Послушай меня. Вспомни слова шейха. Хочешь дать задний ход? Молить папочку о прощении? – Он покачал головой. – Я знаю Гезири. Преданность для твоего народа – святое дело. – Ханно встретился с Али взглядом. В его глазах явно читалось предостережение. – Что он, по-твоему, сделает, когда узнает, что его предала родная кровинушка?

Я не хотел его предавать. Али сделал глубокий вдох.

И прыгнул.