Текст книги "Неистовая принцесса"

Шеннон Дрейк
Неистовая принцесса

Пролог

Гастингс, октябрь 1066 года

– Нормандский герцог убит! Герцог Вильгельм мертв!

Весть передавали друг другу вначале шепотом, затем, в самый неподходящий момент, заговорили в полный голос. Строй рыцарей дрогнул, и началось беспорядочное отступление. Лошади то и дело оступались и проваливались в трясину. Несмотря на отчаянные людские вопли и лошадиное ржание, боевые порядки саксов не поколебались.

– Болваны! – Зычный голос Аларика перекрыл звон мечей и скрежет секир. – Вильгельм жив! Вон, смотрите! Он снял шлем, чтобы вы удостоверились в том, что он цел и невредим!

Слова Аларика несколько приглушили панику, однако ситуация оставалась критической. Проклятые англичане! Они представляли собой толпу – неорганизованную, но удивительно упрямую и стойкую. Вильгельм, предводитель норманнов, атаковал конницей. Гарольд и его войско конницей не располагали. Если силы Вильгельма и были малочисленней, они превосходили англичан в тактическом отношении. Норманны вооружены более современно, в то время как у многих саксов основным оружием были пращи да еще отчаянная решимость дать отпор завоевателям. Аларик понимал, что англичане, которые сражались за родину и своего короля Гарольда, скорее всего, не прекратят сопротивления, даже если останутся совсем безоружными.

Вильгельм объезжал войско верхом, Гарольд делал обход пешком. Аларик не представлял себе, как можно было при этом поддерживать боевой порядок.

Тем не менее англичане в этой битве при Гастингсе своих позиций не сдавали. Вильгельм попытался с помощью стрел и метательных снарядов расстроить и смешать ряды саксов, после чего рыцари на боевых лошадях должны были смять и растоптать противника, а пехотинцы – довершить начатое. Однако, несмотря на незаурядное военное искусство Вильгельма, из этого плана ничего не вышло. Конница двинулась вперед раньше времени, и нормандские стрелы поразили своих же воинов. Что касается саксов, то они, сдвинув щиты, создали непроходимую стену, и их урон был незначительным.

Оказавшись в гуще отступающих войск, Аларик остановился и вгляделся в боевые порядки саксов. Тысячи людей погибали. На смену им приходили новые. За независимость Англии платили горами трупов и морем крови. И хотя Аларик готов был без колебаний положить жизнь за Вильгельма, он искренне сожалел о том, что совершалось подобное кровопролитие. Гарольд Годвин был хорошим человеком и справедливым королем. Он умело воевал с викингами и проявлял милосердие к пленникам. Сейчас он снова сражался; сражался во главе плохо обученных и плохо вооруженных людей, сражался отчаянно, и Аларик был один из его врагов.

Среди нормандских знамен развевалась хоругвь епископа, и Аларик полагал, что это было самое мощное оружие на поле битвы. Ибо он знал Гарольда и понимал, какие чувства тот может испытывать, увидев, что сам Господь выступил против него.

– Божья воля, – процедил сквозь зубы Аларик и выхватил меч, поскольку на него надвигался сакс, размахивая боевым топором и издавая грозный клич. На Аларика обрушились страшные удары, однако он мастерски отразил их, и сраженный сакс упал в лужу крови.

– Аларик!

Он развернул свою лошадь. Его окликал Вильгельм. Герцог сидел в седле – высокий, напряженный, все еще без шлема, который он сбросил, чтобы убедить воинов в том, что он жив.

– Они идут. Англичане атакуют. Не дай рассыпаться нашим боевым порядкам и отбрось англичан, когда те подойдут.

Пожалуй, контратака саксов была их первой ошибкой, ибо они получили отпор. Отступление норманнов было приостановлено. Лошади прошлись по поверженным стонущим англичанам. Снова на поле воцарился хаос, но чаша весов стала теперь клониться в другую сторону.

– Боже мой! Гарольд мертв! Король саксов погиб!

Вначале это был шепот ужаса, который затем перерос в крик. На сей раз весть подтвердилась. В продолжительной кровавой схватке Гарольд был убит. Раздались победные крики. Похоже, никто из окружения Аларика толком не знал, как погиб Гарольд. Некоторые утверждали, что ему попала в глаз стрела, после чего его изрубили норманны. Так или иначе, но он был мертв.

И саксонская защитная стена, которую невозможно было разрушить никаким оружием, рассыпалась и разлетелась, словно осенние листья на ветру.

Аларик горько усмехнулся. Он любил Гарольда и восхищался им. Он не испытывал радости от победы, он ощущал только боль. Он знал, что смерть короля – только начало. Эта изобильная страна, столь богатая лесами и пажитями, окажется во власти мародерствующих войск Вильгельма. Вильгельм не одобрял насилие и убийства. Но он обещал богатства тем, кто отправится с ним, а богатства добываются грабежом! Подобно саксонскому королю, страна будет истекать кровью и стонать.

– Аларик! Граф Аларик!

Фальстаф из Булони, закованный в латы, на боевом коне направлялся по усеянному трупами полю к Аларику.

– Большая группа саксонских свиней бежала оврагом, и мы стали их преследовать. Лошади спотыкались и падали, саксы набросились на наших людей и стали их убивать… Они и сейчас продолжают отчаянно сопротивляться. Во главе их отряда кто-то, кто не признает ни плена, ни отступления.

Аларик развернул лошадь и легким галопом направил ее к оврагу. Чтобы не повторять ошибки, которая погубила его соратников, он слез с коня и, обнажив меч, двинулся вниз пешком.

Норманны и их союзники-бретонцы численно превосходили саксов и вынудили последних обратиться в бегство и запросить пощады.

Аларик с тяжелым вздохом вынул свой меч из тела поверженного им врага. Огромный, похожий на медведя Фальстаф вновь оказался за его спиной и окликнул Аларика.

– Мой господин, ты видишь людей возле дуба? Там наши окружили сакса, но он такой хороший фехтовальщик, что к нему не могут приблизиться. Ему предложили сдаться, но этот глупец наотрез отказался… Прямо какой-то неистовый, дерется под стать викингам. Мой господин…

Аларик не стал ждать дальнейших рассуждений Фальстафа и двинулся наверх. Подъем был для него делом непростым, потому что с головы до ног он был закован в тяжелую броню, и лишь серые глаза виднелись в прорези шлема.

Выбравшись из оврага, он взобрался на лошадь и направил ее к дубу.

На этом воине, как и на многих других саксах, были кожаные доспехи, лицо закрыто маской. Аларика неприятно поразило то, что с десяток одетых в броню и хорошо вооруженных норманнов в нерешительности толпились вокруг одного сакса.

Нужно сказать, что позицию защищающийся сакс выбрал весьма удачную, а за то время, пока он демонстрировал свое искусство владения мечом и отвагу, его люди успели скрыться в лесу.

Аларик увидел, как один из его людей выступил вперед. Сакс незамедлительно продемонстрировал свое мастерство. Аларик сжал губы.

– Отойдите! – решительно скомандовал он. – Я беру его на себя.

Возможно, что это было несправедливо, потому что сакс наверняка устал; впрочем, за время этой долгой и кровопролитной битвы устали все. К тому же Аларик не имел цели убивать противника, потому что его покорила и восхитила отвага воина. Он намерен был взять сакса в плен. Он не хотел, чтобы на его глазах гибли или получали увечья его люди.

Аларик восседал на коне. У сакса не было коня, но он был готов к нападению. Когда Аларик нанес первый удар, воин отбил его своим мечом.

Однако Аларик был сильнее, к тому же он наносил удары сверху. Меч сакса сверкнул в воздухе, как комета со светящимся хвостом – недоброе предзнаменование для воина. Мощный удар бросил сакса на землю, и он упал на спину. Он не стал подниматься – тяжело дыша, он ждал последнего смертельного удара.

Аларик подъехал к поверженному врагу. Боевой конь остановился над лежащим саксом.

Аларик нагнулся и приставил окровавленный меч к горлу воина.

– Сдавайся, и ты будешь жить, – негромко сказал он.

На это предложение не последовало никакого ответа. Несмотря на тяжелые доспехи, Аларик довольно элегантно спешился и потянулся к маске, которая скрывала лицо сакса.

– Не смей меня трогать!

Аларик вздрогнул. Он ошеломленно смотрел на воина. Слова были английские, а голос – нежный, мелодичный, звонкий.

Это был не мужчина!

Мгновенно пришла догадка, кто эта женщина. Безоружная и поверженная, она продолжала отчаянно сопротивляться, пытаясь голыми руками оттолкнуть его.

Он тоже не на шутку рассердился, пытаясь преодолеть ее сопротивление. Она была сильной, но, естественно, не могла соперничать с ним на равных.

Он нашел узел на затылке и рывком сдернул маску.

На какое-то время женщина прекратила борьбу и попыталась встать.

Мрачно улыбаясь, Аларик наступил ногой на выбившуюся черную как смоль прядь волос. Ей не оставалось ничего иного, кроме как лежать и смотреть ему в глаза.

Он заговорил с ней по-английски, его слова звучали колко и язвительно, ибо перед ним был враг; это она много раз доказывала ему еще до нынешней битвы.

– Перестать, Фаллон! Ты проиграла.

– Нет! Никогда! – произнесла она задыхаясь. – Никогда!

Она изо всех сил рванулась и выдернула волосы из-под его ступни. Ее глаза метали молнии, и он понял, что она хочет убежать в лес, как это уже сделали ее соратники. Она впилась зубами ему в ногу там, где тело не было защищено доспехами. Ахнув от боли и выругавшись, Аларик на какое-то мгновение отпустил ее. Она бросилась было бежать, но Аларик успел схватить ее за волосы, притянул к себе и прижал к холодным стальным латам.

– Проклятая саксонская ведьма! Ты проиграла! Сдавайся!

– Ублюдку и рабу ублюдка? – От боли ее глаза наполнились слезами, однако мужество ее не покинуло. – Вильгельм никогда не завладеет Англией!

Даже в этот момент, измазанная грязью и кровью, она была удивительно красивой. Голубые глаза цветом напоминали лазурное небо в стране ее предков-викингов, волосы были блестящие и черные как смоль. Лицо формой походило на сердечко, при взгляде на губы вспоминалось крепкое красное вино. Кожа ее была белоснежной, а щеки алели, словно лепестки розы. Она была феей или, если уж смертной женщиной, то никак не ниже принцессы.

Она и была принцессой – пусть не по рождению, а по воле английского народа. Дочь Гарольда Годвина, рожденная им в браке с датской женщиной, она отличалась чувством собственного достоинства и беззаветной любовью к Англии.

И она была красавицей, очаровательным и совершенным созданием. Для Аларика это было столь же очевидно, как и то, что трава зеленого цвета, а море – синего.

Они были врагами с того момента, как он впервые, еще ребенком, встретил ее, и сейчас он отдавал себе отчет, что ее необходимо усмирить, если Вильгельм собирается стать королем Англии. Фаллон была дочерью Гарольда и должна быть непременно укрощена.

Аларик отпустил ее, затем снял с себя шлем и провел пальцами по волосам.

– Фаллон, ты проиграла! Ты моя пленница…

Он скрипнул зубами, поскольку в этот момент.

Фаллон плюнула ему в лицо.

Вытерев лицо рукой в рукавице, он схватил ее за запястье и резко притянул к себе. Девушка с вызовом смотрела на него голубыми, широко раскрытыми глазами.

– Ты проиграла! Англия повержена!

Она откинула назад голову и дерзко сверкнула глазами.

– Англия, сэр? Проиграна только одна битва, а Англия – большая страна! Страна моего отца!

– Твой отец мертв!

Она внезапно поникла и, казалось, была близка к тому, чтобы упасть в обморок. Он протянул руку, чтобы поддержать ее. Она в ярости выдернула свою руку.

– Нет! – хрипло возразила она. – Мой отец жив! Он не может быть мертвым!

– Фаллон, я говорю правду. Гарольд погиб.

– Нет! – Она умоляюще уставилась на него. Он понял, что ей хотелось, чтобы он солгал и сказал, что Гарольд жив. – Пожалуйста, ради всего святого, Аларик…

Аларик продолжал молча и сурово смотреть на нее. Ему очень хотелось поддержать девушку, ибо он любил ее отца. Ему не хотелось быть жестоким, хотя для Фаллон жестокость в этот момент могла оказаться величайшей добротой. Он был слишком занят, чтобы заниматься ею, но все же заниматься пленницей было необходимо.

Если она будет продолжать сопротивляться, ей тоже суждено в скором времени умереть. Ей повезло, что она не лежит сейчас среди мертвых, после того как приняла дурацкое решение пожертвовать собой ради спасения своих людей.

«Ее необходимо сломить, – устало подумал Аларик. – Ее нужно сокрушить, чтобы она не смогла больше подняться – только это может спасти ей жизнь».

– Англия не разбита! – выкрикнула Фаллон. – Наверняка живы мои братья! Жив Эдгар Ателинг, и англичане пойдут за ним! Вильгельму никогда – слышишь? – никогда не быть королем!

– Отведите… гм… принцессу в лагерь, – резко прервал ее Аларик, обращаясь к своим людям. – Посадите под стражу, пока мы не решим, что с ней делать.

Двое облаченных в латы рыцарей шагнули к Фаллон и взяли ее под руки. Хорошо, что они были защищены латами: она вырывалась, стучала кулаками и пинала их ногами. Отчаяние слышалось в ее голосе, когда она вновь заговорила.

– Ублюдок не будет королем! Старейшины витенагемота соберутся, чтобы избрать короля Англии! Королем становятся по закону! Совет старейшин сделал королем моего отца, и мой отец…

– Уведите ее отсюда! – скомандовал Аларик. Он отвернулся и сжал зубы, благодаря Бога за то, что мало кто из бретонских всадников понимает английскую речь. Им не понравилось бы слово «ублюдок» применительно к Вильгельму, хотя это и было сущей правдой. Для тех, кто любил его, он был герцогом Вильгельмом.

Аларик вернулся снова на поле битвы. Саксов не было видно – оставшиеся в живых бежали. Спускалась ночь. Пришло время отделить убитых от раненых, собрать оставшихся в живых и определить дальнейшую стратегию.

Фальстаф следовал за Алариком, неся его шлем и рукавицы, пока тот переходил от одного лежащего воина к другому.

Аларик участвовал во многих сражениях. Много лет он был рядом с Вильгельмом, который отвоевывал у баронов свое наследство – герцогство Нормандию. Однако он редко чувствовал себя так, как в эту ночь. Поле битвы было усеяно телами. Люди стонали, просили воды, призывали Бога, молили о жизни и о смерти.

Прибыли священники для отпущения грехов и исполнения похоронных обрядов. К раненым направились лекари и парикмахеры.

Глядя на все это, Аларик тяжело вздохнул. Прямо перед ним на земле лежал мальчишка, придавленный тяжелым нормандским всадником. Сердце сжималось при виде этого зрелища. Паренек пришел сюда прямо с пшеничного поля, не имея никакого оружия, кроме палки.

– Он обещал нам награды. Ведь так? – услышал Аларик чей-то голос.

– Что? – повернулся нахмуренный Аларик.

– Нет, Аларик, ничего. Поговорим, когда погребем убитых.

Выполнением печальных обязанностей занимались до глубокой ночи. Вильгельм прислал за Алариком, и тот направился к шатру герцога. Когда он вошел, Вильгельм восторженно похлопал его по спине и поднес кубок с вином.

Аларик, не спуская глаз с Вильгельма, тут же опустошил кубок.

Ростом чуть пониже Аларика и чуть пошире его в плечах, Вильгельм в свои сорок с лишним лет выглядел красавцем. Он еще не остыл от возбуждения после боя.

– Аларик, мы победили! В один день! Гарольд мертв, Аларик! Мы завоевали Англию!

– Мы не завоевали Англию, – без обиняков сказал Аларик, зная, что их двадцатилетнее сотрудничество и дружба дают ему право говорить откровенно. – Вильгельм, это огромная страна. Король мертв, но королевство живет.

Вильгельм нахмурился и сделал несколько шагов.

– Я знаю, но с нами Бог, и это предначертано судьбой. Аларик, моя мать видела вещий сон, когда я был зачат. Я дам начало древу, которое оплетет Англию. – Он замолчал, затем взял своего товарища за плечи. – Англия будет моей! И ты будешь иметь все, что пожелаешь.

– Ну да, я буду вознагражден, – пробормотал Аларик. Он подошел к грубо сколоченному деревянному походному столу в центре шатра и ткнул пальцем в карту.

– Лондон, Вильгельм. Мы должны дойти до Лондона. Мы должны заставить витенагемот провозгласить королем тебя, а не Эдгара Ателинга.

– Вот еще! Он же мальчишка!

– Вильгельм, ты знаешь не хуже меня, что Совет старейшин из витенагемота должен назвать имя короля. Ты должен короноваться в Лондоне.

– Ну что ж, двинемся к Лондону, – сказал Вильгельм, устало опускаясь на стул. – Если потребуется, мы будем сражаться на протяжении всего пути. Но я добьюсь своего! – Он стукнул кулаком по столу. – Господи, Аларик! Англия была мне обещана! Я хотел стать хорошим королем, справедливым королем, а сейчас…

– А сейчас, – продолжил за него Аларик, – ты должен своре французских и германских наемников половину своего нового королевства, не говоря уж о долге твоим верным норманнам.

Вильгельм сжал губы.

– Ты прав. Я в долгах. – Он бросил взгляд на Аларика. – Народ будет презирать меня.

– Вероятно.

– В этом не приходится сомневаться, – сказал Вильгельм без всякого выражения. Он глубоко вздохнул и покачал головой. – Я намерен по мере сил предотвращать грабеж. Но народ нужно держать в крепкой узде… Я добьюсь своего.

– Надеюсь.

Вильгельм поднялся.

– Я собираюсь выйти. Мы обязаны найти тело Гарольда. Боже милостивый, сколько погибших! Уму непостижимо! – Он понизил голос. – Это был благородный противник. Я найду его и похороню со всеми почестями.

– Не думаю, что саксы его оценят.

– Я сделаю это не для них, а для себя. – Он улыбнулся. – Ах, Аларик! Ты моя правая рука! Когда много лет назад я увидел, как ты один сражался на холме, я не мог предположить, что на этого сорванца вырастет для меня могучая опора. Ты ведь тоже незаконнорожденный я с юных лет, как и я, боролся за свои права. Мы одержали победы в прежних битвах, и мы победим в той, что впереди. Я стану королем!

– Вильгельм, сегодня среди саксов были сыновья Гарольда. Ты же знаешь, что они поднимутся и поднимут народ против тебя. Впереди нас ожидает жестокая бойня.

– Мне не раз случалось сомневаться, что я увижу этот берег, – негромко сказал Вильгельм. – Но это предопределено судьбой. Мы добьемся своего!

– Я надеюсь, – согласился Аларик. – Молюсь лишь о том, чтобы страна, которой ты будешь править, не превратилась в кладбище.

Вильгельм поднял руку.

– Я не желал Гарольду смерти. Он погиб на поле боя, как мог погибнуть и я. Если его сыновья взяты в плен, их не убьют, если, конечно, они не откажутся сдаться. Они должны принести клятву верности. Я буду уважать семью Гарольда.

– Кстати, Вильгельм… У меня в плену его дочь Фаллон.

– Фаллон! – произнес Вильгельм, скрипнув зубами.

– Мы взяли ее на поле боя, где она принимала участие в сражении.

– Принимала участие? Уверен, что отец не знал об этом!

– Что мне с ней делать?

– Она настроена враждебно?

– Да, именно так.

– Пусть она пока посидит под стражей. – Аларик увидел колебания Вильгельма и понял, что он тоже хорошо помнит дочь Гарольда. Вильгельм выпрямил плечи и холодно добавил: – Возьми ее себе или отдай кому-либо из твоих людей. – Сказано его было жестко и не без горечи. При желании он мог быть милосердным, но мог быть и твердым как камень. – Или всем твоим людям. Ее язык опаснее самого острого меча. Она должна смириться с тем, что я буду королем, и принести мне клятву верности.

– Она никогда этого не сделает.

– Если она будет продолжать бороться со мной, то рискует лишиться головы. Аларик, битва будет долгой и упорной. Я не хочу видеть ее рядом. Она твоя. Делай с ней что хочешь, но не теряй головы. Если она изменит взгляды, то может рассчитывать на мою любовь и защиту. В противном случае я не ручаюсь за ее жизнь.

Вильгельм встал и хлопнул Аларика по плечу.

– Иди, эта ночь твоя. А я должен за ночь и за завтрашний день покончить со всеми траурными делами. Затем мы двинемся вперед, и, как всегда, мне необходима будет твоя поддержка.

Аларик кивнул и вышел. Он чувствовал себя страшно усталым, ибо ночь перед битвой провел практически без сна.

Тут же появился Фальстаф и двинулся следом. Аларик улыбнулся своему верному хранителю, этому громадному увальню, который был беспощаден в бою и ласков, как котенок, и с теми, кого любил. Много раз они спасали друг друга от вражеских мечей. Когда Аларик присоединился к Вильгельму, Фальстаф решил защищать его и находился рядом во всех сражениях. Это был громадного роста мужчина, смуглый, с белокурыми волосами, пухлыми щеками и черными глазами, с постоянной доброжелательной улыбкой. Он не был создан для лидерства, зато был великолепным исполнителем. Четкие приказы Аларика были ему необходимы. Тем не менее это обстоятельство не мешало им оставаться друзьями. Фальстаф был горяч и порывист, Аларик – бдителен и осторожен. Фальстаф был отзывчив, и завоевать его расположение было нетрудно. Аларика годы сделали суровым. Он не выказывал своих чувств, и мало кто знал, что таил в себе взгляд его серых со стальным отливом глаз. Но феодалы, против которых он воевал с Вильгельмом в Нормандии, твердо усвоили, что меч Аларика означает смерть! Приходящие засвидетельствовать свое почтение герцогу отдавали дань уважения также и Аларику, он постоянно проявлял заботу о своих людях, был неизменно к ним справедлив и никогда не злоупотреблял властью.

– Вина, женщин и песен! – с широкой улыбкой воскликнул Фальстаф. – Аларик, Вильгельм станет королем! Перед нами лежит вся страна! Какую из лагерных гетер ты хочешь иметь сегодня? Грудастую рыжую? Блондинку? Или же ты предпочитаешь саксонскую девчонку, которую мы взяли с собой, когда прибыли в город? Ты намерен выпить, потанцевать и посмеяться?

Аларик выгнул темную бровь.

– Я мечтаю поесть и отдохнуть. Затем я хочу изучить дорогу, по которой нам предстоит идти в Лондон. А потом…

– А потом?

– А потом я, пожалуй, выпью вина с рыжей, у которой такая открытая улыбка…

– И такие пышные груди!

Аларик негромко хмыкнул. Они подошли к лошадям, сели и быстрой рысью поскакали к лагерю.

– Аларик, ведь Вильгельм даст тебе все, что ты попросишь, правда же?

Аларик пожал плечами.

– Пока что ему нечего мне давать.

– Аларик…

– Я вижу, ты никак не можешь выговорить свою просьбу. Что это, Фальстаф?

Огромный мужчина кротко улыбнулся и дотронулся до руки Аларика.

– Я испытываю жестокие муки. Я влюбился и не в силах совладать со своими чувствами.

– Боже милостивый, о чем это ты, Фальстаф?

– Я говорю о девушке, о леди, о принцессе! О дочери Гарольда. Ни у кого я не видел таких голубых глаз, таких роскошных волос, такой белоснежной кожи! Ее лицо нежнее, чем у ангела… Фигура такая стройная, гибкая, ладная. А губы – как розы! Она прекрасна, словно восходящее солнце, таинственна, словно сумерки, она…

– Довольно, довольно! – засмеялся Аларик, с любопытством глядя на друга. Было ясно; Фальстаф очаровав прекрасной строптивицей.

– Аларик, умоляю тебя! Попроси Вильгельма отдать ее мне! Я буду любить ее, буду добрым к ней. Я буду ее холить, и если она пожелает, я женюсь на ней. Аларик, если ты хочешь оказать мне какую-нибудь милость, окажи именно эту! По крайней мере поговори с Вильгельмом.

Аларик молчал, чувствуя, как гулко забилось сердце в его груди. Нет, он не мог сделать этого. Он не мог отдать ее никому, как не мог пока разобраться в собственных чувствах по отношению к дерзкой девчонке.

Наконец он заговорил:

– Она ведьма! Она презирает норманнов. Она не остановится перед тем, чтобы пустить в ход зубы и когти. Она опасна, потому что способна к подстрекательству. К тому же ты сегодня видел, как искусно она владеет оружием. Друг мой, я согласен с тем, что она красива. Но она слишком горда и непокорна. С ней ты будешь иметь одни лишь неприятности.

– Ты ее так хорошо знаешь?

– О да! Я знаю ее отлично. – Аларик знал и сладостный вкус ее поцелуя, и ярость ее сердца. Он знал, что может принести безрассудная страсть к ней. – Я встретил ее, Фальстаф, когда она была ребенком. Может, ты помнишь, как она приезжала с отцом в Нормандию.

– Еще бы! Я обожал ее издали!

– Когда в этом году Вильгельм направил меня в качестве гонца к Гарольду, я снова увидел ее..

Соприкоснулся с нею, узнал ее страсть и гнев и едва не отдал ей сердце.

– Знаешь, Фальстаф, поскольку мы явились сюда как завоеватели, у нее есть причины ненавидеть нас. Мы для нее варвары, грубые и неотесанные. «Нормандское дерьмо» – это, кажется, ее любимый эпитет.

– Я буду с ней добрым и нежным! – возразил Фальстаф. – Понимаешь, я люблю ее!

Страсть Фальстафа вызвала у Аларика странные мысли. Вероятно, Фаллон была способна заронить искру глубокого чувства в сердце каждого мужчины. Разве не испытывал он сам нечто подобное? Сколько раз он, соприкасаясь с ней, считал, что попал в ее сети?

Он вспомнил, как она сегодня действовала мечом. Вильгельм полагал, что ему предназначено судьбой заполучить Англию. А что она предназначила самому Аларику и Фаллон? Их вражда имела глубокие корни. Она началась, когда Фаллон была еще ребенком. Прошли годы, Фаллон выросла, но это ничего между ними не изменило.

Аларик покачал головой. Он понимал, что должен согласиться на просьбу Фальстафа. Надо отдать Фаллон огромному медведю, который обожал ее. Аларик не доверял себе, когда находился рядом с ней. И как бы ни называлось чувство, которое они испытывали друг к другу – страстью или ненавистью, – оно сжигало их обоих. Аларик посвятил себя делу герцога. Вместе им предстояло покорить целую страну. И ему незачем растрачивать свои силы на то, чтобы укрощать нрав принцессы и обуздывать в ней гордыню. Она уже проиграла.

Аларик сделал глубокий вдох. Ему захотелось забыть о Фаллон, запереть ее в какой-нибудь далекой башне. Он не желал больше видеть ее и испытывать опустошающее влечение.

Вильгельм отдал Фаллон ему. Она была его собственностью, и он мог распорядиться ею по своему усмотрению.

Но она дочь Гарольда, напомнил он себе. Гарольд был его другом, и он не заслуживает бесчестья после своей смерти. Зато этим он спасет жизнь Фаллон.

– Фальстаф, она твоя.

– Благослови тебя Бог!

– Но будь осторожен! – предупреждающе поднял руку Аларик. – Люби ее, лелей, будь нежным, но остерегайся, Фальстаф! Фаллон необходимо держать под стражей, пока она не поклянется в верности Вильгельму. Будь бдительным!

– Я буду, буду! – счастливо пророкотал Фальстаф. – Поехали побыстрей, неужели ты не можешь прибавить шагу! Я прикажу ее вымыть и умастить душистыми маслами! Я подам ей лучшие вина, лучшие менестрели станут петь для нее, и – клянусь! – она полюбит меня!

– Гм, – промычал Аларик. Он скрипнул зубами и проглотил комок в горле. Ему нужно позабыть про нее. Отныне она – забота Фальстафа.

Он сурово нахмурил брови и заставил себя думать о других вещах. Прежде всего необходимо смыть с себя кровь после боя. И выпить. Потом надо изучить подходы к Лондону и определиться с маршрутом движения.

Фаллон…

Это имя пришло ему на ум помимо его воли. Ему вспомнилась нежная белизна ее кожи, хижина, в которой они пережидали дождь и осыпали друг друга бранными словами и где единственный раз поцеловались.

Он вспомнил вкус ее губ…

– Вот прицепилась, ведьма окаянная! – выругался он вслух.

Фальстаф с удивлением посмотрел на друга. Аларик покачал головой и сказал:

– Не обращай внимания. Просто мне надо отдохнуть. Поспешим к нашим наградам.

– И впрямь, давай поспешим, – готовно согласился Фальстаф.

Вильгельм расположился в деревянной крепости в центре Гастингса. Здесь в одной из комнат, вся мебель которой состояла из походной койки и грубо сколоченного стола, Аларик занялся изучением карты Англии.

Гарольд мертв, но его подданные продолжат борьбу. Маловероятно, что совет старейшин провозгласит королем иностранца Вильгельма. Эдгар Ателинг, последний оставшийся в живых внук Эдмунда Айронсайда, несколько лет назад приехал в Англию, чтобы стать в очередь претендентов на трон. Англичане наверняка полагали, что Вильгельм поссорился с Гарольдом и что он удовлетворит их желание выбрать себе королем Эдгара.

Аларик покачал головой. Вильгельм считал, что король Эдуард Исповедник завещал Англию ему. Пятнадцать лет он жил с этой верой. Хотя основания для того, чтобы Вильгельм надел корону, были достаточно зыбкие (король Дании и король Норвегии имели куда больше прав на английский трон), Вильгельм верил в завещание Эдуарда и много лет мечтал о времени, когда станет править Англией.

Аларик лучше Вильгельма понимал англосаксов. Он прожил у них гораздо дольше. Исповедник обещал Вильгельму трон в то время, когда был в ссоре с Годвином, отцом Гарольда. Ссора ушла в прошлое, и Эдуард, который не отличался постоянством взглядов, наверняка забыл об обещании, которое дал нормандскому герцогу.

Гарольд обещал поддерживать Вильгельма в борьбе за престол. Но Вильгельм вырвал это обещание хитростью, когда Гарольд был его пленником в Нормандии.

Конечно, Гарольд учитывал, что английская корона – не меховая шапка, чтобы завещать ее кому-то по своему усмотрению. Окончательное слово принадлежит витенагемоту – совету старейшин – даже в том случае, если свой выбор сделал правящий монарх на смертном одре.

Совет старейшин провозгласил Гарольда королем, и Гарольд был не волен в исполнении своего обещания, даже если оно было дано искренне.

Вильгельм полжизни сражался за то, чтобы удержать в своих руках Нормандию. Он не оправдывал массовые истребления и резню, однако шел на это ради власти.

Аларик некоторое время изучал карту, затем сделал глоток вина и рассеянно посмотрел на огонь, который полыхал в наскоро сложенном камине…

Как могут развиваться события?

Королем может быть провозглашен Эдгар Ателинг. Возможно, совет старейшин остановит свой выбор на одном из двух оставшихся в живых английских графов. Они оба были молоды, но хорошо зарекомендовали себя в сражении. Нельзя сбрасывать со счетов братьев Гарольда, которых тоже могли возвести на трон. И, конечно, его сыновей, хотя они и были слишком юными.

Так или иначе, на трон взойдет англичанин. Вильгельму остается войти в Лондон и ждать, что решат клирики и лорды из совета старейшин. Их слово будет иметь огромное значение.

Аларик встал и потянулся, думая о том, что не следует двигаться по главной дороге, а нужно избрать кружной путь. Он поморщился. Там, где пройдет армия, останется страшный кровавый след.

Он подошел к камину и нагнулся к огню. Было так приятно сбросить с себя латы. Он успел искупаться в реке и надел чистую тунику и шерстяные рейтузы. Он до сих пор ощущал тошнотворный запах крови, и никакое вино не могло его заглушить.

Послышался торопливый тихим стук, после чего дверь со скрипом отворилась. Аларик слегка улыбнулся, довольный тем, что его оторвали от размышлении. На пороге стояла рыжая Маргарет. Это была леди двора Матильды. Она передвигалась вместе с войском. Конечно, Маргарет не была леди в полном смысле слова, зато отличалась смазливым личиком и пышными аппетитными формами. Она гордилась своей родословной и ездила только за Алариком. Женщины всегда ездят за армией, подумал Аларик. У норманнов были десятки и сотни «прачек», которые по совместительству готовы были оказать уставшим воинам и более интимные услуги.