Текст книги "Напишите про меня книгу"

Тагир

Тагир, салам.

Возьми своих ребят и завтра в 7 утра выезжай во Владик. Тут с местными пацанами непонятки. Стволы не берите. Будем только разговаривать. На всякий случай захвати с собой нашего уважаемого мента Захара.

Карим.

7 ноября 1957 года, в день, когда страна праздновала сорокалетний юбилей Октябрьской революции, у Альдера родился второй сын. Назвали его Тагиром. До семи лет рос он обычным сельским пацаном, а когда пришло время отдавать его в школу, вдруг выяснилось, что ребенок сильно заикается. Учителя и врачи, которым показывали мальчика, возмущались, куда, мол, смотрели родители, почему не спохватились раньше, но помочь ничем не могли. И с науками у Тагира не заладилось с самого начала. Но, как говорится, забрав одно, Всевышний наградил ребенка другим – Тагир был не по годам развит физически. К семнадцати годам его рост превышал 190 сантиметров, а кулак был больше, чем голова многих его сверстников. И если б в родном селе была тогда какая-нибудь, пусть самая захудалая спортивная секция, быть бы ему чемпионом мира. Но не случилось. Всю свою энергию и силу мышц тратил он на работу в поле, и это его ничуть не напрягало. Когда Тагир предстал перед призывной комиссией, его, не сомневаясь ни секунды, определили в воздушно-десантные войска. Через четыре месяца учебки прибыл он в свою часть под Ужгородом. Командир полка оглядел Тагира с ног до головы и тоном, не терпящим возражений, заявил:

– Будешь выступать в сборной дивизии по рукопашному бою.

Вся дальнейшая служба состояла из тренировок и соревнований. Тагир стал приносить медали и кубки сначала своему полку, потом дивизии, а затем и всему Закарпатскому военному округу.

В одно прекрасное весеннее воскресенье Тагир с товарищами по сборной устроили на соседнем стадионе футбольный «междусобойчик». Поскольку Тагир был в их компании самым рослым и неповоротливым, его определили в защитники. Впервые этот «гений футбола» увидел настоящий мяч только в армии, но не в его характере было обращать внимание на такие пустяки, и к своим воротам он не пропускал никого. Правда, мяч, оказавшись перед ним, отказывался подчиняться, юлил, норовил ускользнуть, и тогда Тагир просто отфутболивал его подальше на половину противника.

За их игрой наблюдал один из тренеров львовского спортивного клуба армии, выступающего в первенстве СССР по футболу в самой низшей лиге. Громадный, неуклюжий защитник понравился тренеру своей неуступчивостью, и после игры он подошел к Тагиру:

– Хочешь, я из тебя футболиста сделаю? Если согласен, приходи завтра к 10 утра на стадион СКА.

– Меня не отпустят.

– Отпустят, я договорюсь.

Поскольку футбольный клуб СКА представлял в первенстве Закарпатский военный округ, его отпустили. И Тагир два раза в день стал ездить тренироваться. Пока футболисты занимались общефизической подготовкой, Тагир был в команде лучшим по всем показателям. Но, когда дело доходило до упражнений с мячом, ему приходилось туго. Тагир стал оставаться после тренировок и занимался, пока его не выгоняли. Через шесть месяцев его впервые выпустили на поле в официальном матче. Больше команда до конца сезона без Тагира не играла.

Ему уже разрешали не появляться в части неделями. Жил он на футбольной базе и даже стал получать зарплату – 80 рублей. Следующий футбольный сезон открывался матчем на кубок СССР с клубом высшей лиги – днепропетровским «Днепром». Это была крепкая команда и, несмотря на отчаянное сопротивление львовского СКА, выиграла со счетом 1:0. После игры к тренеру хозяев подошел коллега из «Днепра» и спросил:

– А что за хлопец у тебя играл защитника центрального, высокий такой?

– Да это Джандаров. Дагестанец. Службу у нас проходит.

– Слушай, отдай его мне.

– Так он же в армии.

– Это не твои проблемы. Я договорюсь.

Через две недели Тагир уже тренировался в дубле клуба высшей союзной лиги. Ровно через год после того, как впервые пнул настоящий футбольный мяч. На учебно-тренировочной базе «Днепра» ему выделили отдельную комнату с телевизором и видом на реку. Два раза в день он тренировался с командой, один раз – дополнительно с персональным тренером. Руководители команды, глядя на этого здоровяка с неуклюжей походкой, удивлялись его выносливости, но при этом дружно отрицали возможность сделать из него что-нибудь путное для футбола. Когда его повезли в Киев для полного медицинского обследования, врач предложил Тагиру запредельные нагрузки, а потом не без зависти заметил:

– Двадцать лет обследую спортсменов, были у меня и игроки сборной Союза, и футболисты киевского «Динамо», но ничего подобного я не видел. Тебе, парень, с такими показателями можно не 90, а 120 минут играть на пределе. Причем через день. Удивительно быстрое восстановление. На тебе пахать можно!

Тагир скромно улыбнулся и, заикаясь, выдал гениальную фразу:

– А я и пахал. Когда лошадь наша болела, впрягался вместо нее и тащил. Двести килограммов почти. У нас в горах все такие. Только мне тренеры тренироваться не дают, говорят, я себя угроблю.

Через неделю Тагира перевели в основную команду и объявили, что с первого числа его ставка будет составлять двести пятьдесят рублей, а если он попадет в стартовый состав в играх чемпионата СССР, то триста. Плюс премиальные за победы, но это уже как тренер решит. Но самое главное – поступил приказ об увольнении Тагира в запас.

– Значит, теперь я могу ехать домой?

– Можешь. Но не поедешь. Через десять дней чемпионат начинается. Тренер на тебя рассчитывает. Будешь работать – будешь играть.

Тагир пошел в свой номер, собрал сумку и через пятнадцать минут был на вокзале. Хватились его только на вечерней тренировке. Но к тому времени он уже подъезжал к Харькову. В 21–10 уходил поезд Харьков – Баку. На нем ровно через два дня и три часа он прибыл в Дербент. Было уже поздно, но Тагир нашел человека, который за 25 рублей согласился доставить его в село. В три часа ночи он громко стучал в ворота отцовского дома.

Проснулся Тагир на следующий день. Отец успел собрать полсела для праздничного застолья. Начались расспросы, он долго рассказывал все, что с ним произошло за последние два года. Отец слушал, иногда улыбался.

– Ты хотя бы раз за всю службу автомат в руках держал?

– Конечно, когда присягу принимал.

В самый разгар праздника, когда все уже были под хорошим градусом, Тагир встал из-за стола, пошел в сарай, отыскал свою персональную штыковую лопату и направился в сад. Оглядевшись, он определил подходящее для посадки картофеля место и принялся копать. Копал часа три без единой остановки. А когда понял, что слегка перестарался и вышел за границы намеченного участка, вернулся в дом. Его отсутствия никто даже не заметил. Тагир умылся, переоделся, сел поближе к отцу и тихо, чтобы не слышали сидящие рядом, сказал:

– Папа, мне завтра ехать нужно.

– Назад, в Днепропетровск? А через неделю нельзя?

– Нет, я даже тренера не предупредил. Они меня ищут, наверное.

Час назад Тагир вернулся на базу, забросил вещи к себе в номер и пошел к Юре Копылову. Они были одногодки, в одно время попали в команду, так что не подружиться не могли. Юра лежал на кровати и смотрел телевизор. Увидев Тагира, он сел, протер глаза и спросил:

– Ты где шлялся почти неделю?

– Домой ездил, отца повидать.

– Тебя все ищут, Михалыч ругался, говорил, на пушечный выстрел к команде не подпущу. Ты что, отпроситься не мог?

– Не подумал. Хотел побыстрее уехать.

Тагир постучал в дверь кабинета старшего тренера команды Виктора Михайловича Гончаренко. Это был второй авторитет в футбольном мире Украины после Лобановского. Ему было далеко за шестьдесят, и на своем веку он повидал все. Были и громкие победы, и опала у партийного руководства. Он тренировал великих футболистов и мальчишек в детской спортшколе. Тренер сидел за большим столом и о чем-то думал. Тагир прервал ход его мыслей, а Михалыч – так за глаза звали его в команде – этого не любил.

– Виктор Михайлович, разрешите?

– Пошел вон, чтобы я тебя больше не видел!

Тагир развернулся к двери.

– Стой! Ты где был?

– Домой, к отцу ездил.

– Придурок. Тебя вся милиция Украины ищет.

Тагир вышел от тренера и отправился к себе собирать вещи. Через пятнадцать минут в дверь постучал Копылов.

– Михалыч просил тебе передать, что тренировка в 18–30. Не опаздывай.

В своем первом матче в высшей лиге Тагир отыграл десять минут. Его «Днепр» выигрывал у бакинского «Нефтчи» со счетом 2:0, и Михалыч рискнул выпустить его на поле. Хотя риска, в общем-то, никакого не было. Слишком уверенно играла его команда. Тагир за эти десять минут только один раз вступил в единоборство, отобрал мяч и запулил его в трибуну. Через неделю «Днепр» играл в Москве против «Динамо» и к перерыву проигрывал 0:3. Гончаренко через помощников подозвал к себе Тагира, сказал, чтобы готовился играть во втором тайме, а сам пошел в раздевалку устраивать своим игрокам «прочистку мозгов». Тагир отыграл целый тайм. Но «Днепр» пропустил еще один мяч с пенальти.

В домашней игре против ташкентского «Пахтакора» он на поле не вышел. «Днепр» уступил 0:2. Во вторник Михалыч вызвал к себе Тагира и объявил, чтобы он будет играть в следующем матче с первых минут. Первое, что сделал Тагир, – побежал искать газету с телевизионной программой, а когда нашел, его охватила легкая паника. Суббота, 19–30. Чемпионат СССР по футболу. «Динамо» Тб. – «Днепр» Дн. Трансляция со стадиона в Тбилиси. Тагир позвонил отцу. Точнее, соседу отца, в доме Альдера телефона никогда не было.

– Дядя Надир, это Тагир, салам алейкум.

– Вах, Тагир, ты где, откуда звонишь?

– Я в Днепропетровске. Вы можете позвать к телефону отца?

– Ты что, с ума сошел? Пока я добегу до вашего дома, пока твой отец – старый хрыч доберется до моего, вся твоя зарплата кончится.

– Ничего, дядя Надир, я богатый теперь. Зовите.

Сосед побежал звать отца.

– Что случилось, сынок?

– Все нормально. У тебя телевизор работает?

– Работает вроде, не смотрю я его, ты же знаешь.

– А ты в субботу посмотри. По второй программе футбол. Я играть буду. Только обязательно посмотри, я позвоню потом.

В субботу в доме Альдера собралось полсела. Когда Котэ Махарадзе сказал: «Номер четвертый – Тагир Джандаров», старик закричал.

– Это мой сын! Это мой сын!

На тринадцатой минуте игры Тагир пошел в жесткий стык с нападающим «Динамо» и упал. Судья остановил игру. Комментатор изрек:

– Посмотрите, как грубо сыграл защитник «Днепра». Да эти украинцы всегда играли жестко, иногда даже жестоко. Я пока не вижу, кто это. Спасибо нашим операторам, этот украинец – Тагир Джандаров. Но почему он не встает? Вот на поле появились врачи. Джандарова уносят на носилках. Будем надеяться, что у него травма несерьезная и через несколько секунд он вновь выйдет на поле.

Но через несколько секунд Тагир не выйдет. Не выйдет и через несколько минут. Он вообще никогда больше не выйдет на футбольное поле. Разрыв крестообразных связок.

Год Тагир лечился. Ему сделали три операции. Когда боль вроде бы прошла, Тагир начал тренироваться. Тренировался он в подъезде своего дома. Два раза в день он по четыре раза поднимался пешком на двенадцатый этаж. Спускался на лифте и опять поднимался. Через неделю боль вернулась. Нога распухла. Лечение пришлось начинать заново. Опять костыли, физиопроцедуры. Прошел еще один год. Все это время он жил в съемной однокомнатной квартире на окраине Днепропетровска. Постепенно Тагир привык к постоянной, не отпускающей боли в колене. Колено болело всегда. Когда он лежал, когда он сидел, когда он ходил. Бегать он не мог. Чтобы хоть как-то поддерживать физическую форму, Тагир стал плавать в бассейне и заниматься в тренажерном зале. Через полгода у него закончились деньги. Друзья-футболисты заходили к нему все реже и реже. Дольше всех продержался Юра Копылов, но и он не появлялся уже месяц.

Как-то Тагир бродил в супермаркете между полок с продуктами, не зная, что выбрать к завтраку. Пару раз маршруты его пустой тележки пересеклись с маршрутами высокой молодой шатенки с грустными глазами. В очереди к кассе они тоже оказались рядом.

Через месяц они поженились. Шатенку звали Мария. Отец ее, водитель-дальнобойщик, националистом не был, но выдавать единственную дочь за «черного» не соглашался до тех пор, пока не узнал, что жених – футболист «Днепра». Хотя и бывший. В городе свою команду и своих футболистов любили. Свадьбу сыграли скромную. Раза три пытались кричать «горько», Тагир встал и объявил всем присутствующим:

– У нас это не принято.

Спорить с двухметровым женихом никто не захотел. Через две недели семейной жизни Тагир понял, что дорога в футбол для него закрыта навсегда, и стал искать работу. Его никуда не принимали. Но однажды Тагир совершенно случайно встретил в центре города своего тренера. Точнее, он шел по улице, а Михалыч окликнул его из окна своей «Волги»:

– Тагир, здравствуй, сынок. Ну, как твои дела?

– Все хорошо. Женился недавно.

– А как нога? Вроде не хромаешь.

– Для футбола моя нога уже непригодна.

Гончаренко все понял. Вечером он позвонил нужным людям, и через три дня Тагир уже работал детским тренером в специализированной футбольной школе. Еще через неделю в его квартиру внесли новый холодильник, телевизор и стиральную машину. «Это от команды», – сказали грузчики, попросили по стакану воды и ушли. Тагира дома не было. Новую технику принимала Маша.

Началась тихая и размеренная жизнь обычной днепропетровской семьи. Маша работала учителем музыки в соседней школе. Тагир провожал ее на работу, а сам на троллейбусе ехал на очередную тренировку. Возвращался он поздно и всегда умудрялся принести любимой жене что-нибудь вкусненькое. Следующим летом у них родилась дочка Юля, а в сентябре они втроем поехали на родину Тагира. В Дагестан.

Дедушка Альдер светился от радости. Он осторожно брал маленькую Юльку на руки и тихо говорил:

– У меня есть три сына и два внука. Но эта красавица у меня теперь всегда будет на особом положении. Официально заявляю: этот дом после моей смерти ее. Хочет пусть живет, не хочет, продаст вместе с садом и коровами. И деньги все ее. Вы меня хорошо слышите?

– Слышим, папа, слышим. Ты только умирать не торопись, а то она по молодости может дешево дом продать.

Даже к необычному в горах имени Юлия Альдер быстро привык и, слегка посмеиваясь, говорил: «Юлька на меня посмотрела, Юлька мне улыбнулась». Свою невестку Машу он не знал куда усадить и не разрешал ей ничего делать по хозяйству. Называл ее только «дочка» и старался угостить фруктами из своего сада.

– У вас таких яблок нет. А персики мои вообще лучшие в Дагестане. Съешь, пожалуйста, еще один.

Старший брат Джамал приехал знакомиться с новыми родственниками вместе с женой и двумя сыновьями. Они сидели за столом во дворе и пили чай из большого самовара, который топили дровами. Тагир уже несколько раз спрашивал сначала у отца, а потом и у брата, почему не приезжает Карим. Но внятного ответа не получил. Через два месяца Тагир засобирался назад в Днепропетровск. На машине приехали они на дербентский вокзал. Провожали их Джамал и Джамиля. До прибытия поезда оставался ровно час, и Тагир ждал и надеялся, что Карим придет хотя бы на вокзал. Он очень хотел увидеть брата, познакомить с Машей, показать Юльку. Но Карим не пришел. Они сели в поезд и через два дня были у себя в Днепропетровске.

В семье Тагира сложилась традиция: каждый август проводить у отца, в Дагестане. Ни у Тагира, ни у Маши даже мысли не возникало распорядиться отпуском как-то иначе. К четырем годам Юля уже легко говорила с дедушкой Альдером на его родном языке. Правда, с украинским акцентом. Так продолжалось шесть лет. А 30 июля 1987 года, когда Тагир уже купил билеты на поезд, случилось несчастье. Погиб отец Маши. Он уснул за рулем своего КамАЗа и в четыре часа утра врезался в автобусную остановку в десяти километрах от Волгограда. Тагир привез тело тестя в Днепропетровск, организовал похороны, поминки. На второй день после похорон в дверь их квартиры позвонили. Открывать пошла Маша. На пороге стоял незнакомый парень.

Два родных брата – Тагир и Карим – не виделись больше десяти лет. В марте 1976 года ушел в армию Тагир, а после жизнь развела их. Карим хотел успеть на похороны тестя своего брата, но опоздал на день. Они проговорили всю ночь, выпили две бутылки водки. Когда проснулась Маша, Тагир вызвал ее на кухню и сказал:

– Мы переезжаем в Дагестан. Так надо. Кариму нужна моя помощь. Если все будет хорошо, через пару лет вернемся. А может, и останемся, если тебе понравится.

Маша спорить не стала. Только попросила подождать два месяца, пока мама, ставшая в одночасье вдовой, не придет в себя.

В центре Каспийска на улице Ленина Карим купил Тагиру двухкомнатную квартиру, хотя сам продолжал жить в съемной. 1 сентября Юля пошла в школу, а Машу Карим устроил преподавателем в махачкалинское музыкальное училище. Поначалу Тагир плохо представлял себе, чем конкретно он будет заниматься, но быстро все понял, только часто спрашивал: «А разве так можно?». Через три месяца Тагир сколотил «группу быстрого реагирования». Так он сам называл двенадцать крепких ребят, которые в случае необходимости быстро и организованно собирались в указанной точке. В среду и субботу с семи до девяти вчера они под руководством Тагира занимались общефизической подготовкой. Каждый из этой дюжины получал 150 рублей в месяц. Спиртное и сигареты были под запретом, хулиганство строго каралось, зато поощрялась любая учеба. Студенты получали надбавку 30 рублей. К 1989 году в команде было уже пятьдесят человек. Они были разделены на четыре группы, каждую из которых возглавлял бывший «афганец».

По понедельникам к 9.00 эта четверка во главе с Тагиром являлась в махачкалинский офис Карима на оперативное совещание. Кроме них за длинным столом рассаживались Мурад – друг Карима, Зарема, отвечающая за финансы, и сам Карим. Обсуждалась обычно стратегия работы на предстоящую неделю, подводились итоги прошлой, объявлялись результаты финансовой деятельности. ЧП – частное предприятие – зарегистрировали на Карину и Машу. Карим числился генеральным директором, а Тагир – главным бухгалтером, хотя о бухгалтерии знал только то, что нужно сдавать «какой-то там» квартальный отчет в налоговую. Официально ЧП занималось мелкооптовой торговлей бытовой техникой, на деле – всем, что приносило прибыль. Интересы предприятия во многом были направлены в соседние республики. В одной из них на железной дороге «вдруг» начали пропадать товары. Мало кто знал, что у Карима в Грозном есть надежный партнер по имени Ильяс. А уж про арендованные Каримом склады, на которых оседали загадочно исчезнувшие товары народного потребления, и вовсе известно было паре человек. Зато покупатели были Кариму страшно признательны за цены вдвое ниже, чем у его конкурентов.

В другой, не менее горной и не менее гордой республике процветал спиртово-водочный бизнес. Карим, Мурад и Тагир выезжали во Владикавказ на машине, багажник которой был доверху набит спортивными сумками с наличностью. Там они обменивали эти сумки на сорокатонные цистерны со спиртом и гнали их своим друзьям в Челябинск, Чебоксары, Екатеринбург. На подпольных заводах спирт смешивали с водой, разливали в пол-литровую тару, и напиток с гордым названием «Водка» фурами развозился по всей стране.

Но в конце 1989 года Карим неожиданно дал указание резко свернуть коммерческую деятельность. Тагир не понимал, «как можно вот так вдруг придушить курицу, которая несет золотые яйца», но указание младшего брата выполнил. Он собрал ребят и объявил, что на некоторое время им придется заняться чем-нибудь другим. Затем попросил каждого написать на бумаге свой адрес и телефон и пообещал свою помощь, если она кому-нибудь потребуется. Обиженных и недовольных не было.

В январе 90-го года Карим был официально зарегистрирован в качестве кандидата в народные депутаты РСФСР. Тагиру был поручен самый сложный и ответственный регион – город Буйнакск. Одним из кандидатов в депутаты был тот самый директор буйнакского завода «Промбытмаш». В Буйнакске он пользовался большим авторитетом. Вокруг него всегда были вооруженные и плохо воспитанные люди. Но Карим знал, что Тагир обладает удивительно спокойным и миролюбивым характером и сумеет найти общий язык практически с любым человеком. Еще до службы в армии Тагир был необычайно силен и одним ударом мог запросто убить человека. А потому, во избежание беды, в ход кулаки практически никогда не пускал.

В семь утра Тагир выехал в Буйнакск. С ним еще двое. Ровно в восемь они уже были у дверей первого избирательного участка с удостоверениями наблюдателей избирательного штаба Карима Джандарова на руках. Эти документы давали им право следить за порядком и соблюдением Закона о выборах, принимать участие в подсчете голосов. Заглянув в первый и убедившись, что все нормально, они стали методично объезжать участок за участком. К одиннадцати, когда наступил пик избирательной активности, они стали замечать непонятную возню у дверей. Какие-то люди предлагали голосовать за своих кандидатов в обмен на муку, сахар, сливочное масло.

Тагир вызвал наряд милиции, и этих людей разогнали. Но они появились у дверей другого участка, потом третьего, четвертого. Опять по звонку приезжала милиция, но через пятнадцать минут тех же людей уже видели в другом месте. Начиная заводиться, Тагир отвел в сторону старшего этой «летучей» группы.

– Вы думаете, что сможете таким образом скупить все голоса в городе? Не выйдет у вас ничего.

– У себя в Хохляндии будешь командовать. А здесь наша территория.

Тагир не выдержал. Удар был такой силы, что попавший под него отлетел на три метра и, ударившись спиной о двери участка, сполз на землю. Лицо, пиджак, пол вокруг него были залиты кровью. Тагир вошел в участок, нашел старшего и спросил:

– Вы разве не видите, что происходит?

– Это не мое дело. На территории моего участка порядок. Все, что происходит на улице, – дело милиции. И о том, что вы распускаете здесь руки, я сообщу куда следует. Привыкли, понимаешь, решать все вопросы кулаками.

Тагир не хотел участвовать в разбирательствах и решил как можно скорее уехать. Когда он подходил к своей машине, раздался выстрел. Пуля попала ему в левое легкое. Через час он умер.

К Маше Карим отправил Мурада. Он понимал, что должен был ехать сам, но не мог смотреть ей в глаза. Похоронили Тагира в Дербенте, рядом с могилой матери. Семь дней Карим вместе с отцом и братом принимал соболезнования во дворе дома в Каспийске, где жил Тагир. Маша с дочерью уехала к матери в Днепропетровск. На вокзале Карим пытался сунуть ей в сумку деньги. Она не позволила. Через год Карим открыл на имя Юли валютный счет в банке и положил на него 50 тысяч долларов США. Снять их со счета могла только его владелица и только по достижении восемнадцати лет. В 93-м Маша вышла замуж, и опять за дагестанца. Он работал машинистом электровозов на станции Днепропетровск-1. Когда Юле исполнилось двадцать лет, она сняла со счета все свои деньги вместе с процентами и уехала в Канаду. Больше ее никто не видел.