Текст книги "Влюбиться в Кэлвина"

Глава 10

Кэлвин

Я испытываю ужасное ощущение дежавю, сидя в том же дайнере, что и на прошлой неделе, почти в то же время и с той же девушкой, расположившейся напротив. Я написал Шелби пару часов назад, попросив о встрече. Не особо понял, что это было минувшим вечером, и нам стоило окончательно прояснить ситуацию. Другие девушки для Ланы как красная тряпка для быка. И будь я проклят, если позволил бы Шелби все испортить. Хотя я и так не собираюсь упоминать о Лане, но догадываюсь, что она хотела бы сохранить все в секрете. Надеюсь донести до Шелби, как много Лана для меня значит, и объяснить, что нет вообще никакой возможности ни переспать, ни даже встречаться. Я не буду делать ничего такого, что может поставить под угрозу шансы быть вместе с девушкой, которую я люблю.

Шелби отпивает свой латте, внимательно глядя на меня поверх чашки. Очевидно, что она тщательно позаботилась об одежде и макияже, но ради меня это было пустой тратой времени.

– Я знала, что ты позвонишь, – сияет она. – Знала, что ты одумаешься.

Я не могу понять, она тупит или бредит, или и то и другое одновременно.

– Шелби, я позвал тебя сюда, чтобы прояснить недоразумение. Я думал, что мы поняли друг друга, но после вчерашнего, кажется, нужны дополнительные разъяснения. Не хочу говорить, как козел, да и быть им не хочу, но ты меня не интересуешь. Абсолютно. Я считаю правильным выложить все как есть, чтобы ты не тратила на меня время впустую. Как ты и говорила, куча парней будет просто счастлива пойти с тобой на свидание, не стоит зацикливаться на мне.

Ее глаза вспыхивают, а шея краснеет. Она начинает заводиться.

– Вау, твоя легендарная эгоистичность – это правда.

– Шелби, что тебе от меня нужно? – вздыхаю я, уже устав от этого разговора.

– Нам было бы так хорошо вместе. Я это знаю. И ты знаешь.

Ну и бред.

– Все было прекрасно, пока не появилась эта девчонка. Кто она?

– Она моя… лучшая подруга. Я приехал сюда из-за нее. Мы потеряли связь, но я хочу снова начать общаться с ней. Ее дружба очень важна для меня. – Я собирался признаться, что она была моей девушкой, но подумал, что Шелби это не понравилось бы. В прошлом Лане приходилось сталкиваться с низостью со стороны других девушек, и я не могу подвергать ее новому риску.

Озадаченное выражение появляется на ее лице.

– Если она всего лишь подруга, то почему стала проблемой для наших отношений?

Мне хочется удариться головой об стену.

– Я не знаю, как еще более ясно сказать, Шелби. Вне зависимости от того, кем является для меня Лана, или от того, как она отреагировала бы, у нас с тобой нет будущего. Ты меня не интересуешь. – Я встаю. – Я пытаюсь быть джентльменом. Но если ты снова начнешь открыто подкатывать ко мне, я не буду таким вежливым. Хочу, чтобы духу твоего не было рядом со мной или моей подругой. Будет лучше, если мы сожжем мосты и будем жить дальше.

Она показывает мне средний палец.

– Нереально. Если ты так стараешься быть джентльменом, то хотела бы я посмотреть на твое поведение, когда не пытаешься, – рычит она, выскакивая из-за столика. А затем выпаливает мне в лицо: – Сообщение доставлено. Четко и недвусмысленно. – Она бросает уничижительный взгляд на мои шорты карго, футболку U2 и кроссовки. – В любом случае я слишком хороша для такого, как ты.

– Как скажешь, – я не спорю, лишь пожимаю плечами.

– Держись от меня подальше, а я буду держаться подальше от тебя, – говорит она, будто это была ее идея.

Я бросаю на стол немного наличных, надеваю бейсболку и покидаю заведение.

Проведя пару часов на треке, я возвращаюсь в общежитие, чтобы позвонить по скайпу брату и Фэй. Лана упомянула ее имя во вчерашнем разговоре, и я хотел знать, при чем тут она.

– Привет, придурок. Как дела? – спрашивает Фэй, одарив меня дразнящей ухмылкой с экрана.

– Ты знала, что Лана здесь? – Я сразу перехожу к причине звонка.

Ее лицо искажается.

– Э… – Мою сестру редко можно увидеть в недоумении. Она оглядывается через плечо – без сомнения, на моего брата. Убрав за уши пряди густых темных волос, Фэй сверлит меня серьезным взглядом. – Да, я знала, что Лана будет поступать в Университет Флориды.

– Какого черта ты мне не сказала? – требовательно спрашиваю я, вышагивая туда-сюда по комнате с телефоном в руке. – И почему я не знал, что вы с ней продолжаете общаться?

– Потому что она попросила не говорить тебе.

– Я твой брат, черт возьми! Ты знала, как я страдаю. Не могу поверить, что ты скрыла это от меня.

– А что мне было, мать твою, делать, Кэл? – Фэй наклоняется к монитору, явно расстроенная. – Она согласилась оставаться на связи со мной при условии, что я не скажу тебе. Я подумала, ты предпочел бы, чтобы по крайней мере один из нас продолжил поддерживать с ней связь.

– Какая разница, если я не знал? – восклицаю я, утопая во рвущемся наружу отчаянии.

Изображение на экране перестало быть четким, и теперь я смотрю на злое лицо своего брата.

– Не смей срываться на Фэй. Лана поставила ее в очень неудобное положение.

– Ты тоже знал? – Мой тон становится жестким.

– Фэй рассказала мне в самолете в Ирландию, – подтверждает он.

– Что за херня? – взрываюсь я, бросившись на кровать. – Поверить не могу. Вы оба знали, что она поступает сюда, и ни один не сказал мне! У Фэй все это время был ее гребаный номер, а я метался по всему кампусу в поисках? Я думал, что ее здесь нет! Что я навсегда потерял ее! Я сходил с ума! Ну и жесть…

Кай оглядывается через плечо, приглушенно разговаривая с Фэй. Потом сестра появляется рядом с ним.

– Не обвиняй Кая. Он вечно спорил со мной с того момента, как узнал. Хотел рассказать тебе, но я не позволила.

– Почему? – Она открывает рот, чтобы ответить, но я перебиваю ее: – Если ты собралась нести свое традиционное дерьмо про истинную любовь и судьбу, клянусь, я прыгну на ближайший рейс и лично сверну тебе шею!

– Ты хватил через край, братишка. – Кай внимательно смотрит на меня. – Веди себя прилично, или я отключаюсь. Фэй ни в чем не виновата.

– Кэл, удели мне минутку, хорошо? – Голос Фэй звучит умоляюще.

Я мечу в нее грозные взгляды.

– Ты тоже не говорил нам ничего о своих планах поступить во Флориду до тех пор, пока все не было окончательно решено. И ты даже не упомянул ни разу, что сделал это из-за Ланы. По факту, весь прошлый год ты отмалчивался, стоило мне заговорить об этом. И тоже не был до конца честен.

– Потому что мне было чертовски больно даже думать о ней!

– Я понимаю. И мне очень жаль, что пришлось скрыть это от тебя. Но я обещала Лане и не хотела нарушать слова.

– Братишка, Фэй пыталась быть другом и тебе, и Лане. А это оказалось невозможным. Я рад, что наконец все прояснилось.

Я фыркаю.

– Это ничем не помогло.

– Почему? – спрашивает он.

– Она не хочет иметь со мной ничего общего, и вокруг нее крутится один засранец. Все безнадежно.

– Нет, – уверенно говорит Фэй, решительно качая головой. – Мы не так много разговаривали о тебе. Думаю, ей тоже очень тяжело, но она всегда спрашивает, как ты. Всегда. Она все еще любит тебя. Значит, ничто не потеряно. Кроме того, она не упоминала ни о каких левых чуваках.

– Впрочем, наверное, еще упомянет.

Она энергично мотает головой.

– Нет. Я только вчера вечером разговаривала с ней, и она ничего подобного не говорила. И, прежде чем ты снова взорвешься, хочу предупредить, что я собиралась позвонить тебе и все рассказать. Честное слово.

– Она правду говорит, – подтверждает брат. – Завтра мы собирались тебе позвонить.

Я киваю.

– Все в порядке, – моя злость частично испаряется. – Я вам верю и не хочу больше ссориться. Это против моей природы.

Фэй закатывает глаза, но напряженное выражение сходит с ее лица.

– Прости, что погорячился, – говорю я ей.

– Все хорошо. У тебя было полное право разозлиться на меня. Я сказала Лане, что больше не буду утаивать от тебя важную информацию. Она все поняла.

– Круто. – Я нервно сглатываю. – Само собой, ты девчонка.

– Ага, по крайней мере была в последний раз, когда проверяла, – шутит Фэй, глядя на свою грудь.

Брат засовывает руку под ее футболку, и она взвизгивает, отталкивая его.

– Определенно девчонка, – усмехается он. Фэй сильно пихает его локтем под ребра, и он падает в сторону на диван.

Я смеюсь.

– Есть идеи, как мне действовать? Бретт считает, что я должен очаровать ее. Пресмыкаться я уже пробовал. Не помогло.

Фэй задумчиво смотрит.

– Отправь ей парочку фоток своего члена, – без тени юмора предлагает Кай, снова сев.

Фэй снова его пихает.

– О боже. Как тебе вообще удавалось зазвать на свидание хоть одну девчонку? Отвратительное предложение. Ты же тоже рос с Ланой. Ты должен знать, что так ее не заполучить обратно.

– Я знаю. Мне просто хотелось позлить его.

– Задница.

– Месть сладка. – Он самодовольно улыбается. – Ну, и кто теперь голубок, Кэл? М-м-м?

Жаль, что я не могу треснуть его через экран телефона.

– Смело. Много помощи от тебя.

– Заткнитесь оба. Я бы предпочла завершить звонок еще в этом столетии. – Фэй призывает нас к порядку.

Выражение лица брата становится серьезным.

– Кэл, ты уверен? После того, что случилось в прошлом году…

– Уверен. – Некоторое время я молчу. Я не любитель распускать нюни, но мой брат был таким же, пока не влюбился. Если кто и может меня понять, так это он. – Если ты кого-то любишь, действительно любишь, то будешь рядом, даже если этот кто-то ошибся. Особенно тогда. Ты все простишь.

Кай медленно кивает.

– Я тебя понял.

– Вау, – выдыхает Фэй. – Довольно глубокая мысль.

Я пожимаю плечами.

– Я люблю ее. Лана важнее всех для меня.

– Добро пожаловать в клуб голубков, братишка, – говорит Кай с усмешкой, и мы расплываемся в одинаковых улыбках.

Я смотрю на Фэй.

– Так что мне делать? Есть идеи?

– Думаю, Бретт прав. Тебе следует очаровать ее, но будь изобретателен. Лана – милая девушка. И к ней нужен соответствующий подход. Ты классный парень, Кэл. И ты можешь быть очень обаятельным и милым, когда не ведешь себя как засранец.

Что ж. Неплохой способ потешить мужское самолюбие.

– Ты же знаешь Лану, вас объединяет общее прошлое. Напомни ей об этом. – Я киваю, и мои губы изгибаются в умиротворенной улыбке. У меня уже зародилась парочка мыслей. – И не забывай самое главное, – добавляет она.

Я не отрываясь смотрю в экран.

– Не отступай. Когда все пойдет наперекосяк, не сдавайся. Покажи ей, что на тебя можно положиться. Докажи, что она не зря в тебя верила. Что ты именно такой, каким она тебя всегда считала.

* * *

Соседка Ланы, Оливия, подтвердила, что на этих выходных ее нет на месте; в противном случае я бы разрабатывал план, как случайно на нее натолкнуться. Вместо этого остаток выходных я провел за планированием ухаживаний, и у меня было фантастическое настроение, когда вернулся Бретт, так что я согласился отправиться с ним на вписку на окраине кампуса. Один парень с его факультатива по микроэлектронике и еще несколько ребят живут там.

Мы приехали чуть позже десяти, а веселье уже в разгаре. Я неспешно попиваю пиво и болтаю с парнями. Публика здесь приятная, атмосфера – расслабленная. Пока в дверях не появляется Чейз.

Бретт привлекает мое внимание, находясь в другом конце помещения, изображая жест перерезания горла. Кулаки чешутся проехаться Чейзу по роже, но я не приближаюсь, чтобы избежать конфликта. Последняя драка, в которую я оказался втянут, закончилась домашним арестом и гребаным отслеживающим устройством на лодыжке. Я не спешу повторять подобный опыт.

Время от времени я бросаю быстрый взгляд на засранца. Ему точно нравится звук собственного голоса. Он тусуется в компании болтунов, ораторствуя о всяком бреде на радость девчонкам вокруг. Интерес во мне пробуждается, когда к нему подходит высокая девушка. Блондинка прической и стилем одежды походит на сводную сестру Фэй: в волосах красуются розовые пряди, а одета она в короткую майку без бретелек и еще более короткую юбку, если, конечно, это можно назвать одеждой. Никогда не понимал девушек, которые считают подобное привлекательным. Неприкрытая демонстрация своих прелестей лишает очарования. Я предпочел бы, чтобы оставалось пространство для фантазии. Мне вспомнилась Лана в ярко-красном платье вчера вечером, и вся кровь прилила к одной известной части моего тела. Лана стала взрослее, что добавляет ей привлекательности.

Пока я предаюсь фантазиям о Лане, блондинка впивается губами в губы Чейза, и они упиваются грандиозными обжиманиями прямо посреди комнаты. Эта парочка, похоже, никогда не слышала о вульгарности. Кто-то кричит: «Валите в спальню!», – но они будто прилипли к губам друг друга. Я с отвращением наблюдаю, как он запускает руку ей под юбку и начинает ласкать на виду у своих дружков.

Глаза Чейза внезапно распахиваются, и он замечает, что я наблюдаю за ними. Я не отвожу взгляд, сохраняя равнодушие на лице. Его глаза неотрывно смотрят в мои, когда он запускает вторую руку под юбку девушки, прижав ее задницу точно к своей промежности. У меня во рту появляется горький привкус желчи при одной мысли, что эти же руки могли касаться Ланы. Затем он подхватывает девушку, и она обвивает его талию ногами, после чего они покидают гостиную, удалившись в сторону спален.

Час спустя я уже собираюсь закругляться, когда он снова объявляется, с голым торсом и расстегнутой верхней пуговицей на штанах. Неторопливо подходит к холодильнику и достает пару бутылок пива. Я отворачиваюсь и жестом показываю Бретту, что собираюсь уходить.

И чувствую, что он сзади, еще до того, как тот открывает рот.

– Надеюсь, ты внимательно смотрел, Кеннеди, потому что следующая в очереди на обслуживание Чейза – та хорошенькая маленькая штучка, на которую ты слюни пускал вчера вечером.

Кровь закипает в моих венах, но голос остается спокойным, когда я разворачиваюсь лицом к нему.

– В твоих мечтах, засранец. Она не твоего поля ягода.

Поставив пиво на стойку, он скрещивает руки на груди и ухмыляется.

– Тише, тише, Кеннеди. Умей проигрывать. Не я виноват в том, что она предпочла мою компанию твоей. Лучше сдайся, пока еще можешь сохранить хотя бы часть своего достоинства.

– Ты вообще себя слышишь? Будь взрослым и сними розовые очки. Лана оставит тебя за бортом, не сегодня, так завтра.

– Не думаю.

Я мечтаю стереть с его рожи самодовольную ухмылку.

– Уверен в этом.

Он склоняет голову набок.

– Что-то ты слишком в себе уверен. С чего бы, мне интересно?

Он пытается выудить дополнительную информацию, но я не собираюсь ее предоставлять.

– Да любой идиот, взглянув на нее и на тебя, сделает такой вывод.

Его ухмылка становится еще шире, когда он наклоняется ко мне.

– Но в этом же вся прелесть, Кеннеди. Маленькая невинная Лана будет есть у меня с рук в мгновение ока.

– Только через мой гребаный труп, – рычу я, теряя остатки своего самообладания, ткнув его пальцем в обнаженную грудь. – Держись от нее подальше, твою мать!

Он снова смеется, когда рядом со мной возникает Бретт.

– Как бы то ни было, отстань, – пытается он убедить Чейза. – Ты сам знаешь, что она не в твоем вкусе.

– Не получится, братишка. Я хочу эту киску. Она снимет свои трусики и будет умолять меня, чтобы я ее трахнул, еще до конца следующей недели, – заявляет Чейз. – Можете не сомневаться.

Он хрустит костяшками пальцев, самодовольно скалясь в мою сторону.

Я сжимаю кулаки в секунде от того, чтобы сорваться. Он снова наклоняется ко мне.

– Я планирую отыметь ее до бесчувствия всеми возможными способами, и неоднократно. До тех пор, пока она ходить не сможет.

Я теряю контроль и бросаюсь на Чейза, вскинув кулаки. Прежде чем успеваю ударить этого болвана, меня отбрасывает назад и в сторону. Потеряв равновесие, я спотыкаюсь и падаю на ковер.

– Убирайся, – говорит Чейзу друг Бретта. – Я тебя еще в прошлый раз предупреждал, что в этом дерьме нет ничего крутого. Уходи и не возвращайся. Тебе здесь не рады.

Чейз пожимает плечами. Другой парень кидает ему обувь и рубашку.

– Пошел к черту, придурок. В любом случае я получил то, за чем пришел.

Я вскакиваю, когда Чейз останавливается рядом со мной.

– Поболтаем на следующей неделе, Кеннеди. Обменяемся мнениями. – Он сгребает свое барахло, со смехом фыркает и направляется к двери.

– Чувак, ты должен взять себя в руки. Ему слишком легко удалось вывести тебя, – говорит Бретт.

– Что-то не припомню, чтобы ты сам держал себя в руках, – парирую я.

Он вздыхает.

– Как думаешь, зачем я тебе все это говорю? У парня талант выводить людей из себя. Он бесит меня до усрачки, я каждый раз взрываюсь, хотя и не намерен ругаться с ним на регулярной основе. Ты понимаешь, что только что раскрыл все свои карты? Теперь захват Ланы станет целью всей его жизни.

Я выругался себе под нос. Бретт прав. Я только что бросил ему вызов, и он с готовностью его принял.

Глава 11

Лана

Всю неделю я особенно ждала воскресную прогулку у озера. Мы уже сходили в церковь, и теперь Хьюсон дремлет в своей коляске. Пока мы гуляем по берегу озера, мама задумчиво идет рядом со мной, очарованно глядя на тусклый солнечный свет, который отражается от глади воды. Я застегиваю капюшон Хьюсона, чтобы удостовериться, что он в тени. Малыш спит, склонив голову на бок и засунув большой палец в рот. Его густые темные волосы быстро растут, и, вероятно, в скором времени нам предстоит поездка в парикмахерскую. Не верится, что в следующем месяце ему будет уже полгода. С одной стороны, кажется, что шесть месяцев пролетели как шесть недель, с другой, – что он всегда был со мной.

– Мам?

Она вскидывает голову и смотрит на меня.

– Да, милая?

– Что будет, когда Кеннеди узнают о нем? – Я еще не говорила ей, что Кэл в университете, потому что знала: она разозлится.

– Они не узнают.

– Мам, мы не можем быть такими наивными. Рано или поздно они узнают.

– Не представляю, каким образом. – Ее глаза темнеют. – Ты рассказала той девочке? Рассказала Фэй?

– Нет, мама. Я не рассказывала. – И это правда. Кроме Лив, я никому о сыне не рассказывала. Мама настояла.

Она снова может дышать спокойно.

– Тогда, думаю, тебе не о чем волноваться. Мы надежно спрятаны здесь.

– Когда-нибудь мне придется ему рассказать.

Она останавливается, придержав меня за локоть.

– Нет, – качает она головой. – Нет, ты не можешь рассказать ему, Лана. Мы же уже договорились.

И это она называет «договорились».

Я бы назвала это эмоциональным шантажом.

Ведь я всегда собиралась рассказать ему правду, когда жизнь наладится. Маме не удалось бы переубедить меня, даже если ей казалось, что она уже смогла.

Боль скручивает мои внутренности.

– Мама, как ты можешь так говорить? Я не могу лишать его ребенка вечно. Это неправильно!

Я бы не хотела перекладывать всю вину на родителей, но именно из-за них Кэл до сих пор ничего не знает. Когда через пару недель после судебного заседания я узнала, что беременна, то решила, что сначала расскажу родителям, а потом Кэлу. Но мама была непреклонна. Тогда я не знала того, что знаю сейчас, но и теперь не могу понять лицемерного отношения мамы. Она сказала, что пресса будет преследовать меня всюду, стоит им узнать, что у меня будет ребенок, и они навсегда заклеймят меня лицемерной шлюхой. Сказала, что Александра заберет ребенка, и я никогда больше его не увижу. Напуганная и под влиянием гормонов, замученная до тошноты письмами с угрозами, я согласилась с их планом. К урагану эмоций добавилось еще невыносимое чувство вины, когда бабушка и дедушка огласили свои условия, но отступать было уже поздно. Значение имело только то, что я могла обеспечить крышу над головой Хьюсона и заботу о нем.

Но с тех пор у меня было достаточно времени, чтобы все обдумать и о многом пожалеть. Привычная закономерность моей нынешней жизни.

– Ты хочешь потерять Хьюсона? А случится именно это, когда Александра узнает, что он ее внук. – Отношения между моей мамой и мамой Кэла были холодными, и я не понимала, почему.

– Кэл не позволил бы ей так поступить, – уверенно говорю я. Кэл может быть каким угодно, но он не станет отнимать у меня сына. Я готова поставить на это свою жизнь.

– Кэла и спрашивать не стали бы, дитя! – Ее хватка на моем локте становится жестче. – Он слишком молод, чтобы поднять ребенка, так что ему придется обратиться за поддержкой к матери. Кроме того, ты же знаешь, какой он, Лана. Ребенок будет мешать ему жить как он привык. Кэл не захочет с ним заниматься.

Мне хочется защитить его. Сказать, что она ошибается, но я слишком боюсь, что мама окажется права. Я, честное слово, не имею ни малейшего понятия, как Кэл отнесся бы к новости, что он стал отцом. Примет ли он это или сбежит без оглядки?

– В любом случае, – она выпускает мой локоть и делает шаг вперед, – я думала, мы договорились, что лучшим решением будет дать ему возможность жить самому по себе. Не стоит забывать, что ты уже сломала ему жизнь.

Как я могу? Ненависть к себе стала моей постоянной спутницей, а угрызения совести – ежедневным напоминанием о моих ошибках. К тому же бабушка достаточно часто припоминает мне это. Мои бабушка и дедушка очень религиозные, поэтому я произвожу не слишком хорошее впечатление о себе. Они вообще обо мне не слишком высокого мнения. Родившая ребенка вне брака за месяцы до совершеннолетия и отказавшаяся назвать личность отца. Мы можем находиться здесь только потому, что мама пожертвовала своей жизнью ради меня. Ради Хьюсона.

Всепоглощающее чувство вины грозится задушить меня, и я решаю воздержаться от дальнейших протестов, чувствуя себя неблагодарной из-за одних только мыслей о них.

– Ты права. Прости.

– Ох, Лана. – Она снова останавливается, тихо вздохнув. Потом заключает мое лицо в ладони. – Я знаю, что ты очень чуткая, знаю, как тебе сложно, но ты приняла верное решение. Для всех вас.

Я не понимаю, как она может говорить так. Ведь мама и сама была в похожей ситуации, но сделала противоположный выбор.

– Мам, можно спросить?

– Конечно, милая.

Хьюсон шевелится в коляске, и мы возобновляем прогулку.

– Ты жалеешь, что у тебя есть я?

– Нет, дорогая! – Мама спешит заверить меня. – Даже не думай так. Ты лучшее, что случилось в моей жизни. – Она гладит меня по руке. – И твой сын – тоже счастье. Извини, если это было не так очевидно. Он мой внук, и я очень люблю его.

Мои глаза защипает от слез.

– Я знаю, что это так, мам. И я очень тебе благодарна за то, что ты делаешь для меня и для него. – Мама ушла от отца ради того, чтобы у нас с Хьюсоном было место, которое мы могли бы назвать домом. Благодаря этому я смогла поступить в университет, чтобы получить диплом. Она единственный опекун в течение недели, пока я живу в кампусе, и я не смогла бы доверить сына кому-то еще. Несомненно, мы стали ближе с тех пор, как я сама стала мамой, и мне это нравится. Она одна из немногих, кто остался на моей стороне. И я не могу себе позволить отдалиться от нее. Я так и не решила, что делать с Кэлом, но отложила эти мысли, чтобы насладиться последними часами с сыном.

* * *

Хьюсон лежит на спине в манеже и радостно пускает слюни, пока мы ужинаем. Бабушка настаивала, чтобы по воскресеньям мы ужинали в парадном обеденном зале и одевались соответственно. На мне черное шелковое платье чуть ниже колен, с высоким воротником и короткими рукавами. На ногах – простые черные балетки. Волосы я собрала в аккуратный пучок, а из макияжа нанесла только блеск для губ и тушь. Было важно следовать правилам. Я не могу забывать, что денежные вопросы под их контролем. Одно неверное движение, неверное слово, и они могут выкинуть меня. Вот почему мне сложно расслабиться, когда я тут. Приходится всегда быть начеку.

В детстве я не могла понять, почему мама перестала общаться с родителями. Но одного часа в их компании было достаточно, чтобы это обрело смысл. Тем не менее, мне не следует жаловаться. Они приняли нас, сделали возможным мое поступление в университет, и я благодарна им. Возможно, они не легкие в общении люди, но и не бросили нас в нужде. Без них нам пришлось бы сводить концы с концами, и уж точно я не имела бы возможности учиться. Родители не могли себе этого позволить, а на стипендию подать я бы просто не успела. Жизнь здесь не идеальна, но предпочтительнее ее альтернативы. Многим матерям-одиночкам повезло значительно меньше, и понимания этого достаточно, чтобы заглушить неблагодарные мысли.

– Как дела с учебой, Лана? – спрашивает дедушка, когда горничная убирает наши тарелки из-под десерта. Мамин папа – хороший человек. Правда, он не слишком влияет на события, происходящие тут. Моя бабушка помешана на контроле, у нее все по струнке ходят. Она правит домом и людьми, здесь жившими, железной хваткой. Мама говорит, что именно поэтому она так преуспела в бизнесе. Большинство посторонних думают, что это бизнес-гений моего дедушки превратил небольшое дело в розничной торговле из дружелюбного местечкового супермаркета в многомиллионную национальную сеть магазинов с узнаваемым брендом, но бабушка была такой же движущей силой в бизнесе, как и в личных отношениях. Нельзя отрицать, она грозная и та еще задира.

– Все хорошо, дедушка. Я записалась на дополнительные занятия, занимаюсь волонтерской работой и хожу на йогу с подругами.

– Звучит чудесно, моя милая, – ласково улыбается он.

– Надеюсь, у тебя хватает здравого смысла, чтобы не путаться с молодыми людьми, – добавляет бабушка.

– Конечно, бабуль, – улыбаюсь я, стиснув зубы.

Она делает маленький глоток кофе, прежде чем пригвоздить меня смертоносным взглядом.

– Каким бы невиновным ни оказался тот красивый мальчик, ни один мужчина не захочет воспитывать чужого выродка.

– Мама! – В ужасе восклицает моя мать. – Неужели это так необходимо?

Моя рука дрожит, когда я подношу чашку к губам. Мне непреодолимо хочется отвесить ей пощечину. Как он посмела?

– Ты смеешь одергивать меня в моем собственном доме? – интересуется она с ледяным выражением лица. Ее хитрые уколы – постоянное напоминание о том, что мы полностью в ее власти. Скверная черта для набожного человека.

Мама складывает руки на коленях.

– Нет, конечно. Прости, мама.

– Если бы ты лучше воспитывала своего ребенка, она не оказалась бы в той же ситуации, что и ты.

Мама не может скрыть обиду, проступившую на лице, и я вступаюсь за нее.

– Мама прекрасно меня воспитала, – смотрю я на бабушку. – Жестоко с твоей стороны говорить, что это не так. К тому же на дворе 21 век. Сейчас нет ничего необычного в том, чтобы одной растить ребенка. – Подавись ты.

– Это смертный грех! – Ее лицо искажается. – А детям не следует пререкаться со старшими.

– Я не ребенок. – Мама сжимает мою руку, но я не отступаю. – Я уважаю твои правила и условия, но не собираюсь молча сидеть здесь и слушать, как ты унижаешь мою мать, которая не заслужила подобного обращения.

Дедушка смотрит в окно, явно желая оказаться в любом другом месте. Напряженность повисает в воздухе, и я злюсь из-за того, что Хьюсону приходится расти в окружении подобных вещей. Это может плохо на нем отразиться. Вдруг раздается громкий вопль, тут же превратившийся в требовательный крик. Настало время дать ему бутылочку. Я осторожно встаю, подхожу к манежу и беру Хьюсона на руки. Прижав к груди, нежно целую в макушку, закрываю глаза и вдыхаю его чудесный детский запах, напомнивший, зачем я все это делаю. Я крепче прижимаю его к себе, эту крошечную часть Кэла – постоянное напоминание о мальчике, которого я любила.

* * *

Слезы катятся по моим щекам, когда я в последний раз целую Хьюсона в щечку и на цыпочках выхожу из его комнаты, чтобы не разбудить. Воскресные вечера – моя самая нелюбимая часть выходных. Мне всегда тяжело дается прощанье.

Мама везет меня до кампуса, не комментируя мое меланхоличное настроение. Я прислоняю голову к окну и закрываю глаза. Горе и боль борются во мне с чувством раскаяния. Каждый раз прощание с Хьюсоном оставляет новый шрам у меня на сердце. Мне не нравится, что он всю неделю остается без родителей. Конечно, с ним моя мама, и она – ангел. Она любит его и заботится так, как я сама, но все равно это не равноценная замена. Интересно, отдалится ли он от меня из-за того, что меня не было рядом в его ранние годы? Мне не по себе из-за того, что я лишаю Кэла даже этого. Но у меня нет выбора.

Именно это я и говорю Лив, вернувшись в общежитие, когда она спрашивает, подумала ли я про Кэла за выходные.

– Просто поговори с парнем. Тебе не обязательно рассказывать по Хьюсона прямо сейчас, – предлагает она, заметив мое угрюмое настроение. – Но поговори с ним. Проверь, изменился ли он. Оцени его мотивацию. Возможно, проведи немного времени с ним, а потом реши, рассказывать ему или нет.

– Ты считаешь меня чудовищем из-за того, что я не сказала ему, да?

– Я знаю, тебе пришлось сделать тяжелый выбор. Не представляю, каково это – оказаться в таком сложном положении.

– Я жалею, что не сказала ему сразу, как только узнала. Но я была в не лучшем состоянии, и родители убедили меня, что лучше молчать. А теперь я в полном смятении. – Я подбираю колени под себя, сидя на кровати. – Одна часть меня считает, что будет лучше, если я позволю ему жить собственной жизнью, наслаждаясь всеми ее прелестями, но другая часть уверена, что он теряет гораздо больше, не зная своего сына. А потом я вспоминаю мамины слова, и мне становится страшно.

– Суды обычно неохотно забирают ребенка у матери, – говорит она. – И у твоей семьи достаточно денег, чтобы бороться, если Кеннеди подадут в суд.

– Это не мои деньги. И я готова спорить, что моя бабушка не станет вмешиваться. Она не захочет, чтоб ее имя было запятнано. Как бы мне ни хотелось верить, что Кэл так не поступит, я не могу быть полностью уверена. Я никогда не смогу забыть о своем предательстве, и это может оказаться последним гвоздем, забитым в мой гроб. А если он решит, что я недостойна воспитывать его сына?

– Я правда сомневаюсь, что он бы так думал, но в любом случае решение рассказать ему подразумевает риск, – соглашается она.

Я падаю на кровать.

– У меня мозг плавится.

– Хотела бы я дать лучший совет.

– Не уверена, что кто-то может мне дать совет, но ты прекрасная подруга. Спасибо.

Она усмехается.

– Прекрати. Ты бы сделала для меня то же самое.

– Да.

– Я знаю. – Она улыбается и зевает. – Утро вечера мудренее. Может быть, правильное решение само придет.

Я смеюсь. Если бы все было так просто.

* * *

Ночь, ожидаемо, была бессонной, и я изо всех сил стараюсь держать глаза открытыми на занятиях. Конспекты мои ужасны, а лекции в одно ухо влетают, в другое вылетают. На обед вместе с подругами я оттаскиваю свою уставшую задницу в Рейтц, и мы отправляемся в наш любимый ресторан. В ожидании еды пьем газировку. Тогда и начинается допрос с пристрастием.

– Итак, значит, ты и Кэлвин Кеннеди? – спрашивает Майя, пошевелив бровями вверх-вниз.