Текст книги "Семь типов людей, которых можно встретить в книжном магазине"

Вид: Mechanicus in domo sua. Механик-самоучка

Иметь дело с такими покупателями – одно удовольствие. Они обычно ищут что-нибудь вроде руководства по починке «лендровера» от издательства Haynes, никогда не расстраиваются, если оказывается, что такого нет в наличии, и остаются чрезвычайно довольны, если находят то, что искали. Они не читают ничего, кроме книг о машинах, но так ли это важно? Они читают, что хотят, как и все остальные, и не имеют ровным счетом никаких притязаний в области литературы. Я их люблю и уважаю. Их увлечение дарит им искреннюю радость, и это достойно высочайшего одобрения. Они поглощают свою книжную добычу с бóльшим рвением, чем любой оксфордский профессор, специализирующийся на ранних рукописях Чосера и отыскавший инкунабулу, напечатанную на одном из первых станков Уильяма Кекстона. И они этого заслуживают. Им нужна информация: будь то диаметр свечей зажигания для газонокосилки «саффолк панч» 1947 года выпуска или технические характеристики коробки передач для «форда кортины» 1976 года – это значения не имеет. Должно быть, именно для таких, как они, был изобретен подвижной шрифт: эти люди используют текст в практических целях. Они не принадлежат к числу тех, кто делает вид, будто печатное слово существует лишь для того, чтобы распространять проповедуемую лично ими разновидность религиозного фанатизма или подкреплять их веру в какие-нибудь сомнительные практики вроде лозоходства или толкования сновидений или чтобы убеждать самих себя, будто их домишко в городе Слау построен на пересечении шести лей-линий Земли и потому имеет право претендовать на статус памятника национального значения, когда на самом деле к нему давно следовало бы направить армию бульдозеров.

Заходя в магазин, механик-самоучка всегда немного нервничает, одет он обычно в испачканный машинным маслом рабочий комбинезон, а услышав, что у вас в продаже есть старые руководства издательства Haynes, он прямо-таки светится от радости. Даже если в наличии нет того, что он ищет, ему всегда удастся отыскать что-нибудь об автомобиле, над которым колдует один из его друзей. Когда я жил в Бристоле, у меня был друг, который скупал старые машины и ремонтировал их. Помню, он называл руководства Haynes «Книгами лжи», потому что в их описаниях вечно попадался какой-нибудь проводок или бак для тормозной жидкости, который на деле совсем не подходил к тому автомобилю, который он в тот момент ремонтировал.

В целом, если говорить о типе Peritus, или Эксперт, по-настоящему хочется вышвырнуть из магазина только представителей первых двух видов. Первые, «доки», как правило, приходят лишь для того, чтобы похвастаться. Их жене или мужу за долгие годы успевает так катастрофически наскучить их компания, что он или она умудряется пропускать мимо ушей все, что говорит супруг, а книжный магазин становится идеальным местом, где тот может читать свои лекции. Среди представителей второго вида, то есть зануд, популярны политические темы. Обычно они совершенно не отдают себе отчет в том, что их жертва может не разделять их взгляды, какими бы радикальными они ни были. Климатические изменения (как правило, отрицаются), однополые браки (как правило, порицаются) и отношения с Европой (об этом давайте вообще не будем) – вот расхожие темы для разговора, и чем холоднее равнодушие, с которым вы выслушиваете их мнение, тем громче они пытаются его высказать. Третий и пятый виды (люди полезные и механики) попадают в неумолимо редеющую категорию людей, которых хотелось бы пригласить на ужин, в то время как к четвертому виду (коллекционеры) относятся покупатели, которые сами задолжали вам столько, что хватило бы не только на несколько ужинов, но и на дорогую бутылку вина – ни того ни другого вам от них никогда не видать.

2. Familia juvenis. Молодая семья

Моим первым учителем латыни был священнослужитель национальной пресвитерианской церкви Шотландии, сосланный в отдаленный провинциальный приход в Галлоуэе (наверняка в результате какого-нибудь скандала). Казалось, он не вынимал изо рта сигареты во время наших бесконечных занятий. Парты, за которыми мы сидели, были сделаны еще в 1930-х годах и представляли собой единую конструкцию: к чугунной раме, служившей основанием, крепилось нечто вроде ящика, на поверхности которого можно было писать, а внутрь убирать учебники, а также складное деревянное сиденье, которое, на мой взгляд, способны были спроектировать лишь в пыточном подразделении гильдии палачей. К сиденью были приделаны петли – для того чтобы в тот момент, когда кто-то из учителей заходил в класс, ученик мог мгновенно поднять его и перейти из неудобного сидячего положения в еще более неудобное стоячее, тем самым выказав совершенно незаслуженное почтение человеку, переступившему порог классной комнаты. В правом верхнем углу похожей на ящик столешницы имелась чернильница – наследие времен перьевого письма, надобность в которых с приходом чудесной поры шариковых ручек исчезла. Этот пережиток прошлого идеально подходил для тушения сигарет, и уже к концу первой учебной недели благодаря нашему преподавателю латыни каждая парта в классной комнате с чернильницей, доверху полной окурков, скорее напоминала столик в пабе 1970-х прямо перед закрытием. Было бы несправедливо оправдывать этим мои более чем скромные успехи в изучении латыни (гораздо более вероятно, что причиной всему была моя лень), но я подозреваю, что даже мне удалось бы догадаться, что Familia juvenis означает «молодая семья».

Этот тип, как и все остальные, подразделяется на несколько едва отличимых, но все же отличных друг от друга подгрупп, каждой из которых я бы советовал вам остерегаться. Я сам не так давно обзавелся семьей, и подчас мне приходится прикладывать немалые усилия, чтобы держаться на почтительном расстоянии от своих домочадцев, которые, похоже, ничего не имеют против. Любой, кому случалось совершить ту же ошибку и произвести на свет потомство, поймет, о чем речь. До того как стать семьянином, я очень досадовал на молодых родителей, которые приходили в мой магазин с детьми. Не так-то просто поддерживать в магазине чистоту и порядок. Никто не хочет, чтобы по полкам шарили детишки, перепачканные чем-то липким, особенно если там хранятся редкие и ценные книги. Однако теперь я все понимаю. И то, что невозможно заставить детей вести себя иначе, и то, что их родителям все же нужно разбавить толикой культуры свой мир подгузников, Свинки Пеппы и срыгивания. Я понимаю, для чего они берут с собой в книжный магазин детей и оставляют их в углу – чтобы сбежать на пару минут и случайно наткнуться на какую-нибудь непрочитанную книгу Джона Бакена или на «Дневники Адама и Евы» Марка Твена в мягкой обложке: эта книга такая тоненькая и ее так легко читать, что она идеально им подходит и вполне могла быть написана специально для родителей с маленькими детьми, чье время на чтение ограничивается драгоценными секундами, выкроенными между кормлениями и сменой подгузников.

Вид: Parentes lassi. Измотанные родители

В большинстве случаев это пара с несколькими детьми, как минимум одному из которых нет еще и года. Цель их визита (как и большинства других занятий) сводится к попытке либо утомить детей так же сильно, как дети утомляют их самих (по большей части бессмысленными играми на свежем воздухе), или же отыскать какой-нибудь способ отвлечь детей, чтобы насладиться минутой покоя. У меня есть две сестры, и, когда мы были маленькими, младше десяти лет, мой отец – невероятно творческий и изобретательный человек – часами пытался придумать способ обуздать нашу детскую энергию, которая проявлялась в беготне, лазании по амбару, где хранилось сено, криках и воплях. По замыслу отца, нам должно было быть так же весело, а весь наш пыл и энтузиазм можно направить на выработку электроэнергии для нужд фермы. В конце концов он сдался, осознав, что ему не удастся придумать ничего лучше, чем отправить нас всех в коровник, посадить в колесо вроде тех, что покупают хомячкам, и при помощи вырабатываемой энергии приводить в действие насосы на доильных аппаратах.

В дождливый день (а такие, надо признать, в Шотландии не редкость) наступает час книжного магазина. Наш отдел детской литературы хоть и не идет ни в какое сравнение с магазином детской книги, расположенным по соседству, но тем не менее его тоже можно считать вполне достойным, и как только родители приводят сюда своих чад, им обычно тут же удается отыскать что-нибудь, чтобы занять их на пару минут, а самим тем временем потихоньку ретироваться к кожаным креслам у камина и устроиться в них поудобнее, обмякнув и уронив голову на грудь, пока кто-нибудь из детей не нарушит воцарившееся умиротворение.

Вид: Puer relictus. Брошенный ребенок

Нужно признать, такое случается чрезвычайно редко, но, бывает, зайдет в магазин какой-нибудь родитель (как правило, отец, в одиночку присматривающий за маленьким ребенком), оставит свое покладистое чадо в отделе детской литературы с книжкой в руках, а затем не спеша направится к входной двери, осторожно откроет ее и, крикнув сотруднику, который в этот момент окажется за стойкой: «Вы не могли бы за ним присмотреть? Я отойду на минутку!» – рванет прочь со всех ног. Как правило, «минутка» в этом случае длится от пятнадцати минут до получаса. Ребенок же, судя по всему давно привыкший к подобным инцидентам, будет терпеливо сидеть и читать, пока родитель не вернется, рассыпаясь в неискренних извинениях и неубедительных оправданиях. Таким папашей в подобных случаях обычно оказывается человек, от которого в последнюю очередь можно было бы ожидать, что он бросит собственную дочь или сына. Велика вероятность, что на нем будут вельветовые брюки, опрятный шерстяной свитер (подобранный, очевидно, не им самим) и пара ботинок, которые, судя по их превосходному качеству, означают, что у него есть достойная работа и трудится он явно не в книжной лавке.

В нашем магазине есть одна сотрудница – Джиллиан по прозвищу Рыжая Угроза. Она подрабатывает у нас на полставки уже около года, но на ее плечах тяжелым грузом лежит опыт работы в магазине одной эдинбургской сети, где она прошла то, что принято называть «обучением». На самом деле это некая разновидность опасного промывания мозгов, в ходе которого жертву приучают верить всевозможной чепухе, в том числе возмутительной мантре «покупатель всегда прав». Она вежлива, услужлива и проявляет невыносимое усердие в работе, а этим качествам попросту не место в магазине подержанной книги. И все же есть в ней одна подкупающая черта – она язвительна и остроумна, что, если верить фольклору, является отличительной чертой всех обладателей густой рыжей шевелюры. Когда я рассказал ей, что собираю истории для этой книги, Джиллиан вспомнила об одном инциденте, произошедшем в книжном, где она работала несколько лет тому назад.

Дело было субботним днем в Эдинбурге. В магазине было полно покупателей, в том числе родителей с детьми (в субботу после обеда там всегда людно – жаль, что в наших краях все иначе). Отдел детской литературы был организован таким образом, чтобы создать комфортную атмосферу, в которой дети могут читать (чего нельзя сказать о нашем детском отделе, который расположен, пожалуй, в самом холодном углу магазина, где пол выложен не по-детски мрачными каменными плитами). Судя по рассказам Джиллиан, это место стало райским уголком для родителей, которые приводили туда своих отпрысков словно на пикник.

В тот субботний день Пиппа, сотрудница, отвечавшая за ту часть магазина, прибирала в отделе детской литературы и обнаружила там двух оставленных без присмотра ребятишек дошкольного возраста. Сначала она подумала, что их родители забрели в другой конец магазина, но, когда отсутствие затянулось, поинтересовалась у коллег, не знает ли кто-нибудь, куда подевались непутевые взрослые. Никто не смог дать ей вразумительного ответа. Тогда Пиппа усадила детей и немного им почитала, пока остальные сотрудники безуспешно прочесывали магазин в поисках нерадивых отца и матери. Пиппа уже было собралась звонить в полицию, когда они наконец объявились, радостно прижимая к груди пакеты с покупками. Они ходили в BHS, крупный магазин в пятнадцати минутах ходьбы от книжного, даже не задумываясь о том, какой устроили переполох. Казалось, их больше озадачил тот факт, что сотрудники книжного магазина – не профессиональные няни, и в их обязанности не входит задача присматривать за чужими детьми, пока их родители проводят субботний день, прогуливаясь по магазинам.

Вид: Parentes, gloriae cupidi. Мотивирующие родители

Могу сказать без тени сомнения, что четырехлетний Тарквин НЕ горит желанием читать «Войну и мир». Конечно же не все родители, желающие, чтобы их дети ставили рекорды по грамотности, силком заставляют их учиться, но те, кто предпринимает такие попытки, либо подвергают ребенка мучениям, либо слишком торопят его развитие. Опять же, справедливости ради надо отметить: наблюдать такое приходится очень редко, и большинство людей с радостью позволяют читательским привычкам своего ребенка прогрессировать в комфортном для него темпе. Хотя я совершенно ничего не смыслю в детской психологии, мне все же кажется, что самые счастливые дети из тех, что заходят к нам в магазин, это те, кому разрешено выбирать книги, читать которые им хочется самим. При этом родители в большинстве случаев дают им деньги, чтобы они могли самостоятельно расплатиться за покупки. Для кого-то, возможно, это очередной повод усмехнуться, но в мире, где все чаще используется безналичный расчет, подобное зрелище согревает душу. Могу лишь догадываться, какие на то могут быть основания, но подозреваю, что основных причин три: во-первых, таким образом дети учатся считать, во-вторых, общаться с незнакомыми людьми под присмотром взрослых и, в-третьих, знать цену деньгам.

В те дни, когда в магазине еще работала Ники – самая эксцентричная из всех, кого мне когда-либо посчастливилось нанять на работу, но при этом одна из добрейших и необычнейших из всех людей, которых я когда-либо встречал, – нам довелось познакомиться с одним поистине очаровательным семейством. Насколько я помню, мальчик лет семи приобрел экземпляр одной из книг о Гарри Поттере (хотя, вполне возможно, здесь память меня подводит), и, пока он расплачивался за покупку, Ники спросила его, что он читал до этого. Он ответил: «Убить пересмешника». Было очевидно, что такой ответ застал Ники врасплох, но мать мальчика лишь пожала плечами и пояснила:

– Он сам ее выбрал – мы решили, что это не самая подходящая книга, но он настоял.

Очевидно, это был чрезвычайно одаренный ребенок, притом что в его случае о менее назойливых родителях и мечтать не приходится. На самом деле они не вписываются в эту категорию, да и вообще ни в одну классификацию. Надеюсь увидеть их снова.

Вид: Filii, librorum cupidi. Дети-книголюбы

Противоположность предыдущей категории. Недавно мимо магазина шла семья с тремя детьми в возрасте от четырех до десяти лет. Вскоре я услышал, как все трое начали клянчить и умолять родителей зайти к нам в магазин. Мать заглянула внутрь и сказала:

– Не пойдем мы туда – это обычный магазин, где продаются старые книги.

Дети заметно огорчились, и мне ничуть не совестно за мою искреннюю надежду на то, что они продолжали канючить до тех пор, пока не дошли до лавки со сладостями, а то и дольше. В самом магазине подобное тоже случается, когда равнодушные к книгам родители неохотно забредают внутрь вслед за своими увлекающимися чтением детьми. Ненасытному читателю трудно признать тот факт, что не все разделяют его интерес к книгам, но иногда реальность бывает жестока, и приходится наблюдать, как родители тащат детей вовсе не в книжный магазин, а прочь из него.

Отдел детской литературы пользуется у взрослых не меньшей популярностью, чем у детей. Часто туда заходят люди среднего возраста, которые, прекрасно осознавая, что моложе они не становятся, начинают испытывать ностальгию по временам своей юности. Артур Рэнсом, Энид Мэри Блайтон, Элинор Брент-Дайер – книги детства способны перенести их обратно в те годы. Готов поспорить, что успех новой серии книг для детей и юношества в оформлении издательства Ladybird обусловлен тем обстоятельством, что их покупатели принадлежат к той возрастной группе, представители которой в детстве наверняка читали оригинальные издания. (Между 1940 и 1980 годами издательский дом Ladybird выпустил 645 книг, что представляет собой недюжинный вызов любому коллекционеру.)

Художница Мириам Элия и ее брат Эзра хоть и не первыми догадались сымитировать формат старых изданий Ladybird, но сделали это настолько успешно, что издательский дом Penguin Random House, которому сегодня принадлежит бренд Ladybird, решил подать на Мириам в суд. После этого, демонстрируя невероятный цинизм, владельцы издательства сами начали придумывать названия в стиле Ladybird, подняв обширные архивные материалы, в результате чего появились такие названия, как «Сарай» (The Shed), «Жена» (The Wife), «Встреча» (The Meeting), «Хипстер» (The Hipster) и «Книга о вдумчивости» (The Ladybird Book of Mindfulness). Как отметила Клэр Армитстед в своей статье для газеты The Guardian в 2017 году, все это и вдохновило Мириам на создание «язвительного плаката, оформленного на манер книжной обложки, с изображением сердитой маленькой девочки, держащей в руке игрушечный телефон, и с подписью: Мы подаем в суд на художника (а потом слизываем его идею)». Вымышленное издательство Dung Beetle[9]9
  Дав вымышленному издательству название Dung Beetle – «навозный жук», Мириам Элия намекает на название издательского дома Ladybird, что в переводе с английского означает «божья коровка».


[Закрыть] также опубликовало ее «Гид по корпоративному запугиванию для детей старше пяти лет»[10]10
  Со статьей Клэр Армитстед можно ознакомиться по адресу: https://www.theguardian.com/books/2017/feb/21/ladybird-phenomenon-publishing-craze-books-for-grown-ups. – Примеч. ред.


[Закрыть].

Вот так Мириам Элия познакомилась с жестоким миром издательского бизнеса.

3. Homo qui maleficas amat. Оккультист

Нет на свете человека, которому было бы по душе слушать выводы о себе, сделанные на основе карточного расклада, или байки о том, что какой-то незнакомец имеет доступ к некой параллельной интеллектуальной реальности, которая сокрыта от других. Подобное поведение, говорящее о необоснованных претензиях на привилегированность, характерно для всех разновидностей оккультистов. Облик типичного представителя последних, как правило, свидетельствует о заносчивости и чувстве превосходства, что по меньшей мере странно, учитывая непоколебимую веру оккультиста в правдивость совершенно невероятных вещей. В магазин эти нелюдимые создания всегда наведываются в одиночку, хотя я подозреваю, что объясняется это вовсе не личными предпочтениями. Им недостает базовых навыков общения, и в большинстве случаев складывается впечатление, что даже элементарные правила личной гигиены им освоить так и не удалось. Быть может, однажды уверовав в собственную принадлежность к числу мастеров темных искусств или способность говорить с мертвыми, человек обретает право довольно беспечно относиться к умыванию и общению с живыми людьми. Ведь тем, кто ушел в мир иной, все равно, чем от него пахнет и во что он одет.

Вид: Artifex maleficus. Знаток темных искусств

Он всегда с головы до ног одет в черное, как правило, полноват и непременно находится в поисках книг Алистера Кроули или какого-нибудь старинного издания, с помощью которого, как он полагает, ему удастся вызвать Мефистофеля. (Любой знаток темных искусств обязательно смотрел «Девятые врата» – раскритикованный в пух и прах фильм Романа Полански, где Джонни Депп исполняет роль Дина Корсо, торговца антикварными изданиями, не обремененного высокими моральными принципами, который разыскивает утраченные страницы одной старинной сатанинской книги по просьбе клиента с фаустовскими замашками.) Знатоки темных искусств, как и те, кто одержим какой-либо навязчивой идеей, – в основном мужчины; и уж не знаю, кто в них вселился, но вид их поневоле заставляет думать, что они прямо сейчас с превеликой радостью принесли бы в жертву козу, будь они уверены, что это умилостивит Князя Тьмы. Тех из нас, кто продает книги об оккультизме, они считают неверующими – имбецилами, которые не отдают себе отчет в существовании падшего ангела Люцифера, не признают в нем единственного истинного бога и упорно отказываются по достоинству оценить Кроули и распознать в его закидонах непреложную правду и путь к истинному просветлению. По их мнению, нас можно смело списывать со счетов. Даже сама необходимость покупать у нас книги кажется им унизительной, ведь, продавая эти бесценные тексты, мы превращаем содержащиеся в них глубочайшие тайные знания в источник прибыли. Кстати, по всей видимости, правильно говорить не «магия», а «магика».

Особняком стоит такой подвид, как виккане. Они также ступили на путь просветления, недоступный всем нам. В контексте выхолощенной викканской «магики» не последнюю роль играют каменные круги. Неподалеку от Уигтауна есть один археологический памятник, возведенный в честь зимнего солнцестояния, – я часто вожу к нему знакомых, приехавших погостить. Когда я был маленьким, этот монумент был для меня самой обычной грудой камней, однако местные жители наделяли ее особым смыслом. Бытует мнение, что когда-то это место имело историческую значимость и, возможно, служило местом захоронения Гальдуса, первого короля Галлоуэя. За последние несколько лет оно стало чем-то гораздо бóльшим – объектом паломничества, где люди стали оставлять всевозможные вещицы в качестве жертвенных подношений. На камнях можно увидеть все что угодно, от монет до креветок. Однажды мой друг, приехавший в гости, нашел там надкушенное шоколадное печенье. Решив, что выбрасывать еду грешно, он его доел.

Здесь необходимо обозначить разницу между теми, кто охоч до «магики», и теми, кого интересует ловкость рук, или «престидижитация», как ее принято называть среди тех, кто полагает, что длинные слова наделяют своеобразным волшебством то, что другие считают просто фокусами. Как правило, ими оказываются мальчики-подростки, непременно весьма обаятельные. Они прекрасно понимают, что практикуемая ими разновидность магии – не что иное, как мастерский трюк, и обычно изучают данную область с целью произвести впечатление на сверстников, в первую очередь на девочек. Их ничуть не интересует искусство заклинаний: осознание того, что магия – не более чем иллюзия, помогает им не попасть в категорию людей, которые верят в колдовство.

Раньше к нам захаживал один постоянный покупатель – торговец узкоспециализированной литературой, который каждый год появлялся в конце апреля (словно по волшебству) и спрашивал, нет ли у нас книг о жизни после смерти. Он парковал свой черный катафалк напротив входа и, пошатываясь и потея, но все же с уверенностью откидывая со лба несколько жидких прядей выкрашенных в черный цвет волос, направлялся в раздел эзотерики. Каждый раз, наведываясь в магазин, он проводил не меньше часа, прочесывая имеющийся в наличии товар и рассматривая книги, которые могли бы приглянуться его клиентуре, а затем, подходя к кассе, жаловался, что у нас слишком мало материала по интересующей его теме. Однажды, решив, что с меня хватит, я сказал ему, что на эту тему написано не так уж и много, потому что, честно говоря, это полная чушь. Он в ужасе сделал шаг назад, покачал головой (призрачные остатки крашеных редеющих волос вновь безвольно повисли поверх его поросячьих глазок, которые казались еще меньше из-за обильной дешевой подводки, делавшей его похожим на панду), пробормотал нечто вроде проклятия своими вымазанными черной помадой губами и, вскинув вверх правую руку в каком-то особом ритуальном жесте, направился к выходу. Я по сей день гадаю, сработало ли его проклятие и не потому ли я все еще работаю в книжном. С тех пор я его ни разу не видел.