Текст книги "Собирающий облака"

Сёнто кивнул. Все собравшиеся тоже по очереди кивнули, соглашаясь со сказанным Ходзё. Сёнто громко хлопнул в ладоши.

– А поддержка Императора? Искренне.

– Здесь все полностью зависит от Яку Катты. Откровенно говоря, вряд ли такое может быть после случая в Гензи Торг. Император, видимо, не доверяет своему командующему стражей, а чтобы заслужить его недоверие, требуется совсем мало. Слухи о том, что Яку впал в немилость, могут оказаться правдой. Катта-сум не может быть уверен даже в своем собственном положении.

Сёнто посмотрел на Каму.

– Согласен, господин. Мы можем питать иллюзии насчет помощи со стороны Императора, но должны делать то, что должны. Мы не имеем права ждать.

Сёнто обдумывал сказанное, как обдумывают ход в го, и, будучи мастером игры, ничем не выдал, какое впечатление на него произвело все произошедшее. Его самообладание вселяло надежду в соратников.

– Господин Комавара, – тепло сказал Сёнто, – вам ничего не оставалось, как сказать правду. Ничего с этим не поделаешь. С большим сожалением сообщаю, что завтра мы соберемся, чтобы обсудить план нашего отступления. – Он наполовину вытащил из ножен меч, подарок Императора. – Каму-сум, с этого момента на Советах будут присутствовать только те, кто находится здесь сейчас. В правительстве Сэй, похоже, полно доносчиков. Охранять палаты будут только наши личные стражники.

Сёнто снова вынул клинок и вложил обратно в ножны.

– Перед отступлением мы можем сделать еще один ход. Каму-сум, подготовьте акт, где говорится, что правительство провинции Сэй будет платить за военную службу золотом. Желающие, вероятно, не придут сразу, но появятся, когда мы отправимся на юг. Главный канцлер, господин Гитое, подскочил на месте.

– Господин правитель, Император требует уплатить налоги. Мы не можем дольше тянуть. Конечно, у нас недостаточно золота, чтобы собрать целую армию.

– О! – Сёнто внимательно рассматривал безупречную поверхность клинка. – Мы не должны заставлять Императора ждать. Об этом даже думать нельзя. Нельзя.

Он улыбнулся.

Комавара низко поклонился.

– Мы должны обсудить еще кое-что, господин Сёнто. Сёнто кивнул.

– Источники воды, ближайшие к нашей границе, – в конце зимы их могут отравить.

Комавара вернулся на праздник, хотя сердце рвалось прочь. Его одолевало страстное желание вскочить на коня и помчаться во весь дух, будто можно забыть обо всем, оставить позади. Его сограждане, северяне, готовы сдать Сэй варварам! Когда хан сметет границу своим войском, вот тогда эти люди будут готовы сражаться, когда останется только отступать, как мудро заметил господин Сёнто.

Они все погибнут, зато можно будет сказать, что они не покинули Сэй. Несмотря на неравенство сил… Смелость глупцов!

Стараясь прогнать мрачные мысли, Комавара окинул взглядом зал в поисках госпожи Нисимы. Они немного поговорили в начале вечера, и с тех пор молодого человека попеременно охватывало то чувство восхищения, то отчаяния. На голубом наряде девушки был изображен падающий снег над Горой Чистого Духа. Такого больше нигде не увидишь. Сплошное огорчение.

Старший сын господина Тосаки, Тосаки Йосихира, сидел за столом в окружении смеющихся родственников. Заметив Комавару, он поднялся. На покрасневшем от выпитого лице появилась ухмылка. Вдруг он картинно поклонился, а затем, тщательно выговаривая каждое слово, как делает чрезмерно выпивший человек, громко объявил:

– Господин Комавара, надеюсь, на следующем Празднике Первой Луны принца Йоминагу, поражающего дракона, заменят на господина Комавару, встречающегося с драконом.

Двоюродные братья Тосаки не одобрили такое поведение родственника, смех стих. Комавара имел репутацию прекрасного воина, за что его очень уважали.

– Возможно, этого персонажа заменит господин Тосаки, обнаруживший собственную глупость в бокале вина, – спокойным голосом ответил Комавара.

Неожиданно рядом с ним возникли брат Суйюн и сын господина Гитое.

– Есть более важные битвы, чем эта, господин Комавара, – тихо сказал капитан Гитое.

– Послушайте друга, господин Комавара, – не унимался Тосаки, – приберегите храбрость для орд варваров.

Комавара почувствовал, что его крепко держат за обе руки.

– Да не окропи свой меч кровью глупца, – прошептал Гитое. – Вам не нужно доказывать свою смелость.

Тосаки схватил лакированную деревянную палочку с ближайшего столика. Задира стал в защитную позицию, а палочку держал как меч.

– Господин Комавара, вам нужно достойное оружие, чтобы сразить дракона и орды варваров. Вы окажете мне честь, если возьмете мой меч.

Комавара освободился от цепких рук друзей и ринулся к Тосаки, но между спорщиками мгновенно возник брат Суйюн. Он стал лицом к Тосаки, а спиной закрыл Комавару.

– Мой господин, – тихо сказал Суйюн, – это слишком опасное оружие для правительских залов.

Тосаки так и стоял с палочкой-мечом, вдруг почувствовав неловкость. Монахи-ботаисты не сражаются с высокородными господами. Молниеносным движением Суйюн лишил Тосаки «оружия». Подвыпивший господин отступил назад.

– Такое оружие не годится для приличной компании.

И снова Суйюн совершил какое-то невероятно быстрое движение. Такого не смог бы повторить никто. Послышался негромкий треск задымившегося дерева. Суйюн низко поклонился Тосаки, а тот стоял, уставившись на деревянную палочку, которую монах вонзил в столешницу.

– Пусть путешествие даст вам мудрость, господин, – почти прошептал Суйюн.

Тосаки несколько секунд стоял неподвижно, глядя на Суйюна, лицо его исказилось гримасой страха и непонимания. Затем, осознав, что его дружки ретировались, он попятился и исчез в толпе.

Суйюн пронаблюдал за отступлением молодого господина, а потом вернулся к своим друзьям.

Комавара продолжал неотрывно смотреть на то место, где еще минуту назад стоял Тосаки. Он взглянул на Суйюна, покачал головой и проговорил:

– Не стоило, брат. Подобные вещи не касаются тебя.

Кивнув Гитое, он ушел в направлении, противоположном Тосаки. Присутствующие в зале гости смешались в единый пестрый клубок, над которым стоял гул, и слов в этом шуме невозможно было разобрать. Комавару трясло от гнева.

Я стал объектом насмешек на глазах своих сограждан. Несмотря на все, что я сделал, моя провинция будет предана огню и мечу.

Мимо колонн он направился к дверям, как вдруг заметил госпожу Нисиму. Она беседовала, видимо, о чем-то серьезном с генералом Яку Каттой, командиром императорской гвардии.

С минуту Комавара постоял, любуясь прелестной женщиной, и вышел в сад. Исчез в ночи, как Йоминага.

Ускользнуть с праздника было для госпожи Нисимы нелегко, все-таки она – дочь правителя, хотя и преуспела в подобных делах. Звуки музыки и гомон голосов немного заглушались стенами и колоннами зала. Однако уйти отсюда было невозможно.

Нисима легонько постукивала закрытым веером о ладонь, что могло показаться нетерпением, но на самом деле она пыталась скрыть волнение. После того как девушка успешно избегала встречи с Яку в течение всего вечера, генерал прислал ей стихотворение, которое, он был уверен, она не сможет игнорировать.

В тусклом свете Нисима с трудом разбирала строки:

Наступил сезон холодных сердец,

Не согревают белые одежды.

Снег лежит на лепестках цветка синто.

Кто знает, как глубоко проберется мороз?

Вы должны кое-что услышать.

Сердце Нисимы неслось вскачь. В душе она надеялась, что Яку – человек порядочный, но игривые мысли не давали покоя. Конечно, глупости все это. Подумать только, как он любезничал совсем недавно с Кицурой-сум.

Нисима уже почти собралась вернуться к гостям, как среди колонн в том ряду, где она стояла, мелькнула тень. Нисима решила подождать и успокоиться.

В ее сторону шел Яку. Его сильная, грациозная фигура то появлялась в полосе света, то исчезала в тени. И вот он вступил в ту же тень, где стояла Нисима. Серые глаза загадочно блестели в неярком свете. Яку низко поклонился.

Нисима кивнула в ответ.

– Генерал… – Она хотела завести светскую беседу, но передумала. – О чем это вы написали, генерал Яку?

– Об этом стоит поговорить в более интимной обстановке, – ответил Яку низким голосом.

– Может быть, об этом стоит поговорить в присутствии моего отца.

– Информация предназначена для вас, госпожа Нисима. Я хочу доказать, что мои намерения честны, хотя, боюсь, они были ранее неверно истолкованы.

– Вы обманываете меня, генерал. Мне неизвестно, что ваши намерения были неверно истолкованы. – Нисима обмахивалась веером. – Так о чем вы хотите рассказать? Становится холодно, генерал Яку.

– Я обеспокоен, Нисима-сум. – Он посмотрел девушке прямо в глаза и быстро продолжил: – Боюсь, Император не ответит на мою просьбу прислать войска: слишком много интриг при дворе, и распутать этот клубок не представляется возможным, даже неотлучно находясь там. Сети расставлены так, что я очень рисковал написав Императору, и своей судьбой, и будущим моей семьи.

– Вы хотите сказать, что Император не удовлетворит вашу просьбу, как мы надеялись?

Поколебавшись, Яку ответил:

– Возможно, госпожа Нисима.

– О!

Она ждала. Яку, поняв, что девушка не собирается ничего больше говорить, продолжил:

– Знаю, мы отчаянно нуждаемся в поддержке Императора, но если мы ее не получим, госпожа Нисима, я не вернусь в столицу. – Снова он попытался заглянуть в ее глаза. – Я предупрежу семью и останусь в Сэй, чтобы сделать все, что в моих силах. Несмотря на то что говорят, будто Яку Катта участвовал только в тех делах, которые дают большие возможности, я буду сражаться рядом с Сёнто, хотя и заслужу ненависть Сына Неба.

Нисима посмотрела куда-то в сторону. Молодой человек сделал несколько шагов в сторону выхода.

– Скажите мне, Катта-сум, – Нисима почти шептала, – пришлет ли Император войска? Есть хоть какая-то надежда?

Она смотрела генералу прямо в глаза, пока он обдумывал, что ответить.

– Я имею некоторое влияние при дворе, Нисима-сум, но там полно других советчиков, а я – здесь. Мой голос может… может не достичь уха Императора, как ни прискорбно сознавать это.

Нисима печально кивнула и опустила голову.

– А безумный замысел свергнуть моего отца? Вы принимали в нем участие?

– Однажды я слышал об этом. – Яку подошел ближе, и голос его звучал тише. – Моя преданность уже доказана… еще до нашего разговора на Празднике Восхождения Императора на трон. Моя вина, что не рассказал обо всем раньше.

Рука с веером вдруг застыла. Теплая ладонь коснулась ее щеки, и Нисима отступила назад. Она заглянула в серые глаза Яку, непроницаемые, словно тучи. Затем резко отвернулась и пошла в сияющий огнями зал.

15

Нисима вновь развернула письмо и прочитала стихотворение.

 
Наступил сезон холодных сердец,
Не согревают белые одежды.
Снег лежит на лепестках цветка синто.
Кто знает, как глубоко проберется мороз?
Вы должны кое-что услышать.
 

Мысли в голове Нисимы пронеслись, словно ветер Нагана, и сплелись в клубок. Яку лгал ей. Теперь она была в этом уверена больше, чем в собственном имени. Да, догадка верна. Можно не сомневаться, хотя еще не получена весточка от семьи Кицуры. Яку Катта больше не в фаворе при дворе. Все это только красивая поза. Интересно, в самом ли деле отец полагается на начальника стражи, ведь в действительности его усилия могли только ускорить отказ Императора.

Яку участвовал в заговоре против ее Дома. Несомненно, он надеялся поднять против Императора и другие великие Дома или, возможно, тихонько совершить убийство в императорских покоях, а затем возвести Нисиму Фанисан Сёнто на Трон Дракона… разрушив при этом всю ее жизнь.

Но все-таки, все-таки… Нисима отшатнулась, когда Яку коснулся ее лица, не потому, что это показалось неприятным. Единственное прикосновение заставило тело трепетать, а это – предательство души. Она хотела верить ему и, что еще хуже, хорошо понимала, что Яку собой представляет. Нет, она никогда больше не подпустит его близко. Он хуже, чем случайный человек, он – человек без чести. Уничтожить тех, кто ей дорог, и строить из себя спасителя! Она изорвала письмо на мелкие кусочки. По-детски, но приносит облегчение.

Издалека донесся колокольный звон. Звук скрадывался снежными сугробами, укутавшими Ройома. Уже почти наступило утро, а Нисима не спала. На ней все еще было нарядное платье, а поверх – плащ, чтобы согреться. Она помешала угли в печке, и теплый поток воздуха хлынул в комнату. Облако тепла окутало девушку. Она запахнула платье плотнее и сунула руки в рукава.

Нисима лежала на подушках, закрыв глаза, но сон не шел. Она принялась рассматривать комнату. Симпатичное помещение, мебели немного, но есть необходимое: письменный столик, красивая икебана из зимостойких растений, трехстворчатая ширма, на которой изображен весенний праздник на фоне цветущих слив. Посреди комнаты ковер из тех, что делают кочевники. На нем-то и лежали шелковые подушки, служившие Нисиме ложем. Три лампы заливали комнату мягким светом, отражающимся в лакированных балках. Очень простое убранство, без излишеств и помпезности, что так нравятся некоторым.

Когда Нисима была совсем маленькой, ее настоящий отец однажды взял девочку с собой в дом подданного – купца Танаки. Занимаясь всю жизнь торговлей, тот собрал невероятную коллекцию всяческих предметов мебели. Шкафы и шкафчики, сундуки, комоды, но самое удивительное – у Танаки были стулья. Девочка никогда раньше не сидела на стульях. Нисима отчетливо помнила, как взбиралась на один из этих странных предметов, свешивала ноги и воображала себя принцессой. В детстве возможность стать принцессой не пугает.

Нисима снова закрыла глаза. Мысли путались. В памяти вперемежку всплывали разные образы: взгляд Яку Катты, сундучок темного дерева с множеством маленьких ящичков для всяких детских сокровищ, вид с террасы дома госпожи Окары, звук дождя, стучащего по черепице, прикосновение руки мужчины. Не стоит вспоминать об этом ранним утром!

Ей стало холодно. Топка остыла. Она неловко села на подушке, не решаясь вынуть руки из рукавов. Из-за ширмы появилась служанка.

– Готова теплая ванная для вас, госпожа Нисима.

– Да благословит тебя Ботахара, – ответила Нисима. Служанка поклонилась и ушла.

Нисима почувствовала себя льдинкой, скользнув в горячую воду. «Я никогда не согреюсь, – думала она, – по крайней мере до наступления весны».

Нисима снова вернулась к мыслям о том, что мучило ее всю ночь: стоит ли говорить отцу о положении Яку при дворе? Если сказать, то как это сделать так, чтобы отец не подумал, что Нисима сомневается в его способностях. Деликатная ситуация. Отец во всем ей потакал и баловал. Но отец так же хорошо осведомлен об интригах при дворе, а о его умении собирать и анализировать информацию ходили легенды. Нисима дивилась своему безрассудству, намереваясь давать советы мастеру игры го.

Ему нужно так много обдумать, рассуждала девушка. А Яку испытывает интерес к ней, что она и использовала в пользу отца. Она ведь только хочет помочь. Она просто источник информации, и все, что она скажет, отец взвесит, обдумает, как делает это во всех других случаях. Она ведь только сообщит кое-что, а это не оскорбление.

К тому моменту, когда блаженное тепло охватило все ее тело, Нисима решила подождать с разговором еще несколько дней. Может, придет весточка от семьи Кицуры. Улика, конечно, слабая, но вполне сгодится как аргумент. И надо будет заранее разузнать о настроении отца, прежде чем начинать разговор.

Суйюн ждал, как всегда не испытывая никакого неудобства или неудовольствия. Было раннее утро, едва забрезжил свет, и монах подумал, что господин Сёнто способен спать так же мало, как и тренированный ботаист. Полусонный слуга пришел позвать брата Суйюна в апартаменты господина Сёнто.

Невзирая на безмятежность, которую излучал Суйюн, на самом деле он испытывал сильнейшее беспокойство. Ему хотелось поскорее закончить беседу со своим хозяином, чтобы взяться за другое дело: господин Комавара не показывался с момента инцидента с Тосаки накануне вечером.

В комнату вошел стражник и поклонился Суйюну.

Правитель провинции Сэй сидел сегодня не на троне, а на подушке и, казалось, был поглощен снятием кожуры с фруктов. Он кивнул Суйюну в ответ на его поклон и указал на вторую подушку. Слева от Сёнто стоял столик с вонзенными в столешницу лакированными палочками для еды.

– Интересно, что это за странная нелюбовь к мебели, брат Суйюн? – спросил Сёнто, приподняв бровь, и снова вернулся к фруктам.

Суйюн склонился в полупоклоне и ответил:

– Я опасался, что господин Комавара либо ранит, либо убьет сына человека, на союз с которым вы надеетесь, господин Сёнто.

– А… – Сёнто кивнул. – Не стоило сдерживать господина Комавару при таких обстоятельствах. Тосаки в самом деле говорил в оскорбительном тоне?

– Насколько я знаю обычаи Сэй. Едва ли можно оскорбить сильнее, господин.

– Маловероятно, чтобы Йосихира вел себя так, зная, что его отец будет действовать с нами заодно. – Сёнто положил в рот кусочек яблока и закрыл глаза, смакуя. – Трудно сказать, кто из двоих вел себя глупее. – Теперь он открыл глаза и улыбнулся. – Ну что ж, юность всегда сумеет найти глупость в доме мудрости. Надеюсь, в дальнейшем удастся найти более удачный способ выхода из таких ситуаций.

Суйюн поклонился.

– Прошу прощения за то, что участвовал в этом фарсе. Сёнто махнул рукой.

– Я больше сожалею о том, что не видел этот трюк, а не о репутации Тосаки.

– Могу продемонстрировать сейчас, господин, если желаете. Сёнто поднял руки.

– Оставим мебель в покое, Суйюн-сум, спасибо. Монах кивнул.

– Насколько понимаю, никто не видел сегодня господина Комавару? – спросил Сёнто, снова берясь за фрукты.

– Мне сказали об этом, господин. Сёнто помедлил с ответом.

– Я найду его, если он не появится к полудню. Нам нужны его знания о пустыне. Как и предложил господин Комавара, я пошлю людей в пустыню, чтобы отравить ближайшие к границе источники. Сделать это нужно перед выступлением армии хана, но не слишком рано, иначе источники очистятся до того, как варвары успеют ими воспользоваться.

– Тактика замедления, задержки, – сказал Сёнто, отправляя в рот дольку апельсина. – Не следует путать ее с тактикой безрассудства.

16

Господин Комавара Самуяму направил лошадь с дороги на узкую тропу. По обе стороны возвышались припорошенные снегом деревья. День был серый, безветренный. Все небо, сколько хватал глаз, однообразно затянуто снеговыми облаками.

Было так тихо и спокойно, что пар от дыхания лошади висел в воздухе, как облако. Крики птиц и потрескивание промерзших деревьев скрадывались снегом, и казалось, что звуки доносятся издалека. Было ранее утро: первый день Первой Луны.

Спешившись, Комавара порадовался, что догадался тепло одеться. Он ускакал из Ройома в темноте, оторвавшись от своей личной охраны, а стражники не могли простить себе, что потеряли господина в Джай Лунг. Сейчас они наверняка недовольны.

Оторвавшись от созерцания заснеженных деревьев, Комавара взял коня под уздцы. Его цель – вершина невысокой горы к северу от столицы Сэй. Оттуда открывался прекрасный вид на город и окрестности.

Посреди озера, покрытого льдом и снегом, на острове возвышался Ройома. Городские стены из белого камня представляли собой сложное геометрическое построение, а покатые крыши соединялись в дивную, замысловатую картину. Кое-где снега не было, и издалека виднелась небесно-голубая черепица. Единственный мост, соединявший остров и большую землю, украшали изящные арки, пожалуй, слишком изящные, чтобы выдержать напор врага.

Пространство за стенами города уходило на юг и сливалось с облаками. Комавара находился не так высоко, чтобы увидеть все желаемое, но даже отсюда земля, укрытая снегом, была прекрасна. Деревья на склонах холмов образовывали пятна серого на белом. Вдалеке виднелась деревня, к небу струился дымок.

Комавара спешился и бросил поводья. Он сделал несколько шагов и остановился, прислонившись к стволу дерева. Вдруг напомнила о себе рана, но молодой человек не придал этому значения.

«Скоро, совсем скоро все это превратиться в руины, – думал он. – Мой дом, мои люди. А я буду отступать по Большому каналу, пытаясь защитить другие провинции и трон предателя и преступника».

Слабый луч солнца пробился сквозь облака, на миг придав особую выразительность пейзажу: появились тени. Несколько снежинок упали с ветки, и Комавара вспомнил о наряде Нисимы на празднике – падающий снег на Горе Чистого Духа. Он прекрасно помнил ее стройную высокую фигурку, когда девушка стояла у колонны и о чем-то шепталась с Яку Каттой. Она смотрела прямо на Комавару, но даже не сознавала, кто это.

«Я не стою ее внимания, – с горечью подумал молодой господин. – Она просто из вежливости оказывает мне внимание, не более того».

Он посмотрел на свои сапоги в снегу. В Сэй это самая подходящая обувь: без всяких украшений, но очень прочная. Сейчас они выглядели поношенными, жалкими. Да уж, вот она – обувь провинциального господина.

– Вот что я есть, – сказал он громко. – И ничем другим быть не могу. – Он еще раз посмотрел на хорошо знакомую, убегающую вдаль перспективу. – Провинциальный господин, а скоро даже этого не будет.

Комавара дважды ударил по стволу рукой в перчатке, будто пытаясь извлечь звук. Эхо пронеслось, отражаясь от деревьев.

Снова вспомнилась стычка с Тосаки Йосихирой. Было бы неплохо проучить глупца, сразившись на мечах. Здесь Комаваре почти не было равных. Он бы не потерпел неудачу. А теперь оставалось ждать случая доказать свои способности в бою. Этим, пожалуй, не впечатлишь даму из столицы, но все в его руках.

Комавара зарыл носок сапога в снег. Он решил развести костер и побыть здесь в тишине, прежде чем возвращаться в Ройома.

Мысль о том, чтобы сдать Сэй врагу, показалась невыносимой.