Текст книги "Витязь в тигровой шкуре"

Шота Руставели
Витязь в тигровой шкуре

© Голь Н. М., 2023

© Оформление. ООО «БХВ-Петербург», ООО «БХВ», 2023

В Аравийском царстве

Однажды мудрый правитель Аравии царь Ростеван, по праву заслуживший у подданных и чужеземцев прозвание Могучий, отправился на охоту.

Правду говоря, к этому времени не очень-то он был могуч – старость не радость. Но, оставаясь мудрым, сам понимал, что силы уже не те, и поэтому решил передать власть над страной своей единственной дочери по имени Тинатин, красавице, каких свет не видывал.

Сказано – сделано. Восхождение Тинатин на трон отметили многолюдным торжеством. Был, конечно, на том славном застолье и молодой Автандил, любимец Ростевана, главный начальник над всем аравийским войском – спаспет. Пели певцы, танцевали танцоры, били по струнам и дули в трубы музыканты, но не на них смотрел Автандил. Он глаз не мог отвести от Тинатин, которую давно любил, любил преданно и безнадёжно. Какая уж тут надежда, если она – дочь царя, а теперь ещё и царица. А он, пусть и в высоком звании, всего лишь царский слуга.

Долго длился праздник, хозяева и гости ели, пили, веселились, а потом решили отправиться на охоту. Счёта не было сернам, ланям и оленям, добытым зверобоями в тот день. А когда, утомлённый долгой скачкой, седобородый Ростеван велел трубить отбой, увидели охотники в небольшом отдаленье невесть откуда взявшегося одинокого всадника, сидящего на вороном коне в мрачном раздумье. Сразу было видно, что седок этот – чужестранный воин: необычная одежда его была пошита из тигриной шкуры, на одном боку висел меч в чеканных ножнах, на другом – тяжёлая плеть.

– Кто бы он ни был, – воскликнул Ростеван, – пусть станет гостем на празднике! Милости просим! – и велел пригласить его к общему веселью.

Но посланец, отправленный к незнакомцу, вернулся ни с чем: тот, ушедший в свои мысли, не пожелал ни слова молвить.

Ростеван был удивлён и обижен: что ж это за невежа такой! И тогда уже не один, а двенадцать челядинцев поскакали к чужеземцу. И вновь он поначалу не обратил на них внимания, а когда стали они настойчивей, взмахнул плетью и, даже не вынимая из ножен меча, разметал всю дюжину по сторонам. Потом огляделся кругом, словно очнувшись и прозрев, воскликнул: «Горе, горе!» – и, натянув поводья, пустил вороного вскачь. Ростеван с челядью и гостями кинулся догонять его, да не тут-то было: воин, облачённый в тигриную шкуру, бесследно скрылся в тумане.

Тяжёлые мысли охватили Ростевана. Не до охоты стало ему, не до веселья. Мрачно удалился он в свою опочивальню и долгие дни оставался там, никого к себе не допуская. Всё думал: кто же этот незнакомец, внезапно появившийся и мгновенно исчезнувший, словно свалился с небес и провалился сквозь землю, – человек или дьявольское наваждение? В чём тайный смысл тигриной шкуры, в которую он облёкся? И что означали слова «горе, горе»? О своей беде вёл он речь или другим пророчил несчастье? Не самому ли Ростевану и его Аравии?

Эти горькие думы отец поведал пришедшей к нему Тинатин.

– Благодетель, – сказала возлюбленная дочь, – мне понятна твоя тревога. Но чем мучиться напрасными догадками, лучше пошли верных людей на поиски загадочного воина. Если он смертный человек, как мы с тобой, то со временем найдётся. Если нет – значит, дьявольское наваждение, и так тому и быть.

– Наверное, ты права, – вздохнул Ростеван, – но кому поручить такое дело, я не знаю.

– Зато я знаю, – промолвила Тинатин и с этими словами покинула отцовскую опочивальню.

Автандил полудремал в своих покоях и думать не думал о воине в тигриной шкуре. Он думал о Тинатин, солнцеликой, превратившей его в миджнура – обезумевшего от любви. О, эти брови, изогнутые, словно два боевых лука! О, эти глаза, мечущие стрелы быстрых взоров! Многого ему не надо, только бы видеть её почаще, – лишь об этом умолял он Всевышнего.

И кажется, просьба его была услышана: в дверь постучали, и слуга-невольник почтительно доложил, что царская дочь хочет говорить со спаспетом.

Автандил радостно поспешил во дворец.

– Не будем ходить вокруг да около, – сказала пришедшему Тинатин. – Уже не первый год я вижу, как ты смотришь на меня…

– Прости, несравненная, – стал оправдываться Автандил, – с моей стороны это непростительная дерзость, но что же я могу с собой поделать?

– Конечно, ничего – ведь ты миджнур; нам, девушкам, самой природой дано разбираться в таких вещах. Скажу не таясь: и моё сердце неравнодушно к спаспету.

Автандил побледнел как полотно, а потом залился румянцем, как маков цвет:

– Владычица, только прикажи, и я сделаю для тебя всё что угодно.

– Знаю. Потому и позвала тебя. Мой отец потерял покой, размышляя о воине в тигриной шкуре, явившемся вам во время охоты: человек это или дьявольское наваждение?

– Человек, – уверенно молвил Автандил, – я сам видел, как он управляется с плетью: никакое наваждение так не смогло бы.

– А раз это существо из плоти и крови, то отправляйся в дорогу и найди его, – приказала Тинатин, – и тогда сердце могучего Ростевана наконец утихомирится. Успокоится и моё – ибо я буду с тоской и верностью ждать твоего возвращения. А за наградой и от отца, и от меня, – тут красавица слегка покраснела, – дело не станет.

– Значит, в путь! – воскликнул Автандил. – Я постараюсь вернуться за наградой как можно скорее!

Поиски таинственного незнакомца

Кто же мог заранее предполагать, что поиски будут длиться так долго и столь безрезультатно? В разных краях побывал Автандил, повсюду расспрашивая о воине в тигриной шкуре, но даже следа его не нашёл.

«Неужели, – горько вздыхал аравийский спаспет, медленно проезжая верхом через пустынный дремучий лес, – мне придётся воротиться назад ни с чем? Что скажу я любимой и какой смогу ждать награды?»

Вдруг ему показалось, что за густой листвой мелькнула фигура какого-то всадника. Заставляя коня ступать по толстому мху, чтобы не было слышно звука копыт, Автандил подобрался поближе и с восторгом убедился, что каким-то чудом настиг того, кого искал так много дней. Собрался было на радости поприветствовать воина, облачённого в шкуру тигрицы, но вовремя вспомнил, как встречает тот назойливых незнакомцев, и решил незаметно двигаться следом. Шаг за шагом миновали они лесную чащу и оказались в каменистой местности. Укрывшись за скалой, Автандил наблюдал. Всадник пересёк быструю неширокую речку и пустил своего вороного по крутой тропинке к широкой горной площадке, на которой раскинуло ветви дерево алоэ, а за ним зиял вход в пещеру. Из неё на шум копыт вышла девушка. С молчаливым вопросом обратила она глаза к воину в тигриной шкуре. Тот, сидя в седле, погладил её по чёрным волосам и ответил на невысказанные слова:

– Нет, Асмат, опять нет. Горе, горе!

– Мой господин, – вздохнула та, – спешься, отдохни.

– Не сейчас, – ответил конный. – Я собираюсь съездить ещё вон туда. – И указующе махнул рукой.

– В ту сторону ты ездил уже сотню раз, – сквозь слёзы сказала девушка.

– Хоть тысячу. Как и в три остальные. Но никогда не надо терять надежду. – И он ускакал.

Она ушла внутрь пещеры. Не прошло и пяти минут, как на площадке у входа показался Автандил. Вновь услышав конский цокот, Асмат выбежала наружу с радостным возгласом:

– Тариэл, ты решил вернуться? – но, увидев незнакомого, отпрянула: – Кто это?

Автандил назвал своё имя и звание.

– Какими же судьбами аравийский спаспет оказался в далёком горном захолустье, где живут лишь дикие звери да мы с Тариэлом?

Не зная, с чего начать ответ, нежданный гость признался:

– Я – миджнур, но в ваших краях и слова такого, должно быть, не знают.

– Почему же? На всех языках земли оно значит одно и то же: обезумевший от любви. Вот и Тариэл – миджнур.

– И вы с ним, – попробовал догадаться Автандил, – уединились здесь от суеты мира, чтобы…

Асмат стыдливо потупилась:

– Что ты, я всего лишь прислужница той, из-за которой он обезумел. То есть была её прислужницей. Но это слишком долгая история. Лучше расскажи, что привело сюда тебя.

– Моя солнцеликая пожелала, чтобы я отыскал воина, облачённого в шкуру тигрицы.

– Она захотела, – всполошилась черноволосая, – призвать его к себе?

– Нет, только узнать, кто он на самом деле…

Так, сидя на замшелом валуне у входа в пещеру, они вели неспешную многочасовую беседу. Автандил рассказывал о себе и Тинатин. Но вот издалека послышалась звонкая иноходь скакуна. Асмат сказала:

– Спрячься пока, спаспет. Тариэл полон печали, он не хочет видеться с посторонними. Мало ли что может произойти, когда он тебя заметит.

– Да уж, – пробормотал себе под нос гость, вспомнив Ростеванову охоту. А девушка продолжала:

– Я подготовлю Тариэла к встрече с тобой, и тогда вы сможете спокойно поговорить.

– Уверена? – спросил Автандил, скрываясь в пещере.

– Конечно! – воскликнула Асмат. – Ведь миджнур миджнура всегда поймёт.

Ждать пришлось недолго.

– Приветствую тебя, брат, – сказал Тариэл, вместе с Асмат входя под сумрачные своды. – Теперь мне многое о тебе известно.

Присмотрелся и добавил:

– Сдаётся мне, мы однажды уже виделись. Ты, кажется, стоял тогда рядом с седобородым царём. Но могу и ошибиться: думы мои в тот день были тяжки, а взор застлан слезами. Даже не знаю, где это было.

– В Аравийском царстве, – подсказал Автандил, – и ты не ошибся, но что же послужило причиной твоей скорби?

– То же, что и всегда, то же, что служит и теперь.

Тем временем Асмат расстелила на камнях львиную шкуру, принесла блюда с простым угощением и отошла в сторонку. Тариэл пригласил гостя к застолью.

– Ты хочешь, исполняя желание своей солнцеликой, – начал он, – узнать мою историю? Слушай же.

В Индийском царстве

С детства Тариэл, сирота царского рода, воспитывался и рос при дворе индийского повелителя Фарсадана и его супруги. Их владенья были обширны, а богатства несчётны. Но самым главным своим сокровищем владыка почитал дочь, несравненную Нестан-Дареджан. Для неё был построен особый дворец с большим садом. Никто не мог войти сюда по собственному желанию. Отряд стражников у входа сменялся каждую неделю – иначе бдительность может упасть. Постоянно с царевной была только верная прислужница-невольница, и звали её Асмат.

Стоящая в стороне девушка всхлипнула.

– Да, – вздохнул Тариэл, – горько бывает вспоминать о счастливом прошлом, – и продолжил своё повествование.

Шли годы. Он, хоть и был молод, стал одним из ближайших вельмож Фарсадана, предводителем царских войск, амирбаром. Однажды царь, отправляясь на ежедневную встречу с дочерью, пригласил Тариэла с собой. Это была небывалая милость.

Они прошли мимо неусыпной стражи в сад, благоухающий ароматом дивных цветов, наполненный птичьим пением и шумом фонтанов, бьющих струями розовой воды, и, встреченные прислужницей, направились к покоям царевны. Асмат одёрнула занавесь, скрывавшую вход в комнату Нестан-Дареджан. Так Тариэл впервые в жизни увидел царскую дочь…

Рассказчик умолк, с трудом сдерживая рыдания. Его историю подхватила Асмат:

– Увидев Нестан-Дареджан, господин сначала вскрикнул, потом застыл, как статуя, а затем без чувств рухнул навзничь.

Испуганный царь Фарсадан позвал подмогу, и потерявшего сознание Тариэла унесли. Мы с моей повелительницей остались наедине. Её щёки заливал румянец, глаза были полны слёз, грудь вздымалась от прерывистого дыхания…

Тариэл, взяв себя в руки, заговорил снова:

– Когда через несколько дней беспамятство миновало, слуга доложил, что некая девушка, чье лицо закрыто, просит встречи со мной. Я велел привести ее. Войдя, она откинула чёрную вуаль. Оказалось, что это Асмат с письмом ко мне от Нестан-Дареджан. В нём царевна разрешала прийти к ней во дворец и назначала день и час. Стража со времени прежней нашей встречи сменилась, не знает меня и будет предупреждена, что близкий родственник приехал навестить Асмат; никто не станет чинить препятствий нашему свиданию.

Еле-еле дождался Тариэл назначенного срока. Сердце его билось в груди, как колокол. Когда же амирбар и царевна встретились, руки их невольно потянулись друг к другу и, казалось, пламя вспыхнуло от соприкосновения пальцев. И было сказано между двумя много слов, которые чужим ушам слышать негоже. А потом пришёл черёд и ещё одной встрече, и ещё одной…

«Что-то, – усмехались в усы стражники, – зачастил к Асмат её родственничек. Ну и пусть себе, не наше дело. Мы ведь царевну стережём, а не прислужницу-наложницу».

Тайна оставалась тайной, и слава за это Всевышнему: и Нестан-Дареджан, и Тариэл прекрасно понимали, что, раскройся их секрет – не миновать бури.

Так длилось долго. Стража с понимающими ухмылками без слов пропускала Тариэла, а Асмат, проводив его до покоев царевны, исчезала. И снова вспыхивал огонь на кончиках соединившихся пальцев…

Но счастье не может быть вечным, так уж устроена жизнь.

Однажды Тариэла вызвали во дворец Фарсадана на большой совет. Когда амирбар в парадном одеянии вошёл в златостенный зал, там уже восседали царь с царицей и три вазира – царских советника.

«Так уж устроена жизнь, – промолвил повелитель Индии, – что в ней ничто не длится вечно. Даже она сама. Я уже немолод, и нет у меня наследника. Значит, пришла пора выдать Нестан-Дареджан замуж, ибо страна не может ни на миг оставаться без законного правителя. На ком бы вы посоветовали остановить наш выбор?»

Тариэл вздрогнул от ужасного предчувствия. Он понял, что всё уже предрешено и никаких советов Фарсадан не ждёт. А тот продолжил:

«Мне по душе сын хорезмского шаха. Что скажете?»

Все отвечали, что лучшего выбора быть не может. И только Тариэл промолчал. А что он мог сказать? Но под вопрошающим взором грозного Фарсадана утвердительно кивнул, сгорая от стыда и муки.

Сваты с богатыми дарами тотчас отправились в Хорезм и возвратились с известием о согласии шаха на женитьбу сына и скором прибытии того со свитой из ста человек в Индию.

Явившись на очередное свидание с Нестан-Дареджан, Тариэл застал её в гневе и слезах. Глаза царевны метали молнии. Она была похожа на тигрицу, готовую броситься на обидчика со скалистого утёса.

Много неприятных слов пришлось выслушать Тариэлу. Звучали среди них и «лжец», и «изменник», и даже «трус». Сердце его истекало кровью, а разум шептал, растравляя душевные раны: она права. Конечно же, он должен был противиться замыслу Фарсадана, чего бы это ни стоило. Но и сейчас ещё не поздно.

«Как амирбар, – воскликнул Тариэл, – я могу собрать многочисленное войско, мы двинемся войной на Хорезм, и о какой свадьбе можно будет вести тогда речь?»

Увидев, что он готов действовать, Нестан-Дареджан успокоилась, немного подумала и сказала:

– Это не очень хорошая идея. Свадьба, конечно, расстроится, но сколько крови прольётся, сколько понапрасну погибнет людей! Придумай что-нибудь другое.

И Тариэл придумал. Он возьмёт сотню верных людей, встретит хорезмского принца у ворот столицы и заставит повернуть восвояси.

– Представляю, как разъярится мой отец! Он посадит тебя в темницу! – испугалась Нестан-Дареджан.

– Не получится. Если идти по той дороге, что начинается от рыночной площади, увидишь через час пешего пути крепость – небольшую, но неприступную. Она – ставка предводителя войска на случай непредвиденных событий. Со своими верными людьми я пережду там царский гнев.

– А он скоро пройдёт, – кивнула царевна. – Нрав отца как молодое вино: сначала оно бурлит, а потом быстро затихает.

И они распрощались, надеясь на скорую новую встречу.

Когда сын хорезмского шаха приблизился со свитой к столице Фарсадана, его уже поджидал, сидя на аргамаке, Тариэл.

– Знай, – крикнул он, – что ты в этом городе нежеланный гость!

– Да как ты смеешь! – вспыхнул хорезмец и выхватил из ножен кривую саблю.

Его свита заволновалась, но он подал ей знак сохранять спокойствие. То же приказал своим людям и Тариэл, поднимая тяжёлый булатный меч. Всадники ринулись навстречу друг другу.

Клинок звонко ударился о клинок. Ещё и ещё раз…

– Да ты безумен! – задыхаясь, прохрипел сын хорезмского шаха.

– Конечно, – с весёлой яростью отвечал амирбар, – недаром же я миджнур!

Услышав это, незадачливый жених поднял левую руку, что означало: битва окончена, и, бросив на Тариэла напоследок злобный взор, развернул коня в обратную сторону.

Свита последовала за ним, а Тариэл со своими верными людьми поскакал в пригородную крепость.

Узнав о случившемся, Фарсадан впал в неистовство:

– Уморю в застенке! Нет, утоплю! Нет, отрублю голову! А лучше всего – посажу на кол! Да как он только мог?

«Действительно, – задумался царь, – как? Почему? По какой причине ближний вельможа, амирбар, выросший и воспитанный при дворе, нарушил мою волю? Может быть, он воспылал любовью к Нестан-Дареджан? Нет, даже хуже: она воспылала! Воспылала – и подговорила Тариэла расстроить свадьбу! Негодница! Так ли пристало вести себя девице, тем более – царевне? Опозорила отца, забыв приличия и государственные интересы!»

Гнев с новой силой охватил Фарсадана, на пол полетели со стола драгоценные кубки и вазы, и, окончательно забывшись, он прокричал:

– Да возьмут тебя каджи и таскают по всему белу свету!

Трепет охватил всех, кто услышал эти слова. Ведь каждый знает: ничего страшнее каджи не сыщешь на земле (хоть никто, правду сказать, до сей поры их в глаза не видывал). Но всем было известно: злобные эти порождения неведомых сил лишь внешне похожи на людей, больше ничего человеческого в них нет. Они, омерзительные с лица, могут почти мгновенно переноситься с места на место. При этом не боятся ни стрел, ни булатной стали – ни у кого нет против них оружия. А самое ужасное – каджи способны исполнять проклятия, случайно вырвавшиеся из неосторожных уст…

Опомнившись, Фарсадан ударил себя ладонью по губам. Лучше бы он раньше это сделал. Надо думать прежде, чем говоришь.

Нестан-Дареджан в своих покоях беседовала с Асмат, единственной своей наперсницей, о Тариэле – о ком же ещё? Рассказала и о пригородной крепости, где он собирается переждать царский гнев, – той, дорога к которой идёт от базарной площади.

Вдруг занавесь распахнулась, словно поднятая порывом ветра, и в комнате оказались двое. Отвратительные собой, они несли огромный открытый сундук. Ни слова не произнеся, один обхватил руками Асмат и крепко держал, не давая вырваться; другой, не обращая внимания на крики и слёзы царевны, затолкал Нестан-Дареджан внутрь сундука и захлопнул крышку. На секунду, не больше, прислужница потеряла сознание, а когда пришла в себя, комната уже была пуста. Асмат бросилась к окну, но увидела только, как похитители на небольшом паруснике отчаливают от пристани. Миг – судно с двумя злодеями и заключённой в сундук царевной заскользило по воде и скрылось в густом тумане.

Проливая горючие слёзы и безутешно стеная, Асмат стремглав побежала в сторону пригородной крепости, надеясь на помощь Тариэла.

Приключения Тариэла и Асмат

Амирбар, исполненный тревоги, не стал тратить времени даром. Он приказал как можно скорее оснастить большую галеру, погрузился на неё со своими людьми и верной Асмат и принялся бороздить морские просторы. Тщетно! Ни следа того небольшого парусника – да и какой след может оставить на воде судно? Они расспрашивали всех встречных корабельщиков, но никто не мог ничего рассказать об исчезнувшей Нестан-Дареджан.

День за днём они то ловили попутный ветер, то шли в штиль на вёслах, то, встав на якорь, пережидали бурю. Многие из людей Тариэла впали в отчаянье – но только не он. Поиски в море безрезультатны? Что ж с того? Ведь где-то похитители должны были рано или поздно пристать к берегу. Значит, будем искать на суше! Так и поступили: причалили в тихой бухте, сошли на неведомую землю…

Время двигалось неумолимо. Спутников у амирбара становилось всё меньше и меньше: одни, занедужив в пути, оставались лечиться в чужих краях, другие исчезали безо всяких объяснений. Наконец он остался вдвоём с Асмат.

– Мы оказались, – промолвил Тариэл, выходя вместе с Автандилом из пещеры, где длилось всё предыдущее повествование, – в безлюдном ненаселённом краю. У наших ног протекала быстрая речка, крутая тропинка вилась от неё между скал ввысь к широкой горной площадке с росшим на ней деревом алоэ, а за ним зиял вход в огромную пещеру.

– Похоже, – сказал, озираясь, Автандил, – на здешние места.

– Так ведь это они и есть, – подтвердила присоединившаяся к миджнурам Асмат. – Здесь мы с Тариэлом остались в одиночестве.

– Так нам поначалу показалось, – уточнил амирбар. – Очень скоро выяснилась, что край хоть и безлюден, но ненаселённым его назвать никак нельзя. Только собрались мы подняться по тропке к пещере, как из неё появился разгневанный дэв. Глаза его сверкали злобой… Ты когда-нибудь встречался с дэвами?

Автандил признался, что нет.

– Они, – снова вступила в разговор Асмат, – огромны и рогаты; ноги их подобны столбам въездных ворот, а руки – как потолочные балки. Едва такое чудовище появилось из пещеры, я отвернулась в ужасе и омерзении.

Она не видела разразившейся битвы, только слышала её звуки: хриплое дыхание, звон меча, свист плети, грохот обрушивающихся камней. Когда Тариэл сразил дэва, тот исчез столбом смрадного чёрного дыма (так всегда бывает), но вослед первому появилось второе чудище.

Без перерыва и отдыха длился бой. Десять дымных столбов пустил Тариэл и наконец присел на камень отдышаться.

Но не тут-то было. Сердито рыча, огромными прыжками стал стремительно приближаться к нему гривастый лев. Амирбар вновь выхватил меч и во всеоружии встретил новую опасность. Пронзённый, царь зверей бездыханно распластался на земле.

И вновь раздалось рычание. Скаля зубы и обвивая спину хвостом, стрелой неслась к Тариэлу, соскочив со скалистого утёса, разъяренная тигрица. На мгновенье он застыл от ужаса: вытащить клинок из львиного сердца никак не успеть. Но тут же, прогнав страх, миджнура переполнил неизъяснимый восторг – неукротимая полосатая хищница так живо напоминала разгневанную Нестан-Дареджан, готовую броситься на обидчика!

Широко раскинув руки, Тариэл кинулся навстречу тигрице и крепко-накрепко обхватил её. Та рычала, рвала когтями одежду и тело противника, но вырваться из могучих объятий не смогла и в них окончила свой век. Путь в пещеру был свободен.

Тариэл и Асмат вошли в неё. Оба молчали: спутница всё ещё трепетала от перенесённого ужаса, а амирбар целиком был погружён в печальные мысли о своей царевне.

Разожгли огонь под низкими сводами. Запалили факел, стали осматриваться в новом жилище. В дальнем углу обнаружили запертую и опечатанную кованую дверь.

«Интересно, что за ней?» – спросила Асмат, постепенно приходя в себя.

«Думаю, там спрятаны богатства дэвов, – со спокойным безразличием ответил амирбар, – ведь эти чудища, как говорят, хранят в своих тайниках неисчислимые сокровища».

«Наверное, стоит сбить замки и открыть дверь?»

«Зачем? Разве золото и самоцветы мы ищем? Не они нам нужны, а Нестан-Дареджан».

Асмат кивнула.

Было решено, что дальнейшая их жизнь будет протекать так: девушка станет постоянно пребывать в пещере, ведя какое-никакое хозяйство, а Тариэл – появляться лишь изредка, в перерывах между поисками, которые ни за что не прекратит, пока не отыщет хоть какие-нибудь следы возлюбленной. Во время этих походов он охотой сможет добывать пропитание.

«Но для начала, – сказала Асмат, – я сварю лечебный бальзам из листьев дерева алоэ, чтобы смазать твои раны, господин. А потом надо хоть как-нибудь залатать твою одежду: она вся изодрана в клочья».

«Зачем латать, – возразил миджнур, – лучше сшей мне одеяние из тигринои шкуры».

– Вижу, Асмат отлично с этим справилась, – воскликнул Автандил, глядя на Тариэла. – А как вы поступили со шкурой убитого льва?

– На ней я недавно подавала вам угощение, – улыбнулась девушка.

Так и шла отшельническая жизнь, как они решили. Однажды, добравшись до мыса, вдающегося в море далеко на юге от их горного края, Тариэл прилёг на траву вздремнуть. Стояла тишина. Местность была совершенно пустынна.

Разбудили его воинственные крики и цокот бешеной скачки. Вдоль берега мчался всадник, держа в правой руке обломок меча. Левая, пронзённая стрелой, бессильно повисла вдоль тела.

Недолго думая, Тариэл вскочил с земли и, потрясая оружием, выбежал на берег: если преследуемому нужна помощь, как не помочь?

Увидев, что противник уже не один, немногочисленная погоня разочарованно повернула вспять.

«Благодарю от всего сердца, – сказал раненый. – Я, государь Мульгазанзара Нурадин-Фридон, отныне вечный твой должник. Проси о чём угодно».

«Ты ничего никому не должен. Позволь мне заняться твоей рукой и поведай, что случилось».

Пока Тариэл извлекал наконечник стрелы и смазывал рану нового друга бальзамом из алоэ, сваренным Асмат, Нурадин-Фридон, без стонов превозмогая боль, рассказал, как на него среди дороги напали разбойники; он, конечно, вступил с ними в бой, многих уложил на месте, но, когда меч оказался переломлен напополам, вынужден был, оказавшись безоружным, поскакать прочь; оставшиеся в живых ринулись следом, уже начинали нагонять…

«И тут чудесным образом, – завершил свою историю государь Мульгазанзара, – появился ты. Удивительно, но на этом мысу со мной раз за разом происходят необыкновенные вещи».

«И что же, – заинтересовался Тариэл, – случилось здесь в прошлый раз?»

А вот что. Преследуя на охоте оленя, Нурадин-Фридон далеко ушёл от своих егерей и остался в полном одиночестве. Вдруг видит: стоит неподалёку на поросшем кустарником пригорке открытый сундук, а рядом с ним – печальная луноликая красавица. До глубины сердца поражённый её несказанной прелестью, он окликнул незнакомку и стремглав устремился к ней, но ещё быстрее оказались две какие-то тени, двигающиеся так молниеносно, что подробностей не различишь. Мелькнула на мгновение перед глазами пара отвратительных лиц – и всё. Крышка сундука захлопнулась, а потом увидел Нурадин-Фридон, как отплывает небольшой парусник, швартовавшийся у пристани, – вон она, там…

Рассказ был прерван тяжким горестным стоном.

«Что с тобой?» – воскликнул государь Мульгазанзара, пытаясь поднять упавшего в отчаянье на землю Тариэла.

И услышал в ответ: «Это была она, моя светозарная, та, которую я ищу!»

Узнав всё о беде Тариэла, Нурадин-Фридон загорелся мыслью оказать ответную услугу несчастному миджнуру и уговорил его вместе с собою отправиться в славный Мульгазанзар. Добрались быстро, скача вдоль берега на запад. Государь вселил в сердце амирбара надежду: Мульгазанзар – город торговый, портовый, стоящий на пересечении дорог, идущих со всего света. Сразу же по прибытии друзей всем караванщикам и купцам, всем капитанам и приезжим чужестранцам дано было повеление немедленно сообщать во дворец о любой молве и малейших известиях о пропавшей индийской царевне и небольшом паруснике с сундуком на палубе.

Целую неделю день за днём приклоняли два друга слух к рассказам тех, кто стоял в нескончаемой очереди у дворцовых ворот (хорошо, что Тариэл, уходя, оставил Асмат большой запас дичи). Были среди услышанных историй занимательные, были сказочные и нелепые, но ничего сколько-нибудь определённого узнать не удалось.

На восьмой день пребывания в Мульгазанзаре гость собрался в дорогу. Хозяин опечалился, но перечить не посмел, лишь попросил обращаться к нему за любой помощью, как только появится нужда. И пообещал без устали продолжать расспросы о Нестан-Дареджан; если что-нибудь узнает, хоть малую мелочь – сразу же разыщет Тариэла и сообщит подробности. А ещё добавил:

«Знаю, что ни алмазов, ни золота ты в дар не примешь. Но есть гостинец, от которого ни один воин не может отказаться», – и подарил уезжающему быстроногого вороного коня.

– Сидящим на нём ты и увидел меня, когда мы повстречались в Аравии, – сказал Тариэл Автандилу около пещеры. – Вот как далеко я заехал в своих поисках, которые не прекращал ни на день. И не прекращу. А ты, узнав, кто я такой, выполнил повеление своей солнцеликой и можешь возвращаться назад, к своей Тинатин.

– Но имей в виду, – отвечал Автандил, – я скоро вернусь, и мы станем искать Нестан-Дареджан вместе.

– Спасибо, – промолвил амирбар, и два странника, два воина, два миджнура, два друга крепко обнялись.

Из глаз Асмат лились слёзы.