Текст книги "Шри Ауробиндо. Основы индийской культуры"

Но хотя все это было доступно, хотя существовала и свобода проявлений жизненного духа, и благородное чувство порядка, в отличие от многих других культур древности индийская на этом не остановилась. Она как бы говорила человеку: «Это лишь наружная часть структуры, и она, без сомнения, чрезвычайно важна, но это отнюдь не все и далеко не самое великое. После того, как ты исполнил свой долг по отношению к обществу, прекрасно заполнил свое место в жизни, помог ее поддержанию и продолжению, взял от нее причитающиеся тебе и желаемые радости, тебе остается сделать самое великое из всего. Есть еще твоя внутренняя сущность, душа, которая есть духовная частица Бесконечного, единая по сути с Вечным. Тебе предстоит найти в себе душу, ради этого ты и живешь; и ты можешь начать этот поиск с того самого места, которое отведено тебе в жизни мною, и при помощи того, чему ты обучен. Ибо каждой из варн я предоставила ее собственный высочайший идеал, высочайший идеал, посильный для твоей натуры. Направляя свою жизнь и натуру – по ее собственному закону бытия – к совершенству, ты можешь не только дорасти до идеала и вступить в гармонию с универсальной природой, но и приблизиться к еще более великой божественной природе и к переходу в иное состояние. Вот в чем твоя настоящая цель. От жизненной основы, данной мною, ты способен подняться к освобождающему знанию, которое дарует свободу духа, мокшу. Тогда ты можешь отбросить все ограничения, в которых тебя воспитали, перерасти исполненную Дхарму и обрести собственную вечность, обрести полноту бытия, свободу, величие и блаженство бессмертного духа, ибо в своей истинной сути, скрытой покровами внешней природы, таков каждый человек. Сделав это, ты свободен, ты за пределами всех Дхарм, ты вселенская душа, ты един со всем сущим, в своей божественной свободе ты можешь либо действовать во благо всего живого, либо наслаждаться в одиночестве блаженством вечности и инобытия». Вся общественная система, построенная на четырех варнах, была предназначена служить гармоническим средством развития и возвышения души, ума и жизни от естественного следования желаниям, через совершенство закона нашего бытия, Дхарму, до наивысшей духовной свободы. Ибо подлинной целью жизни должна всегда быть реализация бессмертной Сущности человека, переход в бесконечное и вечное бытие.

Индийская система не доверяла этот трудный процесс одной только личной интуиции и не оставляла человека без помощи. Человеку предлагалась канва действий и градация жизненных периодов, нечто вроде лестницы, по которой он должен был подниматься. В облегчении человеку этого труднейшего подъема и заключается смысл четырех ашрам. Жизнь разделялась на четыре естественных периода, каждый из которых предназначался для работы над определенной частью общей жизненной идеи. Началом служил подготовительный период, период обучения, затем следовали периоды семейной жизни, отшельничества и свободного надсоциального бытия – паривраджака[47]47
  Паривраджак – странствующий аскет, саньясин, готовящий себя к соединению с Наивысшим.


[Закрыть]. Обучающийся жизни должен был закладывать основы того, что ему предстоит знать и делать, каким быть. Человек должен был получить серьезную подготовку в необходимых ему искусствах, науках, областях знания, но самое главное – в дисциплине этического характера, что в ранние времена включало в себя непременное знание ведических формул духовного развития. В те времена обучение происходило в соответствующей обстановке, вдали от городской суеты, учителем должен был быть тот, кто сам прошел через жизненные периоды, предпочтительно, тот, кто достиг значительной духовной реализации. Однако понемногу образование приобретало все более интеллектуальный и обыкновенный характер: учились уже в городах, в университетах, где уделялось меньше внимания выработке характера и больше приобретению нужных навыков и тренировке ума. Но вначале человек арийского склада действительно проходил определенную подготовку к осуществлению четырех важнейших жизненных задач: артхи, камы, дхармы, мокши. Вступая в стадию семейной жизни, где ему предстояло жить приобретенным знанием, человек должен был исполнять три первые житейские задачи: он удовлетворял свое желание пользоваться радостями жизни, выполнял свой долг по отношению к обществу, а тем, как он выполнял свои функции, он готовил себя к последней – и самой важной – цели бытия. На третьей стадии он удалялся от жизни, «уходил в леса» и в тиши приближался к истине своего духа. Он уже пользовался относительной свободой от социальных обязательств, однако при желании мог собирать вокруг себя молодежь или встречаться с искателями истины, мог играть роль просветителя или духовного учителя, оставляя накопленный им опыт новому поколению. В последней стадии жизни человек получал право разорвать все еще сохраняющиеся связи и бродить по свету в полной духовной отрешенности от всех форм общественной жизни, удовлетворяя самые минимальные потребности, сообщаясь с универсальным духом, готовя свою душу к вечности. Этот цикл отнюдь не рассматривался как обязательный. Большинство так и не шло далее первых двух стадий, многие доживали только до стадии «ухода в леса». Лишь немногие избранные вступали в последнюю предельную стадию и начинали бродячую жизнь. Тем не менее цикл давал схему глубокого осознания всего пути, по которому должен пройти дух человека, любой мог воспользоваться ею по мере своего развития, и полностью пользовались ею те, кто достиг достаточного уровня развития в данной жизни, чтобы завершить весь цикл.

На этой прочной и благородной основе индийская цивилизация достигла зрелости – богатой, блистательной, единственной в своем роде. Не упуская из виду вершину – наивысшую точку духовного восхождения, она не пренебрегала жизнью ни на одном из земных уровней. Цивилизация существовала между хлопотливой жизнью города и деревни, свободой и уединением лесов и бездонностью окончательного всеосеняющего эфира. Прочно заключенная между жизнью и смертью, она видела дальше пределов того и другого и проложила сотни путей в бессмертие. Она развивала внешнюю природу, но включала ее во внутренний мир, она обогащала жизнь настолько, чтобы та могла подняться до уровня духа. На этой основе и при этом воспитании древняя Индия сумела развиться до поразительных высот культуры и цивилизации, она жила жизнью благородной, стабильной, щедрой и могучей, сочетающей порядок со свободой, она создала великую литературу, науку, искусство, ремесла и производство, она поднялась до высочайших идеалов, знаний и культуры, достигла высшего уровня величия и героизма, доброты, филантропии, человеческого сочувствия и единства, она заложила основы для вдохновенной духовной философии, она исследовала тайны внешней природы, открыла для себя и стала жить беспредельной и чудесной истиной внутреннего существа, она сумела заглянуть в себя и понять увиденное – и завладеть миром. Но становясь все богаче и все сложнее, индийская цивилизация утратила величественную простоту своих начал. Возрос и расширил сферу своего действия интеллект, но интуиция померкла или отступила в сердца святых, адептов, мистиков. Большее значение стало придаваться научной систематизации, точности и порядку, и не только в том, что относилось к жизни и уму, но и в делах духовных, свободное течение интуитивного знания было заключено в русла рукотворных каналов. Общественный уклад сделался более искусственным и усложненным, менее свободным и благородным, он превратился более в оковы личности, чем в поле развития духовных способностей. Интегральная гармония древности уступила место избыточному преобладанию той или иной из ее составляющих. Артха и кама, экономическая заинтересованность и желание развивались в некоторых направлениях в ущерб Дхарме. Дхарма приняла очертания столь жесткие, что превратилась в помеху свободному движению духа. Стремление к духовному освобождению пошло вразрез с жизнью, перестав быть ее венцом, плодом завершения ее цикла. И все же сохранялась основа былого знания, достаточно прочная для того, чтобы вдохновлять, гармонизировать и не дать погибнуть живой душе Индии. Даже когда наступил упадок и началось постепенное загнивание, даже когда жизнь общества выродилась в тупое невежество и сумбур, древний духовный идеал и традиция сохраняли свою притягательную силу, гуманизируя и спасая индийский народ в самые тяжкие для него времена. Ибо мы видим, как даже в эти трудные времена в стране то и дело вздымались волны животворной энергии Духа, как вспыхивали могучим светом одухотворенные умы и сердца и как ныне эта энергия и свет вновь вздымаются во всем своем могуществе и великолепии, возвещая великое возрождение Индии.

III
В защиту индийской культуры

Религия и духовность

Я дал очерк индийской идеи под углом зрения интеллектуальной критики, потому что это позиция, на которой стоят критики, пытающиеся принизить ее ценность. Я показал, что даже под этим чуждым углом зрения индийскую культуру все равно придется признать творением духа свободного и благородного. Вдохновляемая возвышенным принципом, освещенная поразительной и возвышающей мыслью об индивидуальной человеческой сущности, ее силе и потенциальном совершенстве, соединенная с просторным зданием социальной структуры, она была обогащена не только могучим философским, интеллектуальным и художественным творчеством, но и великой, животворящей и плодоносной жизненной энергией. Но все это, само по себе, еще не дает адекватного представления о ее духе и величии. Можно описать подобным образом цивилизации Греции или Рима, упустив мало что существенного в них, индийская же цивилизация была не только великой культурной системой, но и мощнейшим религиозным усилием духа человеческого.

Суть различий между культурами Индии и Европы заключается в духовной цели, которую ставит перед собой индийская цивилизация. Эта цель и придает направление богатейшему многообразию форм и ритмов, которые составляют уникальную особенность культуры Индии. Ибо даже то в ней, что является общим с другими культурами, от этого направления приобретает поразительную оригинальность и единственное в своем роде величие. Духовная устремленность есть направляющая сила этой культуры, суть ее мысли, ее главная страсть. Она не только сделала из духовности главную цель жизни, она еще пыталась, насколько это было возможно в условиях прошлой жизни человечества, обратить всю жизнь в направлении духовного. Но поскольку религия есть первейшая присущая уму человеческому, пускай и несовершенная, форма духовного побуждения, то верховенство духовной идеи и попытка подчинить этой идее всю жизнь потребовали, чтобы мысль и действие обрели религиозный облик, чтобы все жизненные обстоятельства прониклись религиозным чувством – то есть потребовали всеохватной религиозно-философской культуры. На самом деле высшая духовность парит в свободном, безграничном пространстве, гораздо выше начальной стадии поисков, направляемой религиозными формами и догмами; подлинная духовность с трудом выносит эти ограничения и, даже приняв их, все равно выходит за их пределы, ибо живет опытом, недоступным формально религиозному уму. Но человек не сразу достигает этого высочайшего внутреннего подъема, и если от него потребовать, чтобы он быстро достиг его, то он не достигнет его никогда. Ему поначалу нужны крепкие подмости, ступени для подъема, он требует строительных лесов в виде догм, богослужений, образов, знаков, форм, символов, некоторого самопотворства, допущения смешанных мотиваций, на которые он может опереться, возводя в себе храм духа. Только после того, как храм выстроен, можно убрать подмости и снять леса. Религиозная культура, которая сейчас известна под именем индуизма, не только достигла этой цели, но, в отличие от некоторых других религий с символом веры, знала, зачем это делается. Она обходилась без имени, потому что не очерчивала сектантских границ, не домогалась единообразия, не устанавливала единую непререкаемую догму, не пролагала одну-единственную узенькую дорожку к вратам спасения и была не столько верой или культом, сколько постоянно растущей традицией устремления человеческого духа к Божественной сути. Колоссальная, многосторонняя, многоэтапная система духовного строительства, открытия человеком себя, она имела некоторое право называться тем единственным именем, которое знала, вечной религией, санатана дхарма. Только обладая ясным и верным представлением об ощущении и духе индийской религии, можно понять истинные чувства и дух индийской культуры.

Но тут возникает первая из трудностей, о которые постоянно спотыкается ум европейца: он не в состоянии понять, что же такое индийская религия. В чем, спрашивает он, ее душа? В чем ее ум и сформулированная мысль? Где формы ее тела? Что это за религия, у которой нет жестких догм, требующих веры под страхом вечного проклятия, нет теологических постулатов, даже ясной теологии нет, нет символа веры, который отличал бы ее от антагонистических или соперничающих религий? Как может существовать религия, не имея духовного главы, органов управления, церкви или системы конгрегации, религиозных форм, обязательных для всех верующих, администрации или дисциплины? Ибо индусские жрецы это просто священнослужители, выполняющие обряды, не обладающие ни экклезиастической властью, ни правом карать, а пандиты – просто толкователи Шастр, не религиозные законодатели, не князья церкви. И опять-таки, как может индуизм называться религией, если он допускает любые убеждения, вплоть до далеко идущего атеизма и агностицизма, если он допускает всяческий возможный духовный опыт, всякого рода религиозные эксперименты? Единственное, что тут ясно, четко, нерушимо, позитивно, – это социальные законы, но даже и в них существуют варианты для различных каст, регионов и общин. Правит не Церковь, а кастовая система, но каста тоже не может покарать человека за его убеждения, запретить ересь, помешать ему следовать новому революционному учению или новому духовному лидеру. Если каста изгоняет перешедших в христианство или в ислам, то причина не в их вере или религиозной практике, а в том, что они порывают с социальными установлениями и порядком. В результате было заявлено, что такой вещи, как индусская религия, вообще нет на свете, а есть индусская социальная система с целым букетом несовместимых между собой религиозных верований и институтов. Бесценное заявление, что индуизм есть скопище фольклора, чуть прикрытое хилой метафизикой, является, пожалуй, окончательным выводом поверхностного западного ума.

Непонимание возникает из совершенно разного подхода индийского ума и среднего западного интеллекта к тому, что есть религия. Различие настолько велико, что может быть преодолено лишь с помощью серьезнейшей философской подготовки либо широкой духовной культуры, однако общепринятые формы религии и прямолинейность философского мышления Запада не допускают ни малейшей возможности ни для первого, ни для второго. Для индийского ума догма есть наименее существенная часть религии: важен религиозный дух, а не теологическое кредо. Для западного ума, напротив, формализованная интеллектуальная вера составляет главное в культе, в ней суть всего, она отличает данный культ от всех иных. Именно формализованная вера делает культ истинной или ложной религией – в зависимости от того, совпадает или не совпадает она с кредо самого критика. Такое представление, сколь бы глупым и поверхностным оно ни было, вытекает непосредственно из порочной западной идеи, приписывающей интеллектуальной истине наивысшую достоверность, – строго говоря, единственную достоверность. Религиозный мыслитель Индии знает, что все высшие вечные истины есть истины духа. Высшие истины не являются ни плодами строгих логических построений, ни утверждениями догматов веры – они есть плоды внутреннего опыта души. Интеллектуальная истина всего лишь одна из дверей во внешней ограде этого храма. А поскольку интеллектуальная истина, обращенная к Бесконечному, по самой природе своей должна быть многосторонней, а не узкой, верными могут быть в равной мере самые разные интеллектуальные убеждения, потому что все они отражают разные аспекты Бесконечного. Как бы велико ни было интеллектуальное расстояние между ними, они тем не менее остаются дверьми, через каждую из которых ум может различить отблеск наивысшего Света. Нет истинных и неистинных религий, все истинны по-своему и в известной степени. Каждая есть одна из тысячи дорог к Единой Вечности.

Индийская религия предъявляет четыре требования к человеческой жизни. Первое – она внушает человеку веру в высшее сознание или универсальное и трансцендентное состояние бытия, из которого исходит все, в котором, того не ведая, все живет и движется, которое рано или поздно будет узнано, в которое все вернется – в совершенное, вечное и бесконечное. Второе – человеку требуется подготовить себя развитием и жизненным опытом, пока он не окажется в силах совершить осознанный переход к истине этого высшего уровня бытия. Третье – человеку дается хорошо обоснованный, хорошо исследованный, многосторонний и постоянно улучшающийся способ познания и духовной или религиозной самодисциплины. Наконец, для тех, кто еще не подготовлен к восхождению, предназначена организация личной и коллективной жизни, закон личной и социальной дисциплины и поведения, умственного, морального и жизненного развития, при помощи которого каждый сможет продвинуться к границе, установленной его натурой, с тем чтобы в конечном счете быть готовым к переходу на более высокий и великий уровень существования. Три первых элемента составляют суть любой религии, но индуизм как раз последнему элементу уделял наибольшее внимание, кроме того, индуизм никакую сторону жизни не рассматривает как секулярную и чуждую духовности и религии. И все же индийская религиозная традиция не является просто религиозно-социальной системой, как напрасно полагает невежественный критик. Сколь большую роль ни играл бы этот ее аспект во времена социальных потрясений, сколь упорно ни противился бы консервативный религиозный ум радикальным переменам, сутью индуизма остается дисциплина духовная, а не социальная. На самом деле, мы обнаруживаем, что сикхизм включается в круг ведических по происхождению религий, хотя сикхи порвали со старой социальной традицией и изобрели новую форму, в то время как джайны и буддисты традиционно считаются стоящими вне индуизма, хотя они соблюдают традиционные социальные установления и заключают браки с индусами, а все потому, что их учение изначально было отрицанием истины Вед и отходом от продолжения ведической линии. По всем четырем элементам, которые составляют индуизм, существуют серьезные и мелкие расхождения между индусами различных сект, школ, общин и рас; тем не менее сохраняется единство духа, фундаментальной формы и духовного темперамента, создающее в этой необъятной текучести мощный сплачивающий импульс, великую, всепримиряющую направленность.

Фундаментальная идея индийской религии тождественна главным чаяниям, присущим возвышенной человеческой мысли вообще. Наивысшая истина есть Существо или существование за пределами умственных и физических форм, с которыми мы сталкиваемся здесь. За пределами ума, жизни и тела есть Дух и Сущность, которые заключают в себе все конечное и бесконечное, превосходят все относительное, наивысший Абсолют, из которого рождено и при поддержке которого существует все преходящее, – единое Вечное. Трансцендентное, универсальное, изначальное и вечное Божество, или божественная Суть, Сознание, Сила и Блаженство есть причина, содержание и наполнение всего сущего. Душа, природа, жизнь – это всего лишь проявления или частичные явления Вечности, сознающей себя, сознательного Вечного. Но индийский ум уловил эту Истину бытия не просто в качестве умозрительной спекуляции, теологической догмы, абстракции, познанной интеллектом. Это была не идея, которую выносил мыслитель в тиши кабинета, за его стенами не оказывающая практического воздействия на жизнь. И не мистическая сублимация, которой человек может пренебречь в своих взаимоотношениях с миром и с природой. Нет, речь шла о живой духовной Истине, о Сущности, о Силе, о Присутствии, с которым каждый может вступить в контакт, зависящий только от его способностей, и тысячей способов держаться за него при жизни и после. Этой Истиной надо жить, она должна руководить мыслями, жизнью и поступками. Признание чего-то или кого-то Высшего за всеми формами бытия и есть единое универсальное кредо индийской религии, и если она существует в сотне различных видов, то причина как раз в том и заключается, что она полна жизни. Только Бесконечное оправдывает существование конечного, само по себе конечное не имеет ни самостоятельной ценности, ни независимого существования. Жизнь, если она не иллюзия, есть божественная Игра, проявление величия Бесконечного. Или она средство, при помощи которого душа, зреющая в Природе, проходящая через бесчисленные формы и множество существований, может приблизиться, соприкоснуться, ощутить и соединиться в любви, знании, вере и преклонении с этим трансцендентным Существом и с этим бесконечным Бытием. Эта Сущность, или самосущее Бытие, есть единственная реальность, а все остальное – либо призрачно, либо истинно в той степени, в какой зависит от этой Реальности. Отсюда вытекает, что осознание собственной сути и осознание Бога есть главное дело живого и мыслящего человека. В конечном счете, вся жизнь и весь мыслительный процесс есть средства для приближения к самореализации и Богореализации.

Индийская религия никогда не отводила центральное место интеллектуальным или теологическим концепциям высшей Истины. Стремиться к Истине вне зависимости от концепций и форм, постичь ее внутренним переживанием, осознанно жить Истиной – вот единственное, что считалось нужным. Одна школа или секта могла утверждать, что подлинная сущность человека неотделима от универсальной Сущности и высшего Духа. Другая могла рассматривать человека как единого с Божественным по сути, но отличающегося от него по Природе. Третья могла заявлять, что Бог, Природа и индивидуальная человеческая душа есть три извечно различающиеся по силе вида бытия. Но при этом все с одинаковой убежденностью утверждают истинность Сущности, ибо даже для индийского дуалиста Бог остается наивысшей реальностью, в которой только и живы и Природа, и человек; если изъять Бога из этой системы, то Природа и человек утратят для него всякий смысл и значение. Дух, универсальная Природа (Майя ли она зовется, Пракрити или Шакти) и душа, обитающая во всем живом, Джива, – вот три истины, безоговорочно признаваемые всеми сектами, религиями и спорящими между собой философскими школами Индии. Точно так же все они признают, что открытие человеком своей внутренней духовной сущности, своей божественной души, некое живое единение – или абсолютное слияние – человеческой души с Богом, или высшей Сущностью, или вечным Брахманом есть условие духовного совершенства. Это дело нашего выбора – воспринимать ли Божество как внеличностный Абсолют и Бесконечность, или познавать и ощущать Его как трансцендентное, универсальное и предвечное Существо: каким бы путем мы ни приближались к Нему, суть и истина духовного опыта в том, что Он в сердце и в центре всего бытия, а все бытие – в Нем и открытие Его есть великое открытие себя. Для индийского ума доктринальные различия есть не более чем различия в путях познания Единого во всем. Единственное, что нужно, – это самопознание, открытие Духа внутри себя, жизнь в Бесконечном, жизнь в единстве с Богом, это общая идея и цель религии, это ощущение духовного спасения, это живая Истина, которая удовлетворяет и освобождает. Динамичное следование высочайшей духовной истине и высочайшей духовной цели вот узловое звено индийской религии, единая суть, связующая все многообразие ее форм.

Если бы ничего другого нельзя было сказать в пользу духовного гения индийского народа или в защиту права индийской цивилизации на одно из первых мест в мировой духовной культуре, то достаточно было бы уже того, что величайшая духовная истина была распознана в Индии с такой отважной ясностью, почувствована и выражена с такой силой, всесторонне исследована, более того, сознательно превращена в великую и возвышающую идею жизни, суть всей мысли, основу всей религии, тайный смысл и провозглашенную конечную цель человеческого существования. Сама истина не есть некая особенность индийского ума – она была увидена и признана всеми великими умами и душами повсюду. Но в других странах ею руководствовались в жизни лишь немногие мыслители, редкие мистики или особо одаренные в духовном отношении натуры. Людские же массы не обладали ни пониманием, ни ясным представлением, ни даже отблеском этого внебытийного «Нечто», людские массы жили приземленной сектантской стороной религии, приниженным представлением о Божественном или внешними аспектами жизни. Индийская культура сделала то, что не удавалось никакой другой – сосредоточенностью видения, универсальностью подхода, силой исканий она сумела запечатлить в религии главную идею подлинной духовности, привнесла во все аспекты религии живой отсвет высочайшей из духовных истин и ее дыхание. Ничто не может быть более далеким от истины, чем утверждения, будто в целом религиозный ум Индии не усвоил духовных и метафизических тонкостей индийской религии. Утверждения, будто он всегда жил лишь внешней, обрядовой стороной есть чистейшая ложь или сознательное извращение положения дел. Напротив, основные метафизические постулаты индийской религиозной философии в виде общей идеи или в ярко-поэтическом и динамичном выражении наложили свой отпечаток на народный ум. Человек на улице и молящийся в храме так же хорошо знакомы с идеями Майи, Лилы, имманентности бога, как и философ в своем уединении, монах в монастырской келье или святой в скиту. Духовная реальность, отраженная в этих идеях, глубочайшие переживания, запечатленные в них, пронизывают всю религию, литературу, искусство, даже популярные религиозные песни целого народа.

Это правда, что людским массам легче осознать эти идеи через пылкое богопочитание, чем через тяжкий мыслительный труд, но так и должно быть, ибо сердце человека ближе к Истине, чем его разум. Правда и то, что всегда существовала тенденция к преувеличению ритуальной стороны и ритуалы подчас затмевают глубинные духовные мотивы, но не одна Индия повинна в этом, такова общая слабость человеческой натуры, и она проявляется не в меньшей, а пожалуй в большей мере в Европе, нежели в Азии. Потребовалась целая череда святых, религиозных мыслителей, потребовались учения просветленных саньясинов, чтобы поддержать живое ощущение реальности и противостоять мертвящей тяжести форм, церемоний и ритуалов. Но череда посланников духа не кончалась – и это тоже правда. И что, пожалуй, всего важнее – не иссякала радостная готовность народного ума выслушать их. Обычные, отягощенные материальными заботами души, умы, обращенные вовне, составляют большинство в Индии, как всюду и везде. Как же легко высокомерному европейскому критику забыть, что это характерно для всего человечества, и приписать эту черту одному только индийскому менталитету! Но по крайней мере народ Индии, даже «невежественные массы», благодаря столетиям подготовки отличаются близостью к внутренним реальностям, отделены от них менее плотной завесой неизбежного неведения, с большей легкостью обращаются к земным отблескам Бога и Духа, души и вечности, нежели массы – или даже культурная элита – в других местах. Где еще могло бы возвышенное, суровое и трудное учение Будды так быстро распространиться в народе? Где еще могли бы песни Тукарама[48]48
  Тукарам (1607–1649) – маратхский религиозный поэт и писатель, посвящавший свои произведения богу Кришне.


[Закрыть], Рампрасада[49]49
  Рампрасад (1718–1775) – бенгальский религиозный поэт, приверженец бхакти, автор многих лирических поэм.


[Закрыть], Кабира[50]50
  Кабир (1440–1518) – один из наиболее влиятельных представителей движения бхакти. Выступал с призывами к единению индусов и мусульман на основе учения, вобравшего в себя элементы обеих религий. Оставил после себя много поэтических произведений, изустно передававшихся в простом народе.


[Закрыть], сикхских гуру[51]51
  Сикхизм – учение, возникшее в средневековой Индии и объединившее элементы как индуизма, так и ислама. Часто сикхизм называют «индуизированным исламом» или «исламизированным индуизмом». Первые его десять учителей (с XV в.) почитаются как сикхские гуру.


[Закрыть] и напевы тамильских святых[52]52
  Тамильские святые (альвары) – религиозные проповедники южной Индии (VIII–IX в.). Внесли значительный вклад в развитие индуизма.


[Закрыть], наполненные страстью к божественному, но вместе с тем и глубочайшей философской мыслью, так быстро найти отклик и положить начало популярной религиозной литературе? Сила и близость духовности, готовность целого народа обращаться к высочайшим реальностям есть признак и плод многовековой жизни в возвышенной духовной культуре.

Европейскому уму бесконечное многообразие индийской философии и религии кажется избыточным, непонятным, утомительным и бессмысленным, европеец не в состоянии увидеть леса за щедрым обилием растительности, не в состоянии увидеть общей духовной жизни за многообразием ее форм. Но само многообразие, как тонко заметил Вивекананда, есть признак высокоразвитой религиозной культуры. Индия всегда понимала, что Наивысшее есть Бесконечное, начиная с ведических времен она понимала, что душе, пребывающей в Природе, Бесконечное обязательно должно представляться в бесчисленном множестве аспектов. Западное сознание очень давно взлелеяло агрессивную и совершенно алогичную идею о единой религии для всего человечества, универсальной в силу своей узости – единый набор догм, единый культ, единая система церемоний, единый набор запретов, единое экклезиастическое таинство. Этот тупоумный абсурд подается в качестве истинной религии, которую все должны принять под страхом людских преследований и духовного отвержения на этом свете и страшной вечной божьей кары на том. Нелепое порождение человеческого безрассудства, в свою очередь породившее столько нетерпимости, жестокости, мракобесия и агрессивного фанатизма, никогда не могло захватить свободный и гибкий ум Индии. Человек повсюду страдает от обычных человеческих недостатков, нетерпимость и узость мысли, особенно в делах религиозных, в Индии всегда были и есть сейчас. Теологические разногласия приводили к насилию, сварливые перебранки между различными сектами, каждая из которых претендовала на духовное превосходство и большее знание, подчас, особенно на юге Индии в период острых религиозных противостояний, заканчивались преследованиями противников. Но такие дела никогда не приобретали в Индии размаха, подобного европейскому. По большей части нетерпимость сводилась к полемическим сражениям, иногда принимая форму социального осуждения или остракизма; до крайности редко переходила она эти границы и принимала форму варварских преследований, подобных тем, чей кровавый и страшный след протянулся через всю историю религии в Европе. Индию всегда спасало осознание существования более высокого и чистого духовного разума, которое сказывалось на менталитете масс. Индийская религия всегда делала поправку на беспредельное разнообразие человеческих умов, темпераментов, интеллектуальных склонностей, из которой вытекала необходимость предоставления личности полной свободы мысли и богопочитания на ее пути к Бесконечному.