Текст книги "Обратная сторона успеха"

– Да, он здесь, – продолжал актер. Мы буквально затаили дыхание. Кто этот «он»? – Это вас, Шелдон, – объявил актер.

Должно быть, рванувшись к телефону, я побил все рекорды пансиона по бегу.

– Алло?

– Это Сидни Шелдон? – прозвучал высокий женский голос.

Я сразу понял, что со мной говорит не сам Дэвид Селзник.

– Да.

– Это Анна, секретарь мистера Селзника. Мистер Селзник хочет иметь синопсис одного романа. Беда в том, что все наши чтецы заняты. А мистеру Селзнику синопсис нужен к шести часам сегодня вечером. В романе четыреста страниц, а в наших синопсисах обычно не больше тридцати плюс двухстраничное краткое изложение и рецензия на один абзац. Но все это нужно сделать сегодня к шести. Сумеете?

Разумеется, я никак не мог добраться до «Селзник интернэшнл студиос», прочесть четырехсотстраничный роман, найти приличную машинистку, написать тридцатистраничный синопсис и все это к шести.

– Конечно, смогу, – сказал я.

– Прекрасно. Возьмете книгу в нашей студии.

– Уже еду.

Я положил трубку и взглянул на часы. До Калвер-Сити полтора часа езды. Вот и еще одна проблема – машины у меня не было. Кроме того, печатаю я одним пальцем, а тридцать страниц потребуют бог знает сколько времени. Так когда же мне читать проклятый роман? Если я приеду в Калвер-Сити к одиннадцати, у меня останется ровно семь часов, чтобы сотворить чудо.

Но у меня был план.

Глава 9

Я добрался до Калвер-Сити, пригорода Лос-Анджелеса, трамваем и двумя автобусами. Сидя во втором автобусе, я гордо оглядывал пассажиров. Меня так и подмывало объявить во всеуслышание, куда я еду. Я вышел из автобуса в двух кварталах от студии Селзника, большого внушительного здания в георгианском стиле на Вашингтон-стрит. Я сразу узнал его по заставке фильмов Селзника.

Поспешив войти, я подступил к женщине за столом:

– У меня встреча с секретарем мистера Селзника.

По крайней мере теперь-то я уж повидаюсь с самим мистером Селзником.

– Ваше имя?

– Сидни Шелдон.

Она полезла в стол и вытащила толстый пакет.

– Это для вас.

– Вот как? А я думал, что, может быть, мистер Селзник…

– Нет. Мистер Селзник – человек занятой.

Значит, увидимся позже.

Я схватил пакет, вышел и помчался по улице к студии «МГМ», в шести кварталах отсюда, мысленно перебирая подробности моего замечательного плана, основанного на разговоре с Сеймуром насчет Сидни Зингер, его бывшей жены. Когда я спросил, видится ли Сеймур с Сидни, он пояснил, что она уехала в Голливуд и работает секретарем у режиссера Дороти Арзнер, на «МГМ».

Я решил попросить Сидни Зингер о помощи. Весьма слабая, слабая, слабая надежда, но другой у меня не было.

Добравшись до студии, я подошел к охраннику и назвал себя:

– Я Сидни Шелдон. Мне нужно поговорить с Сидни Зингер.

– Сидни… О, секретарь Дороти Арзнер!

– Верно.

– Она вас ожидает?

– Разумеется, – заверил я.

Он поднял трубку и набрал внутренний номер.

– К вам Сидни Шелдон. Да, Сидни Шелдон. Что? Но он сказал…

Я стоял как пригвожденный к месту.

Скажи «да». Скажи «да». Скажи «да».

– Хорошо.

Охранник повесил трубку:

– Она встретится с вами. Комната 230.

Мое сердце снова забилось.

– Спасибо.

– Лифт вон там.

Я вышел из лифта и помчался по коридору второго этажа. Кабинет Сидни находился в самом конце. Когда я вошел, она сидела за письменным столом.

– Привет, Сидни.

– Привет, – сухо ответила она. Я внезапно припомнил конец разговора с Сеймуром: «Она возненавидела меня. Предупредила, чтобы я не попадался ей на глаза».

Во что это я вляпался? Да она мне даже присесть не предложит!

– Что ты здесь делаешь?

О, всего-навсего забежал попросить тебя поработать моим бесплатным секретарем.

– Это… это длинная история.

Она взглянула на часы и поднялась:

– Я иду на обед.

– Ни в коем случае!

– Это еще почему? – удивилась она.

Я глубоко вздохнул и решился:

– Сидни… я… я попал в беду.

И я выложил всю историю, начав с фиаско в Нью-Йорке, рассказав о мечте стать сценаристом, неспособности проникнуть дальше охранников и телефонном звонке со студии Селзника.

Сидни молча слушала, а когда я замолчал, поджала губы.

– Ты согласился взяться за это дело, потому что вообразил, будто мне просто нечем заняться и я стану печатать для тебя весь день напролет?

Развод был мучительным. Она возненавидела Сеймура.

– Я… я ничего не ожидал. Просто надеялся, что… – Мне стало трудно дышать. Я вел себя как дурак. – Прости, что побеспокоил тебя, Сидни. Я не имел права ничего у тебя просить.

– Не имел. Но что ты теперь будешь делать?

– Отнесу книгу на студию, а завтра уеду в Чикаго. Но все равно спасибо, что выслушала меня. До свидания.

Я в полном отчаянии побрел к двери.

– Давай развернем твой пакет и посмотрим.

До меня не сразу дошел смысл ее слов.

– Сидни…

– Заткнись и дай мне книгу.

– То есть ты хочешь…

– Ты просто сумасшедший. Это настоящее безумие. Но мне нравится твое упрямство. – И тут она впервые улыбнулась. – Я помогу тебе.

Невероятное облегчение испытал я, глупо улыбаясь и наблюдая, как она листает книгу.

– Длинная. Как же ты закончишь синопсис к шести часам?

Хороший вопрос!

Она отдала мне книгу. Я просмотрел предисловие, чтобы понять, о чем речь. Исторический роман, того рода, какие обожал ставить Селзник.

– И как теперь быть? – спросила Сидни.

– Буду перелистывать страницы и диктовать тебе сюжетную линию.

– Давай, посмотрим, что получится, – кивнула Сидни.

Я уселся и принялся просматривать книгу. Минут за пятнадцать я уловил смысл и стал пробегать глазами страницу за страницей, диктуя только то, что считал жизненно важным для сюжета. Сидни печатала под диктовку.

По сей день я не знаю, что заставило ее помочь мне. То ли она поняла, что я действительно попал в безвыходную ситуацию, то ли ее тронуло отчаяние в моем взгляде. Важно одно: она провела за машинкой весь день.

Часы словно взбесились. Стрелки так и бежали. Мы дошли только до середины романа, когда Сидни сказала:

– Уже четыре.

Я попробовал читать и говорить в два раза быстрее.

К тому времени как я закончил диктовать тридцатистраничный синопсис, двухстраничное изложение и краткую рецензию, было ровно без десяти шесть.

Взяв у Сидни последнюю страницу, я с благодарностью сказал:

– Если я могу что-то для тебя сделать…

– Ленча будет достаточно, – улыбнулась она.

Я поцеловал ее в щеку, сунул страницы в пакет вместе с книгой и умчался. Я бежал всю дорогу до студии Селзника и ворвался в двери без одной минуты шесть. За столом сидела та же женщина.

– Меня зовут Шелдон. Я к секретарю мистера Селзника.

– Она вас ждет.

Шагая по коридору, я уже был уверен, что это только начало. Я знал, что сам Селзник начинал чтецом в «МГМ», так что у нас найдется о чем потолковать.

Селзник возьмет меня в штат. У меня появится свой кабинет. Погодите, что будет, когда Натали и Отто узнают, что я на него работаю…

Когда я вошел, секретарь взглянула на часы.

– А я уже начала волноваться, – заметила она.

– О, что вы! – бесшабашно отмахнулся я, вручая пакет.

Секретарь наскоро просмотрела синопсис.

– Прекрасная работа, – похвалила она и протянула мне конверт. – Там десять долларов.

– Спасибо. Я готов написать следующий синопсис, когда только…

– Мне очень жаль, но наш штатный чтец завтра вернется. Мистер Селзник обычно не берет чтецов со стороны. Честно говоря, вам позвонили по ошибке.

– По ошибке? – растерялся я.

– Да. Вас нет в нашем списке чтецов.

Значит, меня никогда не возьмут в команду Дэвида Селзника и мы никогда не поговорим по душам о начале его карьеры. Этот безумный день был началом и концом. Но, как ни странно, я ничуть не расстроился. Наоборот, ощутил нечто вроде счастья. Почему? Я понятия не имел.

В пансионе меня уже поджидали жильцы.

– Видел Селзника?

– Какой он?

– Тебя взяли?

– Это был потрясающий день. Очень интересный, – заявил я и ушел к себе.

На столе лежал автобусный билет. Символ моих неудач, означавший возврат к гардеробам, аптеке и парковкам. К той жизни, от которой я, как мне казалось, сбежал навсегда. Но сейчас снова оказался в тупике. Я долго держал билет, борясь с желанием разорвать его. Как можно превратить провал в успех? Должен же быть способ! Должен!

И тут меня осенило. Я позвонил домой. К телефону подошла Натали.

– Привет, дорогой! Мы так тебя ждем! У тебя все в порядке?

– Еще бы! У меня неплохие новости. Я только сейчас сделал синопсис для Дэвида Селзника.

– Неужели! Но это замечательно! Он славный? Хорошо с тобой обошелся?

– Лучше некуда. И это лишь начало. Ворота наконец открылись, Натали. Все будет замечательно! Мне только нужно еще несколько дней.

– Ладно, дорогой, – не колеблясь ответила она. – Дай знать, когда вернешься.

Я не вернусь.

Утром я отправился на автовокзал и сдал присланный Отто билет, получив за него наличными. Остаток дня я писал письма в литературные отделы всех крупных студий. В письмах повторялась одна и та же фраза:

«По личной просьбе мистера Дэвида О. Селзника я только что закончил синопсис романа и теперь готов приступить к работе над другими синопсисами…»

Через два дня посыпались звонки. Первый был из кинокомпании «Двадцатый век – Фокс», второй – из «Парамаунт». Студия «Фокс» просила сделать синопсис романа, «Парамаунт» – пьесы. За каждый платили от пяти до десяти долларов, в зависимости от длины.

Поскольку на каждой студии был свой штат чтецов, мне звонили только тогда, когда остальные были заняты. Я мог делать по синопсису в день: требовалось добраться до студии, взять книгу, вернуться в пансион, прочесть текст, напечатать синопсис и отвезти на студию. В среднем мне звонили два-три раза в неделю. К Сидни я больше не обращался.

Чтобы увеличить свой жалкий доход, я позвонил человеку, с которым никогда не встречался. О нем упоминала Вера Файн по дороге в Калифорнию. Гордон Митчел был главой технического отделения Академии киноискусства.

Я представился, упомянул имя Веры и сказал, что ищу работу. Митчел был сама любезность:

– Собственно говоря, у меня кое-что для вас есть.

Я был в восторге. Неужели мне предстоит работать в столь престижном месте?!

На следующий день я поехал к нему.

– Работа вечерняя, – сообщил он. – Будете смотреть фильмы в нашем кинозале.

– Здорово! А что нужно делать?

– Смотреть фильмы в нашем кинозале.

Я с недоумением уставился на него. Он поспешил объяснить:

– Академия испытывает разные предохраняющие пленку средства. Мы покрыли несколько участков пленки определенными составами. Ваша задача сидеть в зале и отмечать, сколько раз прогоняется каждая пленка. Боюсь только, плата невелика: всего три доллара в день.

– Я согласен.

Первым фильмом, который я просмотрел бесчисленное количество раз, был «Человек, который жил дважды», и вскоре я мог наизусть процитировать любую реплику. Вечера я проводил за просмотром одних и тех же лент, днем ожидал телефонных звонков.

В судьбоносный день, 12 декабря 1938 года, мне позвонили из «Юниверсал». К тому времени я сделал для этой студии несколько синопсисов.

– Сидни Шелдон?

– Да.

– Не могли бы вы сейчас приехать на студию?

Еще три доллара.

– Конечно.

– Подниметесь в офис мистера Таунсенда.

Мистер Эл Таунсенд был редактором сценарного отдела в «Юниверсал». Меня провели в его офис.

– Я читал ваши синопсисы. Хорошая работа.

– Спасибо.

– Нам нужен штатный чтец. Возьметесь?

Интересно, оскорбится ли он, если я его поцелую?

– Да, сэр, – пробормотал я.

– Семнадцать долларов и шесть дней в неделю. Рабочий день с девяти до шести. Начнете в понедельник.

Я позвонил Сидни, чтобы рассказать новости и пригласить ее на ужин. Мне ответила незнакомая женщина.

– Я бы хотел поговорить с Сидни.

– Ее нет.

– А когда она вернется?

– Она не вернется.

– Что… с кем я говорю?

– Это Дороти Арзнер.

– Вот как… А она не оставила адреса, мисс Арзнер?

– К сожалению, нет.

Я больше не встречался с Сидни, но никогда не забуду, чем ей обязан.

«Юниверсал» выпускала второсортные картины. Студия была основана в 1912 году Карлом (Папой) Леммлем и славилась расточительностью. За несколько лет до моего там появления ее представитель позвонил агенту звезды вестернов и сказал, что его клиента просят сыграть роль в малобюджетном фильме.

Агент рассмеялся:

– Вам он не по карману! Он делает тысячу долларов в день!

– Мы выплатим ему сколько потребуется, – заверил представитель.

Фильм был о бандите, носившем маску. В первый день съемок режиссер снимал бесчисленные крупные планы звезды в различных декорациях, а к концу сообщил, что больше в нем не нуждаются. Фильм доигрывал другой, никому не известный актер, не снимавший маски до заключительных кадров.

В понедельник, впервые входя в ворота студии, я был преисполнен ощущением чуда. Минуя фасады западных городишек и викторианских особняков, бутафорские улицы Сан-Франциско и Нью-Йорка, я остро чувствовал магию кино.

Эл Таунсенд объяснил мне мои обязанности. Я должен был читать десятки сценариев, написанных для немого кино, и пытаться выудить из них те, которые могли подойти для звукового. Почти все сценарии были безнадежны. Помню одно поразительное описание злодея: «В его глазах стояли мешки с золотом».

Во времена правления Папы Леммля в «Юниверсал» царил дух беспечности и беззаботности. Никто не ощущал давления со стороны начальства. Мы были одной большой семьей.

Отныне я получал еженедельный чек и мог регулярно платить Грейси. Приходил на студию шесть дней в неделю, но так и не смог привыкнуть к чудесному месту, где каждый день создавались мечты. И я тоже мечтал. Мечтал о том, что когда-нибудь принесу свой сценарий и продам его студии.

Я регулярно писал Натали, уверяя, что наконец-то получил постоянную работу в Голливуде.

Но через месяц Папа Леммль продал студию, и я, как и другие сотрудники, был уволен.

Я не смел рассказать Натали или Отто о случившемся, потому что они попытались бы настоять на моем возвращении. Но я считал, что мое будущее связано с Голливудом. Придется найти другую работу – любую работу, – пока я вновь не вернусь на студию.

Я просмотрел объявления и выбрал одно: «Требуется телефонист на гостиничном коммутаторе. Опыт не обязателен. 20 долларов в неделю. Отель «Брант».

«Брант» был шикарным отелем, совсем рядом с Голливудским бульваром. Я поспешил туда. В вестибюле, кроме управляющего, никого не было.

– Я насчет работы. Вы давали объявление?

– Да. Наша телефонистка только что уволилась. Нам срочно нужна замена. Вы когда-нибудь работали на коммутаторе?

– Нет, сэр.

– В этом нет ничего сложного.

Он повел меня за стойку, где находился большой, сложный на вид коммутатор.

– Садитесь. Сейчас объясню.

Я сел. Коммутатор состоял из двух рядов штекеров и примерно тридцати штепсельных гнезд. Каждое гнездо соответствовало номеру комнаты.

– Видите эти штекеры?

– Да, сэр.

– Они расположены по два: один над другим. Нижний называется родственным штекером. Когда индикатор на панели загорается, вставляете первый штекер в это гнездо. Звонящий объяснит, с какой комнатой его соединить. Берете родственный штекер, втыкаете в гнездо с номером комнаты и нажимаете кнопку. В комнате раздается звонок. Вот и все.

– Это действительно несложно, – кивнул я.

– Даю вам неделю испытательного срока. Работа ночная.

– Без проблем.

– Когда сможете начать?

– Я уже начал.

Управляющий оказался прав. Работать на коммутаторе было легко, и вскоре я уже действовал как автомат. Загорается индикатор, я вставляю штекер из первого ряда.

– Мистера Клеманна, пожалуйста.

Я просматриваю список гостей. Мистер Клеманн живет в комнате 231. Вставляю в гнездо штекер под номером 231 и нажимаю кнопку. В комнате раздается звонок. Вот и все.

Я, конечно, считал, что работа на коммутаторе – лишь начало. Меня могут повысить до ночного управляющего, а потом, возможно, и до генерального директора, и раз отель – часть большой сети, то неизвестно, насколько высоко я могу взлететь, и к тому же при моем знании гостиничного дела всегда можно написать сценарий, продать его студии и снова вернуться туда, где я хочу быть.

Во время моей третьей ночной смены, в три часа утра, один из постояльцев позвонил на коммутатор и попросил соединить его с Нью-Йорком. Я тут же вытащил штекер и набрал нью-йоркский номер.

Телефон долго звонил, прежде чем на том конце подняли трубку.

– Алло, – ответила женщина.

– Вам звонят из Лос-Анджелеса. Минутку, пожалуйста.

Я взял штекер, соединяющий меня с комнатами, и уставился на панель. И только сейчас сообразил, что не помню, кто из постояльцев мне звонил.

Я еще раз оглядел штепсельные гнезда в надежде, что меня осенит догадка. Примерное место на панели, откуда раздался звонок, я помнил. И стал обзванивать все комнаты подряд, рассчитывая найти нужную. Комнат набралось с дюжину.

– Соединяю вас с Нью-Йорком.

– Я никого в Нью-Йорке не знаю.

– Соединяю вас с Нью-Йорком.

– Вы спятили? В три часа утра?!

– Соединяю вас с Нью-Йорком.

– Только не меня, идиот вы этакий!

Когда утром пришел управляющий, я поспешно начал:

– Прошлой ночью произошла забавная история. Я…

– Я уже слышал и не считаю это забавным. Вы уволены.

Очевидно, я был рожден не для управления сетью отелей. Следовало идти дальше.

В той же газете я прочел объявление о том, что автошкола ищет инструктора на полставки. Я пошел туда, и меня взяли.

Большинство учеников были невероятно запуганы и плохо соображали. Красный свет ничего для них не значил, и все как один путали тормоз и акселератор. Нервные, слепые или потенциальные самоубийцы. Каждый раз, идя на работу, я чувствовал, что рискую жизнью. И сохранял подобие рассудка только благодаря тому, что продолжал выполнять обязанности чтеца для различных студий. Одной из таких студий была «Двадцатый век – Фокс». Редактором литературного отдела был Джеймс Фишер, способный молодой ньюйоркец.

Как-то днем он мне позвонил:

– Завтра вы свободны?

– Да.

Вот и еще три доллара.

– Увидимся в десять.

– Обязательно.

Может, книжка окажется толстой? Десять долларов. У меня опять кончались деньги.

В десять утра Фишер уже ждал меня.

– Хотите работать в штате? – спросил он.

Язык меня не слушался.

– Я… с удовольствием.

Вот так я вернулся в шоу-бизнес!

Глава 10

Моя работа в кинокомпании «Двадцатый век – Фокс» в корне отличалась от работы в «Юниверсал». Если обстановка на «Юниверсал» была беспечной и непринужденной, «Фокс» управлялась железной рукой в основном за счет Дэррила Ф. Занука, главы производственного отдела. Занук был настоящим практиком, блестящим шоуменом, пристально наблюдавшим за каждым этапом съемки любого фильма, выпускаемого студией. Он точно знал, чего хочет. Кроме того, он прекрасно представлял, кем является. Однажды на производственном совещании он повернулся к помощнику и приказал:

– Не отвечайте «да», пока я не закончу говорить!

Дэррил Занук питал неизменное уважение к сценаристам. Как-то раз он объявил:

– Успех фильма зависит от трех составляющих: сценария, сценария и сценария. Только не говорите этого сценаристам.

В «Фокс» работали двенадцать штатных чтецов в возрасте от тридцати двух до шестидесяти лет. Большинство были родственниками студийного начальства, поскольку должность чтеца считалась чем-то вроде синекуры.

Джулиан Джонсон, один из директоров студии «Фокс», однажды вызвал меня к себе. Высокий, грузный, он выглядел впечатляюще и импозантно. Одно время он был женат на Тексас Гинан, знаменитой королеве ночных клубов.

– Сидни, отныне вы делаете синопсисы только для мистера Занука. Когда он заинтересуется новой книгой или пьесой, принимайтесь за работу.

– Как скажете, сэр.

– И учтите: синопсисы всегда нужны мистеру Зануку срочно.

– Без проблем.

Честно говоря, я был в полном восторге. С этого момента мне поручалось читать лучшие новые романы и пьесы, приходившие на студию.

И поскольку Занук спешил обогнать конкурирующие студии по количеству и качеству нового материала, я частенько засиживался за полночь. Работа мне очень нравилась, но все же не терпелось поскорее стать сценаристом. На студии открылось отделение молодых сценаристов, и я сказал Джулиану Джонсону, что хочу перейти туда. Он сочувственно кивнул, но не поддержал меня:

– Ты работаешь на Занука. Это куда важнее.

Мой кабинет находился в старом, скрипучем деревянном здании на задах студии. Ночью на съемочных площадках никого не было, и мне становилось не по себе в тишине и темноте.

Однажды я делал срочный синопсис по книге, которая понравилась Зануку. Это был готический роман о призраках с элементами ужастика.

Я как раз печатал строку: «Он открыл дверцу шкафа, и на него стал валиться ухмыляющийся мертвец…», когда дверцы шкафа в моем кабинете распахнулись и оттуда полетели книги, а стены затряслись как в лихорадке. Я побил все рекорды скорости, удирая из комнаты.

Это было первое землетрясение на моей памяти.

В начале сентября ко мне заявился незнакомец.

– Я Алан Джексон, – представился он. – Работаю чтецом в «Коламбии».

– Рад познакомиться.

Мы обменялись рукопожатиями.

– Что я могу для вас сделать?

– Мы хотим организовать профсоюз чтецов и нуждаемся в вашей помощи.

– Какой именно?

– Объясните здешним чтецам, что мы должны иметь свой профсоюз. Когда мы объединимся, можно образовать комитет и диктовать условия студиям. Нам недоплачивают и заваливают работой. Вы нам поможете?

Я не считал, что мне недоплачивают и заваливают работой. Но большинству чтецов действительно платили чересчур мало, и они задыхались от работы.

– Я сделаю все, что смогу.

– Прекрасно.

– Но могут возникнуть проблемы, – предупредил я.

– Какие?

– Почти все наши чтецы – родственники руководства. Вряд ли они захотят ввязываться в конфликты.

Но к моему изумлению, все чтецы согласились вступить в профсоюз.

Алан Джексон очень этому обрадовался и заверил, что чтецы из других студий тоже присоединятся к нам.

– Мы организуем комитет по переговорам. Кстати, вы тоже в нашем комитете.

Переговоры проходили в конференц-зале студии «Метро-Голдвин-Мейер». В наш комитет вошли шести чтецов из различных студий. За столом напротив нас сидели четыре руководителя студий. Шестеро ягнят и четыре льва.

Эдди Манникс, упрямый, крепкий ирландец, один из основных руководителей «МГМ», начал совещание, угрюмо проворчав:

– В чем проблемы?

– Мистер Манникс, – заговорил один из нашей группы, – на наше жалованье невозможно прожить. Я получаю шестнадцать долларов в неделю и не могу позволить себе…

Но Эдди Манникс, не дав ему договорить, вскочил и заорал:

– Я не собираюсь выслушивать это дерьмо!

Он вылетел из комнаты, а мы словно окаменели. Совещание было окончено.

Но один из оставшихся руководителей покачал головой:

– Пойду посмотрю, нельзя ли его вернуть.

Через несколько минут он вернулся со взбешенным Манниксом. Мы, присмирев, молча наблюдали за ним.

– Какого черта вам нужно? – процедил он.

Переговоры начались.

Два часа спустя был создан официальный профсоюз чтецов, признанный всеми студиями. Комитет согласился на минимальную плату в двадцать один доллар пятьдесят центов в неделю для штатных чтецов и двадцатипроцентное повышение для внештатных. Меня избрали вице-президентом профсоюза.

Только через несколько лет, познакомившись с Эдди Манниксом поближе, я понял, какой он блестящий актер.

Но тогда я прежде всего позвонил Отто и Натали рассказать о случившемся. Они порадовались за меня, а позже я узнал, что Отто долго расписывал своим приятелям, как я в одиночку спас голливудские студии от губительной забастовки.

У Грейси появился новый жилец, застенчивый молодой человек, мой ровесник, по имени Бен Робертс, смуглый лысеющий коротышка с приветливой улыбкой. Он обладал язвительной иронией. Мы скоро подружились.

Бен был сценаристом, но пока по его сценарию сняли всего одну короткометражку с Леоном Эрролом. Мы начали поговаривать о сотрудничестве. Каждый вечер мы шли в закусочную на углу или заглядывали в дешевый китайский ресторанчик. Сотрудничать с Беном было легко. Он обладал несомненным талантом, и через несколько недель проект сценария был закончен. Мы отправили текст во все студии и жадно ждали предложений, которые, мы были уверены, на нас посыплются.

Но не получили ни одного.

Мы принялись за другой проект – с тем же результатом, после чего решили, что студии, очевидно, нисколько не ценят гениальные произведения, раз отвергают такие таланты.

Третий проект постигла та же участь, но мы, окончательно обескураженные, тем не менее продолжали писать.

– У меня есть идея детектива, – объявил я. – Назовем его «Опасные каникулы».

Я изложил Бену идею, и ему понравилось. Мы написали сценарную разработку и, как всегда, разослали по всем студиям. Ответа не было.

Прошла неделя. И вот в один из дней я вернулся с работы в пансион, а там меня ждал взволнованный Бен.

– Я отдал наш сценарий знакомому продюсеру Теду Ричмонду, в «ПРК».

«Продюсерз рилизинг корпорейшн» была не слишком крупной студией, но все же…

– Ему понравились «Опасные каникулы», – продолжал Бен. – Он предложил нам пятьсот долларов, но в эту сумму входит и написание сценария. Я сказал, что поговорю с тобой и дам ему знать.

Я был на седьмом небе. Ну конечно, мы возьмем деньги! Самое главное – когда есть что предъявить!

Я живо вспомнил бесконечные хождения по музыкальным издательствам в Нью-Йорке.

Ваши песни когда-нибудь публиковались?

Нет…

Возвращайтесь, когда что-нибудь опубликуете.

Теперь все повторялось.

– Что поставлено по вашим сценариям?

– Ничего.

– Возвращайтесь, когда что-нибудь поставят.

Ну так вот, теперь у меня тоже будет фильм! «Опасные каникулы».

За несколько месяцев до того я познакомился с Реем Кроссетом, главой литературного отдела в агентстве Лиланда Хейуорда, одного из лучших голливудских агентств. По какой-то причине Кроссет сразу поверил в меня и пообещал, что когда-нибудь станет моим агентом.

Я позвонил Рею, чтобы сообщить ему хорошие новости о Теде Ричмонде.

– Мы с Беном только сейчас продали разработку сценария. «Опасные каникулы».

– Кому?

– «ПРК».

– А что это такое?

Я даже растерялся. Рей Кроссет, один из лучших агентов в бизнесе, даже не слышал о «ПРК»!

– Это студия. «Продюсерз рилизинг корпорейшн». Их продюсер, Тед Ричмонд, предложил нам пятьсот долларов, но в эту сумму входит написание сценария.

– Вы уже подписали контракт?

– Ну… мы сказали, что дадим ему знать, но…

– Я перезвоню, – перебил Рей и повесил трубку.

Он действительно перезвонил. Через два часа.

– Я только что продал вашу историю в «Парамаунт». Тысяча долларов, и вам не обязательно писать сценарий.

Я был настолько шокирован, что не сразу нашелся с ответом. Но тут же понял, что произошло. В каждой студии писались синопсисы посланных туда сценарных разработок. Когда Рей позвонил на «Парамаунт» и сказал, что «Опасные каникулы» почти куплены другой студией, там попались на удочку.

– Рей, – произнес я, – это… это здорово, но мы не можем согласиться.

– О чем вы толкуете? Гонорар в два раза больше, и, кроме того, это крупная студия.

– Но я не могу! У меня обязательства перед Тедом Ричмондом и…

– Послушайте, позвоните ему и скажите, что произошло. Уверен, он поймет.

– Попытаюсь, – вздохнул я, в полной уверенности, что Ричмонд не поймет, но все же позвонил Теду.

Его секретарша ответила, что мистер Ричмонд сейчас в монтажной и просил не беспокоить его.

– Не попросите его позвонить мне? Это очень важно.

– Я обязательно передам.

Через час я снова позвонил:

– Мне нужно срочно поговорить с мистером Ричмондом.

– Простите, его нельзя беспокоить Я передала, что вы звонили.

После третьей попытки я наконец сдался и позвонил Рею:

– Ричмонд не отвечает на звонки. Заключайте контракт с «Парамаунт».

– Уже. Четыре часа назад.

Когда пришел Бен, я сразу рассказал ему все. Он был счастлив.

– Фантастика! «Парамаунт» – крупная студия. Но что мы скажем Теду Ричмонду?

Хороший вопрос. Что мы скажем Теду Ричмонду?

Вечером я позвонил Теду домой, и на этот раз он взял трубку. Я чувствовал себя виноватым и, наверное, поэтому мгновенно бросился в атаку:

– Я сегодня звонил вам сто раз. Почему вы не ответили? Почему не перезвонили?

– Простите, я был в монтажной…

– Ну так вот, вам следовало перезвонить. Из-за вас мы с Беном едва не потеряли контракт.

– О чем это вы?

– «Парамаунт» только что купила «Опасные каникулы». Нам сделали предложение, а когда мы не смогли дозвониться, решили продать.

– Но я уже вставил их в график съемок, и…

– О, об этом не волнуйтесь, – утешил я. – Вам повезло. У нас есть история куда интереснее «Опасных каникул». Она называется «К югу от Панамы». Это драма с любовной линией, преступлением, в стиле экшн. Одна из лучших наших вещей.

Последовала короткая пауза.

– Ладно, – согласился он. – Мы с Алексом будем в «Свинье и свистке» завтра в восемь утра. Приходите туда.

Алекс был исполнительным директором «ПРК».

– Мы там будем, – пообещал я и, повесив трубку, повернулся к Бену: – Придется обойтись без ужина. Нужно придумать сюжет, который включал бы любовный роман, интригу, преступление и все это в стиле экшн. У нас есть время до семи часов утра.

Мы с Беном проработали всю ночь, обмениваясь идеями, обсуждая сюжет, добавляя и убирая реплики. Устали так, что едва держались на ногах, но завершили «К югу от Панамы» в пять утра.

– Мы закончили! – торжествующе завопил Бен. – Утром сможем им показать!

Я согласился и поставил будильник на семь – можно пару часов поспать до встречи.

Когда будильник зазвонил, я встал. И, шатаясь как пьяный, перечитал нашу историю. Она показалась мне ужасной. Совершенно омерзительный сюжет, персонажи и диалоги. Но так или иначе, придется идти на встречу с Алексом и Тедом.

В восемь я приплелся в «Свинью и свисток», Тед и Алекс уже сидели в кабинке. Я принес два экземпляра текста.

– Мне не терпится прочитать это, – признался Алекс.

– И мне тоже, – кивнул Тед.

Я уселся и вручил каждому по копии.

Они начали читать. Я не смел смотреть на них. Они переворачивали страницы. Без комментариев. Молча.

«Что ж, мы это заслужили, – решил я. – Как можно написать приличную историю за одну ночь?»

Оба закончили читать одновременно. Алекс поднял глаза и объявил:

– Блестяще.

– Потрясающе, – вторил Тед. – Вы правы. Это лучше, чем «Опасные каникулы».

Я не верил собственным ушам.

– Мы даем вам пятьсот долларов, и вы с Беном напишете сценарий, – продолжал Алекс.

Я глубоко-глубоко вздохнул:

– По рукам.

Мы с Беном сотворили чудо. Продали два проекта сценария всего за двадцать четыре часа.

Вечером мы отправились в «Мюссо и Фрэнк», один из лучших голливудских ресторанов, чтобы отпраздновать победу. Мы впервые смогли позволить себе такую роскошь. Накануне мне исполнилось двадцать четыре года.

«К югу от Панамы» была поставлена «ПРК». Главные роли играли Роджер Прайор и Вирджиния Вейл. «Парамаунт» сняла «Опасные каникулы», назвав картину «Ночные полеты». Главные роли сыграли Ричард Карлсон и Нэнси Келли.