Текст книги "Спящие гиганты"

Шлем мог раскроить Каре череп пополам, изуродовать ее, превратить в «чужого». С ней могло произойти все, что угодно, и с некоторой долей вероятности она могла погибнуть.

Моя задача состоит в том, чтобы я не бросала своих подчиненных в пекло и следила за их безопасностью. Но именно я велела Каре забраться в отсек с панелями управления, и она мне доверилась. Она решила, что я – «подкованный физик» – и, уж конечно, уверена в своих познаниях!

Я думала, что я ученый. Сейчас я не могу так сказать о себе. Кто я такая?..

Завтра Каре назначена томография головного мозга. Нам нужно выяснить, нет ли у Кары серьезных повреждений.

Я в свою очередь надеюсь, что у меня пока еще функционирует хотя бы половина мозга: я дождусь результатов и только потом позволю какому-нибудь смельчаку залезть в тот отсек.

Конечно, сейчас уже поздно, но я попрошу врачей подвергнуть Кару гораздо более тщательному обследованию, прежде чем снова допущу ее в нутро робота. В любом случае нам надо запастись терпением на несколько недель. Не исключено, что со временем у Кары проявятся новые тревожные симптомы.

Но я уповаю на то, что с ней все будет в порядке! И речь идет не только о нашей работе. Не представляю, как я смогу жить дальше, понимая, что по моей вине с Карой случилось несчастье. Кара стала мне очень близка. Я успела обзавестись друзьями в лаборатории, но Кара мне особенно нравится.

И здесь я не одинока. Райан помалкивает, и мы притворяемся, будто ничего не замечаем, но, разу-меется, все в курсе, что он неравнодушен к Каре. Уверена, что о чувствах Райана догадался даже робот. Я желаю Райану самого лучшего – разве можно относиться к этому иначе? – но мне хочется верить, что его влюбленность рассеется в воздухе. Им не стоит связывать свои жизни. Я прекрасно отношусь к Каре, но в итоге она причинит Райану много боли.

А теперь я перейду к самому главному. Наша парочка работает вместе просто великолепно. Райану нужно отдать должное: он научился предоставлять своей напарнице свободу действий. Они с Карой отлично дополняют друг друга.

Это необходимо, поскольку им приходится целый день напролет таращиться друг на дружку.

Итак, у меня есть наполовину собранный робот с неисправной системой управления, один страстно влюбленный пилот и один – травмированный.

До сих пор не представляю, решу ли я поставленную передо мной задачу?..

Нешуточную проблему представляют сами шлемы. Остается только гадать, когда нам удастся их починить, и удастся ли вообще. А если они снова заработают, нет никакой гарантии, что можно будет их надеть, не рискуя загреметь в госпиталь. Ведь оборудование предназначалось не для землян.

Последний факт возвращает меня к проблеме управления ногами. Увы, дела у Райана совсем плохи! И шлем его не работает, и нижние конечности сгибаются не в ту сторону. Я старалась придумать альтернативный вариант и как-то приспособить систему под анатомию человека, но боюсь, что мы с легкостью безнадежно все испортим. Если что-то опять сломается, я, конечно, не смогу выплавить металл, из которого сделан робот.

Я готова перепробовать любые методы, прежде чем допущу к роботу мастера-механика с автогеном.

Райан заявил, что он сможет управлять ногами, развернувшись спиной к приборной панели. Но в таком случае он будет вынужден постоянно пятиться назад! По-моему, это полное безумие, но поскольку ничего лучше я предложить не могу, наверное, я позволю Райану попробовать. Кстати, ходьба – гораздо более сложный процесс, чем нам кажется. Все это сызмальства заложено в нашем подсознании, но дело может в буквальном смысле застопориться, если мы будем вынуждены обдумывать каждый наш шаг. Сделайте человеку замечание относительно его походки, и вы увидите, как неуклюже он начнет ковылять! Ходьба – сложнейший алгоритм, и ее совсем непросто разделить на отдельные составляющие.

Если Райан не сумеет выполнять движения безукоризненно точно, робот не сможет удерживать равновесие. Объект – высокий и вытянутый в длину, так что центр его тяжести находится относительно высоко. Уже сейчас робот выглядит весьма устрашающе, и трудно вообразить, каким жутким будет его падение, когда мы приделаем ему ноги. Думаю, он способен раздавить стандартный городской квартал.

Я пригласила инженеров, чтобы они смоделировали систему управления и продемонстрировали ее мне и остальным сотрудникам. Органы управления нижними и верхними конечностями подключат к компьютеру, и движения пилота будут передаваться программной модели. Результаты выведут на монитор. Программа будет принимать в расчет вес, скорость и другие показатели. По крайней мере, тогда мы получим представление о том, осуществим ли наш замысел в реальности.

А если шлемы снова заработают, не убивая пилотов, если Райан научится управлять килотоннами металла, шагая назад, нам останется разобраться с приборной панелью. Но Райан будет повернут к ней спиной, а значит, этим должен будет заниматься третий аниматор.

Но пока я только заглядываю в будущее! Похоже, Венсан не приблизился к разгадке символов, и мы понятия не имеем, для чего предназначена приборная панель. Может, я проявляю верх непрофессионализма, но я считаю, что проблемы нужно решать по мере их возникновения.

Итак, нам неизвестно, как функционирует гигантский робот. Но у меня появилась идея! Полагаю, нам понадобится физик, военный… или геймер, обожающий компьютерные игры.

Я в курсе, что личные дневники мы ведем для того, чтобы справиться со стрессом. Проклятие, я сама это предложила! Однако сейчас я с горечью признаю, что дневники нисколько не помогают. Считаю ли я, что мы рано или поздно решим проблемы и заставим робота выполнять наши команды? Я думаю, что вероятность долететь до Луны сперва тоже казалась невозможной. Впрочем, кого я пытаюсь обмануть? В настоящий момент у нас нет ни малейших шансов на успех.

Не исключено, что завтра утром мое настроение будет иным. Так или иначе, но я встану и опять примусь за работу. Если нам суждено понять, как работает эта громадина, впереди будет еще много прорывов.

Мы на собственной шкуре испытали, что инопланетная технология способна творить чудеса в области медицины.

А ведь это только начало…

Вот что по-настоящему пугает меня. Готова ли я принять все то, что принесет машина, если заработает в полную силу? Возможно, она даст нам исцеление от любых болезней. А может, она обладает силой убить миллионы одним махом. Хочу ли я, чтобы трагедия подобных масштабов оказалась на моей совести? Жаль, я не знаю наперед, куда заведет нас эта дорога… Но сейчас я могу утверждать только то, что все это – несоизмеримо больше меня, со всеми моими сомнениями и угрызениями совести. Теперь я всецело осознаю, какая же я песчинка по сравнению со Вселенной.

И почему от этой мысли мне становится так хорошо?

Документ № 042

Лабораторный журнал: расшифровка аудиозаписи старшего уорент-офицера третьего класса во-оруженных сил США Кары Резник.

Место: подземный комплекс «Ковчег», Денвер, штат Колорадо.

Запись ведет Кара Резник. Сегодня 22 сентября. Сейчас 3 часа ночи, поэтому за мной никто не наблюдает. Вероятно, побег обернется для меня крупными неприятностями, но разве мне привыкать? Доктор Франклин навестила меня в госпитале сегодня – ну, теперь уже вчера. Она чувствует себя ответственной за то, что случилось. Я постаралась ей объяснить, что она – совершенно ни при чем. Я хочу сказать, я бы обязательно испытала эту штуковину, даже если бы доктор Франклин решила подождать.

Она очень расстроена. Похоже, она приостановила работу до тех пор, пока не станет ясно, есть ли у меня какие-либо негативные последствия.

Ничего, будущее покажет.

А еще доктор Франклин упомянула, что я сломала шлем. Неужели? Я ведь ничего с ним не сделала! Я просто надела его на голову, потому что… разве это не шлем? Разве он предназначен для чего-то другого? И я не верю, что он вырубился навсегда.

Сегодня мне сделали томографию, результатов пока нет, но я практически уверена в том, что мой головной мозг не пострадал из-за инопланетной штуковины. И я не способна представить себе, что мозг Кары Резник мог что-то покорежить! Согласна, логика не идеальная, но шлем вылечил мне глаз! Врачи еле-еле справлялись со своей задачей, а он смог!

Между прочим, я не могу поверить в то, что машина, способная осуществить хирургическую операцию на сетчатке после того, как пролежала под землей три тысячи лет, сломается из-за моей не слишком умной башки!

Я не такая гениальная, как ребята в лаборатории, но, по-моему, боль была очень сильной именно из-за процесса лечения. А может, шлем быстренько определил параметры моего мозга, просканировал их и подстроился под меня. В общем, у инопланетной машины хватило ума вылечить меня, я не сомневаюсь, что она найдет способ оставить меня в живых.

Я подозреваю, что в тот момент машина сохранила мой образ у себя в памяти, словно только что вылупившийся утенок! Если я права, она считает меня мамочкой.

И поэтому отказывается включаться для остальных.

Понимаю, мои слова не объясняют тот факт, почему не работает второй шлем, но, как говорит доктор Франклин, решаем проблемы по мере их поступления. Да, доктор Франклин: я вас внимательно слушала. Но я тоже собираюсь кое-что решить. Конечно, вы будете возмущаться, потому что меня даже не выписали из госпиталя. Вы и местные врачи приказали мне расслабиться и отдохнуть. Но я не могу сидеть сложа руки, если из-за меня все застопорилось. И я не хочу переживать, как бы шлем меня не убил, всякий раз, когда надеваю его на голову!

Так что я намереваюсь обрести душевное равновесие, поэтому, пожалуйста, не сердитесь на меня. Надеюсь, я не умру в ближайшие десять минут. Тогда можете сердиться сколько душе угодно!

И не ругайте медсестер в госпитале. Наверное, они думают, что я отправилась в кафетерий, особенно если учесть, что я их предупредила о своей отлучке.

А я уже поднялась на последнюю ступеньку! В следующий раз – если мне повезет – я захвачу с собой две табуретки, просто ради того, чтобы одну из них швырнуть отсюда прямо на пол. Я их ненавижу. Никогда впредь я больше не сяду на табуретку!

Вам известно, что я делаю, поэтому я избавлю вас от пошагового рассказа.

Присесть, наклониться. Открыть внутренний люк…

Я нахожусь внутри сферической камеры и собираюсь с духом. Если я заявлю, что нисколько не волнуюсь, не верьте мне. Час назад затея казалась мне весьма привлекательной…

Ого, у меня потеют руки. Так бывает, когда я приглашаю парня на свидание, значит, пока все в пределах нормы.

Я держу шлем в руках. Сейчас я его надену, пока не сдрейфила. Дружок, веди себя хорошо, здесь твоя мамочка…

АААААААЙЙЙЙЙЭЭЭЭЭ!!!..

Нет! Долой шлем! Что еще?! Меня жутко обожгло! Я зажмуриваю глаза… Мамочка сердится! Но все было не так плохо, как в прошлый раз, поскольку я еще могу говорить, но машина явно меня ненавидит…

Я…

Будь я проклята. Конечно, в перчатках я мало что могу нащупать, но, кажется, ссадина на лбу исчезла. И все швы – тоже.

Ладно, наверное, я спятила – ведь я опять примеряю шлем. Не представляю, что еще он учудит. Может, повысит мою самооценку? Интересно, что он вытворяет, когда не лечит?

Ну и ну! Красота! Ха-ха, я и не знаю, с чего начать.

Когда я надела шлем, забрало из черного стало абсолютно прозрачным, и я получила возможность видеть все. Повторяю, я могу видеть все – и не только внутри камеры. Сейчас я смотрю на ангар, где живет гигантский робот.

Я по-прежнему различаю сферу и тягучую жидкость, но камера тоже стала прозрачной! Забавно, но если я хочу сосредоточить взгляд на чем-то снаружи, я вижу все ясно, как в солнечный день. А если я смотрю на что-то внутри, ангар тускнеет и при-обретает бронзовый налет, как старая фотография.

Дайте-ка мне сориентироваться! Поразительно! Да-да, я лепечу как дурочка, но я потрясена!

А… это… что такое?

Голограмма! Миниатюрное объемное изображение робота, высотой около одного фута проецируется из столбика-колонны прямо передо мной! Здорово. Доктор Франклин, жаль, что вы не видите, какая это прикольная штуковина. И теперь-то я точно знаю, как будет выглядеть робот, когда мы отыщем недостающие детали. Он… не от мира сего. И я не шучу. Если не считать странные ноги, девица похожа на древнюю воительницу. Голова – человеческая и, к счастью, одна. Замечательно. А когда я мотаю своей головой, голограмма повторяет мои движения. Когда я поднимаю или опускаю руку, она делает то же самое. Она копирует каждое движение верхней половины моего туловища. Полагаю, она будет двигать ногами после того, как заработает вторая панель управления.

Я размахиваю руками словно сумасшедшая. Но ручища реального робота не двигается ни на дюйм. И хорошо: ведь в противном случае я бы разрушила все вокруг.

Однако у голограммы с движениями нет никаких проблем.

Доктор Франклин, меня осенило! Вы, вероятно, ничего не увидите, если шлем не станет работать ни на ком другом, кроме меня! У меня сердце разрывается при мысли о том, что только я могу наблюдать за этим шоу. Вы же столько сделали для проекта!

Но шлем работает! Доктор Франклин, вы оказались правы! И не было никаких причин ждать. Можно продолжать исследование.

И спасибо вам! Вы поддержали меня в трудную минуту!

Не беспокойтесь из-за того, что рука не шевелится. Думаю, робот заработает лишь тогда, когда мы соединим все детали, как было с елочной гирляндой в моем детстве. Если недоставало одной лампочки, остальные тоже не включались.

Жаль, что я не сумею проверить вторую станцию. Но ведь мы – утята. Я не могу одновременно находиться на обеих станциях. Как бы я хотела проверить ее…

Документ № 047

Беседа с аспирантом Венсаном Кутюром.

Место: подземный центр «Ковчег», Денвер, штат Колорадо.

– Доктор Франклин утверждает, что вы сделали прорыв.

– Сделал. Это не язык!

– Вы поставили меня в тупик.

– Я не мог расшифровать символы. И чем больше я думал, тем сильнее убеждался в том, что не должен их разгадывать.

– Вы окончательно меня запутали. Пожалуйста, скажите что-нибудь, все равно что, в чем для меня будет хоть какой-то смысл.

– Те, кто изучал панели до меня, не смогли предложить никакого решения, потому что им недоставало отправной точки. Они не знали ни грамматику чужого языка, ни его словарный состав. Они ничего не понимали. Им требовалось нечто такое, с чем это можно было бы сравнить, сопоставить… Вам известно о Розеттском камне – находке из Египта?

– Да.

– Позвольте вам напомнить суть. Это каменная плита, как следует из названия, с вырезанными на ней тремя частями текста, которые расположены друг над другом. Верхняя часть выполнена древнеегипетскими иероглифами, которые на момент обнаружения камня не мог прочитать никто. Средняя относится к демотическому письму, сокращенной скорописи позднего Египта, а нижняя сделана на древнегреческом языке, который, конечно, нам прекрасно известен. Розеттский камень хорош как раз тем, что все три текста об одном и том же. Вам известно, о чем он?

– Нет.

– Это décret[10]10
  Приказ, постановление (франц.).


[Закрыть] или как это будет по-английски… указ, да?

– Да.

– Он провозглашает нового царя богом. Разумеется, ученые использовали древнегреческий в качестве отправной точки и, изучая повторения в иероглифическом тексте, смогли выделить ключевые элементы. Расшифровать египетские иероглифы лингвистам удалось благодаря тому, что у них для справки имелся древнегреческий вариант текста.

– Однако автор символов не дал нам никакой подсказки. У нас, образно говоря, нет еще одного Розеттского камня.

– Ошибаетесь! С точки зрения логики, не имея отправных координат, мы были бы абсолютно бессильны… Но, по-моему, создатель надписей на панелях должен был это предвидеть. В общем, если доктор Франклин права, загадочный текст сделан специально для человека. Вот я и решил, что это и есть Розеттский камень! Может, передо мной – не послание, написанное на непонятном языке, а ключ, который является искомой отправной точкой? Значит, он должен быть универсальным и что-то иллюстрировать, например, нашу – хотя бы отдаленную – общность с представителями иной цивилизации. И тут меня озарило. Я осознал, что на панелях написаны не слова, а арифметические формулы!

Пусть мы находимся не на столь высокой ступени развития как создатели артефактов. Пусть мы ничего не смыслим в том, что им кажется тривиальным и очевидным. Но, повторяю, у нас непременно, бесспорно должно быть что-то общее! Математика прекрасно подходит под данное описание! Мы все умеем считать. Я предположил, что авторы постарались серьезно упростить смысл послания и снизили для нас планку, но позаботились о том, чтобы мы извлекли для себя максимум полезной информации.

Итак, на панелях – семь символов из кривых линий, и в центре каждого есть точка. Эти символы также имеются на консоли. Если сосчитать число кривых линий в каждом, получатся цифры от одного до семи. Как я злюсь на себя, что разгадка была у меня перед носом!

– Надписи представляют собой последовательность цифр?

– Точнее, арифметические выражения. Их несколько, чего вполне достаточно для того, чтобы понять значение других символов, тех, которые состоят из прямых линий.

Взгляните на эту запись. Мы видим цифру «2»… О, я поторопился. Имейте в виду, что читать нужно справа налево. Прошу прощения.

Начинаем справа: цифра «2», далее идет неизвестный символ, снова «2», другой неизвестный символ, затем цифра «4». А теперь заполните пропуски: «2», что-то, «2», что-то, «4».

– Два плюс два равняется четырем?

– Да-да! Теперь нам известны знаки сложения и равенства. Последний символ может означать что-нибудь иное, например результат операции. Точно сказать не могу, пока приходится довольствоваться приблизительным значением.

– Подождите! Уравнение может быть и другим: два умножить на два равняется четырем. Почему вы решили, что это знак сложения?

– Хороший вопрос! Для проверки нашей гипотезы можно применить и другие формулы с такими же символами. Вы видите чуть ниже символы с как раз другими цифрами? Если бы речь шла о знаке умножения, получилось бы следующее: «3 × 2 = 5», но правильный результат будет, только если мы сложим цифры.

– А что там за маленькая черточка слева? Вы ничего об этом не сказали?

– Сейчас объясню. Вертикальная черточка появляется в конце каждой формулы, за исключением двух, которые заканчиваются квадратом. Черточка кажется совершенно лишней до тех пор, пока не посмотришь внимательно на две формулы с квадратом. Если моя догадка верна – а я в этом уверен – формулы будут выглядеть таким образом: «2 + 1 = 1» и «4 × 3 = 10».

– Что в корне неверно…

– Полагаю, нам дали подсказку. Вертикальная черточка свидетельствует о том, что равенство, предшествующее ей, истинное, а квадрат наглядно иллюстрирует, что оно ложное. Возможно, эти два символа являются самыми важными. Теперь у нас есть символы «истина» и «ложь», однако столь сильные понятия можно запросто использовать и за пределами математики. Если вы посмотрите на мои записи, то обнаружите, что оба символа появляются вместе на приборной панели. Казалось бы, «истина» и «ложь» не очень-то полезны для пилотирования корабля. Но я думаю, что эта пара символов может использоваться в качестве полярных приказов вроде «да» или «нет», «двигаться» и «стоять»! Райан, кстати, со мной согласен. Он считает, они сродни нашим командам «выполнить» и «отменить».

– Мистер Митчелл? Неужели вы обсуждали значение символов с кем-то еще, кроме доктора Франклин?

– Мы вчетвером живем в подземном бункере. У меня есть отдельный закуток, где установили панели, но… как это сказать по-английски?.. Ага! Мне стало скучно. Поэтому я решил проветриться. Несколько раз мы даже выбирались наружу и наведывались в ближайший бар. Но, если честно, это ребята ходили в бар. Им было неловко, что я остаюсь один, и они пригласили меня присоединиться.

У меня сложились доверительные отношения с Розой, поскольку я отчитываюсь перед ней, но мне приятно бывать с Райаном и Карой. Райан – отличный парень. Порой он ведет себя в духе капитана Америки[11]11
  Капитан Америка – супергерой, персонаж американских комиксов, появившихся в 1940-х годах.


[Закрыть], но со временем проникаешься к нему искренней симпатией.

Кара мне нравится. Держится она замкнуто, по крайней мере, с нами. Да и вряд ли она может кому-нибудь открыться. Меня до сих пор удивляет, как у нее это получается! Но она прекрасно справляется. Возможно, это только фасад, и в таком случае она – гениальная актриса. Но мы поладили между собой. У нас одинаковое чувство юмора. Мрачное… В Канаде есть особое словечко: «pince-sans-rire»[12]12
  Язвительная насмешливость (франц.).


[Закрыть].

– Бесчувственность?

– Да. Возможно, где-то даже чересчур. Райан считает нас злопыхателями.

– Давайте вернемся к символам. Пожалуйста, поправьте меня, если я ошибаюсь. Вы сказали, что панели являются ключом к пониманию посредством математики. Вы определили символы, обозначающие знаки сложения, умножения и равенства, а также истины и лжи, и цифры от одного до семи.

– В принципе мы узнали кое-что еще!.. В формулах задействованы знаки вычитания и деления. Что гораздо важнее, если я все правильно понял, действуя таким образом, можно представить любое число, и тогда значение некоторых символов, конечно, превысит семь.

Вероятно, авторы послания знают восьмеричную систему счисления. Для обозначения цифр они использовали только семь знаков и точку. Рассказать вам о восьмеричной системе?

– Просветите меня.

– Она проста, но применить ее на практике для нас будет трудновато. Мы привыкли к десятичной системе счисления – десять символов для обозначения цифр, если брать в счет ноль. В действительности мы, считая, доходим до девяти – один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, – а затем цифры заканчиваются. Мы добавляем десятичный знак и получаем десять, что означает «один десяток и больше ничего». Потом мы опять перебираем девять цифр: одиннадцать, двенадцать, тринадцать и так далее. Когда мы добираемся до девятнадцати, цифры у нас снова заканчиваются, и тогда мы добавляем единицу к старшему разряду и получаем двадцать, то есть «два десятка».

Система создателей робота организована так же, но цифр в ней меньше. Они считают до семи, после чего добавляют еще один разряд и получается единица и точка, которую можно считать нулем или меткой-заполнителем, если вам удобнее. Это означает «одна восьмерка и больше ничего». После чего все продолжается с семью цифрами: один-один, один-два, один-три и так далее. Но помните, что один-два означает не двенадцать, а восемь и два. А по мере увеличения количества разрядов ситуация даже запутывается! Что-нибудь вроде «два-два-два-два» означает два плюс два раза по восемь плюс два раза по шестьдесят четыре плюс два раза по пятьсот двенадцать. Итого – одна тысяча сто семьдесят.

А напоследок я собираюсь вас развеселить! Не забывайте, что их формулы читаются справа налево! Так вот, это же верно и для чисел!

Доктор Франклин заявила, что приборная панель еще не задействована, поэтому мы пробуксовываем в работе. Но, поскольку на ней есть цифры, можно не сомневаться, что Райану предстоит вводить числа в восьмеричной системе. Не могу сказать, что это невыполнимо, но научиться будет весьма нелегко. Ведь для того чтобы прочитать какое-нибудь число, нужно проделать некоторые арифметические выкладки. Хорошо, что при вводе цифр с клавиатуры направление записи чисел не будет иметь значения. Однако «раз, два, три, четыре, пять» в восьмеричной системе превратится в «пять, три, четыре, девять» по-нашему. А наше «раз, два, три, четыре, пять» в восьмеричной системе будет звучать так: «три, нуль, нуль, семь, один».

Я вижу выражение вашего лица, но успокойтесь, я не настолько быстро считаю! Я подготовился к вашему приходу. Нечего и думать о том, чтобы проделывать подобные штучки в уме.

– А я слышал кое-что другое. Говорят, что вы весьма талантливы и разносторонни. Такие дарования рождаются раз в столетие.

– Увы, ребята преувеличивают!

– Скромность вам не к лицу, мистер Кутюр.

– Меня обвиняли во многих грехах, но скромность – явно что-то новенькое. Голова у меня на плечах есть. И весьма толковая. Если взять наугад сто человек, с высокой долей вероятности я окажусь умнее девяноста девяти из них. Но всегда найдется тот самый сотый. В Чикагском университете я общался с кучей людей, которые оказались гораздо сообразительнее, чем я. Кстати, я встречался даже с теми, кого вообще не мог понять, и вовсе не из-за языкового барьера. Эти люди озадачивали меня вовсе не потому, что я не обладал необходимыми познаниями в их сфере деятельности, но они были… Как бы вам объяснить… Попробую применить аналогию с шахматами. Одни видят только доску с фигурами, зато другие могут просчитать игру на десять ходов вперед. А я на пару шагов отстаю от настоящих титанов.

– Считаете ли вы себя самым умным из тех, кто работает над проектом?

– Может, да, а может, и нет. У Розы очень светлая голова. А у Алисы коэффициент интеллекта точно на несколько пунктов выше, чем у нас обоих.

– Кто такая Алиса?

– Генетик. Роза пригласила ее, чтобы выяснить, почему лишь Кара может использовать шлем. Характер у Алисы замкнутый, но в математике она и впрямь гений. Если бы она занималась надписями на панелях, она разгадала бы их раньше, чем ваш покорный слуга. А что еще вы хотите от меня услышать? Вы считаете, что я умнее вас? Вы на это намекали?

– А вы умнее, чем я?

– Вне всякого сомнения. Мой ответ не означает, что я считаю вас идиотом… однако я бы покривил душой, если бы сказал, что это не так.

– Справедливое замечание. По моему опыту люди, обладающие высоким интеллектом, склонны болезненно реагировать на неудачу. Вы когда-нибудь думали о том, что вы можете потерпеть поражение?

– Полагаю, теперь вы спрашиваете, сомневался ли я когда-либо в себе. Нет, ни разу. Хотя есть вероятность того, что мы никогда не разрешим инопланетную головоломку. Мы с Розой это понимаем, а вот остальным следует быть готовым к серьезным разочарованиям.

– Простите?..

– Мы пока находимся в самом начале пути. Я поражен тем, что нам удалось продвинуться настолько далеко! Если мы сумеем управлять нижними конечностями робота, а пилоты будут контро-лировать движения этой девчонки, и если мы определим, как работать с приборной панелью, вероятно, мы сможем использовать робота. Но сперва нам надо будет найти недостающие фрагменты, а наша планета – не слишком маленькая. Кроме того, существует определенная вероятность, что робот не заработает, даже если мы полностью его соберем. А вдруг он сломался? Тогда вся королевская конница и вся королевская рать…

– …

– Я имею в виду Шалтая-Болтая. По-моему, именно так и обстоят наши дела. Недостающие детали пока погребены в толще земли… А причина, почему они там оказались, может быть совсем не столь романтичной, как нам хочется надеяться!

Документ № 092

Беседа со старшим уорент-офицером второго класса вооруженных сил США Райаном Митчеллом.

Место: объединенная военная база Льюис-Маккорд, штат Вашингтон.

– Ничего не случилось.

– Я слышал другое.

– Что?.. Я вас не понимаю. Каким образом вы?..

– Мистер Митчелл, у каждого из нас в проекте есть своя определенная роль. Доктор Франклин занимается научными аспектами. Вы – пилот. А я – все знаю.

– Мы поцеловались всего один раз, сэр!

– Мистер Митчелл, будет гораздо лучше для нас обоих, особенно для вас, если мы пропустим данную часть нашего разговора, в которой вы принимаете меня за полного идиота.

– Ладно, это было нечто большее, чем просто поцелуй, но мы ведь не сбежали в Россию или куда-нибудь еще? Не думаю, что у армейского командования будут поводы для беспокойства.

– Вы постоянно забываете: я не имею к армии никакого отношения. Меня нисколько не волнуют армейские порядки. Мне нет никакого смысла отдавать вас и мисс Резник под трибунал. Однако я могу потерять терпение, повторяя одни и те же вопросы. Итак, расскажите мне о том происшествии.

– Мы крутимся вокруг гигантского робота уже пять месяцев, без перерыва, как белки в колесе. В конце концов, мы должны были или перебить друг друга, или сблизиться – середины не дано. Сколько времени мы проводим вместе? Двенадцать часов в сутки вдвоем в тесной сфере. Шесть или семь дней в неделю. По-моему, бессмысленно вдаваться в подробности, скажу только, что постепенно я начал думать о Каре день и ночь напролет.

Но Кара есть Кара. Поэтому, всякий раз, когда я пробовал к ней подступиться, она отшатывалась и минимум три дня была со мной неприветлива. Я старался не вмешиваться в ее дела, насколько это возможно, когда находишься с человеком в одном помещении. Но, если ты работаешь с кем-то в паре, разговор рано или поздно обязательно скатывается на личные темы.

Вскоре мне надоело, что меня называют по воинскому званию и фамилии даже тогда, когда я делаю замечание, не имеющее отношения к проекту. Вы и представить себе не можете, какие вещи могут затронуть чувства Кары! Я до сих пор гадаю, что с ней стряслось в прошлом, но, похоже, ее выводит из себя все связанное с семьей, детьми и отношениями между людьми. Я, если честно, был очень тактичным, но у человека, который заводится всякий раз, когда разговор заходит о кошках, имеются серьезные психологические проблемы.

Поэтому я прикусил язык и сосредоточился на том, чтобы заставить нашу девочку двигаться. Мы перепробовали десятки способов, но каждый раз наша компьютерная модель теряла равновесие. Сначала это происходило так часто, что мы смеялись. И мы напоминали себе, что девочка разнесла бы дюжину домов, если бы выбрались на волю! Как выяснилось, даже если я правильно управляю ногами, Каре необходимо синхронно двигать руками и туловищем и не отставать от меня ни на секунду. Ну а повороты оказались еще более сложной задачей!

Поэтому я стал озвучивать каждое свое движение. Я говорил: «Левое колено вверх, нога вперед, левая ступня вниз», – а Кара могла в нужный момент переносить вес. Приблизительно спустя месяц она начала предугадывать мои движения, читать язык моего тела. Она догадывалась, что произойдет, если я пошевелю плечами, перед тем как поднять ногу и так далее… Сейчас и я не отстаю от Кары! А поскольку я специально поворачиваюсь к приборной панели спиной, я целый день напролет таращусь на Кару. Забавно, но если так тренироваться ежедневно от рассвета до заката, сам процесс становится чем-то естественным, как будто для обычной ходьбы и впрямь требуется другой человек. Кара обратила внимание на то, что я при ходьбе перестал размахивать руками. По ее словам, я стал смахивать на терминатора… Не на Арнольда, а на того плохого типа из жидкого металла.

– Вы научили робота передвигаться?

– Не совсем. Кара помогает мне удерживать равновесие, но у меня никак не получается справиться с одним из суставов ноги. Мне пока не удается обеспечить правильное движение бедер. У девчонки-робота участок от тазобедренного сустава до колена относительно короткий. У меня все не так – мои ноги закрепляются скобами чуть ниже коленного сустава. При каждом шаге я должен тянуть вверх свое тело, чтобы сообщить девочке правильное движение, физически это крайне сложно – и в итоге мы делаем лишь пару-тройку шагов.