Текст книги "Инферно Габриеля"

Глава 7

Джулия прислонила мопед к белой стене просторного дома Кларков и поднялась на крыльцо. Она приходила сюда, как своя, без стука. Взбежав по ступенькам крыльца, Джулия быстро открыла сетчатую дверь и… замерла.

В центре гостиной валялись обломки стеклянного кофейного столика. На ковре краснели пятна крови. Жуткую картину дополняли опрокинутые стулья и разбросанные диванные подушки. На диване, тесно прижавшись друг к другу, сидели Рейчел с Эроном. Вид у них был как у испуганных детей. Рейчел громко плакала.

– Что у вас случилась? – спросила Джулия, с ужасом оглядывая некогда уютную гостиную.

– Габриель, – глухо ответил Эрон.

– Габриель? Что с ним? Он ранен?

– С ним-то как раз полный порядок! – ответила Рейчел и истерически захохотала. – Не успел и суток пробыть дома. Вот, полюбуйся. Следы его драки с отцом и Скоттом. Дважды успел довести мать до слез.

Эрон гладил Рейчел по спине, стараясь успокоить, хотя у самого вид был мрачный и растерянный.

– А с чего это он? – спросила ошеломленная Джулия.

– Кто знает. Как всегда, завелся на ровном месте. Они с отцом просто разговаривали. Потом у них начался спор. С криком, естественно. Мама встала между ними и потребовала прекратить. Габриель ее оттолкнул. Скотт подскочил к нему и пригрозил, что убьет, если он снова поднимет руку на мать. Габриель молча двинул ему по физиономии и сломал нос.

Часть осколков кофейного столика была запачкана кровью. Между ними валялись раздавленное печенье и разбитые кофейные чашки.

– Он еще и стол разбил? – спросила Джулия.

– Они со Скоттом находились по разные стороны. Когда Габриель ударил брата, тот рухнул на стол… Отец повез Скотта в больницу. Мама заперлась у себя, а я иду ночевать к Эрону. – Рейчел встала и потащила своего парня к двери.

Джулия застыла на месте. Она до сих пор не верила, что все это не кошмарный сон.

– Может, мне поговорить с Грейс? – предложила она.

– Делай, что хочешь. Мне все равно. Я больше не могу оставаться в этом доме! – всхлипнув, выкрикнула Рейчел. – Была семья, и нет семьи. – Схватив Эрона за руку, Рейчел увела его прочь из ненавистного жилища.

Джулия хотела подняться на второй этаж и поговорить с Грейс, но ее внимание привлек доносившийся из кухни шум. Джулия на цыпочках прошла туда. Задняя дверь была открыта. На крыльце сидел человек и пил пиво прямо из бутылки. Предвечернее солнце освещало копну его спутанных каштановых волос. Джулия узнала этого человека, поскольку видела его фотографии у Рейчел. Габриель.

Ее ноги отреагировали быстрее, чем голова. Они вынесли Джулию на задний двор, где она уселась в шезлонг, стоявший почти рядом с крыльцом. Она приняла свою любимую позу, подтянув колени к подбородку, и уставилась на Габриеля.

Он не замечал ее присутствия.

Джулия беззастенчиво разглядывала его, откладывая в памяти каждую черточку его лица. В жизни Габриель был куда красивее, чем на снимке. Правда, сейчас его пронзительно-синие глаза были налиты кровью. Они угрюмо глядели из-под каштановых бровей. Джулия буквально сканировала рисунок его высоких скул, его прямой нос с благородной горбинкой, квадратную челюсть. Она, конечно же, заметила и ямочки на щеках, покрытых двух– или даже трехдневной щетиной. Потом она долго не могла оторваться от изгиба его полных губ, особенно нижней.

В потасовке досталось не только Скотту. Кулак брата оставил заметный синяк под левым глазом Габриеля. Кровь на пораненной правой руке почти запеклась. Джулия не решалась заговорить с ним и очень удивилась, когда он вдруг заметил ее.

– Ты немного опоздала, девочка. Шестичасовое шоу закончилось полчаса назад. – Его голос звучал мягко и был таким же приятным, как и его лицо.

Джулии вдруг захотелось услышать, как этот голос произносит ее имя.

Она дрожала, и он подумал, что ей холодно.

– Тут есть покрывало, – сказал Габриель, кивая в сторону большого клетчатого пледа, валяющегося рядом со ступеньками.

Обрадовавшись, что его гнев остыл, Джулия осторожно переместилась на крыльцо, выбрав табуретку в дальнем углу. «Интересно, он быстро бегает? – подумала она. – Я сумею добежать до мопеда, если он вдруг погонится за мной?»

Габриель встал со ступенек, подал ей плед, а сам пересел на старомодный деревянный стул. Он был весь в черном: черная кожаная куртка, черная облегающая футболка и черные джинсы, делавшие его ноги еще длиннее. Фотографии, которые она видела у Рейчел, были сделаны несколько лет назад. С тех пор Габриель стал выше ростом и возмужал.

Джулии хотелось спросить о причинах сегодняшней ссоры. Узнать, почему он так жесток к своей семье – самой замечательной из всех знакомых ей семей. Но спрашивать об этом ей мешали природная застенчивость и страх. Одно неловкое слово – и его может снова охватить ярость. Молчание ее тоже угнетало, а потому она спросила, есть ли у него открывашка.

Габриель наморщил лоб, затем нашел открывашку в заднем кармане джинсов и бросил ей. Джулия поблагодарила и вновь застыла, не зная, о чем говорить дальше. Габриель нагнулся к полупустой картонке с пивом, взял бутылку и протянул ей.

– Ты, наверное, и открывать не умеешь, – усмехнулся он, забрал у Джулии открывашку, почти мгновенно открыл бутылку и чокнулся ею о свою: – За твое здоровье!

Джулия сделала несколько осторожных глотков, стараясь не закашляться от терпкого горького напитка. Ощущение было настолько непривычным, что она все-таки слегка поперхнулась.

– Это что, твоя первая бутылка пива? – улыбаясь, спросил Габриель. Джулия кивнула. – Что ж, тогда я рад, что помог тебе лишиться пивной невинности.

Джулия покраснела и спрятала лицо за прядями своих длинных волос.

– Слушай, а что ты здесь делаешь? – с неподдельным любопытством спросил Габриель.

Джулия замешкалась, подбирая наиболее удачные слова для ответа:

– Меня пригласили на обед.

«Я надеялась наконец-то познакомиться с тобой», – мысленно добавила она.

– Как ты понимаешь, обед не состоится, – засмеялся Габриель. – По моей вине. Так что, мисс Кареглазка, можешь и это записать на мой счет.

– А вы не хотите рассказать, что у вас тут произошло? – спросила Джулия, старательно прогоняя из голоса дрожь.

– А ты не хочешь рассказать, почему до сих пор не дала отсюда деру? – вопросом на вопрос ответил Габриель.

Его синие глаза смотрели жестко.

Ругая себя за неуместное любопытство, Джулия втянула голову в плечи, надеясь, что ее смиренный вид не даст его гневу разгореться. Какая же она была дура, что не скрылась, едва увидев его на крыльце. Габриель пьян; если он даст волю рукам, ее никто не спасет. Самое разумное сейчас – встать и уйти.

Но она не ушла, а еще через мгновение Габриель вдруг протянул к ней руку и стал медленно, очень медленно убирать волосы с ее лица, откидывая пряди за плечи. Его пальцы излучали какую-то непонятную энергию, перетекавшую ей в волосы и разливавшуюся по всему телу. Джулия пила эту энергию, закрыв глаза и совершенно позабыв про его вопрос.

– А ты пахнешь ванилью, – сказал он, убирая руку.

– Это не я. Это ванильный шампунь для волос.

Габриель допил пиво, открыл новую бутылку, сделал изрядный глоток и только потом взглянул на Джулию:

– Я совсем не хотел, чтобы все так получилось.

– Вы же знаете, они вас любят. Они о вас только и говорят.

– Еще бы! Семейство, ждущее своего блудного сына. А может, демона. Демона Габриеля, или, выражаясь библейским языком, Гавриила. Звучит, однако. – Он горестно рассмеялся и залпом опорожнил бутылку, после чего на ощупь достал еще одну.

– Они были так рады вашему приезду. Потому ваша мама и пригласила меня на обед.

– Никакая она мне не мама. Возможно, Грейс позвала тебя, так как знала, что мне понадобится кареглазый ангел, который бы сдерживал мои дурные порывы.

Габриель нагнулся к ней и дотронулся до ее щеки. Она невольно вздрогнула. Синие глаза «блудного сына» с пьяным удивлением смотрели на нее. Он провел большим пальцем по ее щеке, вбирая жар девичей кожи. Джулии отчаянно хотелось, чтобы этот палец задержался на щеке как можно дольше. Когда же Габриель убрал его, она чуть не заплакала от огорчения.

Габриель поставил недопитую бутылку на крыльцо и порывисто встал:

– Солнце заходит. Не хочешь прогуляться?

Джулия закусила нижнюю губу. Она знала, что это опасная затея. Но перед ней был живой Габриель, а не фотография. Ей выпал редкий, возможно единственный, шанс увидеть его и побыть рядом с ним. После случившегося сегодня он вряд ли снова приедет сюда, а если и приедет, то очень-очень не скоро.

Джулия сложила плед и повесила на спинку стула.

– Плед возьми с собой. Пригодится.

Она послушно сунула плед под мышку. Левая рука была теперь занята, и Габриель взял ее за правую. Джулия едва не вскрикнула. Ей показалось, что она дотронулась до электрического провода. В пальцах запульсировала уже знакомая энергия, которая мгновенно пронеслась по руке, плечу и достигла сердца, заставив его биться сильнее.

– Ты когда-нибудь держала парня за руку? – спросил Габриель, наклоняясь к ней. Она покачала головой, и он негромко засмеялся. – Видишь, как тебе сегодня повезло? Первая бутылка пива и первый мужчина. Я рад.

Почти сразу за домом Кларков начиналась роща, переходившая в лесок. Джулии нравилось идти за руку; нравилось, с какой нежностью и изяществом его длинные пальцы сжимали ее ладошку. Иногда Габриель слегка сдавливал ей руку. Наверное, хотел напомнить о своем присутствии. Джулия была совершенно неопытной в таких делах. Весь ее опыт хождения за руку ограничивался ранним детством, но тогда материнская рука только мешала.

Джулия бывала в этих местах раза два, но всегда вместе с Рейчел. Ходить сюда одна она боялась даже днем, поскольку не умела ориентироваться в лесу. Если вдруг Габриель… что-то себе позволит, в сумерках она точно не найдет дорогу домой. Джулия поспешно отогнала эту мысль и целиком погрузилась в приятные ощущения, исходившие от сильной, теплой руки Габриеля.

– Я часто здесь бродил. Тихое, спокойное место, где тебя никто не достает. Мы скоро выйдем к заброшенному яблоневому саду. Рейчел водила тебя туда? – Джулия покачала головой. Габриель, похоже, протрезвел. И взгляд у него стал совсем серьезным. – Знаешь, я еще не видел таких робких девчонок, как ты. Ты же хотела поговорить со мной. Пожалуйста, говори. Обещаю тебе: я не кусаюсь. – Он наградил ее лучезарной улыбкой, знакомой ей по фотографиям.

– Если вам так непросто с ними, зачем вы приехали?

Габриель не отвечал, продолжая идти, но его пальцы сильнее сжимали ее ладонь. Тогда и она сжала его пальцы, показывая, что не боится его. По правде говоря, ей и сейчас было страшно.

– Я вообще не хотел сюда приезжать. Особенно в таком состоянии. В моей жизни случилась потеря, и я целыми неделями пил не просыхая.

Джулию поразила честность Габриеля.

– Но если, как вы говорите, в вашей жизни случилась потеря, можно попытаться найти потерянное.

Габриель сощурился.

– Нет, девочка. То, что я потерял, потеряно навсегда. – Он зашагал быстрее, и Джулии пришлось подстроиться под его ритм. – Я приехал сюда за деньгами. Запутался вконец. Изгадил все, что только мог. По уши в дерьме. – Его голос зазвучал мягче. Джулия уловила судорогу, пробежавшую по его телу. – То, что произошло сегодня, – это финал. Жилище Кларков – последнее в списке мест, куда я принес хаос. Сам удивляюсь, на что я надеялся? Что все их семейство тут же раскроет кошельки и спросит: «Сколько тебе нужно?» Хорошо, что ты этого не видела.

– Я вам очень сочувствую.

Габриель пожал плечами и свернул на едва заметную тропку.

– Мы почти пришли.

Вскоре деревья расступились, и Габриель с Джулией оказались на полянке, поросшей густой травой и цветами. Из травы торчали сгнившие пни, бывшие когда-то яблонями. Здесь было на редкость тихо и спокойно. На другом краю полянки еще сохранилось несколько старых согнутых яблонь с замшелыми стволами.

– Видишь, куда я тебя привел? – Габриель обвел жестом заповедный уголок. – Это рай.

Он подвел Джулию к большому камню, неизвестно каким образом оказавшемуся в этом раю, и усадил на холодную поверхность, после чего сел рядом. Холод быстро проник ей под тонкие джинсы.

Габриель набросил ей на плечи свою куртку.

– Если ты простудишься, то можешь подхватить воспаление легких и умереть, – рассеянно произнес он, обнимая ее за спину.

Все его тело было теплым. Даже жарким. Джулия мгновенно согрелась. Она забыла про погром в доме Кларков, про испуганную Рейчел. Она наслаждалась удивительным ощущением. Наверное, так хорошо бывает только в раннем детстве. Во всяком случае, так пишут в книгах. Собственное раннее детство она помнила плохо.

– Ты Беатриче.

– Беатриче? – удивилась она.

– Дантова Беатриче.

– Простите, но я не знаю, о ком вы говорите, – покраснев, созналась Джулия.

Габриель негромко усмехнулся. Его нос приятно согревал и слегка щекотал ей ухо.

– А они что же, ничего тебе не рассказывали? – спросил он, имея в виду Кларков. – Не похвастались, что блудный сын пишет книгу о Данте и Беатриче? – Джулия не ответила. Тогда Габриель осторожно поцеловал ее в лоб. – Данте – знаменитый итальянский поэт эпохи Возрождения. Беатриче была его музой. Они встретились, когда она была совсем юной. Данте любил ее всю жизнь. Он написал удивительную поэму – «Божественная комедия». Вряд ли ты ее читала, но название, надеюсь, где-нибудь да слышала. Там Беатриче выступает его проводником и в конце концов приводит в Рай. Не в такой, как этот, а с большой буквы.

Джулия сидела с закрытыми глазами, слушала его голос и вдыхала запах его кожи. От него пахло мускусом, потом и пивом, но эти запахи она игнорировала, вычленяя из них собственно запах Габриеля. Нечто очень мужское и потенциально опасное.

– Был такой английский художник – Генри Холидей. Он написал картину о встрече Данте с Беатриче возле одного флорентийского моста. Ты очень похожа на изображенную там Беатриче. – Габриель осторожно поднес ее побелевшие пальцы к своим губам и поцеловал с непонятной ей торжественностью.

– Ваша семья любит вас. Вам обязательно нужно помириться с ними.

Джулию удивили собственные слова. Она думала, что Габриель рассердится, но он лишь крепче обнял ее.

– Добрая женщина Грейс – не моя мать. И Кларки мне не семья. Совсем не семья. Поздно мне с ними мириться, Беатриче. Очень поздно.

Джулии не нравилось, что ее называют чужим именем. Должно быть, это от пива. Тем не менее ей не хотелось убирать голову с его плеча. Ладно, Беатриче так Беатриче.

– Слушай, а ведь ты, наверное, есть хочешь, – спохватился Габриель, вспомнив о несостоявшемся обеде.

– Если честно, то да, – призналась Джулия, которая не могла питаться только его словами и присутствием.

– Сейчас я тебя угощу.

Джулия неохотно подняла голову. Габриель улыбнулся ей, спрыгнул с камня и отправился к уцелевшим яблоням. Осмотрев их ветви, он выбрал самое крупное и спелое красное яблоко. Потом нашел другое, поменьше, которое сунул в карман.

– Вот тебе, Беатриче, – сказал он, подавая ей яблоко.

Джулия зачарованно смотрела на обыкновенное яблоко с одичавшей яблони. В этот момент оно казалось ей сокровищем. Яблоко лежало у него на правой ладони, а саму ладонь он протягивал так, как ребенок протягивает пони кусочек сахара. Джулия взяла яблоко и немедленно принялась есть.

Габриель следил за ее движениями, потом в молчаливом восторге обнял за талию, осторожно склонил ее голову на свое плечо, после чего полез в карман за вторым яблоком. Как и Джулия, он проголодался.

Они сидели молча и смотрели на быстро меняющиеся краски заката. Золото сменилось оранжевыми тонами, потом красными, багровыми. Вскоре бывший сад погрузился в сумерки.

– Вечером земля теплее камня, – заметил Габриель, забирая у нее плед.

Он расстелил плед, аккуратно расправил концы и вернулся за ней.

– Идем, Беатриче, – сказал Габриель, осторожно снимая ее с камня.

Джулия понимала, что совершает великую глупость, усаживаясь рядом с ним на плед, но сейчас ей было все равно. Она не думала ни о каких последствиях. В этого человека она влюбилась с первого взгляда, едва Рейчел показала ей его фотографии. Самую первую Джулия незаметно выкрала у подруги. Она ведь мечтала об этой встрече, придумывала их разговор. И вот ее мечта сбылась. Габриель – ее любимый человек – был рядом. Разве она могла оттолкнуть его руку?

– Ты когда-нибудь лежала рядом с парнем, глядя на звезды? – спросил он, осторожно укладывая Джулию на спину и ложась сам.

– Нет.

Габриель взял ее за руку, переплел их пальцы и прижал обе ладони к своему сердцу. Его сердце билось медленно. Эти размеренные удары успокаивали и даже убаюкивали.

– Ты прекрасна, Беатриче. Прекрасна, как кареглазый ангел.

Джулия повернулась к нему.

– И вы тоже… прекрасны, – произнесла она, устыдившись своих слов.

Потом она робко провела пальцем по его подбородку, впервые ощутив под пальцами трехдневную мужскую щетину.

Габриель молча улыбался. Он закрыл глаза, и Джулия водила пальцами по его лицу, пока у нее не устала рука.

– Спасибо тебе, – прошептал он.

Джулия улыбнулась и стиснула его руку, почувствовав, что его сердце вот-вот выпрыгнет наружу.

– Ты когда-нибудь целовалась с парнем? – Она густо покраснела и покачала головой. – Тогда я рад, что я у тебя первый.

Габриель перевернулся на бок, склонившись над ней. Нежно глядя на нее, он улыбался.

Джулия успела закрыть глаза раньше, чем его прекрасные губы коснулись ее губ. Она воспарила. Губы Габриеля были мягкими и зовущими, а движения – осторожными. Не умея целоваться и по-прежнему чего-то опасаясь, она закрыла рот. Тогда Габриель большим пальцем осторожно погладил ей щеку и снова приник к ее губам.

Этот поцелуй оказался совсем не таким, как она думала. В фильмах мужчина почти всегда целовал торопливо и даже грубо. Джулия боялась, что и Габриель может не совладать со своей мужской природой, что его руки начнут гулять по ее телу, оказываясь в запретных местах. Опасения были напрасны: его руки не опустились ниже ее лица. Одной рукой он гладил ей затылок, а другой – щеку. Его поцелуй был нежным и сладостным. По ее представлениям, так мужчина должен целовать свою возлюбленную, встретившись с ней после долгой разлуки.

Габриель целовал ее так, словно они были давно знакомы и словно она принадлежала ему. Его поцелуй был страстным, полным чувств. Ему казалось, что все его существо, каждая клеточка тает, превращаясь в сладостный нектар, который его губы отдают ее губам. О том, что испытывает Джулия, он мог только догадываться по бешено стучащему сердцу. Она и надеяться не смела, что первый поцелуй окажется таким. Потом к сладостному чувству примешалась пронзительная горечь грусти. Джулия едва не плакала, зная, что уже никто и никогда так ее не поцелует. Габриель закрыл ее для остальных мужчин. Навсегда.

Его губы переместились на ее лоб.

– Открой глаза, – попросил он.

Джулия повиновалась и увидела два громадных ясных синих глаза. Очень выразительных, только ей было не расшифровать передаваемые ими чувства. Габриель улыбнулся и снова поцеловал ее лоб, потом улегся на спину и стал смотреть в звездное небо.

– О чем вы думаете? – спросила она, подвигаясь к нему поближе, но не настолько близко, чтобы касаться его своим телом.

– Я думал… как же долго я тебя ждал. Я ждал и ждал, а ты не приходила, – сказал он и вздохнул.

– Габриель, если бы я знала…

– Но сейчас ты здесь. Рядом со мной. Apparuit iam beatitudo vestra[3]3
  Строчка из 2-й главы книги Данте «Новая жизнь» (La Vita Nuova). Русский перевод И. Н. Голенищева-Кутузова.


[Закрыть].

– Я ничего не поняла, – стыдливо призналась Джулия.

– В переводе с итальянского это значит: «Ныне явлено блаженство ваше». Правильнее было бы сказать: «Ныне явлено мое блаженство», поскольку ты рядом. – Его рука нежной змеей поползла вниз, от ее затылка к талии, и там застыла. – До конца своей жизни я буду мечтать о том, чтобы услышать, как твой голос произносит мое имя. – Джулия улыбалась. Это были самые лучшие слова, какие только она могла услышать от него. – Скажи, Беатриче, ты когда-нибудь засыпала в мужских объятиях? – И снова она покачала головой. – Тогда я рад, что и здесь я у тебя первый. – Он осторожно повернул Джулию так, что ее голова оказалась у него на груди, возле сердца, а ее изящное тело прижалось к его боку. – Совсем как «адамово яблоко», – прошептал он.

– Вам обязательно нужно уезжать? – спросила она, осторожно водя рукой по его груди.

– Да, но не прямо сейчас.

– Вы вернетесь? – едва слышно прошептала она.

– Завтра, Беатриче, я буду изгнан из Рая, – с глубоким вздохом ответил Габриель. – Остается лишь надеяться, что потом ты разыщешь меня. Ищи меня в Аду.

Он осторожно перевернул Джулию на спину, уперся обеими руками ей в бедра и с бесконечной грустью стал смотреть ей в глаза и еще глубже – в душу.

А потом он прильнул к ее губам…