Текст книги "Испытание страстью"

Она кивнула:

– Я постараюсь быть вам полезной, как и вы, несомненно, будете полезны мне.

– Благодарю вас.

Он заколебался, будто хотел сказать что-то еще. Но в конце концов придержал язык и сделал ей знак продолжать прогулку.

– Вы хотели обсудить вопрос о транспортировке товаров с «Калипсо».

– Какие бы обязательства ни были у «Калипсо», теперь они стали моими, и я должна иметь о них представление. Я хотела сказать именно это. Я смогу обсудить этот вопрос со своим управляющим. Пожалуйста, не затрудняйте себя размышлениями на эту тему.

– Но у меня есть ответы на интересующие вас вопросы. И я хочу предоставить их вам. Обращайтесь ко мне всегда, когда вам понадобится.

– Мистер Колфилд, я уже устала от подобного проявления сочувствия. Я не стеклянная ваза, способная разбиться без надлежащего внимания и заботы. Я организовала эту поездку отчасти для того, чтобы отдалиться от всех, кто обращается со мной как с бьющимся предметом.

– Я понятия не имею о том, как ухаживать за женщиной, – сказал он неуверенно. – Если у меня и была такая мысль, то, несомненно, я потерпел сокрушительное поражение. Единственный способ убедить вас в том, что я способен защитить ваши интересы, – это показать вам контракты и остальные документы, объясняя по ходу дела все, что вызовет у вас затруднение. И моя цель не укрыть вас, а выставить на всеобщее поклонение.

Ее губы непроизвольно изогнулись в улыбке. Колфилд со своими лукавыми и озорными манерами был по-своему очарователен.

– Час поздний, – заметил он, когда они снова приблизились к коридору, ведущему в кают-компанию. – Позвольте мне проводить вас в вашу каюту.

– Благодарю вас.

Джессика с ужасом поняла, что получает удовольствие от его общества.

Когда они подошли к двери ее каюты, он отвесил поклон, несколько неуклюжий по причине узости коридора.

– Желаю вам доброй ночи, леди Тарли. Сладких снов.

И исчез, прежде чем она успела ответить.

Глава 3

Майкл Синклер, виконт Тарли, оказался перед домом Регмонтов в Мейфэре через тридцать минут после начала двухчасового промежутка времени, в который леди Регмонт, как всем было известно, принимала визитеров. Он спешился, не дав себе времени передумать, и передал поводья лакею, ожидавшему у подъезда, потом поднялся по ступенькам к парадной двери, перескакивая сразу через две.

О его прибытии объявили незамедлительно и провели в гостиную, где было уже с полдюжины гостей. Эстер сидела в центре комнаты в кресле с подлокотниками цвета сливочного масла и казалась такой же хрупкой и прекрасной, как всегда.

– Лорд Тарли, – приветствовала она его и протянула ему руку, не вставая с места.

Майкл поспешил к ней по настоящему восточному ковру и поцеловал тыльную сторону каждой из ее бледных изящных рук.

– Леди Регмонт. День кажется мне светлее, если я начинаю его в вашем присутствии.

Его радость омрачалась всякий раз, когда он уходил, будто с солнечного света он ступал в глубокую тень. Майкл не сомневался в том, что Эстер создана для него, и пока что даже не думал о браке с кем-нибудь другим. В юности он считал наилучшим решением женитьбу обоих братьев Синклеров на сестрах Шеффилд. Но Хэдли лелеял грандиозные планы в отношении своих дочерей, а положение Майкла как младшего сына им не соответствовало. В дополнение ко всему в отличие от сестры Эстер даже лишили полагавшегося ей сезона. И заставили обручиться, как только она была представлена ко двору.

– А я думала, вы забыли меня, – сказала она. – Прошел целый век с вашего последнего визита.

– Я никогда бы не смог забыть вас.

Хотя случалось, что ночами он молился об этом.

Эстер бросила выразительный взгляд ему за спину, и минутой позже лакей передвинул стул, обитый камчатной тканью, поставив его рядом с ее креслом. Остальные гости отвечали на краткие поклоны Майкла улыбками и преувеличенно радостными приветствиями.

– Пожалуйста, – сказала Эстер, указывая на стул, – садитесь. Расскажите мне все, что случилось в вашей жизни с нашей последней встречи.

Майкл опустился на стул, не отрывая жадного взгляда от ее сияющего лица.

Ее золотые волосы были уложены в соответствии с модой – с колечками на лбу и локонами, ниспадающими на уши. На ней было прелестное платье цвета бледной розы, а шею украшала камея на плотной черной ленте.

– Я приехал успокоить вас. Джессика в надежных руках. Алистер Колфилд согласился присмотреть за ней на время ее путешествия. Он прожил на Ямайке несколько лет и хорошо осведомлен об образе жизни тамошнего общества.

– Вы говорите, мистер Колфилд? – Между ее бровями появилась морщинка. – Не уверена, что она бы хотела этого. Она никогда не была о нем высокого мнения.

– Я полагаю, их чувства были взаимны. В тех нескольких случаях, что я видел их вместе, у меня возникало ощущение, будто они испытывают неловкость от этой встречи. И все же теперь они взрослые люди, а Джессика нуждается в руководстве в тех вопросах, которые так хорошо известны Колфилду. К тому же она намерена продать плантацию, а земля Колфилда практически граничит с ее владениями. Таким образом, и у нее есть и стимул, и возможность закончить свои дела поскорее и вернуться к вам.

– Милорд, – прекрасные зеленые глаза Эстер потеплели, – вы дьявольски умны. И я обожаю эту вашу черту.

От ее последних слов сердце Майкла болезненно сжалось. Ее признание его талантов было всего лишь малой частью того, чего он хотел от нее.

– Я не могу приписывать себе всю честь. Колфилд просто попался мне на пути и проявил добрую волю. Я же оказался в нужное время в нужном месте и воспользовался этим преимуществом.

Улыбка Эстер потускнела.

– Мне ужасно недостает Джессики, а ведь прошел всего день с ее отъезда. Но я говорю только о себе, и это эгоистично с моей стороны. Хотя Джессика изо всех сил старалась это скрыть, но на самом деле предвкушала это путешествие. И ради нее я тоже пыталась радоваться.

– Потому я и приехал сегодня. Я знаю, как вы с ней близки. И как тяжело переживаете ее отсутствие. Я хочу, чтобы вы знали… Я в вашем полном распоряжении на время ее отсутствия.

– Вы всегда так прекрасно относились ко мне.

Эстер протянула руку и на мгновение нежно, но слишком мимолетно коснулась его локтя. Его беспокоило не сходившее с ее лица выражение меланхолии.

– Но у вас и без меня хлопот полон рот, и не стоит добавлять вам лишнее бремя.

– Вы никогда не станете бременем для меня. Для меня честь быть вам полезным, когда бы я вам ни понадобился.

– Однажды вы можете пожалеть о том, что только что сказали, – поддразнила Эстер с улыбкой. – Уверена, что изобрету способ испытать вас.

Хотя слова ее были вполне невинны, реакция Майкла на них оказалась вполне серьезной.

– Сделайте все что угодно, самое плохое, что сможете придумать, – возразил он с вызовом. – Я жду не дождусь доказать вам свою преданность.

Румянец, окрасивший ее бледные щеки, был ей очень к лицу.

– Миледи.

Появился дворецкий с небольшой шкатулкой на серебряном подносе, перевязанной лентой. Он вручил ей этот подарок.

Одна из гостей, маркиза Грейсон, принялась подшучивать над Эстер, намекая на тайных поклонников и на ревность Регмонта, всем известного собственника. Тот обожал жену, что было совсем не в моде.

Эстер открыла шкатулку и прочла сначала несколько строк на сопроводительной карточке, потом положила ее на подлокотник соседнего стула. Майкл заметил, что пальцы ее дрожали, когда она открыла шкатулку и в ней оказалась дорогая брошь, усыпанная драгоценными камнями. Заметив ее печальный взгляд, он посмотрел на карточку, часть которой оказалась доступной взору. Ему немного удалось прочесть из наскоро нацарапанных слов, но слова «прости меня» можно было различить легко. Челюсти Майкла сжались, а в голове пронеслась череда вопросов.

– Ну? – спросила леди Бенкотт. – Не пытай нас неведением. Что там и кто это прислал?

Эстер вложила подарок в нетерпеливую руку графини.

– Конечно, Регмонт.

Пока брошь совершала круг, переходя из рук в руки, Майклу казалось, что широкая улыбка Эстер выглядит вымученной. И разумеется, Эстер была слишком бледна, чтобы это не вызывало беспокойства.

Майкл откланялся, будучи не в силах вынести мысли о том, что в ее мирке что-то неблагополучно, а он не обладает правом изменить это.

* * *

Уже было много позже полудня, когда Джессика появилась на палубе.

Алистер сдерживал себя усилием воли, не позволяя себе мерить палубу шагами.

Если она решила избегать его все время плавания, ухаживать за ней будет сложнее, но он был не из тех, кто принимает поражение спокойно. Он надеялся установить взаимопонимание с ней во время плавания. Прошлой ночью Алистер подумал о том, что идти к цели прямо будет самое лучшее и это обеспечит ему меньшее сопротивление, но, должно быть, неправильно ее понял.

Вцепившись в планшир, он не сводил глаз с воды. Сейчас море было точно такого же оттенка, как глаза Джессики.

Господи! От ее вида просто захватывало дух.

Алистер вспомнил, что как только она вошла в кают-компанию, атмосфера в ней изменилась, и он почувствовал ее присутствие не оборачиваясь. Тяжесть и жар ее взгляда коснулись его спины, как физическая ласка. Он специально сбросил куртку к моменту ее прихода.

Алистер хотел, чтобы она увидела, каким он стал теперь, цивилизованным и образованным. Отполированным до блеска. И его вид должен был стать первым залпом в процессе медленного и осторожного совращения, каким он его задумал.

На самом же деле Джессика нанесла ему яростный удар, стоя перед ним со своими волосами цвета золотой монеты, поднятыми над головой в высокой прическе, с бледной безупречной, как тончайший фарфор, кожей. Теперь ее стройное девичье тело обрело женскую завершенность и зрелость… У нее была полная высокая грудь. Тонкая талия. Длинные ноги… и он мечтал почувствовать, как они обвиваются вокруг его бедер.

Кроме того, в облике Джесс сквозила некая ранимость, будившая его первобытные инстинкты.

Он хотел овладеть ею. Хотел обладать ею.

– Добрый день, мистер Колфилд.

Черт и все демоны ада! Даже звук ее голоса вызывал в нем эротические образы. Хотя он был таким же четким, ясным и сдержанным, как и ее поведение. Но ему хотелось бы изменить ее сдержанный и ясный голос на нечто совсем иное. Ему бы хотелось, чтобы ее голос был грудным, чтобы он звучал нежнее. Он хотел слышать среди издаваемых ею криков восторга свое имя.

С глубоким вздохом он повернулся лицом к ней.

– Леди Тарли, у вас свежий вид. Полагаю, вы спали хорошо?

– Так и есть. Благодарю вас.

У нее был вид более чем отдохнувший. Она выглядела ослепительно красивой. В темно-синем платье с изящным зонтиком от солнца в руках на палубе его корабля она казалась прекрасным видением. Алистер не мог отвести от нее глаз, понимая, что и каждый мужчина, находящийся в его поле зрения, должен быть так же загипнотизирован ею. Она представляла собой почти немыслимое совершенство во всех отношениях.

Джессика присоединилась к нему у планшира, положила руку в перчатке на деревянные поручни и теперь смотрела на бескрайний океан, простиравшийся перед ними.

– Я всегда любила путешествовать под парусом, – заметила она торопливо. – Есть что-то раскрепощающее и одновременно успокаивающее в бескрайней широте обозрения. Хотя мне бы не хотелось оставаться в одиночестве в такой изоляции от мира, но на таком прекрасном корабле и с такой многочисленной командой – другое дело. Ничто не омрачает радости. Лорд и леди Мастерсон должны гордиться вашими успехами.

При звуке имени отца у Алистера привычно поднялась шерсть на загривке, но, пожав плечами, он стряхнул неприятное ощущение.

– Я бы не употребил слово «гордость». Но конечно, они не остались равнодушными к моим усилиям.

Джессика посмотрела на него. Ее нервозность, проявившаяся в лихорадочности речи и в том, как она прикусила нижнюю губу, не могла остаться незамеченной. Хотя ни один из них не выказал воспоминание о той давней ночи в лесах Пеннингтона, оно стояло между ними именно потому, что они избегали говорить об этом.

Он хотел бы заговорить. Господи, как хотел бы! И столько вопросов хотел бы задать ей.

А вместо этого перевел разговор на тему, не обременительную для обоих.

– Согласен, что широкий океан как чистая грифельная доска. Его возможности и тайны бесконечны.

Ее ответная улыбка была прелестна.

– Да.

– Как ваша семья?

– Очень хорошо. Мой брат сейчас в Оксфорде. Хэдли очень доволен. Сестра получила известность как образцовая хозяйка салона. Когда вы вернетесь в Англию, она может оказаться вам полезной.

– Она замужем за графом Регмонтом? Я не ошибся?

– Да. Я познакомила их накануне своей свадьбы, и эта встреча привела к взаимному чувству, хоть это ужасно немодно по меркам нашего времени.

Алистер не смог устоять перед искушением.

– Эта ночь стоила того, чтобы ее запомнить.

Ее щеки окрасил нежный румянец.

– А как ваша семья?

– Как и следовало ожидать. Мой брат Альберт, лорд Бейбери, все еще ждет появления наследника, и это очень беспокоит Мастерсона. Он опасается, что однажды я унаследую герцогство, а для него это самый страшный его кошмар.

Она посмотрела на него осуждающе:

– Чепуха. Каждому приходится трудно, если не удается зачать младенца. Но разумеется, это угнетает леди Бейбери.

Сочувствие в ее тоне в значительной степени объяснялось глубоко скрытыми причинами, ибо, как ему было известно, за шесть лет брака Джессика тоже так и не произвела на свет дитя.

Алистер тотчас же сменил тему беседы.

– Не могу припомнить, в какое время года Тарли привез вас на «Калипсо», но сейчас там не слишком жарко. Погода вполне терпимая. Случается, бывают краткие периоды послеполуденных дождей, но вскоре за ними следует солнечная погода. Большинство находит ее восхитительной, и я надеюсь, что вы с этим согласитесь.

Губы Джессики изогнулись в улыбке, которую едва ли можно было счесть обольстительной, но для него она стала именно такой.

– Вы умеете лавировать в опасной беседе с необычайной уверенностью.

– Во многих случаях это необходимо для ведения дел. – Алистер посмотрел на нее. – Удивлены? Впечатлены?

– А вы бы хотели удивить и впечатлить меня?

– Очень хотел бы.

– Почему?

– Вы воплощение светскости. Получившие ваше одобрение имеют право на признание в обществе.

Лицо Джессики выразило сомнение.

– Вы слишком высокого мнения обо мне. Я этого не заслуживаю.

Он слегка повернулся и посмотрел на нее, непринужденно опираясь о поручни.

– В таком случае позвольте мне сказать вам, что я был бы весьма польщен, если бы заслужил ваше уважение.

Джессика наклонила зонтик так, что он заслонил от него ее лицо.

– Пока что вам это вполне удавалось.

– Благодарю вас. И все же не судите меня слишком строго, если я и впредь буду стараться изо всех сил.

– Но вы и так стараетесь достаточно.

Ее чопорный тон вызвал у него широкую улыбку. На этот раз тему разговора пришлось сменить ей.

– Вода вокруг острова такая же прозрачная, как мне припоминается?

– Прозрачная как стекло. С берега можно видеть плавающих рыб. И вдоль берега мелкие места тянутся довольно далеко, настолько, что можно вброд дойти до рифов.

– Придется мне найти такое место.

– Я покажу вам.

Джесс подняла зонтик.

– Конечно, ваши обязательства по отношению к Майклу не простираются так далеко.

– Ничего не доставило бы мне большего удовольствия.

Как только у него вырвались эти слова, он понял, что хриплый голос выдал слишком многое. Но сделать уже ничего было нельзя. Особенно учитывая то, что Алистер представил, как мокрая женщина резвится в воде, подняв юбку настолько высоко, что видны ее стройные лодыжки. А возможно, даже округлые икры…

– Думаю, сегодня я достаточно напиталась солнцем, – сказала Джессика, делая шаг назад. – Приятно было побеседовать с вами, мистер Колфилд.

Алистер выпрямился.

– Следующие несколько недель я буду здесь, – поддразнил он, – если вам снова захочется получить немного солнца.

Она скользнула прочь и бросила через плечо:

– Я не забуду этого.

Мягкая нота в ее тоне, намекающая на флирт, вызвала в нем прилив удовлетворения. Это была малая победа, но он давным-давно научился получать все, чего хотел.

Глава 4

Вечером, снова наслаждаясь на удивление изысканным обедом, Джессика несколько раз бросала через стол взгляд на Алистера Колфилда. Она не могла не восхищаться тем, как он изменился и каким мужчиной стал. Он легко выдерживал конкуренцию с внушительным капитаном, человеком много старше. А корабельный врач Морли проявлял к нему почтение вовсе не потому, что был его служащим. Это было очевидно. Оба они явно восхищались Алистером и прислушивались к его мнению. В ответ на это он обращался с ними как с равными, и это произвело на Джессику сильное впечатление.

Как и накануне вечером, она обращалась к темам, интересным для мужчин. Сейчас они обсуждали работорговлю – тему, насколько ей было известно, вызывавшую жаркие споры в определенных кругах. Сначала Колфилд неохотно высказывался о своих взглядах на этот вопрос и о том, каким образом поставляет рабочую силу на свою плантацию. Но когда Джесс проявила интерес, он пошел ей навстречу. Она вспомнила, как когда-то высмеивала легкость, с которой он попирал установленные нормы поведения, но сейчас она оценила эту его черту. Ни ее отец, ни Тарли никогда не обсуждали деловые проблемы или политическую жизнь в ее присутствии. Готовность же Колфилда к открытому разговору на подобные темы воодушевила ее и придала ей отваги затронуть сферы, в которые при других обстоятельствах она никогда бы не посмела вторгнуться.

– Неужели на большинстве плантаций и впрямь полагаются на труд рабов? – спросила она, прекрасно сознавая, что отмена рабства никоим образом не покончила с работорговлей.

Капитан подергал себя за бороду.

– Как и в случае с пиратами, закон страны не изменит образа мыслей торговцев. А превентивные силы слишком малы для этого.

– А для вас пираты представляют проблему, капитан?

– Они бич для всех кораблей, но я с гордостью могу сказать, что пока еще ни на один корабль под моим командованием пираты не нападали и не брали его на абордаж.

– Я в этом не сомневалась! – воскликнула она с жаром, и это вызвало ослепительную улыбку капитана Смита. Джесс переключила внимание на Алистера, намереваясь игнорировать его привлекательность, но тщетно. Это усилие пропало даром. Его красота обладала свойством безотказно действовать на чувства женщины, и ни время, ни привычка не умаляли его привлекательности.

– А «Калипсо» полагается на рабский труд?

Алистер кивнул:

– Большинство плантаций зависят от него.

– И ваша тоже не исключение?

Он откинулся на спинку скамьи. Сжал губы, прежде чем ответить, будто обдумывая ответ. Она оценила его осмотрительность, черту, которой прежде в нем не предполагала.

– С точки зрения бизнеса рабство эффективно, поскольку это дешевая рабочая сила. Что же касается моей личной точки зрения, то я предпочитаю, чтобы на меня работали люди, желающие это делать.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Я не использую рабский труд на «Sous la Lune», – ответил он, глядя на нее так, будто его интересовала ее реакция. – Я использую людей, с которыми заключаю договора. В основном китайцев или индийцев. У меня в услужении есть несколько негров, но они свободные люди.

– «Под Луной», – пробормотала она, переведя название плантации с французского. – Как красиво…

– Да, – ответил он, загадочно улыбаясь. – Можете называть меня сентиментальным.

Руки Джессики покрылись гусиной кожей. Ей показалось, он намекал на ту ночь в парке Пеннингтон. Но если так, то он говорил о ней совсем не в том ключе, как она ожидала. Его тон был теплым и вкрадчивым, а не глумливым, и она не почувствовала в нем намека на нескромное предложение. Но почему столь скабрезный инцидент будил в нем сентиментальность?

Колфилд поднес к губам стакан, глядя на нее поверх его края и не отпуская ее взгляда.

Его холодные синие глаза смотрели на нее оценивающе, и от этого ее кожу обдало жаром.

Мысленно Джессика вернулась к той ночи и попыталась пересмотреть свое отношение к ней и к нему. Акт, в котором он участвовал, был непристойным, и долгое время она рассматривала Колфилда только в этом аспекте. Но вот в момент, когда их взгляды встретились и замкнулись друг на друге, она почувствовала нечто другое, что-то еще. Она не могла понять, что это было, но ее это пугало. Если бы кто-нибудь описал ей подобный случай, она пришла бы в ужас и не нашла в нем ничего положительного. Но это произошло с ней, и последовавший за этим разговор с Тарли изменил ее жизнь безвозвратно. Для нее открылись новые, до сих пор неведомые потребности, и желание продиктовало ей необходимость сообщить о них мужчине, с которым она собиралась сочетаться браком. В результате этого шесть лет ее брака стали для нее счастливыми. Возможно, и Алистер что-то выиграл от этого? Джесс надеялась, что наступит день, когда она наберется храбрости и спросит его об этом напрямик.

– Почему же Тарли продолжал пользоваться рабским трудом? – спросила она, стараясь найти менее опасную и менее личную тему.

– Не думайте о нем плохо, – ответил Алистер. – Он не нес прямой ответственности за управление плантацией «Калипсо». Там есть десятник и управляющий, и именно они ведают такими нюансами ведения дел в интересах своего работодателя.

– Скорее ради прибыли.

– Но ведь это одно и то же. Разве нет? – Он подался вперед и посмотрел на нее сурово. – Умоляю вас принимать это во внимание. Идеалы хороши и благородны, но ими не прокормиться, не одеться и не согреться.

– Но вы-то используете другие средства, – возразила Джесс.

Ей было неприятно думать, что ее одежда, драгоценности, удобный двухколесный экипаж и другие предметы роскоши были приобретены на средства, полученные в результате подневольного труда рабов. Она хорошо знала, что это такое – оказаться бессильным и полагаться на милость и капризы другой личности.

– Мои другие деловые интересы дают мне большую свободу.

– Значит, мне следует признать, что идеалы оплачиваются звонкой монетой?

– Возможно, это и не звучит романтично, но факт остается фактом, – согласился он, и тон его не был извиняющимся.

Таким он и был. Молодой человек, готовый принять любое пари и оплату своих сексуальных услуг, услуг племенного жеребца. А она-то гадала, куда он девался, но оказалось, что остался здесь. Просто приобрел некоторый лоск, замаскировавший острые углы.

– Весьма поучительно, – пробормотала она, отхлебнув слишком большой глоток вина.

При первой же возможности Джесс попросила извинить ее и направилась в свою каюту. Она старалась как можно скорее пройти коридор.

– Джессика!

Звук ее имени в устах Алистера, произнесенного его низким глубоким голосом, подействовал на нее расслабляюще.

Она остановилась и обернулась, только достигнув двери своей каюты.

– Да, мистер Колфилд?

Как и накануне вечером, он быстро миновал узкий коридор.

– В мои намерения не входило расстраивать вас.

– Разумеется.

Хотя он выглядел спокойным, то, что он внезапно резко провел рукой по своим чернильно-черным волосам, говорило о другом.

– Я не хочу, чтобы вы дурно думали о Тарли из-за того, что он принимал некоторые решения, обеспечивавшие вам достойную жизнь. Он не был дураком. Если ему представлялась возможность, он не пренебрегал ею.

– Вы меня неправильно поняли, – сказала Джесс ровным голосом, в то же время испытывая необычный подъем. Как и в случае с Бенедиктом, она не опасалась говорить с Алистером откровенно. – Я не лишена здравого смысла, практичности и даже хорошо взвешенной расчетливости. Неверно было бы считать, что все это меня тяготит. Я достаточно разумна, чтобы принимать во внимание свои интересы даже в ущерб высоким идеалам. И все же я хотела бы пересмотреть условия контракта с вами по поводу «Калипсо», чтобы получить средства на оплату труда наемных рабочих. Или приобрету собственный корабль и наберу команду, если это принесет мне лучший доход. Я подумываю и об увеличении производства рома. Во всяком случае, я в состоянии найти средства сохранить свои идеалы, если пожелаю.

В слабом свете корабельных фонарей его глаза блеснули.

– Вы меня поставили на место, миледи. У меня создалось впечатление, что вы собираетесь продать «Калипсо», и в таком случае ваши вопросы скорее имеют отношение к прошлому, чем к будущему.

– Гм-м…

Похоже было, что она относится к его словам скептически.

– Когда-то однажды я недооценил вас, – признался Колфилд, держа и сжимая руки за спиной. – Но это было давным-давно.

Джесс, не сумев справиться с импульсом, спросила:

– И что же изменило ваше мнение?

– Вы изменили. – Колфилд блеснул своей дерзкой лукавой улыбкой. – Когда перед вами возникает выбор: бежать или остаться, вы остаетесь.

Острая боль в груди разом покончила с отвагой Джессики, и ей захотелось бежать. Она повернулась, чтобы открыть дверь в свою каюту, но приостановилась и бросила взгляд через плечо, прежде чем войти.

– Зато вас я всегда оценивала должным образом.

Алистер отвесил изящный поклон.

– Надеюсь, теперь вы не измените своей привычке судить обо мне. Доброй ночи, леди Тарли.

Оказавшись в своей каюте, Джессика прислонилась к закрытой двери и постаралась умерить бешеное сердцебиение.

Всегда готовая услужить, Бет уже держала влажную тряпку. Когда Джесс, прижав влажную ткань к щекам, мимоходом бросила взгляд на горничную, то заметила в ее глазах понимание. Она повернулась к ней спиной и предоставила Бет расстегивать пуговицы.

Вполне достаточно на этот вечер одного человека, способного видеть ее насквозь.

* * *

Эстер пристраивала последнее белое перо в зачесанные наверх волосы, когда полуодетый муж вошел в ее будуар. Галстук у него на шее висел незавязанный, а жилет расстегнут. Судя по тому, что волосы его были влажными, а на лице не было отросшей щетины, Регмонт только что принял ванну и побрился.

Со своими волосами цвета меда и синими глазами он был, безусловно, красив. Вместе они составляли ослепительную золотую пару – он со своим бьющим через край жизнелюбием и мягким обаянием и она, окутанная покрывалом сдержанности и умением безупречно держаться.

Регмонт сделал резкое движение головой, предназначенное для ее горничной Сары, оправлявшей платье своей госпожи и разглаживавшей крошечные морщинки на новом голубом туалете, который Эстер намеревалась надеть.

– Я надеялся увидеть тебя в розовом, отделанном кружевами. В нем ты сногсшибательна. Особенно когда надеваешь к нему жемчуга моей матери.

Она встретила в зеркале взгляд горничной и кивнула, покоряясь желанию мужа.

В противном случае ей грозил спор, а споров она старалась избегать всеми силами.

Горничная спокойно и быстро заменила платье. После того как розовое платье было разложено на кровати, Регмонт сделал горничной знак удалиться. Поспешно выходя из комнаты, Сара казалась бледной и несчастной, вне всякого сомнения, она опасалась худшего. Какой толк делать все, чтобы избежать взрыва дурного настроения Регмонта, если его склонность к таким взрывам проявлялась вопреки здравому смыслу и без причины.

Когда супруги остались одни, муж положил руки на плечи Эстер и уткнулся лицом в нежное местечко под ее ухом. Его пальцы принялись ласкать и поглаживать его, и она вздрогнула.

Он заметил это и, оцепенев, смотрел на синяк, до которого только что дотронулся.

Эстер наблюдала за ним в зеркале, ожидая увидеть признаки раскаяния в его выразительных чертах. В этом отношении он очень отличался от ее отца. Хэдли ни при каких обстоятельствах не признавал своей неправоты.

– Ты получила мой подарок? – спросил он шепотом, нежно прикасаясь губами к синяку, пятнавшему безупречную кожу у нее на лопатке.

– Да. – Она жестом указала на место на туалетном столике, куда положила брошь. – Благодарю тебя. Она очень красивая.

– Но меркнет по сравнению с тобой. – Его губы теперь щекотали мочку ее уха. – Я тебя не заслуживаю.

Ей часто приходило в голову, что они заслуживают друг друга. Эстер считала, что за все те случаи, когда Джесс заступалась за нее и принимала на себя всю тяжесть отцовского гнева, она теперь обязана принимать удары на себя, пока сестра, пусть хоть и временно, наслаждается миром в своем счастливом браке. Горчайшая ирония заключалась в том, что когда-то Эстер думала, будто между ней и Регмонтом существует родство душ, поскольку в детстве оба они подвергались отцовским нападкам и унижениям. Но как оказалось, яблоко от яблони недалеко падает.

– Как прошел твой день? – спросила она.

– Он был долгим. И я все время думал о тебе.

Он заставил ее повернуться лицом к себе, и когда она подчинилась, то оказалась сидящей спиной к зеркалу.

Регмонт опустился перед ней на колени, руки его сжали ее икры. Он положил голову ей на колени и сказал:

– Прости меня, моя дорогая.

– Эдвард, – выдохнула она.

– Ты для меня все. Никто не понимает меня так, как ты. Без тебя я бы пропал.

Она дотронулась до его влажных волос, провела по ним пальцами.

– Ты перестаешь быть собой, когда выпьешь.

– Верно, – согласился он и потерся щекой о ее бедро, покрытое синяками.

– Я не могу с собой совладать. Но ты знаешь, я ведь никогда не причиню тебе боли намеренно.

Ни в одном из своих домов они не держали спиртного, но он без труда находил его всюду. По словам приятелей, в подпитии Эдвард становился веселым и компанейским, забавным и приятным, и это продолжалось до тех пор, пока он не возвращался домой, к ней, и тогда его демоны вырывались на волю. Его слезы промочили ее сорочку и панталоны.

Он поднял голову и посмотрел на нее покрасневшими глазами.

– Ты сможешь меня простить?

Каждый раз, когда он задавал ей этот вопрос, ей становилось все труднее отвечать. Обычно он был прекрасным мужем. Нежным и внимательным. Он баловал ее подарками и знаками внимания и любви, писал ей нежные письма и знал все, что она любит. Он слушал ее, когда она говорила, и помнил все, чем она восхищалась.

Но очень быстро Эстер поняла, что при нем следует высказываться с большой осторожностью насчет своих предпочтений, поскольку он так или иначе сделает непредсказуемые выводы. А временами он становился монстром.

В душе Эстер еще оставался уголок, где таилась отчаянная нежность к сладостным воспоминаниям о счастливом начале их брака. Однако одновременно она и ненавидела мужа.

– Моя бесценная Эстер, – бормотал Эдвард, пока его руки поднимались вверх к ее талии. – Позволь мне заслужить твое прощение. Позволь поклоняться тебе и обожать тебя, как ты заслуживаешь.

– Пожалуйста, милорд. – Она сжала его запястья. – Нас ждут на балу у Грейсонов. И моя прическа уже готова.

– Я не испорчу ее, – пообещал он самым нежным и обольстительным тоном, некогда способным увлечь ее и ввергнуть в плотский грех в любом месте, где бы они ни оказались: в карете, в алькове и в любом уголке, где они могли бы обрести хоть немного уединения. – Позволь мне!