Электронная библиотека » Симона Вилар » » онлайн чтение - страница 6

Текст книги "Светорада Золотая"


  • Текст добавлен: 22 октября 2015, 17:00


Автор книги: Симона Вилар


Жанр: Исторические любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава 4

Под вечер дня празднования Матери Сырой Земли[57]57
  День Матери Сырой Земли – 10 мая.


[Закрыть]
на склоне пологого холма у большого капища над рекой собралось немало смоленского люда. В отдаленной роще гулко и монотонно ударяли в било, и звук этот был похож на биение сердца самой подательницы плодородия – Земли. Плыл по воздуху белесый дым от возжигаемых курений, в нем все казалось зыбким и нереальным, торжественным и значительным.

Собравшиеся перед раскрытыми воротами капища ведуны в белоснежных праздничных одеждах пели торжественную песнь, а главный волхв творил священнодействие: раскладывал на плоском белом камне алтаря зерна и травы, лил на них брагу и молоко и, воздев руки к вечернему небу, говорил положенные заклинания.

Княгиня Смоленская Гордоксева стояла по правую руку от мужа Эгиля и следила за действиями служителя. На глаза от волнения набежала невольная слеза, и княгиня тихонько вытерла ее концом белого головного покрывала. Гордоксеву всегда трогало таинство священных действий, она ждала чудес от богов, ждала их милостей. А сегодня обряд проходил особенно торжественно. Волхвы постарались на славу, сошлись со всей округи для празднества, никто не жалел ни вещих сил, ни умения, ибо служителей богов тревожило, что небеса не дарят Матери Земле благодатного дождя, что травень уже вступил в силу, рожь стала подниматься, а небеса сухо взирали на землю, не желая подать ей ни капли влаги, напоить кормилицу всего сущего.

– О великий Даждьбог! – громогласно восклицал верховный служитель. – О Перун могучий и Макошь повелевающая! Примите дары и прислушайтесь к просьбе сердец наших! Дождя мы просим у вас, дождя для Матери Сырой Земли! Дождя и урожая для почитающего вас люда. Отзовитесь на наши моления и пришлите благодать свою!

Голос волхва гремел, ему вторил слитный негромкий ропот людей. Княгиня Гордоксева заломила руки, устремив взор к небесам, к закатному солнцу, к вечерней голубизне неба, такого безоблачного… Уже опасно безоблачному, поскольку все ждали влаги, а дни стояли не по-травневому жаркие и сухие, так что даже могучий Днепр стал отступать и мелеть, обнажая глинистые берега. Весь мир пылал, залитый трепещущим маревом солнца, а облака если и появлялись, то сухой ветер быстро разносил их, и дождь не проливался.

– Дождя пошлите, небожители, – вместе с толпой просила Гордоксева и даже чуть вздрогнула, различив рядом негромкий недовольный голос мужа.

– Долго ли он еще будет болтать, старый сыч?

Эгиль так и не проникся местными верованиями, его к капищу только просьбы жены заставляли прийти. Вот и сейчас он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, однако заметив осуждение в глазах Гордоксевы, пояснил:

– Сама понимаешь, что Олег с Игорем уже в Гнездово, ждут меня, а я тут торчу пень пнем. Ехать мне надо!

– Но ты князь, – с нажимом молвила Гордоксева. – И тебе главную требу отдавать богам!

Эгиль вздохнул и остался стоять. Гордоксева же подавила вздох. Не было в ее муже словно некой духовной связи с обычаями этой земли, не проникся он важности моления к богам. А ведь как князь он обязан совершать священнодействие в великие праздники. Кто стоит между людом и богами, как не князь? Служители только дверь к высшим силам открывают, а просить должен именно правитель. Сколько же уже Гордоксева говорила это супругу. Он вроде и соглашается… но веры как не было, так и нет.

Для нее же нет ничего важнее веры и обычаев, которые дают возможность ощущать себя солью этой земли, слиться с ней. А Эгиль… Она вдруг подумала об уграх и о том, что предложил Олег Вещий. Поход и бой с врагами предложил. Эгиля это даже обрадовало. Но не Гордоксеву. Хотя вроде должна понимать: князь прежде всего глава войска. В этом его основная сила. Но видимо Гордоксева слишком долго жила в мире и благополучии, если перестала понимать, как важна для мужчин война.

От этих мыслей княгиню отвлекло хихиканье за спиной. Оглянулась. Так и есть, ее дети шалят. Хотя какие там дети! Асмунду уже двадцать минуло, Светорада – невеста. Однако, как и у Эгиля, нет у них почтения к священным обрядам. Ишь, затеяли возню! Светорада щипает сидящего в кресле брата, он ловит ее руку, отпихивает локтем. Даже на строгий взгляд матери не сразу отреагировали, пришлось шикнуть на них. Но и потом они продолжали улыбаться.

Посерьезнели дети Гордоксевы лишь при громких звуках сурмы[58]58
  Сурма – длинная труба, используемая во время ритуалов или же как сигнальная.


[Закрыть]
, возвестившей начало жертвоприношения. По знаку верховного волхва из ворот вынесли белого петуха со связанными ногами, потом вывели огромного белого вола, рога которого были увиты гирляндами цветов, а третьей жертвой был красавец конь – белоснежный, без единой темной отметины. Конь потряхивал головой, гарцевал, но служители поднесли ему блюдо с вымоченным в особом зелье зерном, и он, опустив свою длинную узкую голову, стал есть с него.

По толпе прошел глухой ропот. Коня всем было особенно жаль, кривичи любили добрых коней. Успокаивали себя тем, что хоть не человека кладут на алтарь и не надо тянуть жребий, кому стать жертвой.

Князь Эгиль быстро вышел вперед, отбросил за спину полу длинного корзно, выхватил меч. А Гордоксева подумала: торопится. Не о величии момента и важности миссии своей помышляет муж, а о том, чтобы скорее покончить со всем и спешить к киевским князьям.

Верховный волхв стал что-то говорить Эгилю, будто поучая, но князь только отмахнулся. Гордоксева слышала, как он сказал:

– Да недосуг мне. Вот уеду – и совершайте положенное моление.

И торопливо, как иной кухарь у печи, зарезал петуха. Потом и с волом справился: зарезал быстро и без малейшей заминки, словно между делом. Взмах – и тяжелая голова животного почти отделилась от туловища, а жертвенный вол рухнул всем телом. Рядом конь продолжал жевать, но, похоже, его возбудил запах крови, он вскинул голову, повел ушами. Князь подошел, что-то зашептал ему на ухо, потом надавил ладонью на голову лошади. Голова коня опустилась и поднялась вроде мягкого кивка. Гордоксева перевела дыхание. Добрый знак, если конь согласно кивает. А потом только слабо ахнула, когда белогривый красавец вдруг отпрянул, испугавшись блеска занесенного над ним меча Эгиля. И удар пришелся по косой. Тут же алая кровь окрасила шерсть коня, он рванулся, пытаясь встать на дыбы. Удерживавшие его волхвы повисли на поводьях, а люди вокруг закричали. Но Эгиль уже сделал шаг вперед и, сильно надавив на рукоять, ввел острие в глотку животного.

Гордоксева крепко сжала обереги на груди. Ох, не к добру это… Плохо шла жертва богам, сопротивлялась. И люди вокруг о том загомонили. Однако Эгиль поднял лишь по обряду окровавленный меч, а потом и вовсе пошел прочь, даже не оглядывался.

Вечером Светорада, взволнованная тем, что отец отбыл на встречу с Киевскими князьями, опять донимала мать расспросами про жениха. Вот княгиня и пообещала, что отпустит княжну на городские заборолы, как только прибудет Олег с женихом Игоре.

Они поднялись на деревянные укрепления заборолов и смотрели сверху, как несколько широких ладей-насад причалили у деревянной пристани Смоленска. Княжна Светорада, выглядывая из-за плеча матери, нетерпеливо отвела от лица разметавшиеся на ветру завитки волос. Уж сколько ни расчесывали ее, сколько ни заплетали в тугую косу, но, легкие и непокорные, они все равно выбивались, окутывая лицо девушки золотистым ореолом, придавая княжне особую игривую прелесть. Стоявший рядом на забороле старый воевода Михолап даже заулыбался, отчего его обычно суровое лицо стало добродушным и простецким, как у какого-то торговца лоточника.

– Что, славница[59]59
  Славница – девушка на выданье.


[Закрыть]
, трепещет-то сердечко, жениха ожидаючи?

Светорада не ответила, лишь быстрая улыбка скользнула по ее ярким губам. Светлые глаза княжны отливали золотым блеском и она внимательно следила, как по сходням на пристань сошел ее отец, потом в светлом плаще важно шагнул тот, кого называли Олегом Вещим. Светорада и ранее не единожды видела князя Олега, посещавшего Смоленск во времена полюдья. А вот Игоря встречать никогда не доводилось. Вот и знала о женихе лишь то, что он еще мальцом побывал в Смоленске, когда Олег вез его из Новгорода в Киев, где намеревался захватить власть.

– А где же княжич Игорь? – не утерпела девушка.

– Только не вздумай его в лицо княжичем назвать, – сразу заметила дочери Гордоксева. – Младшим князем зови, а то серчать будет.

Светораде не верилось, что кто-то может на нее сердиться, на такую красивую, приветливую, веселую. Ну, а как ей называть Игоря… Это во многом от него самого будет зависеть. Если глянется ей, может и сразу суженым милым назвать. Девушке было радостно, что родитель ей такого жениха подобрал, как все говорили, красивого, смелого, да еще и преемника власти на Руси. Она верила, что теперь ее ожидает только хорошее, верила в свою Долю и не сомневалась, что любима богами, дающими ей все, что она пожелает.

Михолап указал Светораде:

– Вон он, твой сокол ясный. Видишь, тот, у которого светлая прядь в темных волосах. Его ни с кем не перепутаешь.

Девушка подалась вперед, вцепившись в поручни заборола. Видела, как по сходням спускается на пристань высокий стройный воин, одетый, несмотря на жару, в блестящую короткую кольчугу поверх алой рубахи. Ноги его тоже были в алых сапожках византийского кроя, так богато расшитых узорами, что и сюда видно. Темные волосы жениха и впрямь пересекала светлая прядь, зачесанная назад, так как волосы Игоря на варяжский манер были схвачены сзади в косицу.

Светорада довольно улыбнулась: жених ей понравился.

– А вот и наш Ингельд прибыл с Игорем, – раздался рядом счастливый голос Гордоксевы.

Она просто сияла – не так и часто ее старший сын наведывался в Смоленск. И сейчас княгиня отметила, как просто держится Ингельд с Игорем, каким мужественным воином смотрится, хотя она и не одобряла эту приобретенную сыном манеру выглядеть степняком: свои золотистые волосы Ингельд сбривал, оставляя лишь клок на макушке, в ушах носил серьги, да и шаровары на нем были широкие, словно женская юбка, удерживаемые у голени переплетенными крест-накрест ремнями. А мечу – прекрасному стальному клинку, какой достался Ингельду от отца Гордоксевы, он предпочел изогнутую хазарскую саблю.

Тут Гордоксеву отвлек голос дочери:

– Что это за девица возле моего жениха? Посмотри, родимая, как она запросто держится с Игорем. Да и он… Смотри то и дело улыбается ей!

Уж чего-чего ожидала прекрасная Смоленская княжна, но только не такого, чтобы прибывший сватать ее жених уделял внимание другой.

Михолап уже открыл было рот, чтобы ответить, но отчего-то помедлил, нерешительно оглянулся на княгиню. И та пояснила:

– Это Ольга-псковитянка, которую Олег когда-то привез Игорю как невесту. Да только Игорь не пожелал сделать ее княгиней, хотя сам Вещий удочерил Ольгу. Ну, а после того как у Ольги с Игорем не сложилось, Олег отдал названой дочери в удел Вышгород на Днепре. Однако девка эта все равно пожелала остаться подле Игоря, не суложью его, так поляницей в дружине, богатыркой, побратимом боевым. А князья на таких не женятся. Так что не думай о ней, Рада моя.

– Но зачем же тогда они привезли ее в Смоленск? – надула губки княжна.

Михолап с княгиней только переглянулись. И впрямь, зачем? Воевода стал рассуждать, что прибыла Ольга в Смоленск, скорее, не с Игорем, а по воле названного отца Олега. Однако Светораду не устроили эти пояснения. Привыкнув считать себя первой красавицей на всем днепровском пути, она придирчиво рассматривала эту Ольгу, выискивая в ней недостатки. Светорада нашла ее излишне высокой, излишне широкоплечей, да и одета не нарядно, а как воин, в куртку дубленой кожи и воинские сапоги до колен.

«Наверное, она пропотела вся под кожами в такую-то жарищу», – с потаенным злорадством думала княжна. И все же отметила, что и в мужской тяжелой одежде псковитянка выглядит пригожей и ладной. Обшитое бляшками очелье на голове девы-воина смотрится едва ли не как венец, голова на длинной прямой шее вскинута с непередаваемым достоинством, и глядит Ольга вокруг так, словно вся эта шумиха на пристани, все эти спешившие к реке смоляне и выстроенная рядами почетная стража – для того, чтобы приветствовать именно ее, отвергнутую невесту Игоря.

– И чего нос-то дерет? – возмутилась Светорада, тоже высокомерно вскидывая голову. – Ведь все равно не на ней, а на мне собирается жениться Игорь Киевский!

Эта невольно прорвавшаяся ревность княжны позабавила княгиню и старого воеводу. Тот даже хмыкнул в бороду, стал покручивать длинный ус, а княгиня уже увлекла дочь в сторону: не гоже жениху видеть суженную до смотрин. Но тут Светорада указала матери на прибывавших и воскликнула:

– Ой, родимая, смотри, сам твой Кудияр прибыл с князьями!

– Отчего это он мой? – строго оборвала дочь княгиня, но Светорада уже щебетала беспечно.

– Наверное, как всегда, гостинцы мне привез, он умеет угодить. Да и тебя, матушка, не обделит.

И она лукаво глянула на княгиню. Однако Гордоксева только нахмурила темные брови под светлой оборкой шали:

– Тебе и без Кудияра даров хватит. Небось, вено богатое даст за тебя князь Олег, да и Игорь не обидит невесту. Еще и Ингельд одарит младшую сестрицу.

Но Светорада лишь хмыкнула, перебросив на спину тяжелую косу.

– Ингельд! Вот уж радость великая!.. Ввалится, как всегда, в девичью, пошумит, помнет, поваляет прялки и светильники, да еще надо мной насмехаться начнет. А как подумаю о речах его хвастливых: дескать, они с Игорем друзья-побратимы неразлучные… В народе говорят: каковы ножны, таков и клинок. Не хотелось бы мне узнать, что и княжич Игорь так же груб, как мой старший брат Ингельд.

В это время жених Смоленской княжны стоял на пристани и разглядывал высокие частоколы города, мощные башни городен[60]60
  Городня – срубная мощная башня в ограде стены деревиной крепости.


[Закрыть]
. Богат Смоленск, второй город на Днепре! И мощным, неприступным выглядит его детинец на возвышенности.

Игорь невольно покосился на идущего рядом княжича Ингельда. Как же повезло Киеву, что боги не наградили Ингельда властолюбием, дав ему только страсть к воинским походам. Кровь предков викингов бурлила в жилах Ингельда сына Эгиля, но он давно дал понять всем, что не зарится на вотчину отца, предпочитая вольную жизнь, верную дружину да друга-побратима за верховного воеводу. Но Игорь все же спросил Смоленского княжича: не жалко ли ему, что Смоленск по договору за невестой достанется Игорю?

Ингельд только хохотнул, так что звякнули стальные пластины на его кожаной безрукавке да закачались широкие серьги в ушах.

– Что бы я тут делал, сиднем сидючи? – забасил он, подбрасывая и ловя одной рукой тяжелую булаву. – Толкаться с боярами и купцами в гриднице, разбирать их бесконечные жалобы… Б-р-р. Пусть этим мой младший брат Асмунд занимается. Боги сделали его хворым, ему не ведомы радость схватки и азарт боя, так что вот пусть и восседает среди нарочитых мужей, слушать в оба уха, глядеть в оба глаза. Я же… Да я бы зачах от такой жизни!

Игорь засмеялся. Он был доволен, что у него такой друг-побратим. Сильный, как степной тур, кровожадный, как волк, дерзкий, как сокол в полете. И преданный, как пес. Про пса Игорь никогда не заикнулся бы вслух, скрывая некоторую жалость к Ингельду, не осознающего подлинной силы власти и предпочитающего жить под чужой командой. Поэтому и задания Игорь старался давать Ингельду подходящие его натуре: сборы войска, походы в степи, набеги, взимание дани с непокорных племен. И старшего сына смоленского князя эта жизнь полностью устраивала.

Тем временем к пристани подвели крытых богатыми чепраками коней, и гости, поднявшись в седло, под приветственные крики толпы двинулись в город. Игорь чувствовал на себе множество любопытных взглядов и надменно подбоченился.

На самом деле Игорь больше смотрел по сторонам. Смоленск отличался от Киева. Более скученный, почти как Новгород, более темный из-за окружавших его хвойных лесов, но не менее богатый – это было видно сразу. Игорь обратил внимание на земляные валы, окружающие город. Матерь честная, сколько же людей понадобилось, чтобы выполнить такие земляные работы! Князья въехали за ограду под мощной надвратной башней, возвышавшейся над оставленным проходом. Здесь процессию ожидали местные волхвы в парадных белых одеяниях. Волхвы курили священные травы, отгоняя от прибывших недобрые чары, пели заклинания, воздевали к небу руки, благословляя. Игорь мельком взглянул на Олега. Во всей Руси Олег Вещий считался первым кудесником, наделенным мощной чародейской силой, но Игорь не помнил, чтобы его опекун когда-нибудь проявлял ее. Разве только в последнее время он все реже обращался за советом к чародеям-волхвам и почти перестал посещать капища, откупаясь положенными требами и все решая самостоятельно, не прибегая к ворожбе.

Здесь же, в Смоленске, волхвы были в силе. Игорь видел, как сдерживает коня, выслушивая кудесников, Эгиль Золото, да и позже, в знаменитой Золотой Гриднице княжеского терема, первое слово дали волхвам, которые тут же стали вести речи о положенных требах, чтобы испросить у богов благословения предстоявшего брачного союза.

Игорь устал их слушать, сидел, разглядывая позолоченную резьбу обширной гридницы. Богатый же будет у него тесть! Игорь это понял еще в Гнездово, где Эгиль, не возражая, согласился сам заплатить наемникам перед предстоящим походом. Он не глуп, этот потомок северян из-за моря, и понимает, что, если угры захватят Киев, он не только потеряет власть над днепровским путем, но и приобретет коварных соседей, набеги которых долго придется отбивать.

Однако, как отметил Игорь, Эгиль Золото явно не справлялся с местными волхвами. Ух, как же они утомляли! А вот Олег Вещий с ними справился легко: просто поднялся в какой-то миг с кресла, поклонился волхвам и указал им на дверь. Дескать дело волохов с небом и землею общаться и понимать их, а сейчас тут будут говорить воины.

Игорь еле сдержал смех, видя какие озадаченный лица стали у служителей, когда они отступали к выходу. При этом поглядывали на своего князя, который словно и не заметил произошедшего, а просто поглаживал голову подошедшей к нему собаки. Только когда Олег развернул на столе свиток телячьей кожи, на котором красками была нарисована карта днепровского пути, Эгиль придвинулся.

– Гляди сюда, Эгиль, – начал Олег и стал пояснять, где под Киевом расположились станом угры, откуда прибывают, как пролегает их путь и что стоит предпринять, чтобы это прекратить.

Игорь уже обговаривал все это с Олегом, а сейчас во все должен был вникнуть его будущий тесть. А Игорь даже заскучал. Откинув голову на спинку кресла он смотреть верх, на позолоченную роспись столбов гридницы. Там завивались травы и раскрывались крылья диковинных птиц, вились волны и плыли резные корабли под парусами. Как же красиво они сверкали при падавших сверху лучах солнца!

Столь богатой и просторной палаты молодому князю никогда ранее не приходилось видеть. В Киеве в детинце все было грубее и проще, не так величаво и богато, но надежно и укреплено. Тут же явно постарались, чтобы детинец стал не только крепостью, но и домом, в котором хочется жить. Игорь подумал, что однажды и у него будет такое же богатое жилище. И там Ольга…

Он даже растерялся, поняв, что в его мыслях и дальше с ним будет Ольга, а не какая-то другая. А ведь если это будет Смоленская княжна… то позволительны ли ему будут былые игры с Ольгой? И ощутил раздражение на эту незнакомую ему дочь Эгиля Золото.

Но тут его отвлек голос Олега.

– Игорь! Думаю будет совсем неплохо если именно ты поведаешь будущему тестю наши планы.

Олег явно желал предоставить сыну Рюрика показать себя перед смоленским князем. А их планы… Они не единожды спорили с Вещим, каковы эти планы. Игорь вообще не больно понимал, как можно заранее обсуждать то, что еще не случилось. Вот когда начнут, тогда и станет ясно, как поступать. И сейчас, не чувствуя настаивающего голоса Олега, он стал говорить, как поступить без всяких наставлений. Во первых стоит собрать силы в кулак и налететь на угров со всей мощью! И чем больше их положат, тем лучше. Пусть эти степняки знают, что несладко им придется на берегах Днепра! А им поможет сам Перун великий, ибо иначе и быть не может. Не для того же растит славных витязей эта земля, чтобы тут хозяйничали пришлые. И путь они убираются, а иначе…

Игорь продолжал говорить о славных победах, но в какой-то миг запнулся, заметив каким отстраненным, даже скучающим стало лицо Эгиля. А там он и совсем отвернулся, вновь гладил свою собаку. Да еще и сын Асмунд вон чему-то усмехается. Чего ржет этот хворый, если ему в предстоящих победах по любому ничего не светит?

И только верный Ингельд поддержал:

– Правильно, Игорь! Веди нас в сечу, а уж как мы покажем себя!..

– Послушай, Эгиль, – обратился к князю Олег, даже привстал. – Ты сам должен помнить, как молодые мечтают о славе и победах вопреки всему. И как они вспыхивают от громких возгласов, не думая о последствия. Мы сами с тобой когда-то были такими же.

– Были. Но если мы чего и достигли, то потому что думали, а не только рвались места в карьер.

Игорь совсем растерялся, но, заметив как Олег делает ему жест сесть, послушно опустился на прежнее место. Это потом он подумает, почему был таким покорным, сейчас же уяснил: лучше предоставить слово старшему и опытному князю.

– Гляди сюда, Эгиль, – начал Олег, вновь склоняясь над картой. – Изначально мы соберем в заводях под Гнездово могучий флот, а когда все будет готово для выступления, двинемся по течению Днепра так быстро, как только сможем. Угры стоят у Киева под горой, где могильный курган Аскольда. Это место уже даже прозвали Угорским. Но нападать на них мы сразу не станем.

Олег оглядел всех собравшимся своими хищными зелеными глазами, ожидая их реакции. Но все молчали, хотя и слушали каждое слово.

И Вещий продолжил. Сказал, что они скроют свой флот, подойдя к Угорскому в обход Тархан-острова, воспользовавшись протокой Черторый. Олег сам так напал на Киев шестнадцать лет назад, и знает, как важно неожиданное появление сильного войска.

– Но в бой сразу рваться мы не станем, – продолжал Олег, с высоты своего немалого роста внимательно поглядывая на воевод и словно подавляя их своим величием и мощью. Между бровями князя резче обозначилась глубокая складка, в голосе чувствовался металл, и было ясно, что он уже принял решение и не признает других доводов. Потому и говорил с нажимом, убеждая. – Дело с уграми мы начнем с переговоров. Ибо когда такое множество воинов окажется подле мирного Киева да схлестнется в бою, – сеча может повредить всей округе и самому городу. Зачем же правителям гробить свою землю? И наша же цель подавить угорских ханов, не проливая крови. Я общался с ними, вот и отмечу, что они неглупы, поймут, что в своих владениях мы сильнее. Так что им выгодно будет пойти на переговоры и выслушать наши условия. Вот тут мы и предложим им откупную, чтобы двигались дальше на закат солнца и не возвращались. Ведь изначально это и входило в их планы.

Когда он закончил, все молчали. А Игорь даже приуныл: ну вот, переговоры, переговорами, а слава воинская как же?

Но тут прозвучал голос Эгиля:

– А ты уверен, Олег, что стоит откупиться при нашей-то силе?

Вот! Вот это и правильно! Игорь едва не подскочил, даже кулаком по столешнице хлопнул. Ай да Эгиль Золото! И пусть он живет в роскошных покоях, но дух отчаянного викинга в нем остался.

Однако Олег ответил холодно и непреклонно:

– Это не тот случай, когда следует думать о мошне. Ибо, пожалев сейчас золота, можем потерять куда больше. Ибо война с кочующими из степей уграми может продлиться долгие годы и привести к разорению киевской земли. Сейчас мы еще можем договориться, но если упустим момент, если угорские ханы успеют объединиться, то мы уже не сможем диктовать свои условия. Другое дело, если находящиеся под Киевом ханы, завидев нашу мощь и узнав, что отход им оплатят, примут предложенные условия. Ну и там и прибывшие новые степняки, узнав, что их предводители уже отбыли, скорее всего, предпочтут поступить так же. Ну а там я бы хотел, чтобы когда дела решатся и мы уберем урожай, то уже к серпню[61]61
  Серпень – август.


[Закрыть]
мы смогли сыграть свадьбу Игоря и Светорады. Киеву уже давно нужна княгиня.

Теперь все посмотрели на Игоря, и он даже растерялся. Что тут говорить? А есть ли у него выбор? Не скажешь ведь, что еще не нагулялся и хочет пожить вольным, а весь этот сговор только для того и затеян, чтобы прельстить Эгиля высоким положением для его единственной дочери. Да и почему бы Игорю и впрямь не жениться, если дева так хороша, как о ней все сказывают? И он только подбоченился, заявив, что не зря же приехал свататься. И подмигнул своему приятелю Ингельду. Мол, породнимся, друже. А там и хворому Асмунду подмигнул. Не помешает и его расположением заручиться.

Князь Эгиль задумчиво поглаживал золотистую бородку.

– Сдается мне, что, и отделавшись от угров, мы не будем знать покоя от набегов из степи. Степь всегда воинственная и от нее жать беды. Помнится мне, еще Аскольд бился со степняками, а они все идут и идут.

По лицу Олега мелькнула тень недовольства. Он всегда ощущал досаду, когда при нем хвалили погубленного им предшественника. И князь заговорил о другом:

– Не стоит думать о том, что еще грядет. Наша главная задача – угры. А остальное… Я знаю одно: только разумных и смелых любят небожители, посылая милости.

– Но если мы все решаем сами, – подался вдруг вперед Асмунд, – за что такой почет небожителям?

На него поглядели странно. Пострадавшему по воле богов юноше не следовало отрицать их силу. И чтобы отвлечь князей и воевод от неразумного высказывания младшего сына, Эгиль заговорил о том, что сейчас было более насущным: о брачном договоре между Игорем и Светорадой.

Конечно, подобные сговоры всегда сопутствуют обручению, особенно если речь идет о сватовстве детей знатных родов. И Игорь внимательно слушал о том, что весь Днепр от Киева и Смоленска отныне будет принадлежать ему, кроме уделов, оставленных Эгилем старшему сыну Ингельду. В самом Смоленске власть по-прежнему будет за Эгилем и Гордоксевой до конца их дней, и только после их кончины княгиней тут станет Светорада. Именно она будет решать судьбу отцовского наследства, и если она будет согласна с распоряжениями мужа, то велит подчиняться и своему городу. Но та же Светорада имеет право не передавать его наказы, если увидит в чем-то ущемление выгод вольного Смоленска, позволив смолянам поступать по-своему. Это было очень выгодно городу, особенно если учесть, что советником сестры и правящим посадником тут останется мудрый Асмунд.

Далее обговаривалось, что после смерти Игоря и Светорады оба города достанутся их детям, и только если этот брак будет бесплодным, смоленские земли перейдут к детям Ингельда. Если же и брак Ингельда («А Ингельд-то и не помышляет пока о женитьбе», – подумал Игорь) окажется бесплодным, то права на Смоленск достанутся выборной градской общине, которая станет решать местные дела, но с учетом, что это не пойдет во вред стольному Киеву. А еще обговаривалось, что если Игорь умрет раньше своей жены Светорады, то она вольна вступать в новый брак, но только одобренный Киевом. И тогда здесь останутся править ее дети.

Про увечного Асмуна и его потомков не говорилось ни слова. Все понимали, что младший хворый сын Эгиля Золото долго не протянет.

Игорь с невольной жалостью взглянул на Асмунда. Тому уже миновало двадцать, но выглядел он совсем отроком. Лицо гладкое, тело тонкое, плечи узкие, а свисающие с подлокотника кресла кисти рук никак не напоминали руки воина, державшие меч и весло. Даже гладкие русые волосы, красиво схваченные вокруг чела золоченым обручем, придавали облику Асмунда нечто девичье. Зато в синих, как у отца, глазах светились ум и сила, несколько неожиданная для увечного. Олег еще раньше говорил Игорю, что Асмунд не по годам умен и Эгиль в делах правления имеет обыкновение советоваться с младшим сыном, но Игорю это было все равно. Пусть Эгиль готовит своего сына калеку в посадники, сильному Игорю такой в Смоленске будет даже кстати.

Но тут Асмунд неожиданно задал вопрос, поразивший всех:

– Почему в договоре ничего не сказано о судьбе Смоленска, если брак Игоря со Светорадой по какой-то причине не состоится?

Все посмотрели на юношу, потом стали переглядываться. Игорю даже показалось, что в глазах Олега мелькнуло неожиданное веселье. Но лишь на миг. И это озадачило Игоря.

– Как так не состоится? – спросил кто-то из смоленских бояр. – Волхвы предрекли удачу союзу стольного Киева с вольным Смоленском.

Другой же сказал:

– Если не состоится, то нет и никакого договора.

– Нет, не так, – подал голос Олег, откидываясь на спинку кресла. При этом он смотрел только на Асмунда. – Если брак не состоится, то мы обговорим все и решим, по чьей вине был нарушен договор. Если он будет расторгнут по воле Игоря, то Смоленск выйдет из-под его руки и Игорь вернет все, что было выдано нами воинам, идущим на угров.

При этих словах Игорь встрепенулся. Вон как легко Олег готов лишить его да и сам Киев всех выгод союза. И он запальчиво спросил:

– А что ожидает Киев, если расторгнуть брачный договор придет на ум Светораде или ее родне?

Сказав эти слова, он даже покраснел, словно устыдившись такой возможности, когда кто-то пожелает отказать ему, русскому князю! И дерзко добавил:

– Ведь одним из условий для будущей великой княгини является ее непорочность, чистота. Что, если красавица Светорада окажется не так чиста, как мне обещано?

Повисла тишина, многие стали отводить глаза, а Эгиль Золото побагровел.

– Моя дочь чиста и непорочна, – молвил он, и все заметили, как он с силой сжал резные фигурки соколов на подлокотниках кресла. – Я чту свой род и блюду честь Светорады. Однако я понимаю, как важно Игорю быть уверенным, что ему достанется чистая дева, которая понесет от него сыновей рода Рюрика. Потому и отвечу: если в уговоре будет что-то позорное для Игоря, если Светорада окажется нечиста или ее своеволие станет на пути брачного договора, – тогда со временем она сама передаст правление городом Игорю. Однако готов и поклясться собственной кровью, что знаю свою дочь и, хотя Светорада и производит впечатление чуть ли не мавки[62]62
  Мавка – в славянской мифологии лесной дух в виде юной веселой девушки.


[Закрыть]
игривой, я убежден – в ней наша с Гордоксевой закваска!

Это было больше благородное, нежели разумное решение. Поэтому Асмунд резко повернулся к отцу, будто желая его остановить. Но не решился. Он был лишь княжичем, не смеющим перечить воле родителя. Однако и потом он сидел хмурый и озабоченный, не принимая участия в обсуждении предстоявшего похода.

Игорь же, когда речь коснулась воинских дел, наоборот, оживился. Глаза его загорелись, на щеках проступил румянец, он стал переговариваться с воеводами, потом выяснять, сколько воинства будет под его рукой. Но тут его ждало разочарование.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 | Следующая
  • 4 Оценок: 7

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации