Текст книги "Ловушка для орла"

Дэвид вернулся к замку Бхайрак уже под вечер, неимоверно уставший.

Воинственный дух клана Маккей и их преданность вождю привлекли на сборы клансменов со всех обширных земель Стратневера. Причем не только мужчин, способных носить оружие, но даже тех, кто по своему возрасту уже был непригоден для сражений. Молодые и старые, они считали себя отменными бойцами, лихо размахивали палашами и потрясали копьями, однако не имели никакого понятия о том, что такое дисциплина, и не желали повиноваться.

Дэвид, наблюдая за клансменами, понимал, что большая часть их погибнет в бою. Причем самое странное состояло в том, что горцев это даже устраивало – сражаться и погибнуть со славой, но при этом утащить с собой в преисподнюю как можно больше врагов.

И вот он, нортумберлендский рыцарь, англичанин, враг жаждавших похода Маккеев, обязался обучать этих бешеных горцев убивать его соотечественников.

Дьяволово семя! Нет уж, он так не поступит. И Дэвид полдня потратил на то, чтобы обучать Маккеев не выпадам и атакам, а тактике обороны. Однако Маккеи были достаточно сообразительны, чтобы вскоре заметить это. И хотя у Майсгрейва то и дело возникали проблемы в общении с ними из-за различия в говоре, находившиеся рядом Эррол и Хемиш помогали ему перевести и донести до Маккеев некие доводы. Мол, умеющие защищаться воины всегда успеют напасть, к тому же таким вот способом – ощетинившись копьями и собравшись плотной массой – шотландцы сражались еще во времена Роберта Брюса[17]17
  Роберт Брюс (1274–1329) – шотландский монарх, возглавивший борьбу за независимость Шотландии от Англии, основатель династии Брюсов.


[Закрыть]. А этого короля уважали даже в далеком северном Стратневере.

Копья у Маккеев были длинные, зачастую с крюком на конце – опасным приспособлением, созданным, чтобы стаскивать с седла облаченного в доспехи конника. Обычно все это оружие хранилось у главы клана, но выдавалось со складов вместе с доспехами накануне предстоящего выступления. И хотя доспехи горцев были не из лучших – обычно это были обшитые стальными бляхами кожаные куртки или уже латанные-перелатанные кольчуги, служившие еще их дедам и отцам, – кузни Маккеев работали исправно, доспехи приводились в порядок, так что к моменту выступления они могли быть довольно неплохо экипированы. А вот для глав клана привезли прекрасные латы, полностью пластинчатые и даже украшенные чеканкой.

В основном Дэвид вызнал все это у веснушчатого лейхтаха Нормана. Этот телохранитель весь день был подле Хата и даже помогал ему справиться со своевольной оравой клансменов. Другой телохранитель, Свейн Молотобоец, тоже явился, но держался в стороне и мрачно наблюдал за происходящим, опершись на свою огромную секиру. Дэвида он даже стал раздражать – казалось, взгляд красноватых глаз этого альбиноса словно прожигает его насквозь.

Эрролу тоже не нравился Свейн.

– Знаешь, Хат, что говорят Маккеи об этом белобрысом? – сказал он, когда они, решив передохнуть, попивали поднесенный кем-то эль. – Дескать, Свейн нан-Орд – местный палач. Вождь Ай, а еще пуще его эльфийский братец Иан пускают Свейна в дело, когда надо кого-то убрать. И мне не нравится, что он крутится тут. А тебе советую быть осторожнее, Хат. Похоже, этого лейхтаха прислали, чтобы он следил за тобой. Ты ведь тут чужак.

О, они еще не знали, насколько он тут чужак!

В конце концов после долгого утомительного дня Дэвид отправился к палаткам близ замка Бхайрак. Его даже покачивало от усталости, но при мысли, что вскоре он увидит Мойру, на душе стало легче. Он целый день с трудом сдерживал в душе глухую ярость, слушая похвальбы клансменов о том, как они пустят кровь его соотечественникам, и ломал голову над тем, как ему выпутаться из найма, в который угодил, однако стоило ему только подумать, что его ждет Мойра, как все это переставало казаться таким значительным. Дэвид понимал, что его спутница стала для него главной радостью в жизни. Увидеть ее поскорее, обнять, зарыться лицом в ее рассыпающиеся волосы…

Мойры нигде не было. На его расспросы местные что-то говорили, указывая на башню замка. Наконец Дэвид отправился к Бхайраку, где ему пояснили, что леди Фиона взяла жену Хата под свое покровительство.

Это было вполне нормально, жена вождя имела полное право приближать к себе понравившуюся ей женщину. Правда, самого Дэвида в башню Бхайрака никто не приглашал. Чужак он и есть чужак, и доступ в жилище глав клана ему заказан. Благодаря его настойчивости одна из местных прислужниц все-таки вызвалась привести к нему Мойру. И когда Мойра пришла… Дэвид даже опешил, уставившись на нее.

Это была не та растрепанная, кутающая в плед бродяжка, с которой он сблизился на пустошах Хайленда. Теперь Мойра выглядела почти как дама, какую он встретил в Эйлен-Донане. Ее нарядили в платье песочно-желтого сукна с широкой разлетающейся юбкой, обшитой по подолу двойной коричневой тесьмой, и рукавами, украшенными разрезами со шнурами. Сама же Мойра, чистая, с замысловатой прической, явно уложенной опытной камеристкой, смотрелась как леди, а не беглянка, какую он в долине Мак-Ихе при всех назвал своей женой.

– Это все заботами леди Фионы, – придерживая юбки, покрутилась перед изумленным Дэвидом Мойра. – Жена вождя сказала, что я буду жить в ее покоях, пока ты занимаешься обучением воинов Ая Роя. О, Дэйв, если бы ты только знал, как я рада, что оказалась в столь достойных условиях и ко мне так уважительно относятся!

А он… Весь в поту и грязи, усталый и голодный как пес. Дэвид сказал, что пойдет выкупаться в водах залива, и Мойра позаботилась, чтобы принести ему из башни Бхайрака мыло и свежий плед. И пока он плавал, а потом сидел возле нее и хлебал из миски прихваченный со стола вождя партен бри[18]18
  Партен бри – «партен» по-гэльски значит краб, а «бри» – похлебка. Этот ароматный и сытный крабовый суп очень популярен в Шотландии.


[Закрыть], Мойра с удовольствием рассказывала, что леди Фиона была восхищена ее умением бегло читать и что позже госпожа Маккей и ее прислужницы сидели и слушали, как она читала им роман. О, это было такое увлекательное занятие! В романе говорилось, как одна монахиня сбежала с рыцарем из монастыря, за ними была погоня, но сама Пречистая Дева, видя, как сильна и чиста любовь беглецов, взяла их под свое покровительство…

– Я еще не дочитала эту книгу, когда меня позвали к тебе, – сказала со вздохом Мойра. – И женщины в замке настаивают, чтобы я вернулась и продолжила чтение сразу после того, как повидаюсь с супругом. Видишь ли, милый, меня поселили в верхних покоях замка, куда леди Фиона не допускает мужчин. И это значит, что какое-то время нам придется жить врозь и я не буду спать в твоих объятиях…

Учитывая, что в покоях башни Бхайрак ей было удобно и спокойно, Дэвид не стал настаивать, чтобы женщина, которую он назвал своей женой, осталась ночевать с ним на берегу кайла. Он лишь спросил, не донимает ли ее в замке Иан Райвак Маккей?

Мойра лукаво засмеялась:

– О, он, как и другие клансмены, не смеет подниматься в верхние женские покои. Но должна заметить, что леди Фиона много рассказывала мне о младшем брате вождя, и это были только положительные отзывы. Создается впечатление, что ей хочется, чтобы я прониклась симпатией к ее молодому деверю. И меня это даже смущало, пока я не поставила ее в известность, что жду от тебя ребенка.

Дэвида это успокоило. Он знал, каким расположением пользуются у горцев будущие матери, как уважительно и бережно относятся к ним в клане.

Ну а потом Мойра поведала то, что не могло не заинтересовать его. Из разговоров в башне она поняла, что Маккеи получили немало серебра за свое участие в будущей кампании короля Якова. И выступят, когда будет получена вторая часть оговоренной суммы. Поэтому, оставаясь в замке, Мойра может выяснить, когда это случится. И Дэвид уже откровенно попросил ее узнавать для него все новости и сообщать при встрече.

С утра Мойра смотрела в окно, как ее Хат уводил порученных ему для обучения клансменов. Маккеи, потомки некогда обитавших тут викингов, были крепким и рослым племенем, однако Дэвид среди них выделялся какой-то особой уверенностью и властными манерами. Мойра помнила, как еще при его появлении в Эйлен-Донане она отметила это величавое достоинство, догадавшись, что он не простой торговец. Но теперь она знала, что он англичанин и враг. Однако и мужчина, которого она полюбила, с которым пожелала связать свою жизнь. Наблюдая, как он решительно, не принимая никаких возражений, заставляет подчиниться себе непокорных горцев, она поняла, что Дэвид делает это безо всякого особого умысла – просто он и был таким.

Не участвовавшие в тренировках Маккеи расходились после очередной пирушки. Такое времяпрепровождение казалось всем вполне естественным: клансмены и приехавшие с ними жены обычно жили довольно уединенно, разделенные горами и низинными топями, поэтому при встрече радовались случаю поднять в обществе друг друга добрую чарку, а то и полный рог.

Но в основном жизнь в клане начинала бурлить, когда поднимался вождь Ай Рой. Шумный, властный, но готовый веселиться и пировать по любому поводу, он был тут непререкаемым главой и власть его была огромна. И когда начинался день, на площадку башни Бхайрак поднимался один из его герольдов, трубил в рог и выкрикивал во всю мощь легких: «Эй вы, владыки, короли и прочие вельможи! Да будет вам известно, что Ай Рой Маккей уже позавтракал! Теперь можете приступать к трапезе и вы!» Причем все это делалось достаточно церемонно и без малейшей иронии.

Но даже сам Ай Рой вынужден был считаться с тем, что предлагал ему рассудительный младший брат. И когда Иан Райвак посоветовал вождю посмотреть, как обучает его клансменов Хат Маклейн, Ай подчинился. Он поехал в долину, где Хат пытался научить Маккеев выполнять общую защиту в строю. Наблюдая за учениями, Ай Рой постоянно вмешивался и по сути больше мешал, чем оказывал помощь обучавшему. Вождь шумел, кричал на клансменов, а то вдруг возжелал сам занять место с копьем. При этом он расталкивал соседей, отчего суматоха становилась еще больше.

Утомленный после общего топтания с копьями, вождь пожелал, чтобы его парни продемонстрировали гостю, на что они способны. И если ранее Ай был уверен в своих парнях, то теперь… Ему порой казалось, что клансмены Маккеи выданными им из кладовых вождя клейморами и палашами то ли рубят дрова, то ли скирдуют сено – и среди них гибкий и быстрый как молния Хат с его отточенными движениями, наметанным глазом и уверенной рукой. Чужак, как бы танцуя, ловко отражал их сильные рубящие выпады.

Ай довольно долго наблюдал за происходящим, а потом сказал Райваку, что одобряет решение брата нанять воина Маклейна для обучения клансменов. Более того, тем вечером вождь пригласил Хата в башню, усадил за стол и с величественным видом преподнес ему серебряную фибулу со знаком клана Маккей. Так Ай Рой выразил свое расположение и даже Мойре сказал, что она может гордиться тем, что стала женщиной столь славного воина.

Последнее очень разгневало Райвака, и он демонстративно встал из-за стола и ушел.

А еще через день стало известно, что у Дэвида произошла стычка с лейхтахом Свейном нан-Ордом. Причем лейхтах сам насел на Хата, вынудив того принять бой.

Дэвид был ранен в этом поединке, клансмены Маккеев под руки привели его в башню, ибо Свейн так полоснул его секирой по бедру, что Хат потерял много крови, ослабел и не мог идти сам. А Свейн… Свейн получил такой рубящий удар по горлу, что голова его откинулась назад, словно крышка сундука.

Райвак в гневе кричал, обращаясь к старшему брату:

– Ай, ты должен что-то предпринять! Этот чужак убил Свейна, верно служившего Маккеям столько лет! И ты, как глава клана, должен покарать Хата Маклейна.

Но вождь сперва молчал, прислушиваясь к ропоту в рядах своих клансменов, а потом схватил брата за плечо и почти силой отвел в сторону.

– Ты ополоумел, Иан! – прошипел он у его лица, оскалив крупные желтые зубы. – Все знают, что Свейн твой – убийца, и если он придрался к Хату, то не иначе как по твоему приказу.

– Ты всерьез думаешь, что Свейн действовал по моему наущению? – побледнел младший Маккей.

– Да! И многие считают так же, поскольку есть причина. Как трудно не заметить восхода солнца, так трудно не заметить и того, что ты положил глаз на жену Хата. Фиона говорила мне, что ты плел ей насчет того, что эта женщина – твое спасение и твоя судьба. И если она настолько мила тебе, что ты натравил на ее мужа Свейна… Это бесчестно и позорно. Имя Маккеев не должно быть покрыто грязью. Ты слышал, что выкрикивали наши парни? Они догадались о твоем замысле. А если они разозлятся, то могут и лотинг[19]19
  Лотинг – нечто вроде тина (сбора свободных членов клана) сначала при властвовавших на севере Шотландии норвежцах, потом при их потомках.


[Закрыть] созвать. Тогда и наше с тобой слово немного будет стоить.

Райвак нервно дышал. Но он не перечил, когда его брат взял Хата под свое покровительство, выделил ему покой, позвал лекаря, а также позволил Мойре неотлучно находиться рядом с супругом и ухаживать за ним.

Дэвид пошел на поправку довольно быстро – покой и сытная еда сделали свое дело.

– Ты же знаешь, на мне все заживает как на собаке, – успокаивал он встревоженную Мойру, проводившую теперь с ним почти все время.

Но именно ее забота и внимание вселяли в душу Дэвида успокоение и радость, и казалось, что само присутствие прекрасной фейри исцеляло его, а отнюдь не травы и мази, какими потчевал его местный знахарь.

Однажды Дэвид с удивлением сказал Мойре:

– Знаешь, мне перестала сниться моя прежняя жена Тилли… А когда вспоминаю ее, как сейчас, на меня уже не накатывает беспросветная грусть. Наверное, Тилли отпустила меня. И теперь я весь полон тобою. Влюблен, как мальчишка.

Он спокойно говорил о своей почившей супруге, и Мойра поняла, что ею одержана еще одна победа. Она забирала любимого у его прошлого, становилась его жизнью здесь и сейчас. И это наполнило ее душу таким умиротворением, что позже она почти равнодушно выслушала леди Фиону, пытавшуюся убедить ее, что Райвак никогда бы не стал натравлять на ее мужа своего лейхтаха, что Свейн сам невзлюбил чужака и решил с ним разделаться.

– Райвак очень боится вызвать твое неуважение, Мойра, – уверяла леди Фиона, не выпуская руку гостьи из своих ладоней. – О небо, я вынуждена признаться, что он просто голову от тебя потерял! Подобного даже я не ожидала… Но вам с Хатом не стоит опасаться его, если уж сам Ай Рой взял вас под свою защиту. И все же прошу тебя, будь снисходительна к несчастному Райваку. Иан, несмотря на кажущуюся холодность, очень ранимый юноша. И твое недружелюбие после случившегося просто изводит его. Я же, со своей стороны, переговорю с ним и заставлю покаяться за это греховное чувство к чужой жене. Через день мы отправляемся в соседнее Балнакейское аббатство, и Райвак поедет с нами – и как охранник в пути, и для того, чтобы замолить свои грехи.

Мойру леди Фиона тоже взяла в поездку. Молодой женщине это не очень нравилось, но Дэвид шел на поправку, а сама хозяйка относилась к гостье с такой теплотой и расположением, что у нее просто не нашлось слов, чтобы отказаться. Мойру утешала лишь мысль, что она, так долго не причащавшаяся и не исповедовавшаяся, наконец получит возможность облегчить душу.

В пути Райвак был молчалив и печален. Он знал, что леди Фиона пытается расположить к нему Мойру, однако строгий приказ брата держаться подальше от супругов Маклейн вызывал у него тихий гнев на вождя. Ох, этот Ай Рой с его устаревшими понятиями о чести! Райвак признался, что с ума сходит от этой женщины – и это он, который раньше жил в своем одиночестве, как рыцарь в башне, и не желал никого знать. Но Ай стал только еще более суров с ним, намекнув, что не позволит брату совершить какое-либо неблаговидное деяние, и даже пригрозил изгнанием из клана. А ведь он, Иан Райвак, столько сделал для Маккеев, в то время как сам Ай мог только принимать почести и распивать эль в компании обожавших его клансменов!

Путь в обитель был не столь далеким, но им то и дело приходилось объезжать длинные заливы-кайлы, какими было изрезано северное побережье Шотландии. И почти все время, пока они ехали, Мойра смотрела то на океан, то на окрестные возвышенности, вполуха слушая, что нашептывала ей Фиона. А та говорила, что, дескать, Райвак на все для нее готов и что очень жаль, что Мойра так поздно попала в эти края, а то – о, пусть мистрис Мойра оценит сказанное! – случись ей оказаться тут ранее, она могла бы породниться с вождем Маккеев через брак с его ближайшим родичем и стать ровней самой Фионе. Не всякой женщине без приданого выпадает возможность стать парой мужу столь высокого положения, как Иан Маккей, с нажимом уверяла леди Фиона. А уж среди какой роскоши и в каких удобствах тогда придется жить Мойре, та уже могла составить себе представление. Ведь Фиона заметила, что ее гостья получает большое удовольствие от такой жизни.

«Опоздали вы со своими предложениями, – думала про себя Мойра, следя за полетом чайки над морем. – Это когда я была несмышленой девчонкой, меня убедили, что удобства и роскошь – главное, что нужно женщине от жизни. Но с тех пор я узнала, как это, когда ты любишь и любима в ответ. И это как крылья! Ты живешь – и паришь одновременно. А если случаются трудности, ты знаешь, что не одна. И крылья твоей любви перенесут тебя через любые препятствия!»

Древнее Балнакейское аббатство возникло на севере Шотландии еще во времена раннего христианства. Некогда тут поселились несколько миссионеров, проповедовавших Слово Божье, но постепенно обитель росла, и ныне она представляла собой довольно большое строение с башенкой колокольни, мощными грубыми постройками из крупного камня и даже украшенной колоннадой галереей, обращенной к морю.

Сейчас в Балнакейской обители было около пятнадцати монахов-бенедиктинцев и несколько послушников, так что по местным меркам это было крупное аббатство. Настоятелем тут был некий отец Годвин, являвшийся духовником леди Фионы Маккей. Однако как же была поражена Мойра, когда настоятель скинул с головы капюшон и она узнала в этом седом, сгорбленном священнике с искривленными ревматизмом руками своего наставника и воспитателя с острова Хой!

В первый миг молодая женщина и слова не могла вымолвить. Отец Годвин не сразу заметил бывшую ученицу и поспешил сначала к коленопреклоненной леди Фионе. Потом он повернулся к ее спутникам и уже вскинул руку для благословения, как вдруг застыл с двумя поднятыми перстами, изумленно глядя на скинувшую с головы плед Мойру.

– О Боже Всемилостивейший! Мойра, дитя мое… Ты ли это, во имя самого Неба?

Мойра поспешила преклонить перед ним колени, чувствуя на себе множество удивленных взглядов.

– Aproba mei, Pater![20]20
  Благословите меня, отче (лат.).


[Закрыть] – негромко произнесла она на латыни. – Nobi enuotiare mei![21]21
  Не выдавайте меня! (лат.).


[Закрыть]

Отец Годвин только стоял и смотрел на нее, не зная, что и сказать.

И тут же рядом оказался Иан Райвак:

– Вы знаете эту женщину, святой отец?

Возникла напряженная пауза, все молчали, и стало слышно, как пронзительно кричат чайки над морем.

Отец Годвин выглядел растерянным.

– Да, я знал это дитя ранее, когда еще служил священником на Оркнейских островах. Но я не видел ее с тех самых пор, как…

– С тех пор, как несколько лет назад я покинула остров Хой, – поспешила подсказать Мойра. – Я уехала в Шотландию, но теперь судьба привела меня в эти края, причем не одну, а с моим супругом Хатом Маклейном, – торопливо говорила она, умоляюще глядя на своего учителя.

Настоятель Годвин быстро заморгал. Он понимал, что его воспитанницу что-то волнует, но успокоил ее мягкой улыбкой.

– Я рад, что твоя участь сложилась лучше, чем я предполагал, Мойра с Хоя.

После этого он повернулся к ее спутникам, пригласив проследовать в ворота обители.

Лишь много позже, когда закончилась служба и леди Фиона с сопровождающими отправились отдыхать в отдельные покои, Мойра смогла переговорить с отцом Годвином. Настоятель пригласил ее на обращенную к морю галерею, где их не могли потревожить. Мойра сразу сказала:

– Вы погубите меня и моего супруга, если поведаете Маккеям, что некогда я была женщиной Гектора Роя.

Отец Годвин сдержанно произнес:

– Я не буду лгать, если кто-то из властвующих тут Маккеев начнет расспрашивать о тебе. Но я не хочу порочить тебя в их глазах, поведав, с какой охотой ты некогда согласилась стать наложницей старого Маккензи. Надеюсь, мое нынешнее положение позволит мне избежать подобных вопросов или ограничиться молчанием. Я многим обязан Маккеям, я живу под их покровительством с тех пор, как три года назад было принято решение назначить меня настоятелем в эту обитель, дабы возвысить за долгую службу на Оркнейских островах. И если они не упомянут того, кто купил тебя на Хое, я не стану говорить им о твоем прошлом.

Мойра испустила вздох облегчения. Они стояли рядом, глядя на раскинувшееся впереди серое море. Был нежаркий летний день, солнечные лучи, как это часто бывает на севере, рассеивались, и в воздухе стояла легкая серебристая дымка. Благодаря этому полупрозрачному свечению все вокруг приобретало особую мягкость, резкое противостояние света и теней стиралось, придавая дневному освещению скромное очарование вечерних сумерек.

– Здесь все, как на нашем Хое, – спустя немного времени произнесла Мойра. – Тот же свет, запах океана, крики морских птиц. Все эти годы я не получала вестей с Хоя, но знаю, что Маккензи не оставлял мою родню без помощи. И в то же время я ничего не знаю о них. Гектор Рой не любил вспоминать, откуда привез меня, считая, что для его чести будет позорным, если узнают, в каком отдаленном уголке христианского мира он приобрел себе любовницу. Поэтому и со мной он не говорил о моей родне.

И Мойра почти умоляюще взглянула на своего былого наставника, словно прося поведать о тех, о ком ничего не знала столько лет.

Лицо отца Годвина было печально.

Оказалось, что пару лет назад ее мать умерла, не оправившись после очередных родов. Потом и отчим Мойры попал со старшими сыновьями в шторм и не вернулся. А ведь у них была хорошая лодка, приобретенная стараниями присланных от Маккензи даров. В последнее время получаемый доход перечислялся на слабоумную сестренку Мойры, которую удалось пристроить в монастырском приюте на соседнем острове. Кроме того, немало перепадает брату Мойры Манго. Парень даже смог посвататься к дочери местного юдаллера. Правда, он не любит говорить, что своим благосостоянием обязан сестре, которую все еще считает шлюхой. Ну а родившиеся после отъезда Мойры дети Норы… они умерли, закончил Годвин с грустью в голосе.

Мойра заплакала. Ее прошлое исчезло, как и уплывшие за горизонт облака.

– У меня теперь совсем иная жизнь, отче, – произнесла она через время, вытирая глаза кончиком пледа. – Но мне жаль мою мать, так и не познавшую счастья и искренне уповавшую на то, что, продав меня Маккензи, она делает для дочери благо.

– Но это все уже в прошлом, дитя мое. Я молился о тебе и теперь вижу, что мои молитвы были услышаны и ты избежала позорной участи наложницы. Однако позволь узнать, освящен ли Церковью твой брак с человеком, которого ты нынче называешь супругом?

Ах, неужели это все, что его интересует? Молодую женщину вопрос священника почему-то расстроил. И Мойра ответила несколько резче, чем хотела: мол, она живет с любящим мужчиной, носит под сердцем его дитя и уверена, что человек, которому она доверилась, обязательно обвенчается с ней, когда она его об этом попросит.

Годвин какое-то время смотрел на нее, а потом сказал:

– Знаешь, Мойра, я долго тосковал по тебе, когда ты уехала. Ты была мне как родное дитя… И я никогда не сделаю тебе зла, что бы ты ни думала обо мне и моих воззрениях. Ты можешь рассчитывать на меня, о чем бы ни попросила, – клянусь в том своей христианской верой и спасением души! – почти торжественно добавил он. Но потом как-то смущенно улыбнулся. – Но, увы, через три дня я отбываю с группой юных послушников в Сент-Эндюсское епископство. Так что меня не будет рядом. Но и волноваться, что я открою твое прошлое Маккеям, тебе тоже не придется.

То, что отец Годвин остался ее другом, Мойра поняла, когда заметила, как долго тем вечером Иан Райвак беседовал с настоятелем. А когда на следующее утро они отбывали, Годвин успел сказать своей бывшей воспитаннице:

– Machinatur astutiam aliguam[22]22
  Он замышляет злодейство (лат.).


[Закрыть]. И я тревожусь за тебя, дитя мое. Поэтому не забудь, что я говорил ранее: я твой друг и, пока я тут, всегда помогу. Можешь на меня рассчитывать.

Мойра несколько рассеянно поблагодарила отца Годвина. Он предлагал свою помощь, но что он мог? Конечно, аббат – влиятельная фигура в этом краю, однако во многом зависящая от своих покровителей Маккеев. Да и отбывает он скоро. А еще Мойре не нравилась перемена в поведении Райвака. Он то и дело улыбался чему-то, а когда смотрел на молодую женщину, в глазах его появлялся торжествующий блеск.

Еще до отбытия Мойры в Балнакейское аббатство Дэвид начал вставать и даже прогуливаться по побережью вдоль серебристых вод кайла.

Приливы и отливы обычно шли с востока на запад, и там, где возвышались скалы, они промыли в известняке гроты и пещеры с образовавшимися под действием воды арками и колоннами. Об этих пещерах ходило множество легенд, поговаривали, что древние Маккеи даже жили в них до того, как возвели на мысу замок Бхайрак. И вот однажды, обследуя одну из них, Дэвид услышал, как кто-то спускается по склону к входу в пещеру – можно было различить, как сыплются камешки из-под ног идущего. Пожалуй, это мог быть Эррол – романтичный бард часто сопровождал Дэвида во время прогулок. Однако когда Дэвид вышел из грота и на него упала тень, он, вскинув голову, увидел стоявшего на выступе утеса Иана Райвака.

– Славный нынче денек! – дружелюбно сказал ему Дэвид. – Судя по всему, вы уже вернулись из аббатства?

После скандала с нападением на него Свейна Молотобойца Дэвид ни разу не общался с Райваком, но чувствовал постоянное внимание к себе брата вождя. Дэвид слегка прищурился и постарался улыбнуться Райваку одной из своих обаятельных улыбок. Во взгляде его зеленых, чуть раскосых глаз светился особый интерес.

Тот стоял, широко расставив свои длинные мускулистые ноги в щегольских сапогах, ветер колыхал складки его килта в синюю с черным клетку, на берете развевалось длинное орлиное перо. Видя, что еще прихрамывающему Хату трудно подниматься по выступам, Райвак шагнул навстречу и протянул руку, помогая взобраться на выступ.

– Нам надо поговорить, Хат, – обратился он к Дэвиду на чистом гэльском, чтобы не очень хорошо владевший местным говором гость смог его понять.

По сути Дэвиду и самому было о чем поговорить с братом вождя. После того как он получил ранение и уже не мог заниматься обучением местных клансменов, Дэвид решил распрощаться с Маккеями и уехать. И сейчас, когда молчание теребившего поясную пряжку Райвака затянулось, Дэвид сам завел разговор об этом. Причем Иан с готовностью его поддержал.

– Да, да, видит Бог, тебе и впрямь лучше уехать, Хат. Я уже сам понял, что пригласить тебя обучать наших парней было не самой удачной затеей. Но сейчас я должен кое в чем сознаться. Во-первых, я не натравливал на тебя Свейна нан-Орда с его секирой. Это было решение самого Свейна – избавиться от тебя, чтобы я мог получить твою женщину. Видишь ли, Свейн понял, что я потерял голову и сердце, когда увидел мистрис Мойру. Вот он и задумал таким образом подсобить мне и убрать соперника. Однако я клянусь честью рода Маккеев, своей честью и спасением души, что, как бы ни была мне мила твоя Мойра, приказа зарубить тебя своему лейхтаху я не давал!

Он говорил с такой пылкостью, что Дэвид изумленно взглянул на этого обычно бесстрастного и скрытного парня.

– Признаюсь, я несколько удивлен, Иан, что ты не заявил об этом ранее. Тогда бы на тебя не пало подозрение в бесчестье.

– Мне бы не поверили, – мрачно изрек Райвак. – Мне даже мой собственный брат не поверил! Что уж говорить о наших клансменах. А ведь я столько сделал для клана! Я вытребовал очень выгодные условия для нашего присоединения к войскам Стюарта, мы получили такую плату… Но всем на это плевать. Все они ловят каждое слово Ая Роя, а меня считаю эльфийским подменышем, которого лишь с натяжкой можно называть Маккеем.

В его голосе прозвучало такое отчаяние, что Дэвиду стало жаль парня.

– Ладно, допустим, я тебе поверил, Иан. Что дальше? Тебе ведь что-то нужно, раз ты разыскал меня здесь. Кстати, когда вы прибыли? И где моя жена?

– С ней все в порядке, – каким-то странным тоном ответил Райвак. – Мойра сейчас отдыхает в замке с леди Фионой и ее женщинами. Она справилась о тебе, как только мы прибыли, и этот сладкоголосый Эррол Мак-Ихе сказал, куда ты пошел. Но я попросил не звать тебя к Мойре, пока мы не переговорим.

Дэвид откинулся, упершись локтями в зеленый мох. Теперь он смотрел в спину сидевшего рядом Райвака. Тому это не понравилось, и он встал. Возвышался над Дэвидом, жилистый и сильный, по-своему красивый, но напряженный, как тетива.

– Я пришел к тебе заключить сделку. Хочу, чтобы ты отдал мне Мойру. Вы ведь не обвенчаны с ней перед алтарем, и, значит, ваш союз можно легко расторгнуть. Ты уедешь, оставив ее в нашем замке, где все к ней хорошо относятся, а я… Поверь, Хат, я искал такую, как Мойра, всю свою жизнь. Я многое могу предложить ей: сделаю ее леди Маккей, она будет жить в роскоши, ни в чем не зная нужды, ее положение будет славным и высоким. Она станет моей венчанной женой и…

– Эй, Иан Райвак, опомнись! Или ты забыл, что Мойра носит моего ребенка?

Райвак судорожно сглотнул. Потом снова опустился рядом, в его желтых глазах едва не блестели слезы.

– Я знаю, Хат. Однако это не умаляет ни моей любви, ни желания взять ее за себя. Да, я готов взять ее даже с ребенком от другого, готов назвать его своим и сделать одним из Маккеев. Конечно, вскоре я уйду в поход, а она останется в Бхайраке на попечении моей родни. Когда же я вернусь… У нее еще будут дети. От меня. Я сделаю все, чтобы она не жалела о тебе, чтобы ни в чем не знала нужды и бедствий. И однажды она забудет тебя, Хат. Я так сильно ее люблю, что она не сможет не ответить на мое чувство.

– Иан, я ведь тоже люблю Мойру, – странным тихим голосом произнес Дэвид.

Райвак как-то болезненно улыбнулся.

– Я это понял. И ты любишь ее настолько, что не побоялся выкрасть ее у столь влиятельного лорда, как барон Кинтайла Гектор Рой Маккензи. Знаешь, чем тебе это грозит, Хат, если попадешься?

Произнеся это, он даже немного отошел от Дэвида – настолько злое и хищное выражение появилось на лице чужака. Казалось, он готов прямо сейчас напасть на Райвака и убить. Но этого не произошло. Дэвид просто ждал, что еще скажет молодой Маккей.

И тот заговорил, теперь даже с каким-то превосходством. Дескать, он не сразу понял, кто спутница Хата, хотя и до них в Стратневер доходили вести, что Гектор Маккензи назначил немалую награду тому, кто разыщет и вернет ему пропавшую женщину. Но после поездки в Балнакейское аббатство, где Мойра встретила отца Годвина… Священник сразу узнал ее. А он ранее служил на острове Хой. До Маккеев доходили слухи, что некогда барон Гектор Рой нашел и увез с острова дивно красивую местную девушку, какую сделал своей невенчанной женой. Ее звали Мойра. Много ли красавиц на Хое с таким именем? Многих ли воспитывал отец Годвин? И хотя при разговоре с Райваком священник не ответил утвердительно ни на один из поставленных вопросов, он тем не менее ничего не отрицал. И Райвак понял – его догадка, что увезенная с Хоя Мойра и разыскиваемая Гектором Роем прекрасная беглянка Мойра – одно и то же лицо.