Текст книги "Шифры цивилизации: Коды, секретные послания и тайные знаки в истории человечества"

16. СОБЛАЗНИТЕЛЬНЫЕ ЗАГАДКИ КАЗАНОВЫ

Имя человека редко становится нарицательным. И еще реже оно становится нарицательным исключительно благодаря любовным похождениям этого человека. Но «игрок, дамский угодник и шпион из Венеции», как назвал его солист группы The Divine Comedy, не только оставил след в истории: сама его фамилия стала синонимом авантюризма и любовных приключений. Речь идет, конечно же, о Казанове. Кстати, у вышеупомянутой группы есть целый альбом, названный его именем. Такую репутацию Казанова заслужил во многом потому, что люди, читавшие его мемуары, больше интересовались откровенными моментами его биографии, чем необыкновенными событиями, происходившими с ним за пределами будуаров его любовниц. Жизнь Джакомо Казановы, родившегося в Венеции в 1725 г., безусловно, была колоритной и увлекательной: помимо погонь за дамскими юбками, этот человек также много путешествовал, писал книги и занимался шпионажем. Но нас в его биографии интересуют те моменты, которые были связаны с шифрами.

Родители Казановы были актерами из Венеции – великолепного города, где знали толк в лицедействе. Знойными вечерами неземная красота палаццо, словно плывущих по Венецианской лагуне, дополнялась ярким светом разноцветных фонарей, превращавшим весь город в мерцающую живую картину, мир, где обитали искушенные куртизанки и азартные игроки со всей Европы. Юный Джакомо был очень одинок: отец умер, когда он был еще ребенком, а мать все время гастролировала с театром. Мальчика воспитывала бабушка, а позже аббат Гоцци, его первый учитель. Казанова был достаточно смышлен и уже в 12 лет поступил в Падуанский университет. Там он изучал медицину, юриспруденцию и математику и сделался настоящим эрудитом. Но примерно тогда же проявился и его необычайный интерес к женщинам (возникший после первого сексуального опыта с двумя сестрами). В силу своего порывистого характера он сделался азартным игроком, а потом поступил на службу в армию. В конце концов фортуна улыбнулась Казанове, и он обрел покровителя в лице венецианского сенатора Маттео Джованни Брагадина.

Это знакомство позволило молодому красавцу и повесе вести разгульную жизнь, рядясь в роскошное обличье аристократа. Венецианские власти не одобряли скандальных похождений Казановы, и он не раз оказывался на волосок от тюрьмы. В промежутках между плотскими страстями, азартными играми в притонах, работой у Брагадина и заточением во Дворце дожей, откуда ему удалось чудесным образом сбежать, Джакомо научился шифрованию. Буквально через пару лет, после ряда приключений (временами шпионских), бросавших его из Венеции то в Дрезден, то в Париж, эти знания найдут себе весьма причудливое применение.

В Париже Казанова начал вращаться в блистательном кругу маркизы де Помпадур, где познакомился со знаменитым в то время «чародеем» Калиостро. Там же он привлек к себе внимание неимоверно богатой маркизы Жанны д'Юрфе, которая была старше его на 20 лет. Париж XVIII в. был тесным лабиринтом темных улиц и высоких домов. Маркиза д'Юрфе, как и многие в те времена, истово верила в алхимию, нумерологию и прочие оккультные развлечения. Однажды она написала зашифрованное письмо, доставить которое попросила Казанову. Маркиза была уверена, что он не сможет прочесть содержания сообщения, но позже поняла, что недооценила его острый ум.

Как оказалось, у него была природная предрасположенность к дешифровке: буквально за пару дней ему удалось взломать код и узнать, о чем было послание. Для этого Казанова провел анализ частотности употребления букв и длины закодированных слов. Более того, он смог найти ключевое слово, при помощи которого составлялся шифр, что и позволило ему справиться с задачей в такие короткие сроки. Но еще важнее то, что он и без дешифровки сумел догадаться, о чем шла речь в письме. Казанова справедливо предположил, что в нем маркиза говорила о своей навязчивой бредовой идее превращения ржавчины в золото. Своим достижением он незамедлительно похвастался перед мадам д'Юрфе. То, что он смог отгадать ключ к шифру, известному только ей одной, потрясло маркизу. Ключом было слово «Навуходоносор», имя библейского царя, которого мучили вещие сны (речь о нем шла в главе 3).

Но успех на ниве дешифровки раскрыл и циничную сторону личности Казановы. Он сразу понял, что сможет добиться от маркизы всего, чего пожелает, если объяснит свою удачу мистическим даром, которым якобы владеет. Вот как он описал эту ситуацию в автобиографии: «Я мог сказать ей правду, что те же подсчеты, какие помогли расшифровать рукопись, открыли и ключ, но мне взбрело на ум объявить, что его сообщил мне Дух. Ложным этим признанием я поработил г-жу д'Юрфе. В тот день она предалась мне душой, и я злоупотребил своей властью»[21]21
  Пер. с фр. И. Стаф, А. Строева.


[Закрыть].

О чем доверчивая мадам д'Юрфе точно не знала, так это о том, что обучение шифрованию входило в обязательную программу подготовки каждого шпиона. Франция находилась на пороге революции, все общество было сильно встревожено, осознавая необратимость грядущих перемен. На первый план выступила необходимость защиты всех важных каналов связи. Министерство иностранных дел Франции разработало шифровальную систему под названием petits chiffres («маленькие коды»), в которой слова заменялись цифрами (и Казанова, должно быть, знал об этом). При работе с этим кодом каждому слову присваивался свой номер. Сначала всего было 600 номеров, за которыми скрывались 600 слов. Казалось, что такого «словаря» хватит, чтобы покрыть все нужды военной и политической переписки. К 1750 г. выяснилось, что это не так, и было принято решение увеличить количество слов до 1200. Но вот отгремела революция, к власти пришел Наполеон, и во время его завоевательных походов оказалось, что и дополненный шифр тоже никуда не годится. Проклятые англичане раскусили его буквально за пару дней. В результате в 1811 г. был создан новый код, получивший название Великого парижского шифра. Это произошло уже после смерти Казановы, но он наверняка сумел бы разобраться и с этим кодом.

Новый шифр был по-настоящему хорош: 1400 слов были закодированы под каждым числом, а еще в каждом сообщении вписывались случайные знаки и цифры, чтобы запутать неприятеля в случае перехвата послания. Но у британцев был свой гений дешифровки – офицер Джордж Сковелл, который не только работал над шифрами французов, но и придумывал собственные для нужд британской армии. Все перехваченные французские донесения и приказы попадали к нему в руки. Великий парижский шифр стал настоящим испытанием для британцев, но Сковелл, хорошо знавший несколько языков, собрал вокруг себя команду помощников из числа испанцев и португальцев, чтобы справиться с этой работой. Несколько месяцев он не мог найти способа взломать этот код. Но ему повезло: в 1812 г. британцам удалось перехватить письмо короля Испании Жозефа Бонапарта своему брату Наполеону; оно и помогло понять принцип работы этого шифра. Сковелл был искусным и проницательным профессионалом своего дела. Он сразу сообразил, что надо досконально изучить контекст незашифрованных сообщений, чтобы понять, какие слова могут чаще всего появляться в закодированных текстах. И благодаря длинному и незащищенному кодом письму Жозефа, содержавшему информацию о передвижении войск и их стратегии, ему все-таки удалось взломать Великий парижский шифр.

Авантюристы вроде Казановы сразу поняли бы принцип работы этой элегантной французской шифровальной системы, потому что они, как никто другой, знали, что и в любви, и в войне иногда важно прибегнуть к обману. Европейцы использовали секретные коды для разных нужд: от написания заметок по алхимии до передачи важнейших данных с поля боя. Можно сказать, что их подход к шифрам был одновременно драматичным и приземленным.

17. СИМФОНИЯ ГЕНИЯ

В комедийном триллере Альфреда Хичкока «Леди исчезает» весь сюжет крутится вокруг зашифрованного послания, которое нужно доставить из Центральной Европы в Лондон до того, как начнется война. Думаете, оно было написано на листке бумаги? Нет: так его было бы слишком легко перехватить. Думаете, оно состоит из слов? Опять мимо. Ведь враг может догадаться о значении некоторых фраз и взломать этот шифр. На самом деле (внимание, спойлер: если вы не смотрели фильм, не читайте этот абзац дальше!) послание скрыто в мелодии, которую можно насвистать или пропеть. В самом начале фильма ничего не подозревающие главные герои – девушка и молодой музыкант – останавливаются в комфортабельном отеле. Каково же было их удивление, когда один из местных музыкантов, исполнявших красивую серенаду под окном соседнего номера, был найден мертвым на следующий день…

Так возможно ли передавать секретные сообщения при помощи музыки? Эта причудливая фантазия, очень хорошо описанная во все еще актуальном и смешном фильме Хичкока, на протяжении веков терзала умы криптографов. Такие великие музыканты, как Бах, Брамс и Шуман, считали, что это возможно, и мы до сих пор слушаем их произведения, содержащие тайные послания. Но лишь в XX в. композитору Эдуарду Элгару удалось не только при помощи музыки передать сообщение девушке по имени Дора, но и создать шифр, над разгадкой которого бьются и по сей день.

Когда ноты начали записывать латинскими буквами от A до H, многих музыкантов захватила возможность прятать сообщения в красивых мелодиях. Чтобы потешить самолюбие, композиторы иногда включали в произведения свои имена. Например, Бах скрыл свою фамилию (Bach) за нотами B-A-C-H (си-бемоль, ля, до, си). Получившийся мотив он вставил в свой цикл «Искусство фуги». Только музыкант способен понять эту отсылку гения. Эта история говорит о том, что способности к музыке и криптографии взаимосвязаны. И позже мы убедимся в этом на еще одном примере.

В середине XIX в. в Германии завязался красивый, но трагичный роман между Иоганнесом Брамсом и Агатой фон Зибольд. Когда они впервые встретились на квартире у общих друзей, Брамса сразу же поразило сопрано прекрасной девушки. После короткого ухаживания композитор попросил руки Зибольд. Однако провал его Первого концерта для фортепиано с оркестром пошатнул уверенность Брамса в себе, и он вдруг решил, что никогда не сможет обеспечить достойную жизнь своей возлюбленной. Из-за этого он отменил все приготовления к свадьбе. Но он все еще по-настоящему любил Агату – не было дня, когда музыкант не думал бы о ней. В итоге девушка уехала из города, устроилась гувернанткой и благополучно вышла замуж за другого. А несчастный Брамс тем временем написал Струнный секстет № 2, в который вставил мелодию, состоящую из нот A-G-A-H-E (ля, соль, ля, си, ми – Agathe).

Согласно историку музыки Сьюзи Клейн, музыкальные шифры также имели огромное значение во времена политических преследований. Примером тому служит Дмитрий Шостакович, советский композитор, живший при Сталине. Многократно подвергавшийся критике со стороны властей, Шостакович достаточно часто использовал в произведениях свою монограмму D-S (Es)-C-H (ре, ми-бемоль, до, си – D. Schostakowitsch в немецкой орфографии). Клейн предполагает, что Шостакович зашифровывал свою фамилию в музыке, чтобы таким образом выразить протест против вмешательства государства в искусство и показать, что, несмотря на всю критику, он будет творить так, как посчитает нужным. Стоит отметить, что в Советском Союзе той эпохи любое проявление инакомыслия могло стоить артисту карьеры и даже жизни.

Но можно ли применять музыкальные шифры для кодирования военных или дипломатических посланий? Истории известны и такие примеры. В XVII в. отдел шифрования Ватикана исследовал возможность передачи секретных сообщений посредством мелодий. В частности, криптографы пробовали расширить ряд букв, которые можно было бы закодировать разными тонами. Также были случаи, когда средневековые города-крепости в случаях пожаров, эпидемий или осады подавали сигналы бедствия при помощи особого перезвона церковных колоколов. Опять же, таким способом нельзя было передать большое сообщение, но для того, чтобы сообщить соседним поселениям или союзным войскам о чрезвычайной ситуации, разные варианты перезвона отлично подходили.

С развитием музыки менялись и соображения о том, как можно поставить ее на защиту секретной информации. После возникновения нотной графики все палочки и завитушки, обозначавшие целую, половинную, четвертную, восьмую и другие ноты, стали также использоваться как пиктограммы, за которыми скрывались зашифрованные послания. Это делалось для того, чтобы в случае обнаружения письма его можно было принять за музыкальную партитуру. Нотный стан открывал целую вселенную, в которой можно было спрятать что угодно. И этим не преминули воспользоваться многие изобретательные личности, в том числе из мира организованной преступности. Так, полиции Нью-Йорка пришлось поломать голову, чтобы понять, как нотные записи мелодий, найденные на местах обыска, связаны с нелегальными ставками на спорт. Оказалось, что ноты заменяли буквы, а мелодии, получавшиеся при шифровке текста с помощью нотной графики, и слушать-то было невозможно.

Пожалуй, самым ярким примером использования музыки в качестве кода служит мелодия, которой люди приветствуют пришельцев в фильме Стивена Спилберга «Близкие контакты третьей степени». Разумеется, инопланетяне не понимают ни одного человеческого языка, и поэтому решено общаться с ними при помощи музыки. Глубокой ночью на высокой горе в Индии происходит встреча людей и гостей из космоса, на которой представители человечества играют на органе мелодию из пяти нот G-A-F-F-C (соль, ля, фа, фа, до, причем последняя нота берется на октаву выше предыдущих). Согласно сюжету, это означало, что люди не желают своим братьям по разуму ничего плохого и хотят начать диалог. Корабль пришельцев отвечает собственной цепочкой музыкальных звуков, а потом два мотива объединяются в одну красивую мелодию. Композитор Джон Уильямс, автор музыки к фильму, сделал последовательность этих пяти нот основой всего саундтрека. И это так вдохновило реальных любителей наблюдать НЛО, что еще несколько лет после выхода фильма они, забираясь по ночам на возвышенности Америки и Европы, пели заветную мелодию, чтобы привлечь внимание инопланетян.

Но самым известным композитором-шифровальщиком стал Эдуард Элгар. Его музыка буквально окутана пеленой загадочности. По словам самого Элгара, за его «Энигма-вариациями» (или «Вариациями на загадочную тему») скрывалась некая «темная материя». Также он утверждал, что существует еще одна композиция, которая, если играть ее одновременно с его сочинением, соединится с ним в безупречное единое целое. По всей видимости, он имел в виду какое-то известное произведение, но какое именно? Об этом он не успел никому сказать. Согласно одной из современных теорий, сами «Энигма-вариации» были контрапунктом, то есть не основной мелодией, а сопровождением к отсутствующей главной партии. На протяжении многих лет исследователи пытались наложить на них самые разные композиции, вплоть до «Правь, Британия!», но безуспешно.

Зная, что Элгар был страстным любителем всевозможных шифров, специалисты выдвигали самые диковинные теории, предлагая на роль главной мелодии протестантские гимны и даже колыбельную песенку «Крошка-звездочка, мерцай…»[22]22
  Twinkle, Twinkle, Little Star… – популярная английская колыбельная на слова поэтессы Джейн Тейлор. Хрестоматийное стихотворение Тейлор – один из текстов, которые отчаянно перевирает Алиса в «Алисе в Стране чудес» Льюиса Кэрролла.


[Закрыть]. Недавно молодой композитор Эд Ньютон-Рекс, бывший участник кембриджского хора Королевского колледжа, выдвинул свой вариант – Stabat Mater Джованни Перголези. Но какой бы ни была эта уже ставшая легендой вторая мелодия, для нас с вами важнее другое: Элгар так увлекался всяческими загадками и шифрами, что придумал собственный код, который до сих пор никто не взломал. В историю он вошел как шифр «Дорабелла» и посвящен той же девушке, что вдохновила композитора на «Энигма-вариации» (десятая вариация также называется «Дорабелла»).

Этой девушкой была Дора Пенни. Ее отец был викарием, а мачеха – подругой жены Элгара. В 1897 г. 40-летний Элгар был еще безвестным учителем музыки, сочинявшим на досуге. Но буквально через несколько лет он станет знаменитым, а Дора Пенни будет бережно хранить его зашифрованное письмо как память о дружбе с великим музыкантом и в конце концов позволит его опубликовать. Сегодня дружба 40-летнего мужчины и 23-летней девушки может вызвать подозрения, но для того времени это была вполне обыденная история: летом 1897 г. преподобный Альфред Пенни пригласил чету Элгар погостить в его доме в Вулвергемптоне, и оба семейства были очень довольны временем, проведенным вместе. Вернувшись домой в Грейт-Малверн, Эдуард с женой написали друзьям благодарственные письма. Письмо Элис Элгар было обычным, а вот вложенная в него записка композитора выглядела очень странно. На одной стороне карточки была надпись «Мисс Пенни», а на другой – текст, целиком состоявший из повернутых под разными углами закорючек, похожих на букву З.

Элгар заинтересовался тайнописью, прочитав серию статей о криптографии в журнале The Pall Mall Magazine. Но его код не был похож на шифр подстановки или даже на полиалфавитный шифр. Он скорее напоминал письмена внеземной цивилизации. Историк Кевин Джонс предположил, что в Вулвергемптоне Эдуард мог обсуждать с преподобным Альфредом символы на талисманах, которые священник привез из Меланезии. По мнению Джонса, значки из письма Элгара могли имитировать глифы с экзотических сувениров. Дружба музыканта с девушкой продолжалась, и споры об истинной природе их отношений не стихают до сих пор. Был ли у них тайный роман? Может быть, это загадочное письмо – признание в любви?

В конце 1930-х гг. Дора Пенни написала об Элгаре книгу, но в ней не было ни слова об их романе – возможно, потому, что не было и самого романа. Зато с момента публикации ее воспоминаний шифр «Дорабелла» завладел умами любителей декодировки. На протяжении десятилетий энтузиасты предлагали свои версии расшифровки этого загадочного письма из 88 символов. Вот что увидел в послании британский литературовед Эрик Сэмс: «Я владею тьмой, Э. Э. вздыхает в разлуке… Почему мне так грустно, Бэлль. Когда я смотрю на розы, внутри меня что-то умирает…» Разумеется, это лишь фрагменты письма, остальное дешифровке не поддалось. Да и этот текст вызывает сомнения.

Наследие Элгара все еще живет (и не только музыкальное). Благодаря его воображению перед нами открылся мир музыкальных шифров. Сам композитор считал, что можно записывать целые концерты, которые будут не только радовать слушателей, но и содержать в себе зашифрованные послания. В наш век информационных технологий секретные сообщения можно было бы легко извлекать из мелодий при помощи компьютеров. В интернете есть сайт Clarallel.com, который уже работает по этому принципу: там вы можете ввести свое имя, которое алгоритм зашифрует с помощью нот. Затем вам предложат прослушать то, что получилось. Например, из моего имени – Синклер – получилась приятная и забавная мелодия. В целом можно сказать, что шпионы из фильма Хичкока стали предвестниками гениальной системы шифрования, которая может появиться в будущем.

В завершении этой части хотелось бы рассказать о поразительном совпадении, которое я заметил, изучая историю Блетчли-парка. Кажется, есть прямая зависимость между способностями к дешифровке и предрасположенностью человека к музыке. В команду, работавшую над взломом «Энигмы», входили композитор Джеймс Бернард (протеже Бенджамина Бриттена), дирижеры Симфонического оркестра Би-Би-Си, певцы и пианисты. Некоторые ученые предполагают, что математические и музыкальные навыки тесно связаны друг с другом. Элгар бы наверняка согласился, что у музыкальной гармонии есть много общего с искусством создания шифров.

18. КОД ТОЙ ЛЮБВИ, ЧТО БОЛЬШЕ НЕ МОЛЧИТ

В 1960-х гг. на радиоканале BBC Radio 2 выходило сатирическое скетч-шоу Round the Horne, главными героями которого были два молодых человека, Джулиан и Сэнди. По сюжету они были горе-актерами, которые все время перебивались разными подработками. Кем они только не были: и продавцами в книжном магазине, и рестлерами, и туроператорами, и даже импресарио! Другой же особенностью этой полюбившейся слушателям парочки (главные роли исполняли блестящие актеры Хью Пэддик и Кеннет Уильямс) были необычные слова, которые они использовали в своей речи. В начале каждой серии они приветствовали ведущего Кеннета Хорна фразой How nice to vada your dolly old eek! What brings you trollingin here. В переводе это значит «Рады снова видеть твою славную мордашку. Чем обязаны?» Чего же здесь необычного, спросите вы? А то, что половина слов в оригинальной фразе непонятны не только вам – их также не могли понять и англичане в 1960-х гг.

Этот вид сленга называется «полари»; им пользовались те, чья любовь о себе молчит[23]23
  Цитируется последняя строка стихотворения Альфреда Дугласа «Две любви» в переводе А. Лукьянова.


[Закрыть]. Считается, что его изобрели английские моряки, путешествовавшие по миру и добавлявшие в «словарь» новые слова из разных языков. В XX в. на полари начали говорить и гомосексуалы. В те времена в Великобритании однополые отношения были запрещены, и, чтобы не попасть в тюрьму или на принудительное лечение, представители сексуальных меньшинств были вынуждены шифроваться. Узнать, что перед вами гей, можно было по фразам, вроде Vada the lallies on that bona omi (Только взгляните на ножки того красавчика!). Nish the chat означало, что надо замолчать, слово naff переводилось как плохой, dolly palone – привлекательная женщина, eek – лицо, а lattie – дом.

Существуют предположения, что изначально родиной полари была Италия, откуда моряки привезли его в другие страны Европы. Особенно популярен он стал в Англии XIX в. с появлением мюзик-холлов и прочих массовых театрализованных представлений вплоть до ярмарочных балаганов: это был тайный язык комедиантов. Но полари особенно пришелся ко двору в среде геев и лесбиянок в эпоху, когда само их существование считалось оскорблением нравственности. Теперь у них появился секретный язык, дававший не только чувство веселого соучастия, но и ощущение надежности и безопасности, уверенность, что вокруг «свои». В полари была бездна юмора, но для сексуальных меньшинств он стал серьезным средством общения. Говорить на нем значило быть частью незаконного, но очень сплоченного сообщества.

Интересно, что в актерской среде этот тайный язык давал также ощущение равенства: им пользовались и мужчины, и женщины. Это был код, предполагавший определенный уровень легкомыслия и отсутствия предрассудков. В мире мюзик-холлов танцовщиц называли «колотушками» (wallopers), а костюмы – «поклажей» (drag). В некоторых лондонских пабах полари стал основным языком общения. К середине прошлого века этот необыкновенный сленг вернулся в родную стихию – на море. На круизных лайнерах, бороздивших Атлантику, работало много геев, поэтому там частенько можно было услышать обо всяких omis (мужчинах) и dolly palones (хорошеньких женщинах, среди которых были и ужасно naff (противные). В конце концов в середине 1960-х гг. Джулиан и Сэнди из Round the Horne сделали полари невероятно популярным. На нем заговорил даже радиоведущий Кеннет Хорн, приверженец строгих правил и высоких моральных принципов. В одном из эпизодов он спрашивает у парочки неудавшихся актеров: Would I have vada'd any of them? («Могу ли я кого-нибудь из них увидеть?») Джулиан поражен тем, что Кеннет тоже знает полари, а Сэнди задается вопросом: «Интересно, где он проводит вечера?»

Но эта комическая популярность покончила с полари как тайным языком избранных. Действительно, зачем на нем говорить, если теперь его понимают все? Тем более что в 1967 г. гомосексуальность была декриминализована (сначала только в Англии и Уэльсе) и сексуальным меньшинствам не терпелось выйти из подполья и начать жить как все. Зачем им шифроваться, если наступила эра терпимости и принятия людей такими, какие они есть? Это было начало конца полари.

Но временами о нем все равно вспоминают как о секретном языке некогда запретной любви, языке, который, несомненно, сильно облегчал жизнь его «носителям». Во времена предрассудков и травли полари стал средством выражения солидарности среди тех, кто был выброшен на обочину жизни. Что же касается Джулиана и Сэнди, важно то, что слушатели по-настоящему полюбили их и всегда были на их стороне. Чем рискованнее был их полари, тем громче хохотала публика. Более того, это были, пожалуй, первые положительные, а главное, жизнерадостные персонажи-геи: прежде гомосексуалы появлялись только в серьезных драмах либо как затравленные жертвы шантажа, либо как мужчины, пострадавшие от несчастной любви к женщине.

В определенной степени многие социальные группы создают свой собственный язык – возьмите тот же рифмованный сленг кокни или игровые жаргоны, – но полари обрел популярность благодаря своему необычному богатству. Например, слово bona («хороший»), по сути, вышло из исторической хроники Шекспира «Генрих VI». А naff, которое на сленге значило «плохой, безвкусный», зародилось в итальянском языке еще много веков назад. Но вдобавок ко всему полари был на редкость музыкальным языком. Достаточно вспомнить, как Джулиан и Сэнди убеждали плешивого Кеннета Хорна поскорее «распустить лысого» (читай: волосы).