Текст книги "Прикосновение разрушения"

– Тебе следовало бы доверять мне.

– А тебе следовало бы говорить со мной. – Это то, о чем он просил ее. Разве он не должен придерживаться тех же правил?

Наступила тишина, и Персефона сделала вдох, чувствуя необходимость набраться храбрости и задать этот вопрос:

– Ты все еще любишь ее?

– Нет, Персефона, – Аид ответил сразу же, но в его голосе прозвучало раздражение, что она вообще спросила.

Персефона не знала, что делать дальше. Она злилась и не понимала, почему Аид решил спрятать от нее свою бывшую любовницу. Дело было не в том, что она подозревала его в неверности, а в том, что это был лишь один из фактов о жизни Аида, заставших ее врасплох.

Она начинала чувствовать себя так, словно на самом деле ничего о нем не знает.

После еще одной минуты напряженного молчания Аид вздохнул, и на лице у него вдруг проявилась усталость. Он встал из-за стола, подошел к ней и положил ладонь ей на затылок, вплетя свои пальцы ей в волосы.

– Я надеялся скрыть все это от тебя, – произнес он. – Не для того, чтобы защитить Левку, а чтобы защитить тебя от моего прошлого.

– Мне не нужна защита от тебя, – прошептала Персефона, и в воздухе между ними возникло напряжение совсем иного рода. – Я хочу знать тебя – всего тебя, внутри и снаружи.

Ответив ей легкой улыбкой, Аид обхватил ладонями ее лицо и провел по губам подушечкой большого пальца.

– Давай начнем с «внутри», – сказал он, и их губы слились, а его язык переплелся с ее языком. На вкус он был как дым и лед. Его руки скользнули вниз по ее спине к ягодицам, и он притянул ее к себе, зажав между своими ногами, а сам присел на стол. Каждое движение его языка гипнотизировало ее. А давление его эрегированного члена ей на живот вскружило голову желанием. Она держалась за него, вцепившись пальцами в его крепкие мускулы. Персефона бы солгала, сказав, что ей это не нужно. Он оставил ее мучительно неудовлетворенной несколько ночей назад, но она была вся на нервах из-за стресса на работе. Ей нужно было сбросить это с себя, но ей также было нужно, чтобы Аид понял, так что она уперла руки ему в грудь и отстранилась.

– Аид, я серьезно. Я хочу знать твою самую большую слабость, самый глубокий страх, самое ценное твое сокровище.

Выражение его лица стало серьезным, и он взглянул на нее с такой страстью, от которой у нее внутри все содрогнулось.

– Ты, – ответил он, и его пальцы коснулись ее распухших от поцелуя губ.

– Я? – Она на мгновение растерялась, а потом поняла, о чем он говорил. – Я не могу быть для тебя всем этим одновременно.

– Ты моя слабость, потерять тебя – самый большой страх, а твоя любовь – мое самое ценное сокровище.

– Аид, – мягко произнесла она. – Я всего лишь секунда в твоей долгой жизни. Как я могу быть всем этим?

– Ты сомневаешься в моих словах?

Она прижала ладонь к его щеке:

– Нет, но я уверена, что у тебя есть и другие слабости, страхи и сокровища. Например, твои люди. И твое царство.

– Вот видишь, – тихо произнес он. – Ты уже знаешь меня – внутри и снаружи.

Его ответ навеял на нее печаль, потому что она знала, что это неправда.

«Я совсем тебя не знаю».

Он наклонился, чтобы снова ее поцеловать, но она остановила его.

– Один последний вопрос, – произнесла она. – Когда ты ушел в воскресенье ночью, куда ты отправился?

– Персефона…

Она отступила на шаг. Она уже знала. Ему даже не нужно было отвечать.

– Именно тогда она и вернулась, да?

Ее гнев вспыхнул с новой силой. Он опутал ее так крепко, что Персефона не могла сделать вдох, и вместо того, чтобы снять напряжение, которое сам в ней взрастил, он решил уйти – чтобы помочь бывшей любовнице.

– Ты предпочел ее мне.

– Все совсем не так, Персефона… – Он потянулся к ней.

– Не трогай меня! – Персефона отшатнулась назад, подняв руки. Аид стиснул челюсти, но убрал руки. – У тебя был шанс. Ты его упустил.

Причины, по которым он держал Левку в тайне, теперь не имели значения. Факт оставался фактом – он ей не сказал. Он сделал противоположное тому, что просил от нее – говорить, – так что слова, которые она использовала против него, казались более чем подходящими.

– Поступки говорят громче слов, Аид.

Сказав это, она исчезла из зала отдыха.

Глава VII. Передышка

Любовница Аида приехала в «Неночь» в трениках и на арендованном грузовике

В понедельник Персефона сидела за своим столом на работе, с гневом взирая на статью на экране компьютера. Она могла бы стать оракулом, судя по тому, как ей удается предвидеть заголовки. Если бы ей так же удалось предвидеть встречу с бывшей любовницей Аида…

За выходные ее настроение ни капли не улучшилось. Может, потому, что от Аида не было никаких вестей. Она не знала, захочет ли говорить с ним, но ожидала, что он попытается выйти с ней на контакт – либо объявившись у нее в спальне посреди ночи, чтобы извиниться, либо подослав Гекату в качестве миротворца.

Часы превратились в дни, и чем больше Персефона злилась на Аида, тем сильнее ей хотелось написать об Аполлоне, только чтобы взбесить его.

Бог музыки сегодня был во всех новостях, так как его выбрали почетным судьей предстоящих Панэллинских игр. Это ни для кого не стало сюрпризом, ведь данный титул присуждался ему последние десять лет. Фактически Аполлон платил за это звание, так как на развлечения, униформу и сооружение нового стадиона шли именно его деньги. Никому не хотелось верить, что бог, который дал им спорт, также был подлецом и абьюзером.

Персефона вздохнула, закрыла браузер и открыла новый документ. У нее оставалась неделя, чтобы написать эксклюзив, заказанный Деметрием и Кэлом. Наверное, было не лучшее время его начинать, поскольку все слова, что приходили ей на ум для описания Аида, были гневными и грубыми.

Раздражающий, беспечный, придурок.

Спустя мгновение она вздохнула и заглянула в свою кружку. Ей нужно было еще кофе, если она собиралась начать эту статью. Она встала из-за стола и отправилась в комнату отдыха. Пока готовился кофе, ее нашла Елена.

– Персефона… там какая-то женщина просит встречи с вами. Она сказала, ее зовут Левка.

Персефона застыла и взглянула на Елену:

– Ты сказала «Левка»?

Девушка кивнула, и ее голубые глаза расширились. В Персефоне с новой силой вспыхнула досада, она сжала кулаки, чтобы удержать свою магию под контролем. Еще только не хватало выпустить стебли прямо на глазах у коллеги. Что здесь делала бывшая любовница Аида?

– Сказать ей, что вы заняты? – спросила Елена. – Я скажу, что вы заняты…

Елена повернулась, чтобы уйти.

– Нет, – остановила ее Персефона. – Я с ней встречусь. Проводи ее в комнату для интервью.

Елена кивнула и скрылась из виду, но почти сразу вернулась:

– Она там.

– Спасибо, Елена.

Девушка продолжала топтаться на месте, и Персефона сделала глубокий вдох.

– Да, Елена?

– Вы уверены, что все в порядке?

– Да, все отлично, – ответила она.

Что еще ей было сказать? Ее заставляли писать о своей любовной жизни, которой угрожала женщина, только что заявившаяся к ней на работу.

Все было так сложно.

Персефона заставила Левку подождать. Эта женщина сама была виновата, что объявилась тут без предупреждения. Когда богиня наконец вошла в комнату для интервью, Левка стояла у окна. И когда она повернулась к Персефоне лицом, богиня удивилась, что та выглядит еще хуже, чем в тот вечер, когда они познакомились.

Тогда она выглядела уставшей.

А сегодня – грязной. Ее волосы потускнели, и на ней была та же самая одежда, что и тогда в «Неночи». Персефона также заметила следы от слез на щеках, ставшие видимыми из-за грязи на лице.

– Что вы здесь делаете? – спросила Персефона.

– Я пришла извиниться.

Персефону это ошарашило. Это было последнее, что она ожидала услышать от Левки.

– Простите?

– Мне не следовало представляться так, как я представилась, – слова лились изо рта Левки так быстро, словно она отчитывала сама себя. – Я разозлилась на Аида. В смысле, уверена, вы понимаете…

– Левка, – перебила ее Персефона. – Простите, но я не желаю, чтобы вы без конца напоминали мне, как хорошо знакомы с Аидом. Почему вы здесь?

Нимфа поджала губы:

– Вчера вечером Аид уволил меня и выставил вон.

Персефона пронизывала ее взглядом.

– Я знаю, что не заслужила вашей доброты, но… пожалуйста. Мне некуда идти.

Персефона покачала головой:

– О чем именно вы меня просите?

– Не могли бы вы… поговорить с ним… обо мне? – она с трудом выдавила из себя эти слова.

– А почему бы вам самой не поговорить с ним?

– Вы думаете, я не пыталась? Он сказал, что мне придется уйти. Он не хочет рисковать, потому что может потерять вас.

– Если бы он и правда так думал, то извинился бы, – пробормотала Персефона себе под нос.

– Послушайте, я знаю, что вы не хотите это слышать, но… Аид идиот. Он наверняка думает, что вам нужно время, и чем больше он дает его вам, тем лучше.

– Вы говорите это только потому, что хотите, чтобы я попросила его вернуть вам работу.

– И мой дом, – без капли стыда добавила нимфа.

Персефона приподняла бровь:

– Разве не вы назвали его дырой?

– Это дыра, но она была моей и там была кровать, – ответила та. – И она была намного лучше, чем скамейка в парке, которую я вчера нашла.

«Правильный вывод задним числом».

Две женщины долго смотрели друг на друга, пока Персефона не спросила:

– И почему я должна вам помогать? Вы ответили неблагодарностью на то, что Аид дал вам.

«И к тому же ты ему изменила».

– Потому что я тоже идиотка. Наверное, я думала, что у меня больше… веса. Как оказалось, у меня нет ничего. Я даже не понимаю этот мир. Я едва добралась сюда, потому что перейти ваши дороги практически невозможно, – она умолкла и отвела взгляд, а когда снова заговорила, ее голос дрожал: – Представьте, каково это – проснуться в мире, который совершенно не похож на тот, в котором вы уснули. Это… пугает. Это… худшее наказание.

У Левки опустились плечи, и Персефона вдруг осознала, что у них было больше общего, чем она готова была признать. Она оказалась в той же ситуации четыре года назад. Богиня вздохнула и взглянула на часы. Она сама не верила в то, что собиралась произнести.

– Слушайте, мне нужно поработать еще пару часов. Вы можете посидеть в комнате отдыха, пока я не освобожусь. Я не могу обещать, что поговорю с Аидом сегодня, но… рано или поздно я это сделаю. А пока… вы можете пожить у меня.

У Левки округлились глаза.

– В-вы уверены?

«Нет», – подумала Персефона, но Лекса на этой неделе ночевала у Джейсона, что освобождало ее комнату для Сивиллы. А это значило, что Левка могла занять диван.

– Спасибо. Спасибо вам, Персефона.

Богиня напряглась, когда нимфа в порыве обняла ее. Спустя мгновение та отстранилась.

– Вы об этом не пожалеете, обещаю.

Персефона надеялась, что так и будет.

Она не вернулась к работе над эксклюзивом. Вместо этого она продолжила свое расследование об Аполлоне. В конце дня она скопировала все, что нашла, в вордовский документ и отправила самой себе, прежде чем собрать вещи и найти Левку в комнате отдыха. Они вместе покинули Акрополь через главный вход, устояв перед натиском ожидавшей толпы, и увидели Антония рядом с черным «Лексусом» Аида. Он с улыбкой открыл дверь, когда они подошли.

– Миледи, – произнес он.

Во взгляде его единственного глаза вспыхнула угроза, когда он заметил Левку.

– Что она делает рядом с вами?

Персефона приподняла брови и перевела взгляд с циклопа на нимфу:

– Вы знакомы?

– Да, – прошипел он. – Один раз предатель – всегда предатель.

Левка закатила глаза:

– Вот только не надо драмы.

– Все в порядке, Антоний, – перебила Персефона. – Я ей помогаю.

Циклоп поджал губы и больше ничего не сказал, пока обе женщины садились на заднее сиденье автомобиля. Как только дверь закрылась, Левка взглянула на Персефону:

– Эта толпа поджидает вас каждый день?

– Да.

– И все из-за Аида?

– Да.

Нимфа выглянула в окно.

– Но это же просто безумие.

– Да, безумие, – согласилась Персефона. – Терпеть не могу все это.

– Когда я была… жива, – произнесла Левка, – в древние времена, богов боялись и почитали. Верующие искренне чтили своих богов. Не было вот такой… лживой одержимости.

Персефона состроила гримасу:

– Добро пожаловать в современный мир.

Антоний высадил их у дома Персефоны. Прежде чем уехать, циклоп отвел Персефону в сторону:

– Мне придется сказать ему, что с вами была Левка. Он захочет знать.

Она пожала плечами:

– Ну так и расскажи ему.

Антоний нахмурился:

– Вы и сами с ним скоро поговорите, правда ведь, миледи?

Персефону удивил его вопрос. Ей стало любопытно, как много Антоний знал о ее ссоре с Аидом.

Она тоже нахмурилась.

– Не знаю, – ответила она. – Возможно. Прямо сейчас я слишком злюсь.

Он кивнул:

– До завтра, миледи.

Она ничего не ответила и повернулась к Левке, чтобы отвести ее в квартиру. Войдя, они обнаружили у кухонной барной стойки Сивиллу, вытирающую лицо.

– Сивилла, что случилось?

– Ничего. Все отлично.

Но она явно врала. Голос у нее был сиплым, а глаза – красными. Персефона бросила взгляд через ее плечо и увидела письмо об отказе в работе.

– Сивилла, – мягко произнесла Персефона, положив ладонь ей на руку.

– Я знала, что будет трудно, но не осознавала насколько. Никто не хочет принимать выброшенную богом… игрушку.

– Ты не игрушка, Сивилла, – быстро произнесла Персефона.

– Но мир все видит именно так. Моя цена равна тому, насколько я желанна для бога. Так было с тех пор, как проявился мой дар. А теперь у меня нет и его.

Сивилла повернулась к Персефоне и снова всхлипнула, уткнувшись ей в грудь. Богиня стояла, утешая подругу.

– Все будет хорошо, – сказала Персефона. – Я помогу тебе всем, чем смогу. Позволь мне поговорить с Аидом. Уверена, им нужна помощь в фонде «Кипарис».

Она так разозлилась из-за Левки, что забыла спросить о вакансиях.

– Я не могу просить тебя об этом, Персефона. – Сивилла отстранилась.

– Ты и не просишь, – богиня ответила ей, как она надеялась, утешительной улыбкой.

Персефона познакомила Левку с Сивиллой и налила три бокала вина. Она начинала чувствовать себя так, словно держит дом для женщин, лишившихся крова. Они сидели в гостиной, смотрели «Титанов после мрака» и разговаривали о жизни. В какой-то момент в беседе неминуемо всплыла тема Аполлона, и чем дольше они говорили, тем злее становились.

– Насколько я помню, он ужасен, – прокомментировала Левка.

– Ох девочка, ты даже не знаешь насколько, – Сивилла отпила из своего бокала. – Он стремится контролировать абсолютно все. И наказывает возлюбленных за то, что они независимы! Да он просто жалок!

– Представляете, Аид сказал, что мне нельзя писать о нем, – сказала Персефона.

– Если ты хочешь написать об Аполлоне, напиши об Аполлоне!

Каждая пила уже четвертый бокал вина. Несмотря на это, Персефона ожидала, что Сивилла выскажется против. Но вместо этого та произнесла:

– Неси ноутбук, Сеф!

Персефона широко улыбнулась и побежала в комнату за ноутбуком. Вернувшись, она уселась на диван, скрестив ноги.

– Пиши, – указала Сивилла. – «У Аполлона, славящегося своим обаянием и красотой, есть тайна – он не выносит отказа».

– О, это просто отлично! – подбодрила Левка.

– Ого! Продолжай. – Персефона быстро печатала, и слова выходили быстрее, чем двигались ее пальцы. Закончив, она зачитала абзац вслух: –«Доказательства неоспоримы. Его многочисленные любовницы подтвердили бы мои слова, но все они либо умоляли спасти их от его коварных преследований и были превращены в деревья, либо погибли ужасной смертью, понеся от него наказание».

– Да! – воскликнула Левка.

Персефона продолжила, добавив истории Дафны – нимфы, превращенной в дерево, – и царевны Кассандры, в чьи безошибочные предсказания никто не верил.

«Кассандра кричала, что в троянском коне прячутся греки, но на нее никто не обращал внимания. Отсюда возникает вопрос, насколько на самом деле благороден Аполлон, если он сражался на стороне Трои, но лишил их победы только потому, что его отвергли?»

– Боги, какой же он отвратительный, – сказала Сивилла. – Не знаю, почему я не видела этого прежде.

– Он абьюзер, – сказала Персефона. – Не вини себя.

– Ты должна добавить это в статью! – воскликнула Левка. – «Аполлон абьюзер – ему просто необходимо контролировать и доминировать. Дело не в способности говорить или выслушать – а в победе».

Они провели так несколько часов, пока у Сивиллы с Левкой наконец не закрылись глаза. Они обе уснули на диване, прижав Персефону к подлокотнику. От тусклого света компьютера у нее болели глаза, но она продолжила вычитывать то, что они написали. У них получилась критическая, жесткая статья о боге музыки. Персефона исключила историю Сивиллы, хотя та вставила несколько строк, иллюстрирующих ее личные отношения с богом. Богиня не хотела, чтобы Аполлон начал мстить оракулу.

Чем больше Персефона читала и перечитывала текст, тем больше в ней поднимался гнев, и, не дав себе времени обдумать все как следует, она написала письмо Деметрию и приложила к нему статью. Она чувствовала себя победительницей целых две секунды – пока не сползла с дивана и не добежала до туалета, где ее стошнило.

«У тебя очень большие проблемы», – подумала она, обмякнув у стены ванной. Внутри у нее все бурлило – там было слишком много вина и вины.

«Аполлон сам во всем виноват, – подумала она, напомнив себе о том, почему отправила статью. – Он это заслужил. Дело в справедливости, в том, чтобы дать голос его жертвам».

«А что насчет Аида?»

У нее скрутило желудок, и Персефона встала на колени как раз в тот момент, когда рвота поднялась к ее горлу. Ее снова стошнило. Нос и горло горели, и она чувствовала горький, ядовитый вкус вина. Она еще немного постояла на коленях, дыша ртом, пока не почувствовала в себе способность подняться.

Взглянув в зеркало, она не узнала себя. Богиня была похожа на одну из душ, только что прибывших в подземное царство, бледная и дрожащая.

– Аид умолчал о своих тайнах, – громко произнесла она, словно это объясняло, почему она не сдержала свое обещание.

«Ты тоже умолчала о своих тайнах, – напомнила она себе, пока полоскала рот и чистила зубы. – Ты не рассказала ему об ультиматуме Деметрия».

– Это другое, – она встретилась взглядом со своим отражением.

«Почему?»

Потому что это была ее битва. Она не хотела, чтобы Аид помогал ей бороться.

– Потому что эта тайна не причинит ему боль, – сказала она.

А как насчет его тайны о Левке? Это было больно.

Ей не понравились слова, что прозвучали в ответ. Они собрались у нее в голове словно грозовые облака, – буря терзающих слов: «Это причинит Аиду боль».

Она выключила свет.

Глава VIII. Похищение

Когда на следующий день Персефона приехала на работу, толпа рядом с Акрополем существенно выросла за счет членов культа Аполлона – его паствы и преданных фанатов. Ошибиться было невозможно – на головах у них были лавровые венки, а лица припудрены золотой пылью в качестве боевой раскраски. Еще находясь в «Лексусе» Аида, Персефона услышала злобные крики:

– Лгунья!

– Извинись перед Аполлоном!

– Ты просто завидуешь!

– Стерва!

Очевидно, ее статья была опубликована.

Антоний взглянул на нее через зеркало заднего вида:

– Проводить вас до двери, миледи?

Персефона выглянула в окно. К машине уже шли охранники, готовые ее сопроводить.

О боги, что же она наделала?

– Нет, Антоний. Все в порядке.

Он коротко кивнул:

– Я вернусь за вами в полдень.

Покинув «Лексус», богиня погрузилась в хаос. Гул голосов оглушил ее, и она чувствовала эмоции этих людей – гнев и ненависть, беспокойство и страх. Они давили ей на грудь, не давая дышать.

– Пойдемте, миледи, – произнес один из охранников. Он протянул руку, словно чтобы заградить, но не коснулся ее. Она взглянула на него, моргнув.

– Вы только что назвали меня «миледи»? – переспросила она.

Охранник покраснел:

– Здесь небезопасно, скорее!

Она знала, что здесь небезопасно. Персефона чувствовала, как в толпе растет жестокость, и к тому времени, как они добрались до входа, часть группы развязала драку. Она поспешила внутрь и повернулась, заметив, что в дело вмешалась полиция, разделяя толпу и сглаживая ситуацию.

«Я не понимаю. Все это из-за нескольких слов, что я написала?»

Никто так не рассердился, когда она написала об Аиде, но она знала почему – бог подземного царства не пробуждал в людях такую любовь, лишь любопытство. Аполлон же в буквальном смысле был богом света. Он был богом музыки и поэзии. И воплощал собой все то, что желали смертные.

Включая тьму, в которой они никогда бы не признались.

Когда она отвернулась, то обнаружила, что за ней наблюдают все находящиеся на первом этаже: администратор у стойки регистрации, охрана, сотрудники разных компаний.

Они пялились на нее с широко открытыми глазами и старались держаться на расстоянии. Вероятно, они опасались, что сюда явится Аполлон и сразит ее наповал. Что бы там ни было, она была рада, что лифт оказался в ее распоряжении. Однако передышка была короткой – потому что все взгляды вновь были обращены на нее, когда она вышла на своем этаже.

Елена бодро, как и всегда, поприветствовала Персефону и последовала за ней к ее столу. Она лишь единожды намекнула на недовольство снаружи, сообщив Персефоне, что не переслала ей никаких звонков на голосовую почту.

– Я могла бы взять на себя вашу электронную почту, если нужно. Только на сегодня.

– Нет, все в порядке, Елена.

– Вам что-нибудь нужно? Кофе или что-нибудь перекусить?

Персефона на мгновение задумалась.

– Таблетку от головной боли, – ответила она. – И воды.

– Я мигом!

Елена вернулась несколько минут спустя. Персефона приняла лекарство и попыталась сконцентрироваться на своей работе, состоявшей из чтения пропитанной ненавистью почты и глазения на пустой документ, в котором должен был находиться ее эксклюзив.

По правде говоря, она была на взводе, ожидая, что Аид вот-вот явится к ней в офис, хлопая дверями, схватит ее в охапку и унесет в подземное царство, чтобы наказать за решение предать его.

Сначала ее беспокоило его возможное появление, но время шло, и она все больше досадовала на бога мертвых.

Что еще нужно сделать, чтобы привлечь его внимание?

Она встала и пошла в комнату отдыха, чтобы налить себе кофе. Там она выглянула в окно. Под окнами Акрополя по-прежнему стояла толпа.

– Твоя статья наделала много шума. – К ней присоединился Деметрий. Он включил телевизор в углу. Там шли новости с заголовком:

Любовница Аида раскритиковала всеми любимого бога

Она так сжала стаканчик с кофе, что с него слетела крышка, и горячая жидкость расплескалась по ее рукам. Она охнула, и Деметрий забрал у нее стакан, тут же протянув несколько салфеток.

– Как думаете, они могли хотя бы использовать мое имя?

– Возможно, для тебя это даже лучше, – ответил он. – Пусть они помнят, кому ты принадлежишь.

Персефона бросила на своего начальника гневный взгляд:

– Я никому не принадлежу.

– Твоя правда. Неправильно выразился. Я просто имел в виду… что людям лучше помнить, что ты встречаешься с Аидом, потому что они явно не обрадовались твоим нападкам на Аполлона.

В этом не было никаких сомнений – и ничего удивительного. В новостях ее статью нещадно критиковали.

«Она упоминает восемь смертных женщин, очевидно, пострадавших от действий лорда Аполлона, но где они все?»

«Она делает это только из-за своей связи с Аидом. Никто другой из смертных не посмел бы написать такую… чушь о боге».

«Полагаю, ей стало мало славы, что она получила, переспав с Аидом. Ей пришлось переключиться на Аполлона. Так вот какой славы вы добивались, Персефона Роузи?»

Она ощутила прилив тошноты, досады и отчасти – безысходности.

– Это нечестно. Они даже не пытаются проверить факты, – произнесла она.

Начальник пожал плечами:

– Наверное, они слишком напуганы.

– Это не причина игнорировать то, что происходит.

Деметрий вздохнул:

– Нет, но так живет наш мир. Возмездие богов реально, и люди его боятся.

В новостях продолжали поносить Персефону за ее критику в адрес Аполлона. Для иллюстрации его отвратительного поведения она использовала две истории из Античности. Они заявляли, что все боги в то время были совсем не такими, как сейчас, – что все меняются и Аполлона нужно простить.

Персефона выхватила у Деметрия пульт и выключила телевизор.

– Защищать Аида они почему-то так не ринулись, когда я написала о нем, – заметила она.

– Да, потому что Аида принято бояться. Его принято считать плохим. А Аполлон… бог музыки. Бог света. Он… веселье и красота. Его не принято считать мерзавцем.

– И тем не менее он им является!

– Не нужно убеждать меня, Персефона. Тебе придется убедить в этом мир.

Весь мир, вместо того чтобы обратить внимание на психопатичного бога, увидел того, что всем сердцем влюблялся. В его неотступном преследовании мужчин и женщин они видели романтику, а тех, кто ему отказал, считали недостойными.

Это был полный провал.

– Если хочешь услышать мой совет…

– Не хочу, – огрызнулась она.

– Персефона, – в голосе Деметрия она услышала отчаяние. – Послушай, я знаю… на прошлой неделе наше с тобой общение не сложилось, но я не хочу смотреть, как тебя поносят на национальном телевидении весь следующий год.

– Тогда почему вы решили опубликовать мою статью?

Деметрий не ответил, и она решила, что знает.

– Все дело в деньгах, верно?

Не важно, что людям была ненавистна ее статья – они покупали ее, чтобы раскритиковать.

Деметрий пронзил ее рассерженным взглядом.

– Дело не в деньгах, – ответил он. – Ты хочешь добиться уважения в этой индустрии, а реальность такова, что ты лишилась большой ее части. Хочешь взобраться по лестнице вверх? У тебя два варианта – извиниться… – Она зыркнула на него так свирепо, будто хотела расплавить одними глазами. – Или написать еще одну статью об Аполлоне. Найди кого-нибудь, кому он навредил не так давно. Расскажи эту историю.

Персефона нахмурилась:

– Я… не могу.

Деметрий ответил ей не сразу.

– Может, и так. И если нет, ты знаешь, что делать.

– Оставьте ваши идиотские советы при себе.

Ее ответ, кажется, по-настоящему задел его – он вздрогнул, когда эти слова слетели с ее губ, но ей было все равно. Если раньше он поощрял и защищал ее, то теперь критиковал и отбивал всякое желание писать.

Персефона считала его борцом, но, когда все стало плохо, он просто сдался.

Она ни при каких обстоятельствах не собиралась извиняться перед Аполлоном, после того как он обидел одну из ее близких подруг. Но и просить Сивиллу об интервью она тоже не могла. Это значило бы подставить ее под критику, которой сейчас подвергалась сама Персефона.

Нельзя так поступать с Сивиллой. Она еще только пытается построить свою жизнь заново.

Боги, как же от всего этого тошно.

Во время ланча Персефона нарушила одно из своих правил и рискнула переместиться на крышу Акрополя, чтобы подышать воздухом, который сейчас был ей так нужен.

Богиня оказалась на самом краю крыши. Сердце стучало у нее в груди, и она отступила назад. Оправившись после едва не случившегося падения с небоскреба, она окинула взглядом бесконечные Новые Афины. Здесь, наверху, было так красиво и так страшно. Она видела темноту башни Аида, тень, что делила город пополам. Сверкающее стекло афродитовского «Ля Роз», великолепные фасады отелей Геры: «Олимпийского», «Пегаса», «Изумрудного павлина». Здесь были и другие монументы – мраморные статуи богов по всему городу и роскошные храмы, возвышавшиеся на холмах и утесах.

Этот город очаровал ее, когда она впервые здесь оказалась. Она влюбилась во все, что он обещал, – бесконечные возможности, приключения и свободу. Лишь это придавало ей сил, когда все стало сложно, когда она чувствовала себя запутавшейся, потерянной и нежеланной – именно это она чувствовала и сейчас.

Она искала эти обещания в простирающемся вокруг пейзаже, за пределами Акрополя и вдали от злой толпы, что скопилась внизу.

– Персефона?

Она обернулась и увидела Пирифоя, уборщика, что помог ей сбежать в мусоровозе.

– Как ты сюда поднялась? – поинтересовался он.

Она открыла рот, чтобы ответить, но поняла, что даже не знает, как попасть из здания на крышу.

– Осторожно, – с трудом произнесла богиня с едва заметной улыбкой. Пирифой улыбнулся ей в ответ. – Что ты здесь делаешь?

– Мне нравится иногда тут обедать.

Только тогда она заметила у него в руках контейнер с едой.

– Хочешь? Я поделюсь.

Она помотала головой:

– Я не хочу есть, но посижу с тобой.

Он улыбнулся еще шире:

– Буду рад. Пойдем. Я знаю место получше, там нет такого ветра.

Пирифой отвел ее на другую часть крыши, где стояли перегородка и стулья. Оттуда открывался вид на пляж Новых Афин – линию чистого белого песка с пенистым изумрудным океаном. От этого вида захватывало дух.

– Проходи и садись, – сказал он.

Пирифой открыл свой контейнер и достал сэндвич и пакетик чипсов.

– Уверена, что не хочешь немного?

– Нет, спасибо.

Он откусил от сэндвича, и они оба уставились на город. Спустя несколько мгновений молчания Пирифой спросил:

– Так что ты здесь делаешь?

Она вздохнула и решила не смотреть на него, отвечая:

– Полагаю, ты не видел последние новости.

– Не видел, – подтвердил он.

Он был единственным смертным, кого она знала, кто как будто совсем не был одержим богами.

– Ну, я облажалась.

– Уверен, все не настолько плохо.

Персефона сделала глубокий вдох.

– Я как бы… сделала то, что обещала Аиду не делать. Я разозлилась на него, а теперь… не могу вернуть все назад.

– А, – Пирифой тихо рассмеялся. Он откусил еще и произнес, жуя: – Что он натворил?

– Да глупость, – пробормотала она. – Не думаю, что он видит проблему в том, что сделал.

Пирифой грустно улыбнулся. У нее появилось ощущение, что он понимал ее лучше, чем сам готов был признать.

– Мужчины часто не видят, – прокомментировал он.

– Я не понимаю.

Он пожал плечами:

– Мужчины просто не думают.

– Это дурацкое оправдание.

– На самом деле это не оправдание. Это просто реальность. Все, что ты можешь сделать, – продолжать бороться за то, чего хочешь. Если ты ему нужна, со временем он поймет тебя.

Персефона поджала губы, чувствуя себя странно. Она уже знала, что переборщила с эмоциями, но ничего не могла с этим поделать. Ей хотелось, чтобы Аид почувствовал, что его предали – именно так себя чувствовала она, когда узнала о Левке. Чтобы он почувствовал раздражение, которое усиливалось в ней с каждым часом, пока он не давал о себе знать. Ей хотелось отказать ему в повиновении, только чтобы увидеть его реакцию.

– Я веду себя неразумно?

Он пожал плечами.

– Возможно, но эмоции – это эмоции, – ответил он. – Когда-то и я был глупым юнцом. Жаль, что я не осознал всего этого раньше.

Персефона почувствовала, что понимает печаль, окружавшую этого мужчину. Она задалась вопросом, что увидел бы Аид, если бы взглянул на его душу?

– И какую же глупость ты совершил?

Он сделал глубокий вдох.

– Ты удивишься, я думаю, с учетом твоей истории.