Текст книги "Непорочная"

12 глава

Дан и Антонина всю дорогу говорят о новой программе, над которой диковинка работает третий или четвертый день подряд. Действительно важным делом занимается, не отрицаю. К базе данных теперь так просто не подобраться, при этом доступ к серверу всей команде облегчен. На гаджеты моих людей установлена дополнительная защита.

Я в это глубоко не вникал, повесил все на Дана с Ванессой и другим озаботился. Да и не тот у меня склад ума. Запомнить огромное количество информации, выучить язык за несколько месяцев, книгу, прочитанную накануне, пересказать близко к тексту, не ошибившись ни в одном слове, решить сложные примеры в уме – это пожалуйста. Но сесть и написать какой-то код, понять, как изнутри система устроена, и главное, как сделать, чтобы она потом нормально функционировала, – для меня дебри. Хотя Антонина объясняет все доступными для восприятия словами – грех не разобраться. Ей бы в учителя пойти.

В какой-то степени мы с диковинкой дополняем друг друга. Забавляет, как она сторонится брошюр по изучению языков, которые я ей то и дело подсовываю. Но это она напрасно. Никто не знает, что будет через год или два. Да и ребятам ведь тоже необходимо расти, строить карьеру, а не сидеть на одном месте. Я часто по разным странам мотаюсь и во многих могу свободно работать, вести диалог с людьми.

Оставив машину у входа, мы идем к бару.

– Решил не рисковать с парковкой? – шутит Дан, а меня передергивает, когда вспоминаю тот вечер и обжигающую боль в груди.

От методов Маршалла показывать подчиненным их место – воротит. Если бы я так обращался со своими людьми, они бы давно разбежались.

В баре шумно и полно молодежи. Мне нравится это место, хотя я не любитель подобных тусовок. Атмосфера здесь что надо, выпивка и еда тоже приличные.

На втором этаже все наши давно в сборе. Алкоголь льется рекой, смех не прекращается.

– В прошлый раз у вас исключительно мужская тусовка была, – замечает Антонина, – а сегодня и женщины есть.

– Тогда было что-то вроде общего корпоратива. Собирались люди Маршалла, несколько парней из команды Версаля присоединились. Обсуждали рабочие моменты.

– Столько имен… – удрученно вздыхает диковинка. – Примерно понимаю кто есть кто, но все равно голова идет кругом.

– Ничего ведь сложного. Версаль – самый главный, его команды выполняются беспрекословно. Маршалл и все остальные – исполнители. Кто-то выше по рангу, кто-то ниже, но все занимаются общим делом. С этим-то, надеюсь, разобралась? Или тоже нужны пояснения?

– Нет, не нужны. – Антонина прыскает. – Меня знаешь, что смущает? Все эти люди занимают должности, причем очень высокие, и вдруг связаны с не совсем законными делами… Это разве нормально?

Интересно послушать рассуждения диковинки, особенно когда она под градусом и продолжает его повышать. И я вместе с ней.

– Ладно, может, и нормально зажравшихся богатеев приструнивать и наказывать, если бы не одно но. Все, кто причастен к экономическим преступлениям и не делится с вами… эти люди заканчивают плохо. Очень плохо. А ты, в моем представлении, не тот, кто будет работать не на себя и заниматься подобными вещами.

Опачки. Неожиданно. Оказывается, в голове Антонины не только мысли о работе и программах обитают.

– Когда-то я был по другую сторону баррикад. Меня поймали на незаконной сделке, теперь работаю в системе.

Диковинка задумчиво смотрит на меня, делает глоток шампанского, а потом как-то странно кивает. Повисает пауза. Мы несколько минут пялимся друг на друга, отчего за грудиной тут же ощущается барабанная дробь.

Две недели сплоченный работы определенно пошли на пользу всем. Антонина влилась в коллектив. Ей не только Дан симпатизирует, но и главные заводилы моей команды – бесшабашные Тим и Эдельвейс. Последний как раз и помогал мне осаждать «неприступную крепость» несколько недель назад.

– Я, в принципе, так и думала, что ты не по своей воле…

Антонина снова берет бокал шампанского и будто невзначай касается меня бедром. Тут же напрягаюсь и задерживаю дыхание. Мои реакции на эту хитрую заразу всерьез начинают беспокоить. Диковинка в последнее время словно проверяет на прочность. Неужели ее задевает, что после той ночи я больше никак не показываю, что хочу ее. На самом деле хочу. И еще как.

– Ну ты как, юный гений? Нравится в нашей команде? – разряжает вмиг накалившуюся между нами атмосферу поддатый Эдельвейс. Подсаживается к Антонине с другой стороны. – Или мечтаешь бежать без оглядки от такой компашки?

Она бросает на меня короткий взгляд. Становится интересно, что ответит.

– Каждый человек так или иначе развивается, познает себя и со временем понимает, какие у него сильные и слабые стороны. Не сказать, что я довольна сложившейся ситуацией, но, помогая вам, я получаю отклик. А мне есть с чем сравнить, у меня были и подработки в медиа, и сотрудничество с сайтами. Да много с чем приходилось иметь дело, но это было по-другому. Не думала, что скажу подобное, но мне нравится.

Эдельвейс посмеивается, а я подливаю диковинке еще алкоголя. Это явно одна из ее слабых сторон. Понимаю, что нечестно спаивать, но так мне нравится ее искренность и раскрасневшиеся щеки. Потягивая виски, тоже подключаюсь к беседе.

Пробелы до сих пор не закрыты, и на бывшего Антонины я тоже не вышел. Какая-то тайна, покрытая мраком. Как тут не задаться вопросом: а был ли он вообще? Может, придумала она его? Не покидает чувство, что она сама всему научилась. Информацию схватывает на лету, ничего не нужно объяснять по сотому кругу. Это в диковинке восхищает.

– Ладно, я подышать воздухом.

Эдельвейс сливается, и мы с Антониной продолжаем разговор без него.

Я заваливаю ее вопросами – она отбивается, так и не сообщая ничего конкретного о себе и своей жизни.

– Все. Перестань меня спаивать и забалтывать. Думаешь, я не понимаю, зачем ты это делаешь? – Диковинка накрывает ладонью свой бокал, когда официант приносит еще одну бутылку шампанского.

– Зачем? – усмехаюсь.

– Затем! У нас все равно ничего не будет. Или тебе придется взять меня силой, – улыбается она. Флиртует. – Да и тебе тоже хватит. Как ты собираешься садиться за руль?

– За руль в таком состоянии я не сяду, придется оставить машину у бара и вызвать такси.

Антонина красивым жестом убирает волосы назад и опять улыбается.

– Придумала еще какую-то западню?

Прищурившись, наблюдаю за ней. От диковинки так и веет сексом.

– А может, мне твой коллектив и атмосфера в нем нравится. – Она на мгновение закатывает глаза. – Не думал о таком? К тому же мы выяснили, что я не особо сильна в притворстве.

Это и пугает.

– Ну а еще… чрезмерная гордость – вывеска ничтожной души. Знаешь, чьи слова, ты же начитанный? – подкалывает она.

Недавно я ей чуть ли не целую главу «Преступления и наказания» пересказал за ужином.

– Пас, – отвечаю, покопавшись в закромах памяти. Хотя афоризм на слуху.

Антонина прищелкивает языком:

– Тургенев.

– Нет. Тургенева я еще не читал, – честно признаюсь.

Все равно не понимаю, почему она так быстро сдалась и согласилась на меня работать. И не просто работать – помогать. Так что внезапность – единственный способ проверить свои догадки.

Подавшись вперед, касаюсь ладонью щеки диковинки и нежно провожу губами по линии ее подбородка. Жду, что взбрыкнет и поставит на место, однако ничего подобного не происходит. Напротив. Нас обоих будто начинает коротить.

Я не фанат тактильности, но, когда Антонина приподнимает голову, позволяя проложить мокрую дорожку к ее уху, – в прямом смысле этого слова дурею. И окончательно теряю контроль, забыв, что все происходит на виду у команды. Обхватив лицо диковинки уже двумя руками, смотрю в ее глаза, подыхая от желания впиться в пухлые, сочные губы.

– Одним разом ты ведь не ограничишься? Придется с тобой спать, чтобы ты меня отпустил. А я так не смогу… – Словами она словно хлещет по щекам, охлаждая мой пыл.

Ну что за зараза такая, а?

– Дать тебе свободу и независимость даже за секс я не смогу. Считай, что это будет приятный бонус от нашего сотрудничества.

– Понятно. – Антонина поджимает губы и что-то бормочет. Не могу разобрать. – Все. Я на танцпол. – Она встает из-за стола и идет к лестнице.

Дежавю, ей-богу.

Пару минут даю себе остыть. Взять силой – это, конечно, крайний случай, но однажды я и впрямь могу не сдержаться.

Беру бокал с виски и подхожу к ограждению, всматриваюсь в толпу. Басы долбят так, что сотрясаются внутренности. Как приклеенный, я наблюдаю за Антониной. Она двигается чувственно, отрывается на полную катушку, словно выплескивая в танце все свое негодование. Скорее всего, на меня.

Люди, которые работают в моей команде, выкладываются по полной, ни для кого нет поблажек. И для диковинки не будет. А учитывая ее ситуацию, придется спросить с хакерши вдвойне: я не могу спустить на тормозах воровство таких сумм. Деньги в любом случае придется вернуть или отработать.

– Пошли покурим, – хлопает меня по плечу Тим, отвлекая от лицезрения огненного танца диковинки.

Я соглашаюсь. Покурив с парнями на улице, возвращаюсь на свой «наблюдательный пункт».

К Антонине уже клеится какой-то мажор. Вроде и не позволяет себе лишнего, но я закипаю от ревности. Хочется пойти на танцпол и указать нетрезвому пижону его место. Что и собираюсь сделать, но, заметив прямой заинтересованный взгляд диковинки в мою сторону, решаю задержаться. Похоже, кто-то и впрямь заигрывает со мной? Снежная королева оттаяла и ее тоже затягивает эта игра? Что-то новенькое.

Когда хмырь начинает нагло лапать Антонину и что-то нашептывать ей на ухо, а она при этом никак не сопротивляется, уверенно направляюсь в толпу. Беру провокаторшу за руку.

– Все, поехали домой. Я вызвал такси.

– У тебя нет тут дома, – смеется пьяная в хлам диковинка. – А кстати, где он, твой дом?

Пиздец. Налакалась.

– Далеко отсюда. А твой? – решаю проверить кое-какие предположения, пока она в пьяном угаре.

– Мой сейчас рядом с тобой, – тут же находится с ответом Антонина. – Даже адрес могу назвать.

– Вот и поехали. Подвезу.

– Подвезти меня может каждый, а вот вывезти, наверное, никто. Хотя ты еще сложнее, чем я. Тебе важно получать выгоду от партнерства. И по максимуму! На личные симпатии плевать. А еще ты жуткий ревнивец. Все время находиться под твоим контролем и давлением для бедняжки окажется пыткой. Это одна из причин, почему тебя хочется сторониться.

«Бедняжка» даже не догадывается, как близка к истине. То, что мне принадлежит, может быть только моим и ничьим больше. Заигрывание и флирт на танцполе с подвыпившим мажором хоть и разожгли инстинкт собственника, но на постоянной основе подобные закидоны от своей женщины я не потерплю.

– Ты глупостей в интернете перечитала? С чего такие умозаключения?

– Считай, у меня очень хорошая чуйка.

– Действительно? И что же ты почуяла? Что в твоей жизни скоро наступит пиздец?

– Фу, как грубо. Попрошу не выражаться, – смеется она.

– Ну как есть, Антонина.

Смотрю в ее глаза и не пойму, она правда настолько пьяна или притворяется?

– И можно не называть меня так длинно? Мне нравится Тоня. Или Тонечка.

Пьяна. Без вариантов.

– Можно, – усмехаюсь я и волоку эту пьянь до машины.

Лишь бы не вырубилась дорогой, иначе придется тащить ее в номер на руках.

13 глава

Я жду, когда Антонина займет место в салоне и сажусь рядом. Пишу Дану, что мы уехали в отель, и, открыв почту, пытаюсь переключиться на работу. Надо перестать думать о том, что рядом желанная и соблазнительная диковинка. Не припомню за собой, чтобы какой-нибудь девушке прежде давал время ко мне привыкнуть.

– Какой же ты скучный! – Выхватив телефон из моих рук, Антонина прижимает его к груди. – Каждую свободную минуту говоришь о делах и сейчас опять, наверное, ими занимаешься… Да и предыдущие две недели тоже! Нам осталось ноутбуки в гостиной поставить друг напротив друга, и можем вообще из отеля не выходить. Я не собиралась уезжать и хочу танцевать! Отвези меня обратно! – заявляет она с вызовом немного заплетающимся языком.

Сканирую красивое лицо прищуренным взглядом, останавливаясь на приоткрытых губах. Всего секунда отделяет меня от того, чтобы впиться в них. Нет, скорее вгрызться. Эта девчонка нежности не вызывает. Будит какие-то животные инстинкты. За которые я не в ответе. Больше не в ответе…

– Я пытался держаться, честно, – тихо говорю, не сводя с нее глаз.

– В смысле…

– В прямом. – За затылок притягиваю Антонину к себе и целую, чувствуя, как зверюга внутри срывается с цепи.

Не так я представлял наш первый поцелуй и уж точно не хотел с ходу показывать диковинке свою темную сторону. Но именно это сейчас и делаю. Последние оковы слетают с моего зверя, и, обхватив Антонину за ягодицы, я сажаю ее на себя, углубляя поцелуй.

Она сладко стонет и бормочет что-то на русском, когда я освобождаю ее губы из плена и веду языком дорожку от шеи к груди. В это мгновение я похож на одичалого и голодного хищника, который дорвался до своей добычи.

– Я… Я… – Тоня сжимает руками мои плечи до ощутимой боли. – Ты переходишь все границы… – Задыхается и трется о член промежностью. – Но как же это приятно, – вдруг слетает с ее языка. – Хочу еще…

Смысл услышанного не сразу добирается до поплывшего сознания, но когда доходит, я прекращаю терзать шею диковинки. Чуть отстраняюсь и смотрю в ее огромные растерянные глаза.

– Ну-ка повтори.

– Ты отвратительный и бесцеремонный грубиян. – Она облизывает припухшие от поцелуев губы и опять вжимается в мою эрекцию. – Но это очень приятно. Сложно себя контролировать. Хочу, чтобы ты еще так сделал…

Мысленно я имею ее прямо в такси. Выдержка на волоске. Ведь очевидно, что диковинка не притворяется сейчас.

– Осмелела? – Веду руками вверх, к ее груди, и сжимаю округлые полушария.

– Это все алкоголь, твоя грубость и… – Антонина осекается, когда я толкаюсь в нее бедрами, имитируя секс. – Боже… – шепчет и еще сильнее впивается в мои плечи пальцами. – Ненавижу тебя. – Она распахивает глаза, прожигая меня губительным огнем. – Каждой клеткой предающего меня тела ненавижу.

У самого сейчас искры из глаз посыпятся. Это не диковинка – это наркотик. В чистом виде. Дурею от этой девчонки и слов, что вылетают из ее рта.

Не так давно я навещал партнера в Китае, и после подписания документов Никас отвез меня в свой научный центр – показать, как обученные собаки обнаруживают у человека заболевания. У больных раком, оказывается, специфический запах тела, и псы в девяноста девяти процентах случаев его распознают. У меня сейчас что-то похожее. Овчарки Никаса меня бы обступили, потому что метастазы от с ума сводящего влечения к диковинке распространились по всему телу. Какая-то нездоровая одержимость. Никогда и ни к кому такой страсти не испытывал.

Отключив мозги, впиваюсь зубами в шею Антонины, оставляя на нежной коже засосы, вылизываю ее и не могу насытиться. Всю бы съел.

Откидываю голову назад и шумно дышу, запоздало вспомнив, что у меня в руках девочка. Чистая, неопытная. Непорочная. Однако это ни черта не отрезвляет.

Антонина тычется носом в мою ключицу, обжигая горячим дыханием. Это так интимно. Запредельно. Еще ни на одну женщину у меня так не стоял, как на эту девственницу. Потряхивает от эмоций, которые она вызывает, и алкоголь лишь усиливает эффект. В штанах пожар, а диковинка продолжает тереться промежностью о член, доводя меня до невменяемого состояния. Еще немного, и будет взрыв.

Что и происходит. Вздрогнув всем телом и замерев, кое-кто получает разрядку. Я беру в ладони лицо диковинки и наблюдаю, как она сотрясается в экстазе. Глаза затуманены, губы приоткрыты, выражение лица такое, будто Тоня переживает в это мгновение самую настоящую муку. Ее эмоции бурные, искренние. Немедленно хочется все повторить. Но уже в номере и на своей кровати.

– Ты… – задыхаясь, произносит Антонина, придя в себя. – Ненавижу! – И опять льнет к моим губам.

Безумие между нами продолжается по новой, и теперь мы кончаем одновременно. Я изливаюсь в трусы, как пацан, который впервые увидел голые сиськи, а Тоня и вовсе отключается после второго оргазма.

Приплыли, блядь.

– За все, что вы здесь вытворяли, я хочу двойную оплату, – возвращает к реальности хриплый голос таксиста.

Закатываю глаза и смеюсь, чувствуя на себе вес диковинки. Все-таки придется тащить на себе эту пьянь.

Я расплачиваюсь с водителем, накинув сверху несколько сотен. Подхватываю Антонину на руки и несу к лифту. Если не отселю ее на днях, то и впрямь выебу. Жестко.

С трудом открыв номер, я заношу диковинку в спальню и, положив на кровать, смотрю на ее красивое лицо. В памяти еще свежи ощущения, как Тоня позволяла себя целовать, терлась о мой член, словно никакая она не девственница. Прошивает насквозь, когда визуализирую их. Это было горячо. Очень.

Буквально силой заставляю себя выйти из спальни и иду прямиком в душ. Холодный. Однако желание не становится меньше. Я все так же хочу Антонину.

Не знаю, как долго пялюсь в потолок, но загруженность на работе и сегодняшние события в итоге все же берут надо мной верх. Просыпаюсь в семь сорок, за двадцать минут до звонка будильника. Помятый и разбитый.

На автомате дохожу до гостиной. Включаю телевизор, заказываю завтрак в номер и, сделав пару звонков по работе, пишу Дану, чтобы к одиннадцати пригнал мне машину. Ответа нет. Набираю его, но в трубке сообщают, что абонент вне зоны доступа сети. Окей. Похоже, вчера не только мы с Антониной оторвались как следует.

Заглушив вспыхнувшие от воспоминаний эмоции, я заглядываю к диковинке, проверить, как она.

Тоня спит в той же позе, в которой оставил ее вчера на кровати. Выглядит беззащитной и уязвимой. Что я там говорил, нежности она у меня не вызывает? В такие моменты еще как.

Убираю темную прядь волос с ее лба и бужу. Ноль отклика. Сажусь рядом и опять зову:

– Тоня…

– Хочу спать. Уйди, – бормочет она и тянется за одеялом.

Я приношу из ванной стакан воды и силой заставляю диковинку сесть.

– Всю выпей. Не хватало еще обезвоживания.

Она смотрит на меня отрешенно. Опускает глаза на стакан в моей руке. Молча выпивает воду и снова падает на подушку.

Пьянь.

Оставляю Антонину досыпать и возвращаюсь в гостиную. Телефон на столе подает признаки жизни.

– Да, – отвечаю я.

– На связи, – хрипло произносит Дан.

– Машину к одиннадцати пригонишь?

– А ключи я где возьму?

– На такси заедешь за ними в отель. Не тупи.

– Принято, – завершает он разговор.

До одиннадцати еще хренова туча времени. Я переодеваюсь и решаю провести пару часов в спортзале. После тренировки завтракаю и погружаюсь в работу, отвечая на важные сообщения. Незадолго до прихода Дана опять заглядываю в спальню Антонины.

Она встала, и судя по ее растрепанному виду, только что. Слегка пошатываясь, стоит у зеркала и ватным диском вытирает потекший макияж.

Все два часа, пока я вымещал дурь на турниках и дорожке, словно стирают из памяти. В мыслях вновь одно: трахать диковинку.

– Ты меня смущаешь, – заметив, что я наблюдаю за ней, лепечет она. – Выйди.

– После вчерашнего это я должен говорить про смущение.

Антонина замирает. Наши глаза встречаются в зеркале.

– А что было вчера? – Она бледнеет.

Блядь, неужели собирается разыгрывать сцену, будто не помнит, что было вчера? Ведь не до такой же степени налакалась. Хотя учитывая все, что было…

– Пятно крови на постели не натолкнуло ни на какие мысли?

В это мгновение я жалею, что не позаботился о такой детали заранее. Вишневый сок, который я недавно допил, отлично бы подошел.

– Н… нет. – Тоня опускает глаза и задумчиво прикусывает губу. – Ты бы не стал, правда?..

Многозначительно молчу.

– Нет… – говорит она еще тише и с раскаянием в голосе. – Я вчера выпила лишнего, но точно помню, что секса не было. У меня ничего не болит…

– Внутрь не было. – Подхожу ближе, не в силах сдержать улыбку. Останавливаюсь сзади.

Антонина заметно напрягается, краснеет и начинает паниковать.

– Ты красиво кончаешь. Смотрел бы на тебя вечность, когда ты в экстазе.

Она смущается, но почти сразу же берет себя в руки.

– Мне нужно в душ, и сегодня я на работу не пойду. С такой больной головой ни одного кода не написать правильно. А по поводу вчерашнего… – В голосе Тони появляются нотки невозмутимости. – Карета превратилась в тыкву. Причем в буквальном смысле. – Ткнув пальцем в свое отражение, она как ни в чем не бывало продолжает вытирать тушь под глазами.

– Выходной? Почему бы и нет. Можем себе позволить. – Я кладу руки ей на талию и вжимаюсь в задницу Тони своей непроходящей эрекцией.

Диковинка тут же бледнеет, хотя мгновение назад была похожа на румяный кусок пирога.

– Можем? – переспрашивает она и шумно сглатывает.

– Да. Остаемся сегодня в номере. Вдвоем.

Я резко поворачиваю Антонину к себе лицом, и, когда замечаю мурашки на ее теле, самого будто током прошибает.