Текст книги "Танцующая-На-Гранях"

Глава 4. Королевство Элтаннин. Призрак Золотого дракона

 
«Танцы вдвоем,
странные танцы,
День переждём,
Не будем прощаться,
А ночью начнем
странные танцы.
Танцуй под дождем
В переходах
подземных станций».
 

Гр. «Технология»

Райна Эдассих, пережив ужас перехода через лабиринт осколков зазеркалья в одиночестве, спала, раскинувшись на каменном ложе, покрытом шкурами диких лайс. Тонкие и мягкие, они согревали тело и не позволяли холоду камня проникнуть внутрь. Тем не менее, королева дрожала, зябко куталась в покрывала, но не могла вынырнуть из собственного сновидения.

Раз за разом проходила она во сне сквозь лабиринт За-Гранья и неизменно оказывалась не в пещере оазиса Но-Ха, а возле странного алтаря в незнакомом храме. В конце концов, это всего лишь сон, решила райна и шагнула по золотому мостику, перекинутом через пропасть.

Чтобы обнаженной и напуганной оказаться возле черного камня, по которому маленькими змейками то и дело пробегали алые всполохи. Райна чувствовала чужой взгляд, прожигающий спину, но, когда судорожно оглядывалась в страхе по сторонам, видела одни лишь каменные стены, разрисованные странными картинами.

Полулюди-полузмеи почти на каждом из рисунков волокли к алтарю женщин из разных миров и приносили их в жертву, тонким стилетом пронзая сердца. По крайней мере, дракайн, руйсалов, дэйвов и валлахов Эдассих смогла признать, поскольку несколько раз посещала эти параллели в своих странствиях. Сам жертвенник располагался на маленьком островке, выступающем из пропасти, в которой кто-то или что-то медленно и тягуче вздыхало.

Почему-то у перепуганной райны сладко защемило сердце, и заныл низ живота. В промежутках между глубокими вдохами и томными выдохами бездны по телу Эдассих прокатывали волны возбуждения, а от предвкушения чего-то неизведанного кружило голову и подкашивались ноги. В какой-то момент в сознание королевы проникла музыка джембе, следом подключились по очереди дунумба, сангбан, кенкени. Королева начала медленно раскачиваться в такт музыке.

В пяти чашах, расположенных симметрично вокруг алтаря, вспыхнул огонь, в воздухе запахло пряными травами и сладким ядом змей, смешанным с молоком. Движения Эдассих становились все быстрее, вот она вскинула руки вверх и закружилась в пируэте (1), словно танцовщица.

Пересохшие губы королевы шептали едва слышно: «Приди, приди, приди!» И когда в жертвенном зале прозвучал долгий, протяжный, вырывающий сердце и душу, зовущий звук диджериду – трубы, способной, согласно легендам, донести молитву до слуха любого из богов – Эдассих замерла на краю темного провала, лицом к мрачной темноте пропасти, балансируя на кончиках пальцев, раскинув длани в сторону в ожидании неведомых объятий.

Шепот океана послышался из недр живой темноты. Вместе с шорохом прибрежной песни волн, нежно накатывающих на ракушку, показалось золотое мерцание. И вот уже тяжелые змеиные кольца заключили в свои страшные объятия алтарь вместе с женщиной, по-прежнему зависшей над краем бездны, стоя на полупальцах ног. Голова рептилии замерла напротив запрокинутого женского лица. Чудовище приблизилось к Эдассих и вдохнуло женский аромат, прикрыв глаза. Раздвоенный язык нетерпеливо вырвался из пасти и прошелся по сомкнутым губам, коснулся закрытых век, опустился по шее вниз к ключицам и дальше к набухшим соскам. Женщина едва слышно и глухо застонала.

Еще пронзительней заплакал диджериду, и змеиное тело подернулось золотистой дымкой. А мгновение спустя змеиные кольца осыпались чешуйками на плиты, и к Эдассих скользнула из мрака пропасти не змея, но обнаженный золотоволосый мужчина.

Высокий, статны, на две головы выше королевы, с роскошной гривой волос цвета прозрачного весеннего меда, волнами спускающихся на плечи, с широкими плечами и узкими бедрами. Чувственные губы, высокие скулы, прямой нос и бездонные черные глаза без зрачков – в ипостаси человека не-бог демон Вритру был мечтой любой глупышки, которая за красотой не умела разглядеть пустоту сердце и вечно голодную душу змея из бездны.

Длинные музыкальные пальцы, словно крылья бабочки, нежно пробежались вдоль позвоночника, желая ощутить живую плоть, и затрагивая все нервные окончания женского тела. Королева вздрогнула, и начала падать в распахнутую пасть преисподней. Но сильные руки, обхватив за талию, не позволили Эдассих погибнуть, притянули к себе.

Почувствовав прикосновение ледяной плоти к своему разгоряченному телу, королева вздрогнула и распахнула глаза. Но демон не дал женщине осознать себя, накрыв потяжелевшие груди ладонями и зажав меж пальцев возбужденные соски. Эдассих хрипло застонала пересохшим горлом, выгнулась дугой, запрокинула руки за голову, обхватила шею демона. Внизу давно все набухло, и кровь глухо билась в жилах, требуя разрядки.

Но ощутив леденящий холод под своими ладонями, королева попыталась разжать пальцы, запутавшиеся в шелковистых прядях, и вырваться из странных объятий. Хитрый змей склонился к бешено забившейся на горле голубой жилке и медленно прошелся вдоль нее раздвоенным языком. Ядовитая слюна несла в себе наркотик и через секунду райна снова застонала от зарождающейся в самой сердцевине женской плоти нестерпимой жажды.

Вритру нетерпеливо развернул женщину лицом к себе и нежно прикоснулся пальцами к губам Эдассих. Райна глухо застонала и подалась навстречу, ожидая большего. И демон не заставил себя долго ждать. Языком змея пройдясь по распахнутым устам, Вритру ворвался в женский рот жадным поцелуем.

Райне казалось, мужские руки и пальцы, губы и язык были везде, терзая лаской каждый миллиметр ее плоти, прикусывая и целуя, нежно щипая и грубо сжимая все, что встречалось на мужском пути. Огонь желания сминал зачатки сопротивления и уносил разум за пределы сознания. Женщина куклой без костей обмякла в объятиях змея, запрокинув голову и принимая ласки и поцелуи, задыхаясь от желания, раскаленной лавой бегущего под кожей.

Наконец, демон подхватил безвольное женское тело, и аккуратно уложил его на алтарь. Ощутив холод жертвенного камня разгоряченной обнажённой спиной, Эдассих вдруг пришла в себя и в ту же секунду осознала, что это не Гримиум, ее возлюбленный муж и повелитель, мучает ее обжигающей лаской. В единственное доступное ей мгновение власти над собственным разумом что-то случилось с ее зрением, и сквозь черты божественно красивого золотоволосого мужчины она разглядела ужасающе-прекрасные очертания змеиной морды.

На секунду Эдассих встретилась взглядом с глазами змеи и увидела обнаженную себя в вертикальных зеркалах зрачков рептилии. Райна закричала и забилась в ледяных руках демона. Но тяжелое мужское тело придавило королеву к алтарю, а змеиный язык продолжил свой ядовитый танец страсти.

И вот уже она кричит не от страха, а от безудержного желания, впившись пальцами в тонкое золото мужских волос и требуя все громче и громче: «Еще! Еще! Еще-е-о» – в ответ на обжигающие ласки в самых недрах собственного безумия.

Алтарь раскалился от страсти и заблистал алым цветом сквозь антрацитовую черноту камня. Демон оторвался от нежной плоти и скользнул вверх по разгоряченному женскому телу, смятым цветком раскинувшемуся на жертвеннике.

Каменная глыба жадно впитывала в себя соки безумной страсти, бездна тяжело дышала, сомкнув невидимые кольца вокруг любовников, пульсируя огненными гейзерами на стены храма. Музыка барабанов превратилась в один единый нарастающий гул.

Вритру склонился над распростёртой женщиной, что лежала перед ним, мелко подрагивая от накатывавшего возбуждения, широко раскинув ноги, с искусанными губами, чуть выгнувшись в нетерпеливом ожидании. Не-бог демон улыбнулся, разглядывая прекрасное лицо, искаженное страстью, и нежно подул в закрытые глаза своей жертвы.

Эдассих распахнула ресницы, и в туже секунду ужас заполнил все ее существо от кончиков пальцев на ногах до мозга костей: королева осознала, кто ласкал ее тело, доводя до экстаза, и дернулась в руках демона, пытаясь вырваться на свободу.

Вритру удовлетворенно улыбнулся и мощно вошел в призывно распахнутую плоть. В последнюю секунду перед соитием не-бог демон всегда приводил жертву в сознание, сдувая наркотический транс, чтобы в полной мере насладиться всеми эмоциями невольной любовницы.

Возбужденная донельзя Эдассих вновь закричала-задергалась под напором мужской силы, что равномерно по нарастающей уводила женщину в безумное никуда. Но крик ярости на самой высокой ноте сменился стоном, полным желания, и доведенная до предела королева, сгорая от стыда и страсти, вцепилась в мужские плечи длинными когтями… дракона и забилась под демоном в оргазме.

…Эдассих лежала, плотно зажмурив веки, сжав кулаки и пытаясь восстановить дыхание. Тело подрагивало от испытанного наслаждения, время от времени судорога сводила низ живота и райна, как ни пыталась сдержаться, дугой выгибалась от затухающего удовольствия, все еще бушующего в ее крови. Слезы катились по щекам, чертя обжигающие дорожки, и оседали на пересохших губах. Потресканные и опухшие, они саднили от соленой влаги, горели от недавних поцелуев и укусов.

Спустя полчаса райна пришла в себя, разлепила ресницы, и попыталась подняться с каменного ложа. Почувствовав, что не может пошевелиться, королева испуганно забилась, но спустя минуту сообразила: шкуры лайс под ней и те, которыми она укрывалась, сбились в кучу и спеленали ее, словно куклу, по рукам и ногам. Эдассих глубоко вздохнула, успокаивая бешено грохочущее сердце, перевела дыхание и начала выбираться из кокона.

Спустив босые ноги на пол, райна почувствовала облегчение: камень остудил разгоряченную кожу, прохлада живительным ручейком побежала вверх по щиколоткам, до колен и выше. Время замерло. Мысли остановились. Эдассих сидела на краю ложа, пустыми глаза вперившись в стену до тех пор, пока холод не добрался до плеч. Райна вздрогнула, обхватила себя руками, обвела затуманенным взглядом пещеру и замерла, обнаружив неподвижную тень, вольготно расположившуюся в кресле у дальней стены.

* * *

Едва моя голова коснулась подушки, как я провалилась в глубокий сон без сновидений. Правда, длился он недолго. Проснувшись и промучившись в постели какое-то время, я решила спуститься вниз и попить воды. Запустив небольшого светляка (с каждым разом огоньки получались у меня все лучше и лучше, без опасности полномасштабного поджога), я открыла дверь нашей с Наташкой спальни и вышла в коридор. Оказалось, что личный «фонарик» можно было и не зажигать: по стенам висели причудливой формы бра, и мягким ночным светом разгоняли тьму.

В каминном зале я обнаружила алкогольный столик и, перебрав все бутылки, остановилась на графине с водой. Немного подумала и решила, что в качестве снотворного бокал вина все-таки не помешает, плеснула в фужер красного и уселась с ногами в облюбованное вечером кресло. Языки огня плясали танец ночи, я пила вино и наблюдала за редкими искрами, улетающими по трубе в ночное небо.

В голове было пусто до звона, и эта тишина начинала пугала. Я пыталась вспомнить, что меня разбудило и не могла. Память билась большой черной тенью где-то на задворках разума, словно бабочка за стеклом, рвущаяся к свету. И не могла пробиться.

Раздраженно мотнув головой, я поднялась и перенесла кувшин с красным поближе к себе, вновь наполнила бокал, сделала большой глоток и подошла к высокому окну. Вокруг самой яркой звезды мира Тубан ширились разноцветные ленты пояса Ириды.

До Ночи полной Радуги оставалось всего ничего. И я смутно представляла, какой апокалипсис нас ждет. И совсем не понимала, как остановить обезумевшего жреца и остановить возрождение древнего не-бога. Празмея Ананта пугала меня меньше всего. Благодаря Аиде, точнее, полученной от нее информации, я была уверена, что справлюсь с обрядом, и райн Гримиум угомонит разъяренную богиню еще до того, как она успеет что-либо натворить.

Но что делать с одержимостью новоявленной родной сестры, с ее жаждой золотой крови и всеми последствиями ее поступков, хорошо спланированных мои бывшим парнем… Этот вопрос оставался открытым. Аида Ведо не могла или не хотела помочь.

На богиню Ириду, которую давно не видели в собственном мире, рассчитывать тем более не приходилось. Всех своих драконьих способностей я не знала, а то, что успела раскрыть в себе, годилось только для смертоубийства. А убивать ой как не хотелось.

Любая смерть в Ночь Ириды – это как широко распахнутые двери для не-бога демона Вритру и порождений Хаоса с табличкой «Добро пожаловать!» над входом, а то и с караваем и красной дорожкой для нежданных гостей. Даже будь я золотым драконом и отдай всю кровь в придачу с сердцем всем безумцам радужного мира, это не спасло бы ситуацию. Верховный Жрец Эр Наг Тэ, он же Гога, он же Жора…

«Тьфу, ты!» – чертыхнулась я про себя, осознав, что практически сплю с открытыми глазами, стоя у окна и крепко сжимая в кулаке ножку фужера. Опрокинув остатки вина в себя, оставила бокал на подоконнике. По дороге в спальню прихватила кувшин с водой и стакан с барного столика и побрела наверх. Мои светлячки по-прежнему освещали мне путь (задумавшись, я забыла их «погасить»), и мы без приключений дошли гостевой комнаты, что любезно предоставили нам с Наташкой во временное пользование.

Оставив гореть только один огонек, чтобы случайно не разбудить подругу, пристроив понадежней графин и бокал в одной руке, правой я потянула на себя ручку. Дверь бесшумно распахнулась, я перешагнула порог спальни и оказалась в абсолютной темноте.

Почему-то светлячок исчез, едва позади меня закрылся проход. Спустя мгновение я, резко дернув головой от неожиданности, зажмурилась от вспыхнувшего света и с чувством, не сдерживая эмоций, выругалась. Выдохнув злость сквозь сжатые зубы, осторожно раскрыла глаза, и с моих губ снова сорвалась нецензурная тирада.

Спальни исчезла. Я стояла напротив черного алтаря в центре странной пещеры. Жертвенник располагался на маленьком островке в самом сердце пропасти. Добраться до основного зала можно было по тонкому золотому мостику. На стенах ярко горели факелы, вдалеке раздавались странно-знакомые звуки музыки. Из курильниц поднимался приторно-сладкий дымок.

Мой нос моментально зачесался, я громко чихнула пару раз, почесала его от души свободной рукой и, не мудрствуя лукаво, поставила графин на каменную плиту. Налила воды, жадно выпила, пожалев, что прихватила с собой воды, а не вина. Опила остатки и огляделась, уже практически придя в себя.

В какой-то момент в странной музыке я распознала джембе, затем выхватила дунумбу. Возникло желание поддаться мелодии и, отпустив тело на волю, включиться в ритм странного танца.

«Идите ко мне, бандерлоги», – голос Каа из мультфильма про Маугли неожиданно для меня самой зазвучал в голове. Я вздрогнула и тут же услышала долгий, протяжный, зовущий звук диджериду – трубы, музыку которой так любила слушать на медитациях.

Ее голос всегда звал за собой в мои собственные внутренние миры За-Гранья, и уводил так глубоко, что иногда сложно было вернуться. Я дёрнулась было к самому краю бездны, раскинувшейся за алтарем, но замерла в двух шагах от края, услышав, как дышит темнота в глубине и зовет к себе сладким голосом.

Наверное, именно приторность и остановила меня на грани. А может то, что еще никому и никогда не удавалось задурить мне голову до такой степени, чтобы я, не помня себя, раскрывала кошелек и отдавала все деньги. Последняя цыганка, решившая осчастливить меня снятием порчи и ворожбой на удачу, сбежала спустя час не солоно хлебавши, причитая, что «такого с ней никогда не было», так и не убедив меня отдать ей даже рубль.

В такие моменты, когда кто-то пытался убедить-уговорить-уломать меня против воли, я ловко уходила глубоко в недра собственной души, а на глаза «опускала» прозрачные щиты, сквозь которые все прекрасно видно, но магия гипноза или внушения, отражаясь, не причиняет вреда и уходит в никуда. Во всяком случае, сама себе я это именно так представляла.

«Что-то я отвлеклась», – отойдя подальше от пропасти и поближе к алтарю, невесело усмехнулась я про себя, в который раз убеждаясь, что мои безумные внутренние монологи прогоняют страх и позволяют в странных ситуациях не впадать в истерику, а вполне адекватно действовать по ситуации.

А ситуация намечалась та еще. Что-то золотистое легкой рябью всколыхнуло тьму вокруг островка, на котором находились алтарь и я. Темнота за краем глубоко вздохнула и слегка пошевелилась, мягко стукнувшись о каменные стены.

Я услышала завораживающий шум моря и шепот ракушки, что поет на рассвете, целуясь с морской волной. Золото и мрак переплелись в причудливую косу, и, широко раскрыв глаза и прижав к груди кувшин с водой и стакан, я с ужасом наблюдала, как огромные змеиные кольца плавно поднимаются из бездны, то появляясь, то исчезая в антрацитовой пасти пропасти.

Прижавшись бедром к жертвеннику, я завороженно всматривалась в танец змея, пытаясь разглядеть голову и хвост чудовища. На секунду забывшись, подалась вперед, пытаясь рассмотреть что-либо еще в темноте, кроме золотой змеиной кожи. Кувшин выпал из моих рук и жалобно звякнул, осколками разлетевшись по мраморным плитам, устилавшим пол вокруг алтаря. Та же участь постигла и бокал. Я осталась стоять в луже, поджав пальцы босых ног, боясь наступить на стекло и опасаясь глянуть себе под ноги, чтобы не пропустить появления рептилии во всей красе.

«Можно подумать, тебя это спасет», – сжавшись в тугой комочек где-то глубоко внутри меня, прохрипела язвительность и заткнулась, моим спинным мозгом почувствовав чей-то взгляд. Медленно, одной рукой держась за плиту жертвенника, а другую, зажав в кулак так, что ногти впились в ладонь, я обернулась и застыла, парализованная ужасом.

Огромная змеиная голова неподвижно замерла аккурат напротив моего лица и не сводила с меня своих черных глаз с белым вертикальным зрачком. Слово «черный» не передавало все оттенки тьмы, что взирала сейчас на меня, в меня, сквозь меня, мерцая неподвижной влажностью. Как кролик перед удавом я замерла, не спуская ответного взгляда с чудища, прекрасно осознавая, что если змея кинется на меня, я не успею даже дернуться с места.

И рептилия дернулась. Стремительно и незаметно для человеческого глаза. Из пасти вырвался раздвоенный язык. Я вскрикнула, отступила назад, напоролась босой ногой на стекло и распорола ступню. Бездна за моей спиной жадно вздохнула, словно зверь, почуявший запах свежей крови. Алтарь подернулся черной дымкой и слабо замерцал алыми всполохами. Змей разъяренно зашипел, оскалив пасть.

Ядовитое жало метнулось к моему лицу, стремясь прикоснуться. Я испуганно отшатнулась назад, покачнулась, ища опору, и тут же скривилась: еще один кусок стекла впился в другую ногу, да так, что колени подкосились от боли и неожиданности. Сердце бешено колотилось где-то в районе горла, пытаясь вырваться на свободу и сбежать от ужаса куда подальше.

Золотой удав нырнул за алтарь, чтобы подобраться ко мне с другого бока. Я отрешено наблюдала за страшным танцем змеиного тулова и не могла понять: то ли демон играет со мной, то ли что-то мешает ему сделать прицельный бросок и покончить со своей жертвой в один бросок. С трудом управляя своим телом, кривясь от боли в порезанных ногах, я переместилась правее, стремясь как можно дальше отодвинуться от разъяренной рептилии.

«Танцы вдвоем, странные танцы…» – запел голос в моей голове, изо всех сил сдерживая цунами истерики.

Моя кровь, вытекающая из ран, вела себя странно. Золотистой дымчатой змейкой она текла одновременно и к алтарю, и в бездну за моей спиной. Жертвенник впитывал ее без остатка, и с каждой каплей сквозь угольную мглу каменных стен все сильнее и ярче блистал алый цвет. Позади меня тяжело дышала бездна, огненными гейзерами размазывая мою юшку по стенам. Барабанный гул не давал сосредоточиться, порезы в тат музыке пульсировали болью, и, когда голова змея яростно метнулась ко мне в очередной раз, я, забывшись, отпрыгнула назад и рухнула прямиком в жадные объятия пропасти.

Мой дикий крик разорвал на части хаос творившегося возле алтаря безумия и перекрыл тяжелый бой барабанов. Где-то далеко яростно взвыл змей и даже, кажется, кинулся золотой стрелой вслед за мной. Промахнувшись на какие-то миллиметры, рептилия резво рванула вверх, и я наконец-то смогла разглядеть змеиный раздвоенный хвост с острыми шипами на концах.

Женский злобный смех отразился от сводов пещеры и впился в мои уши раскаленными иглами.

Я падала бесконечно долго, раскинув руки, головой вниз, не ощущая пустоты вокруг себя. Словно я – часть этого ничто. В последний момент перед ударом я услышала затихающий вой диджериду, а затем мое тело ощутило силу удара, тяжело рухнув спиной на камни. Перед глазами расцвела радуга и, как обычно, благодатная тьма поглотила меня окончательно.