Текст книги "Ночь перед свадьбой"

Глава 6

В столовой, куда вошла Мередит, никого не было. Так обычно бывало по воскресным дням. Ее тетя проводила столько времени за выбором одежды и шляпки для посещения церкви, что часто пропускала завтрак. Особенно в первое воскресенье месяца, когда у них обедал викарий. Тетушка всегда хотела выглядеть наилучшим образом.

Мередит выдохнула, до этой минуты она не замечала, что затаила дыхание от страха в предвкушении встречи с Ником.

Яркие лучи утреннего солнца врывались сквозь двустворчатые окна, оживляя крохотные пылинки, кружившиеся в воздухе.

Повернувшись, она подставила спину под теплые лучи и положила себе на тарелку яйца и копченого лосося, выбрав их из большого количества блюд, расставленных на серванте. В комнату вошла Мари, сопровождающая отца Мередит. Крепко держа его за локоть, она подвела его к стулу.

– Ну вот, садитесь здесь, и я принесу вам славную тарелочку с яйцами и…

– Кофе и много сливок, – перебил ее отец Мередит капризным тоном, устраиваясь на стуле.

Возможно, отец очень изменился за эти годы, но его пристрастие к кофе со взбитыми сливками сохранилось. Мередит улыбнулась и, уступая своему неравнодушию к сладкому, выбрала для себя круглую булочку.

Пока Мари наполняла тарелку ее отца, Мередит отставила свою и налила отцу кофе, не забыв добавить щедрую порцию сливок.

– Вот ваш кофе, папа. – Она поставила перед ним чашку и предупредила: – Он горячий.

Не обращая на нее внимания, он шумно отхлебнул и, обжегши губы горячим напитком, сморщился.

– Осторожнее, – упрекнула его Мередит, растирая ему спину.

Не слушая ее, он снова схватил чашку. Она вздохнула и обменялась с Мари понимающими взглядами. Отец слишком любил свой кофе, чтобы соблюдать осторожность.

Во время этой суеты с кофе в комнату вошел Ник.

– Доброе утро, – поздоровался он, переводя взгляд с Мередит на расставленные на серванте блюда.

– Доброе утро, – ответила она, подавляя разочарование от этого быстрого взгляда, брошенного в ее сторону.

Отец поднял глаза от своего кофе и мрачно уставился на спину Ника. Мередит замерла, ее тревожило поведение отца. И она с облегчением вздохнула, только когда он занялся едой, безразличный к их присутствию, глядя в окно на залитую солнцем зеленую лужайку.

Мередит села за обеденный стол длиной в двадцать футов и, не отрывая глаз от своей тарелки, боролась с искушением посмотреть на человека, мысли о котором упорно не выходили у нее из головы. Глядя из-под опущенных ресниц, она украдкой наблюдала, как он двигается вдоль серванта. Ее внимание задержалось на его бриджах, плотно облегавших фигуру. Пристыдив себя, она отвела взгляд, разломила свою липкую сладкую булочку и затолкала в рот слишком большой кусок.

Щеки у нее горели, и она все еще жевала, когда он сел напротив нее, встряхнул салфетку и положил ее на колени. Когда она потянулась за чашкой чая, его взгляд остановился на Мередит. Наблюдая за ней, он откусил ломтик намазанного джемом тоста. Потупившись, она смотрела на горячее мутное коричневое содержимое чашки, которую держала обеими руками.

– Сегодня утром вы выглядите очаровательно, Мередит.

Она, опустив глаза, посмотрела на свое платье. Это было самое красивое из ее траурных платьев, в котором она ходила только в церковь, но все равно оно выглядело унылым. Всего лишь несколько рюшей и черных бусин украшали скромный вырез лифа. В таком платье ничего нельзя было назвать очаровательным. И она искренне сомневалась, что ее персона придает хоть немного красоты этому мрачному одеянию.

– Ваши волосы так мило причесаны, – добавил он. Она смущенно дотронулась до своих волос. Обычно она, собираясь в церковь, укладывала волосы в менее строгую прическу, старательно собирая волосы в пучок, не такой тугой, как обычно. Но она старалась не ради него.

Затем, испугавшись, что он примет это на свой счет, она поспешила сказать:

– Спасибо. Я всегда так причесываюсь, когда иду в церковь.

Он кивнул и вернулся к завтраку, поедая его с большим удовольствием. Ясно, это был человек, любящий поесть. Мередит любила готовить и чувствовала себя уверенно на кухне. И правда, немногие леди могли претендовать на такое умение, да и не хотели. Но она не всегда была графиней. До Оук-Ран в ее семье были только две служанки, и когда кухарке нужна была помощь на кухне, помогать ей приходилось Мередит. Она заметила, как Ник впился зубами в сдобную булочку. От получаемого удовольствия он даже закрыл глаза, и она подумала: интересно, что бы он сказал, если бы знал, что она помогала испечь их?

После нескольких минут неловкого молчания она решила объявить:

– Мы отправляемся в деревенскую церковь в девять часов, милорд.

Ник, чуть замешкавшись, ответил:

– Это очень хорошо, миледи, но не заблуждайтесь, я не буду сопровождать вас.

Мередит почувствовала, как краснеет, и подавила желание нагрубить в ответ, что она даже и не думала, что он пойдет с ними. Но это было бы ложью. Конечно, она была уверена, что он будет сопровождать их. Так поступало все респектабельное общество по воскресеньям.

Вместо этого она только сказала:

– Теперь весь Эттингем знает о вашем приезде. Все ожидают, что вы появитесь в церкви. Начнутся… разговоры, если вас там не будет.

Тихо звякнув ножом и вилкой, он положил их на тарелку и, откинувшись на спинку стула, медленно смерил ее взглядом. Потребовалось все ее самообладание, чтобы не съежиться под его тяжелым взглядом.

– Когда вы узнаете меня ближе, вы поймете, что я редко делаю то, чего от меня ожидают, я живу не ради удовлетворения других.

Она почти не заметила, как сжала пальцами нож и вилку, но зато услышала свой язвительный ответ:

– Как это удобно, жить, не заботясь ни о ком, кроме себя. – Не успела она договорить последние слова, как подумала, что же такого есть в этом человеке, что она высказывает первое, что приходит ей в голову. Это была ее естественная ответная реакция, не оставлявшая времени на обдумывание.

Сузив глаза, он сказал:

– Выражайте это любыми словами, как вам нравится. Просто я не поддерживаю лицемерие, это не для меня – сидеть в церкви в окружении сверхпривилегированного общества, которое в воскресенье поет аллилуйю, а в остальные дни недели наслаждается своей грешной жизнью.

– В жизни не слышала такую кощунственную чушь!

Он поднял бровь и вкрадчиво спросил:

– В самом деле? Значит, в деревне вы вели очень замкнутый образ жизни.

Она рассердилась, ей не понравился его намек на ее некоторую ограниченность.

– Я не спорю, многие прихожане не следуют тому, что проповедуется по воскресеньям. Но в конце концов, они всего лишь люди. Однако большинство людей действительно стремятся к праведной жизни, включая членов очень «сверхпривилегированного общества», частью которого вы и сами являетесь.

– Вот в этом вы ошибаетесь. Я мог родиться в этом мире, но я не принадлежу к нему. Мой отец позаботился об этом. – Неожиданный поворот головы и гневный блеск глаз должны были предупредить ее, что не следует продолжать этот разговор, приходилось смириться с тем, что этот человек выше сферы ее понимания и не ее дело спорить с ним. Кроме того, это противоречило ее скромному, кроткому поведению, которого совсем недавно она решила придерживаться.

Даже понимая все это, она услышала свой голос:

– Но вы находитесь здесь и, на мой взгляд, ведете себя совсем как хозяин имения.

– Уверяю вас, только на время. Даже если у вас родится дочь, я найду способ освободиться от обязанностей, связанных с Оук-Ран, титулом… и вами.

Она ощутила совершенно неуместную обиду от его последних слов. Это было абсолютной нелепостью. Она не хотела быть привязанной к нему так же, как и он – к ней.

Он снова принялся за еду, и Мередит вздохнула с некоторым облегчением, освободившись от его пристального внимания.

– Я снова буду свободным, – произнес он так тихо, что она едва расслышала его слова. Они постепенно входили ей в голову, как падает в воду камешек и наконец опускается на речное дно.

Откинувшись на стуле, она прищурила глаза, неожиданно озарение нашло на нее, она как будто видела его в первый раз. Он действительно не хотел получить Оук-Ран. Его очевидное безразличие, с которым он принял известие, что она носит ребенка Эдмунда, объяснялось тем, что ему это было действительно безразлично. Он не стремился завладеть титулом. Для него он был ярмом на шее, оковами и принуждением общества. Он жил, не признавая никаких законов, кроме своего собственного. Респектабельность, ответственность, Оук-Ран, графский титул… он воспринимал это все как тюремный приговор.

Вооруженная пониманием этого, она подумала, не отнесется ли он так же спокойно и к ее обману. Возможно, даже поможет ей довести его до конца. Нет, это маловероятно и не стоит рисковать. Все же она чувствовала себя лучше, зная, что предоставляет ему то, чего он хотел. Выход. Встав со стула, Мередит уронила салфетку на тарелку.

Он поднял бровь:

– Еще нет девяти. Вы уже отправляетесь, чтобы присоединиться к столпам общества? – Он чуть слышно фыркнул. – Не поддавайтесь иллюзиям, Мередит. Ни у одного из этих людей не найдется в сердце столько милосердия, сколько в одном вашем мизинце.

Уверенная, что неправильно поняла его слова, что он не хотел сделать ей комплимент, она озадаченно посмотрела на него. Он не так уж хорошо знал ее, чтобы судить о ее милосердии, и он едва ли счел бы ее милосердной, если бы узнал о мошенничестве, которое она затевает против него.

Словно стирая свой сомнительный комплимент и напоминая ей об отсутствии у него врожденного стыда, он добавил:

– А мой сводный брат придерживался ваших взглядов? Он ходил с вами в церковь?

Мередит увидела насмешку в его глазах и мгновенно поняла, что он хорошо знал Эдмунда. Вероятно, даже лучше, чем она. А она знала о нем не очень много. Вероятно, даже портной Эдмунда был осведомлен о подобном лучше, чем она. Единственное, что Мередит могла сказать о своем покойном муже, – это то, что он не хотел иметь с ней дело. Находил ее настолько отталкивающей, что не смог даже выполнить свои супружеские обязанности, чтобы консумировать брак.

Несмотря на желание стереть насмешливую улыбку с лица Ника, она не могла уклониться от его вопроса. Она взглянула на отца, сомневаясь, можно ли его оставить наедине с Ником. Однако, к счастью, ее отец, казалось, не замечал их разговора. Это было хорошо. Он бы пришел в ужас, узнав, что сидит рядом с язычником.

Мередит с чувством собственного достоинства, шурша юбками, встала из-за стола.

– Извините меня, милорд. Я не хочу опоздать на службу. – На пороге она задержалась и добавила: – Сегодня с нами обедает викарий. Может быть, вы сможете вступить с ним в дискуссию относительно отсутствия милосердия у его прихожан. – С чуть заметной улыбкой на губах она вышла.

Ник мрачно смотрел на дверь, за которой исчезла Мередит, и чувствовал себя настоящим ослом, из-за того что она была ему нужна. Это ощущение, казалось, никогда не ослабевало. Минуты разговора – и она рассердила его. Он ткнул ножом в яйцо и тихо выругался. Прошло много времени с тех пор, когда он бывал в обществе настоящей леди. Вероятно, он мог обвинять в произошедшей ссоре себя, поскольку забыл, как следует себя вести.

Но дело было не только в этом. Он обнаружил, что ему нравилось дразнить ее. Нравилось настолько, что без ее оживляющего присутствия комната казалась ему пустой. Как будто вся жизнь и энергия исчезали вместе с ней. Неожиданно его внимание привлекло громкое чавканье отца Мередит, напомнившее ему, что он здесь не один. Ник покачал головой и усмехнулся. Старик дрожащей рукой поставил чашку на блюдце и снова бессмысленно уставился в окно.

Лишившись общества Мередит, Ник почувствовал, как тяжелый груз опустился ему на грудь. Впервые за многие годы он искал общества другого человека. Странно, что им оказалась вдова Эдмунда. Женщина, которую он не должен любить хотя бы из принципа.

Глава 7

– Не понимаю, почему ты так расстроилась, дорогая. – Тетушка Элеонора обиженно поджала губы.

Мередит вздохнула и еще раз попыталась объяснить, чем она недовольна.

– Я только жалею, что ты не посоветовалась со мной прежде, чем приглашать на обед половину наших соседей.

– Ты преувеличиваешь. Мистер Браун, сэр Хайрам и Стабблфилды едва ли составляют половину наших соседей.

– Фелисия Стабблфилд самая большая сплетница в округе. Приглашая ее, ты приглашаешь всех соседей. И тебе известно, от сэра Хайрама у меня по коже бегают мурашки.

– А что еще я могла сделать? Они знают, что новый граф здесь, и викарий уже приглашен на обед. Я никак не могла исключить их, Фелисия просто напрашивалась на приглашение.

Мередит взяла тетю под локоть, останавливая ее перед дверями гостиной, где их ожидали гости.

– А вы не подумали, что, может быть, лорд Брукшир не захочет, чтобы соседи свалились ему на голову? Что я не хочу? Особенно когда он остановился здесь на короткое время. – Последние слова Мередит произнесла свистящим шепотом.

Тетушка Элеонора зажала рот рукой.

О Боже, – испуганно прошептала она и посмотрела на дверь гостиной так, как будто там вместо приглашенных гостей пряталась ядовитая змея.

– Я не подумала об этом.

Каким образом обстоятельства, в которых они находились и о которых Мередит думала почти ежеминутно, ускользали из головы тети, было непостижимо. Ее обман, как неисчезающая туча, омрачал ее жизнь, временами ее тревога возрастала настолько, что она не решалась заниматься своими делами от страха, что в любую момент кто-то может подбежать к ней и, показывая пальцем, закричать: «Лгунья! Лгунья!»

– Я все понимаю, тетя. – Мередит, не в силах устоять перед укоренившейся привычкой успокаивать ее, ободряюще похлопала ее по плечу. – Не волнуйтесь. Мы справимся.

Глубоко вздохнув, она старалась набраться оптимизма. Может быть, будет какая-то польза и от неосмотрительности тети. Вечер, проведенный с местным дворянством, может заставить Ника вернуться в Лондон.

Изобразив на лице улыбку, Мередит с развевающимися черными юбками решительно вошла в гостиную. Трое джентльменов встали и поклонились. Дочь барона Стабблфилда, раздражающе хорошенькая в розовом муслиновом платье, с видом императрицы расположилась в кресле. Она улыбнулась Мередит, но ее глаза оставались холодными. Мисс Фелисии Стабблфилд было всего девятнадцать, но ее считали бриллиантом Эттингема. При всем при этом Мередит не могла нравиться девушка, чьи холодные голубые глаза всегда окидывали ее презрительным взглядом. Борясь с сознанием собственного несовершенства, Мередит вздернула подбородок и выразила восхищение утренней проповедью мистера Брауна.

Фелисия взглянула на дверь. Она нетерпеливо постукивала ногой о пол, и Мередит догадывалась о причине. Ее подозрения оправдались, когда Фелисия наконец не выдержала и спросила:

– А лорд Брукшир присоединится к нам? Мисс Элеонора сказала, что сегодня он будет обедать с нами.

От Мередит не ускользнуло, как девушка сердито посмотрела на ее тетю.

– Лорд Брукшир взрослый человек и не отчитывается ни перед кем, кроме себя самого.

– Не бойтесь, мисс Фелисия, ни один мужчина не пропустит обеда в таком приятном обществе, – вмешался сэр Хайрам, изящным жестом указав на трех присутствующих дам.

– Совершенно верно, Ролинс, – усмехнулся барон Стабблфилд, поглаживая себя по довольно большому животу, и добавил: – А кухарка леди Брукшир – самая лучшая в наших краях. Ни один джентльмен не откажется от приглашения отобедать в Оук-Ран.

Все рассмеялись. За исключением мистера Брауна, который сквозь неодобрительно поджатые губы сделал глоточек чая. Сегодня проповедь викария была более длинной и торжественной, чем обычно. Мередит подозревала, что он приложил такие усилия, ожидая, что на проповеди будет присутствовать лорд Брукшир. Ее подозрения подтвердились, когда викарий сразу же после проповеди начал расспрашивать ее о местонахождении лорда Брукшира.

Прошло еще с полчаса, прежде чем Нелс объявил, что обед подан. Провожая своих немногочисленных гостей в столовую, Мередит с тетей обменялись растерянными взглядами. Все говорило о том, что лорд Брукшир не намерен обедать с ними. Мередит сжала кулаки и почувствовала, как краска стыда заливает ее лицо.

Место во главе стола, привлекавшее всеобщее внимание, оставалось пустым. Эта пустота, казалось, беспокоила всех присутствующих, напоминая всем о неуважении, которое было проявлено к ним. Стараясь не замечать пустого стула, Мередит уводила разговор в сторону от лорда Брукшира. Но все равно глаза мистера Брауна и Фелисии постоянно были направлены на лишний прибор и обращались на нее словно только для того, чтобы обвинить ее в том, что это место оказалось незанятым.

Затем, когда еще не подали первое блюдо, появился Брукшир.

– Простите меня, – сказал он с небрежной улыбкой. – Я потерял счет времени.

Мередит почувствовала, как вырывается наружу ее напряженность.

– Возможно, вам нужны часы, милорд?

Сидевшая напротив тетя ахнула, давая Мередит понять на случай, если у той были какие-то в этом сомнения, что она допустила непростительную грубость. Однако Ник, занявший место во главе стола, казалось, этого не заметил. Его глаза насмешливо блестели, но он лишь слегка пожал плечами.

Тетушка Элеонора поспешила представить всех. В мгновение ока Фелисия вовлекла Ника в разговор, который исключал участие других лиц. Мередит, рискуя свалиться со своего стула, наклонилась, насколько это было возможно, влево, пытаясь расслышать, о чем они говорили, но отказалась от этого, обнаружив, что сэр Хайрам из-за ее невнимательности повторяет свой вопрос.

– Могу я спросить, каковы ваши планы на будущее, миледи, теперь, когда лорд Брукшир взял в свои руки управление Оук-Ран?

Мередит заерзала на месте, скручивая полотняную салфетку, лежавшую у нее на коленях. Новость о ее скором материнстве еще не распространилась, и она боялась разоблачения со стороны тех, кто знал о ее жизни врозь со своим мужем. Неизбежно возникнут сплетни.

Сэр Хайрам хорошо знал, что ее отношения с Эдмундом были далеки от идеальных. Покинутая Эдмундом, она все эти годы была предметом ухаживаний сэра Хайрама. Вдовец средних лет, он не обладал даром обольстителя, и его нельзя было назвать распутником. Оставшись один, он воспитывал пару беспокойных близнецов, которые время от времени с успехом терроризировали каждого обитателя Эттингема. Мередит верила, что его поступки объяснялись единственно его отчаянным желанием общения. Особенно когда ни одна женщина не изъявляла охоты заниматься с его двумя ужасными чадами на постоянной основе. То, что Мередит никогда не проявляла к нему ни малейшего интереса, не поколебало этого человека. Жена, которой пренебрегают, казалась подходящим компаньоном для праздного времяпрепровождения.

Глаза сэра Хайрама светились надеждой, ибо он верил, что теперь, когда она стала вдовой, у него возросли шансы. Ожидая ее ответа, он под столом взял ее руку, лежавшую на ее коленях. Она подскочила от прикосновения и с силой прижала колени вместе с его рукой к столу, так что их тарелки звякнули от толчка.

Хайрам поморщился, вытащил свою руку и прижал пострадавший палец к груди. Ник посмотрел на них пристально с интересом и с каким-то иным выражением.

– Да, куда вы теперь поедете? – Фелисия успела перенести свое внимание с Ника на сэра Хайрама, чтобы уловить суть его вопроса. Мередит, словно вопрос об отъезде не касался ее, продолжала жевать, набивая щеки. Окинув быстрым взглядом стол, она увидела, что все ожидают ее ответа. Очевидно, никто не думал, что она останется здесь.

– Леди Мередит никуда не поедет. – Все головы повернулись к Нику. Он проткнул вилкой небольшую жареную картофелину. В эту минуту у него был вид человека, получавшего удовольствие от еды и не замечавшего их взглядов. Отхлебнув вина, он добавил: – Леди Мередит, конечно, остается здесь. Это же ее дом.

– И будет жить с вами? – воскликнула Фелисия, ее золотистые локоны тряслись, когда она переводила взгляд с Ника на Мередит и с Мередит на Ника. Впервые что-то, кроме презрения, появилось в холодных глазах девушки. Ревность вспыхнула в глубине голубых фарфоровых глаз. – Это ужасно неприлично, милорд!

– В самом деле? – спросил Ник с полным отсутствием интереса к приличиям.

Мередит захотелось рассмеяться в покрасневшее лицо Фелисии. Если бы возмущение девушки не затрагивало ее собственную репутацию, она бы радостно торжествовала.

Мистер Браун скрипучим голосом высказал свое мнение, которого никто не спрашивал.

– Нельзя считать приличествующим, когда два чужих человека живут вместе вне брака…

– С ее тетей, присматривающей за ней? – возразил Ник, покачав головой. – Я не думаю, что мы переходим за границы, приличия. – Он впился глазами в присутствующих джентльменов. – Я вызову на дуэль любого, кто запятнает доброе имя леди Мередит подобными подозрениями.

Мистер Браун фыркнул, услышав откровенное предупреждение, но благоразумно воздержался от дальнейших высказываний.

– Кроме того, – добавил Ник, как будто что-то вспомнив, – леди Мередит носит ребенка моего брата – лучшей охраны ее добродетели нельзя и придумать.

Мередит закрыла глаза, услышав мгновенно возникшее за столом волнение. Открыв глаза, она увидела Ника, с любопытством смотревшего на нее, и прочитала в его глазах вопрос: «Разве вы не сказали им?»

Тихим и слабым даже для собственного слуха голосом Мередит попыталась объяснить:

– Я не знала, когда лучше сообщить эту новость… Эдмунд совсем недавно умер, и казалось, что никогда…

Фелисия без колебаний перешла к сути дела. Голос молодой женщины перекрыл добрые пожелания ее отца и мистера Брауна:

– Так вы граф или нет?

Ник откинулся на спинку стула и явно наслаждался тем, как все смотрели на него, затаив дыхание, с лицами, выражавшими предвкушение.

– Это зависит…

– Зависит? – потребовала Фелисия, сгоравшая от желания узнать, стоит ли бороться за такой приз. – От чего?

– От пола ребенка.

Все глаза снова устремились на Мередит, впиваясь в нее с силой, как будто могли содрать с нее одежду и узнать ответ, крывшийся внутри нее.

Рядом с ней сэр Хайрам понизил голос до взволнованного шепота:

– Леди Мередит, как это возможно?

Возмущение охватило ее. Кто он такой, чтобы задавать подобные вопросы? Чего она желала больше всего, так это лишить сэра Хайрама этого хозяйского вида. Но она сдержала язвительный ответ, готовый сорваться с ее языка.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, сэр Хайрам?

Пока сэр Хайрам собирался с ответом, Ник задал собственный вопрос:

– Так что же вы имеете в виду, Ролинс?

Очевидно, осознав, что чуть не оскорбил хозяина и хозяйку, сэр Хайрам прекратил свои вопросы и, подняв бокал, провозгласил тост:

– Поздравления и наилучшие пожелания счастливого рождения вашего ребенка.

Мередит вежливо кивнула в знак признательности и ответила слабой улыбкой другим гостям, поднявшим бокалы вслед за сэром Хайрамом.

Она видела, как Ник, глядя на нее поверх бокала, выпил его до дна, не спуская с нее глаз. Она неохотно незаметно кивнула ему, благодаря за благополучное разрешение ситуации. Вероятно, она должна была бы поблагодарить и свою тетушку. К завтрашнему дню весь Эттингем будет знать, что она ждет ребенка. Вопрос о том, как объявить эту новость, был решен. Даже если никто в это и не поверит.

Мередит не могла бы сказать, что именно разбудило ее. Она несколько минут, не шевелясь, лежала в постели и ждала, прислушиваясь к тишине. Затем она услышала.

Голоса. Они доносились с первого этажа и казались отдаленным гулом пчелиного роя. Должно быть, час был очень поздний. Ночное небо чернело за ее балконным окном, и воздух был как-то странно неподвижен. Схватив накидку, она набросила ее поверх ситцевого платья и поспешила узнать, что случилось. Она остановилась на верхней площадке лестницы и посмотрела вниз.

Младший Бен Финней стоял на пороге и что-то взволнованно говорил, возбужденно размахивая руками. Там же стоял Нелс и, слушая мальчика, кивал.

– Нелс! – окликнула его сверху Мередит, сжимая накидку у горла. – Что-то случилось?

– У миссис Финней началось. Парень прибежал сюда за Мари.

– Подождите минутку. Я пойду с ней.

Мередит торопливо вернулась в свою комнату, быстро переоделась в одно из своих старых коричневых шерстяных платьев. Она не стала тратить время на прическу, а просто оставила волосы слабо заплетенными в косу. Возможно, она бы уделила этому больше внимания, если бы знала, что в холле она встретит Ника.

– Милорд! Что вы здесь делаете? – спросила она, спускаясь по лестнице и затем остановившись перед ним.

– Я услышал голоса. – Его темные глаза окинули пытливым взглядом ее простую одежду и растрепанные волосы.

Казалось, что и он тоже одевался в спешке. Белая батистовая рубашка была расстегнута до половины груди и небрежно заправлена в темные бриджи. Смуглую кожу подчеркивала яркая белизна его рубашки, и Мередит, глядя на него, почувствовала странное напряжение в своей груди.

– Сожалею, что потревожили вас. Ребенок миссис Финней выбрал для своего появления на свет глубокую ночь, – объяснила Мередит.

В это время к ним семенящей походкой подошла Мари, тащившая тяжелую корзину. Нелс бросился помочь ей.

– Я взяла все, кроме печки. О, да мы всех разбудили!

– Я пойду с тобой, Мари, – вызвалась Мередит. Мари удовлетворенно кивнула, она привыкла к присутствию Мередит при рождении детей арендаторов.

Ник вышел вслед за ними и взял ее под локоть, чтобы помочь сесть в фургон Финнея. Когда она усаживалась на жестком сиденье, их взгляды встретились. Она была уверена, что он думал о том, как в прошлый раз «помогал» ей. Она покраснела, вспомнив ощущение этих сильных рук на своих ягодицах. Она чувствовала обжигающий взгляд этих черных глаз на своей спине, когда отъезжал фургон, но не осмелилась оглянуться.

– А этот, кажется, глаз с вас не сводит, – тихо сказала Мари.

Мередит бросила быстрый взгляд на сидевшего рядом с нею мальчика. К счастью, Бен был слишком погружен в свои заботы, чтобы обращать внимание на их разговор. Она ответила приглушенным голосом:

– Не знаю, о чем ты говоришь.

Острый взгляд Мари и ее жизненный опыт напомнили Мередит, что эта женщина долгое время прожила за пределами Эттингема.

– Он не простой, этот ваш человек. За всю свою жизнь я не встречала такого джентльмена, как он. Путешествует без слуги. Привез с собой всего один саквояж… и никакой кареты, только лошадь. – Мари прищелкнула языком и удивленно покачала головой. – Конечно, его манеры достаточно хороши для аристократа, но только взгляните ему в глаза, и вы увидите это.

– Увижу что?

– Вы когда-нибудь смотрели в глаза побитой собаки? У него такой же взгляд. Как будто где-то в глубине души он уже умер. Как будто ничто в мире не может оживить его. Даже вы.

Мередит задумалась. У Ника есть душевная рана, с этим она была согласна. С таким прошлым как он мог остаться невредимым? Но она отказывалась верить, что душа его мертва. Это означало бы, что он потерпел поражение, и по какой-то причине она даже не позволяла себе так думать о нем. Ни одна душа не может окончательно умереть. Кроме того, в его глазах была жажда жизни. Особенно когда эти глаза смотрели на нее.

– Нет, его душа не умерла, – сказала она слегка обиженным тоном. – Энергия просто кипит в нем.

Мари, прищурившись, всматривалась в лицо Мередит, как будто пытаясь разглядеть в темноте его черты.

– О Господи! – Она засмеялась. – Он уже добрался до вас.

Мередит открыла рот, чтобы опровергнуть эти ужасные слова, но Мари не дала ей сказать и слова.

– Одного взгляда на него было бы достаточно, чтобы я поняла, что вы влюбитесь в него. Будьте осторожны, Мередит. Вы не можете себе позволить влюбиться в него. Только не в него. – Она похлопала Мередит по животу, словно напоминая, и ее густые брови многозначительно сдвинулись. – У вас другие планы. Помните об этом и держитесь от него подальше. – Она перешла на шепот. – Он не будет вести себя как джентльмен, если узнает. Мужчины не любят, когда их обманывают, и что-то подсказывает мне, что с таким, как он, вам не справиться.

Мередит озабоченно прикусила губу, предполагая, что сделает Ник, если узнает о ее обмане. Может быть, он и не хочет получать наследство, но он не поблагодарит ее за то, что она обманула его. В этом Мари была права.

Фургон съехал с колеи, его тряхнуло, и это отвлекло ее от тревожных мыслей. Сохраняя равновесие, она ухватилась пальцами за грубое дерево сиденья.

– Полегче, мальчик, – рассердилась Мари, прижимая к пышной груди корзину, когда мулы свернули на извилистую дорогу, на которой подскакивали колеса. – Мы ничем не поможем твоей «ма», если ты опрокинешь этот ящик и свернешь нам шеи.

И Мередит, и Мари с облегчением вздохнули, когда благополучно добрались до фермы Финнея. Том Финней с сыновьями ждал их во дворе. Он бросился высаживать обеих женщин их фургона.

– Я так рад, что вы приехали. Это длится так давно. Раньше, с другими, у Салли не длилось так долго… ну, может, только с первым, но, говорят, с первым всегда так, – взволнованно говорил он, провожая их до дверей дома.

Казалось, вся мужская часть семьи Финнея вошла бы вместе с ними, если бы Мари не преградила им дорогу.

– У нас будет достаточно народу и со всеми девочками. Остальные подождут на дворе.

Когда Мередит вошла в дом, ей в нос ударил запах гнили. Были слышны тихие стоны Салли Финней. Три младшие девочки широко раскрытыми глазами смотрели сверху с лестницы. Мередит заметила страх на их личиках, в то время как старшие, Кейти и Ханна, ухаживали за матерью.

Мари, не теряя времени, начала осматривать Салли.

– Ты уже начала тужиться, милая? – спросила она, наклоняясь над дрожавшими бедрами женщины.

Салли дернула головой, не отрывая ее от подушки, мокрые от пота, медные пряди волос прилипли к ее щекам.

– Я бы сказала, что пора, – заявила Мари.

– Слава Богу, – вздохнула Салли.

– Можешь поднять ноги, или помочь тебе? – спросила Мари, беря у Кейти миску с водой.

– Я могу… – заговорила Салли, пытаясь согнуть дрожащие ноги, но не смогла, и они тяжело упали на матрас. Мередит, чтобы помочь ей, взялась за одно колено, другое взяла Кейти.

Салли со слабой улыбкой взглянула на Мередит.

– Это последний раз, поверьте. Я не хочу проходить через это еще раз.

– Ты и прошлый раз так говорила, ма, – поддразнила Кейти, похлопывая по коленке.

– Да я и не хочу. С этих пор ваш отец может спать в амбаре.

Все засмеялись, радуясь облегчению.

– Бог устроил так, что боль забывается. А вы остаетесь с прекрасным младенцем, который быстро растет и заставляет вас желать другого, – усмехнулась Мари, наклонившись над скользкими от пота ногами Салли. – Я права, милая? – спросила она ободряющим, тоном.