Текст книги "Желаю нам тысячи гроз"

5

Атмосфера расслабленная, гости хорошо знают друг друга – они столько раз встречались на днях рождения, крещениях и первых причастиях. Диана, сестра Макса, пришла одна. Недавно ее бросила подруга, и она решительно настроилась утопить печаль в шампанском. Она держится в стороне от матери, с которой у нее сложные отношения, вдали от семейного тепла, связывающего Макса, Розу и Анри. Кьяра наблюдает, как естественно общаются между собой гости – то с одним поговорят, то подойдут к другому, – и у нее сжимается сердце, в голове прокручиваются невеселые сценарии предстоящих событий. Все время, пока она подает свекру тарелки, ей приходится выслушивать его поучения о том, как правильно разрезать торт. Что станет с дружескими связями, когда все узнают? Будет ли она неприятно удивлена чьей-нибудь реакцией или же они оба, как ей хочется надеяться, смогут получить поддержку от каждого? К счастью, Анри не ждет от невестки ее мнения по поводу такой тонкой работы, как разрезание многоярусного торта.

– Видишь ли, тут главное в нужном месте расколоть карамель. Иначе неизбежно сомнешь весь бисквит. А учитывая цены кондитеров… кому захочется есть бисквитную мешанину? Конечно, вкус будет тот же, но от толики красивой жизни еще никто не умирал!

Кьяра расчищает место на столе и выкладывает еще пять тарелок, чтобы выиграть время. Заметив Макса, который направляется в подвал за новой порцией бутылок, она идет следом.

– Чудом вывернулись! – заявляет он, удостоверившись, что они одни.

– Да, не то слово! Представляешь, если бы мы объявили детям о разводе ровно в день пятнадцатилетия нашей свадьбы!

– С психоаналитической точки зрения это что-то! – веселится он.

– Тебе смешно? Меня до сих пор прошибает холодный пот.

– Если уж заняться любительским психоанализом, то можно сказать, что наше подавленное желание едва не прорвалось наружу.

– В голове не укладывается, как мы оба могли прохлопать.

– Я каждый год забываю, так что одним разом больше, одним меньше…

– Но, Макс! Черт возьми! Они все собрались, чтобы отметить годовщину нашего брака, потому что мы не решились рассказать им о разводе раньше!

Отец семейства разворачивается и кладет руку жене на плечо. Ему хочется вернуться на вечеринку.

– Ну что теперь поделать? Одно событие придет на смену другому. Через три недели всем придется смириться.

– Смешно тебя слушать, как будто это все мелочи! Кстати, что за бред с кроссфитом? Я чуть не поперхнулась, когда твоя мать мне это выдала!

– Да ладно… Я не помнил, какую легенду мы придумали, чтобы скрыть от детей встречу с адвокатами. А Эстебан как раз рассказал мне о кроссфите, ну, я и ляпнул, что мы едем посмотреть зал.

– Где я и где кроссфит? Ты меня поражаешь!

– Сезару это странным не показалось.

– О чем ты, Лу ведь не идиотка. Наверняка она что-то уже напридумывала.

– Вечно ты драматизируешь. Видишь ли, я…

– Про дерматолога, черт возьми! Я им сказала про дерматолога! Два визита подряд, это вполне убедительно!

Макс подчеркнуто закатывает глаза и решает вернуться в гараж. Быстрее на вечеринку!

– Так что? – не унимается Кьяра. – Продолжаем ломать комедию?

Она видит, как у мужа поникли плечи, ему все тяжелее выдерживать ее присутствие.

– Мы уже столько месяцев ломаем комедию, что один вечер погоды не сделает, мир от этого не перевернется, – подытоживает Макс и уходит.

Оставшись в одиночестве, Кьяра ловит себя на том, что опять крутит обручальное кольцо. Наверняка из-за стресса. Через какие бы бури и ураганы ни проходил их брак, они ничего никогда не показывали окружающим. Вопрос выживания. И потому она боится завершающего цунами сегодня вечером, но все же ей хочется думать, что она может положиться на человека, который пока еще ей муж.

6

Время близится к полуночи, Сезар неудержимо зевает, собака давно спит в своем углу. На улице хлещет ливень, гулко стуча по лишенной звукоизоляции крыше гаража, и внутри приходится повышать голос, чтобы перекрыть шум дождя, бьющего по черепице, и докричаться до собеседника. Но это никого не смущает: за четыре часа большинство гостей уже порядком выпили, поэтому и так разговаривают громче обычного. В отличие от Макса, который подключается ко всем беседам, Кьяра этим вечером держится немного в стороне, из-за чего друзья донимают ее расспросами. Как и чуть раньше в разговоре с Люси, она ссылается на загруженные дни, усталость и плохой сон. Все хором начинают убеждать ее, что это пустяки. У нее не работа, а мечта. Кто еще из собравшихся здесь может похвастаться подобным!

В очередной раз Кьяра убеждается, что никто не представляет, сколько энергии она вкладывает в свою работу. Окончив Академию изящных искусств, она несколько лет искала себя, долгие месяцы разъезжала по миру, участвуя в различных стажировках, перепробовала кучу случайных занятий, пока не пришла к изготовлению украшений. Для этого она вернулась к рисованию и прошла долгое, трудное обучение у опытного мастера, когда Сезар был еще совсем младенцем.

Зато теперь факты говорят сами за себя: ее линия украшений представлена на показах мод, а совсем недавно актриса – «открытие года» красовалась в Каннах с одним из ее колец кинг-сайз на пальце. Кьяра не щадит себя, это уж точно, но свою работу она не променяла бы ни на какие блага в мире. Едва открылся ее второй парижский бутик, как ей предложили создать представительства в Дубае и в Неаполе. Все развивается настолько стремительно, что иногда у нее возникает ощущение, что она не успевает распробовать вкус успеха.

Когда разговор переключается на Каннский фестиваль и его лауреатов, Кьяра подходит к устроившимся в углу отцу и брату. Глядя на них, сидящих рядышком в тусклом освещении, она понимает, что никогда еще они не были так похожи. Их семья состояла из двух биномов. Один – отец и брат, другой – мать и она сама. Когда умерла мама, Кьяра ощутила себя вдвойне одинокой, что только усилило тяжесть ее горя. Машинально она пригубляет из бокала, но сегодня шампанское имеет особенно горький привкус.

– Ну что? Вся в мечтах, дорогуша? – шутит отец.

– Ты нас так разглядываешь, что не по себе становится, – добавляет брат.

Кьяра улыбается, у нее и в мыслях нет чем-то с ними делиться. Она встряхивает бокалом, возводя глаза к небу и давая понять, что ее волнение объясняется выпитым, потом садится рядом на свободный стул.

– Любуетесь зрелищем? Вы похожи на старичков из «Маппет-шоу».

– Есть немного!

– Маноль только что сказал, что отправляется в Кению, но ты, наверно, уже в курсе?

Кьяра выдавливает улыбку, поворачиваясь к брату:

– Представь себе, нет… И ты доволен?

– Скорее да. Мне поручили полгода освещать предвыборную кампанию и сами выборы президента.

– Прошло всего несколько недель, как ты вернулся во Францию, и опять тебя куда-то несет…

– Похоже на то, – отвечает Маноль, взлохмачивая свои отросшие волосы. – А чего ты хочешь, папа, в моем возрасте уже поздно меняться.

– А сколько тебе уже? – спрашивает Жозеф, ничуть не стесняясь того, что не помнит даты рождения своих детей.

– Сорок, старина… Сорок.

– Сорок, а семьей до сих пор не обзавелся! – добавляет Жозеф, пихая сына локтем в бок.

– Вроде нет, насколько я знаю! К счастью, ты вполне можешь рассчитывать на старшую дочь, чтобы поставить галочки по всем пунктам.

Кьяра молча проглатывает горечь. Она любит брата, хотя он всегда разыгрывал из себя этакого валета пик[3]3
  В гадании на игральных картах валет пик означает ребячество, несерьезность, ненадежность, пустые разговоры.


[Закрыть]. Свободный и беспечный, он часто подтрунивал над примерным поведением сестры, хотя был доволен тем, что она взяла на себя поддержание семейных связей. Но сейчас не время для упреков, у них праздник. Кьяра задается вопросом, какую физиономию скорчит ее младший брат, когда узнает о разводе. Легко порхать без всяких обязательств, когда у тебя имеется сестрица, у которой всегда найдется свободная комната для твоего барахла! Жаль, но по поведению Маноля не чувствуется, что она ему нужнее остальных. Ей бы так хотелось сохранить тот дух сообщничества, который сплачивал их в детстве, когда они были неразлучны.

Кьяра проследила за взглядом отца. Тот, улыбаясь, поглядывает на Сезара, уснувшего в обнимку с большой собакой. Как же эти двое любят друг друга… Зрелище приносит ей нелепое утешение: возможно, она будет заниматься детьми неделя через неделю, зато у нее останется собака – уже что-то. Лу с отсутствующим видом облокотилась о большую тумбу, где хранится обувь. Она гипнотически уткнулась в свой телефон, на лице играют голубоватые отсветы экрана. Рядом с ней Анна, дочь Поля и Изы. Макс и Кьяра начали общаться с этой парой, когда их дочери стали неразлучны.

– Ладно, уже поздновато для детей, – замечает Жозеф.

– Скажи уж лучше, что ты мечтаешь добраться до кровати! – отзывается Маноль.

– Господи, ну конечно, я же обычно с курами ложусь!

– Подозреваю, что к остальным это не относится… – Кьяра кивком указывает на Макса, Поля и Эстебана, которые жарко обсуждают мировые проблемы. Рядом Роза и Анри разговаривают с Изабеллой и Люси. Диана же подремывает в углу, полагая, что делает это незаметно. Мелани, в какой-то момент куда-то исчезнувшая, возвращается с телефоном в руке.

– Пойду уложу Сезара, – решает Кьяра, вставая со стула.

– Не торопись, дорогая, праздник еще не окончен, – с легкой улыбкой объявляет Жозеф.

Она с вопросительным видом поворачивается к отцу – и тут Роза начинает хлопать в ладоши. Макс и Кьяра тревожно переглядываются между собой. До сих пор они держались, но теперь забеспокоились, не зная, чего ожидать. Эстебан, Поль и Люси начинают скандировать: «Подарок! Подарок!» – и Сезар открывает один глаз, то же делает и собака. Сонный мальчик устремляется к гаражному стеллажу и достает из-за коробок со всяким хламом картонный тубус, в каких перевозят афиши.

– Вы оба, встаньте туда! – приказывает Роза.

Подбадриваемая возгласами, бабушка выводит виновников торжества в центр помещения. Они подчиняются, и тут Кьяра вспоминает, что в последнее время Сезар с сестрой надолго запирались в комнате. Лу не ждет особого приглашения и присоединяется к теперь уже вполне проснувшемуся брату. Дети вместе протягивают родителям картонную тубу.

– Ты снимаешь, Анри?

– Конечно, снимаю! За кого ты меня держишь?

Макс и Кьяра стоят вплотную друг к другу в окружении громко веселящихся гостей. Происходит что-то непонятное. Конечно, на столах расставлены букеты цветов и бутылки вина, но Роза, которая обычно придумывает дорогие, ужасные и громоздкие подарки, на этот раз, как ни странно, обошлась, видимо, без них.

– Держите! – говорит теперь уже до крайности возбужденный Сезар.

– Открой, окажи любезность, – шепчет Макс жене.

Кьяра со страхом решается. Она боится нового безумства, а более всего опасается, что это безумство будет как-то связано с заселением свекра со свекровью в садовый домик, Роза вполне на это способна. Она снимает белую крышку и вытряхивает из тубы лист ватмана. Перед ними предстает генеалогическое древо, которое самостоятельно нарисовали и снабдили фотографиями Лу и Сезар.

– Мы сможем вставить его в рамку? – робко спрашивает Лу.

От такого трогательного подношения у Макса и Кьяры выступают на глазах слезы. Подобный символ, да еще именно в этот момент их жизни– эмоции просто переполняют их. Тут сквозняк распахивает дверь гаража – и в помещение врывается запах мокрой травы, дождя после долгой засухи. Запах грозы. Сердце Кьяры начинает колотиться вдвое быстрее.

– Как это мило, любимые мои, – бормочет Макс, прижимая к себе детей.

– Это и правда чудесно… Спасибо от всего сердца.

– Осторожней с конвертом! Они топчутся по конверту! – вопит Изабелла, кидаясь к ноге Макса, который действительно наступил на маленький коричневый прямоугольник.

Охватившее Кьяру облегчение мгновенно испаряется. Она бросает взгляд на Розу, чей цвет лица изменился на несколько тонов по цветовой палитре Pantone[4]4
  Таблица цветов Pantone – стандартизованная система подбора цвета, разработанная американской фирмой Pantone Inc. в 1963 году.


[Закрыть] и теперь приближается к ярко-розовому, что выглядит не лучшим образом.

– Это что за… – наклоняется Макс.

Но Поль уже схватил запачканный пылью конверт и принялся вытирать его о свою рубашку.

– Сразу видно, что стиркой в доме занимаешься не ты! – ворчит Изабелла.

Роза, которой не нравится даже намек на ссору, снова берет дело в свои руки. Портить такой момент недопустимо.

– Вы же не думали, что рисунок и есть весь подарок!

– Дети, генеалогическое древо просто замечательное, – вмешивается Кьяра.

– Конечно, замечательное! Но ты же понимаешь, я хочу сказать…

– Что в тебе ни грана тактичности, Розочка моя, – подсказывает Анри.

– Может, ты хоть что-нибудь взял бы на себя?

– Ладно вам! Так вот… Это от нас всех, – перебивает их Изабелла.

Кьяре искренне хотелось бы улыбнуться, но мешает тревога. Она боится того, что их ожидает, а еще больше – что им не удастся доиграть до конца роль счастливых супругов. Кьяра старается изо всех сил, однако понимает, что ее натужность очевидна, что губы растягиваются в улыбке чисто механически.

– Это так мило, – реагирует на подарок Макс.

– Подожди благодарить! Ты же еще не знаешь, о чем речь! – подтрунивает над ним Эстебан, проливая половину своего стакана на пол.

Его жена Мелани бросает на мужа полный презрения взгляд, что замечают все. С самого начала вечеринки она держалась как-то отстраненно, будто присутствие здесь было для нее тяжкой повинностью.

Макс ищет поддержки во взгляде Кьяры. Они знают друг друга наизусть, но только теперь Макс осознает, что эту предложенную им комедию, которая длится уже несколько недель, будет куда сложнее дотянуть до достойного финала, чем он предполагал. Кьяра, по-прежнему оставаясь в полупрострации, надеется, что в конверте абонемент в театр или купон на массаж для двоих – это еще было бы терпимо.

– Это безумие! – восклицает Макс, ознакомившись с содержимым конверта.

Кьяра чувствует, что каждую частицу ее тела охватывает паника. Она еще не осмелилась взять конверт, но побагровевшее лицо мужа ввергает ее в состояние крайней тревоги.

– Посмотри, – бормочет он и сует ей под нос карточку.

– Нет!

– Что нет?

– Это уж слишком! – говорит она, понимая, что ее реакция выходит за рамки допустимого. – Поездка в Нью-Йорк!

– Вам понравится! Хоть немного, неделю, поживете для себя! – ликует Роза.

– И речи быть не может, – мгновенно откликается Кьяра.

– Как так?

– Мы не можем принять. Правда ведь, Макс, мы не можем принять!

Макс ужом вертится на месте, переступая с ноги на ногу.

– Честно говоря, это слишком, конечно…

– Да ладно вам, не говорите глупостей! – горячится Роза. – Уж столько лет Кьяра организует вечеринки и дни рождения! И всегда обо всем подумает, всегда у нее наготове знак внимания, подарок для каждого!

– Дело сделано – и точка! – вмешивается Жозеф: он только и мечтает что о своей постели, поэтому все эти проволочки его утомляют. – Изабелла зарезервировала вам гостиницу и авиабилеты, у вас все будет в ажуре! К тому же Маноль подал идею о «маленьком забавном штришке».

– Так мы все-таки этот вариант выбрали? – спрашивает Анри, явно не уследивший за последними событиями.

– Конечно, этот! – отвечает Изабелла.

– Вы уж извините, но мне показалось, что твой друг ложку мимо рта не проносит, – добавляет изрядно захмелевший дед, обращаясь к Манолю.

– Анри! Уймись, наконец!

– Простите, простите: это очень оригинально, да и таким образом мы будем отчасти с вами!

– Маноль? – удивляется Кьяра. – Я опасаюсь самого худшего.

Макса одолевает дикий хохот, который хоть немного разряжает атмосферу, снимая напряжение, повисшее после резковатой реакции его жены. В этой волне возбуждения, охватившей веселую подпившую компанию, Кьяра и Макс общаются без слов. Уж это они, разумеется, умеют. Пятнадцать лет совместной жизни открывают кое-какие возможности, иногда граничащие со сверхъестественным. Светлые глаза Макса вопят: «Что? Что? Что? И как теперь выкручиваться, сообразительная моя? Нас загнали в угол!», во взгляде Кьяры промелькивает ужас и нетерпение: «Ты серьезно? Они в это вгрохали черт знает сколько денег, не можем же мы отправиться в Нью-Йорк как ни в чем не бывало!» Обмен посланиями длится лишь несколько наносекунд, но этого достаточно, чтобы прийти к единому мнению, а значит, и единой реакции, словно в этот момент их сердца все еще бились в унисон: чему быть, того не миновать.

Снаружи вовсю гремит гром, метеорологи все-таки не ошиблись. Дождь теперь стоит стеной, темнота сгустилась, и температура упала на несколько градусов, но в теплом кругу вечеринки гостям легко и весело. Наконец Кьяра берет слово, и нежнейшим медовым голосом, который заставляет насторожиться Жозефа – как бы ни трудно ему было разобраться в собственной дочери, но он все же отец и инстинктивно чувствует, что дело пошло наперекосяк, – она принимается благодарить родных и друзей, пока вдруг не вспоминает про «идею Маноля»:

– А… можно узнать, в чем заключается «маленький забавный штришок»?

Маноль лениво потягивается и прикуривает сигарету под неодобрительным взглядом Розы.

– У меня там есть приятель, который открыл свое ивент-агентство.

– Ивент-агентство? – хмурится Макс.

– Раньше он занимался репортажами, а теперь делает праздничные видео, это прибыльнее, – роняет тот тоном, в котором улавливается сарказм.

– Маноль хочет сказать, что мы будем получать эти видео практически в реальном времени! – восклицает Роза, радуясь такой возможности, как дерматолог, обнаруживший необычный фурункул, который предстоит вскрыть.

– В… видео? – спрашивает Кьяра, снова чувствуя, что ей не хватает кислорода.

– Не беспокойся, лапочка, только некоторые приятные моменты! Три эпизода: облет Манхэттена на вертолете, статуя Свободы и остров Эллис, а потом Эмпайр-стейт-билдинг, разумеется… Самая что ни на есть классика, – поясняет Иза.

Она достает из сумки свежий выпуск путеводителя Le Routard и конвертик с билетами и подтверждением гостиничной брони и все это протягивает Максу. У них за спиной кто-то включает знаменитую песню «New York avec toi»[5]5
  «Нью-Йорк с тобой» (фр.) – песня французской рок-группы Téléphone, популярной в 1970–1980-х гг.


[Закрыть], из-за чего все вздрагивают.

– Поверить не могу, что вы ни разу не были в Нью-Йорке! А нам так понравилось, правда, Поль?

– Да, вы будете в восторге!

– Знаете, это ведь дети придумали!

– Эта идея с видео… Оригинально! – демонстративно восхищается Макс, не зная, что сказать.

– О да, очень оригинально, – поддерживает его Кьяра, не сводя глаз с маленькой подарочной карты, каллиграфически подписанной, скорее всего, Розой.

Она сжимает ее так сильно, что большие пальцы оставляют вмятины на бумаге цвета слоновой кости.

7

Нью-Йорк

Пройдя все формальности в аэропорту имени Джона Кеннеди, Кьяра и Макс садятся в одно из желтых такси, давно ставших символом города. Почти ни слова не говоря друг другу, как и во время полета, они заходят в холл гостиницы в квартале Трайбека, толкая перед собой одинаковые чемоданы на колесиках. С тех пор когда им подарили эту поездку, Кьяра стала менее разговорчивой, ограничиваясь минимальным общением с мужем и приберегая хорошее настроение для детей. Макс с уважением отнесся к ее молчанию, понимая смятение жены. Лично он по-прежнему продолжал убеждать себя, что им не оставалось другого выхода, кроме как поехать сюда.

Номер оказался маленький, но роскошный. Тяжелые бархатные шторы цвета морской волны гармонировали с изголовьем кровати и ковром, тоже бархатистым. Напротив двери висело огромное зеркало в позолоченной раме, а на низком столике с двумя современными креслами по бокам высился огромный букет, преподнесенный им в знак приветствия. Никаких сомнений: все близкие вложились по полной. Даже Сезар признался, что внес свою лепту в общую кассу. И всячески настаивал, чтобы его сестрица-подросток поступила так же. Сначала Лу колебалась – в конце концов, это не ее идея, – но потом, в шутку ворча, внесла банкноту в десять евро. Ох уж эта Лу: то она щедрая, то эгоистичная, то она болтливая, то замкнутая. Короче, подростковый возраст со всеми его противоречиями. Она пристально наблюдала за всем в этой жизни, и Кьяра задавалась вопросом, не уловила ли дочь, что ее собственная привычная жизнь скоро полетит в тартарары…

Кьяра садится на кровать и берет путеводитель на английском, лежащий на прикроватном столике, рядом со сладостями и приветственной бутылкой вина. Все было спланировано: от их рабочего расписания до присмотра за детьми и бытовых вопросов; Роза и Изабелла продумали каждую мелочь, заверив, что ни в коем случае их не побеспокоят. Эстебан, как компаньон, на неделю возьмет на себя профессиональные обязанности Макса. Подменить Кьяру предложила Анита, ее правая рука, которую тоже подключили к заговору.

Праздник состоялся всего три дня назад, а они уже на другой стороне Атлантики. Кьяра внимательно осматривает номер: Иза как минимум полдюжины раз расписывала ей, до какой степени их собственное пребывание здесь в прошлом году было совершенно сногсшибательным. Вот дерьмо, ну и дерьмо…

– Ты с этой стороны ляжешь?

Она вздрагивает, словно не ожидала присутствия Макса здесь.

– Как хочешь. Мне на самом деле плевать. Может, вечером определимся?

Макс кладет свой чемодан на кровать и начинает его разбирать.

– Ты что, Макс! Гадость какая!

– Что я опять не так сделал?

– Твой чемодан! Нет ничего грязнее чемодана! Тротуары, грузовое отделение в самолете, багажники в машинах, ну, честное слово… К тому же здесь есть вон та штуковина. Специально поставили, – шипит она, указывая на подставку для багажа, втиснутую между маленьким письменным столом и окном.

Макс на мгновение замирает, потом рассерженно стаскивает чемодан обратно на ковер. Ложится на кровать, закинув руки за голову.

– У меня такое впечатление, что ты меня считаешь виноватым в сложившейся ситуации. Должен заметить: я в точно таком же положении, как и ты.

Кьяра тоже ложится и начинает разглядывать длинную тонкую трещину, бегущую по потолку.

– Я прекрасно понимаю… но мне плохо.

– Конечно, мы влипли по полной, но поверь, лучше было поехать.

Он поворачивается на бок, подкладывая под голову свою широкую ладонь.

– Пять дней здесь! Это же не смертельно…

– Конечно, не смертельно. Во Франции или в любом другом месте все было бы так же, просто мне это нелегко дается.

– Это я прекрасно понял. Но раз уж мы все равно тут, давай постараемся не скатываться до сведения счетов. Идет?

Кьяра смотрит в никуда, потом опускает взгляд на свои голые руки, покрытые мурашками. Наверняка из-за кондиционера. К этой коже больше никто не прикасается, кроме детей. Вдруг ее мысли переключаются со вздыбленных волосков на коже на воспоминание о маленьких карточках, на которых она, еще совсем девчонка, записывала свои желания и надежды: быть счастливой, путешествовать, выйти замуж, иметь детей и увлекательную работу. Вскоре придется один пункт вычеркнуть. Вскоре придется пересмотреть виды на будущее, добавить несколько строчек в список и новые цели в жизни. Она больше не любит Макса, и все же мысль о том, чтобы вычеркнуть пункт о замужестве, причиняет ей боль. Всегда ли развод есть констатация провала? Мало-помалу, в ритме капающей из крана воды в ванной, она возвращается в эту комнату и в эту ситуацию. Макс, привычный к ее приступам молчания, то ли терпеливо ждет, то ли сам затерялся в своих мыслях.

– Договорились, – бросает Кьяра.