Текст книги "Желаю нам тысячи гроз"

10

Четырнадцатью годами раньше

Под предлогом журналистского расследования Макс связался с метеослужбой. В топ его списка попали Аквитания, Корсика и Прованс – Альпы – Лазурный Берег, но явным лидером стал департамент Гар, хотя ни он сам, ни Кьяра никогда и ногой не ступали в этот регион. Оставалось выбрать коммуну и связаться с ее мэром[9]9
  Во Франции бракосочетания проводятся в мэрии главой города или его помощником.


[Закрыть]. К счастью, им оказался фермер, который не только повеселился, но и отнесся с пониманием: он и сам был не чужд подобных фантазий, учитывая разнообразие возделываемых им культур, не говоря уже о разведении коз.

Жозеф, отец Кьяры, воспринял новость с радостью, не удивившись специфическим запросам парочки. Роза и Анри откупорили шампанское, узнав о грядущем брачном союзе, и уже жаждали принять участие в приготовлениях. Следовало как можно быстрее составить список гостей, с неменьшей скоростью разослать приглашения, а главное, учесть при составлении меню все предпочтения и аллергии присутствующих.

– Вы определились с датой? – спросила Роза, в голове которой уже роились идеи нарядов.

Макс с Кьярой переглянулись и в ту же секунду разразились нервным хохотом.

– Я сказала что-то смешное?

– Нет, мама, не беспокойся.

– Никак не можете принять решение, да? Самое надежное – июнь. Если желаете знать мое мнение, следует избегать июля и августа, это всем неудобно. Потом остается только сентябрь… Ну, на крайний случай май.

Пока Кьяра, дабы не портить отношения с будущей свекровью, пыталась вернуть себе хотя бы видимость самообладания, Макс по-прежнему заходился от смеха.

– Черт возьми, что на вас нашло? – встревожился Анри.

– Я просто хочу вам помочь! Если желаете устроить красивый праздник, придется учитывать все обстоятельства. А в плохую погоду и фотографии получатся плохие.

– Да, выбор даты очень важен, – поддержал супругу Анри, показывая, что тоже участвует в обсуждении, после чего направился к любимому креслу с газетой в руке.

– Тебе-то, разумеется, все равно. До тебя еще просто не дошло, – напустилась на него жена.

– Я еще ничего не сказал, а ты уже готова всех собак на меня спустить! В голове не укладывается! Делайте как вам нравится, лишь бы не в Рождество!

И отец Макса раздраженно водрузил себе на голову наушники от телевизора.

– Ну, так что?

– Нам будет сложно определиться заранее… Мы хотели бы пожениться в день, когда будет гроза, – пояснил Макс.

– Что-то я не улавливаю, – после секундного колебания призналась Роза, уставившись перед собой, как будто лицезрение букета засушенных цветов, стоящего на круглом столике красного дерева, могло подсказать ей разгадку. Анри, еще не успевший включить телевизор, тут же поднялся.

– Когда мы встретились, я пообещал Кьяре, что женюсь на ней во время грозы, – снова заговорил Макс.

– Но… Вы же это не серьезно? – пролепетала Роза.

– Непростое будет дело, – вмешался Анри.

– Пожалуйста, не усложняй его еще больше!

Анри испустил глубокий вздох и снова, теперь уже демонстративно, надел наушники.

– Вы меня разыгрываете, – с неуверенной улыбкой сказала Роза.

– Вовсе нет, – ответила ей Кьяра, – и для нас это очень важно.

– Но ведь это опасно!

– Мама, мы не будем устраивать праздник под деревьями!

– А как чисто технически можно подгадать день? – вздохнула Роза.

Чисто технически свадьбу отменяли дважды, и оба раза за сорок восемь часов до празднования. Первый раз заставил нервно ухмыльнуться дальних родственников. Во второй раз даже самые близкие не смогли скрыть раздражения. Но Макс и Кьяра не сдавались. В то время как все поголовно женихи и невесты молились, чтобы в день заключения союза на них снизошла милость в виде ясных небес, Макс и Кьяра не желали ничего другого, кроме разбушевавшейся стихии. В одно пятничное утро им позвонил лично сам мэр. Он разбирался в метеопрогнозах и хорошо знал свой регион. Ветер предвещал мерзкие выходные, и мэр давал руку на отсечение, что таковыми они и будут, оповещение о бракосочетании[10]10
  По законам Франции за десять дней до бракосочетания мэрия публикует оповещение о нем.


[Закрыть] еще не было аннулировано, и – верх удачи – актовый зал свободен! К великому огорчению Розы, которая вот уже несколько месяцев дулась, пока ее муж забавлялся сложившейся ситуацией, Макс и Кьяра объявили всеобщий сбор: они поженятся завтра, и праздник будет очень скромным, поскольку у ресторатора, с которым заранее удалось договориться, совсем мало времени.

Хотя приехать обещали не только Люси и Эстебан, но и еще несколько школьных друзей, бракосочетание все-таки отмечалось в самом узком кругу. Весь день хмурое грозовое небо дразнило влюбленных, которые, произнеся свои клятвы, были вынуждены довольствоваться ветром и весьма необычным светом на улице. Маноль взялся сфотографировать собравшихся, выстроив их на ступенях мэрии. Все много и долго танцевали, а угощений получилось даже с избытком, так как многие приглашенные не приехали.

– Как дела у моего папочки? – в середине вечера осведомилась запыхавшаяся Кьяра, которой постоянно приходилось танцевать то с одним, то с другим.

Растроганно улыбавшийся Жозеф с удовольствием позволил дочери обнять себя.

– Оно сидит на тебе как влитое…

– Думаешь, ей бы это понравилось?

– Что ты надела ее платье? Я уверен. И этот ваш бред с грозой, он бы очень ее повеселил!

– Мы, похоже, промахнулись.

– Вечер еще не закончился! Ступай, дорогая, веселись! А я пойду забалтывать твою свекровь.

И только в конце трапезы, когда начали разрезать впопыхах заказанный многоярусный торт, стал накрапывать дождь, а ветер превратился в нечто напоминающее шквальные порывы. Прогремел гром – и Кьяра с Максом кинулись вон из зала. Из предосторожности свет и музыку выключили, и все гости в благоговейном молчании выстроились под портиком здания. Перед ними расстилалось широкое поле, в просветы между тучами мелькала луна. Вскоре жаркие зигзаги испещрили чернильное небо. Новобрачные прижались друг к другу, счастливые, что их союз заключен при самых благоприятных обстоятельствах. Даже Роза, в конце концов переставшая дуться, признала, что эта атмосфера и это зрелище были чем-то необычайным. Когда дождь поутих и можно было рискнуть выйти на воздух, Кьяра увлекла Макса в поле.

– А как же платье твоей матери? – забеспокоился он.

– Не думаю, что оно еще раз понадобится.

– Резонно…

– В результате ты, похоже, сдержал слово.

– Я желаю нам тысячи гроз, Кьяра.

11

Нью-Йорк

Макс и Кьяра терпеливо ждут в баре гостиницы. На крыше этого столь характерного для Манхэттена здания из красного кирпича расположена просторная терраса. Панорамный вид на город просто потрясающий. В этот час заведение наполняют не только туристы, но и немалое количество подвыпивших ньюйоркцев, решивших в завершение рабочего дня пропустить стаканчик с коллегами. Как ни приятно было слушать звучавшие фоном напевы Нины Симон, время назначенной встречи миновало уже полчаса назад, но долгожданный Эф-Икс все еще отсутствовал.

– Ты уверена, что он все понял? – не скрывает беспокойства Макс.

– Я отправила два сообщения, и они прочитаны! Что я еще могу сказать?

– Дай мне свой телефон, я позвоню ему.

– Подожди еще немного.

Макс подозрительно смотрит на Кьяру. Насмешливо приподнимает бровь.

– Я ошибаюсь или ты надеешься, что он нас продинамит?

– Должна признаться, меня это никоим образом не расстроило бы, – заявляет она, подзывая официанта, чтобы заказать себе еще один «Московский мул»[11]11
  Коктейль на основе водки, имбирного эля и лайма.


[Закрыть].

– Ну что ж! По крайней мере, к тебе вернулась улыбка.

Кьяра пожимает плечами и шумно втягивает через соломинку последние капли из своего стакана.

– Надо признать, что бродить без всякой цели до чертиков приятно, – говорит Макс, откидываясь в широком уличном кресле.

– Почему мы раньше не догадались сюда приехать? – задумчиво бросает Кьяра, кивком поблагодарив официанта, который поменял им стаканы.

– Я только что подумал о том же, – отвечает Макс, переводя взгляд с одной высотки на другую.

– Нам следовало чаще уезжать вдвоем.

– Это упрек?

– Теперь уже не время для упреков, дорогой мой, – с улыбкой откликается она. – Просто мы должны были больше думать о нас как о паре. Уточняю, это относится и к тебе, и ко мне.

Кьяра задумывается, пытаясь вспомнить, ездили ли они куда-нибудь вдвоем. За исключением медового месяца в Шотландии, они всегда путешествовали с друзьями или с родными. Да, с годами они разучились думать о себе как о паре.

– Невозможно же делать все и сразу… И потом, отдых с семьей – это же было здорово, разве нет?

– Конечно, здорово.

– Знаешь, мне кажется, это хорошо, что мы можем разговаривать.

– Ты о чем?

– Должен признаться, я не был уверен, что период нашего сожительства пройдет так хорошо. Пусть даже мне и осточертело кантоваться в кабинете.

– Да брось ты! В кабинете имеется ванная и диван-кровать, какое там «кантоваться».

– Тебе легко говорить, сама ведь спишь в спальне!

– Бедный ты, бедный…

– Могу я задать тебе один вопрос?

Кьяра хмурится, не торопясь услышать вопрос, который так и так будет задан.

– Давай уж, не держи в себе.

– Ты злишься на меня за то, что я предложил обратиться к адвокату? Что первым решил положить этому конец?

– Вовсе нет! – с облегчением восклицает она, радуясь, что речь не пошла о чем-то другом. – Я бы и сама предложила то же самое через несколько недель.

– Правда? – восклицает вроде бы искренне удивленный Макс.

Кьяра заправляет прядь волос за ухо и оглядывается вокруг, словно ищет, что могло бы помочь ей не скатиться по скользкой дорожке, на которую она ступила.

– Макс… Так продолжаться не могло, и мы оба это знали.

– Ты хочешь сказать, что для тебя точка невозврата была уже пройдена?

Кьяра смотрит на здание вдали, подыскивая подходящие слова. Но в конце концов просто кивает.

– И могу я узнать, что было этой точкой?

– Макс… Начать с того, как классно, что мы можем говорить обо всем, а потом перейти к такого рода выяснениям – это верный путь к сведению счетов.

– Чепуха какая. Ладно уж, признавайся! Не заставляй себя упрашивать.

– Кажется, это он! Фотограф! – бросает она, кивая на стойку администратора. – И он вовсе не торопится!

Лет сорока, высокий и нескладный, пресловутый Эф-Икс действительно вальяжно заигрывает с официанткой, которая тоже с удовольствием флиртует. У него волосы средней длины, уложенные нарочито небрежно. Он производит впечатление человека, тщательно выбирающего одежду, чтобы придать себе требуемый богемный вид.

– Меня от него уже мутит, – замечает Макс.

– Нет, наоборот, он то что надо. Натуральное фуфло. Парень, недавно открывший свое агентство, опаздывает, даже не извинившись, а теперь, изволив наконец появиться, принимается кадрить девицу вместо того, чтобы помчаться прямо к нам. Вряд ли он окажется очень профессиональным, и меня это вполне устраивает.

– Ну и наглец, – констатирует Макс, когда Эф-Икс пристраивает свою задницу на барный стул. – Представляешь? Он берет у нее телефончик!

Пришлось подождать, пока официантку подзовут к какому-нибудь столу, чтобы фотограф соизволил поискать взглядом своих клиентов. Кьяра машет ему, привлекая его внимание, и тот направляется к ним, на ходу выделывая почтительные поклоны и прижав руку к сердцу, словно извиняясь.

– Великие боги… Ничего общего с обычными приятелями Маноля, – вздыхает Кьяра.

– Да уж, офигеть. Зато сможем немного повеселиться.

В этот момент Эф-Икс с грохотом ставит на пол большую сумку.

– Макс, Кьяра! Простите: Кьяра и Макс! Вы позволите? – спрашивает он, завладевая рукой Кьяры, чтобы запечатлеть на ней подобие чисто голливудского лобзания ручки. – Я so sorry[12]12
  Извиняюсь (англ.).


[Закрыть], мне правда очень-очень жаль… Но я могу все объяснить: на меня свалилось срочное дело, понадобилось быстро вырезать лишнее из отснятого материала. Это была золотая свадьба, и во время полета на вертолете у виновников торжества случились, как бы сказать, проблемы с желудком. Тысяча извинений. Да, я Эф-Икс, к вашим услугам.

– Очень приятно, – откликается Кьяра, вытаращив глаза.

– Я так рад поработать с французами, вы просто представить себе не можете! Значит, ты сестра Маноля? Прости, я сразу на «ты», окей?

– Похоже на то, – бормочет Макс, вздевая бровь в твердой уверенности, что Кьяра сейчас закусила губу, чтобы не рассмеяться.

– Выпьем по бокальчику? Please, miss![13]13
  Прошу вас, мисс! (англ.)


[Закрыть] Мне сухой мартини, как у Джеймса Бонда, – добавляет он с ужимкой, которую считает неотразимой. – Взболтать, а не смешивать, окей?

– Ладно, давайте, – сдается Кьяра, у которой не было возможности и слово вставить до того, как заказать им с Максом еще по коктейлю.

– Тут классно, действительно супер. Имеет смысл вернуться, идеальное место для date[14]14
  Здесь: свидание (англ.).


[Закрыть], – продолжает Эф-Икс, двусмысленно подмигнув. – Итак, мы остановились на том, что вы младшая сестра Маноля…

– Старшая сестра, если точнее.

– Поверить не могу, это невозможно! Кстати, тут какая-то ошибка, ведь речь идет наверняка не о пятнадцатой годовщине, а о свадебном путешествии! Вы меня обманули, вы же как два голубка!

Кьяра прикладывает нечеловеческие усилия, чтобы не встретиться взглядом с Максом, и благодарит небо, когда фотограф извиняется и отлучается в туалет.

– Это шутка! – восклицает Макс. – Чертова шутка!

– Я ни за что не выдержу, – задыхается Кьяра в приступе гомерического смеха.

– Этот тип – ходячая карикатура. Они над нами подшутили, не иначе.

– Клянусь, у него есть сайт! Я на него заходила.

– Не будем же мы таскаться повсюду с таким недоумком!

– Ага! Видишь! Эта история с видео тебя тоже достала.

– Да не история с самим видео, а этот парень! Он же невыносим, настоящее трепло. За пять минут он перечеркнул все хорошее, что было сегодня.

– Тогда назначаем встречу на завтра и закругляемся.

Подмигнув по дороге предмету своего флирта, фотограф возвращается к ним.

– Я дико сожалею, но не смогу остаться, – извиняется он, глядя на Кьяру так, будто принес ей известие о кончине близкого родственника, в то время как вне поля его зрения Макс в молитвенном жесте складывает ладони, словно благодаря небеса за то, что его просьба услышана.

– Нет проблем, мы пойдем поужинаем.

– Тогда встречаемся завтра, в три часа дня, в Эмпайр-стейт-билдинг, right[15]15
  Здесь: Идет? (англ.)


[Закрыть]? Увидимся на ресепшене, у меня будут ВИП-пропуска, – говорит он, вставая. – Только не забудьте свои телефоны на случай, если мы вдруг потеряемся, right?

– Заметано.

– Важно, чтобы мы наладили контакт. Увидите, все будет супер. Как правило, мне удается передавать камерой чувства влюбленных. Ваши близкие будут в отпаде от наших видео! Хотя насчет чувств я не особо напрягаюсь. И так видно, что вы двое прямо душа в душу… Пятнадцать лет, мамма миа! Как это прекрасно!

– Очень любезно с вашей стороны…

– Все, я исчезаю!

– Давай уже, – отвечает Макс, у которого больше нет сил, и Кьяра бросает на мужа сердитый взгляд.

– Don’t forget[16]16
  Не забудьте (англ.).


[Закрыть]: завтра в три часа. See you later![17]17
  До встречи! (англ.)


[Закрыть]

Стоило ему исчезнуть, как Макс и Кьяра заходятся от хохота.

– Что-то невероятное!

– Я напишу Манолю, – заявляет Макс.

– Нет! А то вдруг он решит проявить особое усердие. Все должно пройти как по маслу.

– Свадебное путешествие, как тебе это? Ну и трепло! Я почти уверен, что он готов трахать все, что движется, ты видела, как он окрутил эту бедную официантку? Ладно, черт с ним, на чем мы остановились?

– Ты о чем?

– О том моменте, когда ты поняла, что пора разводиться.

– Ой, Макс, ты же не серьезно? Ну что за нелепость!

– Вполне серьезно, я хочу сохранить хорошие отношения.

– Как с тобой тяжело. Знаешь, это изматывает. Ты не умеешь вовремя остановиться! Мы с самого начала были согласны в одном: надо разводиться, а ведь только это и важно, разве нет? Зачем теперь копаться в претензиях друг к другу!

– Ага, видишь, значит, были претензии!

– Ладно, тем моментом был подарок.

– В смысле?

– Перед Рождеством мне не захотелось ломать голову, чем бы доставить тебе удовольствие. И тогда я поняла, что это знак настоящего конца.

– И что ты мне подарила?

– Если ты даже не помнишь, то ни к чему и напоминать.

– Винный шкафчик, верно?

Кьяра кивает.

– Ну и что, мне он понравился… Другой уже был совсем забит.

– Возможно, но как подарок это пустое место, обычно я выбирала куда более вдумчиво и долго.

Кьяра догадывалась, что некоторые сочтут эту каплю слишком незначительной, чтобы переполнить чашу, но в тот раз она нутром почувствовала, что их отношения окончательно себя исчерпали. В смысле любви. Раньше она всегда задолго, за несколько месяцев, заказывала специально выбранные подарки, подмечала множество мелочей, чтобы ее знаки внимания порадовали Макса, а часть презентов делала своими руками. Как-то в галерее в Провансе ему очень понравилась одна скульптура, и Кьяра выписала ее за большие деньги, в другой раз это был графический роман его любимого художника с дарственной надписью, из-за которой она выстояла многочасовую очередь. И по сравнению со всем этим какая-то подставка для вина, заказанная накануне праздника… Словом, желание доставлять удовольствие начисто испарилось.

– Н-да… И из-за этого ты приняла решение, что нам следует спать в разных комнатах. Трагикомичненько.

– Хватит уже! Ты же сам сейчас напомнил, что первым записал нас на прием к адвокату!

– Но про раздельное спанье я тогда ничего не говорил. Это уже ты!

– Не цепляйся к словам. И потом, мы уже несколько месяцев просто сосуществовали рядом, мы перестали желать друг друга.

Макс на какое-то время замолкает, пораженный констатацией очевидного факта. Действительно, на протяжении нескольких месяцев желание постепенно собирало манатки, лишь изредка решаясь тряхнуть стариной. Он делал вид, будто все нормально, осознанию предпочитая отрицание. Кьяру, казалось, тоже больше не тянуло к мужу, а всплески либидо Макса, толкавшие его к жене, были скорее проявлением естественной потребности, нежели порывом страсти.

– Я же не спорю, пожалуй, именно с моей стороны это мало-помалу угасло, просто у меня в памяти не отложился, как у тебя, поворотный момент.

– Я так и думала, что ты это болезненно воспримешь.

– Да нет… В то же время чему тут удивляться, ты всегда больше руководствовалась чувствами, а не фактами.

– Господи, давай, наконец, сменим тему! Мы могли бы здесь остаться на ужин, мимо меня носят такие блюда – просто обалдеть.

– Как хочешь. После всех этих коктейлей у меня нет особого желания двигаться. К тому же мы здесь, можно сказать, дома.

– У них есть каджунские[18]18
  Каджуны – потомки этнических французов, изгнанных британцами из Канады в XVIII в. и нашедших пристанище на юго-западе Луизианы. Каджунскую кухню иногда называют деревенской, поскольку она основана на местных продуктах.


[Закрыть] блюда! Сколько я их съела в Луизиане!

– А ты что, уже бывала в Луизиане?

– Ну да.

– А почему я об этом никогда не слышал?

Макс мрачнеет, а щеки Кьяры покрываются румянцем. Она промокает бумажной салфеткой запотевшее дно своего бокала с коктейлем так сосредоточенно, будто это ее важнейшая миссия.

– Не желаешь отвечать?

– А мне нечего сказать. Ты же знаешь, до нашего знакомства я много путешествовала. Ты, наверно, забыл.

– Прости, но если бы ты хоть раз обмолвилась о своей поездке в Луизиану, я бы точно запомнил.

– Вероятно, ты прав, я не рассказывала, – бормочет Кьяра.

– А можно узнать почему? Я обожал, когда ты рассказывала о своих путешествиях!

– Думаю, из-за того, что я была там вместе со Скоттом.

– Погоди, чепуха какая-то получается. Ты побывала в куче стран с этим австралийцем.

– Да, но та поездка оказалась особенной. Вполне возможно, что поэтому я избегала о ней вспоминать. Заметь, чисто подсознательно.

Кьяра берет две папки с меню, протягивает одну Максу и погружается в изучение своей, читая вслух названия блюд, будто спешит сменить тему.

– А чем она была особенной? Я могу узнать?

Кьяра слишком резко ударяет по столу папкой, чем привлекла внимание соседей.

– Макс, немедленно прекрати.

Макс выпрямляется и крепко упирается ладонями в стол перед собой. Нацепляет широкую улыбку и начинает пощелкивать суставами – верный признак, что ему очень не по себе.

– С какой стати, давай, рассказывай! Я горю желанием узнать, – говорит он слишком игривым тоном, так что искренности в нем ни капли. – Мне важно понять, почему моя будущая бывшая жена скрывала от меня часть своей жизни.

– Ты пытаешься обратить все в шутку, но я-то тебя знаю: ты сейчас зол, как осенняя муха.

– Раньше, может, и разозлился бы, а теперь уже нет. Честное слово.

– Иди к черту.

– А что, черт как-то связан с той поездкой в Луизиану?

– Смейся, смейся, я же чувствую, что ты больше и больше себя накручиваешь! Не забудь, я тебя знаю наизусть, и мне все это совсем не нравится.

– Ладно, но будет только хуже, если ты оставишь меня в неведении. Я начну воображать невесть что и, возможно, на пустом месте. Вы перевозили наркоту?

– Ты меня достал.

– Торговали людьми?

– Как же ты умеешь докапываться… Он сделал мне предложение, вот. Доволен?

Макс держит удар.

– Ну вот, все супер. Тебе необходима была эта информация? Ответ – нет. А теперь разбирайся с ней как знаешь, ты сам нарвался.

Макс долго потирает затылок, как будто вытаскивая мысли из внезапно сгустившегося тумана. Он попал в собственную ловушку, хотя полагал, что контролирует разговор. Может, у него было неправильное представление о некоторых эпизодах из жизни Кьяры?

– То есть я не первым сделал тебе предложение?

Раздосадованная возникшей ситуацией Кьяра тихонько шмыгает носом и поджимает губы.

– Нет.

– И ты сказала «да»?

– Ты действительно так думаешь? Совсем дурак, что ли? За кем я пока еще замужем?

– Нет, но в тот момент ты сказала «да»?

– Ну какая тебе разница?

– Как ни странно, меня это волнует. Я всегда любил и то, как мы познакомились, и нашу историю в целом, а теперь выясняется, что какой-то австралийский придурок сделал тебе предложение раньше меня, и это все портит.

– Н-да, ты сущий ребенок.

– Не знаю, может, я и ребенок, но ты меня здорово разочаровала. Ну, понимаешь, что я хочу сказать.

– Нет, не понимаю и, поверь, не желаю ни вникать, ни понимать. Все это начинает раздражать.

Повисает пауза и продолжается даже после того, как официантка принимает заказ. Оба удивлены реакцией друг друга.

– Идиотизм какой-то. Я идиот, прости, – наконец говорит Макс.

Впервые за все это долгое время Макс вдруг увидел перед собой не ту Кьяру, на которой он женился пятнадцать лет назад, а совсем другую женщину. Он смотрит на нее по-новому, и что-то сжимается у него внутри от неприятного чувства, очень похожего на неуместную ревность. Поднимается легкий ветерок, шевеля страницы меню и растрепывая прическу той, кто навсегда останется женщиной его жизни. Внезапно его охватывает ненависть к этому австралийцу, с которым он никогда не был знаком.

– Уверяю тебя, это не имеет никакого значения, я лишь умолчала об одном эпизоде из прошлого, чтобы никого не ранить, вот и все.

Макс замыкается. Он чувствует себя задетым, и это его удивляет. Ведь очень скоро между ними больше не останется близких отношений и необходимости чем-то делиться; он сосредоточенно думает об этом. Но раздражение берет верх, и он не может себя пересилить:

– Значит, ты сказала «нет»?

– Макс…

– Так что?

– Я сказала «нет».

– И почему?

– Господи! – гневно восклицает она. – Потому что я не представляла, что могу прожить с ним всю жизнь, вот и все! А если быть до конца откровенной, то я подумывала бросить его и вернуться во Францию, когда мы еще были в Южной Америке и он предложил поехать в Луизиану.

– Ладно.

– Что ладно?

– Ничего, просто спасибо, и все.

Не дожидаясь просьбы Кьяры, Макс наливает еще вина ей и себе. Не всякую правду имеет смысл выкладывать, но они так любили и так понимали друг друга. Он не может выкинуть из головы образ Скотта, которого видел только на старых-престарых фотографиях, и его потрясает вся абсурдность возвращения к этому воспоминанию сегодняшним вечером, на нью-йоркской крыше.

– Думаю, что предпочел бы узнать об этом раньше. Но я все равно благодарен тебе за откровенность.

– Будто у меня был выбор, – бормочет себе под нос Кьяра. – И потом, извини, но все это было до нашего с тобой знакомства, поэтому мне и в голову не приходило, что ты почувствуешь себя задетым, когда узнаешь. Тем более на пороге развода. Конечно, это могло тебя удивить, но чтобы довести до скандала!..

– Говорю же, я и сам не понимаю… Это трудно объяснить, – признается Макс.

Кьяра краем глаза наблюдает за мужем. У него вид побитой собаки, и это почти внушает ей жалость, но внезапно в ней поднимается волна неодолимой злости.

– Ну ты и нахал!

– Ты должна понять, на меня что-то нашло…

– Мы на волосок от семейной сцены. К тому же можно подумать, будто ты всегда был воплощением честности и безупречности. И я сейчас говорю о том времени, когда мы были женаты.

– Кьяра…

– Надо сказать, твои представления о честности имеют весьма размытые очертания, – заключает она.