Текст книги "Счастливая звезда графини Анны"

«Посмотрим, что скажет на это твоя бабушка!»

«Помяните мое слово, проигрыш не даст Хантингтону спать спокойно!»

Известно было, что леди Хантингтон, вдовствующая графиня, держала свое слабохарактерное потомство в ежовых рукавицах. Альберт был ее единственным выжившим внуком.

Литтон считал, что пресечение такого рода, возможно, и к лучшему. Он заранее жалел девушку, которая захочет выйти замуж за Теннант-Смайта. Она наверняка будет связывать с ним некоторые надежды, которые тот, скорее всего, не оправдает.

Кроме того, ему не давали покоя слова леди Беатрис Мэллори. Какого дьявола Люси общалась с Теннант-Смайтом?! Завтра он непременно спросит ее и посоветует держаться подальше от задиры и интригана, которого он терпеть не мог.

А пока надо постараться узнать о Хантингтоне как можно больше: кто его друзья и каковы его семейные связи. Конечно, у него есть бабушка, но есть и другие, о ком нелишне будет навести справки.

Литтон привык доверять своему чутью. Граф Хантингтон не внушал ему доверия.

Бель погладила Люси по руке; рядом с ней стояла чашка чая и тарелка с лепешками.

– Вам нужно рассказать брату о вашем положении. Без его помощи вам не обойтись.

– Зачем? Если я все ему расскажу, Торн настоит на браке, чего я ни в коем случае не хочу.

– Он… причинил вам физическую боль, когда?.. – Бель запнулась. Продолжать она не могла.

– Нет. Я пошла с ним добровольно… наверное, потому, что вначале меня привлекла его экстравагантность… А когда я поняла, какой он на самом деле, было уже поздно.

– По вашим словам, он намного старше вас; поскольку он старше, он должен был думать за вас обоих! Может, вы хотите, чтобы я с ним поговорила?

– Не знаю. Станет ли он вас слушать?

– Я его заставлю.

– Как? – рассмеялась Люси.

– Я что-нибудь придумаю. Обещаю, я ничего не предприму, пока не поговорю с вами. Согласны? – Бель протянула руку и обрадовалась, когда девушка вложила в нее свои пальчики.

– Только ничего не говорите Торну! Мне нужно еще немного окрепнуть, прежде чем я смогу со всем разобраться. К тому же последние полтора года были трудными для нашей семьи.

– А что ваша старшая сестра – кажется, ее зовут Пруденс?

– Она сейчас в Риме с мужем. Пруденс на восемь лет старше меня, и у нее не хватает времени, чтобы прислушиваться к моему мнению.

– А ваша матушка?

– Вы сами видели, какая она. После смерти папы она сильно изменилась и… как-то ожесточилась. Бедному Торну приходится со всеми разбираться. Кроме того, есть еще непослушный младший брат и почти разоренные графские владения. Вы знали, что перед самой смертью нашего отца Торн отыграл в карты фамильное имение?

– От кого?

– Понятия не имею; кажется, сам он об этом не говорил, так что лучше делать вид, будто вы ничего не знаете. Кстати, в делах мой брат обладает даром Мидаса: все, к чему он прикасается, обращается в золото. Недавно он обратил в золото консервированную еду.

– Консервированную еду?

– Ему принадлежит консервный завод неподалеку от Лондона; он строит и другие заводы по всей Англии. Позволить себе купить банку консервов могут все; на этом он и сыграл.

Бель представила, как те же самые слова слетают с губ графа Торнтона.

– Жаль, что он скоро женится; наверное, мы не понравимся его жене. Она будет красивой, холодной, из хорошей семьи. Тогда Торн отдалится от нас, и нам всем придется переехать.

– С чего вы взяли?

– То же самое происходит во всех семьях из высшего общества, а наша трещит по швам. Да и какая жена захочет с нами знаться? – Люси расправила покрывало. – Многие хотят выйти за него. Мне уже не первый месяц приходится выслушивать признания от девиц, которые мечтают выйти за брата. Впрочем, почти все считают, что следующей графиней станет леди Кэтрин Дроморн. Наши семьи дружат.

Бель оглядела комнату Люси. Все красивое, дорогое и подобрано со вкусом, как и все в этом доме. Каждый уголок владений лорда Торнтона – от ухоженного парка до черепичной крыши – свидетельствовал о большом богатстве. Наверное, такой же будет и молодая графиня – утонченной, хорошо воспитанной и гордой.

Полная ее противоположность.

– Недавно он бросил свою любовницу, миссис Каслтон, но она очень хочет, чтобы он к ней вернулся.

Аннабель не знала, что и ответить.

– Леди Кэтрин уже давно считается его особо близкой подругой, и мама всегда думала, что они поженятся, но…

Люси не договорила; Бель стало ее жаль. Никто, кроме Люси, не мог рассказать ей о личных делах лорда Торнтона, и все откровения Люси открыли ей глаза. Узнав, что Люси соблазнил мужчина вдвое старше ее, Бель с трудом удержалась от гнева. Она мысленно дала себе слово: лорд Хантингтон за все заплатит! В Уайтчепеле достаточно здоровяков, которые охотно согласятся навестить его вместе с ней. Решено, она наймет громилу и припугнет лорда. Бель не сомневалась: простой угрозы будет достаточно. Ей хотелось, чтобы он не женился на Люси, а извинился. Пусть осознает свои ошибки… Полное раскаяние позволит леди Люси жить дальше. Бель надеялась, что он даже расплачется, этот презренный лорд. Возможно, удар кулаком в живот вызовет у него слезы. И все же важнее другое. Леди Люси необходимо поверить в раскаяние, пусть даже она сама его не простит.

Такие, как лорд Хантингтон, не способны меняться. Наоборот, они совершают все более тяжкие преступления. Бель жалела всех, кому приходится их терпеть. В Уайтчепеле она насмотрелась всякого. Отчаявшиеся жены и матери боялись, что день станет последним для их непутевых сыновей или мужей. Счастье – не такое золотое мерцание, о каком рассказывают в сказках. Это маленькие радости, которые достигаются крошечными победами. Кусок свежего хлеба. Лишний шиллинг в конце долгой и утомительной рабочей недели. Ребенок, который перестал кашлять и снова смеется. Муж, который поздно вернулся домой после драки, потрепанный, но живой.

Такие трагедии неведомы Торнтонам, но в другом смысле…

Невинность леди Люси сыграла против нее, как успех и высокомерие ее брата сыграли против него. Его сестра не удостоила его своего доверия. Бель радовалась, что девушка поговорила с ней о том, что с Люси произошло. Признавшись во всем, она испытала облегчение.

Она должна быть на восьмой или девятой неделе беременности. Скоро ее положение станет заметно.

Ей уже не раз доводилось наблюдать, как меняются лица и фигуры будущих матерей. Но Торнтон не дурак. Его не удастся долго водить за нос. Когда он узнает, что Бель скрыла от него правду, он обрушит на нее весь свой гнев.

Именно граф платит ей за ее услуги; когда он спросит – а он непременно спросит, – каков диагноз сестры, ей придется солгать.

– Мисс Смит, по-моему, книга миссис Уолстонкрафт мне помогла. В конце концов, я все-таки смогу жить дальше; надеюсь, что меня не бросят без гроша, как героиню романа. Может быть, я смогу стать такой, как вы; буду помогать в вашей лечебнице. Вы научите меня основам траволечения, и я снова почувствую себя нужной.

– Все это возможно, мисс Стейнс, но маловероятно. Ваша семья богата, занимает хорошее положение, и я не сомневаюсь: ваш брат сделает все от него зависящее, чтобы вы были счастливы.

– Но я не смогу вращаться в тех же кругах, что прежде. Как только все станет известно, общество повернется ко мне спиной!

– В таком случае вы первая повернитесь к ним спиной. Можно неплохо жить и радоваться жизни и вдали от высшего общества. Конечно, после рождения ребенка вы сможете помогать мне в лечебнице, но сейчас ваше здоровье подорвано, и заботиться нужно о вас. Ваш брат вас не оставит. Возможно, вам будет нелегко во всем ему признаться, а ему будет еще труднее вас выслушать, но он хороший человек, к тому же сильный. Я знаю, он хочет для вас только самого лучшего; думаю, вам это тоже известно… В глубине души.

Увидев, как Люси еле заметно кивнула, Бель приободрилась.

– Но не сейчас. Еще не сейчас.

– Что ж, хорошо.

– Вы еще ко мне придете?

Бель заставила себя улыбнуться:

– Обещаю приходить к вам до тех пор, пока буду вам нужна.

Тонкая ручка сжала ее руку; какое-то время они сидели молча. В комнату сквозь неплотно задернутые шторы проникали косые лучи солнца. Вскоре Люси заснула. Бель осторожно высвободила руку и встала. Леди Люси так молода и доверчива! Молодые обитательницы Уайтчепела, оказавшись на ее месте, ни за что не поверили бы такому негодяю! Их не удалось бы заманить в пустой дом, и они не позволили бы делать с собой все, что негодяю угодно.

Всем девушкам в Уайтчепеле отлично известно: одного раза достаточно для того, чтобы забеременеть.

Ее поразила несправедливость жизни. Неужели то же самое произошло много лет назад с ее родителями? Не такие ли обстоятельства вызвали ее появление на свет? Люси, во всяком случае, может положиться на своих близких; у нее же нет ничего. От нее просто избавились, выкинули, как ненужную вещь… А потом забыли навсегда…

Конечно, она любила тетю Алисию, но ей хотелось иметь родителей, которые играли бы с ней, смеялись и делали все, что на ее глазах делали молодые матери со своими детьми. В детстве Аннабель редко общалась с другими детьми; ее никогда не водили в такие места, где играли дети. Сначала, по словам Алисии, она долго болела. У нее сохранились кое-какие воспоминания о том, как ей было плохо. Потом она словно оцепенела. Мир, который она знала раньше, изменился самым непредсказуемым образом; воспоминания о том, что было раньше, постепенно выцветали, бледнели. Сейчас в ее памяти остались лишь призраки домов и отдельные слова людей из прошлой жизни.

Она не знала семейных связей. При этой мысли она выпрямилась, сердце забилось чаще. Правда тревожила и пугала ее. Почему именно сейчас ей в голову приходят такие мысли? Еще неделю назад она была совершенно довольна тем, что готовила лекарства и варила настойки…

Все из-за графа Торнтона. Это он заставил ее хотеть того, что она не может получить: постоянства, тихой гавани. Он заставил ее воображать, что возможна другая жизнь. Жизнь, которую она вела бы, если бы…

Боже, она сходит с ума! Внезапно в голове ожило воспоминание, возникшее после первого визита в дом Торнтонов. Величественный дом, слуги и парк, который тянулся вдаль, окруженный водой. Кроме того, она смутно вспомнила старую даму с добрым лицом и полной фигурой; ее глаза были точно того же цвета, что и у нее. Но никто не мог рассказать ей о том времени, поэтому воспоминания снова уплывали в надежде, что когда-нибудь на них упадет свет и откроет правду.

Она вздрогнула, когда в дверь комнаты Люси постучали.

– Мисс, граф хочет поговорить с вами в библиотеке, когда вы здесь закончите.

Молодой слуга передал слова графа и остался стоять на пороге.

– Мисс Стейнс заснула. Я спущусь за вами сейчас же.

Через миг ее повели в комнату в тыльной части дома; большие застекленные двери выходили в парк, зеленее которого Бель в жизни не видела. Там был граф; он стоял на лужайке, и, когда он повернулся, солнце играло у него в волосах.

– Как сегодня себя чувствует моя сестра? – спросил он, входя в комнату и закрывая дверь. Там, где только что плясали солнечные зайчики, залегли тени.

– Сейчас она спит.

– Мисс Смит, какой недуг, по-вашему, ее одолевает? – спросил он негромко и робко. У Бель сложилось впечатление, что последний вопрос он задал против воли.

– Ваша светлость, причины ее болезни сложные. – Она тянула время, стараясь придумать какую-нибудь болезнь, которая подходила бы к симптомам Люси, но ей ничего не удавалось изобрести.

– В таком случае постарайтесь все объяснить попроще.

Посмотрев на него, она поняла: скорее всего, он догадывается о большем, чем думает Люси, но сейчас ее профессиональный долг требует прежде всего защищать интересы своей пациентки.

– По-моему, ей нужны время и забота. Возможно, болезнь вызвана инфекцией.

Его золотисто-карие глаза затуманились; на смену внимательному взгляду пришло равнодушие. Ей стало грустно, но она понимала: для нее другого выхода нет. Она дала слово, а слово свое она всегда держала.

– Вы еще навестите ее?

– Да, ваша светлость, но платы с вас я не возьму.

На этот раз он не спорил, а позвонил в колокольчик, стоящий на столе. Вскоре пришел слуга.

– Гаррисон, пожалуйста, проводите мисс Смит. Если вам нужен экипаж…

Она перебила его:

– Нет, я доберусь сама.

– В таком случае прощайте.

Так окончательно. Так равнодушно. Она – просто очередная особа, которая оказывает услуги аристократической семье. Такая семья ежедневно, еженедельно нуждается во многих услугах…

– Да, мисс Смит, и еще…

Она обернулась.

– Вот ваша книга. Люси сказала, что прочла ее.

Бель осторожно взяла книгу, стараясь не коснуться его руки, и вышла.

Глава 5

Проклятье. Проклятье. Проклятье! Она солгала ему о сестре – ведь он прекрасно понял: она о многом умалчивает. Теперь даже он заметил, что Люси ждет ребенка. Аннабель Смит часто наблюдает пациентов с самыми разными симптомами, поэтому она наверняка обо всем догадалась с самого начала!

Когда все поймут остальные? Сколько у него есть времени на то, чтобы найти сестре мужа и позаботиться о ее благополучии? Откровенничала ли Люси с Аннабель Смит и рассказала ли правду о том, как все случилось? Вот еще один повод для беспокойства. Немного утешало лишь то, что мисс Смит, судя по всему, завоевала доверие Люси.

Он сразу понял: сплетничать мисс Смит не станет. Зато она солжет ему, глазом не моргнув; одна ложь скрывает другую. Ее голос. Ее прошлое. Она боится ездить в карете и призналась, что считает себя некрасивой. Что там она наговорила, когда напилась?

«Можете называть меня Бель. Так меня зовут все. По-французски это значит „красавица“, но не думаю, что ей следовало давать мне такое имя, потому что я совсем не красива».

Неужели она в самом деле так считает? И кто такая «она», кто дал ей это имя? Ведь она явно говорила не о своей матери… Значит, ее так назвала совсем другая особа?

Ему хотелось вернуть ее и расспросить. Хотелось проводить ее до кареты и в последний раз по-дружески прокатиться с ней. Они друзья? Больше чем друзья? Нет, так нельзя. В обществе ей будет не по себе. У нее совсем нет связей в сложном и запутанном мире высшего света. Неправильно надеяться, что она сумеет расцвести в высшем обществе. Его мечта неосуществима… Надо было оставить у себя книгу, перевязанную тонкими синими лентами, с содержащимися в ней нелепыми мыслями. Он тут же поправил сам себя: не нелепыми, а непривычными. Пройдет еще много времени, прежде чем удастся преодолеть неравенство между мужчинами и женщинами, о котором рассуждает Мэри Уолстонкрафт. Кроме того, идеи из книги сейчас совсем неуместны для Люси с ее хрупкой психикой.

День угасал у него на глазах; сгущались сумерки. Аннабель Смит ушла от него со своими недомолвками и ложью.

Вчера на балу к нему подходил граф Дроморн, чтобы поговорить о женитьбе Литтона на его старшей дочери. Леди Кэтрин славная девушка; он привык считать ее своим другом. Он понимал, что леди Кэтрин – не самый плохой для него вариант. И все же он не испытывал никакой склонности делать ей предложение. Леди Кэтрин изящна, красива, подходит ему по всем статьям; с ней интересно беседовать. Но он не мог представить ее в своей постели, не мог представить ее в порыве страсти, когда она раскраснеется от испарины и желания. Зато он живо представлял в своей постели мисс Аннабель Смит с разметавшимися черными волосами и ямочками, которые она так редко демонстрирует. Интересно, какова она на вкус, как от нее пахнет, каковы ощущения от нее? Они редко касались друг друга, но всякий раз он испытывал потрясение от узнавания, прилив жаркого желания и удивительную близость. Он помнил ее пальцы у себя в паху, когда она простодушно пыталась просушить его панталоны, залитые горячим, обжигающим чаем. В карете она доверчиво вложила в его руку свою, теплую и маленькую. Ее голова покоилась на его плече, ее дыхание щекотало ему шею… Вспомнив о ее бурной реакции на полтора бокала белого вина, он невольно улыбнулся. Он еще не видел человека с такой непереносимостью спиртного. Наверное, нужно все же попросить Шея или Орельяна навести о ней справки. Должно быть, мисс Смит и ее тетка довольно давно живут в Англии, раз их снадобья пользуются такой известностью.

Аннабель и ее тетя Алисия не выглядели чужаками в Уайтчепеле, а в таком месте к чужакам редко относятся терпимо и снисходительно. Но мисс Смит известна тайна, способная уничтожить Торнтонов. Поэтому он должен принять меры предосторожности. Если он узнает о ней что-то неблаговидное, воспользуется ли он полученными сведениями, чтобы помешать ей шантажировать его? Захочет ли он шантажировать ее? Сегодня перед уходом она посмотрела на него своими ярко-голубыми глазами, которые немного потускнели оттого, что она невольно солгала ему. Мисс Смит, как и ему, прекрасно известно: ей не место в высшем обществе.

Литтон разложил перед собой документы и сел к столу. Он отвечает не только за себя, но и за своих близких. Он не считал себя добрым; кажется, так он и сказал Аннабель. Деловой мир требовал жесткости, а он оказался весьма успешным дельцом. Так все устроено – такова жизнь.

Он раскрыл бювар и увидел ее записку, в которой она подробно отчитывалась, на что потратила выданные ей десять фунтов. В этой записке заключена вся разница между ними.

Аннабель Смит заботится обо всех, он же защищает своих близких. В то время как для нее десять фунтов – целое состояние, он способен потратить такую сумму в мгновение ока. На бутылку отличного вина или на пару новых сапог. Или просто швырнуть их на карточный стол, не заботясь о том, отыграется он или нет. Ему все достается легко и почти без усилий. Достаточно вспомнить жеребца Хантингтона. В четверг он может продать жеребца на аукционе «Таттерсолл» и выручить сотню фунтов, а может оставить у себя как производителя и выручить впоследствии за жеребят в десять раз больше. Его мир ничем не ограничен, а мир мисс Аннабель Смит имеет жесткие рамки.

Он осторожно сложил ее записку и положил в резную деревянную шкатулку, где хранил то, что не хотел потерять. Закрывая крышку, он сам себе удивлялся. Почему он так поступил?

– Тетя Алисия, по-моему, до того, как я попала к вам, я жила в другом месте. Я мельком увидела ту жизнь, какая была у меня раньше, когда побывала в лондонском особняке Торнтонов.

Тетка нахмурилась и согнала Стэнли с коленей. Когда она встала, Бель увидела: должно быть, у тетки снова болит спина, и колено, которое она повредила прошлым летом, когда упала с крыльца, снова дает о себе знать.

В глубине души ей хотелось взять свои слова назад и оставить тетку в покое. С другой стороны, она понимала, что поступить так не в силах.

– Я вспомнила одну женщину… Пожилую женщину, у которой глаза такого же цвета, как у меня. Тетя Алисия, мне нужно знать больше. Мне нужно понять, что означают эти воспоминания и кто те люди.

– Аннабель, иногда прошлое лучше не трогать. Ничто не происходит без причины; ворошить прошлое тщетно и болезненно. Перед тобой будущее, к которому надо стремиться всеми силами и всей душой. На твоем месте именно на будущем я бы и сосредоточилась.

– Болезненно? Хотите сказать – для меня?

Голова у нее закружилась. Вдруг она вспомнила еще один кусочек головоломки.

– Вы говорили, что, когда я попала к вам, я была больна. Чем?

– Ты была так тяжело больна, что умерла бы, если бы тебе не оказали помощь.

– Умерла? От чего?

– От телесных повреждений, – громко произнесла Алисия, но тут же опомнилась и продолжала уже тише: – Ты была вся в синяках… Тебя сильно избили… избивали неоднократно. Бель, иногда правда способна ранить. Есть откровения, которых лучше избегать.

Бель невольно сделала шаг назад; несмотря на летнее тепло, ее пробрал холод при мыслях о том, что произошло в ее мрачном прошлом.

– Монахиня, которая принесла меня к вам, сказала, кто меня избивал?

– Да, сказала, но… – Тетка замолчала на полуфразе в нерешительности.

– Кто? Я должна знать!

– Твой отец. По рассказам очевидцев на постоялом дворе, где они остановились, он часто распускал руки.

– Кто такие «они»?

– Твой отец и твоя мать. Это твоя мать, а не слуга, принесла тебя в церковь Рождества Пресвятой Богородицы и попросила монахинь позаботиться о тебе. По словам сестры Марии, она сама была избита, но не пожелала остаться и показаться врачу. Это тебя она хотела защитить и оградить от опасности.

Столько новых и неожиданных сведений! Столько того, о чем она раньше не знала… Она живо представила себя на месте своей неизвестной матери. И все же примириться с новыми познаниями оказалось нелегко. Ничего удивительного, что тетка столько лет молчала!

– А имен их вы не знаете?

– Уверяю тебя, нет.

– А может, вам известно, куда они… мои родители… потом отправились?

– Нет.

– Может быть, что-то знает владелец постоялого двора, где они останавливались?

– Зимой следующего года там случился пожар. И владелец постоялого двора, и его жена, и все записи, которые они вели, сгорели.

Еще один тупик. Ей снова ничего не удалось выяснить.

– Я прежде тебе этого не говорила, но твоя мать оставила сестре Марии Библию. Правда, без фронтисписа и без каких-либо надписей. Это самая обычная Библия, как тысячи других таких же.

– Она еще у вас?

– Да. – Алисия подошла к стеллажу, стоящему у дальней стены, и достала томик с обложкой винно-красного цвета. Она вложила томик в протянутую руку Бель.

Англиканская Библия. Библия короля Иакова… С виду самая обычная, а на деле… Когда-то к ней прикасалась ее мать. Она дала ее своей избитой дочери. Может быть, Библия служила для нее источником надежды? Была ли ее мать религиозной женщиной? Полистав томик, Бель не нашла ни загнутых страниц, ни пометок на полях. Она поднесла книгу к лицу, но почувствовала лишь запах чернил, старой бумаги и пыли, которая скопилась за кожаным переплетом.

– Аннабель, я много раз листала ее сама. Искала какие-то подсказки, но ничего не нашла.

И все же кое-что она уже узнала… Она крещена в англиканской вере, и ее любили. Ее любила мать, которая приложила все силы, чтобы спасти ее, а потом исчезла. Ее мать оказалась не способна защитить саму себя, зато она позаботилась о благополучии дочери. У Бель закружилась голова, и она села. Даже если ей больше ничего не удастся узнать о своем прошлом, хватит и того, что ее любили. Она была для кого-то желанной. И выжила, несмотря на тяжелые условия!

– Как по-вашему, сестра Мария еще жива?

– Не знаю. Возможно…

– Значит, я могу написать ей в церковь Рождества Пресвятой Богородицы в Море-сюр-Луане?

Алисия села рядом с ней.

– Ты понемногу начинаешь кое-что вспоминать; возможно, тебе удастся вспомнить и еще что-то. Ты англичанка; поэтому здесь у тебя могут оказаться родственники.

– Мы поэтому приехали в Лондон?

– Нет. Во Франции была напряженная обстановка, и я решила, что тебе опасно там оставаться. Ты была еще слишком молода для того, чтобы уберечься от опасности, а я хотела тебя оградить.

Вот еще одна ее защитница, которая бросила все, что знала, ради девочки, которая даже не была ее кровной родственницей. Бель взяла тетушку за руку, погладила тонкую кожу. Вечернее солнце посылало им свои последние лучи. В углах кружили пылинки.

За окнами шумел Уайтчепел; отцы семейств возвращались домой из пабов, торговки продавали рыбу и хлеб, дети бегали в грязи, бедняки тащили домой узелки со снедью по узким, грязным переулкам. Жизнь перевернулась только для нее; слушая привычный шум за окном, она неподвижно сидела в кресле, прижимая к груди мамину Библию.

В следующую среду Аннабель Смит снова пришла на Портмен-сквер. Литтон уже ждал ее.

– Мисс Смит, могу ли я переговорить с вами в библиотеке?

Сегодня на ней было старое синее платье, поверх которого она надела красную короткую пелерину. Шляпка казалась слишком большой для ее головы; она все время падала на лоб, создавая почти комический эффект. Почему она никогда не выглядела так, как он ожидал? Она принесла с собой букетик ромашек, завернутый в газету.

– Для вашей сестры, – объяснила она, перехватив его взгляд. – Они растут в саду у одной моей пациентки, и я попросила у нее разрешения нарвать букет.

– Понимаю. Присядьте, пожалуйста… – Встреча началась совсем не так, как он ожидал; он обрадовался, когда они наконец остались в библиотеке одни.

Аннабель осторожно села, расправив юбки, чтобы не видно было ни полоски кожи между сапогами и подолом.

– Мисс Смит, у меня имеются основания полагать, что моя сестра ждет ребенка.

Литтон заметил потрясение у нее на лице, потемневшие глаза; она быстро облизнула губы. И молчание – оно так ей несвойственно!

– Я надеялся, что вы, возможно, добавите некоторые подробности к тому, что мне уже известно.

– Что же вам известно? – очень тихо спросила она.

Значит, она ничего не отрицает. От грусти он ненадолго замолчал и тяжело вздохнул.

– Почти ничего. Моя сестра всегда была скрытной, и потому сейчас мне трудно понять, как себя вести, как позаботиться о том, чтобы у ребенка был отец, а у нее самой – место в обществе.

– Ваша светлость, она за него не выйдет.

После таких слов сердце у него забилось учащенно.

– Я говорила вашей сестре, что вы будете ее защищать и с вами ей нечего бояться.

– Разумеется, так оно и есть, но…

Она не дала ему договорить:

– Он не выйдет сухим из воды! Тот человек, который так поступил с ней… Уж это я ей обещала.

Литтон пришел в ужас. Он не верил своим ушам.

– Мисс Смит, не вам разбираться с этой проблемой, а мне. Кто он? – Он пытался заглушить гнев и ярость, но ему это не удалось.

– Ваша светлость, я знахарка, целительница; то, что пациенты мне поверяют, предназначено лишь для моих ушей. Когда ваша сестра решится, она сама вам все расскажет.

– Я его убью! – Теперь даже Аннабель не назвала бы его добрым. Если она назовет ему имя, он зарядит свои пистолеты и бросится к обидчику сестры. Желание отомстить затмит голос разума и здравый смысл.

– Я думала о том, чтобы задать ему взбучку, – тихо сказала она.

– Взбучку?! – Он встал. – Прихватив с собой парочку здоровяков из Уайтчепела? Примерно наказать его, не оставив следов?

Она кивнула.

– Нет, я вам этого не позволю. Следы остаются всегда, а когда вас схватят…

– Жителей Уайтчепела никогда не останавливали рамки закона. У нас нечасто кого-то хватают, как вы изволили выразиться. Обычно дела просто идут немного не так, как прежде, а виновного наказывают.

Граф Торнтон пришел в ярость. Бель все видела по его лицу, позе и по сжатым кулакам. Мужчины в Уайтчепеле часто затевают драки – и тогда на их лицах застывает такое же выражение. Ей стало не по себе. Неужели и граф такой же, как ее соседи?!

Встав, она сделала шаг назад и прижала к груди сумочку. Если такое было возможным, его глаза стали еще чернее; он протянул руку, собираясь схватить ее за плечо.

– Я не причиню вам вреда. Никогда. Уж поверьте, мисс Смит!

Она поверила его серьезным словам, какими бы невозможными они ни казались, и, наклонив голову набок, внимательно посмотрела на него. Как он красив вблизи! Его глаза снова приняли более светлый, золотистый оттенок. Он казался ей олицетворением мужественности и беспокойства. Ей хотелось забыться в его глазах, утонуть в них, забыв о всякой логике.

«Поцелуй меня».

Неужели она так сказала? Она вздохнула с облегчением, когда поняла, что не раскрывала рта. Но он, должно быть, что-то прочел у нее на лице, когда она отвернулась. Неожиданная мысль вызвала у нее дрожь; потрясение волнами прокатывалось по телу. Да, она хотела его, хотела, чтобы он наклонил голову и их губы встретились. Она хотела целовать его так, как женщины и мужчины целовались много веков – без барьеров, предрассудков и объяснений.

Всю свою жизнь она избегала мужчин, вела себя холодно и сдержанно. Но рядом с Литтоном Стейнсом, графом Торнтоном, вдруг пришло осознание, потрясшее ее, выбившее из колеи, своего рода откровение, которое она не до конца понимала.

 
Не озаряй, высокий пламень звездный,
Моих желаний сумрачные бездны![1]1
  Пер. М. Лозинского.


[Закрыть]
 

Слова Шекспира снова и снова повторялись у нее в голове, и их ритм позволял ей сохранить самообладание. И в истории, и в литературе многие думали и чувствовали то же, что и она, и как-то справлялись. Правда, сомнительный пример Макбета – не совсем то, что ей нужно. Но склонность скрыть свои чувства и от других, и от себя самой казалась ей вполне почтенной, поэтому она не отбросила цитату. Она защищала ее от того, что скрывалось за словами.

– Дети – всегда дар, ваша светлость, даже те, которые появляются неожиданно. Ваша сестра молода, но она справится. Защитой ей послужит имя Торнтонов.

Пора сменить тему, пока она не проговорилась; нужно говорить о Люси, ее ребенке и ее будущем, а не о вспыхнувших между ними чувствах и не о зловещей тени насилия.

– Вы в самом деле верите, что после такого можно выжить?

– Многие живут, не сталкиваясь со светским обществом. Ваша сестра может помогать в уайтчепелской лечебнице, она может учить других молодых девушек читать и писать, она может…

– Остановитесь! Вы понятия не имеете, о чем говорите! Родив внебрачного ребенка, моя сестра никогда не сможет жить спокойно, от нее отвернутся все знакомые! А кто захочет на ней жениться?

– А может быть, она сама не хочет замуж. – В ней постепенно закипал гнев. – Может, она хочет свободы выбора и других возможностей.

– Вроде того пути, который избрали вы?

– Ваша светлость, замужество не всегда ведет к счастью!

– Боже!

Огромная пропасть, которая разверзлась между ними, стала еще шире. Аннабель Смит понятия не имела о том, как он живет, она не знала об окруживших его условностях и надеждах, о достоинствах и недостатках привилегий. Да и откуда ей это знать? Как мог он такое предположить? Ее голос, ее тело и ее поразительные глаза заворожили его, одурманили и продолжали дурманить, но все нужно прекратить. Сейчас же!

– Сколько заплатить вам, чтобы вы хранили молчание обо всем… что произошло, мисс Смит?

– Что, простите? – Она ошеломленно посмотрела на него.

– Я имею в виду шантаж, мисс Смит, и хочу убедиться, что этого не произойдет. Какая сумма удержит вас от того, чтобы вы никому… и никогда не рассказывали о моей сестре?

Он не услышал, а скорее почувствовал, как она вздохнула; с болью понял, что утратил ее уважение.

– Ваша светлость, сейчас мы с вами говорим о чести. Раз вы задаете подобные вопросы, у вас ее нет.

Он улыбнулся, хотя к горлу подступил ком.

– В моем распоряжении не одна тысяча фунтов, и добрая их часть может стать вашей, если деньги способны купить молчание. Подумайте о моих словах. – Иногда, решил Литтон, нужно несколько попыток, чтобы собеседник раскрылся до конца. Сколько раз он был свидетелем тому в делах? – Если не думаете о себе, мисс Смит, подумайте о том, сколько хорошего вы можете сделать на эти деньги у себя в Уайтчепеле.