Текст книги "Варфия"

София Осман
Варфия

Незнакомка

– Разрешите? – услышала я незнакомый голос и обернулась.

Возле меня, опустив руку на спинку соседнего стула, стоял высокий мужчина лет сорока пяти. Он смотрел без смущения, улыбаясь одними глазами. Не дождавшись ответа, незнакомец занял свободное место за моим столом. Статный и широкоплечий, он отличался той истинной мужественностью, делающих женщин послушными.

– Извините, что так нахально нарушил ваш вечерний покой. – Хрипловатый и немного сиплый голос показался мне знакомым.

«Эти парни дышали воздухом Балтики, их связки навсегда простужены», – подумала я и улыбнулась ему. К исходу третьего часа, проведенного в тихом кафе, мое творчество дремало, иногда отзываясь удачным синонимом и подобными воспоминаниями.

– Я вас сразу заметил и не мог не позволить себе такую наглость. Вы сильно выделяетесь на фоне остальных, – не то с гордостью, не то с восхищением произнес он. – Вы же не местная? Угадал?

– Угадал, – эхом повторила я.

Шумная летняя толпа посетителей маленького кафе на побережье пестрой чередой сменяла столики. Только что вошедшая молодая пара с ребенком делала попытки усадить его за стол. Мальчишка лет трех кричал и сопротивлялся. Те без конца одергивали маленького диктатора, отвлекая его внимание.

– Франсуа, видишь, у дяди и тети серьезный разговор, не надо им мешать, – услышала я рядом.

Глава семейства извиняюще улыбнулся. Белокурый малыш с сомнением посмотрел сперва на меня, затем на моего спутника. Озорные глазки оценивали обстановку.

Я с любопытством ждала реакции.

– Когда мама со мной говорит серьезно, у нее серьезное лицо. А тетя улыбается. Мама так делает, когда ты ей говоришь на ухо, чтобы я не слышал, – во всеуслышание заявил мальчик.

– Серьезный разговор не значит неприятный, Франсуа. Дядя хорошо себя ведет, поэтому тетя улыбается. Если ты будешь хорошо себя вести, я тоже буду улыбаться. Договорились? – попыталась образумить сына мать.

– Нет! – категорично заявил мальчишка, не затрудняя себя поиском оправданий или контраргументов. – Нет, – на всякий случай повторил он твердо.

Мой спутник расхохотался:

– О, какое милое дитя! – Немного уняв смех, он продолжил: – Рад, что мне удалось не вызвать вашего гнева.

– У вас все впереди, – обнадежила я.

– Мадам, – незнакомец взял мою руку и слегка сжал. – Позвольте представиться: Виктор.

Он бросил на меня короткий взгляд, подтверждавший его интерес. Легкие морщины, как лучики, отходившие от глаз, придавали лицу теплое выражение. Русые волосы с легкой проседью и такая же щетина словно выгорели на солнце, отчего их обладатель казался моложе своих лет. Голубая рубашка выгодно подчеркивала яркий цвет глаз.

– Чем же я выдала себя, Виктор? Отчего вы решили, что я не местная? – поинтересовалась я.

– О, это сразу бросается в глаза! – он вновь улыбнулся. – Вы наблюдаете. – Виктор неожиданно глубоко задел самую суть.

Я внимательно посмотрела на своего случайного собеседника. Красивый статный мужчина не походил на скучающего бездельника или афериста.

– А местные не наблюдают? – уточнила я.

Он бросил на меня быстрый взгляд:

– Думаю, местные уже все видели.

Я удивилась его внимательности.

– Они тоже могут наблюдать. В силу призвания или профессии.

– Например, полицейские? Или обманутые мужья?

– Допустим, – не сдержав улыбки, подтвердила я.

– Что ж, вы наблюдаете иначе, – вновь удивил меня Виктор.

– Полагаете, я не сыщик и не тревожная супруга?

Он утвердительно кивнул.

– Тогда сыграем.

Я прикрыла крышку ноутбука, легкими движениями поправила рассыпавшиеся рыжие локоны и улыбнулась.

В глазах мужчины зажглись огоньки.

– С вами готов играть во что угодно, – и вновь протянул мне свою ладонь. Его рука поведала мне, что вопреки первому, обманчивому впечатлению Виктор скорее северянин. – Я готов. Кто из нас двоих будет водить?

– Это очевидно, – немедленно отозвалась я и щелчком захлопнула ноут.

Собеседник моргнул в знак согласия:

– А именем своим со мной поделитесь?

Я отрицательно помотала головой.

– Мне же нужно знать, к кому нанимаюсь на службу, – с наигранным возмущением заявил он.

– Пусть будет Сирена. А вообще называйте меня, как вам нравится, – ответила я после паузы.

– Игра будет заключаться в том, чтобы я угадал ваше настоящее имя? Это скучно. – Виктор разочарованно развел руками. – Вы не скажете правды, станете терзать до самого заката, пока я наконец не переберу весь справочник имен, и тогда сжалитесь надо мной и окажетесь какой-нибудь Патимат, приезжей румынкой.

– Полагаете, меня могут звать Патимат? – Его фантазии меня заинтересовали.

– С той же вероятностью, что и Сиреной, – рассмеялся он.

– Наша игра будет не в этом. Мое имя ни при чем. Лучше скажите, кто я?

– И если я угадаю, вы признаетесь?

– Откуда такое недоверие к женщинам? – Мне стало откровенно смешно.

– Я давно живу, Патимат. Слишком давно, чтобы верить красавицам.

Я подняла вверх правую руку, позвав официанта. Парень в белом фартуке оказался возле нашего столика через мгновение.

– Да, мадам? – вежливо выпалил он.

– Принесите, пожалуйста, мне и моему другу кофе.

Официант услужливо кивнул и сделал соответствующую пометку в блокноте.

– И благодарю вас за превосходное обслуживание, – не удержалась я от комплимента.

Парень что-то смущенно сказал и быстро ушел.

– Ну что ж, выбора у меня, очевидно, нет, поэтому я готов подчиниться вашим правилам. – Виктор хлопнул ладонью по коленке. – Опробую метод дедукции.

– Пробуйте, – позволила я.

– Вы точно руководитель, – начал мужчина. – Потому что естественно отдаете распоряжения, то есть для вас это привычно. Точно не воспитатель детского сада, потому что малыш Франсуа не вызывает у вас желания поучать и одергивать его. И не учитель, поскольку нетерпеливы и непоследовательны.

– Непоследовательна? – изумилась я.

– Да, – кивнул Виктор. – Пьете кофе после чая. Не исключено, что потом снова закажете чай, – пояснил мужчина.

Я усмехнулась:

– А если виски, что тогда?

– Ну, это выглядело бы намного разумнее. Я сделал бы вывод, что вы обстоятельный и системный человек.

– Даже если сейчас утро?

– Выдалось сложное начало дня.

– А водка утром?

– Значит, русская. А если водка вечером и без закуски – скучающая русская на юге.

– Вот это опыт!!! – восхитилась я.

Нам принесли кофе – две дымящиеся чашки и сахарницу.

– Я не воспитатель и не учитель, вы правы, – признала я.

– Но любите выступать публично.

– А это почему?

– Вы глубокая, это нужно отдавать в мир, преступлением было бы себя скрывать. Уверен, вы и сами знаете.

Мой собеседник не спеша помешивал кофе маленькой ложкой. Франсуа за соседним столиком старательно выкладывал в ряд все доступные ему зубочистки, изредка поглядывая на Виктора.

– Вы явно ему приглянулись, – кивнула я на мальчика.

– Он высматривает, нет ли у меня еще зубочисток. И, конечно, следит, чтобы я вас не обидел. – Виктор взглянул на Франсуа. – Настоящий маленький мужчина.

– Но тремя минутами раньше вы присягнули мне на верность, почему теперь другой рыцарь меня от вас защищает? – Я передала мальчику стоявший передо мной стакан с зубочистками.

– О, Патимат, поверьте, я дружелюбный. Вам ничего не грозит. Ну, естественно, кроме одного – я разгадаю ваше занятие. Вернее, все ваши занятия.

Зубочистки одна за одной полетели в туфли Виктора. Он снисходительно молчал. Полностью вовлеченный в нашу беседу, он не упускал из виду ничего, что могло бы ему помочь. Я всем телом ощущала силу его взгляда. Миллионы сканеров изучали меня, но было непонятно, нравится ли ему увиденное или он предвзят и критичен.

– У вас уже есть версии? – нарушила я молчание.

– Имейте терпение, моя дорогая, я анализирую. – Виктор отпил маленький глоток кофе. – Помните, вы обещали честность в ответ на мои предположения?

– Тогда нет, но теперь да.

– Удивительная женщина. Вы сплошное противоречие! Превосходно и очень необычно. Должно быть, вы коммерсант?

– Отчасти вы правы. На мой взгляд, каждый человек хоть немного коммерсант.

– Вот тут не соглашусь, Сирена. Взгляните на эту официантку.

Виктор указал на молодую азиатку в белом переднике, оживленно беседовавшую с посетителем. Ее волосы были собраны в два хвостика по бокам, и те вертелись из стороны в сторону, не поспевая за подвижной мимикой. Нежные, почти детские черты лица сочетались с почти детским сарафаном. Оставалось только гадать, о чем так долго и с таким увлечением можно общаться с совершенно посторонним человеком.

– Какой из нее коммерсант? Она исполнитель, делает то, что ей говорят. Ничего сложнее поручений.

– Вы меня удивили, Виктор. Так проницательно рассматриваете меня и не замечаете очевидных вещей в ней. Взгляните, – я приблизилась к нему. – Она же настоящая актриса. Продает себя, причем достаточно выгодно для ее возможностей в этом заведении. – Я любовалась красивой девочкой. Она притягивала внимание кажущейся естественностью, но проступавшая в ней внутренняя тревога выдавала крайнюю степень сосредоточенности. – Понаблюдайте, – продолжила я. – Она общается с каждым гостем, советует блюдо или вино, делится новостями, наверняка рассказывает байки про шефа. Уверена, через слово у нее «удачный день» или «прекрасный вечер». Заметьте, иногда она дотрагивается до плеча или до руки гостя. К ней невозможно не испытывать симпатии, а ведь от этого зависят чаевые. Она могла бы оставаться равнодушной, не получая никаких бонусов, но старается и обеспечивает себе неплохую прибыль.

– Я бы не назвал это коммерцией. Это элементарное приспособление. Коммерция – это фантазия и смелость. Не уверен, что для получения более выгодного заказа милое дитя пойдет на риски.

– А я, стало быть, пойду? – я была ошеломлена.

– Вы – бесспорно, более того, прямо сейчас так и поступаете, – со всей уверенностью ответил Виктор.

– И в чем же мой замысел?

Мужчина немного смутился:

– Лучше продолжим игру, – сменил он тему. – Так, вы не врач! Тут я тоже уверен.

– Потому что нетерпелива?

– У врачей тяжелый взгляд. Вы смотрите легко и не на материальное. Вы, скажем так, более духовны. Уверен, однако, что к врачам вы относитесь с искренним уважением.

– Вы правы, я не врач и никогда не хотела им быть. Велика цена ошибки.

– Вы не артистка, лицедейство не про вас. Честная и прямая.

– Не захваливайте.

– Для женщины это скорее минус. Спорный комплимент, – осадил меня Виктор. – Может быть, вы исследователь китов?

– Патимат – исследователь китов. Да вы поэт, – ответила я.

– Нет, не подходит, теперь убежден.

– А вы доставите мне удовольствие угадать вашу профессию? Такой недосказанный и одновременно открытый – я буду мучиться не меньше вашего.

– Нет, не разрешу, Патимат, увы.

– Отчего же?

– Хочу остаться для вас тайной, – категорично ответил он.

– У вас уже это получилось, месье.

– Не уводите разговор в сторону, иначе я буду думать, что близок к разгадке. – Виктор прищурил глаза. – Или хотите признаться?

– Ладно, ладно, – я примирительно подняла руки вверх. – Не знаю, как у вас это вышло, Виктор, но… да, я собираю китов. У меня коллекция.

– Я знал! Я почувствовал! – Он стукнул ребром ладони о край стола. – Собирать китов – несвойственное барышням занятие. Понимаю, птичек – но китов!!! Сколько их у вас, признавайтесь?

Я откинулась на спинку стула:

– Уже пара.

– Пара сотен?

– Нет, пара особей. И, кажется, я не ошиблась, и они все-таки разнополые. – Я достала из сумочки двух черных китов из художественного стекла, которых по удивительному совпадению купила в сувенирной лавке накануне. – Видите?

– Вы меня обманули, Патимат! – Виктор развел руками, а я в очередной раз поразилась его артистизму.

– Я начала свою коллекцию сегодня, за несколько часов до нашего знакомства. Вы настолько чуткий, Виктор, что сразу поняли, что к чему.

– Начали с африканских китов, и, судя по мелким деталям, они оба мужского пола. Планируете продолжать однополую коллекцию?

– Чтобы участвовать в параде, несомненно.

– Патимат, невероятно… Кто угодно, только не вы! Не любите мужчин?

– Я люблю мужчин полностью, взаимно и навсегда. Подозревать меня в порочащих женскую природу связях бессмысленно.

– Как говорят испанцы, вы – очень женщина.

– На этот раз комплимент?

Виктор кивнул.

– Инженер?

– Нет.

– Работаете в мэрии своего маленького румынского городка?

– Угу, в секретариате.

– Вы поклялись говорить правду.

– А вы обещали не превращать нашу игру в абсурд.

– Стало быть, у вас там нет мэрии?

– Снесли в прошлом году, хотят строить многоуровневую парковку.

– А вы архитектор?

– Мой проект отклонили, увы!

– Не переживайте, Патимат, талант пробьется. Я поспособствую.

– Спасибо, но мне важно, чтобы мои успехи были полностью моими. Так же, как и поражения.

– Как современно. Но слишком категорично для юной барышни. Вы идете длинным маршрутом. Можно было комфортнее.

Я опустила глаза. Мне нравилось его мужество, но напор казался слишком сильным.

– Симона, отчего вы погрустнели?

– Хотите подсказку?

– Нет, разве я уже вызываю жалость? – В его тоне слышалась наигранная обида.

– Я бы хотела, чтобы у вас все получилось.

– Надеюсь, вы не ставили на меня в тотализатор, Симона.

– Вы красиво меня нарекли!

– Симона вам к лицу. С таким именем вы могли бы быть художницей.

– Разве?

– Да, но не классической, а знаете, такой, для очень узкого круга. Не для всех.

– То есть мои полотна нравились бы только мне?

Виктор рассмеялся:

– И мне, уверяю вас!

– Жаль, но мы с вами лишены моих живописных творений. Я не художница, хотя признаюсь честно, пробовала, – задумчиво призналась я.

– О, расскажите, что писали?

– Это очень личное!

– Автопортреты в стиле ню? Продайте мне их, Симона! Срочно! – потребовал мужчина.

– Я в них не угадываюсь и мое обнаженное тело тоже. – Я пыталась не встретиться с ним глазами.

– Ну и что! После того, как вы произнесли «мое обнаженное тело», я буду знать, что это вы, – возразил Виктор.

– Я подумаю, меня смущает, что вы не приблизились к разгадке. Так можно играть очень долго.

– Что ж, – Виктор привстал из-за стола. – Сожалею, что отвлек вас. Конечно, вы правы. Давайте закончим, – привычным жестом мужчина подозвал официанта.

– Нет, Виктор, постойте. Я захотела чаю, – улыбнулась я.

– Каюсь, думал, не дождусь. – Он тут же сделал заказ. – А теперь серьезно, Симона, – его взгляд сделался цепким. Он понизил голос и наклонился ко мне: – Как давно работаете на правительство?

– Мне было восемнадцать, когда… – начала я.

Виктор перебил, не дав мне договорить:

– Не продолжайте. Вам придется убить меня?

Я вздохнула.

– Ваш позывной Марьяна?

Я закрыла и открыла глаза.

– А специализация? – Виктор перешел на шепот. – Ну, из того, что можно.

– Хорошо. Мне сорок два, мое имя Николет, и я разработчик обеспечения космических полетов. Живу в Брюсселе.

– Ни ума у них, ни фантазии. И что, вам верят?

– Отчего нет?

– То есть вы связаны с космосом?

– Отчасти.

– Расскажите, над чем сейчас работаете? Я так далек от этой темы. Наверняка у вас есть какие-то специальные штучки там. – Он внимательно посмотрел на потолок.

Я откинулась на спинку кресла. Наступил вечер, кафе заполнилось людьми. Стало шумно. Официанты ловко сновали между столиками, управляясь с переполненными подносами. Что рассказывать Виктору, я не представляла. Что он хочет услышать? Зачем завел разговор в тупик?

– Я как раз занимаюсь разработкой модных вещей для аэронавтов. Костюмы пилотов скучны и однотипны. В космических командировках люди проводят годы, при этом не только общаются друг с другом, но и выходят в эфир к миллионам зрителей. Пилоты – уникальные люди, их профессия сложна и ответственна, и моя задача – создание и разработка удобной многофункциональной одежды, при том что нужно не только соблюсти индивидуальные особенности, но и вкусовые предпочтения каждого. И внедрить модные тенденции, – неожиданно для себя самой выдала я.

Виктор опешил:

– Я почти поверил, Марьяна. Вы только что с легкостью придумали новый вид дизайна – космическая мода. – Виктор задумчиво приложил два пальца к губам, видимо, оценивая столь занимательную идею.

– Отчего вы так уверены, что это неправда? Я сейчас, можно сказать, покаялась, открылась и излилась. Вы будто настроены меня критиковать, Виктор. К чему это?

– А как вы сами считаете, архитектор подземных парковок, собирающий однополых негроидных китов, может ли быть дизайнер одежды для космонавтов?

– А ведь мы только начали, – усмехнулась я.

– Видимо, мне остается только признаться, что я не Виктор, чтобы хоть чем-то вас удивить, Николет. И что там сейчас носят? – Он вновь посмотрел на потолок.

– О, это тема отдельного разговора, а вы благодарный слушатель. – Я устроилась поудобнее, закинув ногу на ногу. – Первую женщину-пилота, заявившую, что не готова на время полугодовой экспедиции забыть о том, что она женщина, зовут Саша Раузман. Родом из Португалии. Вы наверняка знаете, насколько НАСА трепетно относится к потребностям своих сотрудников, особенно пилотов. Долгие годы тренировок меняют жизни этих смелых людей и подчиняют системе. Потребность сохранить гендерное разнообразие и не превращаться в обезличенного астронавта восприняли более чем серьезно. До полета госпожи Раузман оставалось несколько месяцев, когда началась дискуссия: должны ли женщины в экспедиции сохранять индивидуальность или этот момент может смутить коллег, погрузить их в мысли, не связанные с работой. Затем, чтобы соблюсти баланс, дискуссия продолжилась относительно пилотов-мужчин. Решили создать нечто интересное, индивидуальное, модное, в то же время отвечающее всем правилам безопасности и комфорта. Тогда, это было около восьми лет назад, и создали первую команду разработчиков, обеспечивающую астронавтов соответствующей одеждой. А через два года после возникновения этой группы к ней присоединилась я. Вот такая история.

– Признаюсь, я ни разу не сталкивался с тем, что астронавты выглядят на телевизионном экране эксцентрично. Иногда вижу в новостях, как тот или иной передает Земле привет. Во что они при этом одеты, внимания не обращал.

– Это лишь доказывает, что я выполняю свою работу очень качественно.

От меня не ускользнуло, насколько Виктор поражен. Сперва он был уверен, что я блефую, но теперь его нахмуренный вид говорил об обратном.

– Николетт, я так понимаю, игра закончена? И я в ней проиграл?

– Виктор, не стоит расстраиваться. Признаю, что догадаться о таком было удивительно сложно. Я и сама никогда не справилась бы с этой задачей. Предлагаю ничью! Это справедливо.

Он мрачно посмотрел на меня:

– Вы добры ко мне, Николетт, но будем честны: вы одержали победу. Требуйте от меня, что хотите.

Я пожала плечами:

– Пожалуй, пополните мою коллекцию африканских китов.

– Извините, – услышали мы обратившегося к Виктору официанта. – Месье.

Виктор обернулся.

– Вы пересели к мадам и забыли на вашем столике это. – Официант учтиво положил на стол издание моей третьей книги.

– О, Паскаль, – Виктор вгляделся в табличку на груди. – Приятель! Спасибо, выручил меня.

Официант услужливо поклонился.

– Выпьем шампанского за вас, милая Николет. Вы доставили мне восхитительное удовольствие.

Виктор протянул мне шариковую ручку.

Я распахнула обложку и размашисто написала:

«Дорогой друг! Я наблюдала за вами с момента, как вы пересекли порог этого кафе с моей книжкой в руках. Благодарю за то, что вы, мой прекрасный читатель, именно такой, каким я хотела вас увидеть. С любовью, ваша София».

Маэстро Лариони

– Что, снова ваши плечи? – выкрикнула женщина. – Лариони, плечи?

Худощавый мужчина скривился и опустил напряженные руки. Седые пряди выбивались из общей, пока еще густой массы русых волос и падали на высокий лоб. Серо-зеленые глаза устало и недовольно смотрели на женщину. Лариони замер; казалось, он мог простоять просто так посреди репетиционного зала до самого вечера.

– Да продолжайте вы, что замерли? – громко скомандовала ярко одетая дама невысокого роста.

Лариони вновь поднял руки и плавно поводил ими в воздухе. Его тело раскачивалось в такт музыке. Сперва туловище уводило фигуру вперед. Сделав шаг, Лариони замирал. Затем слегка отклонялся назад, чтобы вновь поспешить вернуться. Он руководил собой медленными связными движениями. Он вел себя справа налево, затем обратно и успокаивался к центру. Руки выдавали связные дуги, взмывали вверх, тряслись, разрезали воздух то быстро и отрывисто, то нежно и бережно. Длинные сомкнутые пальцы изредка превращались в полусферы.

– Что с лицом? – надрывно спросила женщина.

Лариони расслабил все мышцы и сделался абсолютно безучастным.

– Да вы не проживаете, Марчелло, вам же будто что-то прищемили!

Женщина поднялась со стула и встала совсем близко к ученику. Лариони с опаской взглянул на даму, вновь скривился и закусил нижнюю губу. Он побаивался госпожу Новак с того самого дня, как эту экспрессивную женщину представили ему как будущего преподавателя. Она могла сказать что угодно, выбирая при этом самые насмешливые выражения. Из-под копны пышных пшеничных волос, тщательно и аккуратно уложенных в стиле пятидесятых годов, на Лариони смотрел пытливый взгляд: цепкий, ироничный, уничтожающий.

– Губы не кусать! – звучным голосом отрезала учитель. – Расслабить рот!

Мужчина вытянул губы трубочкой и продолжил ритмичные движения руками.

– Так-так, – кивала головой Клара. – Стоп! – вновь выкрикнула она и щелкнула пультом. – Смотрите, что вы делаете! – Учитель подняла руки и провела в воздухе дугу странной траектории. – Думаете, вы их этим удержите? – Она кивнула на пустые стулья напротив. – Выдаете одно, а лицом противоречите! Что за удивленная гримаса? Чему вы сейчас удивились? Командуете «начинаем», а лицом этот факт опровергаете!

– Клара, уважаемая, я и лицом вполне начинаю, – неуверенно промямлил Лариони.

– Так лицом не начинают, Марчелло, так им дивятся! «Неужели пора начинать?!» – вот что написано на вашем лице! – Клара удивленно приподняла брови.

– Так и вы тоже удивились!

– Я удивляюсь вашей безответственности к собственному лицу! Вот чего я жду, – Клара застыла, изображая радостное предвкушение. – А вы что делаете?

– То же самое.

– Вы недоумеваете, сыграет ли оркестр собранно, как вы того требуете! Так вы дождетесь разнобоя! А нужно… – Клара вновь приподняла брови и восхищенно взглянула на пустые стулья. – Уяснили?

Лариони скопировал радостно-удивленную гримасу.

– Так лучше, – недовольно буркнула Клара и щелкнула кнопкой на пульте.

Руки вновь причудливо замелькали в воздухе. Лицо замерло в сладостном предвкушении. Тело раскачивалось из стороны в сторону, а тонкие кисти выводили четкие диагонали.

– Так, я сейчас прекращу всякие церемонии, Марчелло. – Учительница выключила звук. – Они давно уже и начали, и усилились, а вы застыли! Вы лицом сильно тормозите, – цокнула Клара и развела руками. – Будем тренировать.

– Ну Клара! Уважаемая! – простонал Лариони.

– А что делать? Лицо в вашем деле иной раз даже важнее. Давайте, давайте. Иначе вас просто не примут и не поймут, а если и поймут, то вовсе не так, как вы того желаете. Отчего же вы такой лицом недоразвитый?

– Да обычный я лицом!

– Понаблюдайте за мной, Лариони, – Клара указала на себя. – Начнем с малого. Я называю эмоцию, вы изображаете.

– Помилуйте! Мы лишены возможности так бездарно проводить время!

Клара резко встала. Крупные серьги в ее ушах затряслись, продолжая волну возмущения. Грудь бурно вздымалась, негодуя вместе с владелицей. Педагог поджала красно-коралловые губы и картинно подняла глаза к потолку:

– Вы молоды и неопытны. А сказанное лишь убеждает меня в том, что проблема в голове, Марчелло. Мы займемся лицом непременно и прямо сейчас. Я Левшинскому за вас поручилась. – Она важно подняла палец. – Безэмоциональный пень! – ткнула она Марчелло в грудь. – Талантливый, но абсолютно невозбудимый!

– Ах так! Не туда тычете, – усмехнулся мужчина.

– Лариони, какой вы смелый на словах и слабый на лицо! – заключила Клара.

– Да что вы к лицу моему придрались, я вполне симпатичный! – попытался защититься мужчина.

Клара скорчила недоверчивую гримасу.

– Обрадуйтесь мне, Марчелло! – приказала женщина. – Будто долго ждали и наконец меня встретили.

– Вы унижаете меня. Радость не выйдет искренней.

– Так сыграйте! Вы обязаны играть!

Марчелло изобразил восторг: лоб покрылся мелкими морщинами, белоснежный ряд зубов открылся в оскале.

– Это вы так радуетесь? – уточнила женщина. – Радоваться нужно так.

Она обворожительно улыбнулась. Обычно ледяной взгляд вдруг засиял мягким светом. Лариони в очередной раз ужаснулся способности женщин к внезапным переменам.

– Я радуюсь вам именно так, как изображаю, уважаемая, – хмуро проворчал Марчелло.

– То есть радости я у вас не вызываю? – Клара покачала головой. – Изобразите тогда, что вызываю.

Лица Марчелло осталось мрачным.

– Аа-а, – протянула женщина.

– Давайте другой пример, – буркнул Лариони.

– Хорошо. Вы видите Левшинского после долгой разлуки!

Лариони хмыкнул.

– А он был бы вам рад, – с укоризной заметила женщина.

– Можно я встречу Лауру? – перебил ее мужчина.

– Да кого угодно, лишь бы в радость!

Марчелло исподлобья резко взглянул на учителя и лукаво улыбнулся. Небольшие миндалевидные глаза еще больше сузились, плутовато блуждая по женскому лицу.

– О-о-о. Запомните, Лариони. Это никакая не радость, но мы непременно это используем! – потешалась Клара. – Проехали. Дальше. Выдайте мне грусть!

Лариони тоскливо посмотрел на нее.

– Это тоска, а мне нужна грусть! Ну представьте, как вашу собачку сбило такси, – предложила она.

– В смысле? Жюли? – воскликнул Марчелло и сделал шаг вперед.

– О, прекрасно! Запомните! Это, конечно, не грусть, но тоже пригодится. А теперь я хочу, чтобы вы сопереживали.

Лариони построил брови домиком.

– Очень неплохо! Побольше красноречия! – похвалила Клара. – Сделайте попытку заплакать!

Марчелло удивился:

– Да что мне плакать? Я не плакал никогда, пожалуй, только раз!

– Когда?

– На похоронах бабушки, мне было шесть!

– Вспомните это! – безжалостно потребовала Клара.

– Но это болезненно!

– Немедленно дайте мне бабушку! – резко командовала женщина.

Лариони скривил лицо и опустил глаза.

– Хорошо, оставим. Теперь мне нужен триумф! Хоть триумф-то вы сможете мне дать?!

Лариони высокомерно поднял голову.

– Это вы что делаете?

– Торжествую.

– Вы заносчивый нарцисс? Триумф – он такой. – Клара безмятежно разгладила лицо и расплылась в полуулыбке.

Лариони попытался повторить.

– Расслабьте подбородок, Марчелло.

Мужчина повиновался.

– Отчего опустили щеки? Почему они лежат, как два кулька? Дайте мне плавный подбородок, Лариони.

– Как я могу дать отдельно подбородок, если он связан со всем остальным?! – возмутился мужчина.

– Вот этим, Лариони, и отличается талант от гениальности! – глубокомысленно заметила Клара. – Сделайтесь милым.

Лариони улыбнулся.

– Когда вы приезжаете к родителям своей подружки, вы какой?

– Я? – уточнил мужчина. – Обычно я молчу.

– Ну, это ясно, а с лицом что?

– Я и лицом молчу.

– Представьте, что выиграли в лотерею миллион! – предложила Клара.

– Это в какой валюте? – уточнил Марчелло.

– В лирах! В чем же еще? – хохотнула женщина.

– Тогда ничего, кроме милой улыбки, это и правда вызвать не сможет, – отшутился мужчина, криво растянув губы и слегка сморщив нос.

– Ладно, вернемся к подготовке. – Клара щелкнула пультом.

Марчелло занял свое место, вновь поднял руки и плавно заводил ими в воздухе.

– Жюли! – прокричала женщина.

Марчелло вытянул брови и затосковал. Клара удовлетворенно кивнула.

– Миллион лир! – вновь проорала она.

Марчелло растянул губы и сморщился.

– Да, – кивнула Клара. – Лаура, и срочно.

Мужчина игриво посмотрел на пустые стулья, поднял одну бровь, другую же, напротив, немного опустил.

– Ах, красавец! – обрадовалась Клара – Так, так.

Лариони раскачивался назад и вперед, плавность его линий и эмоциональных порывов абсолютно точно передавала чувства автора.

– И-и-и-и-и-и-и-и-и бабушка!!! – скомандовала Клара.

Дирижер сомкнул губы и с горечью опустил глаза.

– Прелестно! О боги, это прелестно!

Огромный зал был заполнен до отказа. Слышались нестройные звуки: филармонический оркестр «Ла Скала» настраивался перед предстоящим концертом. Внезапно наступила тишина, и на сцену вышла женщина в длинном изумрудном платье:

– Вольфганг Амадей Моцарт, Концерт для фортепьяно с оркестром номер двадцать один, до мажор. Дирижер Марчелло Лариони!

Зал сдержанно зааплодировал. На сцену вышел молодой мужчина. Он слегка поклонился, встал на тумбу перед раскрытой партитурой и взял в руки палочку.

Оркестр утонченно передавал все, что вложил в звуки великий композитор. В первом ряду седовласый маэстро Левшинский кивал в знак одобрения:

– Клара, это триумф!