Текст книги "Вера Холодная. Первая загадка кинематографа"

А как же сам дом? Утверждают, что в настоящее время дом Перцова отдан в ведение Министерства Иностранных дел РФ. Так что увидеть его изнутри можно только на чудом сохраненных фотографиях.

Глава 6
Клуб «Алатр»: водка под именем воды, коньяк под псевдонимом чай

– Кто вы вообще такой? – грозно спросил Том. – Что вы из банды Мейера Вулфшима, мне известно – я навел кое-какие справки о вас и ваших делах. Но я постараюсь разузнать больше.

– Старайтесь сколько угодно, старина, – твердо произнес Гэтсби.

– Я уже знаю, что представляли собой ваши «аптеки». – Он повернулся к нам и продолжал скороговоркой: – Они с Вулфшимом прибрали к рукам сотни мелких аптек в переулках Нью-Йорка и Чикаго и торговали алкоголем за аптечными стойками. Вот вам одна из его махинаций…

– А если даже и так? – вежливо сказал Гэтсби. – Ваш друг Уолтер Чейз, например, не погнушался вступить с нами в компанию.

После свадьбы Вера Холодная с мужем и всей своей семьей переехала в большой дом, расположенный по улице Ново-Басманная, 28. В общем-то это не так далеко и от дома Нирнзее, и от дома Перцова; почитай, центр Москвы. В этом доме в 1912 году у пары родилась дочь Евгения, а спустя год появилась приемная дочь – Нонна. Удочерить малышку жену уговорил Владимир Холодный. Причиной этого поступка стало то, что Вера пережила очень тяжелые роды, молодая женщина поправлялась долгих полгода, и семейный врач категорически запретил ей второго ребенка – до тех пор, пока организм не окрепнет. А, значит, еще несколько лет у их любимицы не будет ни сестренки, ни брата. Чтобы скрасить жизнь своей Женечке, родители приняли в семью чужую девочку.

Доходный дом М.М. Мальцева. Москва, ул. Новая Басманная, д. 28

Именно в это время Вера Холодная стала все чаще наведывать дом Перцова, а также артистический клуб «Алатр» (создавшийся как кружок поклонников великого оперного певца Леонида Собинова), иногда даже выступала там, музицировала или пела, читала стихи.

В редких книгах, посвященных жизнеописанию нашей героини, можно найти утверждение, что в артистическом кружке, куда захаживали художники, писатели, поэты, композиторы (а среди них называются: Бальмонт, Леонид Андреев, Андрей Белый, Балтрушайтис, Илья Сац и др.), неизменной радушной хозяйкой была начинающая актриса Вера Холодная. Отчего-то все участники артистического клуба были убеждены, что ее жизнь будет посвящена театру.

Об этом месте, не менее удивительном, чем дом Перцова с его творческими вечерами, и тоже ставшем на какое-то время почти близким и родным для юного дарования – нашей Верочки Холодной – свои воспоминания оставил Леонид Леонидович Сабанеев (почти ровесник Веры, проживший большую часть жизни в эмиграции) – русский музыковед, композитор, музыкальный критик и ученый в области математики и зоологии. Как и Вера, он прекрасно музицировал на фортепиано, игре на инструменте обучался с 5 лет, и по окончании Московской консерватории занимался по композиции и оркестровке у самого Н.А. Римского-Корсакова. Конечно же, И Вера, и Леонид не раз встречались в двух упомянутых творческих заведениях, имели множество общих знакомых.

В книге Л. Сабанеева «Воспоминания о России» мы можем прочесть бесценные свидетельства и о том времени, и о скором мелодраматическом большевистском фарсе и, в общем-то о поступке, совершенном самим автором, без которого его знакомая Вера Холодная не стала бы великой русской актрисой. В аннотации к изданию, вышедшем в России в 2005 году, говорится: «Блистательные мемуары и эссе одного из самых скандальных отечественных критиков Л.Л. Сабанеева предоставляют уникальную возможность – стать «очевидцем» знаменательных событий в художественной жизни России Серебряного века. Почти всех своих «героев» Сабанеев знал лично; в детстве сидел на коленях у Александра III, позднее общался с Л. Толстым, слушал фонограф вместе с Чайковским, называл Владимира Соловьева «дядя Шуба», был ближайшим другом Скрябина, свидетелем знакомства Айседоры Дункан с Есениным…»

Думается, незачем пересказывать своими словами то, что было записано свидетелем времени. Дадим ему слово в надежде, что читатель извинит за длинную цитату, тем более что она передает атмосферу не только собственно «Алатра», но и клуба дома Перцова, о котором мы так подробно писали выше.

«Московские артисты всех наименований долгое время не имели вообще своего клуба, посещали «общие» клубы, а больше собирались по ресторанам, среди которых наибольшей популярностью пользовались «Прага», «Славянский базар», «Тестов» и «Эрмитаж», не считая модных загородных ресторанов.

Первой попыткой организации «артистического клуба» был «Литературно-художественный кружок», помещавшийся на Большой Дмитровке в доме Вострякова. Когда он был основан – не помню, но как будто еще в прошлом веке, посетителем же его и членом я сам сделался примерно в 1904–1905 годах. О нем я поговорю в другой раз.

А теперь мне хочется вспомнить про другой артистический клуб, основанный много позднее и просуществовавший недолго (из-за революции, война не оказала на него смертоносного действия).

«Алатр» был организован неким Попелло-Давыдовым – человеком, вращавшимся в литературных кругах и артистическом мире, но лично не принадлежавшим ни к какой художественной профессии. Причины его возникновения были довольно интимного свойства: он был женат на Сац, принадлежавшей к известной в Москве фамилии, в которую входил и композитор Илья Сац, и будущая жена Луначарского – Розенель (рожденная Сац).

Жена Попелло-Давыдова была маленькая артистка, которую он, имея артистические связи, устроил в Императорский Малый театр – она же была и певица с небольшим голосом. Успеха она не имела, и для того чтобы ее «лансировать»[7]7
  От lancer (фр.) – запускать.


[Закрыть], Попелло-Давыдов решил организовать специальный артистический клуб, в котором она могла бы выступать в интимной обстановке. Все это происходило в 1914 году зимой. И весной этого же года состоялось торжественное открытие клуба, который был наименован «Алатр» – слово, которое долженствовало происходить от легендарного мистического камня «Алатыря».

Улица Большая Дмитровка в Москве на фото начала ХХ века

Но открытие его для публики долженствовало быть перенесено на осень.

Как известно, в июле началась мировая война с Германией и всеобщая мобилизация, которая в известной мере постигла и художественный мир, который долженствовал быть субстратом для клуба. Но все уладилось более быстро, нежели ожидали, – часть художественного мира призывного возраста была вовсе освобождена от военной службы, другим удалось разными приемами освободиться, третьи стали «земгусарами» – в общем же «Алатр» благополучно родился осенью 1914 года в помещении дома генерала Толмачева на Тверской, очень недалеко от Московского Художественного театра – под шумы начавшейся войны…

Надо вспомнить, что в эту эпоху был самый яркий расцвет всевозможных увеселений, характеризовавший эпоху «довоенную». Москва покрылась сетью танцевальных школ типа «босоножек», в поэзии появились Игорь Северянин и футуристы, впервые стали проникать в Москву «экзотические» танцы типа «танго» – в общем, можно было сказать, что эта эпоха действительно была эпохой угарной, типичной эпохой политического упадка, которая, в сущности, не была прервана ни войной, ни революцией Февральской, ни революцией Октябрьской – она продолжалась и при большевиках, только несколько изменив формы и вовлекая в известной степени в себя и коммунистический новорожденный мир.

Посещался «Алатр» очень бодро и усиленно – он открылся под первые и трагические уже впечатления войны. Фактическими его инициаторами были (равно и первым составом правления) – Попелло-Давыдов, Собинов, Казин, Сахновский, Гунст, гр. Илья Львович Толстой и пишущий эти строки. Посетителями же были довольно разные слои населения. Конечно, главную массу составляли артисты разных наименований: тут были актеры всех московских театров: Большого, Малого, Художественного, Камерного, оперы Зимина, музыканты (их было сравнительно мало), художники, поэты и поэтессы, некоторые писатели и журналисты, немногочисленные в те времена «кинодеятели», рассказчики.

Среди постоянных посетителей – «завсегдатаев» клуба вспоминаю Собинова, художника Коровина, Ракшанина (незаконного сына журналиста Дорошевича), Сахновского, Ханжонкова (кинодеятеля), сестер Рейзен – Раису (драматическую артистку Малого театра) и Марию (солистку балета Большого театра) – они были сестрами ныне прославленного певца Рейзена, – Нину Кошиц, Никандра Туркина (журналиста), «тангистов»[8]8
  Тангистами называли исполнителей танго.


[Закрыть] – Эльзу Крюгер и Мака, скрипача Могилевского и его жену – танцовщицу-босоножку Журу Алин, поэтессу и временную «подругу» Бальмонта – Агнессу Рубинчик, Свободина, Бориса Красина (тогда – малозаметного музыканта, любившего вращаться в обществе «великих»: Собинова, Шаляпина. Горького).

Определенной программы никогда не было – все происходило в порядке импровизации, причем подчас эти импровизации бывали очень талантливы. В общем, стиль был в известной степени подражанием петербургской «Бродячей собаке». Игры какие бы то ни было, кроме шахмат и «детских», были строжайше запрещены в «Алатре» – оттого «играющая» часть артистов (а она в Москве была очень значительная) «Алатр» мало посещала, но это отсутствие игр придавало известную бескорыстную окраску этому учреждению.

Многие карьеры зачались в «Алатре». Среди них вспоминаю Вертинского, тогда только начинавшего всходить, он был ежедневным посетителем и часто выступал со своими композициями, музыкальную часть которых сочинял очень даровитый Бакалейников[9]9
  Имеется в виду Николай Романович Бакалейников, флейтист, композитор, брат альтиста Владимира Бакалейникова.


[Закрыть] (брат известного альтиста), но считалось, что Вертинский их «сам» сочиняет.

Тут же, в «Алатре», зародилась слава артистки Веры Холодной. Вошла она в «Алатр» просто как посетительница «с улицы» со своим мужем (офицером). Между прочим, отчасти благодаря мне началась эта ее краткая, но в своем жанре блестящая карьера: я ее познакомил с Ханжонковым, и это был ее первый и скорый шаг к славе.

В жизни она на меня производила впечатление очень недалекой, хотя и хорошенькой женщины, но лишенной всякой артистичности. Впрочем, для тогдашнего «синема» ее и не требовалось – наружности было достаточно.

Помимо артистической публики, в «Алатре» был еще постоянный «фон» совершенно посторонних искусству лиц, главным образом из среды крупной буржуазии, которые, в сущности, и пополняли преимущественно кассу клуба – среди них вспоминаю шумные компании Крашенинниковых и С. Поповой, которая потом вышла замуж за какого-то магараджу.

Война в первые месяцы вызвала, как известно, запрещение продажи крепких напитков, но тем не менее в «Алатре» они все время подавались, сначала в скрытом виде (водка под именем минеральной воды, а коньяк под псевдонимом чай – и даже в чайниках – и пили его из чашек), но потом уже и без псевдонимов, тем более что полицейские власти любовно относились к «Алатру» и у дирекции были хорошие связи «в сферах».

В общем, атмосфера была уютная, свободная, оживленная и даже веселая; клуб был открыт с вечера до утра – дежурный директор покидал помещение порой к восьми часам утра. Порой в эту атмосферу вливались свойственные вообще той эпохе нотки упадочности и даже легкой развратности, но это была дань «предвоенной эпохе» – климат войны вообще отяжелял постепенно московский быт, но до февральских дней все еще было на старый лад.

<…> В последний год своего существования «Алатр «стал местом, в котором можно было узнать всякие военные и политические новости гораздо раньше, чем то делали газеты, благодаря присутствию в нем видных журналистов. Тут впервые я узнал об эпопее смерти Распутина. Сведения передавались тут «ранее» цензуры, тут же узнали мы о начале революции и ее перипетиях, об отречении государя. В «Алатре» же один из его постоянных посетителей, некто Китцнер, оказался провокатором и украшал собою первый выпущенный список ему подобных: выяснилось что он именно был прикомандирован для наблюдения за «артистическим миром». Это был, между прочим, внешне очень симпатичный и даже культурный человек, убогий – он ходил на двух костылях. Он вскоре покончил самоубийством.

«Алатр» закрылся, как всегда, «на летний сезон» 1917 года в мае, а осенью уже не открылся: ленинский переворот уничтожил все эти прежние проявления московской жизни – Россия вступала в иной жизненный «зон».

Тем не менее дух и стиль «Алатра» перекочевал в некоторые учреждения, организованные уже советской властью, – в частности во Дворец искусств, где царила атмосфера, подобная «Алатру», но в несколько сморщенном и прибедненном стиле. Стиль «Алатра» продолжался и при большевиках, ибо артисты имели верного друга в лице наркома Луначарского, который сам был, в сущности, артистической богемой.

Культурного значения «Алатр», конечно, никакого не имел, но он был приятным местом отдыха, и я о нем сохранил добрую память».

Глава 7
Как «вертеп разврата» превратился в синематограф «Буфф»

Клипспрингер сыграл «Приют любви», потом повернулся на табурете и жалобным взглядом стал искать в темноте Гэтсби.

– Вот видите, я совсем разучился. Говорил же я вам. Я совсем разу…

– А вы не разговаривайте, а играйте, старина, – скомандовал Гэтсби. – Играйте!

Днем и ночью,

Днем и ночью,

Жизнь забавами полна…

…Наступал переломный час людского существования, и воздух был заряжен беспокойством.

Наживают богачи денег полные мешки.

Ну а бедный наживает только кучу детворы,

Между прочим,

Между прочим…

Как и в первый год замужества, так и в последующие несколько лет Вера с мужем по вечерам часто посещали театр или синематограф. Особой популярностью пользовался синематограф «Буфф» на углу Садовой и Тверской. Со времени первых премьер прошли годы, кино шагнуло вперед, превращаясь из короткого, бессюжетного в постановочное действо с передачей любовных страстей и юмористических или даже злодейских интриг.

Такими были билеты в синематограф и театр в начале ХХ века

Пока Верочка подрастала, входя в пору своей творческой взрослости, получала образование, а после находилась в романтическом плену первой любви, в Москве строились и процветали кинотеатры.

Первая демонстрации картин братьев Люмьер в Москве была организована в далеком мае 1896 года на дневном пробном показе в театре Солодовникова и вечернем первом публичном киносеансе при открытии театра в саду «Аквариум». Показ устраивал Шарль Омон (также одним из первых устраивал показы французский импресарио Рауль Гюнсбург). После чего кратковременные киносеансы стали проходить в садах «Эрмитаж» и «Гейтен», в театре Корша, цирке Саламонского и паноптикуме Т.В. Боцва.

А вскоре, в декабре 1897 года, в златоглавой появился первый синематограф «Электрический театр», предназначенный специально для демонстрации кинематографических лент. Он зазывал посетителей, находясь на Красной площади в Верхних торговых рядах. Сеансы в «Электрическом театре» давались каждые полтора часа ежедневно с 2 часов дня до 11 часов вечера. Синематограф проработал весь зимний театральный сезон и короткий весенний.

После закрытия «Электрического театра» (из-за нехватки репертуара) кино в Москве снова показывали лишь эпизодически. В Манеже, театре Корша, доме Фальц-Фейна на Тверской, театре-варьете (кафешантане) Омона и в саду «Аквариум», Интернациональном театре, цирке Саламонского. А 1 января 1903 года в Театральном проезде в доме Хлудовых открылся «Новый электрический театр». Вслед за ним в городе появился «Электро-космографический театр» в доме Ганецкой на Неглинном проезде. К зимнему сезону 1903/1904 года оба этих заведения объединились в «Электрический и механический театр». А тут на втором этаже особняка Матвеевой на Петровке открылся еще один «Электрооптический театр».

Процесс только набирал темпы…

В 1904-м год на Тверской, напротив магазина братьев Елисеевых, открылся «Биографический театр». Владелицей синематографа была Анна Эдуардовна Белинская. Осенью т.г. в Москве появился еще один конкурент имеющимся синематографическим заведениям – «Граммофизиоскоопофон» располагался в доме Бахрушина рядом с популярной кофейной Филиппова. Почти одновременно с ним на углу Лубянки и Рождественского бульвара у Сретенских ворот в доме Малюшина открылся «Электрический театр». Театр принадлежал Амалии Гензель, сестре Анны Белинской. Исследователи утверждают[10]10
  http://popala-sobaka.livejournal.com/60624.html


[Закрыть], что Амалия Эдуардовна Гензель в свое время была широко известна в кинематографических кругах России, как владелица кинотеатров, а затем и прокатной конторы «Прогресс», считавшейся одно время крупнейшей в стране.

В ноябре 1904 года открылся «Новейший электрический синематограф» на Тверской в доме Саввинского подворья, но продержался совсем недолго.

В середине ноября того же года в пассаже Солодовникова, при выставке открытых писем, акварелей и картин, рижским мещанином, фотографом Александром Васильевичем Розенвальдом был открыт «Синема-театр». После закрытия выставки Розенвальд открыл в этом же помещении синематограф «Кинофон», а еще позже – «Одеон».

Синематограф постепенно разрастался новыми и новыми клонами: в Москве были «Электротеатр Карла Ивановича Алксне», «Театр Гранд-Электро», «Русский Электро Театр», «Сретенский гранд-электро», «Патеграф», «Паризьен», «Зеркало жизни», «Волшебные грезы», «Модерн» и даже электротеатры «Юмор», «Вулкан» и «Мефистофель».

Осенью 1907 года С.М. Шустрова открыла в доме Киреевой кинотеатр «Гранд-Плезир», второй ее театр был на улице Старой Басманной. В конце 1907 года шведская подданная Д.А. Лидваль открыла в здании пустовавшего театра варьете «Буфф» на углу Садовой и Тверской улиц электротеатр «Буфф». Эти заведения располагались совсем рядом, как сейчас бы сказали: в шаговой доступности от дома, в котором жила семья Веры Холодной.

Также совсем недалеко от дома на Ново-Басманной, 28 располагался «Большой Елоховский электротеатр» на Елоховской улице, он же синематограф Е.М. Каплан.

И коль театр «Буфф», по свидетельству очевидцев, был наиболее привлекателен для Веры Холодной, то отдадим должное этому месту и его истории. Тем более что именно в этой точке Москвы пересеклись пути актрисы и «первого прокатчика картин» Шарля Омона. Нет, никакого знакомства не произошло, разве что молодая красивая женщина стала посещать заведение, отстроенное Омоном в 1901 или 1902 году специально для кафешантанных программ.

«Синема-театр» в пассаже Солодовникова

Образцом для нового каменного здания театра «Буфф» были взяты парижские концертные театры. Для расчистки места под театр были снесены все павильоны бывшей электрической выставки на Садовой-Триумфальной улице. Огромное здание театра с открытой верандой использовалось и для зимнего, и для летнего сезона и было построено по проекту архитектора Модеста Дурнова. Оригинальная постройка архитектора вызвала у одних – восторг, у других – резкое неприятие. В газетах того времени писали: «В настоящее время вся Москва приходит в восторг от нового театра. К сожалению, это новое произведение искусства не только незаслуженно возбуждает восторги москвичей, но своей пошлостью вызывает гадливое чувство во всяком мало-мальски художественно развитом человеке». Брюсов считал здание театра «очень плохим» и «банально-декадентским». В театре был зрительный зал на 1009 мест и 24 ложи.

Вначале Омон приглашал лишь французских шансонеток, прозываемых этуали[11]11
  Этуаль от фр. étoile – звезда. Этуаль – устаревшее название для модной актрисы «легкого жанра». – Примеч. ред.


[Закрыть], но вскоре включил в программу российских артистов. Так, в «Аквариуме» выступали цыганский хор, русско-малороссийская капелла, хор Разумовской. В «Буффе» шли оперетты, фарсы, программа варьете. У Омона выступали частушечник П. Невский, юмористы-»оборванцы» Н. Монахов и П. Жуков, куплетисты А. Серполетти, С. Сарматов, танцовщица Н. В. Труханова.

К.С. Станиславский назвал его «вертепом разврата». В этом заведении присутствовали свои особенности. К примеру, жесткая дисциплина со штрафами для за опоздание и другие проступки актеров помогали финансовому процветанию антрепризы. Давешняя пресса о репертуаре Омона писала так: «г. Омон… насадил в Москве роскошные злаки кафешантана и француженок, стоящих на сцене вверх ногами и в этих прекрасных позах распевающих игривые шансонетки». Газета «Русское слово» выступала со статьями «О безнравственной деятельности Омона», «О необходимости закрытия „очага безнравственности“ в Москве – театра Омона».

После отъезда Омона из Москвы в 1907 году, театр «Буфф» продолжил существование; в 1912 г. его владельцем стал содержатель буфета И.С. Зон; он перестроил здание, переименовав его в «театр Зон».

Стоит также помянуть, что после революции 1917 года, в 20-х годах в здании размещался Театр РСФСР, позднее – театр имени Мейерхольда. В 1938 году на этом месте было построено новое здание театра, но в связи с его закрытием и арестом самого Мейерхольда, здание было передано Московской филармонии под Концертный зал имени П.И. Чайковского.

А вот фильмы, которые без сомнений, видела наша героиня Вера Холодная, пребывая в роли молодой матери, прожигающей жизнь и ищущей свои меридианы в постепенно становящемся бурным океане истории. В синематографе «Буфф» шли все мировые премьеры.

В 1910 году на экраны вышел фильм «Бездна» с участием появлением Асты Нильсен; фильм вскоре был показан в России. Героиня сюжета – учительница музыки Магда бросает своего жениха, инженера Кнуда, ради циркача Рудольфа и, обманутая Рудольфом, убивает его. Магду ведут двое полицейских. В финальной сцене перед нами идет несчастная, раздавленная горем женщина… Возможно, именно с этого кадра и начался отсчет реалистического направления в кино.

Аста Нильсен – датская актриса, урожденная Аста Софи Амалия Нильсен – поразила всех естественностью поведения перед камерой, совершенно новым, непривычным стилем игры. Это был прорыв! Кинопромышленники и кинотворцы тут же стали постигать и развивать киношный реализм. Скажем, В.В.Максимов – наставник Веры Холодной также был вынужден отреагировать на новшество, и, обучая свою великую ученицу, ожидал от нее именно реалистичных сцен и эмоций.

В специальной литературе мы можем прочесть, что «Признанный знаток мирового кинематографа Жорж Садуль включил Асту Нильсен в короткий список лучших трагедийных актрис, когда-либо появлявшихся на экране. С нее он и начал этот свой недлинный список. Прославившихся позднее Грету Гарбо и Марлен Дитрих критики-современники часто сравнивали с блистательной, легендарной скандинавкой».

Конечно, фильм «Бездна» был не единственным, который должна была посмотреть берущая «заочные» уроки игры Вера Холодная. В те годы среди популярных значились еще несколько кинолент с участием Нильсен.

В 1911 году с участием Асты Нильсен выходит на экран фильм «Ангелочек». В нем она играла девочку-сорванца, которой отец покупал кукол, не замечая, что дочь его кокетничает буквально с каждым мужчиной, облаченным в военный мундир. В следующей картине «Безрадостном переулке» Аста Нильсен играла роскошную куртизанку, в «Суфражистке» – эмансипированную даму. По сюжету она подкладывает бомбу в стол ненавистному министру, притеснителю женщин, а потом оказывается, что этот министр и есть тот незнакомец, которого она любит. Сюжет фильма мог быть совершенно глупым, но его успех превосходил всякое воображение, если в нем играла Аста Нильсен. Пройдет несколько лет, и наша соотечественница – Вера Холодная – будет пользоваться не меньшей популярностью, чем ее заграничная коллега.

Аста Нильсен

А. Нильсен, как пишут критики, «не играла златокудрых и добрых золушек, как Мэри Пикфорд, нежных и печальных жертв чужого предательства и коварства, как Вера Холодная. Ее стихией были женщины мятущиеся, глубоко и страстно чувствующие, для которых любовь всегда конфликтна и трагична».

И мало кто уже помнит, что «блистательная скандинавка», оказавшая свое влияние на творчество Веры Холодной, была замужем за русским.

В первые послереволюционные годы Аста познакомилась с эмигрантом, приехавшим из оккупированной большевиками России. В те годы актриса с первым мужем жили и работали в Берлине, в этом городе судьба свела ее с Григорием Хмарой. Асте было около сорока, Хмаре – тридцать, но разница в возрасте не имела для влюбленных значения. Они поженились и еще многие годы играли вместе в кино. Много позже, думая о своем обаятельном супруге, Аста в своих «Мемуарах» напишет: «Те русские, с которыми я была знакома, жили в каком-то ином, непривычном для нас темпе. Мы любили их, восхищались, но нередко нас пугали причуды их темперамента. Часто бывало трудно их понять, трудно принять всерьез из-за достоевщины и толстовщины. Нам казалось, что они совсем неверно следуют этим учениям. Но они по-настоящему, от души умели прощать, их доброта и любовь к ближнему доходила до безграничного самоотречения, у них была удивительная любовь к искусству, к прекрасному, и что до меня, то я почти всех их любила».

Именно эту красавицу-актрису Вера Холодная считала своим кумиром, и потому множество раз просмотрела все фильмы с ее участием.