Текст книги "Девять поводов влюбиться"

Глава 4
Болотный блюз

Джесси

На входе в «Энсли-Пайнс» меня обдает теплым воздухом от работающих обогревателей, слабым запахом антисептиков и ароматом свежей выпечки, который моментально вызывает урчание в желудке. Мое и без того дерьмовое настроение становится еще паршивее, когда я вижу Саманту, идущую по коридору в противоположном направлении.

Бесшумно догоняю девчонку и следую за ней, наблюдая за ее маленькой попкой, затянутой в классические джинсы. Сэмми идет так быстро, что ее длинные толстые косы практически подпрыгивают за спиной. Я нахожусь достаточно близко, чтобы слышать, как она что-то напевает себе под нос.

– Надеюсь, это Metallica.

– О господи! – Сэм резко останавливается, едва не врезаясь в меня.

– Зови меня просто Джесси.

– Ты не завоюешь у меня уважения, цитируя мой любимый сериал. – Ее южный говор звучит более протяжно, чем техасский, к которому я привык, проживая с хьюстонцем Коди, и мне становится интересно, откуда она родом.

– Тогда почему ты улыбаешься?

Ее тонкие пальцы взлетают к губам. У Сэмми короткие аккуратные ногти без лака, но такие же идеально ухоженные, как и все остальное в ней. Признаться, мне до смерти хочется внести немного беспорядка в этот отглаженный образ. Например, распустить ей волосы, расстегнуть парочку верхних пуговиц на блузке, целовать ее маленькие губы в форме сердечка до тех пор, пока они не распухнут…

У-уф… Полегче, Чемберс.

Почему я вообще думаю о поцелуях с этой девчонкой?

Мне кажется, целовать Саманту Уолси – это то же самое, что целовать Спящую красавицу, не будучи принцем.

– Что тут у тебя? – Я выхватываю у нее из рук пластиковый ланч-бокс и, приоткрыв крышку, заглядываю внутрь. – Отварная куриная грудка и овощи? А ты неплохо подготовилась к нашей встрече, Сэмми.

– Это для миссис Хоффман. – Уолси строго смотрит на меня сквозь тонкие стекла очков, и я не могу оторвать взгляд от ее красивых глаз, пытаясь с точностью определить их цвет, колеблясь между спаржей и зеленым папоротником. – Женщина считает местную еду «сраными подачками от правительства, в которых она не нуждается», поэтому ест только то, что приношу я или медицинский персонал.

– Знаешь, а мне она уже нравится, – говорю я, с драматическим вздохом возвращая контейнер с едой. – Кстати, не хочешь где-нибудь перекусить, прежде чем снова начнешь меня унижать?

В этот момент из комнаты отдыха, возле которой мы стоим, выходит щупленькая старушка в цветастом халате и останавливает свои ходунки.

– Мой тебе совет, парень: не налегай на местную стряпню. – Ее голос звучит как скрежет гвоздя по классной доске.

– Принято к сведению. – Я демонстрирую ей традиционное скаутское приветствие, салютуя тремя пальцами, и снова смотрю на Сэмми.

– В прачечной есть торговый автомат с напитками и закусками, – с хитрым блеском в глазах говорит Уолси. – Я отведу тебя к нему, но при одном условии…

– Разумеется, – гримасничаю я. – Легких путей с тобой не бывает.

На ее губах мелькает тень улыбки.

– Сыграй партию в шахматы с мистером Керри, пока я отнесу еду миссис Хоффман. – Она делает шаг назад и заглядывает в комнату отдыха. – Пожилой джентльмен у окна в темно-синей рубашке-поло.

– Считай, уже выполнено, Сэмми.

В небольшом помещении находится около десяти человек. Кто-то смотрит телевизор, кто-то дремлет в кресле, кто-то разгадывает кроссворд, а кто-то разговаривает сам с собой. Большинство из них выглядят так, будто им уже нет дела ни до чего на свете. И я задумываюсь, круто это или все-таки грустно.

В углу скудно обставленной комнаты за столиком в одиночестве сидит седой старик с нелепой бородкой Джона Прайса[6]6
  Джон Прайс (англ. John Price) – один из главных персонажей серии компьютерных игр Call of Duty.


[Закрыть].

– Ты новенький? – спрашивает он, когда я занимаю свободный стул напротив.

– Вроде того. Но я здесь не задержусь, так что знакомиться нам необязательно.

– Отлично, – кивает мистер Керри, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди. – Значит, буду звать тебя просто «мелкий говнюк».

– Ладно, ладно, – сдаюсь я, застревая между неловкостью и раздражением. – Мое имя Джесси.

– Поздно, мелкий говнюк.

– Мой рост сто восемьдесят шесть сантиметров!

– Расскажи это тем, кому не плевать.

К нашему столику подъезжает пожилая леди в инвалидной коляске с электроприводом. На вид ей лет шестьдесят, или, быть может, сто двадцать. Трудно сказать, сколько на самом деле, потому что, несмотря на дряблую, морщинистую кожу, напоминающую кору старого дерева, в ее глазах все еще горят озорные огоньки.

– Позавчера мы были на ярмарке, и Сэм сфотографировала меня с самой большой тыквой в Северной Каролине. Эта оранжевая хреновина оказалась и впрямь огромной. Хочешь посмотреть фотографии?

Я выдавливаю улыбку.

– Как-нибудь в другой раз, лапуля.

Когда мне стукнет сто восемь.

– Последние слова перед казнью? – спрашивает мистер Керри, расставляя шахматные фигуры на исходные позиции.

– Я квотербек, – с гордостью заявляю я. – Стратегические действия, спланированные на десятки ходов вперед, – это то, в чем мне нет равных.

– Да я уже в штаны наделал, – кривляется старик, и по комнате прокатываются смешки.

После третьей проигранной партии я с позором сбегаю из комнаты отдыха и отправляюсь на поиски Саманты. Ничуть не удивляюсь, когда нахожу ее в библиотеке на втором этаже. Уолси складывает книги в тележку, сверяя их названия со списком, который держит в руке.

– Поддался старику, чтобы он не выглядел аутсайдером в глазах местных цыпочек.

– Какое же ты трепло, Чемберс.

Я смеюсь, когда она морщит нос. Взгляд Уолси на мгновение перемещается к моим губам, и притяжение вспыхивает между нами как ток. Ее зрачки расширяются, как будто она тоже это чувствует. Я поднимаю руку, касаюсь ладонью ее лица и провожу подушечкой большого пальца по мягким губам. Таким чертовски манящим…

– Джесси. – Я слышу ее учащенное дыхание, когда Сэмми отстраняется, чтобы сердито посмотреть на меня. – Зачем ты делаешь это?

– Делаю что?

– Флиртуешь со мной.

– А почему бы и нет?

– Потому что.

– Понял. Это слишком серьезный аргумент, чтобы продолжить.

Сэмми закатывает глаза, но я замечаю на ее щеках слабый румянец.

Стоять рядом с Уолси, держа свои руки при себе, – все равно что бороться с магнитом, а учитывая мою природную нетерпеливость, просто чудо, что я до сих пор не набросился на нее. Еще ни одна девчонка не вызывала у меня подобных эмоций. Это похоже на то, как если я хочу встряхнуть ее и вместе с тем поцеловать.

– Мне нравится твой южный говор.

– Я из южной Луизианы, – пожимает она плечами, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос. – Странные законы, болота, аллигаторы, служба в церкви по воскресеньям…

– Сэм, милая, – слышу грубый голос у себя за спиной. Оборачиваюсь и вижу темнокожую женщину в медицинском халате, стоящую в дверях библиотеки. – Мне нужна твоя помощь.

– Уже иду, – отвечает Саманта, разворачивая нагруженную тележку в сторону выхода, и обращается ко мне: – Ты тоже займись делом.

– Брось, Сэмми… – Я с трудом сдерживаю жалобный стон. – Эта грязная работенка не для меня. Ты знаешь, как футболисты дорожат своими руками?

– Тебе нужна моя подпись или нет?

– Знаешь, даже странно, что ты фанатка «Сверхъестественного», ведь на таких, как ты, Винчестеры обычно открывают охоту.

Уолси нахально улыбается и уходит, оставляя меня смотреть, как ее самодовольная задница раскачивается из стороны в сторону.

Пятнадцать минут спустя в техническую комнату, где я, сгорбившись, стою над раковиной, оттирая очередное корыто от дерьма, входит симпатичная молоденькая медсестричка, толкая перед собой тележку с медикаментами.

– Что ты делаешь? – удивленно спрашивает она. – Волонтеры не моют судна, парень. Вообще-то, их не моют даже сиделки. Потому что для этого у нас есть специальная посудомоечная машина.

Я застываю на месте.

Мне требуется секунда, чтобы осмыслить ее слова.

– Твою мать… – Я стягиваю оранжевые резиновые перчатки и бросаю их в раковину, используя каждую унцию самоконтроля, которая у меня есть, чтобы не взорваться от гнева.

Я слышу, как девчонка смеется. Смеется над моим унижением. И этот смех гремит в моей голове, даже когда я оказываюсь на улице.

– Джесси! – Ко мне бежит Уолси.

– Да пошла ты! – со злостью выплевываю я, надевая шлем, завожу мотор и, сорвавшись с места, направляюсь подальше отсюда.

Глава 5
Брак Эммы Стоун под угрозой

Джесси

Тихий стук заставляет меня приподнять голову. Захлопываю ноутбук, отбрасываю его в сторону и одергиваю футболку, гадая, кого там принесло. Вскочив с кровати, открываю дверь и на мгновение теряю дар речи, когда вижу стоящую на пороге Сэм.

Она похожа на ангела: длинные волосы распущены, капли дождя усеивают сливочные локоны, ниспадающие каскадом на плечи, и стекают по гладким, порозовевшим от холода щекам, на лице ни капли макияжа. В руках большая картонная коробка с надписью «Пицца», от которой исходит потрясающий аромат.

– Как ты смотришь на то, чтобы начать наше знакомство с чистого листа? – Слабая улыбка приподнимает уголки ее губ, и все мои претензии, гнев и обиды сдуваются, как воздушный шарик, когда я замечаю в ее глазах слезы. – Привет, меня зовут Саманта Уолси. Я стипендиатка, волонтер и комнатное растение, которому не хватает смелости, обаяния и социальных навыков, чтобы завести друзей.

Я отнимаю у нее пиццу, швыряю коробку на кровать и протягиваю Сэм руку:

– Привет, я Джесси Чемберс. Дар божий и все такое.

Ее улыбка становится шире. Смахнув слезы, Сэмми мягко пожимает мне руку, и по моей коже пробегают мурашки удовольствия. Непривычно, но так чертовски приятно видеть ее такой эмоционально открытой – ведь это может значить лишь то, что я нравлюсь ей. Определенно. И, дьявол, как же она нравится мне!

Жестом приглашаю ее в комнату и пинком закрываю за нами дверь.

– Какая у тебя специальность, Саманта? – решаю продолжить нашу игру.

– Социальная работа.

– Компьютерные науки.

– Я в курсе, – фыркает она, а затем начинает смеяться, и я чувствую, как по телу разливается приятное тепло. – То есть рада узнать тебя получше, Джесси. Кстати, можешь звать меня просто Сэм. Или Сэмми, если тебе так больше нравится.

– У тебя очень красивые волосы, Сэмми.

– Э-э… Спасибо. – Смущенно переминаясь с ноги на ногу, Уолси оглядывает нашу с Коди комнату, прежде чем ее взгляд останавливается на моей кровати. Она подходит к ней, слегка приподнимает покрывало и проводит пальцем по краю простыни. – Так вот какой цвет бедра испуганной нимфы.

Мы оба смеемся, пока я достаю из ящика комода чистое полотенце и протягиваю его Сэм, чтобы она могла вытереть промокшие волосы и лицо.

– Моя мама – колорист. Когда я был помладше, мы с ней часто разучивали всякие названия тонов и оттенков, в том числе и смешные.

– Понятно.

Я сажусь на кровать и приглашающе похлопываю по месту рядом с собой. Светлые брови хмурятся в замешательстве, но когда Сэмми все же принимает приглашение, мои мысли меняют свое направление.

– Какой сезон «Сверхов» твой любимый? – спрашиваю я, набирая сообщение Коди, который повез Ки-Ки к ветеринару и должен вернуться с минуты на минуту.

Чемберс:

Зависни сегодня у Тони.

Коди:

Обойдешься.

– Тот, в котором появляется Кастиэль, – отвечает Сэмми.

– Четвертый? Мой тоже. Устроим марафон?

Чемберс:

Я не один.

Коди:

Я тоже!

Чемберс:

Ты мне должен две сотни.

Коди:

У Тони так у Тони.

Коди:

С тебя две сотни.

Коди:

И новая зимняя курточка для Ки-Ки.

Сэм растерянно моргает.

– Сейчас?

– Конечно, – говорю я с облегченным вздохом, засовывая телефон в карман спортивных штанов. – Пицца у нас уже есть. Я принесу из холодильника пиво. То есть… колу?

– Кола подойдет, – с улыбкой кивает она.

Когда я возвращаюсь, Сэмми лежит на спине на кровати и что-то печатает на своем телефоне. Ее длинные светлые волосы разметались по подушке, как у принцессы. Член в штанах напрягается, и я мысленно делаю ему строгий выговор.

Остаток вечера пролетает незаметно. На третьей серии экран ноутбука гаснет, но я не встаю за зарядным устройством. Свет в комнате выключен. Шум, доносящийся с вечеринки на первом этаже, кажется, для нас не существует. Время тоже потеряло всякий смысл. Мы просто лежим на спине, полуобернувшись друг к другу, болтаем и смеемся в темноте.

– О чем ты мечтаешь? – спрашиваю я.

– Сделать этот мир лучше.

– Ты делаешь лучше жизнь многих людей.

Сэмми вздрагивает, когда за окном раздается очередной раскат грома, и я тянусь к ее руке, переплетая наши пальцы.

– А у тебя есть мечта? – тихо спрашивает она.

– Разрушить брак Эммы Стоун.

Сэмми смеется, и этот звук наполняет меня нелепой радостью. Не помню, когда в последний раз лежал в кровати с девчонкой, не занимаясь при этом с ней сексом. Случалось ли такое вообще когда-нибудь?

Повернувшись, я, приподнявшись на локтях, смотрю на нее сверху вниз. Наши глаза встречаются, и я слышу, как прерывается ее дыхание. В этот момент все, чего я хочу, – это уничтожить разделяющее нас расстояние, снять с нее одежду и почувствовать прикосновение ее кожи к моей. Но я этого не делаю. Не хочу торопить события. Не хочу ее отпугнуть. Мне нравится наслаждаться происходящим.

Наслаждаться ею.

– Джесси, прости меня, – почти шепотом произносит Сэм, и впервые ее голос звучит по-настоящему расстроенным. – За судна, и вообще…

– Прости за свитер и Фелишу, – искренне извиняюсь я, перерезая между нами последнюю нить напряжения. – Я немного перебрал в ту ночь и вел себя как мудак.

На мгновение между нами повисает тишина, и единственное, что я слышу, – это грохочущую музыку из-под пола.

– Значит, ты все-таки меня узнал. – Даже в темноте я вижу, как вспыхивают искорки радости в ее зеленых глазах. Она прикусывает нижнюю губу, и выражение лица становится задумчивым. – Почему ты иногда ведешь себя как мудак?

С моих губ срывается хриплый смешок.

– Потому что это весело. Я прекрасно могу себя контролировать. Просто временами предпочитаю этого не делать. Попробуй тоже как-нибудь.

– Не контролировать себя?

Я киваю.

– Не все в нашей жизни нуждается в контроле, Сэмми.

– Звучит немного безумно… – Ее голос затихает, а взгляд останавливается на моих губах. – Но я как-нибудь попробую.

Глава 6
Планы на вечер? Дожить

Саманта

Мне не следовало сегодня приезжать в «Энсли-Пайнс». Я должна была поручить кому-нибудь другому поставить последнюю подпись в бланке общественных работ Джесси. Потому что я не хочу прощаться с ним. Мне становится трудно дышать, когда я просто представляю это.

Хватаюсь пальцами за края раковины и наклоняю голову, мысленно считая до пяти, чтобы успокоиться, прежде чем плеснуть в лицо холодной водой и вытереть насухо бумажным полотенцем. Выхожу из туалета в коридор и по пути в комнату отдыха решаю поздороваться с медсестрой Харпер, которая работает сегодня в ночную смену.

Когда я подхожу к сестринскому посту, Харпер жестом просит меня замолчать и указывает куда-то в сторону, с трудом сдерживая смех. Я останавливаюсь рядом с ней, прислушиваясь к странному гудению.

– Что это за звук?

– Гонки на инвалидных колясках в восточном крыле, – хихикает она, прикрывая рот чьей-то историей болезни.

Я непонимающе смотрю на нее.

Должно быть мне послышалось.

– Прости, ты сказала… гонки?

И тут меня осеняет.

Сбрасываю на пол свой рюкзак и бегу по коридору так быстро, как только могу. Оказавшись в восточном крыле, пробираюсь сквозь толпу, часть которой составляет персонал ночной смены.

– Что здесь проис… – Мой голос обрывается, когда я замечаю сидящего в инвалидной коляске Джесси.

Я несколько раз моргаю, чтобы убедиться, что то, что я вижу, реально.

– Только не поддавайся, – обращается к нему миссис Мэй, нетерпеливо постукивая ладонями по подлокотникам своего инвалидного кресла.

– Не в моих правилах, ласточка, – подмигивает ей Чемберс.

– Три… – начинают отсчет зрители. – Два… Один!

Коляски резко срываются с места. Я в ужасе закрываю ладонями глаза и открываю их, только когда толпа вокруг взрывается громкими аплодисментами.

– Побеждает Джиллиан Мэй! – торжественно объявляет Джесси. Его карие глаза горят от возбуждения и легкой усталости. – Всем спасибо за участие.

По коридору прокатывается одобрительный гул. Я вздыхаю с облегчением, а люди начинают расходиться. Миссис Мэй жмет кнопку на своем инвалидном кресле, и оно с жужжанием поворачивает ее лицом ко мне.

– Сэмми, смотри, что у меня есть! – радостно говорит женщина, размахивая билетом. – Завтра мы идем на футбол.

– Мы? – рассеянно спрашиваю я, наблюдая, как Чемберс подхватывает на руки сидящую на стуле миссис Кавински, осторожно усаживает старушку обратно в ее коляску и набрасывает ей на колени разноцветный вязаный плед.

– Я, Люси, Хэдли и Кавински. Все, кто победили сегодня в гонках.

– Ты совсем обезумел? – набрасываюсь я на Джесси, когда мы остаемся в коридоре одни.

– Ой, да ладно тебе. – Он щиплет меня за щеку. – А какой твой самый безумный поступок? Отрезала челку?

Мое лицо краснеет от стыда, потому что засранец не так уж далек от истины, но я не собираюсь давать ему повод уйти от темы.

– Форсаж на инвалидных колясках, Чемберс! Это даже для тебя слишком.

Джесси беспечно пожимает плечами.

– Просто хотелось как-то развлечь девчонок напоследок, и это первое, что пришло мне в голову.

– О, в ней много свободного места.

– Слова ранят, Сэмми.

– Жаль, не убивают.

– Опять эти твои занудские штучки? – Он бросает на меня дразнящий взгляд, приглаживая свои взъерошенные волосы, торчащие из-под красной шапки, нелепо сдвинутой на самую макушку. – Кончай драматизировать, солнышко. Жизнь становится веселее, когда в ней есть немного опасности. Оглянись вокруг: здесь живут обычные люди, которым по большей части не нравится, когда с ними нянчатся как с трехмесячными младенцами. Даже если у некоторых из них нет зубов или они вынуждены носить подгузники – это все еще взрослые люди.

Словно в трансе, я киваю, пытаясь сосредоточиться на том, что говорит Джесси, но меня отвлекает его запах. Иисусе, как же приятно он пахнет. Смесью мыла и чего-то древесного с едва уловимыми нотками дыма, как будто парень только что вернулся из похода, где был ответственным за разведение костра.

Мысль о том, что это может быть последний раз, когда мы с Джесси проводим время вместе, погружает меня в отчаяние. Я так старалась не влюбиться в него, но все же влюбилась. Я знаю это. По тому, как мое сердце замирает в груди каждый раз, когда он улыбается.

Боже, я действительно облажалась, не так ли?

– Эй… Что-то случилось? – спрашивает Чемберс. Я опускаю голову, но он поднимает ее за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. Мой пульс учащается под тяжестью его внимания. – Ты вся напряжена. И выглядишь охренеть какой грустной.

Я отстраняюсь, чтобы создать некоторое пространство между нами, и качаю головой.

– Все в порядке. Просто немного устала. Ты уже уходишь?

– Черта с два, – отвечает Джесси, зажигая тоненькую спичку радости.

Он обнимает меня за плечи, притягивая к себе, и мы идем по коридору вместе. За окнами еще светло, но в небе уже сгущаются сине-фиолетовые сумерки. Я не фанатка холода и коротких дней, но осень – мое любимое время года. Особенно здесь, в Северной Каролине, с ее потрясающим сезонным колоритом.

– Как поживает моя любимица? – подмигивает Чемберс выходящей из библиотеки миссис Хоффман.

Женщина фыркает и демонстративно отводит взгляд, но я готова поклясться, что ее тонкие морщинистые губы трогает едва заметная улыбка.

Мы сворачиваем в комнату отдыха, и Джесси сразу направляется к свободному стулу, занимая место за большим круглым столом, рядом с Люси и другими пожилыми дамами.

– Девочки, какие планы на вечер?

Миссис Патаки отрывается от своего пазла и прищуривается, глядя на него сквозь толстые стекла очков.

– Мне девяносто четыре. Дожить.

Смешок вырывается у меня прежде, чем я успеваю его остановить. Боже, я буду скучать по этому.

Я буду скучать по нему.

Атмосфера в комнате быстро меняется с сонной на игривую. Вокруг все смеются, шутят и оживленно болтают, одновременно разговаривая о нескольких вещах. Миссис Диллон включает электрический чайник. Харпер приносит чашки, печенье и стаканчик моего любимого фисташкового латте из автомата.

– Итак… – играет бровями Джесси, оглядывая сидящих за столом. – У вас наверняка есть много постыдных историй из вашей молодости. Так вот: сегодня хочу услышать их все.

Я толкаю его ногой под столом.

– Чемберс… – Внезапно в моей голове всплывает вопрос, который вертится в ней уже целую вечность. – Постойте, а кто-нибудь знает историю таинственной миссис Хоффман?

– Она немного грустная, – вздыхает Харпер.

– Немного? – фыркает миссис Мэй. – Да ничего печальнее я в жизни не слышала.

– Выкладывайте, – оживленно кивает Джесси, поднося дымящуюся кружку к губам.

Он пьет чай как ребенок: сначала шумно дует на него, а затем делает крошечный глоток и морщится от того, что жидкость все еще горячая. Это так забавно. И мило.

– Мэри Хоффман – дочь эгоистичных негодяев, – начинает миссис Мэй. – Но если бы я была в лучшем расположении духа, то назвала бы их состоятельными людьми с высокими требованиями и ожиданиями, которые однажды решили поиграть в Бога. Когда Мэри встретила Саймона, каждый понимал, что их путь окажется тернистым. Сын плотника и швеи являлся невыгодной партией для дочери Хоффманов. Конечно, родители Мэри были против этих отношений. Они считали, что ее избранник должен быть по меньшей мере представителем их круга. – Она заключает последнее слово в воздушные кавычки и закатывает глаза в раздражении. – Родители отправили дочь учиться в Англию, в надежде, что время, расстояние и бурное течение оксфордской жизни смоют ее наивные чувства к Саймону. Но Мэри верила, что их любовь преодолеет все препятствия.

В то время у нас не было всех этих навороченных технологий, связь поддерживалась только письмами, и Мэри писала их каждый день. Но время шло, а ответа не приходило. Первый курс… Третий… Выпускной… Годы мелькали с невероятной скоростью. Англия открывала перед ней множество дверей, но ни одна из них не вела к ее счастью.

Как-то раз родители признались дочери, что подкупили местного почтальона, который тщательно следил за тем, чтобы письма Мэри никогда не попадали в почтовый ящик Саймона Филча. Когда женщина узнала об этом, она тут же прилетела в Шарлотту. Но увы, в доме Саймона ее ждало горькое разочарование. На пороге стояли незнакомые люди, которые ничего не знали о Филче. Мэри не решилась искать его. В ее воображении Саймон уже встретил другую женщину и построил свое счастье. Так и прожила бедняжка всю свою жизнь в одиночестве, не позволив никому другому коснуться ее сердца…

Когда миссис Мэй заканчивает историю, ее карие глаза полны грусти и непролитых слез. В комнате воцаряется тишина. Все выглядят погруженными в свои мысли. Я сглатываю комок в горле, стараясь не расплакаться, и вздрагиваю от неожиданности, когда теплая ладонь Джесси сжимает под столом мое колено, а затем медленно скользит по бедру.

Боже мой…

Боже мой…

БОЖЕ МОЙ!

Я задерживаю дыхание, изо всех сил стараясь сохранить хоть какую-то связь с мозгами, и бросаю на него взгляд. Но его красивый профиль непроницаем – Джесси неотрывно смотрит на миссис Мэй.

– Что еще вы знаете об этом парне? – спрашивает он.

– О Саймоне? – Ее серебряные брови сходятся в замешательстве, когда Джесси кивает. – Только дату его рождения. Как-то раз у Мэри из книги выпала фотография с ним, а Люси нашла ее. Сзади было написано его имя и какая-то дата… Вероятно, его рождения, потому что на снимке он задувал свечи на праздничном торте.

– Вы помните эту дату?

Миссис Мэй задумчиво переглядывается с подругой.

– Четырнадцатое марта? – хмурится Люси.

– Может быть, – пожимает плечами миссис Мэй. – Я точно помню лишь год рождения, потому что у нас он совпадает, – тысяча девятьсот сорок пятый.

Тем временем ладонь Джесси ныряет между моих бедер. Не сдержавшись, я громко ахаю, и все за столом поворачиваются ко мне.

– Уже так поздно! – выдаю первое, что приходит в голову.

Харпер смотрит на часы, висящие у нее на запястье.

– Действительно.

Когда я поворачиваюсь к Джесси, мерзавец изображает невинность, хлопая своими густыми ресницами. Он мгновение смотрит мне в глаза, затем наклоняется к моему уху, слегка задевая губами щеку, отчего у меня мурашки бегут по коже, и шепчет:

– Я бы никогда не уехал. Я бы тебя дождался.

Эти слова проникают мне прямо в сердце, разливаясь внутри теплом. И это ощущается так… правильно. Как будто им там самое место. Наши взгляды встречаются, и мир вокруг расплывается, пока я не слышу, как кто-то произносит мое имя.

Оглядываюсь, с удивлением обнаруживая, что кроме меня, Джесси и миссис Диллон в комнате больше никого нет.

– Оу, а где все?

Старушка улыбается, демонстрируя искусственные зубы.

– Милая, вы так смотрите друг друга, что остальным становится неловко находиться с вами в одной комнате. Так что я тоже, пожалуй, пойду.

– Простите, я не…

– Никогда не извиняйся за свои чувства, Сэмми.

Мои щеки немедленно начинают гореть.

– Нет никаких чувств.

– Я старая, но не слепая, – ворчит миссис Диллон. – Увидимся, мелкий говнюк.

– Я Джесси! – кричит ей в спину Чемберс.

Когда Люси уходит, он откидывается на спинку стула, поправляет свою нелепую шапку и закидывает руки за голову.

– Как насчет партии в криббедж? – улыбается засранец, пуская в ход все свое обаяние. – Если выиграю я, ты идешь со мной на свидание. Если выигрываешь ты, я иду с тобой.

Джесси

Как только мы оказываемся на открытом ночном воздухе, Саманта вручает мне мой листок, где стоят все семь подписей, и на меня накатывает странная волна пустоты. Я окидываю взглядом кирпичные здания «Энсли-Пайнс» и как будто бы уже начинаю скучать по всем этим ворчливым старикам. Они крутые. По-настоящему. Не знаю, что за волшебство случилось в этом недельном отрезке времени, но я чертовски проникся этим местом.

Словно прочитав мои мысли, Сэм кладет ладони мне на плечи и мягко сжимает их.

– Ты можешь приезжать сюда в любое время.

– Ну да, – фыркаю я. – Делать мне больше нечего.

Уолси смотрит на меня с мягкой улыбкой, как будто не верит ни единому моему слову. Уличный фонарь, горящий за ее спиной, очерчивает хрупкий силуэт мягким светом. Ветер треплет выбившиеся из толстой косы пряди, бросая их в разрумяненное лицо.

Какая же она красивая…

Я беру ее руки, обвиваю их вокруг своей шеи и обнимаю за талию, притягивая к себе. Когда наши взгляды встречаются, сердце совершает экстремальный скачок, увеличиваясь в полете на три размера, и в этот момент я понимаю, что по уши влюбляюсь в Саманту Уолси.

– Я видела, как загораются глаза местных жителей, когда они слышат звук твоего байка. – Ее голос становится тише с каждым словом. – Ты нравишься им, Джесси. Ты… нравишься мне.

С этими словами она приподнимается на цыпочки и целует меня.

Наверное.

Скорее всего.

Я ни черта не успеваю понять, потому что Сэмми сразу же отстраняется и ошеломленно смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

Я немедленно сокращаю расстояние между нами и прижимаюсь губами к ее губам, раздвигая их языком. Как только Уолси отвечает на поцелуй, я понимаю, что мне конец. Моя рука быстро перемещается с ее талии на затылок и обхватывает шею, притягивая ближе. Ее пальцы запутываются в моих волосах, сбрасывая шапку. Она издает сладкий стон, и этот звук отдается прямо в паху, отчего член мгновенно твердеет. На вкус она как сладкий ореховый кофе. На ощупь как бархат и рай. Ее тело буквально тает в моем, когда я углубляю наш поцелуй. Не думаю, что когда-либо чувствовал себя лучше, чем сейчас. Это похоже на затянувший прыжок с высоты. Даже мои гребаные кости вибрируют от удовольствия.

У Сэмми самые нежные губы, которые я когда-либо целовал.

Мы с трудом отрываемся друг от друга, задыхающиеся и нуждающиеся. Ее пылающие огнем глаза над запотевшими стеклами съехавших набок очков, припухшие губы, растрепанные волосы и раскрасневшееся лицо навсегда врезаются мне в память. Уму непостижимо, как много она стала значить для меня за такой короткий промежуток времени. Но я без ума от нее.

Вообще прям на хрен спятил.

– Знаешь, а это приятно – не контролировать себя, – тяжело дыша, произносит она.

– Ты очень послушная ученица, – довольно ухмыляюсь я, опуская свободную руку, чтобы поправить стояк. – Не хочешь прогуляться в кампус пешком?

Наблюдая за моими действиями, Сэмми снова краснеет, к моему большому удовольствию, и кивает.

– Волнуешься перед завтрашней игрой? – спрашивает Сэм, когда мы подходим к дому ее сестринства.

– Немного, – честно отвечаю я. – Мы играем с «Альпинистами». Их линия защиты крепче, чем у монашек-девственниц, принявших обет безбрачия. К тому же на матче ожидаются скауты, которые будут наблюдать за мной.

– Уверена, ты надерешь им зад.

– Кому? Скаутам? – спрашиваю я со смехом.

– И скаутам тоже, если понадобится.

Когда мы останавливаемся у массивных входных дверей, я чувствую потребность прижать Сэм к себе и никогда не отпускать.

– Ты занимаешь все мои мысли, Сэмми. – Я провожу кончиками пальцев по линии ее подбородка и улыбаюсь, когда она наклоняется навстречу моему прикосновению. – Придешь завтра поболеть за меня?

– Хм-м… – Она кокетливо поджимает губы. – Надо подумать…

– Давай сделаем это вместе.

Я обнимаю ее за талию и притягиваю к себе, пока она не сталкивается с моими губами. Маленькая жадина тут же обивает руками мою шею и прижимается ближе, вызывая у меня счастливую улыбку. Мы целуемся так, словно у нас в запасе все время мира. Из моей груди вырывается стон, когда она нежно посасывает мой язык. Я тону в удовольствии. Теряю гребаный рассудок. Мои ладони опускаются ниже, чтобы сжать ее попку, пока рот скользит по ее подбородку к шее, оставляя за собой дорожку поцелуев.

– Ты такая вкусная… – Захватываю ее нижнюю губу зубами и тяну, пока она не выскальзывает из моего рта, провожу языком по щеке, кусаю за подбородок… Проклятие, я не могу от нее оторваться.

Я хочу быть в ней. Я хочу быть с ней.

Навсегда.

– Бог мой, я приду, – слышу ее прерывистый шепот. – Джесси…

Мое имя еще никогда не звучало так хорошо.