Текст книги "Девять поводов влюбиться"

Глава 9
Камера, мотор, бей его!

Каждая девчонка заслуживает лучшего парня. Я, к примеру, – Трэвиса Барнса.

© Шелби Грэхем

Шелби

– Идем, медвежонок, – шепчет мне на ухо Трэвис и проходит вперед, потянув меня за собой.

Поджав губы, я следую за ним, сконцентрировав взгляд на наших переплетенных пальцах. А вокруг происходит настоящая вакханалия. Игры в пиво-понг, сумасшедшие танцы на столе и поедание бургеров наперегонки. Все здесь не кажется романтичным, но поглаживания Трэвиса зарисовывают сердечками оголенные тела девчонок и парня, которого рвет в чан с пуншем.

Когда мы преодолеваем несколько кругов ада и спускаемся по лестнице, Трэв открывает дверь в подвальное помещение, и мы оказывается в бильярдном зале. На стенах ржавые номера от машин из разных уголков Соединенных Штатов, виниловые пластинки Queen и яркие маленькие огоньки. Это место выглядит гораздо лучше, чем весь дом семьи Лав. Здесь играет старое кантри, а парни пьют пиво, по очереди ударяя киями по шарам, и бурно обсуждают предстоящие соревнования для сноубордистов.

– А вот и они, – воодушевленно говорит Рэйф, открывая бутылку пива об угол винтажного бильярдного стола.

– Привет! – машу я, когда мы подходим чуть ближе к нему и парню с рыжими волосами, заплетенными в милые косички.

– Это Джи-Кей, он легенда. Снимает лучшие ролики в Аспене, – знакомит нас Трэвис, выпустив мои пальцы из своей руки, и я чувствую разочарование.

– Это Шелби. Та самая писательница, о которой я тебе рассказывал. Она с твоей помощью хочет снять фильм по своей книге.

– Рад познакомиться.

– И я, – смущенно отвечаю, опустив глаза в пол, когда ловлю на себе пристальный взгляд Барнса-старшего.

– Ты принес? – спрашивает Трэвис.

– Обижаешь.

Отойдя в сторону, Кей поднимает с пола спортивную сумку и, расстегнув молнию, достает профессиональную камеру и фотофонарь.

– Будешь, Шел? – предлагает мне пиво Рэйф, на что я молча мотаю головой, ощущая подступающий нервяк, когда рыжий парень наводит на меня объектив камеры.

– Расслабься, Би, – улыбается Трэвис. – Это всего лишь камера.

Ему легко говорить. Он постоянно снимается в роликах, а я избегаю даже записи ответных видео лучшей подруге в Snapchat.

– Так что мы должны отснять? – интересуется Джи-Кей, убирая штуковину, которая действует на меня, как фары пикапа на дикого оленя.

Откашлявшись, я выхватываю у Рэйфа бутылку и делаю несколько жадных глотков, чтобы избавится от сухости, образовавшейся во рту.

Чертики, ну и дрянь!

– Моя героиня приходит на вечеринку, и там на нее западают два брата-близнеца, – хриплым голосом выдавливаю я.

Рэйф присвистывает, но Трэвис тычет его локтем в бок, вынуждая заткнуться, чтобы я смогла продолжить.

– Братья обсуждают девчонку между собой, а потом дерутся.

– Надеюсь, победит Трэвис, – шутит еще один парень, чье появление я даже не заметила из-за волнения.

– Да, – неловко отвечаю, мысленно заставляя себя говорить и оставаться в сознании. – Рэйф должен будет уступить девчонку и обнять брата после драки.

– Класс. Снимаем. Сначала запишем драку, а перед уходом отснимем кадры, как твоя героиня приходит на вечеринку. Идет?

Кивнув, я перевожу взгляд на Трэвиса, который, кажется, все это время не спускал с меня глаз.

– Что?

– Твои щеки. Они такого же цвета, как волосы у куклы Клубники.

Черт! Он тоже помнит про это дурацкую куклу. Святая Санта-Барбара, надеюсь, я не заставляла его нюхать ее скорлупичную шляпку.

– Так, стоп! То есть он должен мне по-настоящему вмазать? – Рэйф хмурит брови, а Джи-Кей начинает громко смеяться.

– Ты можешь немного увернуться, но сделать вид, будто удар попал в цель. Чтобы выглядело правдоподобно, мне достаточно взять правильный ракурс.

Рэйф поднимает большой палец, а я ухожу из кадра, перемещаюсь за спину оператора.

– Камера, мотор, бей его!

– Что ты о ней сказал? Ты гребаный кусок дерьма, Джастин! – яростно выплевывает Трэвис слова из диалога в моей книге, а я прикрываю ладонью рот, когда он бьет брата, а тот не уворачивается, подставляя щеку под его кулак.

– Черт, ты ударил меня, чувак! – возмущается Рэйф, но затем, словно по сценарию, хватает Трэвиса за грудки и тоже наносит удар. Парни перемещаются к бильярдному столу, а Джи-Кей следует за ними по пятам, снимая сцену крупным планом.

– Ты это заслужил!

– Ты, вообще, понимаешь, что ударил родного брата из-за девчонки?

– Да пошел ты! – отшвыривает его в сторону Трэв.

– СТОП! – кричу я, влезая в кадр, когда понимаю, что драка заходит слишком далеко.

– Снято, – смеется Джи-Кей. – Никогда не видел Трэвиса таким серьезным, – тихо говорит мне он, а я задерживаю дыхание, чтобы уменьшить бешеное сердцебиение.

– А теперь, парни, – похлопав меня по плечу, Кей снова направляет камеру на братьев, – вы должны обняться.

Глава 10
Можете закопать меня? Спасибо

Ты нервничаешь и чувствуешь себя гребаным пубертатным подростком, когда держишь девчонку за руку, а не за грудь? Поздравляю, баклан, ты влюблен в нее по уши.

© Трэвис Барнс

Трэвис

Я не мог оторвать взгляда от Грэхем, которая снимала куртку и шапку вот уже в пятый раз и проходила в гостиную. Если Рэю и приходилось все это время играть влюбленность в эту девчонку, то для меня это не являлось необходимым.

– Снято! – выставляет большой палец Джи-Кей, и я замечаю, как на лице Би проявляется «О Господи, спасибо!». Она шумно выдыхает и, отобрав бутылку с пивом у какого-то незнакомца, открывает ее зубами и заливает в себя содержимое, как яблочный сок.

– Воу! А эта девчонка пожар, – шепчет мне на ухо Джейкоб, и я перевожу на него «она-моя»-взгляд.

Подняв руки, он выставляет кулак вперед в прощальном жесте, и я отвечаю ему тем же.

– Спасибо, чувак. Ты – легенда.

– Жду продолжения съемок. Мне определенно понравилось.

Одарив его улыбкой, киваю и направляюсь к Грэхем.

– Твой трюк с бутылкой почти заставил меня отобрать кольцо с бриллиантом у той богатенькой брюнетки, чтобы сделать тебе предложение.

Хохотнув, Шелби ставит пустую бутылку на захламленный стол.

– Хочешь повторить историю Джастина и Хейли Бибер?

Приподнимаю бровь, пытаясь понять, кто это, на хрен, вообще такие.

– Бибер?

– Забудь. Мы уже можем отсюда уйти? Мне не нравится эта дурацкая вечеринка.

Шелби

Проводив меня до дома, Трэвис молча останавливается у крыльца, а я не знаю, что со мной происходит, но я становлюсь смелее и делаю шаг в его сторону.

– Это было восхитительно. Нет, не так! Ты – восхитительный, – облизнув губу, говорю я, не отрывая взгляда от его почти неоновых из-за освещения глаз.

Трэвис напрягается. Его легкая полуулыбка, которая не пропадала всю дорогу, исчезает. Наклонив голову, он заправляет мои волосы за ухо и медленно приближает свои губы к моим.

Я совершенно точно уверена, что через секунду мы сольемся в жадном поцелуе, от которого тянет внизу живота, прижимаясь к друг другу, как сумасшедшие влюбленные. В моей голове даже начинает играть Taylor Swift. Но кто я вообще, на хрен, такая, чтобы решать за отца, который распахивает входную дверь, вынуждая нас отскочить в разные стороны?

– Ты нарушила комендантский час, конфетная радуга.

Закатываю глаза от очередного оригинального прозвища мистера Гринча.

– Всего лишь полночь. И почему ты, вообще, не спишь? – злюсь я, наблюдая за тем, как он рассматривает моего будущего парня.

– Звонила твоя мама, обеспокоенная тем, что ее дочь не выходила с ней на связь с самого прилета в Аспен. Она была уверена, что ты проспала пересадку или стала кормом для гризли.

– Шелби, я пойду. Завтра ранний подъем, нужно отснять рекламу протеиновых батончиков, – привлекает к себе внимание Трэв. – До встречи, мистер Грэхем.

– Брату привет, – улыбается папа, а я, махнув Барнсу на прощание, проскальзываю в дом.

Отец следует за мной и закрывает дверь.

– Вы собирались поцеловаться?

– Обняться на прощание, – быстро стягивая ботинки, бормочу я.

– Нет. Это больше было похоже на почти состоявшийся поцелуй влюбленных голубков.

Бросив шапку и куртку на комод, быстро прохожу гостиную и взбегаю по лестнице.

– Спокойной ночи, Руфус Хамфри![14]14
  Руфус Хамфри – персонаж телесериала «Сплетница», отец Дэна и Дженни Хамфри.


[Закрыть]

– Это еще кто?

– Это ты, пап!

Глава 11
Яйцо Фаберже

Если утро начинается с дурных новостей, не обязательно хоронить весь день, можно просто похоронить тех, кто принес эти новости.

© Шелби Грэхем

Шелби

– Ты серьезно, Элфи? Она не прошла стажировку из-за того, что купила не ту арахисовую пасту? Какой-то абсурд.

– Она купила соленую арахисовую пасту, а мистер…

– А Мистер Задница посчитал это оскорблением? Тогда это все объясняет.

– Я не смогу приехать в Аспен, Шел.

Выдохнув, достаю электрическую щетку и, нанеся на нее пасту, приступаю к чистке.

– Ты что, включила вибратор? – доносится смех Хоторн.

– Меня не возбуждает твой капризный босс. Слышала что-то о чистке зубов по утрам?

– Хоторн! Где мой кофе?

– Упс. Веселье закончилось. Младенец обделался, нужно срочно сменить подгузник.

– Прости, Грэхем. Мне пора.

– Передай этому гребаному Гринчу, укравшему твое Рождество, что он должен повысить тебе жалованье!

– Не обижайся, я люблю тебя.

Сбросив звонок, избавляюсь от остатков пасты и, прополоскав рот, спускаюсь на первый этаж, где уже вовсю гремит посудой старый волк в пижаме с Джоном Ленноном[15]15
  Джон Леннон – британский рок-музыкант, вокалист и ритм-гитарист группы The Beatles.


[Закрыть].

– Глазунья или скрэмбл[16]16
  Скрэмбл – это яичница-болтунья, которую часто подают на завтрак.


[Закрыть]?

– Отец, который не достает меня вопросами о парнях.

Усмехнувшись, он разбивает несколько яиц на сковородку и посыпает их тертым сыром и зеленью.

– Так все-таки это был почти поцелуй?

– Предлагаю сделку. Я спокойно завтракаю без твоих вопросов, погружаясь в депрессию из-за того, что моя лучшая подруга не сможет приехать в Аспен на Рождество, а взамен обещаю показать тебе, чему научилась в Нью-Йоркском парке на симуляторе сноуборда.

Отец, искривив лицо, издает шипение.

– Мармеладный Боб собирается стать Яйцом Фаберже?

– Посмотрим, как ты заговоришь, когда твоя дочь покажет тебе первоклассный бэкфлип[17]17
  Бэкфлип (англ. Backflip) – трюк в сноубординге, который заключается в выполнении сальто назад, обычно на большой скорости.


[Закрыть] на самом опасном трамплине.

Он улыбается и изображает, что закрыл рот на замок, а я беру в руку телефон, открываю в соцсетях профиль Трэвиса и включаю без звука тот самый ролик с рекламой протеиновых батончиков.

Трэвис

– И это все, на что ты способен, Гуфи[18]18
  Гуфи (англ. Goofy) – сноубодист, предпочитающий кататься правой ногой вперед.


[Закрыть]? – кричит Джи-Кей, когда я приземляюсь и, затормозив, засыпаю его снегом.

– Получилось? – Сдвигаю защитную маску на макушку и смотрю в экран его камеры, пока он отряхивается от снега.

– Шутишь? Мы отсняли отличные кадры, Шелби будет в восторге.

И стоит ему это сказать, как я мельком замечаю на склоне знакомую шапку с медвежьими ушами.

– Снимай, – командую я, направляя его видеокамеру на Грэхем, показывающую отцу язык. Она натянула полосатый шарф до самого носа и, выкрикнув «Юху!», мчится на самый опасный трамплин.

Джи-Кей перемещается в сторону, чтобы поймать лучший ракурс, а я, не отрывая взгляда, наблюдаю за девчонкой, которая только что чертовски вовремя подорвала борд из точки вылета трамплина и идеально сработала ведущим плечом, демонстрируя крышесносный бэкфлип.

– Вот же черт! – кричит Джейкоб, отбегая спиной, чтобы заснять ее приземление, а я продолжаю стоять, как вкопанный в снег, подбирая челюсть, которая туда провалилась.

– Яйцо Фаберже! – кричит старший Грэхем, свистит, и это возвращает меня в реальность.

Совсем забыв о том, что я все еще на доске, пытаюсь сделать шаг и падаю к ногам Шелби.

– Трэвис? Ты в порядке? – Подняв маску, медвежонок рассматривает меня, а я принимаю удобную позу, подставив локоть под голову.

– Загораю. Сегодня повышенная солнечная активность.

Би смеется и, отстегнув ботинки, садится рядом, пока ее папа уже готовится испортить нам очередную миленькую болтовню.

– Я не нравлюсь твоему отцу? – спрашиваю ее я.

– С чего ты взял?

Киваю в сторону старшего Грэхема, несущегося к нам.

– Он думает, что мы влюбленная парочка, которая от него скрывается.

На ее щеках проявляется румянец, и я точно уверен: это не из-за холода.

«Влюбленная парочка». А что, если я скажу ей, что хочу этого на самом деле?

– Это было круто! – Оказавшись возле нас, Норвуд показывает большие пальцы. – Только не могу понять, ты в Нью-Йорке точно писала книгу или сутками тренировалась на батуте и симуляторе с Шоном Уайтом[19]19
  Шон Уайт – американский профессиональный сноубордист. Рекордсмен по количеству золотых медалей X-Games и по количеству золотых медалей Олимпийских игр среди сноубордистов. Обладатель десяти наград ESPY.


[Закрыть]?

– Просто признай, что твоя дочь – уникальна. – Шелби закусывает язык и ритмично двигает плечами под музыкальный рингтон Avril Lavigne «Bite me», доносящийся с вершины склона.

– Уникальна, – не сдерживаюсь я, и все взгляды устремляются на меня. – Я не встречал в Аспене ни одной девчонки, которая на это способна.

– Он прав. Ты крута, Яйцо Фаберже! – добавляет мистер Грэхем, отчего Би закатывает глаза. – Трэв, ты присмотришь за моей дочерью до вечера, пока мы с ребятами исследуем дикую тропу? Ну, там… знаешь… Чтобы она не сломала шею, демонстрируя эту крутость Грэхемов, пока меня не будет рядом.

– Пап, мне не пятнадцать! Я сама могу позаботься о себе.

– Для меня ты всегда останешься малышкой, Мармеладный Боб.

– Конечно, сэр. Никаких проблем, – откашливаюсь я.

– Отлично!

Пожав мне руку, он наклоняется к дочери и шепчет ей на ухо:

– Это был первоклассный бэкфлип, милая.

Шелби улыбается, а я думаю о том, что хотел бы слышать тоже самое от своего старика, который считает, что сноубординг – всего лишь глупая херня.

– Обожаю твоего старика, – тихо усмехнувшись, говорю я Би, внимательно рассматривая ее разноцветные и невероятно красивые глаза. – Кхм. Мы с Джейкобом отсняли трюки для твоего фильма.

– Правда? Трэвис!

Шелби бросается ко мне в объятия, окончательно повалив на снег. Она оказывается верхом на мне, и я не могу не заметить, как дрожат ее губы, находящиеся в нескольких дюймах от моих. Ресницы прикрывают большие глаза девчонки, словно она вот-вот меня поцелует.

– Прости, просто я… – Отстранившись, она садится рядом, еле сдерживая улыбку, и это чертовски сносит мне крышу, вынуждая болтать лишнее.

– Я не настолько крут, как этот парень с камерой, но если ты настаиваешь, не откажусь от поцелуя благодарности.

Би покрывается румянцем и переводит взгляд на Джи-Кея, вызывая его смех.

– Я пас, отдаю свою награду Трэву. Но если честно, я проголодался и не отказался бы от сэндвича с двойным сыром и порции картошки.

– Одинаково! Готов расправиться с мамонтом. – Отстегнув крепление, поднимаюсь на ноги и протягиваю руку Грэхем. – Идем, медвежонок, угощу тебя лучшими бургерами во всем Гленвуд-Спрингс.

Глава 12
Бутафорский или настоящий поцелуй?

Когда тебя целует парень твоей мечты, не забывай дышать, иначе он может подумать, что ты прикидываешься мертвой, потому что он тебе не нравится.

© Шелби Грэхем

Шелби

За разговорами, едой и несколькими порциями глинтвейна я даже не заметила, как за окном кафе стемнело, а дневное освещение сменилось яркими огнями вывесок и рождественских украшений, под светом которых падающие большие хлопья казались бриллиантовыми.

– Чертов прогноз! Снегопад обещали на следующей неделе, – ругается Кей. – Я только откопал гребаный снегоход, чтобы завтра добраться в Вуди-Крик!

– Снегопад, – говорю я.

– Да, это хренов снегопад, Шелби! Добро пожаловать в Аспен, крошка из Нью-Йорка, – продолжает он.

– Да нет же! – Я улыбаюсь. – Снегопад – это просто превосходно! Мы сможем отснять самую важную сцену уже сегодня.

– Важную сцену? – переспрашивает Джейкоб, забрасывая в рот несколько ломтиков фри, измазанных в кетчупе.

– Первый поцелуй. – Не отрывая от меня взгляда, Барнс пополняет стакан оставшимся глинтвейном и опустошает его. – Ты уверена, что готова, Шелби?

Натянув наигранную улыбочку, пытаюсь задержать дыхание, чтобы умерить сумасшедшее сердцебиение и тряску рук.

– Это всего лишь бутафорский поцелуй, Трэвис. Пустяк!

Трэвис

Будь я проклят, в моем животе творится что-то странное, и дело не в том, что я расправился с двумя бургерами, начос и картошкой, которую не доела Би. Это другое. Ощущение, что в мой живот пробрались бабочки, которые щекочут изнутри крыльями. Я словно под действием экспериментальных веществ сумасшедшего ученого из фильма «Без чувств», только вместо зуда в заднем проходе и превосходного слуха у меня появляются крылья. Мои ладони потеют, во рту полная засуха, а сердце… Сердце стучит так сильно, когда я наблюдаю за неловкостью Грэхем, что хочется удариться головой о стену, чтобы прийти в себя.

Шелби смотрит на меня и протягивает руку. Ее блестящие темные волосы заплетены в забавные косы, а на голове черная шапка Джи-Кея, потому что медвежонок не вписан в сюжет.

– Ты должен сказать, что научишь меня кататься.

– Я это сделаю, медвежонок.

– Сценарий, – усмехается она, а я качаю головой, понимая, что несу полный бред, но я ничего не могу с собой поделать.

– Не бойся, Амелия. Я научу тебя кататься.

Взяв ее за руку, я перемещаюсь вперед, страхуя ее, а она делает вид, что очень шатко стоит на ногах.

Еще несколько мгновений, и Шелби упадет, а я должен буду приземлиться сверху и на мгновение прикоснуться к ее губам. Я должен сделать это, и я бы хотел оказаться профессионалом в бутафорском поцелуе с Грэхем, но чувство, что я поцелую ее по-настоящему, потому что ощущаю дикое притяжение, не отпускает.

– Ой! – издает она писк, а я делаю все, чтобы не удержать ее.

Шелби падает, а я поскальзываюсь и осторожно приземляюсь сверху, выставив ладони по обе стороны от ее лица. Время останавливается, лишь медленно падающие крупные хлопья снега напоминают, что стрелки часов продолжают движение. Я смотрю на Би несколько секунд, находясь в дюйме от ее лица, и, наклонившись, целую. Наши губы соприкасаются, и я держусь изо всех сил, заставляя себя отстраниться, но мое влюбленное сердце выполняет крышесносный бэкфлип, пока я делаю самый чертовски опасный прыжок с трамплина, целуя Грэхем глубже. Шелби не сопротивляется, она осторожно запускает пальцы под мою шапку и впивается пальцами в волосы, прижимая меня к себе и одобряя мои действия.

– Снято! – кричит Джи-Кей, и я с трудом отстраняюсь от губ Шелби, желая провалиться с ней под землю и продолжить начатое.

Ее раскрасневшиеся щеки и прерывистое, как и у меня, дыхание отвечают на вопрос, на который мне был необходим ответ.

Я тоже нравлюсь Шелби Грэхем. Наш поцелуй – не бутафорский, а настоящий.

Глава 13
Взрослые – маленькие соплежуи!

Хочешь изменить что-то в окружающих? Начни с себя.

© Шелби Грэхем

Шелби

Он поцеловал меня. Трэвис Барнс углубил поцелуй, разрушая все сомнения о взаимности наших чувств. Я думаю об этом всю дорогу к дому и не могу заткнуть мысли и на секунду, вспоминая его вкус.

«И вообще, ты можешь говорить, что кадр получился неудачным, и целоваться с ним, пока он в тебя не влюбится! Как тебе такое, малышка Би?»

Вспоминаю слова подруги, и тихий смешок срывается с моих губ.

– Ты смеешься? – спрашивает Трэвис, останавливая меня прямо у дома. – Что означает этот миленький смешок?

Барнс поправляет мою шапку, пока я нагло рассматриваю его невероятно красивую улыбку.

– Ты поцеловал меня.

– И это смешно? Звучит как оскорбление, медвежонок. Я что, настолько плох?

Настолько хорош, что я сделаю это…

Шагнув вперед, я хватаюсь за края расстегнутой куртки Барнса и, встав на носочки, целую его. Трэвис не теряется, обхватив мою талию, он углубляет наш поцелуй, запуская язык. Миллионы маленьких стеклышек вонзаются под кожу, пока я наслаждаюсь вкусом губ лучшего парня, сжимающего меня в объятиях, как самое дорогое, что у него есть.

Отстранившись на мгновение, блондин заглядывает в мои глаза.

– Ты станешь моей девушкой, Грэхем?

Улыбнувшись, я смущенно киваю:

– Я буду твоей девушкой, Барнс.

– Доброе утро, Шелби.

Шумно зевнув, тру костяшками пальцев веки, чтобы помочь себе проснуться.

Шелби?

Быстро открыв глаза, пытаюсь рассмотреть выражение лица отца, который удобно устроился на краю моей кровати.

– Я думала, ты забыл мое настоящее имя, пап. А как же Шелли-Джелли-Белли? Мармеладный Боб? Яйцо Фаберже?

– Мне позвонил твой дядя и рассказал, что совершенно точно видел, как ты целовалась с Трэвисом на склоне, а потом и у нашего дома.

– А мой дядя продал свой бар и нанялся в частные сыщики?

– Он просто прогуливался у спуска.

Фыркнув, я поднялась с кровати и, скрестив руки, встала напротив отца.

– Это твоих рук дело?

– Я что, похож на того, кто будет нанимать людей для преследования собственной дочери? – смеется он, поедая пенку с капучино.

Отобрав чашку, выпиваю кофе в несколько глотков и, присев на корточки, прожигаю отца взглядом.

– Поклянешься на мизинчиках, что это не ты?

– Бен должен был мне две сотни.

– Ты хреновый отец! – Помещаю пустую чашку ему в руку и захожу в гардеробную комнату, чтобы напялить поверх пижамы первые попавшиеся вещи.

– Вот как? А может, я отец, который просто переживает за свою единственную и любимую дочь? – слышится из кухни.

– Я уже взрослая, и за меня не нужно переживать!

– Ну уж прости, Шелби. Не хочу, чтобы ты сделала то, о чем будешь жалеть всю свою жизнь. Ты вернешься в Нью-Йорк, а Трэвис останется в Аспене. Вы из разных миров!

– Я буду жалеть, если не сделаю этого, пап! – Я срываюсь на крик и возвращаюсь в комнату, натягивая по дороге шерстяной свитер.

– Думаешь, он тот самый?

– Чертики, да! Я влюблена в него с того дня, как ты притащил меня к Барнсам на просмотр Олимпийских игр! Как считаешь, он заслуживает звание «тот самый»?

– Трэвис отличный парень. В этом нет ничего плохого.

– Кроме того, что моего отца волнуют мои чувства больше, чем его собственные. Вы, взрослые, – маленькие соплежуи! Мама постоянно повторяет, какой ты сноб и идиот, что позволил ей уехать. А ты вечно говоришь о ней, как о нефритовом будде. Может, отстанете от меня со своей гиперопекой и займетесь своей жизнью?

– Шелби… – пытается успокоить меня отец.

– Все сложно, да? Сложно взять себя в руки, позвонить ей и сказать, что она единственная, кого ты когда-либо любил и будешь любить? Прошло девять лет!

Заткнувшись, я понимаю, что по моим щекам текут слезы.

Я никогда не лезла в дела родителей. Никогда не пробовала их помирить, но только лишь по той причине, что я прекрасно понимала: как бы я ни любила этих двоих – это их личное дело.

– Милая, не стоит плакать. Хочешь, я приготовлю твои любимые блинчики с кленовым сиропом и раскрою тайну фокуса с исчезновением салфетки?

Усмехнувшись, вытираю слезы рукавами свитера.

– Я позавтракаю на склоне, а фокус с салфеткой я раскрыла еще в восемь! Было весело наблюдать, как взрослый человек выбрасывает ее за плечо и думает, что это не заметно.

– Так ты знала?

– Пап! Это именно то, что тебя действительно волнует прямо сейчас?