Электронная библиотека » С.П. » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 14 сентября 2020, 13:20


Автор книги: С.П.


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

В этой реальности, которую очень многие мои когда-то знакомые, но по социальному статусу теперь забытые люди, считают раем, я находилась навечно, потому что даже, если бы меня случайно вышвырнуло за борт, последствия от её зависимости, я бы уже не вылечила. Я презирала каждый день своего содержание в этом пансионате, среди всех этих смертельно больных по своей популярности личностей, проводивших дни во славу собственного существования, но я просто не имела возможности выписаться из этого привилегированного клуба слегка сумасшедших, но очень успешных персон. Шанс членства в самых закрытых списках ничего не значащего в эволюции вселенной клуба по интересам в реальности перевешивает желание участия в процессе развития хотя бы самого себя. Но об этом, как и о многих других противопоказаниях, на входе не предупреждают, оставляя на усмотрение посетителей возможность пребывания в вечном состоянии потерянности, спонсируемом дозированными средствами врачебной неправды, в желании уйти от всех возможных последствий своего появления на свет.

Однако, при отсутствии иных разрушающих аргументов против такого высокосветского образа жизни, это не самая серьёзная плата за возможность не платить за свою жизнь твёрдой валютой. Последнее время мне всё доставалось абсолютно бесплатно, в том числе и привилегированные психоневрологические заболевания, которые не указаны в сборниках для юных студентов мединститутов. У меня была своеобразная биография. Признаюсь, иногда она развивалась намного быстрее фактических событий моего земного присутствия. Я не боялась терять связь с реальностью, выдумывая себе проблемы и модные диагнозы. Это скорее было альтернативой Кони Айленда, которого мне так и не показали в детстве – всё в этой жизни можно наверстать, тем или иным способом. Я была в этом уверена.

Как и в том, что соглашаться на очередной фестиваль бесплатной промо-роскоши мне совершенно не стоило в этот раз. Но иногда расходы превышают доходы, и тут уж не до моего сугубо глупого личного мнения. У всех свои слабости. По отдельным просьбам и за определенную плату, я могла безошибочно перечислить все свои.

Например, я уставала от обязанностей повернуться налево, посмотреть прямо и сказать, в каком я диком восторге от банки шпрот с новой ярко-оранжевой этикеткой, по утрам меня раздражал сиплый голос прошлого вечера, проведённого под однодневный хит несовершеннолетней бестолковой жертвы новых ценностей и славы, мне не нравилось пропускать рассветы и завтраки в дорогих отелях, но подняться раньше двух часов дня я редко когда была в профессиональных силах. Я знала инструкцию и должностной регламент каждого, кого встречала на своём пути, о чём не забывала им рассказать, укоряя за отсутствие должного профессионализма. Я всегда просила охладить любой напиток, который мне приносили, просто потому что мне иногда нравилось, что кто-то готов сделать для меня любую мелочь, даже если эта мелочь оплачена. Я немного любила это ощущение небольшой капризности и умеренной стервозности смешанные с лёгкой долей безразличия. Мне казалось, именно эта пропорция и сотворяет личность нового времени (героев среди социума третьего тысячелетия уже не могло быть встречено). Мои друзья, хоть их никогда по-хорошему у меня не было и, к счастью, со временем больше не стало, считали, что у меня вздорный характер, испорченный незаслуженным вниманием и не заработанным состоянием, но они и его терпели по мере производственной или собственной необходимости. Ведь когда речь идёт о том, чтобы попросить у тебя взаймы – весь мир твои друзья. У меня у самой иногда возникали проблемы с собственными настроениями, но они тут же забывались, как только требовалось моё присутствие на очередном балу для тех, кому действительно нечего делать, но кто хочет вписать себя в историю добродеятелей без приложения к этому физических затрат и моральных терзаний. Мне лишь надо было как-то проводить вечер. Возможно, у меня так часто портилось настроение от погоды: погода последнее время была просто отвратительна. Весь этот ветер в больших городах, от которого так быстро сохла кожа… Временами я приходила к выводу, что Ray-Ban’ы создали как раз для того, чтобы весь день притворяться, что в глаза тебе светит яркое солнце, даже когда его поблизости нет. Я их не снимала.

×××

На полу отблёскивали осколки бокала, предоставляя слишком много вариантов для чужого разума. И почему люди так спешат обсудить что-то, не узнав, что конкретно они обсуждают? Сейчас больше выводов, чем достойных их личностей, но никто и не стремится останавливаться, каждый день с упоением впиваясь в красочные страницы Daily Mail. Миру неинтересно знать, есть ли жизнь на Марсе, миру нужен неполиткорректный скандал на Земле. И ввиду того, что у порога в эту жизнь очевидно не осведомляются о намерениях следовать высокоморальному и идейному пути, с каждым новым годом современного одиночества, начинаешь всё больше подвергать сомнению необходимость соблюдения норм и устоев, придуманных только для того, чтобы было на что сослаться в случае, если окажется, что ты был прав. Но при этом никто не теряет надежды, что есть Рай на Земле. Последние три дня меня и моих соратников по сомнительному и бесцельному образу жизни уверяли, что Рай – это St. Pacific Paradise Resort. Иного не дано.

Рай, как оказалось, наискучнейшее место, особенно, когда в нём то и дело отключается LTE. Я страдала от того, что у меня отсутствовала возможность обременить этот мир тысячей фотографий в дымчатых фильтрах и распространить информацию о том, как весело я провожаю свою жизнь, убивая время коктейлями в дизайнерских купальных костюмах. Всё шло уж слишком не по плану и не в соответствии с обещанными договором бонусами. Я подумывала о том, как бы мне уберечь себя от очередного помешательства на собственной значимости и оставить всю эту весёлую компанию допивать свой цейлонский чай без моего содействия. Я изо всех сил старалась придумать способ покинуть это место наиболее громко, оставив достаточно воспоминаний о себе до следующего званого ужина где-нибудь в более умеренных широтах, потому что мой банковский счёт последнее время нуждался в активном пополнении: пара сотен евро за ужин перестала покрывать мой прожиточный минимум. Да и пропадать на слишком долго означало социальную смерть. К этому я пока не была морально-материально готова. Плохо, что в моём решении противостоять системе, меня никто не поддерживал. Надеюсь, этот факт увеличивал стоимость моих откровений для глянцевой прессы на будущее.

Последние уходящие вспышки молний размывали потолок, попутно, без тени стеснения встречая своё отражение в зеленом цвете бутылочного стекла и в нечаянно сбитом напряженной рукой бокале. В комнате слишком сладко пахло цветами, чтобы поверить в то, что они были настоящими. И всё бы было прекрасно, если не было бы настолько пусто и хорошо. Хорошо, которое всегда так правильно и ёмко отражает аутентичное состояние нашей действительности, что мешает закрывать вовремя глаза по вечерам и встречать в промежутках ответы на заданные кем-то днём вопросы. Помнится, истинные чувства не нуждаются в определении. Я стала замечать, что могла составить словарь из всего того, что ощущала, но только «хорошо» в моём словаре уже давно ничего не значило. Маленькое слово пустоты, со вкусом холодного вчерашнего ужина, который ешь только из-за того, что в холодильнике больше ничего не осталось. Хорошо – скрытое признание, что хотелось бы хотя бы немного лучше. Утвердительное признание, которое не способно убедить в своём значении даже хозяина этого самого «хорошо», так часто повторяемого при встрече с теми, кого совсем не хотелось видеть. Хорошо и пусто. Эти два чувства так долго не проходили, что стали приниматься за позитивную норму. Хорошо и пусто – два определения одного состояния душевного тупика.

Долгое время я думала, что жизнь кроется в наградах за внутренние терзания, в которых ты никогда не признаешься обществу, притворяясь, что у тебя всё в порядке, но это оказалось всего лишь очередным заблуждением. Пока ты надеешься, что скромно идёшь к своей цели, никому о ней не рассказывая, зажмуривая глаза от ссадин, все уже давно решили, что ты недостоин результата, из-за вечного «у меня всё хорошо». Люди верят в ложь. Люди верят в то, что у кого-то всегда лучше, поэтому в многолюдных барах, ваши проблемы выслушивает бармен за щедрые чаевые, а не лучший друг при личной встрече, который за время своей бестолковой жизни на этой планете научился много страдать и мало обращать внимания на других. Люди видят только свои отражения в барных зеркалах. И на этом их жизнь заканчивается.

Между тем, кем я старалась быть для этого мира и общества – удобным язвительным и избалованным клоуном, и тем, кем я надеялась, я всё ещё осталась для самой себя, я уже не видела разницы, потому что все те роли, которые мы себе придумываем, чтобы выжить, в конце дня являются лишь ещё одним отражением нашей сущности, пойманным в объектив с другого ракурса. Как бы мне не хотелось этого отрицать, но мой псевдоним, не менял моего имени. И, скорее всего, меня тошнило по ночам именно от этого.

По потолку разливалась тень от океана. Шум воды, казалось, был записан на внутреннюю память барабанной перепонки. Деревянные опоры, на которых еле держался самый дорогой номер этого умопомрачительного райского места, периодично и исполнительно поскрипывали, от усталости моего присутствия. Моё тело чувствовало каждую нить белой простыни, стремящейся остаться на коже, впившись в неё грубым хлопком. Зачем людям столько простыней в тропиках? Наверное, чтобы когда-нибудь все их выбросить. Сегодня все покупают что-то ради того, чтобы потом выбросить. Пять минут назад, я пыталась заснуть и забыть, где меня приземлили три дня назад … но мысли о том, как тебе самому себя слишком жалко, отнюдь не приближают к рассвету.

Я уверенно барахталась в пространстве, ненаделённом временем и географическими координатами, каждый раз, когда пыталась развлечь себя новым мифом о том, как мне по-старому грустно. Развлечение становится весьма скучной сферой прикладного искусства, когда твоё имя без спроса вносят в списки главных вечеринок года и приёмов «в честь», без единого произнесённого на них честного слова. С десятого раза ты понимаешь, насколько они глупы и неоригинальны, все эти вечеринки и приёмы. Как и твоё присутствие на них, и в мире в принципе.

Больше у меня не было занятий: конкретных, достойных человека занятий, за которые можно бы было меня похвалить: потому что, что я живу на этой планете, а не неробко занимаю чьё-то почётное место. Я не просила любить меня за то, что я есть, но я загадывала одно и то же желание под новый год, и совершенно не представляла последствия его свершения.

Нет, конечно, иногда мне и людям, чей отпуск я оплачивала, казалось, что у меня есть великая миссия на этой планете, и смысл этой миссии понятен только мне за безопасно затемнёнными линзами Ray-Ban’ов. Конечно и бесспорно, у меня была миссия, которая даже в случае её первоначального отсутствия была обязана появиться, как только мир перестал для меня стоить и цента за временное им пользование. Я предпочитала объяснять людям всю серьёзность своего бескультурного похода на образ жизни, который в официальных справочниках около светского престола именовался рок-н-роллом. Я считала своим долгом рассказать им, во что я была одета вчера на обед, а главное для чего я выложила именно пять фотографий этого полуденного события: от броши на воротнике до бельгийских вафель, которые на самом деле отдавали соломой, а не нежным тёплым вкусом детства, как меня попросили о них написать за пару тысяч через неделю.

Всё в этом мире имеет цену. И я в том числе. И я отлично знала, за сколько могла закрыть глаза и оставить кульминационные моменты своих бессловных истерик на потом, притворившись, что была дико счастлива. Ведь всё, и правда, было хорошо. Мои страницы пестрили миллионами восхищённых просмотров в день – наверное, меня зря не взяли когда-то в театральный кружок. Вместо этого я вполне удачно получила степень бакалавра в области бизнеса, совместно с ещё парой сотен таких же неопределившихся бесталанных бездельников вроде меня, и при необходимости могла серьёзно намекнуть в беседе, что работаю по специальности. Специальности получать деньги из воздуха. Нас таких – новых Гудини современного вечно молодого мира с каждым рассветом становилось всё больше. Конкуренция иногда давала о себе знать, и этот факт послужил серьёзным аргументом в пользу того, чтобы потратить своё время на загар именно здесь и приблизить себя ещё на двести тысяч долларов к пожизненному членству в Рае. Я изо всех сил, искренне пыталась его здесь найти. Но и в Раю полно разочарований.

Жизнь, кому бы она ни принадлежала, – одна большая чёртова рутина с запоздалыми дивидендами. Когда свои двадцать мы тратим на поиски справедливости и борьбу с демонами Вселенной, а в двадцать один разгадываем событийную закономерность трудовых отпусков собственной судьбы – то в последствии все серьёзные дела, которыми нас могли бы занять на этой планете одномоментно иссякают, на удивление, быть может, силам свыше, которые не знают, чем ещё нас можно отвлечь, а быть может, на удивление самому себе, исступлённо вздрагивающему от отсутствия высоковольтных напряжений в собственной нервной системе. Хорошо и пусто – две нормы взрослой жизни.

xxx

Глупо думать, что мы родились, чтобы вечно страдать – это классная уловка клерикального авторитаризма. Откуда только эта первобытная вера в «три раза прочитай отче наш, сын мой – все твои грехи там забудут». Знают ли там о них вообще? Мне очень часто кажется, что там на нас им глубоко наплевать с тех пор, как мы в тысячный раз не устояли перед потребительскими соблазнами. Мне совершенно представляется, что в этот момент кто-то сильный из мира их хлопнул другого по плечу и сказал: «Друг мой, забей. Это люди, и это не самое лучшее, что мы когда-либо придумывали». Всё в мире требует подчинения. Даже самое святое. Одним словом, если Иисус или кто-нибудь ещё и был на этой Земле – сегодня бы они, посмотрев на неё, затруднились бы вспомнить ради каких целей они её оставили.

Может, было бы справедливым, дать нам шанс попробовать ещё раз? Хоть нам и три тысячи лет, мы всё такие же бестолковые создания, сами убивающие в себе красоту разума. Задавить бы в себе желание искать ответы, и наконец, успокоиться с отложенной кучкой вопросов для высшего разума со временем. Нет? Такой порядок был бы как раз достоин нового рая.

Но это бы было слишком прекрасно для столь стремительно теряющего принципы мира. Недавно мне предложили сменить гражданство – оно обошлось бы мне дешевле. И я искренне готова была принять эту милость, совместно со званием народного артиста неназванного ремесла и новой квартирой, потому что перевозить мне, кроме домашнего бара всё равно было нечего, а взятые напрокат украшения и вечерние платья когда-то надо было отдавать по месту требования. Разубедила меня только совершенная неактуальность предлагаемого места дислокации на модной карте маст-хэва состоятельного рок-н-рольщика международного масштаба.

Это был единственный раз, когда окончательный ответ зависел именно от меня. В остальное же время, моё имя служило названию небольшой корпорации людей, которые следили за тем, чтобы оно не подводило их доходы. Они помогали мне донести свою идею в массы быстрее, но никто из них, включая меня, не знал, в чём на самом деле выражалась моя идея, зафиксированная выцветшими картинами инстаграма и вольными изложениями твиттера. Наверное, это можно бы было отнести на совесть радикального гедонизма, получившего широкое распространения благодаря моей знакомой из очередного журнала о том, как надо жить не слишком умным девочкам. Но боюсь, последнее предполагало более активное участие в трудовых буднях, нежели цепкие названия моих еженедельных постов с отчётами о прошедших на неделе вечеринках.

Да, у нас по средам, тоже пили спонсорскую водку. Особенно, когда в последний момент выяснялось, что у компании этой не всегда приличной водки, не было официального друга среди важностей. Конечно, они всегда звонили мне, потому что, как правило, мне нечего было в остальное время делать. И если какого-нибудь симпатичного рыжеволосого парня с почти королевской родословной не с кем было посадить за столом на благотворительном ужине, чтобы оттенить его блёклую кожу свежим загаром в Armani – тоже звали меня. Не то, чтобы все знали, что я была дикой жертвовательницей денежных средств на помощь бедным, но так, на всякий. Тем более, когда устроитель очередного упоительного вечера требовал от организаторов исключительно нечётное количество гостей, моё имя уверенно дополняло список под номером 101.

Я работала передовиком глянцевого веселья – это тоже весьма достойное занятие, если закрыть глаза и самой в это поверить. По крайней мере, в отличие от многих, чей вклад в мировой прогресс нельзя было оценить, мой поддавался лёгкому математическому сложению количества выпитого бесплатного алкоголя и промо продукции, полученной вместо подарков на день рождения. Наверное, были плюсы и в моём существовании, которое не обходилось никому и цента, пока кто-то по собственной инициативе не хотел потратить этот цент, пригласив меня на премьеру нового фильма, к которому я не имела и малейшего отношения. Впрочем, не всегда меня приглашали по доброй и чистой человеческой воле. Если бы весь процесс происходил именно таким образом, то долго бы я не продержалась. Всем в моей жизни заправляла Анна. Возможно, не всем, но моим профессиональным расписанием точно. Она считала свою должность самым главным двигателем двадцать первого века, без которого человечество было не в состоянии сделать свой первый шаг в век двадцать второй. Мисс А, а именно так она была записана у меня в телефоне, была моим менеджером. Благодаря ей, все пиар-агенты мира помнили о том, что пригласить на устраиваемое ими мероприятие стоит именно меня, потому что так будет дороже и бесполезнее.

Меня ценили за то, что я могла читать три предложения подготовленного для меня заранее текста в красивом платье, одолженном мне на вечер выпускником Сейнт-Мартина. Я с лёгкостью справлялась с вручением наград в области малых заслуг перед разными отечествами, никогда не отказывалась от того, чтобы посидеть рядом с послом на презентации очередной высокотехнологичной безделушки за несколько тысяч долларов, которые бы я в жизни на неё никогда не потратила, потому что в знак почёта и уважения, мне её отдавали бесплатно. Я ловко перерезала ленты многих питейных и съестных заведений мира, в которые моя нога никогда бы не ступила при свете дня и отсутствия вспышек камеры. Я открывала показы сомнительного дизайна, выражала своё мнение в обтекаемых формулировках о новых течениях в искусстве. И в принципе, в общем и целом, телефон моего менеджера был доступен 24 часа в сутки, в случае, когда на каком-нибудь кинофестивале пустовало место подруги и музы неизвестного миру фотографа.

И уж если бы мне когда-то пришлось посмотреть вам в лицо и с честной гордостью признаться, что мир по большому счёту во мне не испытывал острой надобности, то я бы обязательно в конце добавила, признав весь грех своего неблагородного бремени, что мир знает грехи и поизысканнее. Как по мне, так органайзер в человеческом обличии, получающий деньги за то, что всю жизнь представляется именем своего работодателя – это и есть пришествие на землю дьявола. Более странной формы человеческой занятости с требованием о высшем образовании мне не приходилось встречать, даже в нашем небольшом кабаре полузвёзд-полуталантов. И не переживайте, Мисс А была в курсе моего к ней отношения из первых уст.

Но она неплохо справлялась со своей работой, освободив меня от всех признаков эволюции моего организма, позволив не обременять свою голову чрезмерно сложными решениями задач очередного вечера. Меня беспокоил лишь единственный выбор между скукой и равнодушием. И с каждым днём я всё больше склонялась к последнему, в попытках хладнокровно и натянуто улыбаться прохожим.

Равнодушие позволяло вовремя наплевать на сотрясения земной коры, происходившие не под моими ногами. Иногда от этого честно и правда становилось страшно, но я научилась своевременно вспоминать о том, что всем также было наплевать на меня, когда я с протянутой рукой валялась на дороге собственной жизни, которая угрожала закончиться ничем на своей середине. Карма становится намного честнее, когда пытаешься жить в ответ. Таким образом, у моей мыльной оперы хотя бы появился сюжет, спасший меня от закрытия программы. Смешные параллели, которые, к чёрту, ничего не значат, когда просто хочешь выжить.

В чём был смысл моего вновь обретённого счастья без улыбки? Меня с ним быстро познакомили коллеги постарше. В том, что все вокруг знали обо мне правду. И правда эта состояла в том, что мне на них было издевательски легко наплевать, потому что они поступили уже один раз так со мной, и им за это не было стыдно. Поэтому каждый раз, когда меня кто-то останавливал на улице с бесчеловечным вопросом «как дела?», я, приноровилась, отворачиваясь в сторону и рассматривая кирпичную кладку на кому-то принадлежащем здании саморазрушения, громко заявлять, что всё – весьма плохо, и ведала свою трагедию на ночь. И мне бывало всё равно, что думал обо мне этот бедняга, случайно встретивший меня на рубеже смены фундаментальных основ собственной жизни по дороге из хлебного магазина, потому что в то время как он, празднично обременённый моими выдуманными, но всё же реальными ситуациями особой серьёзности, с испорченным настроением записывался на очередь в Betty Ford, он категорически не понимал, что в этой очереди он был за мной.

Наверное, я правда, временами теряла настоящие виды на смысл жизни. И, признаться, это иногда меня действительно шокировало и заставляло останавливаться, чтобы перевести дыхание на другие темы и на витрины магазинов, которые я к своему чуть запоздалому счастью могла себе теперь позволять. Тот, кто заявляет о том, что не в деньгах счастье, склонен умереть в первый день нового финансового кризиса, потому что, к не моему сожалению, он просто не знает, что такое карабкаться вверх по социальной лестнице, цепляясь зубами за вечно подставляемые тебе гнилые палки. Надеюсь, его спасение найдёт его за письменным столом весьма приличного психиатрического учреждение, которое он ещё сможет себе позволить. Деньги приносят лекарства. От любой боли. Даже выдуманной. В этом их познаваемая прелесть, которую всё же лучше не узнавать в детстве. Моя прелесть на удивление уверенно шелестела в карманах моих пальто, каждый раз, когда меня штормило от вида собственного отражения в зеркале. Иногда мне искренне жаль, что зеркало не может нарисовать на мне крест, чтобы я наконец убедила свои нервы в том, что живу по достоинству.

Сносило ли мне голову? Ещё как. И я не стеснялась признаваться в этом глубоко безразличным до моего существования репортёрам светской алкохроники. Твои дефекты выглядят куда более натурально и не вызывают паники у окружающих, когда начинаешь посвящать всех представителей нечести в их подробные симптомы. Однако по вечерам я настойчиво задавала себе один и тот же вопрос, на который не стремились отвечать заказанные в Италии лакированные предметы интерьера. Никто не хотел мне рассказать о том, для чего я действительно была нужна этому миру, раз он до сих пор оставлял меня в живых. Я старалась формулировать свои вопросы предельно чётко, и без издержек на суеверия. Одним из моих приобретённых достоинств являлось то, что я редко моргала при упоминании названий итоговых биологических процессов. Меня тошнило только, когда в youtube я случайно натыкалась на демо ролики пластической хирургии. Я не могла спокойно смотреть на то, как в глупых грудях погибал природный энергоресурс.

Я стала той ещё оторвой от мира небольшой моды, потому что на мне нелепо сидел кутюр, как ни старались фотографы и пиар-менеджеры домов моды. Эти компании были провальны и об этом твердила всем им, перекрикивая Миссис А, именно я. Не было во мне этого впившегося в кровь лоска, который отличал благородных дам, выросших с серебряной ложечкой, от взлетевших на дрожжах интернет-популярности уличных полукровок в юбках в пол и федорах в любую погоду. Серебряные ложечки всегда были их фишками. Федоры – моими. И я не стремилась получить их прописку на поскрипывающих от позапрошлого века паркетных комнатах. У них не было моей мотивации. В этом была их оправданная слабость, поэтому на ежевечерних кем-то оплаченных банкетах счастьях, я всегда сидела чуть ближе к центру. Что такое история перед силой человеческого желания? Страшен человек, когда у него есть всего лишь одно желание. Я плохо считала до двух.

Зато я умело останавливалась в самых дорогих номерах, которые никогда не испытывали большого желания меня принимать, но их не спрашивали. Я верила, что это была достойная плата за мои ранее оказанные жизни услуги. В чём они заключались? Кто же так сразу одним предложением обозначит все причины возненавидеть жизнь за пять нелицеприятных минут. Но где-то в середине любого из предложенных списков, чьё авторство в данном случае совершенно неважно, обязательно найдётся ссылка на одиночество. Как странно обижаться именно на это состояние в мире с населением в семь миллиардов человек и бесплатным wi-fi. Как раз, чтобы рассказать трём тысячам друзьям в facebook на сколько тебя это душит.

Но одиночество не так страшно, как то состояние покинутости, после которого оно тебя накрывает. На деле, оказывается, трудно быть детской игрушкой, доблестно развлекающей всю свиту до тех пор, пока не попросишь есть или не откроешь рот. Мы им нравимся сытыми и немыми – это идеальное сочетание качеств лучшего друга на двадцать первый век. Других пород общество не терпит.

Я почему-то убеждала себя, что жизнь наладится, как только я смогу проломить собственной головой искусственный и чуждый природе слой серого асфальта, постоянно диктующего направления движения, голосами воспетых святых всеобщего социального поклонения. Я знала, что, только освободившись от предрассудков и обязанностей, навязанных воцарившимися последователями культа корпоративных норм и светских статусов, можно будет уверенно дышать по-настоящему чистым кислородом, а не с вечера замешанной телевизионными анонсами отравой. Мне казалось, что это предприятие могло вполне стать успешным, главное было вовремя оторваться от толпы и накопить денег на пару билетов в бесстатусные цивилизации. А для этого необходимо было обязательно разбогатеть, потому что, чтобы победить дракона, нужно было для начала им стать, чтобы, вдоволь насладившись, унизить его принципы и оставить его свиту дожидаться своего конца в роскошной ванне из белого мрамора. И эту дерьмовую присказку придумала не я, а один мой знакомый мотивационный коуч. Профессия его была ещё менее благороднее моей, но это неглубокая присказка мне понравилась.

Только вот одна незадача, последнее время мне всё больше начинало казаться, что поверхность над моей головой дала трещины не в том месте и не по моему поручению, в результате я медленно наблюдала, как меня с каждым днём всё сильнее затягивает в звуконепроницаемый водоворот чуждых, но отвратительно услаждающих событий, отбирающих веру в то, что всё когда-нибудь будет хорошо. Наверное, мне не стоило так сильно торопиться доказывать этому миру, что меня не стоит пропускать в списках на пожизненные государственные гарантии счастья. Вокруг и так билось слишком много выскочек позаунывнее. Жизнь быстро учит моргать и кивать, делая вид, что слишком занят, запивая вермут водкой.

В конце концов, я была идеальным продуктом своего времени, воспитанным телевизором на желании леопардового пальто от Dolce&Gabbana. Я его искренне хотела, и я его в итоге совершенно осознанно купила, успокаивая очередную вспышку жизненной нестабильности, порождённую долгим отсутствием достаточного количества лайков и комментариев под моими фото в инстаграме. Мне, конечно, действительно не везло, потому что внимание всего мира было тогда приковано к нескольким десяткам килограммов жира Ким Кардашьян, вид сзади. Кто бы мог подумать, что для всего мира это было куда важнее, чем выданные мне напрокат несколько граммов бриллиантов, которые я не снимала на ночь, размещая милые фото о том, как цветные камни, преломляют свет Baccarat на моём лице. Редко, когда мне удавалось чувствовать себя большей дурой, продающей остатки своего интеллектуального имиджа желанию увидеть мир за пределами торговых площадей. Но и с этим можно было легко смириться, удобно устраиваясь в первом классе самолёта и даже не думая о том, как на него заказать билет.

Было что-то неизбежное во всех передрягах, в которых барахталось моё тело в рамках проекта поддержки умудрённых опытом слоёв населения. И вроде все пролёты лестниц были уже избиты моими боками ранее, в воздухе всё равно чувствовалась невероятная потребность в последнем самом жестоком и бесконтрольном падении в чёрную дыру человеческого страдания без ощущения собственного веса. Без ориентира в пространстве. Без света где-то на дне. Ради единственной цели: забыть всю боль предыдущих столкновений с реальностью. Содрать все синяки. Дать телу возможность гордо заживить все раны, стерев память. И, запрокинув голову, глотая кровь, увидеть солнце. Яркое и тёплое солнце, слепящее глаза и согревающее раны, чтобы наконец, забыть о том, что всё, что я делала до этого было одной большой и состоятельной неправдой, непоследовательной цепочкой напридуманных мною же принципов, жить с которыми оказалось слишком глупо.

И я смиренно ждала этого падения, осторожно шагая, прислушиваясь к звукам, неуверенно переваривая утренний завтрак, но где-то в тишине мыслей моля об этом шансе на обрыв, чтобы позволить себе вновь чувствовать, давать волю эмоциям, а не молчать и скромно улыбаться в стороне, потому что так было привычно и безопасно. Потому что я знала, что иначе было нельзя. Потому что иначе, задерживая дыхание, стирая собственную кожу о подводные камни не мною выбранной жизни, я слишком быстро начинала верить, что жизнь – это почти праздник. От которого трогаешься остатками ума в понедельник. Но в последнее верить было совершенно необязательно.

Вера. Заманчивая вера. Вера как вода.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации