Текст книги "Сборник стихотворений"

Станислав Дружинин
Сборник стихотворений

Книга Станислава Дружинина предстаёт перед читателем как стихотворный оттиск проблем нашего неспокойного, странного, но очень интересного времени.

В прочувствованных строках автора – светлые интонации любви к Родине, к её трудному пути. Таковы и «Загадочная Русь», и «Перекати-поле», и «Стосковавшись по белому лету», и особенно «Деревня». Но, разделяя боль поэта («Мы разрушили древний уклад»), не могу с ним согласиться, что пагубный процесс умерщвления русской деревни начался «лишь одно поколенье назад». Хорошо известно: начался он ещё в 20–30-е годы, да и сам автор косвенно это подтверждает: «Да церквушка с погнутым крестом»… Известно, когда «кресты гнулись». А «одно поколенье назад», в начале девяностых, вера, наоборот, хвала Всевышнему(!), начала возрождаться, чтобы за два последних десятилетия возвести вновь и возродить на Руси тысячи храмов, монастырей и часовен… Наверное, поэтому в иных проникновенных строфах автора («Беловодье, «Покров», «Благодетель», «Благодать») мы явственно ощущаем близость к Богу, к высокой библейской духовности.

Особняком стоит стихотворение «Неизвестным героям» – подлинный реквием невинно уничтоженным в годы репрессий. «Тёмно-красные капли брусники – Душ погубленных стылая кровь» не дают душе поэта забыть те грозные трагические времена (стихотворение «Жертвам репрессий»).

В своих лучших строках автор скрупулёзно исследует устройство души русского человека на протяжении многих лет. Она трехсочленённа и представляет собой сочетание нескольких основных начал личности: святого, человеческого и звериного. В разные периоды жизни человека одно из этих начал подавляется, второе безмолвствует выжидательным нейтралитетом, а третье начинает доминировать. Этим, возможно, и объясняются высочайшие взлеты и глубокие падения как отдельной личности, так и русского народа в целом.

Особенно удаётся Станиславу Дружинину тема красоты русской земли: «Я рождён не в пустынном краю», «Вот и кончилось время тепла», «Три липы», «Простором дышу на природе», «Снегири», «Прекрасна осени пора!», «Весноводье» и многие другие. Писатель во многих произведениях рисует картины родной природы и русской деревни («Ностальгическая Русь»).

В стихотворении «Я бродил по земле как искатель» автор предстаёт перед нами законченным романтиком, поборником недостижимого идеала совершенства межличностных отношений, художественным способом выражает несогласие с раздраем, царящим в нынешнем обществе.

Лирический герой Дружинина пытается выйти и на разговор о смысле существования: «…Мой поиск жизненного смысла Похож на бесполезный труд…», пытается философски обобщить свой духовный опыт. И порой он очень колоритен, пребывает в пограничном состоянии между жизнью и смертью, как «древний дед» из стихотворения «Под задиристый крик петушиный».

Конечно, и любовная тема ярко звучит в стихах автора. Стихотворение «Смотрит лес свой сон чудесный» очень объёмно. Оно начинается как изысканная зарисовка о природе, потом появляется второй план – любовный, и заканчивается стихотворение третьей темой – темой потерь и разочарования «измученной души». А сколько высокой тоски, искренней боли за нескладные судьбы лирических персонажей в стихотворении «Занудный неласковый дождь»!

Очевидно, что творчество автора возросло на традициях русской литературы XIX и XX веков. Анализ многих его произведений свидетельствует, на мой взгляд, о несомненной духовной творческой близости ко многим замечательным русским поэтам. Здесь слышатся и рубцовские, и кольцовские, и некрасовские мотивы…

Алексей Данов —

член МГО СП России,

поэт,

исполнительный директор МГО СП России.

Три липы

 
Вновь сердце приятной истомой
Наполнил мне липовый цвет:
Деревья у старого дома
Из детства прислали привет.
 
 
Мне видится жаркое лето,
Я к дому бегу со всех ног.
Душа светлым счастьем согрета,
Ступни мне ласкает песок.
 
 
В восторге от радостной встречи
Я слышу мелодию струн:
Зелёные листья – сердечки —
Поют на горячем ветру.
 
 
Тот образ, до боли знакомый,
Оставил внутри яркий след:
Три липы у старого дома,
Как отблеск моих юных лет.
 

Васильки

 
Едва лишь дождь свою печаль
Отплакал за окном,
Её я встретил невзначай
Во поле голубом.
 
 
Мы, над землёю воспарив
В закатном мареве,
Сердца свои соединив,
Бежали по траве.
 
 
И, утонув в глазах её,
Как в синих озерках,
Шальное счастие своё
Носил я на руках.
 
 
Хотя сложилась жизнь вполне
И седина в висках,
Но до сих пор всё снится мне
То поле в васильках.
 

Родинка

 
Снова детство стоит пред глазами,
Все проблемы уже вдалеке.
Вспоминается мне со слезами
Капля – родинка на щеке.
 
 
Нас с тобой разлучить – только с кровью.
Друг за другом, как нитка с иглой.
Утомились своею любовью
И сердечною кабалой.
 
 
Ни лицо, ни глаза, ни наряды,
Ни букетик фиалок в руке…
От твоей оторвать не мог взгляда
Капли – родинки на щеке.
 
 
Целый день, ну совсем как мальчишка,
Ты плескалась со мною в реке.
Наслаждаясь свободой – с излишком,
Замки строили на песке…
 
 
Через годы от жизненной хмари
Не узнал тебя в старом платке.
Превратилась в уродливый шарик
Капля – родинка на щеке.
 

Ночь

Посвящается Д.К.Д.

 
Долгий день, доживая минуты,
Вместе с солнцем отправился прочь.
А на землю, сорвав с себя путы,
Возвратилась изгнанница ночь.
 
 
Месяц с тучей ушёл на свиданье,
Сёстры-звёзды с Землёю тайком
Говорят о делах мирозданья
Недоступным для нас языком.
 
 
День приносит лишь боль и заботы,
Все мечты – про покой в тишине.
Только ночью, забыв про невзгоды,
Словно дети, смеёмся во сне.
 
 
Крылья – сны распрямив за плечами,
Ночь прижмёт тебя нежно к груди.
Ты поверишь: за годы печали
Счастье с радостью ждут впереди.
 
 
Тихо взяв твою руку в ладошку,
Рукавом щёки вытрет от слёз,
И, порхнув, словно птица, в окошко,
Унесёт в мир причудливых грёз.
 

«Устав от тягостного сплина…»

 
Устав от тягостного сплина,
Лечусь вином я от тоски,
В уютном кресле у камина
Вдыхая аромат ольхи.
 
 
Гудит в трубе. Пунцово-синий
Огонь танцует на дровах.
И шепчет из-за окон ливень
Неведомые мне слова.
 
 
Мой поиск жизненного смысла
Похож на бесполезный труд,
А голова, устав от мыслей,
Всё чаще падает на грудь.
 
 
Плохой погоды верный вестник,
Прижав к щеке мою ладонь,
Мой кот, мурлыча тихо песни,
Сощурясь, смотрит на огонь.
 

«Простором дышу на природе…»

 
Простором дышу на природе,
Забыв свою скуку – болезнь:
Я – ветер, поющий свободе
Приветно-раздольную песнь.
 
 
Весёлой упругой волною
Плыву по лугам и полям.
Напевно-пушистой листвою
Шумит подо мною земля.
 
 
Нежданно, чудесною сказкой,
В судьбе наступил поворот.
Журавль тонким клювом-указкой
Мне дружеский знак подаёт.
 
 
Печали и грусть позабылись,
Покинул родимый порог…
Я рад быть песчинкою пыли
Над лентами русских дорог.
 

Перекати-поле

 
Оторвавшись от порога
Нежной юности моей,
Шёл я зыбкою дорогой
К шуму призрачных морей.
 
 
Даль звала лучом рассветным,
Тихим шепотом травы
К землям сказочным, заветным,
В край безбрежной синевы.
 
 
Исходив страну родную
От степей до снежных гор,
Полюбил её, шальную,
За наивность и простор.
 
 
И когда нашёл нежданно
Пристань с сердцем и рукой,
Всё никак не мог желанный
Обрести в душе покой.
 
 
Если ветер песней звонкой
Вдаль поманит – на беду,
Снова я с пустой котомкой
По дорогам побреду!
 

«Вот и кончилось время тепла…»

 
Вот и кончилось время тепла.
Снова холод стоит у ворот.
В пышной шубе зима к нам пришла,
Знаменуя земли поворот.
 
 
Журавли, прокричав на прощанье,
Улетели давно за моря,
Огласив в небесах завещанье:
Кровь рябины клевать снегирям.
 
 
От дыханья земли и морозов
В белый иней оделись кусты,
А раздетые ветром берёзы
Устыдились своей наготы.
 
 
Дева Осень в томленье усталом
Удалилась на долгий ночлег,
И блестящим своим покрывалом
Лес и землю укутывал снег.
 

Снегири

 
Переждав завыванье метели,
На исходе закатной зари
Под окном на рябине расселись
Распушившиеся снегири.
 
 
Лес замерз от дыханья мороза.
Вся природа как будто во сне.
Лишь укрытая шалью берёза
Размечталась о ранней весне.
 
 
Скоро солнце растопит сугробы,
И зима, став взрослей и мудрей,
На покой удалится без злобы
Под трескучую песнь снегирей.
 

Деревня

 
Что земля наша кормит весь свет,
Вновь решил повидаться с деревней я,
Где уж не был почти двадцать лет.
В тех местах я провёл своё детство.
 
 
Мне привиделся наш милый дом,
Сад смородиновый по соседству,
Молодой березняк над прудом.
Не надеясь застать разноцветье,
 
 
Представлял, что мне встретится тут,
Пережив со страной в лихолетье
Молодой реформаторский зуд.
Ко всему был готов я морально,
 
 
Но не мог даже предположить,
Что суровая эта реальность,
Словно ужас, войдет в мою жизнь…
Заросла через поле дорога,
 
 
По которой когда-то ходил,
И пришлось пробиваться к порогу
Сквозь бурьян, выбиваясь из сил.
 
 
Развалились амбарные стенки,
Сгнив от сырости или времён,
А заброшенные пятистенки
Слепо щурят глазницы окон.
 
 
Возле дома пустырь и разруха
Да церквушка с погнутым крестом.
Одинокая только старуха
Улыбалась беззубым мне ртом…
 
 
Так, отпев свою совесть на тризне,
Лишь одно поколенье назад,
Повсеместно в родимой отчизне
Мы разрушили древний уклад.
 
 
Дорогие! Зачем нам всё это?
С чем останутся дети потом?
Лишь рябина оранжевым цветом
Вдруг всплакнула о счастье былом.
 

Моей бабушке Анне Фёдоровне Солонниковой

 
Господи! Что же случилось с людьми?
Память пропала? Иль кто-то отбил?
Очень уж редко мы, даже детьми,
Помним о тех, кто нас очень любил.
 
 
Вот также и я уж почти позабыл
Твой голос и запах кокур из печи,
Когда, онемев от волненья, без сил,
С гулянья меня поджидала в ночи.
 
 
Как в детстве, вступив в пионерский отряд,
На верность компартии клятву учил.
А после с тобою недели подряд
Я, нехристь, молитвами душу лечил.
 
 
Сегодня уже и небесная сила
Не соберёт нас всех в месте одном.
Но, хоть давно на погосте почила,
Ты будто живёшь в своём доме родном.
 
 
Есть рай или нет, я вряд ли отвечу.
Но, слыша порою во сне голоса,
За упокой снова ставлю я свечи,
Полегче чтоб было тебе в небесах.
 

«Смотрит лес свой сон чудесный…»

 
Смотрит лес свой сон чудесный.
Змейкой тянется тропа.
Целый день с небесной бездны
Валит снежная крупа.
 
 
Снова я в волненье знобком
Взгляд твой трепетный ловлю
Нежной песней шёпот робкий:
«Я, наверное, люблю».
 
 
Только я – не совершенство.
Счастье превратилось в прах.
От вчерашнего блаженства
Горький привкус на губах…
 
 
Лес укрыт фатою белой.
Тихо тропками брожу.
Не от той любви несмелой —
От себя я ухожу.
 
 
След засыплет снег колючий.
Не звони и не пиши.
Потерялся где-то ключик
От измученной души.
 

Метель

 
Свой волшебный узор на рассвете
Рисовал нам на стёклах мороз.
А в обед налетел странник ветер,
Непогоду на крыльях принёс.
 
 
Вихрь стучался в дома и заборы,
Не пуская людей за порог.
И, засыпав глаза светофоров,
Разогнал все машины с дорог.
 
 
А метель, свирепея не в шутку,
Всё трепала испуганный мир.
Не стихая ни на минутку,
Билась бешено в окна квартир.
 
 
Утром буря устала от злобы,
Птичий щебет принёс благодать.
Лишь старик, разгребая сугробы,
Бормоча, поминал чью-то мать.
 

Мечты

 
Опять ты смотришь исподлобья,
В твоих глазах немой укор.
А я, строптивец меднолобый,
Всё делаю наперекор.
 
 
Желаешь ты простого счастья:
Семью, детей и тихий дом.
А у меня в душе ненастье
И сердце слёзы льёт дождём.
 
 
Хочу душевного полёта!
Встать над мирскою суетой!
Открыть рутинности ворота
С её житейской скукотой!
 
 
Но… Прочь пошли мечтанья эти.
Продолжим наш самообман.
Тебе – семейный быт и дети,
А мне – газета и диван.
 

Легенда

 
Те годы не вернуть назад.
Не получить теперь ответа,
Как выглядел волшебный сад,
Что называют чудом света.
 
 
Известно лишь: в те времена,
Когда мораль была забыта,
Богиней в муках рождена
Дочь смертного – Семирамида.
 
 
Поднявшись в славе до небес,
Став ассирийскою царицей,
Свою мечту – сады чудес —
Она воздвигнула в столице.
 
 
Не видел мир до той поры
Такого дивного творенья:
В лесу, прохладном средь жары,
Журчанье вод и птичье пенье.
 
 
Молва о чуде разнеслась
От суши до морского лона.
Царица мудрая была
Звездой в короне Вавилона.
 
 
Всегда с улыбкой на лице,
Прожив расцвет и лихолетье,
Вспорхнув с балкона во дворце,
Голубкой унеслась в бессмертье…
 
 
Нельзя вглядеться вглубь веков.
Искать следы – пустое бремя:
Давно их скрыло средь песков
Всепожирающее время.
 
 
И лишь один раз в сотню лет
Под песнь арабского поэта
Священной ветвью атале[1]1
  «атале» – простонародное арабское название священного дерева


[Закрыть]
Зовёт к останкам чуда света.
 

«Прекрасна осени пора…»

 
Прекрасна осени пора!
Природа пышет разноцветом,
И солнце, жаркое вчера,
Теперь ласкает землю светом.
 
 
Взлетая с убранных полей,
Рисуя клин в небесной книге,
Большие стаи журавлей
Заходятся в прощальном крике.
 
 
Раскрасив небо бирюзой,
Природа нарядилась к балу.
Блеснув прощальною слезой,
Цветным укрылась покрывалом.
 
 
Вдруг светлой грустью и тоской
Наполнит сердце расставанье.
Мы снова встретимся весной,
Природа держит обещанье!
 

Буря

 
Мир шквалом молний был распорот —
Гроза взрывалась в небесах.
И шквал обрушился на город,
Вселив в людей животный страх.
 
 
От лающих раскатов грома
Дрожали в рамах зеркала.
Стучали ставни в окна дома
Под звон разбитого стекла.
 
 
Свирепый ветер дикой силы
Ломал деревья и кусты.
Как будто демон многокрылый,
Ревел до самой темноты.
 
 
Лишь только ночью смолкла буря,
Прошла небесная война.
И, сонные глаза сощурив,
Разглядывала мир луна…
 
 
Земля застыла в тишине,
Устав от ужаса и слёз,
Но долго взлаивал во сне
Под деревом бездомный пёс.
 

Сергею Есенину

 
Сердце мне лирой своей успокой.
Если бы жил – у любого спроси —
Радостно пел бы касаткой степной,
Громко кричал о крестьянской Руси!
Если бы дал ты себя уберечь…
Юдоль печальная, мука и боль.
 
 
Если б смогли тебя чем-то отвлечь…
Сколько великих сгубил алкоголь!
Если б не эта нелепая смерть,
Не было б шрама на светлом челе!
И не пытайтесь о Родине петь:
Нет соловьёв больше в нашей земле!
Утреннее солнце скрылось в чёрной мгле.
 

Роза

 
Прекрасная! Не отвести очей!
Склонив головку, словно как во сне,
Оставшись недоступною, ничьей,
Стоишь в хрустальной вазе на окне.
 
 
Ты вспоминаешь тот ужасный миг,
Когда металл, сверкнув в руке врага,
Под твой мучительный, безмолвный крик
Вдруг полоснул по тоненьким ногам.
 
 
Наивная! Жила ты для того,
Чтоб радовать мир чудной красотой.
Не знала, что нужна для одного:
Украсить дом стыдливой наготой.
 
 
Но всё не так! Печальная слеза
Стекает по бутону на хрусталь.
И вижу я немую боль в глазах,
Укрытых под прозрачную вуаль.
 
 
Погублена людьми твоя душа,
И жизни небольшой отпущен срок.
Но даже в увяданьи хороша
Ты, роза – неземной любви цветок!
 

«Вернись обратно, непоседа…»

 
«Вернись обратно, непоседа!» —
Встревоженно кричала мать,
Когда мальчонка лез к соседям,
Пытаясь от неё сбежать.
 
 
Её глаза, как два кристалла,
Лучили несказанный свет.
И, как любая мать, мечтала,
Чтоб сын жил в счастье много лет.
 
 
Но проницательный родитель
Давно предрёк его дела,
Пока наш будущий Спаситель
Скакал на ножке вкруг стола.
 

Поэт

 
С детства ты был несуразным,
Родных из себя выводил.
Лишь муки творчества страстно,
До дрожи нервозной любил.
 
 
Вместо друзей – Маяковский,
Заместо любовниц – Инбер.
Тройка стихов твоих хлёстких
Ринулась с места в карьер.
 
 
Только бессонные ночи
Рождали неясную злость:
Грызло тебя одиночество,
Как псина голодная кость.
 
 
Скоро пропало везенье,
Измучил писательский страх.
Взлёты, триумфы, паденья
Мелькали, как мушки в глазах.
 
 
Но не упал на колени,
Всегда ты готов был к броску
И, как непризнанный гений,
Глушил алкоголем тоску…
 
 
Закончилось всё как обычно:
Он музе своей стал не мил,
И вскоре садовник привычно
На холмик цветы положил.
 
 
Не будет речей безутешных,
Смотритель лишь скажет в ответ:
«Отмучался, видно, сердешный,
Ненужный России поэт».
 

Весноводье

 
Наконец-то затихли метели!
И, времен провернув жернова,
С появлением птичьей трели,
Весноводье вступило в права.
 
 
На полях, разогретых теплынью,
Из-под снега явилась земля.
Задышав прошлогодней полынью,
Оживились вокруг тополя.
 
 
Краски дня освежив акварелью,
Март разлился бурлящей рекой.
И деревья всплакнули капелью,
Провожая февраль на покой.
 

Молодая весна

 
Молодая весна, как ребёнок,
Родилась на ожившей земле.
Лопоухий проказник котенок
Лапкой лучик ловил на стекле.
 
 
Свиристель на рябиновой ветке
Звонко сыплет весёлую трель.
Надышавшись дурманящим ветром,
Плачет с крыши хмельная капель.
 
 
Затопила лощины и долы
Речка в буйной, лихой красоте.
И берёзы, подняв вверх подолы,
В беззащитной стоят наготе.
 

«Девчонкою желанною…»

 
Девчонкою желанною
Приснилась нынче мне
Весна столь долгожданная
В любимой стороне.
 
 
В коротком лёгком платьице
Навстречу шла в лугах
Приветная красавица
С улыбкой на губах.
 
 
Поля закатом красились,
Вил трели соловей,
Деревья нежно ластились
Запястьями ветвей.
 
 
Весна в приметах множилась.
Я, размечтавшись в дым,
Забыв о годах прожитых,
Опять стал молодым.
 
 
Расстаться было нам невмочь:
Пришла любви пора.
Мы целовались с ней всю ночь
До самого утра.
 

«Летний вечер был тих и приветлив…»

 
Летний вечер был тих и приветлив,
Улыбался вечерней звезде.
Ива длинные волосы – ветви
Полоскала в прозрачной воде.
 
 
Сонный ветер в раскидистых кронах
Редким вздохом тревожил листву.
Старый дед у высокого клёна
Ставил в копны сухую траву.
 
 
Безмятежная эта картина
Навсегда вкралась в память мою.
В океане вседневной рутины —
Для души островок и приют.
 
 
Хоть давно там живут только птицы,
Мне не вырвать из памяти миг:
За проказы с соседской девицей
Мне косою грозил тот старик.
 

«Занудный, неласковый дождь…»

 
Занудный, неласковый дождь
Настойчиво бьётся в окна.
Я знаю, ты скоро придёшь,
До нитки опять промокнув.
 
 
А я приготовлю вино,
Халат и горячий ужин.
Удобно устроюсь у ног
И стану твой голос слушать.
 
 
Ты вновь заведёшь разговор
О трудностях женской доли:
Что муж городит пьяный вздор,
А ты словно птица в неволе,
 
 
И нужно скорее решать,
Ведь годы проносятся мимо.
Тоскует и плачет душа,
И хочется быть с любимым…
 
 
Пеняя коварной судьбе
На быстро прошедший вечер,
Вернёшься ты в полночь к себе
Ждать новой недолгой встречи.
 

«Вновь сменили наряды деревья…»

 
Вновь сменили наряды деревья,
Грусть тревожную ветер приносит.
В вихре листьев, меняя кочевье,
Появилась печальная осень.
 
 
Мелким дождиком плачет природа,
Вспоминая ушедшее лето.
Солнце, сонно смотря с небосвода,
Перестало греть ласковым светом.
 
 
Так и чувство моё: чуть окрепло
И утратило буйную зелень.
Словно сердце внезапно ослепло,
Опоённое ведьминым зельем.
 
 
А душа, груз желания сбросив,
Засопливилась, будто раздета.
Видно, это разлучница осень
Прогоняет любви моей лето.
 

Покров

 
Непонятно, за что нас избрала
Мать Того, Кто спас мир от грехов,
И столетьями Русь охраняла
От бесчисленной рати врагов.
 
 
Даже в годы безбожной стихии,
Разрушавшей наследье веков,
Всё парил над несчастной Россией
Приснодевы незримый покров.
 
 
А теперь лишь капризная мода
Власть имущего в церковь ведёт.
Не стыдясь, на глазах у народа
Он земные поклоны кладёт.
 
 
Вместо них – лицемеров бесчестных,
К человеческой скорби глухих,
Я прошу у Царицы Небесной:
«Не оставь нас в молитвах своих!»
 

«Стосковавшись по белому лету…»

 
Стосковавшись по белому лету,
По лугам, где цветёт иван-чай,
Я на родину в поезде еду,
В свой бруснично-морошковый край.
 
 
Красотою земли опьянённый,
Слышу вольные песни ветров.
Снова сердце трепещет влюблённо,
Разгоняя остывшую кровь.
 
 
А вдали открывается взору
Переливчатый блеск серебра:
Это реки вплетает в Печору
Древний мастер – полярный Урал.
 
 
Я смотрю через стёкла вагона
На посёлки, тайгу и поля…
Скоро старым асфальтом перрона
Встретит сына родная земля!
 

Неизвестным героям

 
Нынче мало кто помнит героев —
Тех, кто Родине жизнь отдавал
И капризом сатрапского строя
Был отправлен на лесоповал.
 
 
На погостах под северным солнцем
Здесь лежат те, кто сослан в войну.
Вся вина – что рождён инородцем
Или выжил в нацистском плену.
 
 
И всю Коми до самых окраин
Возвели на истлевших костях
Тех людей, коих Вождь и Хозяин,
Не жалея, гноил в лагерях.
 
 
Их истории чем-то похожи:
Не поют им «Во веки веков…»,
Лишь старушка иной раз положит
У креста пару диких цветков.
 

«Я любил тебя преданно столько лет…»

 
Я любил тебя преданно столько лет,
Всё надеялся к сердцу прильнуть.
И улыбка твоя, как небесный свет,
Освещала мой жизненный путь.
 
 
Время шло, и я бился отчаянно
Над решеньем ненужных проблем.
А любовь моя, неприкаянная,
Не нужна тебе стала совсем.
 
 
И тогда, разозлясь на бездушие,
Я решил оборвать жизни нить.
Но судьба не дала сделать худшее,
Не позволив с собою шутить.
 
 
А последствия – белые проседи —
Вызывают теперь горький смех.
Я молю: «Ты услышь меня, Господи!
И прости самый глупый мой грех!»
 

«Стройна, изящна и мила…»

 
Стройна, изящна и мила,
И смотришь на меня с любовью.
Частичку своего тепла
Вручила мне без прекословья.
 
 
Вдыхая аромат волос,
Целуя нежно мочку уха,
Мне хочется задать вопрос,
Но не могу собраться с духом.
 
 
Ведь не красавец, не богат
И не любитель приключений.
С тобою каждый был бы рад
Побыть хоть несколько мгновений!
 
 
Тут, сердца чувствуя толчок,
Ты мне рассеяла сомненья:
«Остынь, мой милый дурачок:
Я твой подарок в день рожденья!»
 

Лисовин

 
В закатных сумерках, зимой,
Среди сараев и овин
Едва заметною тропой
Бежал голодный лисовин.
 
 
В драчливой свадьбе он сумел
Взять и жену, и тёплый кров,
Но лисий Бог кормить велел
Мать своих будущих щенков.
 
 
Он опыт жизни постигал,
Дивясь наиву простаков,
Когда с добычей убегал
Промеж капканов и силков.
 
 
Но в тот вечерний час сошлись
Непримиримые враги.
Крик боли с выстрелом слились,
Как назидание другим.
 
 
И, оставляя алый след,
Пополз к жене подранок лис,
Домой, где, дав святой обет,
Друг другу в верности клялись.
 
 
А утром около норы
Скулила жалобно лиса,
Кружа и тявкая в надрыв
У сердцу близкого лица
 
 
С застывшею тоской в глазах
Погибший муж лежал в крови,
Цыплёнка лапами зажав,
Как символ преданной любви.