Текст книги "Приключения в дебрях Золотой тайги"

– Да и то верно. Берите, помехой не будет, а помощники в тайге всегда нужны. Тем более берите, если Трапани покроет часть работ. На подобные контакты следует идти. Наши научные общества, к сожалению, не богаты. Одна надежда на меценатов и собственную удачу!

Катаев, прощаясь, встал.

– Ещё раз благодарю вас за сочувствие и поддержку. Дмитрий Александрович, надумаете в наши края – дайте только знать, сам проводником стану!

Историческое отступление
Джозеф Виггинс

В котором рассказывается о замечательном английском капитане, одним из первых доказавшем возможность плавания по северным сибирским рекам через Карское море

В 1832 году в английском городе Ньюкасле родился Иосиф (Джозеф) Виггинс, выдающийся английский мореплаватель. В молодости он был шахтером и только в 30 лет стал моряком торгового флота. Современники рисуют нам образ неустрашимого, энергичного и волевого человека, который поражал своим бесстрашием и практичностью. Хотя, говорят, он был среднего роста и хрупкого сложения. На родине его называли современным капитаном Куком. Став моряком достаточно поздно, Виггинс быстро получил сертификат капитана торгового флота, а многочисленные рейсы позволили ему приобрести бесценный опыт плавания как под парусами, так и на современных ему паровых судах. В 1871 году Виггинс становится членом Королевского географического общества.

Англичанина тянуло в Сибирь так же, как Михаила Сидорова к северным морям. Виггинс справедливо считал Сибирь богатейшей землей и долгие годы готовился к путешествию. Начиная с 1870 года, он 20 лет раз за разом, навигацию за навигацией, совершал успешные плавания через Карское море, обеспечивая доставку сибирских товаров в Англию и английских в Россию. Между прочим, возможность таких плаваний отрицалась многими.

Первое путешествие Виггинса относится к 1874 году. Пятью годами раньше русским миллионером Михаилом Сидоровым был объявлен приз для капитана корабля, который пройдёт Карские Ворота и войдёт в устье Обской губы. Призовой фонд конкурса составил ни много ни мало 2000 фунтов стерлингов. Географическое и Вольное экономическое общество взять на себя организацию конкурса отказались. Вице-президент Русского географического общества и почётный член Вольного экономического общества Ф.П. Литке был убеждён, что морским путём к устьям сибирских рек не пройти из-за огромного скопления льда. И в 1869 году Сидоров с помощью германского географа Петермана дал объявление о премии в заграничном журнале. Так о ней узнали во всём мире.

В конце мая 1874 года из шотландского городка Данди вышел пароход «Диана», которым командовал Джозеф Виггинс. В конце июня он достиг Карских Ворот и 5 августа вошел в устье Оби.

«Диана» дошла до устья Енисея и возвратилась в норвежский город Хаммерфест. Следовательно, Виггинс на паровом судне впервые совершил успешное плавание по Карскому морю. В Енисейском заливе экспедиция англичан открыла остров, который получил имя А.И. Вилькицкого.

Во время всего перехода Виггинс занимался научной работой: промерял глубины, изучал воду, её удельный вес, температуру, делал метеорологические, астрономические и магнитные наблюдения.

В 1875 году Виггинс повторяет маршрут – теперь уже на парусном судне «Вим». На этот раз ему удалось добраться только до острова Колгуев.

В ноябре Виггинс приезжает в российскую столицу, где проходит совместное заседание обществ содействия русской промышленности и мореходству. Он выступает с большим интересным докладом. Говоря о первой успешной экспедиции 1874 года, Виггинс сказал: «Я отправился отыскивать желанный путь в надежде, что не только получу премию, но и открою важнейший путь для вывоза из Западной Сибири в голодающую Архангельскую губернию дешёвых хлебных продуктов, обращу на себя внимание русского торгового сословия и правительства».

В 1876 году очередная экспедиция Виггинса закончилась успешно в устье реки Курейки, впадающей в Енисей в ста верстах от Туруханска. На этот раз Виггинс командовал пароходом «Темза».

Финансировал путешествие известный сибирский меценат и миллионщик, общественный деятель и исследователь северного морского пути А.М. Сибиряков. 160 тонн груза доставил пароход в Сибирь. И здесь случился скандал. Весь товар, который перевозил Виггинс, был арестован, поскольку на месте не оказалось таможенного чиновника. Поднялась страшная буча, и только благодаря стараниям Сидорова, его обращениям в российское правительство, дело удалось уладить.

А Сибиряков оплатил всей команде переезд из Енисейска в Петербург, где Виггинс при полном зале в столичном отделении Общества содействия русскому торговому мореходству выступил с докладом «О своём плавании на паровой яхте «Темза» по Карскому морю в реку Енисей в 1876 году».

Следующий 1877 год тоже принёс путешественникам победу. Яхта «Утренняя заря» добралась из Енисейска в Петербург.

Многие путешествия Виггинса финансировал М.К. Сидоров. Статистика говорит о том, что до 1894 года Виггинс совершил 11 подобных плаваний, и все они были успешными! Виггинс доказал, что торговое мореплавание через Карское море возможно. Император Александр III за заслуги в развитии мореплавания наградил англичанина серебряной тарелкой, а в Англии Королевское географическое общество присудило ему грант Мурчисона. Виггинс скончался в возрасте 73 лет в Харрогейте.

Глава пятая
Новые друзья

Конечно, неприятно жить в Сибири, но лучше быть в Сибири и чувствовать себя благородным человеком, чем жить в Петербурге и слыть пьяницей и негодяем.

Сибирь есть страна холодная и длинная. Еду, еду, а конца и края не видать. Интересного и нового вижу мало, зато чувствую и переживаю много.

Воевал с разливами рек, с холодом и непролазною грязью, с голодухой и желанием спать… Такие ощущения, которые, в Москве и за миллион не испытаешь. Тебе бы надо в Сибирь! Попроси прокуроров, чтобы тебя сюда выслали.

Из всех сибирских городов самый лучший – Иркутск… Это превосходный город, совсем интеллигентный: театр, музей, городской сад с музыкой, хорошие гостиницы. Нет уродливых заборов, нелепых вывесок и пустырей с надписями о том, что нельзя останавливаться. Есть тир «Таганрог», сахар за 24 коп., кедровые орехи – 6 коп. за фунт. В Иркутске рессорные пролётки. Он лучше Екатеринбурга и Томска. Совсем Европа.

А. П. Чехов. «Письма из Сибири».

Ах, эти иркутские вечера, напоенные всеми запахами летней Ангары и тайги, что кольцом окружает город. Вечером Иркутск замирает. Это время фонарщиков и дворников, они берутся за работу.

Иркутские вечера – это другая жизнь, наполненная высокими смыслами и страстями. Спектакли и концерты собирают публику в красивые залы; научные общества сотрясают нешуточные споры учёных; в хороших домах родители читают детям на ночь произведения известных писателей.

«Гранд-Отель» считался хорошей, даже отличной гостиницей. Здесь были удобства на взыскательный современный вкус: электричество, ванны, безукоризненная прислуга. В местных газетах так и писали: «Имеются в большом выборе все новости сезона». Ресторан «Гранд-Отеля» не поражал своим великолепием, но здесь было на удивление уютно. Человек, склонный к сентиментализму, добавил бы: по-домашнему, а другой, склонный к критике, отметил бы смесь европейского шика и провинциального представления о рестораторстве. Но что бы ни говорили, ресторан в «Гранд-Отеле» был одним из самых лучших в Иркутске. Этим всё сказано.

Большой ресторанный зал именовался «Вернисаж». Возможно, потому что владелец по собственному желанию и настроению устраивал здесь общественные вечера с приглашением местного бомонда: поэтов, артистов и музыкантов. Художники всегда с радостью выставляли в «Вернисаже» свои работы в надежде найти хорошего покупателя. Именно здесь однажды устроили чемпионат Иркутска по моментальному рисованию.

Всё остальное время «Вернисаж» выполнял своё прямое назначение. Под сенью растений, которыми, словно в ботаническом саду, был уставлен зал, можно было не только хорошо поесть, но и повеселиться, отдохнуть душой: чуть ли не ежедневно проходили дивертисменты заезжих гастролёров.

«Сегодня грандиозное открытие концертного зала! Сегодня дебютирует первоклассный артистический ансамбль! Новый интересный репертуар! Программа носит вполне приличный семейный характер. В зале имеются изолированные ложи с видом на сцену». Подобными рекламными объявлениями пестрели все местные газеты. Вообще, когда гость попадал в этот ресторанный зал, на него обрушивались самые странные, но приятные впечатления.

В Иркутске, отдавая дань моде, многие уставляли свои дома цветами и деревьями самых экзотических видов. Так повелось ещё со времен сосланных сюда декабристов, которые в зимних оранжереях умудрялись выращивать южные плоды. Так вот в «Вернисаже» были не только цветы и деревья, но и небольшой водоём, где плавали золотые рыбки. А обыкновенная газонная травка, посеянная в ресторане, и живая зелёная изгородь, отделявшая столики друг от друга, создавали иллюзию природного вечнозелёного умиротворения. Но при этом, здесь имелись тайные уголки для конфиденциальных встреч.

Весьма широкий проход от центрального входа в глубину зала венчала небольшая площадка, говоря современным языком, – эстрада. На эстраде работал тапёр. Посетители могли прохаживаться по проходу, свободно общаться со знакомыми, танцевать, наконец. Интерьер ресторана дополняли тяжёлые бархатные шторы пурпурного цвета, три большие люстры, массивные полукресла. У стены на высокой этажерке стояла клетка с попугаем необычайно яркой расцветки. Узнать, говорящий ли это попугай, нам в этот раз вряд ли удастся: когда Григорий Матвеевич Сидоров в назначенное время переступил порог гостиничного ресторана, клетка оказалась закрытой куском материи.

Посетителей было немного. Они обычно заполняли зал ближе к девяти вечера, когда начинались выступления местных и заезжих исполнителей.

Григорий засмотрелся на чудной, весь в зелени зал и даже не заметил, как рядом появился метрдотель.

– Столик на двоих? Для компании? Приватная встреча?

– Этот господин со мной, это наш гость, – послышалось откуда-то из-за живой изгороди, и в ту же минуту появился автомобилист Яковлев, шедший к незадачливому пешеходу Сидорову с распростёртыми объятиями, словно бы они были знакомы много лет или их связывала давняя дружба.

Оказавшись в крепких объятиях автомобилиста, Григорий вспомнил поговорку своего попутчика инженера: «В Сибири всё возможно».

– Да вы не тушуйтесь мил-человек, пойдёмте к столу, в нашей компании сегодня все приезжие, – пробасил Яковлев. – Сюда, сюда, уважаемый, тут все ваши новые друзья… Знакомьтесь: Григорий Матвеевич Сидоров– путешественник. В ближайшее время отправляется, страшно сказать, в дебри Подкаменной Тунгуски. А это Элен Гладсон. Очаровательная Элен – владелица заводов и пароходов.

Сидевший рядом с Элен мужчина поднялся и протянул руку.

– Фрэнк Черчилль. Очень рад, очень рад. Я в какой-то мере тоже путешественник, но никогда ни в какие дебри не забирался. Восхищён, восхищён вашей отвагой!

– А это наш гениальный и бесподобный Мульке – оптик, изобретатель, экспериментатор и просто отличный малый.

Первому автомобилисту Иркутска, кажется, нравилось, что все его гости этакие диковинные. Мульке выдвинулся из-за стола.

Тем, кто не знает, кто такие Черчилль, Элен и Мульке, в двух словах поведаем.

Элен Гладсон – дочь служащего Русско-Американской компании Роберта Чарльза Гладсона. После смерти отца она какое-то время жила в Иркутске, пока не получила в наследство большое состояние американской тётушки.

Фрэнк Черчилль – американский путешественник и спортсмен-велосипедист. Вообще-то подлинного героя зовут Верно Черчилль, но так как слово «верно» имеет в русском языке собственный смысл, придирчивому читателю может показаться, будто мы всё время собираемся поощрять мистера Черчилля одобрительными возгласами: «Верно! Правильно!» А ведь так хочется оставаться беспристрастными! Вот почему, подтверждая подлинность своего персонажа ссылкой на иркутскую газету «Восточное обозрение», мы меняем имя мистера Черчилля, ну, скажем, на Фрэнк, в чём и приносим ему, как пострадавшему ради удобства читателя, свои искренние извинения.

Несколько слов о том, как выглядит спортсмен-американец. Это высокий джентльменом, отличного телосложения, чему кроме природных данных способствовали и длительные тренировки. Он отнюдь не слыл стилягой и мотом, но как истинный представитель Нового света любил одеваться по моде. Вот и сейчас на нём прекрасно сработанный костюм-тройка из серой ткани в широкую полоску, из карманчика жилетки выглядывала цепочка часов. Шейный платок подчёркивал его современность, а ручной работы светло-коричневые туфли свидетельствовали об отличном вкусе и… кошельке.

Добавим, что Фрэнк носит усы, бакенбарды, а волосы расчесывал на пробор. В общем, американский спортсмен нравился не только спортивной общественности и любителям велосипедного спорта, но и многочисленным поклонницам, которые во время каждой его победы громко кричали: «Браво, Черчилль, браво Фрэнк!»

И, наконец, Мульке. Это тоже житель славного Иркутска. Все в городе знают его тягу к экспериментам в области физики и электричества. Он держит в городе прекрасный магазин оптических приборов.

Когда с коротким знакомством было покончено, неутомимый Вадим Петрович встал, потребовал тишины за столом и объявил, что будет говорить тост по случаю встречи.

– О, наконец-то русский тост! Я всю дорогу ждал этой минуты. Да-да, от самой Америки! Скажи нам что-нибудь важное, торжественное, мой дорогой друг. Это всегда так трогательно! В Америке совсем не любят говорить тосты.

Вадим Петрович сурово посмотрел на Фрэнка, пытаясь грозным взглядом прекратить дурачество, и начал ехидно:

– И ты не будешь разочарован моим сегодняшним словом, дорогой Фрэнк. Ибо сказанное искренне, от любви к своим товарищам, не может не тронуть сердце даже всемирно известного велосипедиста из Америки. Итак, друзья, с тех пор, как я и господин Мульке распрощались с вами, Элен, и с тобой, Фрэнк, прошло немало лет. Сознаюсь, мы стали скучать сразу же после вашего отъезда.

– Этого не может быть, я сейчас расплачусь! – откровенно дурачился Фрэнк, за что получил подзатыльник от растрогавшейся Элен.

– Да, именно скучать о своих дорогих друзьях! Вы стали очень близкими и родными для нас с Мульке. И все эти годы разлуки мы жили мечтой. Мечта, скажу я вам, – это, не тунеядство, нет! Мы как могли приближали этот радостный день новой встречи в Иркутске. Лично я с «Зябликом» сменил пару десятков колес, потому что участвую в различных соревнованиях.

– «Зяблик» – это автомобиль Вадима Петровича, – шепнул Мульке Сидорову.

– Я понял. Несколько часов назад я чуть не попал под колеса этого «Зяблика», – так же шёпотом ответил Сидоров. – Так мы и познакомились с Вадимом Петровичем.

Яковлев повысил голос, чтобы перебить шепотки и привлечь внимание гостей:

– Мы участвовали во всех соревнования, которые проводило местное общество автолюбителей!

– В этом обществе ровно пять человек, – снова шепнул Сидорову Мульке.

Яковлев направил суровый взгляд на изобретателя.

– Так точно, Мульке, ровно пять, но один из пяти, а именно ваш покорный слуга, доехал до Владивостока и вернулся обратно целым и невредимым. И ещё. Я по пути выступал с лекциями о преимуществах автомобиля в сравнении с велосипедом! В том числе в двух гимназиях, трёх прогимназиях, двух реальных училищах, одной начальной школе и, не побоюсь этого слова, в детском саду. По просьбе думы я написал правила дорожного движения для извозчиков, велосипедистов и, разумеется, транспорта будущего – автомобиля. Вот как мы с «Зябликом» готовились к этой встрече, ибо верили, что рано или поздно мои дорогие Фрэнк и Элен навестят своих иркутских друзей.

Казалось, Вадим Петрович сейчас разрыдается, но он только шмыгнул носом, бодро подкрутил пышный чёрный ус и высоко поднял бокал.

Элен и Фрэнк были смущены. Фрэнк к концу патетической речи даже перестал дурачиться.

– Спасибо друг. Мы с Элен тоже ждали этого дня.

Фрэнк неожиданно встал, подбежал к Яковлеву и звонко чмокнул его в щёку. Все рассмеялись.

Потом был второй, третий, пятый тост. Заметно повеселевшая компания пустилась вспоминать старые приключения.

Сидоров с удовольствием слушал новых приятелей, не переставая удивляться происходящим с ним событиям. Беседа шла своим чередом – с тостами, громкими репликами «а помнишь», «как это мы только сумели», «ай молодца».

Наконец друзья удовлетворили жажду воспоминаний, и Фрэнк, обращаясь ко всей компании, сказал:

– А наша Элен теперь очень известная и к тому же богатая дама. В Нью-Йорке, Чикаго, Москве и Петербурге у неё доходные дома, в Самаре большая типография и книжные магазины, а по Волге ходят четыре её парохода! Перед вами, господа, как говорят у нас в Америке, деловая женщина! Тётушкино наследство в надёжных руках!

– Ах, Фрэнк, перестаньте, ради бога!

– Уже перестаю. Слушаюсь, повинуюсь, но всё-таки скажу: вы бы видели, какую больницу построила Элен для своих рабочих! Да это ж просто пансионат!

– Фрэнк! Немедленно перестаньте, а иначе я подумаю, что вы замыслили вытянуть из меня ещё несколько тысяч на очередную велосипедную гонку.

Сидоров с нескрываемым восхищением смотрел на Элен. В какой-то момент ему даже показалось, что это его Соня. От романтических настроений его отвлёк неумолкающий Фрэнк Черчилль.

– Господин Сидоров, а какими судьбами вас занесло в Иркутск?

– Да, в общем-то, случайность. Послан компанией изучить пути сообщения по сибирским рекам. Если уж совсем кратко, то поручено мне как можно полнее разузнать, как по сибирским рекам выйти в северные моря. Иностранные негоцианты ищут способы удешевить доставку грузов в Золотую Тайгу.

– В Золотую Тайгу? – неожиданно серьёзно переспросил Фрэнк.

– Ну да, в Золотую Тайгу. На енисейских и ленских землях, в районах Подкаменной Тунгуски, Лены и Витима продолжают разведку золота, и всё, что нужно на промыслах, приходится туда завозить. По суше выходит очень дорого, по рекам и морям дешевле, что, естественно гораздо выгоднее. Я отправляюсь совершенно в неизведанные места.

– Вот это приключение! – не скрывая восхищения, пробасил Вадим Петрович. – Увы, на «Зяблике» туда не доехать. А жаль! У меня наступил какой-то, я бы сказал, спортивный простой. Больших соревнований все не объявляют…

– На «Зяблике» точно не доехать, – улыбнулась Элен. – А зачем на «Зяблике»? На пароходе лучше! Можно ли добраться в вашу Золотую Тайгу на пароходе или под парусом?

– На Подкаменную Тунгуску, – уточнил Сидоров.

– Ну да, простите, на Подкаменную Тунгуску. Ну так можно или нет?

– Разумеется можно.

– Элен, ты что-то задумала? – взволнованно зашептал Фрэнк, почувствовав в её голосе отчаянные нотки. – Только не говори, что ты… как это у вас звучит… а, с бухты-барахты, отправишься с этим господином в экспедицию к северным рекам!

Элен молчала. В её глазах забегали чёртики, которые Фрэнк знал очень хорошо. Он вдруг повысил голос:

– Элен?!

– Она слышит тебя, Фрэнк. Мы все тебя слышим. Весь ресторан слышит, – неожиданно спокойно и уверенно произнёс Яковлев.

Пока иркутский автомобилист и американский велосипедист негромко, но резко выясняли занимавший их вопрос, Мульке наклонился к Сидорову и стал негромко рассказывать:

– В те годы, когда Элен и не мечтала ни о каком тётушкином наследстве, её возлюбленный Дмитрий Александрович был арестован как политически неблагонадёжный человек. Его посадили в здешний тюремный замок, но он сумел бежать. Помог ему именно Вадим Петрович. Всё произошло случайно! Он как раз проезжал мимо и подхватил убегавшего от полиции заключённого. Но скрываться в Иркутске тому было опасно. Фрэнк покинул город и отправился в Америку. Вместе с ним поехала и Элен – вступать в наследство американской родственницы, а также искать сильных адвокатов, которые могли бы помочь её возлюбленному. Его самого должны были в рыбацкой лодке вывезти за город, переодеть и спрятать до тех пор, пока не выправят новые документы. Через какое-то время он должен был встретиться с Элен. Поначалу всё шло по плану, но Дмитрий Александрович вдруг пропал. Исчез, растворился. И вот уже много лет Элен безуспешно пытается найти своего возлюбленного. Ходили слухи, что именно в тех местах, о которых вы только что рассказывали, некоторое время назад объявился чудо-доктор, который лечит тунгусов. Каждый раз, когда Элен слышит подобную историю, ей кажется, что очередной охотник, врач, учитель и есть Дмитрий…

Зал постепенно наполнялся людьми. Послышалась весёленькая музыка, зазвучали первые куплеты модного в Иркутске пародиста Брауна. Он шутил, смеялся, представлялся сам, рассказывал анекдоты, одним словом, делал всё, чтобы гости чувствовали себя непринуждённо.

После Брауна на эстраду вышел цыганский дуэт, затем какой-то певец, о котором газеты писали, что он пользуется успехом в столице. По залу прокатывались волны смеха. За столиками шумели, звенели бокалами.

Но начавшееся веселье вдруг прекратилось. Это произошло так резко, что было ясно – случилось нечто. Гости повставали из-за столиков и потянулись к проходу. Раздались аплодисменты. Но кому? Этого наша компания до поры до времени не знала.

Друзья вопросительно поглядывали на Яковлева. Он не заставил себя долго ждать и выбежал посмотреть, кого так торжественно приветствует публика. Вернувшись, как-то таинственно поглядел на друзей.

– Сюрприз, господа! Нам оказана высокая честь: я пригласил к нашему столу героя-мальчика!

– Не может быть, сам герой-мальчик! – с каким-то особым благоговением выдохнул всегда немногословный Мульке.

О герое-мальчике газеты писали, что однажды, пробираясь из Порт-Артура в действующую армию, он проник на одну из японский батарей и снял со всех орудий затворы. А ещё увёл лошадь и на глазах у изумлённых японских кавалеристов скрылся на ней. Рассказов о его похождениях было неимоверное количество, и газеты без устали множили эти удивительные подвиги.

И вот герой-мальчик предстал перед их столиком. На вид обычный подросток лет 17–18, не очень высокий. Таких мальчишек полно на городских улицах.

Юноша отрекомендовался по-военному просто и коротко:

– Зуев. Честь имею!

На нём была куртка цвета «хаки» с погонами поручика. Несколько несуразно выглядели большие ботфорты со шпорами и огромная кавказская шашка, которая находилась в горизонтальном положении так, что правая рука лежала на ней, как на перекладине.

Два Георгиевских креста свидетельствовали о воинской отваге.

– Господин Зуев, вы почтили нас своим вниманием… – начал было Яковлев, но юноша махнул рукой:

– Полноте, господа. Всякий русский человек готов совершить подвиг во имя любви и императора. Недавно, был у губернатора Кутайсова. Любезный генерал. Всё не отпускает из Иркутска. А я еду в Царское Село. Меня откомандировали в тыл, да вот государь пригласил на встречу. Буду представляться.

Друзья молча слушали героя-мальчика, который несмотря на столь юный возраст уже успел прославить российское оружие.

– Да, господа, Кутайсов предложил мне являться к нему каждый день без особых докладов и приглашений. Давайте выпьем шампанского за российский флаг…

Герой-мальчик воскликнул это так громко, что весь зал поддержал его раскатистым ура!

– Как же вам удалось обмануть японцев? – спросил Мульке.

– А вот так, хитростью и ловкостью. Рисковал, конечно, но японца-зазнайку надо было приструнить, – улыбнулся герой.

Мульке понимающе кивнул, словно услышал нечто сокровенное. Юноша встал, собираясь, очевидно, откланяться, но вдруг задержался и с детским восторгом произнес:

– Намедни, господа, был в здешнем театре. Генерал-губернатор в свою ложу зазвал. Отменная спектакля приключилась, скажу я вам. Ей богу, мне понравилось. А буфет так вообще выше всяческих похвал!

Он вдруг покраснел, будто стыдясь своего ребячества, и вернулся к солидному и степенному тону:

– Однако меня ждут. Ждут патриоты Иркутска. Узнав, что еду представляться императору, они собрали немалые средства для передачи инвалидам войны. Так что разрешите отбыть. Да, если вы находите их поступок современным, присоединяйтесь. Фамилии ваши будут вписаны в сопроводительное письмо.

Мульке полез в карман.

Возьмите мои три рубля для инвалидов. Больше, увы, с собой не имею.

– Постойте, это надо оформить документально. Ваше имя, фамилия, звание?

– Не нужно ничего оформлять, это мой посильный вклад.

– А мы что же… – Яковлев даже покраснел, проникшись важностью момента. – Я тоже передаю свои пять рублей.

За Яковлевым последовали и остальные.

– Господа, тронут. Тронут безмерно. Сколько вы собрали? Ага, 30 рублей! Инвалиды войны будут признательны безымянным жертвователям.

Герой-мальчик откланялся, провожаемый восторженными взглядами компании. Ах, если бы наши друзья были чуточку внимательнее, они бы заметили, что весь их разговор ещё до появления героя-мальчика внимательно слушала другая компания, которая занимала соседний столик за живой изгородью.

Изгородь служила преградой для любопытных глаз, но никак не препятствовала слышимости. И те, кто хотел, услышали слово в слово рассказы о золотых приисках, несметных богатствах и коммерческих сделках, об экспедиции, которая снаряжалась с торговыми целями. И будьте уверены, те, кто ловил каждое слово нашей дружной компании, делали это не из праздного любопытства. За соседним столиком после успешного дельца отдыхала знаменитая неуловимая трактовая банда Чёрного Семёна. Ямщики окрестили её так, потому что промышляли разбойнички, главным образом, ночью.