Текст книги "Великий нефритовый путь"

Глава 3
Кто что знает о нефрите

За хозяйственную подготовку будущей экспедиции отвечали Михаил и Оля. Они составляли список необходимого оборудования и всего, что может понадобиться в малообитаемых краях.

Научная часть оставалась за Германом и Трифоном Петровичем.

Прежде чем отправиться в «поле», члены экспедиции выходили, как это называл профессор, в просветительский маршрут. Трифон Петрович был убеждён, что участники предстоящего путешествия должны основательно погрузиться в тему и понимать, если не в тонкостях, то, по возможности, полно, цели и задачи предстоящей экспедиции. А потому подготовительный этап включал специальные коллоквиумы, где будущие участники делились своими знаниями о предмете. В предвкушении занимательных рассказов о нефрите все собрались задолго до назначенного часа.

– Боже мой, Селина Ивановна, да на вас нефритовый клад. Вы прекрасны как меркитская принцесса, красота которой сразила наповал отца Чингисхана. Сразила так, что он силой отобрал её у воинственных кочевников.

– Герман, это комплимент? Спасибо на добром слове. Между прочим, очень редкий камень, молочно-белый, – согласилась Селина. – После ваших рассказов о Великом Нефритовом пути я не могла отказать себе в удовольствии и приобрела по случаю набор украшений. А это мои маленькие презентики для Оли. – Селина вручила девушке коробочку с красивым нефритовым кулончиком каплевидной формы. – А вам, уважаемый профессор, вот это, – Селина развязала мешочек, из которого достала три тёмно-зелёных нефритовых окатыша. – Я прочитала, что от них идёт магическая сила. Впрочем, силы вам и без того не занимать.

– Какая прелесть, – Оля тут же примерила подарок. Профессору тоже явно понравились камешки, которые уютно уместились на ладони.

– Начнём, коллеги! Осуществим первое погружение в историю загадочного и магического камня, – наигранно пафосно продекламировал Герман и занял место во главе стола – он главный на этой встрече. Профессору отводилась роль эксперта – он будет оценивать успехи выступающих, а если надо, давать комментарии и делать замечания.

– Лёгкая разминочка. Блесните знаниями и выдайте несколько любопытных фактов, связанных с нефритом, – добавил Герман.

– Говорят, у Чингисхана была личная печать, на которой изображён тигр. Печать из зелёного нефрита. Была ещё одна знаменитая печать императора Цяньлун, сработанная в XVIII веке. На каком-то аукционе за неё дали двадцать один миллион евро! Эта печать была из красного и бежевого нефрита. Мало того, что имела редкий окрас камня, так ещё и предметы, датируемые 1736–1795 годами, считаются высшей точкой китайского камнерезного искусства. На печати были вырезаны девять драконов и надпись: «Сокровище, созданное императором Цяньлуном».

– Отличный факт, уважаемый академик.

– Спасибо, Герман Германович! Готовился, всю ночь не спал.

– Тамерлан похоронен в мавзолее Гур-Эмир. Над захоронением надгробная плита из цельной глыбы тёмно-зелёного нефрита. Длина этой плиты составляет один метр восемьдесят восемь сантиметров при ширине сорок сантиметров и высоте тридцать девять сантиметров. Она разбита на две части примерно равной длины. По существующим легендам, это случилось во время завоевания Самарканда или при погрузке плиты на верблюда. Впрочем, есть люди, которые опровергали этот факт. Еще в 1897 году геолог А. Рябинин после тщательного изучения камня обнаружил в обеих половинках симметричные жилки. Он сделал вывод, что первоначально камень представлял собой монолит, который распилили на две части. Получается, никто плиту не ронял.

– Олечка, очень, очень, очень просветительно и занимательно.

Оля покраснела и улыбнулась.

– Михаил, блесните эрудицией!

– Герыч, ну вот, к примеру… Читал, что саркофаг императора Александра III сработан из цельного куска нефрита молочного цвета. Он был добыт в Сибири.

– Ваш выход, Селина Ивановна! Удивите нас!

– Я нашла вот какой фактик. В Национальном музее Шотландии проходила выставка, на которой были представлены древние нефритовые топоры, датируемые четырьмя тысячами лет до нашей эры. Делали их в Итальянских Альпах. Нефрит доставляли с высоты почти две тысячи метров. А один из карьеров был создан более чем за пять тысяч лет до нашей эры!

– Браво, Селина! Профессор, ждём вашего слова.

– Алаверды. Ещё про одну печать из Поднебесной. Эта императорская печать Китая является одним из самых загадочных китайских артефактов. Согласно легенде, она была вырезана из нефрита в двести двадцать первом году до нашей эры для правителя Циня Шихуанди, который объединил шесть Воюющих царств под властью династии Цинь. Передавалась печать от правителя к правителю как символ императорской власти до тех пор, пока не пропала примерно в девятисотом году нашей эры. Артефакт был вырезан из знаменитого нефритового диска Хэ Ши Би, который, как считают историки, был украден у государства Чжао. Печать была символом Небесного благословления, поэтому её обладатель автоматически становился законным правителем.

– Вигдор Борисович, что у вас припасено?

– В джунглях северной Гватемалы обнаружили загадочную нефритовую маску майя. Маска представляет собой образ Кинич Ахау, бога Солнца. Он изображён с одним большим акульим зубом.

– Моя очередь. Как ведущий опроса рассказываю: коллеги-археологи обнаружили на острове Эмирау вблизи Папуа – Новой Гвинеи загадочный нефритовый инструмент. Ему около трёх тысяч трёхсот лет, и он, скорее всего, вырезан представителями культуры лапита. По мнению исследователей, эти древние люди, проживавшие в западной части Тихого океана, являются предками современных полинезийцев.

Так, идём на второй круг. Матвей Поликарпович, милости прошу.

– Начиная с пятитысячных годов до нашей эры на тела покойных представителей китайской знати стали класть нефритовые диски. Их предназначение до сих пор остаётся загадкой. Известные также как «диски би», эти нефритовые резные изделия впервые появились в конце неолита. Камни обычно помещали на грудь или живот умершего. На многие их них нанесены символы, связанные с небом.

– Археологический факт, – в ключился Михаил. – В 2012 году в мексиканском поселении Арройо-Пескуеро на дне реки археологи обнаружили загадочный предмет из нефрита. Он датируется периодом между IX и IV веком до нашей эры. Трудно понять, что он изображает, хотя большинство экспертов считают его похожим на кукурузный початок.

– Я, когда была в Китае, – начала Селина, – п оехала на экскурсию. В Пекине есть национальный парк Бэйхай. В его южной части, называемой Круглым городом, есть павильон, где возвышается статуя Будды из белого нефрита.

– Я коротенько!

– Давайте, Оленька, жгите!

– Император Николай II получил от китайского посла фельдмаршальский жезл из жёлтого нефрита.

– Про вино! – в оскликнул академик. – Я читал, что есть два «винных кубка», вырезанных из цельных глыб нефрита. Один из них чёрного цвета, украшенный изображениями рыб, драконов и морских чудовищ, резвящихся среди волн, был сработан в эпоху Юань. Его высота шестьдесят шесть сантиметров, а диаметр устья – полтора метра. Этот кубок установили во дворце монгольских правителей. Второй кубок сделан из тёмно-зелёного нефрита и лишь немногим уступает первому в размерах.

– Про царей! – подыграл академику Трифон Петрович. – От монгольской династии Юань остался нефритовый кувшин весом в три с половиной тонны! Он вмещает до трёх тысяч литров вина! Из него угощал гостей вином внук Чингисхана – император Хубилай. И это старейшее нефритовое изделие, дошедшее до нас с тех времён в нетронутом виде.

А английская королева Виктория имела превосходной работы нефритовый скипетр, присланный ей в подарок китайским императором.

– Можно я опять про Китай?

– Вам как меркитской принцессе можно всё, – расплылся в улыбке Герман.

– Медали летних Олимпийских игр 2008 года, проходивших в Пекине, инкрустированы нефритом. Ха! В средние века в Китае на спортивных состязаниях победителя, занявшего первое место, награждали нефритовым скипетром!

– Последнее слово за Михаилом.

– В 1872 году на Московской политехнической выставке Петергофская гранильная фабрика представила два стола из нефрита. На столешнице одного из них лежали рассыпанные гроздья винограда с листьями из нефрита и ягодами из тёмного аметиста.

– Коллеги! Вы неплохо подготовились! За домашнее задание всем ставлю отлично. Двигаемся дальше, – подытожил профессор.

– Предстоящая экспедиция будет не совсем обычной – Герман сделал паузу и обвёл всех интригующим взглядом. – Профессор, ваш выход.

– Спасибо, Герман. Действительно, наша экспедиция задумана не совсем археологической, скорее историко-географической и чуть-чуть этнографической. Так и назовём её – евразийской, или нет, лучше транснациональной историко-этнографической. Нам предстоит понять хотя бы в первом приближении сухопутную систему коммуникаций здешних путей в средние века. Если быть точнее, в шестом-седьмом веках в нашем регионе.

– Я умираю, я сойду с ума, – театрально простонала Селина. – Профессор, то, что вы сейчас произнесли, я смогу выговорить с десятого раза. Зачем вам такой балласт?

– Успокойтесь, дорогая Селина Ивановна. Всё достигается упражнениями. И потом, вы наш талисман удачи. Разве можно забыть курыканский меч! Вам всё можно, и вы можете всё.

Селина глубоко вздохнула:

– Даже не знаю, такие дебри, такие трудности впереди…

Профессор взял пульт и опустил экран, нажал на другую кнопку, и где-то под потолком заурчал проектор. Сноп света ударил в белое полотно, и на экране появилась карта. На ней длинным широким серым пятном была выделена территория, на которой большими буквами проступила подпись: «Тюркский каганат».

– Ну так бы и сказали, Трифон Петрович, а то евразийский, транснациональный, – весело прощебетала Селина и тут же осеклась.

– Ой, я, кажется, повторила это!

– Причём с первого раза, – рассмеялся профессор. – А теперь внимание на карту. Два великих государства в это время оказывали влияние на формирование путей в Евразии.

– Да и не только путей, – добавил Герман.

– Замечание принимается! Это Тюркский каганат и Арабский халифат. Они распростёрли свои интересы на огромное пространство не только Европы и Азии, но и Африки. Почему так произошло? Да потому что при относительной политической и экономической стабильности особенно быстро развивается… что?

Стало тихо. Никто не хотел сказать невпопад.

– И всё-таки что? – повторил вопрос Трифон Петрович.

– Торговля, – осторожно и еле слышно произнесла Оля.

– Ну что же так несмело! Конечно! Она, родимая. Тюрки умели и любили торговать. Подчинив огромные степные пространства Азии, они стали контролировать значительную часть караванного пути между Китаем, Византией и Европой. Это был участок, который потом и назовут Великий Шёлковый путь.

Взгляните на карту. Видите, вот, вот и вот ответвления от него, – профессор указкой показал на жирную длинную змейку. – Это восточно-европейская ветка Шёлкового пути, которая стала действовать с момента возникновения Хазарского каганата, государства, которое просуществовало триста лет. В седьмом-восьмом веке оно стало главным партнёром купцов из Средней Азии.

Собственно Приангарье находилось далеко от классического Шёлкового пути. Но здесь тоже сходились интересы русских, монгольских и китайских негоциантов. Тем более, что именно в наших землях были обнаружены прекрасные нефриты. В захоронениях, как вы уже знаете, нефритовые украшения и различные изделия хозяйственного назначения встречаются очень часто.

А теперь, Герман, попрошу вывести на экран карту севера Байкала и Средне-Витимской горной страны. Посмотрите, коллеги, на эту очаровательную картинку. Верхняя Ангара, Кичера – удивительные реки. Здесь, возможно, добывали нефриты. С Верхней Ангары переваливали на Витим и здесь, в Привитимье, уже искали и нашли не только камень, но и золото!

Вот такая история с географией. В этом путешествии мы будем не столько археологами, сколько краеведами, а значит, людьми, которых интересует всё. Напомню, в начале двадцатого века несколько отрядов гидрологической экспедиции Дриженко работали на севере Байкала, на Верхней Ангаре, на реке Витим, в Бодайбо. Академик Павлов любезно передал нам один из отчётов – дневник капитана Иванова, о котором мы уже с вами вспоминали. Собственно говоря, в этот полевой сезон мы и отправимся по их пути.

Профессор сделал паузу, достал свой видавший виды блокнотик, перелистнул несколько страничек.

– Вот, коллеги… Вывод ученых-палеоэкологов, которые многие годы изучали каменный век, гласит, что результаты распространения артефактов из нефрита и других редких минералов дают много информации по части миграций, «престижной экономики». Нельзя исключать, что племена организовывали сырьевые экспедиции – не везде был материал, из которого делали хозяйственный инвентарь. Кстати, можно и о мобильности древних людей поразмышлять, и об их отношении к природным ресурсам.

Возьмём весьма редкий в природе белый нефрит. Известно, что он был обнаружен в пределах Средне-Витимской горной страны. Изделия же из него находили в погребениях на Сарминском мысе на Байкале. Или вот ещё любопытный фактик. Концентрация светлоокрашенных нефритов в бассейне среднего течения Витима заставила задуматься о древних нефритовых изделиях Якутии.

Значит, наши пращуры использовали этот редкий поделочный материал из витимских кладовых в различных местах проживания. И он добирался хоть до Байкала, хоть до Якутии по древним транспортным путям.

Профессор закончил, но паузы не получилось.

– Якутия? Это что же, наши милые курыканы постарались?

– Нет, нет, нет, Селина Ивановна, разные эпохи. Хотя и они вряд ли прошли мимо нефрита. Я вам скажу другое – тут и без Бурятии не обошлось. Потому что анализ найденных белых полупрозрачных колечек указал на общее для них происхождение – Бурятия…

Глава 4
Царский указ

Многое изменилось в Иркутске со времени последней экспедиции Ефимия и его товарищей. Вот и Леонтий Кислянский был отправлен на новую службу. За ним много управителей в городе побывало.

Но всё больше те, которые долго не задерживались: кто с позором, кто по нужде уходил, а кого-то с почестями провожали в другие земли – радивых да рачительных воевод всегда не хватало.

Под управление Иркутска отошёл Якутск. Далековато северная провинция, но в Сибирском приказе решили, что управлять из быстро растущего Иркутска будет сподручнее. Город на Ангаре поднялся, укрепился, посад ожил, разрастались торговые и ремесленные слободы.

Посельцев с каждым днём прибавлялось. Отовсюду люди приходят, со всей страны: из Тобольска, из Козлова, Нежина, из Еренского городка и из Соли Вычегодской, Баргузинского острога и Верхотурья, Москвы и Архангельска, Переславля-Залесского и Туринска… Отовсюду…

Работёнки на всех хватает, а рук рабочих, умелых-мастеровых маловато. Надобно ещё и службу править, в караулы и объезды ходить, округу проверять – не замыслил ли кто набегом на молодой город нагрянуть. А ещё зачастили в Иркутск рудознатцы, лекари, учёные люди. Кто по царскому указу, кто по грамоте Сибирского приказа, у кого воеводское поручение или самого губернатора… Жизнь идёт!

В тот год после отъезда Леонтия Кислянского назначили воеводой в Иркутский город Лаврентия Ракитина. Начинал службу в Илимске. Целых пять лет сидел там на воеводстве. То дело не простое, важное для своего времени. Воевода за приказчиками присматривал, целовальников контролировал, приказную избу и крестьянское самоуправление из поля зрения не выпускал.

А по земле, по земле сколько дел-то было! Одному земли дать, у другого забрать! Земельных споров, что воды в реке, каждый день разноголосье. А ещё семена раздать, скотиной подмочь, суда для сплава сработать, на которых хлеб в Якутск отгрузить. В Илимском воеводстве соль добывали, дрова готовили, винокурение процветало, опять же, дороги править надобно было. Про ссыльных, сыск беглых, о сиротах заботиться. И военных дел много – рекруты, граница, набеги…

Много приходилось ездить воеводе, всё своим глазом наблюдать. Причастен оказался воевода к организации дипломатических контактов с Китаем, да и караванной торговле, которой особый пригляд нужен…

Но главным оставалось пашенное дело. В то время у Илимского воеводства связь с Москвой была прямой, оттуда и шли приказы.

Слухи ходили, что воевода-комендант Ракитин шалил с казной, считал её своим собственным кошельком, нечист был на руку – вот и случилась с ним беда превеликая… Но это станется потом…

…В воеводской избе со времён Кислянского многое изменилось. Регламентов стало более – как войти, как обращаться, чего нельзя, чего дозволительно. Да и обстановка другая. У Кислянского всего было – стол под сукном. Да лавки вдоль стен да вокруг стола, на стенах образа святые в простых окладах. У Ракитина не то: образа в окладах серебряных. Светцы вычурные по нескольку в разных местах. Да ещё чудной столик маленький на высоких ножках, уставленный стеклянной посудой – графинчиками, штофчиками с вином да крепкой медовухой. На столе несколько толстенных книг расходных, в которые вписывали всех, кто сколько должен по налогам и поборам на всякие нужды.

Печь в углу хороша, это Кирьян сразу оценил. Шовчики между кирпичиками пряменькие, желобок к желобку. Рядом штабелёк дровишек – берёза и сосна. Тут же берёзовая кора, лучины для растопки. Хоть и лето на носу, а весной нет-нет, да и случится непогодие шумное – с длинными моросящими дождями, пасмурным небом, промозглым ветром. Пару поленьев в хорошей печи – и сырости в избе как не бывало.

Михей покосился на плётку, что висела у печи.

Ракитин поймал взгляд.

– Не боись, служилые, порки не будет. – Помолчал и добавил: – Покамест. Сей кнут мирные буряты в дар поднесли. Кнут и пряник – хо-ро-шее начало, – п ротянул воевода. – Вы люди проверенные, во многих заданиях были, в секретах тоже. Про то люди Кислянского рассказывали. Огрехов, сказывали, вы не допускали, а дело выполняли успешно. О том и разговор. Садитесь, казачки, к столу. Говорят, в ногах правды нет. Или есть?

– То как посмотреть, господин воевода, – не удержался Михей.

Ракитин глянул исподлобья:

– Посмотрим, посмотрим. Коли будет нужда, то и насквозь узреем.

Сам Ракитин расположился во главе стола, казачки устроились на другом конце. Воевода дистанцию держал, близко не подпускал – не по чину, дескать. Не то что Леонтий. Об этом подумал Михей, усаживаясь на лавку.

Между тем Ракитин достал из ящика, что притулился к массивной столешнице, бумагу. Даже по виду её – слегка желтоватая, плотная, с сургучной печатью, свисающей книзу на тесьме, – можно было догадаться, что бумага непростая.

– Указ!

– Царский! – выдохнул Михей. – Петра Алексеевича?!

– Царский да не царский. Гагаринский! – буркнул воевода.

– Ёшкин-морошкин, сурьёзный князь. Однако не царь, не, не царь…

– Я вот думаю, не для тебя ли та плёточка возле печки висит? Рассуждашь?

– Бог с тобой, воевода, батюшка Лаврентий, это я так, для присказки.

– Нишкни, рыжий, а то… – воевода не досказал, махнул рукой. – Зачту.

Ракитин положил большой лист на стол, ладонью разгладил его и, склонившись, стал читать:

«По указу великого государя, и по приказу губернатора Сибири князя Матвея Петровича Гагарина, на Верхотурье, коменданту господину Колтовскому. В указе великого государя, присланном из канцелярии правительствующего сената губернатору князю Матвею Петровичу писано: велено по предложению генерал фелтмаршала светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова, для пробы из губерний раковин и камышков разнцветных по пуду[14]14
  Пуд – устаревшая единица измерения массы русской системы мер. Один пуд равен 16,3805 кг (Прим. ред.).


[Закрыть], привязав к ним ярлыки с описанием, прислать в Санктпетербург к нему генерал фелтмаршалу немедленно. И по получении сего указу, велеть на Верхотурье и в уезде вышеозначенных раковин и камышков, пёстрых и ценных всех… какие в каких реках явятца, о посылке к Москве в канцелярию Сибирской губернии учинить по сему указу немедленно. А в котором числе и с кем послано будет, о том в Тобольск к губернатору князю Матвею Петровичу, такое и к Москве в канцелярию сибирской губернии к лантрихтеру господину Чепелеву писать немедленно. К сему для верности, губернатор Сибири, кнзяь Матвей Петрович Гагарин приписал своею рукою[15]15
  Здесь и далее документы и дневники цитируются с сохранением авторской орфографии и пунктуации (Прим. ред.).


[Закрыть]».

Ракитин закончил читать, снова провёл ладонью по бумаге, похлопал по ней, ещё раз пригладил и молча убрал в ящик.

– Что молчите, служилые?

– Так не было команды говорить, – начал было Михей, но Хват осадил его: – Не гоношись, старшой первым скажет.

– Ну да, ну да, а то как же, конечно, старшой, прости, воевода, старшой, прости. Не сдержался.

Ефимий встал, развернулся к Ракитину лицом:

– Я так понимаю, указ про раковины и камешки для всех писан. То дело хорошее, может, сыщутся какие самоцветы. Про раковины диковинные не слыхал, они всё больше под водой, раковины-то. А мы всё больше по лесам ходим. И в экспедициях, в которые воевода Кислянский нас засылал, про раковины тишина, даже слова никто не обронил. Купцы тоже не спрашивали. Значит, не случалось им раковину-диковину присмотреть. А вот про каменья много чего говорят. Намедни буряты зелёный камешек показывали – в бусинах. Хорош, переливается на солнце, играет блесками, словно огоньками изнутри светит. В руке подержишь – тёплый. Обзывают они этот камень нефритом. Говорят, китайский купец берёт такой нефрит без разбора. Всё, что есть – берёт не торгуясь. Значит, у себя хорошу цену возьмёт и в накладе не останется.

– Нефрит, говоришь? Китайский купец? Хорошо, видать, не зря фелтмаршал волнуется, самого императора беспокоит по сему поводу. Камешков ему пуд подавай!

Слышал я, что рудознатцы наши сей камень нефритовый на севере Байкала нашли, там, где речка Верхняя Ангара, и ещё дальше, на Витиме-реке. Слыхали про такие?

– А то! И слыхали, и хаживали. Принимал нас Байкал, не обижал сильно, так, потрепал маленько, – развспоминался Михей. – Да и про камешки слыхали кое-что. Но всё больше про слюду, лазурит, мрамор. А нефрит… Нефрит только у людей Яндаша видали. Да… Куда же генерал-фелтмаршалу столько каменьев. Если по пуду каждый притащит, это ж какая гора случится!

– Какая-никакая, всё одно царёва, – буркнул Кирьян.

– Говоришь, Ефимий, китайцы за нефрит бьются?

– Так, воевода, слыхал, что зелёный камень этот у них царь всех камней!

– Ты, Ефимий, осади! Царь у нас один – живой, не каменный.

Все замолчали. Воевода задумался:

– Где ж нам тот нефрит сыскать?

– Намедни с рудознатцами на Ушаковской пристани разговорились, нам камень нужен в берега уложить для прочности да сваи причальные забутовать. Ну раз про каменья разговор зашёл, они тоже разузнавать начали, где, кто и что видал. И между прочим сказали, что нефрит этот с гор и холмов водой выносит. В воде, значит, на отмелях, на косах, по берегам искать его надобно. Иногда здоровенные валуны попадаются, на руках не унести.

– А ещё буряты говорили, что окатыши эти цвета вроде неприметного, белёсонькие, – д обавил Михей. – Э то вот, когда их потрёшь песочком хорошенько, он и заиграет зеленью приятной. А самый сильный нефрит – тот белый…

– Студёная водица, поди?

– Ой, воевода, студёная. Но ничё, знаем, как с ней быть. Жиром нерпичьим, а то барсучьим ноги обернёшь да и полезешь, не так ломит.

– Это ж сколько нам купаться, чтоб пуд камешков насобирать?

– Так царёв указ, Кирюша!

– Царёв, точно. Деваться некуда, – п одтвердил тот. – Нам бы токмо по пути к Ангаре этой Верхней не утопнуть да в пучине не сгинуть. Байкал-батюшка, он, когда серчает, шибко страшен в гневе. А на земле как-нибудь отобьёмся.

Воевода усмехнулся. Про себя подумал, хорошо бы того нефриту набрать сверх пуда. Маленько оставить позволительно. Пора уже подумать о себе. Не век в крепости куковать. Ни царь-государь, ни губернатор с генерал-фелтмаршалом не вспомнят о службе неустанной Лаврентия Ракитина. Нет, не вспомнят… Однако можно маленько купца Гусятникова, который из Китая возвращается, поприжать. Казна, поди, при нём караванная…

Размышления прервал неугомонный Михей:

– Воевода Лаврентий, когда ж ты нас в путь-дорожку снарядишь?

– Так хоть сейчас! Чего тянуть.

– Скажешь тоже! Ты нам грамотку отпиши, накажи провианту собрать, инструмент выдать, лодку добрую опять же надо. Да десятскому накажи, чтоб не артачился, а дал, чего в пути надобно. Дюже злой он становится, когда с амбара замок снимает…

В тот же год Лаврений Ракитин отправился за Байкал встречать, а по сути – грабить идущего из Китая с караванной казной купца Гусятникова. Ходили слухи, что сделал он это, сговорившись с Тобольским губернатором Гагариным. Воевода отобрал у купца Гусятникова золото, серебро и разные дорогие китайские вещи, за что впоследствии был строго осуждён. Казнили Гагарина через повешение, а Ракитину отсекли голову.

Но это случится позднее, когда экспедиция будет уже в пути.