Текст книги "Великая Русь"

Станислав Малаховский
Великая Русь

© С. Малаховский, 2021

Вступление

 
Без меры, после похмелиться,
Покаяться и вновь грешить…
В разгул удариться, чудить
Да буйным смехом вдруг залиться…
 
 
В тоске хандрить, всех материть,
Среди веселья вдруг грустить.
Все бросить, всех простить, забыть
Зло ближних, в путь пуститься —
Куда? Зачем? Так, на авось,
Кривая вывезет небось!
А наша страсть на приключенья,
Собой неудовлетворенье.
Мятежный дух во всех веках,
Быть первым в драке и в делах,
Один – врагов рассеять в прах.
Да бесшабашность, стойкость, сила!
Уж силы нам не занимать…
Все близкое, свое, все мило —
Врагам души той не понять.
Чудна ты, дивно хороша,
Родная русская душа!
 
 
Для сердца русского мой стих.
Он горд, торжественен и тих.
Но временами схож с грозою —
Из молний и громов одних.
Но где-то среди строф стальных
Вдруг лирной зазвучит струною
И грянет песнею родною
О славных временах былых.
Я увлеку вас за собой
В века, читателей моих,
В нашу историю родную,
От скифов до идущих дней.
Что может быть Руси милей?
В путь с верой, правдой в цель святую
За трудный поиск я берусь… в историю
– священный храм.
Откуда «есть пошла» ты, Русь?
Спущусь к древнейшим временам…
Читатель, друг, да будет дар моим глазам.
Русь открылась нам.
Читатель, друг – увидишь сам
Души российской становленье
И жизнь народа средь равнин
В борьбе, развитии, движеньи,
Где предок – гордый славянин
Слился с природой в единеньи,
И ряд эпических картин
Восстанья, войны и сраженья…
Прах, гибель русских городов
От диких орд – во тьме веков,
От злого ига, злых оков…
Жизнь в скитах снова средь лесов,
Русских людей сопротивленье,
Москвы, всех княжеств возрожденье,
К свободе, к славе вечных зов
Духа русского стремленье.
Что в тех веках? Мы встретим там,
Что дорого и близко нам.
Найдем – трагичное, смешное,
Реальное и неземное,
Великое и бытовое…
Как археолог вслед годам —
Копнем в земле в культурном слое,
Перетрясем архивный хлам
В надежде отыскать живое.
Труд, слово, праздничный наряд,
Обычай древний иль обряд,
Уклад, приметы и гаданья,
Поверья, старые преданья
И личностей могучий ряд.
 
 
Шагнем мы в Средние века,
Где Русь предстанет нам в сплоченьи
И в государственном значеньи
Сильна, велика и крепка.
Но свой народ закабалит
Царизм и барство в крепь – гранит.
Пройдут еще все лихолетья:
Восстанья, войны, беды, спад…
И мы в двадцатое столетье
Под знамя встанем баррикад
И победим! Век становленья,
Борьбы, трагедий, взлетов, бед
И век открытий, век побед,
Великих строек обновленья —
Таков он наш двадцатый век!
Мы к ней придем, и прочь сомненья,
Идем с народом, не одни.
Увидим светлые свершенья
Руси советской, наши дни.
Особо дороги они —
дела и думы, даль, огни…
Вся жизнь родного поколенья.
Читатель, в путь! Ты мне сродни.
Найдем соль в каждом поколеньи!
Дика, пустынна, широка,
Людьми не тронута пока,
Таинственна и велика
В озерах, реках глубока,
В лесистых далях средь холмов,
Глухих степей, болот, лугов.
В молчаньи, в грусти вековой
Лежит земля передо мной —
Русь изначальная… Что там?
Иду по сумрачным лесам
Сквозь дебри меж густых дубрав,
Берез и сосен, буйных трав,
По пням заросшим и корягам,
Взойду на холм, спущусь оврагом…
Какая глушь, куда ни встань,
Какая тишь, куда ни глянь!
Русь первозданная… Молчишь!
Какую тайну ты таишь?
Земля отцов лежит во мгле
Что скрыто в ней средь тысяч лет?
Зов предков, сила в той земле.
Стою я с думой о челе…
Моя земля…
Тебе привет я свой принес. Прими его!
Оставь меня здесь одного,
Дай выполнить святой обет —
Руси увидеть древний свет.
Пройти в веках из края в край
Свою страну – ну что ж, дерзай,
Поэму века, брат, создай —
Сказал себе, – раз ты поэт!
Иду я вдаль… И вижу свет
Сквозь чащу над верхами крон.
Чащобы, лес со всех сторон…
Любуюсь кручами холмов,
Чащобами седых боров.
Здесь вольно диким племенам —
подумал вслух. Приду ль к местам,
где обитает племя, род?
Каков он, древний наш народ?
Иду и верю чудесам…
 
 
Открылась ширь долин, теченье
Пустынных, диких, мощных рек.
Но где ты, первый человек?
Лишь сосен шум, да птичье пенье,
Да дикий рев лесных зверей
Доносит до моих ушей
Ветров могучих дуновенье.
Вот вижу первые строенья
Из плавника густых ветвей,
Из глины валунов, камней
Вдоль русла в правом берегу.
Скорей туда! Тропой бегу…
Вход в частокол. Еще мгновенье —
И вижу первых я людей,
Природы дикой сыновей —
Славян древнейших поселенье.
 
 
Они приветствуют меня,
Сажают в круг вблизи огня,
Как брата своего встречают —
За плечи крепко обнимают,
Плодами, дичью угощают
И пляшут, копьями звеня.
Беседы, жесты, речь и взоры
Их так близки. О радость встреч!
Я понимаю разговоры,
Сродни мне их родная речь.
Они могучи и добры.
Их каменные топоры,
Пращи и копья – для охоты
На мамонтов больших зверей,
Не для войны. Кругом болота,
дик и замкнут печенег…
Леса, а к югу ширь степей.
Здесь дорог каждый человек.
Есть племена близ главных рек,
Но родственны они по крови,
К верховья климат все суровей,
Но братство там еще теплей.
Я жил средь них немало дней
И видел жертвоприношенья,
Охоту, праздники, влеченья,
Из шкур одежду, украшенья
Из раковин, цветных камней,
Ножи и копья из бивней…
 
 
Все их обряды и начала,
И честной юности «зерцало»,
Девичью строгость, честь, красу,
И верность, подвиг. К вам несу
Я душу древнего народа.
Родные сверстники мои!
Чисты их помыслы, природа,
В них соль и крепость всей земли.
Хоть к нам пришла чужая мода,
Но ты, потомок, им внемли.
Пусть наги дни, сложны, остры —
Мне светят древние костры!
…
Иду в веках. Времен круженье.
Кочевье. Идолам моленье.
Обряды, пляски при кострах,
Охота, жизнь в борьбе, в пирах,
То в дикой степи, то в лесах…
Родов, племен объединенье
Против набегов степняков,
Бой против рабства и оков…
Век бронзовый и век железный,
Торговля, пашня – труд полезный,
Оседлость, срубы древних хат
И первый наш матриархат…
Обильность жертвоприношенья
После похода и сраженья.
И власть имущих, гнет и страх,
И родовое расслоенье…
Законов строгих первый свод,
Союз родов и воевод —
Кругом в враждебных племенах
Славянской вольницы кипенье.
 

Великая Русь
Историческая поэма

«Культура народа характеризуется тем, как хорошо он знает свою историю».

А. С. ПУШКИН

 
Русь!
С любовью земной
посвящая тебе
эти строки.
Ученик я Бояна,
из двадцатого века твой сын.
Мне живою водой
К сердцу льются сил новых потоки
от родных родников
с древнерусских народных глубин.
Русь, святая земля…
Твое имя шепчу, как молитву.
Русский родом,
я по-русски пишу, говорю.
Вновь земли той коснусь —
и готов встать на труд и на битву
и опять полон сил,
счастлив, молод и жизнью горю.
Я делю со страной
хлеб и соль, труд и праздник,
все беды,
через мир и войну
вдаль шагаю с родимой землей…
Наше общее все —
горче горя и радость победы,
я частица твоя,
твой рабочий и твой рядовой.
Русь, я мерю тобой
свои чувства, долги и свершенья,
мне родимые звезды
сияют всегда на пути.
Фантастичен и смел
звездный взлет моего поколенья.
Сколько славных дорог
предстоит вдаль еще нам пройти!
Русь, отчизна моя,
велика ты – шестая часть света!
Грозны реки твои,
неохватны леса и поля…
Широко ты лежишь,
скупо северным солнцем согрета,
далеко ты глядишь,
во вселенную взор отворя.
От Карпат до Курил,
с Крымских гор до Ледового моря
размахнулась ты, Русь,
«несть числа» всем красотам твоим.
Кто ж тебя не любил
с русским сердцем —
и в счастье, и в горе?
Ты наш свет, наша грусть…
Что сравнится с простором родным?!
Край волшебный ты, Русь.
Чуден, дик, величав изначала
лик могучих лесов,
рек, озер, гор, степей и долин.
Льется светлая грусть
от холмов, вод, полей, вечных далей,
первозданных боров,
где с тобой я – один на один…
Сколько силы в тебе,
сколько правды и сказочной шири!
Эх, пройти б тебя всю
по бескрайним дорогам родным —
за Урал, за Байкал,
по таежным всем стройкам Сибири,
вдоль Амура к Приморью,
к камчатским вулканам седым…
Как в великой земле
богатырской душе не родиться?
Здесь природой самой
жить назначен могучий народ.
В доброте, не во зле
с верой-правдой он должен развиться,
счастье-волю добыть
да другим помогать в свой черед.
Русь, сторонка моя,
кто постиг тебя всю, кто измерил?
Ты великой загадкой
всем недругам встала в веках.
Кто тебя превзошел
в силе, удали, стойкости, вере?
Сколько лезло врагов —
все побиты, повержены в прах!
Где, какая страна
больше видела горя и гнета? —
Мрак татарского ига,
крепь, войны, власть бар и царей…
Где, какая земля
гуще полита кровью и потом
крепостных и рабочих,
солдат, каторжан, бунтарей?
Мать-страдалица Русь!
За тебя мы не раз умирали,
горсть земли сжав в ладони
в последний, решительный миг…
Шли на пытку, на казнь,
в битвах грудью тебя прикрывали,
голодали и мерзли
на снежных просторах твоих.
Мы в восстаньях и бунтах
боролись за светлую долю,
в революциях бились с царизмом
в цехах, в баррикадных боях,
шли на каторгу, в тюрьмы и ссылки
за землю, за волю,
шли в Сибирь по Владимирке вечной
закованные, в кандалах…
 
 
Штурмом взяли мы Зимний дворец —
цитадель капитала…
Свет свободы – Октябрь
засиял над Россией навек.
«О земле» и «О мире» в декретах
республика встала.
Враг шел – свергнутый класс…
Вновь с ружьем встал простой человек.
Мы дрались с белой бандой,
заре пробиваясь навстречу;
в бой, как знамя, несли
красный, пулей прошитый мандат.
Мы по-русски в штыки,
в рост встречали фашистскую нечисть,
докурив самокрутки, бросались под танк
со связкой гранат.
Нас сжигали в огне,
зарывали в земле своей заживо,
из груди рвали сердце,
чтоб русскую душу понять…
Звезды резали в спинах,
соль в раны набив, чтоб не зажило —
но свободу твою
не смогли ни купить, ни отнять!
Все ты вынесла, Русь:
иго, мор, глад, нашествия, сечи.
В царство воли, мечты
встал народ наш,
могуч и велик.
Все легло на твои,
на рабоче-крестьянские плечи,
все-то выдюжил ты,
терпеливый наш, гордый мужик!
Нет конца тебе, Русь.
Птицей-тройкой ты мчишься в бессмертье…
Чем отлична же ты
от иных всех народов и стран,
в чем секрет буйной силы,
величья, характера тверди,
широты и таланта души твоей,
русский Иван?!
Ты – Сусанин, Кулибин, Поддубный,
Болотников, сам – Иван Грозный,
Кожедуб и Папанин, Мичурин
и Павлов, книжник Федоров, Бунин,
Тургенев, Крылов…
Ты – Иван-богатырь, ты – Иванушка
братец серьезный,
добрый молодец наш русских сказок
отцов и дедов!
Будь же счастлива, Русь.
Это право оплачено кровью
миллионов за честь твою павших
сынов, дочерей.
Мир тебе, край родной!
Ты склонись к моему изголовью
нежной песней берез,
материнскою лаской своей.
Где начало твое:
Не в печальной ли русской равнине,
в тайнах скифских курганов,
в былинах ли, в сказках твоих…
В русских синих глазах —
добрых, грустных, но полных гордыни,
в бесшабашной ли силе,
в напевах твоих удалых?
Где начало твое?
Не в тебе ль, наше русское поле,
там, где есть размахнуться
во всю богатырскую ширь…
 
 
Иль в таежных лесах,
где с рогатиной молодцу воля —
на медведя сходить
иль отбить у Кучума Сибирь?!
Где начало твое?
Не в старинных ли темных иконах,
не в колосьях ли ржи
да в лучинушке курной избы?
Может, в бабкиной прялке,
лаптях да овчине,
в рубахе посконной
иль в крестах на кладбищах дедов,
где шумят вековые дубы?
Где начало твое?
Не в самой ли земле нашей вечной,
что на подвиг зовет…
В ней всегда ширь и удаль жила!
Не в общине ль ее,
не в народном славянском ли вече,
что решало издревле
важнейшие наши дела?
Где ж начало твое?
Не в разливе ли матушки-Волги,
не в былинном распутье ль
великих и славных дорог?
В деревеньках глухих,
где черт с лешим да вепрь с серым волком,
иль в сердцах-самоцветах народа
твой главный исток?!
 

Часть первая

1

 
Россы жили давно…
Уважал их еще Македонский,
получив встарь отпор
от их пращуров – скифских племен.
Россы жили давно —
от Печоры до степи придонской,
кочевали, сражались с врагами,
растили хлеба, гречку, ячку да лен…
Пили мед, мяли кожи,
в лесах промышляли охотой,
для потехи сшибались «на стенку»
в кулачном бою,
уважали соседей,
гордились своею свободой,
красотой верных жен…
Да Отчизну любили свою.
А земля на Руси —
даль без края, от моря до моря!
Вольны дикие степи,
могучи собольи леса.
Жили россы в трудах да забавах,
в раздолье и воле.
Крепкие, верили в идолов,
в разные там чудеса.
Поклонялись Перуну, Трояну, Даждьбогу,
Стрибогу, Яриле и Волосу;
в жертву били быков
и клялись все оружьем своим.
Отбивались от греков, хазар, печенегов,
германцев и половцев,
шли в походы на Дикую Степь;
против рабства встарь в бой шли на Рим!
«Внук Даждьбога» был горд
и молиться привык под овином,
дом свой «с правдою» строил;
в селе всем он – сват, кум, родня.
Жили скопом, общиной,
пахали «супрягой» – в складчину,
зябь от леса отняв,
«пал» убрав от «дубья-колодья».
Май пришел, «орач» рад:
«мать-земля именинница», —
на луга в разнотравье
коров, коз, овец, лошадей гонит в срок,
с домочадцами ярь засевает —
землица-кормилица!
Богородицу славит,
да в поле он сам – первый бог.
Род имел свои нивы и пожни,
ловища, места и погосты.
Всяк умелец в селе:
древодел, камнетес,
оружейник, чеканщик, кузнец.
В избах печь в изразцах с лежаком,
стол да лавки, все просто…
Бабы ткали холсты, пряли шерсть,
чинил упряжь, всем правил отец.
Прежде звались мы – скифы,
потом – анты, россы, славяне,
позже по племенам:
рось, булебы, драговичи,
кривичи, вятичи, весь,
волыняне, поляне, древляне
да мы – северяне…
Но для всей стороны
имя Русь сохранилось «поднесь».
Все ж откуда пошло
стороны всей названье впервые?
Росл был росс-великан,
в сече конь под ним падал, хоть брось.
Волга Росью звалась,
в устье Дона был город Росия,
приток правый Днепра
назывался по племени – Рось.
Богатырь наш и в сказках все бился
с Кощеем да Змеем Горынычем;
конь под ним спотыкался и там,
«волчья сыть», «травяной он мешок».
Но мечом-кладенцом
витязь сладит с любым,
даже с идолищем,
да мешали ему —
черт, колдун, леший, бес,
ведьмы козни, русалки смешок.
Оборотни в степях, упыри на ветвях,
на болотах кикиморы,
каркал ворон, выл волк,
Соловей вслед разбойник свистел…
Ухозвон, Кот-Баюн, Водяной…
Да «семь царств» надо ехать – повымерять,
проскакать за «красой ненаглядной»,
побить Чуду-юду,
уйти от погони и стрел!
Сказки Русской земли,
наши притчи, былины и мифы —
Как не веровать в вас,
в благородных героев родных!
Верю,
жили они,
богатырские россы и скифы,
и на подвиг не раз
вдохновляли потомков своих.
В градах кичилась власть.
Терема, кром, дворцы
при царе еще были Горохе…
Встарь ценились ремесла:
резчики, лепных, каменных дел мастера.
В праздник «ярманки» людны,
аж яблоку негде упасть…
Да «ломали камедь» скоморохи,
торг велик, гусляры, всем гульба,
бой кулачный, из лука стрельба,
балаганы, шарманки, катанье на тройках,
карусель, хоровод до утра.
Веден, прост да удал
молодец наш – в плечах «коса сажень»;
красны девицы скромны, горды,
в полушалках, по пояс коса…
А смешливы, шустры —
палец в рот не клади, так уважит…
Статны, ловки, пригожи…
Все тайна в них, чудна краса.
«Светло-светлая Русь!
Ты украсно украшена чудно
и красотами многия удивлена ты еси…»
Ты щедра и сильна,
ты издревле была многолюдна.
Справедливы, честны и отважны
сыны на Великой Руси.
Волен молодцу путь
на четыре все стороны света.
Кто в заставе стоял,
кто в походах был в дальних краях.
Витязь, смерд, вольный пахарь,
охотник, кузнец —
чтили дедов заветы:
Русь святую хранить,
не сплошать и не дрогнуть в боях.
Как три водных пути
начинались с Оковского леса —
Волга, Днепр и Двина,
так и Русь с Киев-града пошла.
Связь, единство племен,
битвы древних —
все скрыла завеса
дохристьянских веков.
Смутны те времена,
сечам, распрям там нету числа.
Слыхом слыхано:
Рим слал на Русь в первом веке когорты
поселенья Трояна сказители славили тож
Скифы царские с ним
бились все, да распяли остготы,
заманив в западню
князя антов по имени Бож.
Царь верховный Маджак
сплотил антов, славян против рабства;
«установлена правда» священная Рус —
ской земли.
Где-то в ранних веках
зарождались свобода и братство.
Много бед пронеслось…
Как найти все в архивной пыли?
Изначальная Русь,
я ищу тебя снова и снова.
Нет покоя и сна…
Словно клад скрыт от нашей души!
Разгадать ли берусь
в бересте к нему ключ, первослово,
раскопать ли до дна
все пласты, все архивы в глуши?
Что там в прошлом,
во мгле?
Спят курганы до Русского моря.
Только крик птичьих стай…
Дичь да глушь, все бурьян да ковыль.
Много в древней земле
похоронено правды и горя,
много скрыто в ней тайн.
Где ты, где древнерусская быль?
В шестом веке наш росс Доброгаст
избран был в Византии трибуном.
Русским морем весь греческий флот
вел он в бой в Персиянской войне!
Просвещенной землей
Русь слыла до нашествия гуннов,
от Карпат и до Волги цвели города
в светлой русской стране…
В тот же век саранчой прошли гунны
со степи Итиля —
от Днепра до Дуная все выжгли,
сровняли с землей.
Русь ушла в глубь лесов
от несметных злых полчищ Атиллы,
лишь остались курганы в степи,
в диких травах, покрытые мглой.
Где вы, те города,
где селенья,
дела древних россов?
Где могучие люди,
дворцы,
быт, обычьи,
торга, ремесло?
Спит трава-лебеда
в дикой степи Днепра,
в волжских плесах,
и курганы молчат.
Все ушло,
все быльем поросло.
Есть на сердце тоска
по той вольнице, русском раздолье!
Где ты? Канула в Лету,
или Рюрики властью смели?
Даль годов велика…
Наши корни ведут в Крит и в «Веды»
древней Индии…
Русское поле!
Ты хранишь тайну вольной земли.
Многоликая Русь,
ты сурова еще в колыбели…
В войнах жил твой народ,
в распрях, смутах мужал он и рос.
Грозен в гневе Перун!
Фотий-грек написал:
«Страшен он в деле,
злоубийственный скифский народ,
называемый росс!»
О добре россов дьяк не сказал,
патриарх Византии,
как был Ольги поход «в греки»
верой, не сечей вершен.
Да дружины Владимира позже
от половцев «грек» защитили,
дружбы договор чтя,
что и ныне для русских – закон!
Договор тот скрепляли послы
словом, клятвой и златом печати
«нарочитые люди» – от князя бояре,
посадские, сотские знать и купцы.
«Пока солнце сияет и мир стоит,
бысть благодати!»
Договор блюсти впредь
завещали потомкам отцы.
Из «варяг» в «греки» путь
проложили еще новгородцы:
Днепр Славутич из Ловати, Волхова
нес былинные струги Садко в Цареград.
Как и силу чеса
знали честность Руси инородцы,
нам о том «Слово», «Летопись»,
«Русская Правда»,
«Повесть временных лет» говорят.
От былинных времен…
Битв Олега, побед Святослава,
от меча и сохи,
из лесов, от погостов в глуши
шла Великая Русь, —
зазвенела в миру наша слава,
пошла удаль и ширь
той загадочной русской души!
– Что за сила в душе
этих рослых и сумрачных россов,
презирающих смерть,
беспощадных и стойких в бою?! —
думал царь Византии,
на меч опираясь у плеча;
потеряв после битвы полвойска,
он в страхе стоял на краю.
– Россов впятеро меньше
сражалось с моими войсками,
но я вынужден мира
у их Святослава просить…
Вот он, в лодке, могучий,
в холщовой рубахе,
как воин простой…
Ишь, насуплен бровями!
Скрестил руки, не встал даже,
дерзко смеется на нами:
– Дань будешь платить!
– Это ль слыхано, князь?!
Вас здесь мало, и вы в окруженьи.
Чту я храбрость твою.
Говорят,
даже спишь ты в седле?
Кончим миром, без дани…
– Нет, царь!
Мы прорвемся в сраженьи.
На Руси соберу еще войско —
вернусь же во гневе и зле.
Не захватчики мы,
ввек чужого добра нам не надо.
Бьемся мы за Отчизну,
за слезы сирот, матерей,
за попранную честь,
за спаленные села и грады.
Будешь дань ты платить
за обиды всех русских людей!
– Россы дьяволы, царь, —
шепчет консул седой с давним шрамом,
– они мстят за отцов.
Эта дань – дело чести для них.
Соглашайся добром,
или сеча окончится срамом, —
каждый росс стоит в битве – о боги! —
сильнейших из нас пятерых.
Ин взяшь дань Святослав
С Византийской Великой Империи!
Сгил с Руси греков, турок, хазар,
булгар, половцев, разну всю чудь…
Погулял русский дух по границам —
на юге, на западе, севере!
Да с востока магол век спустя
Святогора вобьет в твердь по грудь…
Пращур всех городов
Киев-град,
«царь троянских угодий»,
ты отец-господин,
вольный Новгород, гордость Руси!
Вам славянский букварь
первым
дали Кирилл и Мефодий,
а из «греков» пришло христианство
за ваши грехи.
Знатно Русь окрестил
князь Владимир
«пришед с Византии»:
скинул идолов в Днепр,
с крестом в реку загнал киевлян.
Понастроил церква, монастырь…
Расплодились Христовы витии;
Шел раздел на сословья:
князей, знать, попов,
кустарей, смердов, вольных крестьян.
«Холода Скифии пылают жаром веры» —
писал архиепископ Византии.
И вправду Русь тому и дает примеры:
посты, молитвы, шествия святые.
Но наш мужик почесывался с богом,
ругался крепко
«в бога душу мать»
и «всех святых» помянет за порогом,
из храма выйдя.
Мат нам не занять!
Но валом пер в «церкву»
народ одурманенный.
Обещали попы «небесную манну»…
Я постичь хочу смысл
нашей правды,
ту скрытую силу
славной русской души —
от глубин, зорь и далей родных.
Может, мне по плечу
этот труд,
этот крест до могилы…
Русь, Отчизна, скажи,
Есть ответ ли в истоках твоих?
Цепь сомкнулась времен…
Бедна летопись вех вдохновенных.
Как вглубь тысячи лет
заглянуть,
в жизнь тех дней и дела?
Скупы строки письмен…
«Паче всех Русь светла и почтенна»,
«Земля наша крещенна»
и дальше, как свет:
«Паче всех просвещенна была»!
Славны книги Руси!
Первый труд – Остромира «Евангелие»,
всем букварь стал «Псалтырь»,
чтив «Апостол», «Пролог», «Шестиднев»,
«Златоуст», «Свод законов»,
«Хожденье по мукам»,
«Завет», что писали «архангелы»,
перевод «Соломоновых притч» и Гомера,
своя «Повесть временных лет».
Расцветали искусства:
иконопись, зодчество, слово,
перевод апокрифов и хроник,
чеканка, по камню резьба.
Вырезал князьям трон чудный
с кости из бивней слоновых,
самоцветами, златом и перлом
крыл мастер Козьма.
Славят все гусляры
двор, дружину Владимира Солнышка,
щедрость князя, тот век,
когда крепла и ширилась Русь…
Вот где были пиры!
Звон, потехи,
мед пили до донышка!
В богатырский набег
в степь шли после, развеять чтоб грусть.
Книжник князь Ярослав,
славен ты в европейских всех землях.
Софья-дочь – королева французов,
другая – принцесса Эллады!
Сыны-княжичи грозны в уделах,
но братству не внемля,
за наследственный трон – на всю Русь
перессориться рады.
Долго правил мудрец…
Книги издал, церква ставил в грады
и веси,
храм Софии воздвиг в Киев-граде
кром чудный, Златые Врата…
Всем он власть,
всем отец;
да сыны передрались от спеси,
и пошли тут усобицы, рознь —
русским людям одна маята!
Вспыхнут бунты волхвов
в древнем Суздале против монахов,
в Киев-граде и Новгороде
встанут смерды с толпой горожан.
Стала вдруг тяжела
шапка княжеская Мономаха.
Знать схватилась за власть,
в кровь окрасив людской океан.
«Смердь и нищ человек
и странен, пришед издалече!»
Через церковь и крепь
боль-тоска шла по Русской земле.
В городах против гнета
шумело славянское вече,
но на смердах ярмо
стало крепче в бесправном селе.
 
 
На Подоле и в Новгороде
встанут смерды с толпой горожан…
Стала вдруг тяжела
шапка княжеская Мономаха, —
Знать схватилась за власть,
в кровь окрасив людской океан.
«Смердь и нищ человек
и странен, пришед издалече!»
Через церковь и крепь
боль-тоска шла по Русской земле.
В городах против гнета
шумело славянское вече,
но на смердах ярмо
стало крепче в бесправном селе.
 

7

 
«Холода Скифии пылают жаром веры» —
писал архиепископ Византии.
И вправду Русь тому и дает примеры:
посты, молитвы, шествия святые.
Но наш мужик почесывался с богом,
ругался крепко
«в бога душу мать»
и «всех святых» помянет за порогом
из храма выйдя.
Мат нам не занять!
Но валом пер в «церкву»
народ одурманенный.
Обещали попы «небесную манну»;
да как-то вписался Христос распятый
в быт лапотный,
в бедный наш край непочатый.
И часто легчало
в душе от молитвы
в трудах наших тяжких,
в час горя,
в час битвы.
Учили попы всех
терпеть и страдать;
за волю ж мужик дал бы душу распять!
…
На святой Руси —
все крещеные,
церкви-маковки
золоченые.
Не сочесть церквей
по России всей,
да немало в ней
и монастырей.
Славили Христа, князей,
а потом царей
поп, дьякон, архимандрит
и архиерей.
В церквах общий устав свой внутренний.
И к вечерне звон,
к обедне,
к заутрене…
Динь-бом, динь-динь-бом,
динь-бом, динь-динь-бом…
Колокол плыл над каждым селом.
Пел хорал с поднебесья,
уводил от забот…
Жил с молитвой да с песней
бедный, темный народ.
Страз внушали иконы
и распятье Христа,
в душу влазили звоны,
бель смягчив от хлыста.
За крамолу, неверие
было церкви проклятие,
поп питал недоверие,
сотворял вслед заклятие.
Молились истово,
падали ниц…
«Господня воля не знает границ»,
«Спаси и помилуй, господи Исусе!»
– Берегись, иноверец,
в храм не суйся.
На Руси бьют крепко,
окромя лежачего!
– Чаве те, убогий?
– Проси у подьячего.
– Сам гол как сокол.
Как встал, так и пошел.
– Жити весело,
а ести нечего!
Так и тянем
день до вечера.
– Поставьте свечку Николе Чудотво-о-рц
«Хлеб наш насущный даждь нам днесь»
«Славьте Матушку – Богоро-о-дицу
и рассейский наро-о-д весь».
«Славься Русь Великая,
леты мно-о-гия».
«Снизойди благодать на мир,
Христо-о-с с ним».
«Помните и милуйте странныя и убогия
и милостивы будете сиро-о-там своим»
«Христос воскрес из мертвых,
смертью смерть поправ…»
Нищету на паперти
плодил божий устав.
По дорогам шли «божья избранники» —
богомольцы, калики и странники,
собирая по миру на божий храм.
«Храм мой зрам молитвы наречется!»
– Пода-а-йте на храм святой,
на том свете зачте-е-тся!
Русь паломниками перехожена,
Русь молитвами заворожена
Православная, верой венчана…
Ох ты, мать моя,
матерь-женщина!
Крепощенная
ты химерою…
Хоть крещеный я,
да не верую!
Русь сусальная,
Русь хрустальная —
ты Великая,
да печальная.
 

8

 
Было время,
…когда проповедники
проповедовали задарма.
Век прошел,
и Христовы наследники,
с кружкой встав,
надев рясы-передники,
понабили церквей закрома.
Брали сборы с моленья, с крещенья,
за венчание, за упокой;
подводили под благословение,
алчно пухлой крестя рукой.
Проповедовали,
исповедовали —
обирали,
хоть голь нашу ведали!
Были праведники, богоугодники —
стали скаредники, чревоугодники;
омонашились, ословоблудились,
разжирели да опаскудились!
Ряхи келейные
с речами елейными
влезали в души,
в дела семейные.
К Христову дню —
попу приношение,
лучший кусок предоставь ему!
Кому отпущение,
кому отлучение…
А смутьянам —
«А-на-а-а-фе-е-му-у!»
С ладанкой да с молитвою
жил в веках домострой.
С Богом!
– Русь шла на битву,
С Богом!
– шла за сохой…
Шла в лихие годины
с Богом – в сечи и в труд.
Стал ли с верой единой
наш сплоченнее люд?
Распри были, как были,
даже стали сильней…
Русь на части делили
в стычках дети князей.
Да в селе с верой-правдой
сек помощник крестьян.
Видно, в вере неравной
был как пропасть изъян!
На дела ли великие
иль на гнет, на смирение
выдавала религия
Бога благословение?
Русь патриархальная —
нищета убогая.
Верил темный мужик
в слово Богово,
в рай, да в силу креста,
да в Исуса Христа.
И землю,
и труд —
все прибрали церковники,
клещом вцепившись
в шею крестьянина.
Одним «Часословом»
отцы-духовники
волю отняли у россиянина!
 

9

 
У Великой Руси
не занять врагов.
Не ржавели мечи
испокон веков!
Лезли вороги
ото всех сторон,
подымал народ колокольный звон.
Динь-бом, динь-бом,
динь-бом, динь-бом…
От тучи врагов степь клубилась столбом.
Курган за курганом,
крест за крестом…
На Русь вороньем
слетались
в набеги
с востока – хазары, половцы, печенеги;
с юга – ливанцы, турки и греки…
Вздувались от крови
русские реки!
Жгли с запада села
ливонцы, варяги,
германцы, мадьяры, да чудь, да поляки.
Но с нами никто не сравнится в драке —
громил их народ русский,
полный отваги.
Не раз лезли скопом к нам вражьи соседи.
Куда там —
не сладить им с русским медведем!
Без страха, без устали
бились стеною
воины наши, спешившись с коней.
Насмерть стояли:
ведь Русь за спиною,
которой нет краше,
милей и родней!
Издревле мы бились
за честь и за волю.
Многое помнит
русское поле…
Как на праздник престольный
– на сечу
шел народ,
слыша колокол вечевой!
Но пришел черный год…
Плыл набат над страной,
созывая народ
на славянское вече.
 

10

 
Как славно вспомнить нам былое —
великое и бытовое,
увидеть Русь с седых веков
в кочевье, в сечах и в покое,
жизнь древних русских городов,
сел, деревень и хуторов
с годин их бед и лихолетья
до наших солнечных годов
конца двадцатого столетья!
Среди сказаний и былин,
легенд,
преданий,
где один
наш богатырь справлялся с «тьмою»,
найти трагичное, смешное,
реальное иль неземное…
Вспомнить обычай иль обряд,
войн, бунтов, бед, сражений ряд;
путями подвигов пройти,
что уж успели зарасти
бурьяном, мхом да трын-травою,
и в тех событиях найти
в веках забытого героя,
вновь увидать сквозь бег времен
рать, сечу, охватку, цвет знамен,
услышать клич, булата звон…
Увидеть мирный труд, как сон,
в полях, где пахарь за сохою,
где рожь цветет, где лен волною
колышется в ночной тиши —
и в русской разглядеть глуши
народа сердце золотое!
Для сердца русского мой стих!
Он горд, торжественен и тих,
но временами схож с грозою —
из молний и громов одних,
а где-то в строчках весь стальных,
иль лирной зазвучит струною
да грянет песней вдруг родною
о славных временах былых…
Я увлеку вас за собою
в экскурс, читателей моих,
в нашу историю седую
от скифов до идущих дней —
что может быть Руси родней?!
Но цель преследую такую:
восславить Русь,
постичь на фактах,
как развивалась не спеша
родная русская душа;
откуда вышел наш характер
и свойства редкие его
(не упустить бы мне чего) —
задор, насмешливость, гордыня,
смекалка, ловкость, нрав-твердыня,
стремленье к правде, героизм,
могучий наш патриотизм,
в работе страсть, в душе горенье
и к бедам гордое терпенье,
души святая простота,
готовность всем, что есть, делиться,
без веры вдруг перекреститься,
сквозь гнев – прощенье, доброта…
А свойства —
весело браниться
да в шутку с крепким словом «мать»
казнить иль миловать, в грудь биться,
хмельным обиды заливать
без меры…
После похмелиться,
покаяться и вновь грешить,
все бросить, все простить, забыть,
в тоске ль, в весельи вдруг грустить,
иль буйным смехом вдруг залиться,
быть первым в драке и в делах,
один – врагов рассеять в прах,
да стойкость, храбрость, сила —
воловья…
(Когда мать носила!)
 

11

 
От великого стольного Киева,
от Ростова, Чернигова, Мурома
в Курск, Рязань, Суздаль, Тверь,
на Владимирщину, до Смоленска,
Москвы, Пскова, Новгорода…
в Любеч, Галич, на Полоцк, на Минщину
да на Тьмутаракань, в Тавроскифию
призывал набат к чести-удали,
постоять за страну – Отечество!
 
 
Шла с востока беда, туча черная,
рать несметная, рать несчетная,
беспощадная сила адова —
кочевая орда Чингисханова.
Вел на Русь ту рать багатур Субудай,
одноглазый барс с лапой рубленой;
а послал их Чингис, покорив Китай,
двадцать царств сломив в Азии сгубленной!
С Субудаем был сын ханский Джэбэ-нойон,
к ним татары примкнули со всех племен.
Шли степями они, караванным путем
сквозь «Ворота народов» вдоль Каспия.
Были плоски, раскосы и желты лицом —
на Руси не видали их, аспидов…
Встали грозно заставы, да пали в бою.
Гибло вслед Приазовье за волю свою…
Бились все в хуторах и селениях,
и был крепостью каждый посад,
каждый дом;
с лука били подростки, в бой сын
шел с отцом,
даже женщины бились копьем и мечом,
мощным было им сопротивление.
Да всех смяли монголы, пожгли все огнем…
Прискакали гонцы до князей бить челом:
– Это кара нам, Божье знамение!
Как пришел на Русь этот черный год —
встал на смертный бой богатырь-народ.
Ополчение слал каждый русский град,
и вставал на защиту и стар и млад.
Шли в отряды стрельцы и охотники,
горожане, крестьяне, ремесленники,
камнетесы, кожевники, плотники;
«божьи люди», гусляры и песенники…
Кто
шел с луком тугим да колчанами,
кто
с секирой, с броней под кафтанами,
кто
с копьем и пращой под подпругою,
кто с щитом и мечом да кольчугою.
Кто был с палицей, кто с боевым топором,
а и были те, кто шел с русским дубьем!
Кто коня имел, кто и двух привел;
безлошадный кто, так пеший шел.
Были витязи там —
цвет всех русских земель,
гордых статью, конями булаными…
«То ли добрый конь, то ли лютый зверь —
не видать за доспехами бранными!»
И на Калке-реке
в перехват Орде,
Как Пимен-летописец сказал:
«Собирались дружины хоробрые
под знамен князей шелковые».
Каждый сердцем был
добрый молодец,
каждый силой был
Илья Муромец!
Да князья на Руси вечно ссорились,
жили в стычках да междоусобицах…
Брат на брата шел
за отцов престол,
и не внес к ним мир
общий враг магол!
Русь – это зеркало,
распрей разбитое.
Тридцать тысяч лишь встало защитою…
Далеко им от мест своих пришлось уйти,
да простились навек с женами да с детьми,
и назад уж никто не искал пути —
Иль Орду разбить,
или лечь костьми!
За спиной была Русь
люба-дорога,
впереди – рать врагов многоликая.
И сошлись грудь на грудь
с лютым врагом,
занялася там сеча великая!
…
Всех Алекса Попович крушил, богатырь,
десять храбров вслед бились с дружиною.
К ночи пали они,
превратив «тьму» в пустырь —
весь тумен Джэбэ,
мчавший лавиною!
Ран не чуя,
сражался отважен и смел
вместе с войском млад князь
Данил Галицкий.
День рубились они,
но от копий и стрел
все легли…
Князь отбился лишь палицей.
Бились там исполины:
Евпат Коловрат,
Ратибор-друг, полки их рязанские.
Рассекал до седла врагов витязь Евпат,
крушил друг булавой силу ханскую.
Три дня бились без устали с дикой ордой
много тысяч легло злых кочевников!
Но дружин тоже нет…
смял Евпат вражий строй —
с Ратибором ушел в степь вечернюю.
Мы их встретим еще в новых битвах за
Русь,
воздадим им навек славу, почести!
А сейчас снова в битву на Калку вернусь,
описать чтоб конец ее в точности.
Что ж ты день выжидал на холме,
князь Мстислав,
с войском киевским, тын еще выстроив?
Полки половцев с ним…
В ночь монголы стремглав
поскакали на них,
стрелы выстрелив.
Стойко бились бойцы за отчизну свою;
в третий день,
окруженные,
пали в бою.
В прах рубил всех
Мстислав,
да был сбит и пленен
да за дерзость пред ханом
жестоко казнен.
Эх, Русь-матушка,
горек тебе этот час!
Были люди…
Их подвиг сердца жжет и в нас.
Насмерть бились дружины все
с грозным врагом
за святую Русь,
Русь заветную!
Полегли бойцы
все врагу лицом,
уложив татар тьму несметную…
Вздулась Калка от крови красная
да разлилась степями зелеными.
Тяжкий смрад поднялся по окрестности
над землей, над хлебами спаленными.
Справить тризну уже было некому:
все селенья вокруг пусты, вымерли.
Ветер гнул ковыль,
кровь гнал реками,
не оставил ни слова, ни имени.
…
Путь открыт стал на Русь перед ханами.
Были стычки, но с малыми группами.
Воронье пировало над трупами
да ржавели щиты под курганами.
Но ушли вспять монголы,
дойдя до Днепра, —
то ль устали их кони косматые,
то ль побили их многих
и предков звал прах…
Русь страшна им —
пошли на попятную.
Как и прежде,
красуется Русь и стоит,
славная наша земля непочатая!
Лет тринадцать прошло…
Вновь Поволжье дрожит,
стонет Дикое Поле от тысяч копыт —
перешли Волгу полчища Батыя.
 

12

 
Это время —
тягчайшее Русской земли
помнит память народа великого!
Как четыреста тысяч татар на нас шли,
в бой бросаясь с ужасными криками.
Под копытами бешеной конницы
гибло все – с деревнями и пашнями.
Брали грады они – оплот вольницы,
кладь громя стенобитными башнями.
Как напали тумены кочевников —
стало солнце от крови алое;
гасли звезды, что свечки вечерние,
никли степи цветами и травами.
Уж пылало Прикамье,
селенья булгар,
городки наши,
села-отшельницы,
уж на речке Воронеж
взял край злой пожар,
скирды, избы горели и мельницы.
Вышло войско рязанцев навстречу орде —
каждый с сотней рубился
да с «тьмою»!
Полегли почти все…
Но закат лишь зардел,
Ратибор встал средь волчьего вою.
Цел был княжич Роман,
Савва жив Дикорос,
вслед очнулись десятка два ратников.
Только в град добрались
на приокский откос —
зачернела степь в тысячах всадников.
Смело принял удар
славный город Рязань,
страшно бились шесть дней все на стенах!
Город пал.
– Эй, кто жив?
Меч возьми.
Ранен? Встань!
Все погибли в бою,
не ушли в глухомань…
Лишь монашек взял хан
вместо пленных.
Смерть не брала сильнейших:
с десятком Роман
во Владимир пробился от Батыя,
Дикорос, побив сотню, Окой плыл в туман,
да в развалинах жив был седой великан,
Ратибор —
ждал с подмогой Евпатия.
Прежде посланы были гонцы в города
да на помощь князья неохочие.
Спесь сгубила.
Раздроблена Русь, как всегда,
за свое все держались,
за вотчины!
Триста дал удальцов лишь черниговский
князь Коловрату…
Сдержал витязь слово.
Обнял он Ратибора,
в Рязань возвратясь,
и начали борьбу они снова.
 

13

 
Багровело Руси небо ясное…
Все пылало:
церковные звонницы,
городские строенья украсные,
терема, купола, стены, бойницы…
Хуже горя еще не видела Русь!
Жгли татары да резали дочиста,
не щадя стариков, жен и детушек;
гнали в плен мастеров, юных девушек,
лишив родины, имени, отчества.
Города брали штурмом, осадою,
ворота смяв тараном, «пороками».
Разграбленье и прах – им наградою…
Злыми были они и жестокими!
Меч из плуга ковали пахари,
оружейники, воины, знахари.
Шли в полки и дружины со всех сторон,
расставались с домами, с землишками,
уводили в леса матерей и жен
с коровенкой, скарбом, детишками.
Плыл по всей земле колокольный звон,
подымалась на бой Русь Великая.
– Лучше с честью пасть,
чем врагу поклон! —
в каждом граде хан в войске нес урон, —
свирепела от потерь орда дикая!
Русь вся черными крылась туманами,
засевалась крестами могильными.
Дым пожарищ стоял над курганами,
плач и стон со слезами обильными.
И собрал стар князь
Юрий Владимирский рать,
все что мог, что успел их трех княжеств
собрать…
Храбро бился с Батыем на Сити.
Показали бойцы,
как за Русь умирать —
«Лучше пасть в бою, чем в рабстве жити!»
Возил голову князя хан всюду с собой
и беседовал тайно с седой головой:
– Отчего вы так храбры, сильны?
– Князь, скажи.
Но не мог он понять тайны русской души
До последнего дрались Коломна, Москва
Суздаль пал и Владимир, сражаючись.
Семь недель Козельск бился,
взял град хан едва.
Через год Киев пал весь в пожарищах.
 

14

 
Сколько Русь стоит,
столько память живет…
О героях своих
помнит русский народ.
Славы нам не занять!
И во все времена,
Русь – в веках ей стоять!
– гордой славой полна.
Силой, доблестью славен,
в Рязанской земле
жил в те годы Евпат, добрый молодец.
На медведя с ножом ходил,
ловок в седле,
с ног за Русь бился —
с Калки до Вологды…
Был он знатного рода и принял Покон —
кодекс чести у витязей Древней Руси.
Уж не меч-кладенец ли,
не сказочный конь
дали силу ему
против ханской спеси?!
И собрал с Ратибором Евпат Коловрат
двадцать сот удальцов
против хата Батыя…
Крепко бил он Орду
за спаленный свой град,
за всю Русскую землю сражался Евпат,
все рубились как духи крылатые!
Нападали внезапно,
не ведая страх;
меч не брал их и стрелы каленые.
В ночь напав,
вмиг скрывались в дремучих лесах,
силой сказочной заговоренные.
Но не сказка —
то быль…
Русь им силу дала!
Храбро бились они,
их и смерть не брала.
На могучих конях,
в латах
бились во мгле…
Шли легенды про них
по всей Русской земле.
Кровь и слезы
попранной Отчизны святой
были мертвою им да живою водой.
…
И сошлись они с войском всем Батыя
В берендеевых топях близ Углича.
Насмерть бились они
от зари до зари…
Полегли все дружины Евпатия,
Рать татар побив в десять раз большую!
Лишь остался десяток черниговцев
да рязанцев держалось столько же.
Уж давно они
все сошли с коней
и мечами рубились пешие.
Батый сам с Субудаем,
с охраной своей
подошел,
становился все бешеней…
 
 
В центре —
сам Коловрат
с давним другом своим
Ратибором – великим воином,
встав спина к спине,
всех крушили в дым;
каждый исполин бился как один,
ободряя бойцов ряд расстроенный.
Два прямых меча
весом трех пудов
в богатырских руках Евпатия.
Как в старинных былинах сказывалось:
«Раз махнет мечом —
справа улица,
а вторым с левши —
переулочек».
Да крушил Ратибор врагов палицей:
раз крутанет с плеча —
трое валятся!
Потемнело в глазах косых Батыя…
Бьются ночь уже всю до другой зари
двое с тысячью,
словно каждый – бог…
Но без устали бились богатыри,
и никто их двух победить не мог!
Посылал сам Батый лучших воинов —
батырей своих, грозных темников…
Мало было их силы утроенной —
русский меч превращал
их в покойников.
А где меч не достал,
била палица.
– Что, Батый! —
Евпат крикнул, —
не нравится?!
Что сощурил зенки свои узкие?
Будешь помнить ты, хан, силу русскую!
Похвалился Хостоврул,
шурин Батыя,
что живьем заарканит Евпатия,
но рассек его Евпат «на полы» до седла…
Третья ханская сотня от двух полегла.
Закричал Батый в страхе голосом,
по щекам себя бил,
стал рвать волосы:
– То не люди!
Это сам бог войны Сульдэ!!
– Субудай!!.
Старый барс покачнулся в седле.
Отбежали с холма в страхе вороги…
Вдруг две башни подтащили
стенобитные
да метнули им в грудь камни ворохом.
Пали други, коварно убитые.
Не батыр Батый,
где ж быть совести?!
Разве воин был
не Иуда ли?!
Но дивился хин русской доблести,
богатырской силе и удали!
Им воздал он, двум,
высшие почести,
отпустил уцелевших дружинников.
Может,
совесть проснулась отчасти?
Ханской честью своей дорожил никак…
В войске страх бродил,
дух упадочный.
Был в смятенье хан,
впал вдруг в мистику;
повернул в степь на юг свои полчища,
мертвым сделав курган порядочный.
Хоть понятия был ниже среднего —
понял враг уж тогда одну истину,
одно свойство души той загадочной,
и по сей день непонятной недругами:
на Руси дрались
до последнего!
 

15

 
И опустилась ночь
надо всей страной,
и пронесся стон
по земле родной!
Русь слезами вдов вся излилася.
Три столетия ночь та длилася…
Лишь три княжества,
хоть и дав отпор,
откупились немалым выкупом:
господин наш Великий Новгород,
Москва-матушка,
потерпев разор,
да святая земля Смоленщина.
Чистой стала от ига и Белая Русь:
не пробилась в леса татар конница.
Гнал их князь Данил Галицкий
с припятских круч
да и дань не платил —
была вольница!
Тогда немцы и шведы
на Новгород шли.
Невский бил их в Ледовом побоище!
Отстоял он весь Север —
цвет Русской земли…
Все ж в Орду пришлось ехать
на сборище.
Уважал его хан,
знал с Игнача Креста,
где видал его мощь богатырскую;
Александра боялись в орде,
как Христа,
детвору им пугали ордынскую…
Храбр, могуч Александр
да большой дипломат:
понимал —
Русь не скоро подымется.
Заключил договор.
Дани Батый был рад,
 
 
знал —
с своим князем руссы лишь смирятся!
Но
с Ордой не смирился великий народ,
восстал против ига
из года в год.
Тверь, Ростов, Ярославль встал,
Владимир и Суздаль…
Нет, с ярмом не смирилась ты,
русская удаль!
 

16

 
Бессмертна воинская слава!
Она переживет века.
О, Русь, могучая держава,
раздольна ты и широка,
как полноводная река
течешь сквозь годы величаво.
Как много доблестных имен
под сенью боевых знамен
искали подвигов и славы!
Сыны твои с седых времен
не раз шли в бой на пир кровавый,
на недругов обрушась лавой,
и богатырская рука
всегда валила с ног врага.
Всегда мы в сечах были правы:
не мы, нарушив договор,
войной шли к ним, а к нам лез вор!
И справедливо с давних пор
врагам давали мы отпор.
Не раз был русский наш простор —
поля, холмы, и степь, и бор
могилой ордам и оравам…
Стоит в веках Русь величаво.
«И кто с мечом на нас придет,
тот гибель от меча найдет!»
И ты, оружье боевое, —
наш щит и меч, копье стальное,
праща, иль палица, иль лук
да пара дюжих русских рук,
да наше сердце огневое
без страха, устали, покоя,
да верный друг —
могучий конь
вели к победам сквозь огонь,
через кольцо врагов стальное…
Не нужно было нам чужое!
За правду бились мы свою,
и русский не бежал из боя —
иль победить,
иль пасть в бою!
 

17

 
Хранит история седая
под игом тяжким времена.
О Русь,
земля моя родная,
была ты бедами полна.
Все испытала ты до дна,
но пробудилась ото сна
и подняла,
врагов сметая!
Свобода —
цель наша святая,
ей ты всегда была верна.
Нет, не сломила нас Орда;
Русь
силой, мужеством горда
восстала, вечно молодая.
Мы помним горечь разоренья
от диких орд во тьме веков…
Прах, гибель древних городов,
народов всех переселенье,
жизнь в скитах снова средь лесов,
русских людей сопротивленье,
Москвы и княжеств обновленье
и Куликовское сраженье —
победа славная отцов;
вновь дань и вновь освобожденье
от злого ига и оков…
Всегда мы гнали прочь врагов!
…
Шагнем мы в Средние века.
Русь в государственном сплоченьи
предстанет нам мощна, крепка,
вернет величье и значенье.
Но свой народ закабалит
царизм и братство в крепь-гранит.
Промчатся бури, лихолетья
смут, бунтов, войн, восстаний ряд…
И лишь в двадцатое столетье
свет и свобода победят —
под флаг Русь встанет баррикад!