Текст книги "Оставаться людьми (сборник)"

…Чтобы лицом к лицу столкнуться с одним из преследователей. Тот ещё не сообразил, что происходит, а я от неожиданности пальнул, не целясь. Удача оказалась на моей стороне: мох спружинил под ногами, ствол немного сдвинулся, и пуля ударила человека в шею, выбив фонтан крови. Он ещё опускался на ослабевших ногах, пытаясь зажать рану, а я резво отскочил в сторону. И как раз вовремя. По тому месту, где я только что находился, хлестнула короткая очередь. Растянувшись в длинном прыжке, я влетел под прикрытие широкой разлапистой ели. Над головой прогудели злые пули, с резким стуком вошли в ствол дерева. Меня им не разглядеть, это хорошо, но и я сам остаюсь без обзора. Припав к земле, постарался поймать хоть какое-то движение. Насколько удалось рассмотреть при первом прыжке, недалеко от меня находились двое. Остальные наверняка побежали разбираться, что произошло на дороге. Надеюсь, женщина успела убраться. По крайней мере, за ней не побегут, услышав здесь выстрелы. Сколько же их? Кто-то взволнованно крикнул в рацию, на него шикнули, и в эфире снова наступила тишина.

Где-то недалеко справа щёлкнула под чьим-то ботинком ветка. Я дёрнул стволом, автомат басовито гавкнул. Лязгнул затвор, медленно отбрасывая горячую гильзу. Кто-то вскрикнул, по дереву дали сразу из полудюжины стволов. Значит, остальные уже вернулись. Одна пуля прилетела откуда-то сбоку, меня начали брать в клещи. Я прижался к земле, над головой пронеслась ещё одна короткая очередь. Экономят патроны или у них есть план? Ох, лучше бы первое…

Справа металлически щёлкнуло. Я резко повернулся, глаза в глаза встретившись с незаметно подкравшимся загонщиком. Он смотрел на меня через прицел автомата, и с его лица замедленно сползало радостное предвкушение. Вместо него во взгляде начала появляться растерянность. Осечка. Как же мне повезло! Проворонить, да ещё так бездарно! А ещё ускоренный. Помогло бы тебе ускорение, получи ты пулю в керамический бок? То-то и оно.

Я перекатился, автомат трижды дёрнулся, человек выронил оружие. Вскочил и, низко пригибаясь, рванул к соседнему дереву. Потом, не задерживаясь, дальше и дальше. Вспыхнувшую было мысль сбежать задавил на корню: раз уж ввязался, доводи до конца. Вслед неслись беспорядочные очереди, я добежал до большого выворотня и начал высматривать преследователей. Между деревьев мелькали пятнистые тени. Я насчитал троих. Они действовали профессионально, прикрывая друг друга. В ускоренном восприятии они словно шагали в толще воды, хотя на самом деле наверняка двигались быстро и бесшумно. Я тщательно прицелился в припавшего на колено бандита, неподвижный, он представлял отличную мишень. Приклад боднул в плечо, пуля свистнула над его головой. Я ругнулся, палец дёргал спуск, посылая в него пулю за пулей. От волнения я не мог нормально прицелиться, так что попали только пятая и шестая пули. Зелёную фигурку швырнуло на землю, а меня заставил спрятаться массированный огонь двоих оставшихся охотников. Под дождём из колотой щепы вперемешку с трухой я переполз на другую сторону гнилого ствола и, рывком вскочив на ноги, бросился вокруг. Странный опыт – попытка бежать в ускоренном состоянии. Похоже на бег во сне, когда ты не можешь сделать ни шагу. Но здесь ты хотя бы двигаешься, продираясь сквозь болото влажного лесного воздуха и надеясь зайти со стороны, пока они не успели среагировать.

Успел. Один из стрелков прекратил стрелять и неторопливо поворачивался вслед за мной. Тело начинало осваиваться в боевом режиме. Удивительно, но за всё прошедшее с Последнего дня время мне не приходилось им пользоваться так долго.

Тот, что первым среагировал на перемещения, начал стрелять. Длинная очередь на остаток рожка веером ударила по деревьям. Я упал на колено, вскидывая автомат и огрызнувшись короткой очередью на три патрона. В это же время в мою сторону повернулся второй. Он оказался или удачливым, или метким, две пули звонко щёлкнули по плечу, но следующей очередью я зацепил и его. Он упал, каблук тяжёлого ботинка начал рыть сырую податливую почву.

Всё. Даже проверять не буду, хватит. Автомат почти беззвучно спружинил о жёлтую хвою, а я направился к дороге.

Там за это время ничего не изменилось. Разве что прятавшаяся где-то в лесу девочка теперь вцепилась в мать и обе замерли возле мужчины, не сводя с меня испуганных покрасневших глаз. Я подошёл ближе, показав пустые руки. Женщина благодарно кивнула и посмотрела на мужчину. Я подошёл и опустился с ним рядом. Что-то они подозрительно спокойные. Ещё не отошли от шока?

А мужик-то живой! Я недоверчиво посмотрел на серую, но явно только что наложенную повязку, поверх которой была накинута куртка. Да и лежал он теперь на относительно сухом участке дороги. Без сознания, неизвестно, выживет ли. Стоп, вот только жалеть их не нужно. Делай, что ещё можно, и вперёд, тебе с ними не по пути.

Я скрылся в лесу, быстро наломал веток, потом перетащил с дороги раненого. Едва оказавшись у меня на руках, он застонал и попытался вырваться, но тут же обмяк, потеряв сознание. Ему бы обезболивающее, что ли… Знаками показав женщине не отходить от раненого, я бросился через дорогу. Нужно обыскать мародёров, у них должно быть хоть что-то. Вон у того, крайнего, небольшая сумка на поясе так и кричит, что это аптечка.

Наклонившись над телом, я протянул руку к сумке, когда сзади кто-то тихо свистнул. Отпрыгнув, я резко развернулся замер в удивлении. В паре метров от меня, вскинув тяжёлый автомат, стояла женщина. Я растерянно шагнул в её сторону, и она без предупреждения нажала спуск. Грохнуло, злые пули ударили в грудь, расколов защиту. Я глупо посмотрел на дыры. Как-то отстранённо подумалось: а ведь не зря боялся попаданий. А вот помогал – зря. Зря. Не зря. Помог. Дыры в корпусе. Убили? Меня убили? Меня? А меня за что? Ведь я помог. Помог же?

Дальнейшее я воспринимал рывками, периодически отключаясь. Даже глазами двигать не мог, но широкое поле зрения позволяло рассмотреть многое. Мужчина оказался не только жив, но и вполне здоров. Он ходил среди тел, сдёргивая с них то, что могло пригодиться. Его женщина стаскивала всё, не перебирая. Они деловито переговаривались.

Потом они как-то разом оказались возле сваленного в кучу добра. Недалеко трещал небольшой костёр, над которым что-то жарилось, а все трое были заняты: они разбирали добычу.

Меня дёргали, пытаясь, видимо, сорвать броню, но бросили. Разочарованный мужской голос, удаляющиеся шаги.

Последнее, что связано с ними: прямо надо мной стоит девочка. Лицо перепачкано, в руке крепко сжимает кусок жареного мяса.

Сколько я там пролежал? День? Пять? Не помню. Всё урывками, несколько раз была ночь, но вот сколько? Не было ни грусти, ни злости. Ни скуки. Вообще ничего. Роились какие-то мысли, но блеклые и не запоминающиеся.

Во время очередного включения я вдруг понял: что-то изменилось. Внутри шевельнулось давно забытое. Интерес? Я прислушался, но это было не здесь. Пошарил ещё, найдя так и не выключенное радио. Оно было там. Тонкий девичий голос. Скорее даже не голос, мелодичное пение радиопомех. Жизнеутверждающая, весёлая песня без слов. Откуда идёт сигнал? Его источник может оказаться где угодно в радиусе нескольких километров. Дорога. Мне нужно к дороге…

Она нашла меня сама. Вдруг замаячила на фоне низких ветвей. Поцарапанная керамика. Подвижное лицо, очень похожее на живое человеческое, две косички поверх зелёного защитного капюшона. Такой же поцарапанный велосипед прислонён к ёлке.

«Ты кто?».

«Привидение. Ты чего валяешься?» – голос из радио. Так вот ты какая.

«Подстрелили».

«Вижу, ничего, сейчас поправим».

Скинула на землю металлически звякнувшую сумку. Всё будет хорошо. Она такая же, как я? Лучше. Наверняка лучше.

Старый клоун

За окном постепенно темнеет, и двери старого цирка снова открыты для всех. Зал неспешно заполняется зрителями, это по большей части семьи, хотя встречаются и пришедшие парой. Эти держатся один за другого, словно боятся потеряться в тёмном помещении, заполненном ветхими облезлыми креслами, и теми, кто пришёл раньше. Кто во что одет, как выглядит – не имеет значения. В древнем храме чудес и радости все равны.

Старый клоун застыл перед запылённым зеркалом. В руке у него потрёпанная полупустая пудреница, в другой крепко зажата кисточка, взгляд отрешён и пуст. Сюда еле слышно доносится шорох одежд и приглушённое бормотание. В остальном ничто не нарушает тишины. Старый клоун чуть заметно кивает головой, кисть мерными движениями припечатывает пудру к бледному морщинистому лицу. Часть порошка сыплется на воротник и отвороты некогда попугаисто-яркого, но теперь безвозвратно выцветшего, побитого молью и временем пиджака. Клоун не обращает внимания. Он давно не замечает таких мелочей.

На стене, покрытые слоем пыли толщиной в палец, замерли часы. Они остановились много лет назад, но это не имеет значения для того, кто полностью поглощён работой. Клоун помнит, что точно в назначенный час на арену цирка выйдет крохотная, ряженная в древние облезлые перья карлица с некрасивым лицом. В её руках будет колокольчик, пронзительный звон которого возвестит о начале представления. Так было заведено ещё когда клоун был молод, а карлица красива. Они вместе создали эту традицию.

Старый клоун продолжал механически обновлять грим, когда за дверями гримёрки тихо зазвенело. Карлица неторопливо брела по коридору, касаясь стены колокольчиком. Ш-ш-ш… Дзынь! Ритм выходил рваным, ей приходилось обходить многочисленный реквизит разной степени изношенности. Иногда она натыкалась на сундуки и шкафы. Тогда колокольчик лишь хрипло звякал. Карлица обходила препятствие и двигалась дальше.

Привлечённый звуками, клоун отложил пудреницу и замер, уставившись долгим взглядом в дверной проём. Он не закрывался даже в молодости, чтобы не пропустить звонка, не опоздать к ждущему зрителю. Карлица медленно проковыляла мимо. Ш-ш-ш… Дзынь!

Клоун посидел ещё немного, бездумно оглядывая своё отражение. Застывшие суставы натужно скрипнули, воздевая непослушное тело на слабеющие ноги. Он пошатнулся, чудом удержавшись на ногах. Бледные сухие пальцы с деревянным стуком сомкнулись на истёртой спинке стула, сохраняя равновесие. Кое-как выровнявшись, клоун двинулся прочь из комнаты. По-стариковски загребая ногами, он проследовал к выходу на арену. В конце коридора мелькнула и пропала, скрытая старым пыльным занавесом, карлица.

Спустя пару секунд тишину, заполняющую помещение до самых сводов, разорвала пронзительная трель. Сидящие в зале зашевелились, со всех сторон доносилось неразборчивое бормотание и скрип рассыпающихся кресел. Карлица ещё брела прочь, когда на манеж вышел клоун. Красный накладной нос сидит криво, некогда рыжий парик покрыт ржавыми потёками. Старый, прорванный в десятке мест пиджак весь в пыли и пудре.

Представление началось. Клоун пытался жонглировать, таскался по арене, отыгрывая свои нехитрые номера… Но он был стар. Очень стар. Мячи валились из рук, ноги не держали, и клоун падал, смешно дёргая ими в воздухе, вставал снова… В зале стояла тишина. Сотни глаз неотрывно следили за происходящим, застыли даже обычно неугомонные дети. Казалось, все увлечены происходящим. Но смеха не было. Ни единого звука. Ни движения. Всё замерло. Клоун закончил и, сопровождаемый душным безмолвием, удалился за кулисы. Когда серый полог сомкнулся за его спиной, зал вновь наполнился шорохом и бормотанием. Зрители поднимались со своих мест и неторопливо покидали помещение.

Клоун вернулся в гримёрку, уронив немощное тело на стул, замер, глядя в старое облезлое зеркало. Рука слепо шарила по столу в поисках пудреницы. Сегодня никто не смеялся. Как и вчера, как и год, и два назад. Собственно, этого им и не было нужно. Зрители продолжали приходить снова и снова, ведомые непонятным инстинктом. Им не нужно было веселье, а он не ждал смеха. Они все давно были мертвы.

На обломках погибшего мира толпы мёртвых людей продолжали изо всех сил делать вид, что они живы.

Двое за рулём

– Давай быстрее, чего тормозишь?!

Илья, едва усевшийся за руль, страдальчески закатил глаза, мысленно пожелав себе доброго утра.

– Заводись, давай! Да что ж мне за наказание-то, а? Заводись, если сейчас тронемся, как раз в «зелёную волну» успеваем!

– Эля, помолчи, пожалуйста.

Илья сосредоточенно изучал данные на приборной панели, высматривая просветы в потоке машин.

– Чего это? Хочу и говорю!

– Ты мешаешь!

– Мешаю?! Ах, ты…

Илья примирительно поднял руки.

– Всё, не начинай. Видишь? Я уже завожу, трогаюсь…

Ярко-синий остроносый автомобиль юркнул в поток, его повлекло к главной трассе, под завязку набитой спешащими по делам шустрыми рыбками-машинами.

– Скорость не превышай.

– Я иду в потоке.

– Сказала же – не превышай!

– Ты что, слепая? – в голосе Ильи звякнула сталь. – Я в потоке иду, тут медленнее нельзя!

– Не ори на меня!

Илья глубоко вдохнул, про себя досчитав до десяти. Рука скользнула по сенсорной панели, из колонок заскрипело что-то модное. Пальцы забарабанили по рулю, мелодия набирала объём и темп, готовясь разразиться финальным проигрышем, когда Эля переключила магнитолу на свой трек. Безголосая певичка старательно, но неумело рыдала про очередную безответную любовь. От бездарной аранжировки моментально заныли зубы. Илья вопросительно вздёрнул бровь.

– И что это такое?

– Мурлена Золотарёва, а что?

– Нет, я спрашиваю тебя, зачем ты переключила трек?

– А ты предлагаешь всю дорогу слушать эти непонятные завывания?

– А ты предлагаешь слушать ЭТИ непонятные завывания?!

– Ой, всё, делай, что хочешь!

Илья раздражённо ткнул сенсор, переключаясь на свою волну. С минуту всё было спокойно, а потом экран магнитолы погас, плюнув напоследок машинными ругательствами.

– Какого…

– Ты не будешь слушать ЭТО. По крайней мере, не при мне.

– Знаешь, это уже ни в какие ворота…

– Следи за дорогой, милый, не отвлекайся!

С зубовным скрежетом, с побелевшими костяшками, но Илья сдержался. За окном проплывали щиты заграждения с мелькавшими за ними домами в один-два этажа. Частный сектор. Ехать ещё минут тридцать. Вот чёрт…

– Илья, я вот хотела спросить…

– Что?

– К кому ты ездил на прошлой неделе? Маршрут новый, мы там до этого не были. У тебя кто-то появился? Кто эта стерва?

Глубоко вздохнув, Илья снова принялся считать. Не помогло.

– Всё, с меня хватит. Код два – четыре – двенадцать – четырнадцать. Ребут.

– Принято. Перезагружаюсь.

Голос Эли, Электронно-Логистической программы, стал равнодушно-пустым. Датчики мигнули, руль конвульсивно дёрнулся в руках. По экрану бортового компьютера побежала приветственная надпись, тихий обезличенный голос прошелестел из пустоты:

– Электронный Логистик ЭЛ-210, приветствую. Настройки? Распоряжения? Указания?

Илья довольно кивнул:

– Слушай первое указание: никогда, ни при каких обстоятельствах не выполнять команд моей жены и не пускать её в настройки!

Морковный монстр

– Геном – не что иное, как носитель голографической волновой структуры, о которой обычная генетика если и догадывается, то довольно смутно. – Дородный круглолицый мужчина развалился в глубоком кресле, лениво роняя слова. – ГМО не может быть не вредным уже по определению, как любая другая созданная человеком дрянь.

Его оппонент, тощий нескладный, типичнейший «сумасшедший учёный», время от времени порывался вставить слово, но отключающийся микрофон останавливал его на половине фразы, а мужчина продолжал вещать:

– Волновая структура ДНК, с помощью которой она осуществляет свои функции…

Денис ткнул в экран, сворачивая режим телевизора. В последнее время история с ГМО снова начала набирать обороты. Наверняка это лоббисты от компаний, делающих кровавые деньги на здоровье обычных людей. Он имел строго отрицательное мнение о всех этих генетических штучках, но неприятный осадок от увиденного остался. Все эти учёные – кучка чудаков, не более. Без них как-то обходились. Но перед внутренним взором всё время стояли уставшие, чуть навыкате, печальные глаза. Может, этим они и берут? Ведь кто в здравом уме согласится спонсировать их людоедские исследования?

Сенсорная панель уползла в недра приборной панели. До дома оставалось всего два перекрёстка, так что Денис решил побыть в тишине. Машина катила по ночной улице, её черные бока ярко блестели в свете фонарей.

– ГМО. Звучит-то как погано. – Он усмехнулся: ни к кому не обращённый, собственный голос прозвучал фальшиво. Отчего-то нарастала тревожность, в мыслях он снова вернулся к чокнутому профессору. Такой точно наизобретает всякого. И со взглядом его опять же не всё в порядке. Злые глаза-то. Подлые и злые. Того гляди – укусит.

Денис и так и эдак проигрывал в памяти ролик, пока уже и сам не смог сказать, где настоящая картинка, а где – не к месту подключившаяся фантазия. Рука дёрнулась было к проигрывателю, но впереди уже появились знакомые деревья и шлагбаум у въезда. Ладно, ещё раз посмотрит дома, не к спеху.

Полосатая балка шлагбаума торопливо отскочила, пропуская автомобиль. Денис привычно сложил руль, пока машина ползла к своему месту, прихватил с пассажирского сиденья портфель. Дверь открылась почти без звука, асфальт под каблуками в ночной тишине щёлкнул особенно громко. Денис посмотрел в сторону дома. Не самый высокий, но добротный и, главное, дорогой; крайние окна на пятом этаже тускло светились оранжевым. Не спит, ждёт. Значит, нужно поторопиться, он сегодня и правда задержался.

До подъезда было метров пятьдесят. Ровно посередине между ним и бетонными ступенями на овальной клумбе раскинулся густой куст. Не самый большой, в нём могла бы затаиться средних размеров кошка. Денис ходил мимо него уже не первый год, и ни разу тот не проявлял нему никакого интереса. Так почему же сейчас со страшной силой захотелось убраться обратно в машину и преодолеть оставшиеся до подъезда метры под защитой металла? Денис мотнул головой, прогоняя наваждение. Одёрнув пиджак, он шагнул к дому.

Против воли голова сама поворачивалась в сторону куста. Шея заболела от напряжения, он едва сдержался, чтобы не побежать, когда тёмные ветви остались за спиной. Денис заставил себя остановиться. Он стремительно терял самоуважение, с этим нужно что-то делать. Свет фонаря не проникал под покров листьев. Из кармана появился мобильный, слабый свет от вспышки позволил заглянуть ещё на пару сантиметров глубже. Вытянув руку с телефоном, Денис наклонился, неуверенно шагнул вперёд. Ничего. Он перевёл взгляд на экран и уже начал отворачиваться, когда до него донёсся пронзительный хруст, и из темноты к нему метнулась смазанная жёлтая тень. Мужчина успел закрыться рукой, и целившая ему в горло тварь вонзила крохотные иглы зубов в подставленное запястье.

– Они говорят нам, что ген северной рыбы спасает культурные растения от заморозков. Но сами при этом не могут объяснить, как это происходит. И, главное, не в силах дать нам гарантии, что у конечного потребителя такого продукта не вырастут жабры. Что они нам в следующий раз предложат? Ген утки, чтобы урожай сам по осени мигрировал в закрома?

Громкий смех аудитории окончательно уничтожил профессора. Теперь он даже не пытался защищаться. А зрители тыкали в него пальцами, закатывались, как на хорошем юмористическом концерте.

Лера тоже смеялась, блестя ровными белыми зубами. Так ему и надо, развелось шарлатанов! Откуда-то с задних рядов в сторону тощей фигуры полетела бутылка с водой. Один из гостей студии, женщина в ярком платке, вскочила и, в один прыжок преодолев расстояние до учёного, вцепилась тому в волосы.

В дверь позвонили. Косясь в сторону экрана, Лера вскочила и понеслась в прихожую. Площадка за пределами глазка была погружена во мрак. Лампа перегорела?

– Кто там? – Лера подозрительно всматривалась в темноту. Кому-то чужому миновать консьержку было нереально, так что там не посторонний человек. Но подстраховаться не мешает.

Ей не ответили. Женщина повторила вопрос громче. В ответ из-за двери послышалось нечленораздельное бормотание, что-то массивное шлёпнуло по металлу. Всё понятно, опять насовещался, урод. Сыто щёлкнули замки, Лера толкнула тяжёлую дверь, яркий свет из квартиры залил площадку. Никого. Странно. Она подождала ещё секунду, потом равнодушно дёрнула плечом: ну, никого, так никого. Дверь уже ползла обратно, когда из оставшегося тёмным угла донеслось рычание. Лера замерла, разглядев в сумраке источник звука.

С тихим шелестом из тьмы шагнула огромная, около двух метров высотой, яркого оранжевого цвета морковь. Тёмная, почти чёрная при таком освещении ботва шуршала по стенам. Переступая короткими тонкими ножками, корнеплод резво кинулся к женщине. Лера дёрнула неподатливую створку изо всех сил, но чудовище оказалось возле двери раньше, чем та закрылась. Хрупкие на вид полупрозрачные ручки вцепились в металл. Монстр тянул дверь на себя, женщина перехватила устремлённый на неё взгляд пустых глаз. В раскрывшейся пасти блеснули длинные клыки, пахнуло сыростью и морковным соком. Ослабевшие руки соскользнули, Лера пронзительно взвизгнула и бросилась вглубь квартиры.

За спиной грохнуло металлом, тварь шелестела ботвой о дверную коробку, дёргаясь и рыча. Получившая несколько секунд форы, Лера бросилась в спальню. Там, в прикроватной тумбочке Дениса, должен лежать пистолет! Скользя босыми ногами, она добежала до кровати, рухнув на колени, вытянула ящик. В прихожей загрохотал падающий шкаф, шелест и рык быстро приближались. Заскрипела сдвигаемая мебель. Лера направила ствол в дверной проём, руки ходили ходуном, сердце едва не захлёбывалось в адреналине. Шелест приближался, и, когда перед ней показалась жуткая оранжевая тварь, она нажала на спуск.

Щёлк!

Женщина непонимающе посмотрела на оружие. Щёлк, щёлк!

Тонкая водянистая плеть выбила пистолет, щерясь кинжалами клыков, монстр ухватил Леру и потащил к себе. Дико визжа, она начала отбиваться руками и ногами. Тело чудовища влажно похрустывало, не получая видимых повреждений. Пасть распахнулась во всю ширь. Едва не теряя сознание, женщина ухватилась за клыки, распоров об один из них ладонь. Всё. Она уже представляла, как они войдут в тело, когда тварь дёрнулась. Потом ещё раз, и ещё.

Выпустив Леру, чудовище отступало, его била крупная дрожь. На подгибающихся ногах оно пошло к выходу, но упало и, страшно захрипев, стало извиваться на полу. Не сводя с монстра глаз, Лера заскочила за массивное кресло, оставляя на обивке кровавые следы. Всё её внимание было приковано к твари.

А та уже заметно убавила в размерах, съёживалась, ботва укоротилась, стала заметно темнее. Конечности удлинились, покрываясь светлой кожей. Через пару минут на полу застыла обнажённая женская фигура.

Они сидели рядом, Лера с перевязанной наспех ладонью, и Лера, застывшим взглядом изучающая маникюр на тонких пальцах.

– Ты точно раздавил эту тварь? – настоящая Лера с интересом рассматривала двойника.

– Сразу же. – Вторая кивнула, – Я от злости её об асфальт растёр. А потом, уже в подъезде, меня скрутило… Что теперь делать-то?

Денис грустно вздохнул. Лера продолжала изучать свою копию. Да, пяток килограммов набрала, они некрасивой гусеницей сложились на животе. Поджав губы, она отвернулась. Ну и урод же Денис, мог бы и не так явно намекать!

– Слушай, я сначала стал морковью, потом тобой, когда попробовал крови. В меня встроилась твоя ДНК! – Денис просиял. – Значит, процесс обратимый! Мне нужен волос, кожа, что-нибудь моё, без разницы!

– Уверен? – Денис кивнул. – Хорошо.

Ещё раз покосившись на предательские складки, она направилась в спальню. Появившись через минуту, протянула Денису волос.

– Держи. С твоей подушки.

Вцепившись в него, как в родного, Денис поспешил на кухню. Лера с неудовольствием отметила, как подпрыгивает при ходьбе слегка отвисшая задница. Ничего, издевайся, я тебе ещё отомщу!

Зашумела в кране вода, звякнул о стол стакан. Лера хотела пойти следом, но решила, что ей хватит превращений на сегодня. С грохотом разметав стулья, на пол упало грузное тело. Женщина терпеливо ждала. Наконец всё затихло.

– Ну неужели вы не понимаете? Почему вы даже не хотите понимать? Нет никакого гена ежа, ужа и прочего! Есть только участки цепи, которые можно замещать. Всё это безопасно, мы обеспечиваем полный контроль.

Профессор стоял посреди опустевшей студии. Нападавших разогнали, ведущий, с которого в потасовке сбили парик, замер в окружении гримёров. Учёный держался за поцарапанное лицо и продолжал причитать:

– Дикий народ. Сумасшедшие…

Нечеловеческий крик раздался с кухни. Знакомый голос, сейчас неуместный и невозможный. Не тот. Осторожно заглянув на кухню, Лера в ужасе отпрянула. У стола замер, разглядывая своё отражение в тёмном оконном стекле, высокий атлетически сложенный молодой человек. Он удивлённо трогал своё лицо. Потом медленно перевёл взгляд на Леру.

– Так ты говоришь, это твой брат приезжал?!

– Это не то, что ты думаешь, – Лера осторожно отступила на шаг. – Я могу всё объяснить…

Коротко взвизгнув, она бросилась бежать. Сейчас ей действительно грозила смертельная опасность.