Текст книги "Жил-был отряд пограничный. Музей истории 41 Нахичеванского пограничного отряда. Том 5"

ПОСТ 45

Пограничная застава 50-х – 70-х годов

в воспоминаниях ветеранов-нахичеванцев

(продолжение).

Пограничная застава «Пусьян» 41 НахПО

Порой странная складывается ситуация: была в составе пограничного отряда до 1974 года 6-я пограничная застава, пограничники служили на ней, охраняли конкретный участок государственной границы. Но в связи с экспериментом по охране границы сменными погранзаставами, либо по какой другой причине личный состав данной заставы разместили по двум смежным заставам, а территорию, служебные и бытовые помещения законсервировали. И в дальнейшем к ним не возвращались.

Теперь, спустя многие годы, так и не удаётся восстановить ход событий тех лет, определить на карте точное месторасположение заставы, найти её фотографии.

В некоторой степени этот пробел восполняют воспоминания пограничников, служивших на этой заставе в 60-х годах.

Осенью 1962 года после окончания в отряде учебного пункта я прибыл на заставу №5, где прослужил несколько месяцев, а затем меня направили в отряд в школу сержантского состава (ШСС), занятия в которой начинались с 1 января 1963 года. В школе начальником был майор Крымский, заместителем по боевой подготовке у него был капитан Евдошенко, а старшиной школы был старшина Долгополов. Начальником отряда в то время был подполковник Насиров М. Д. Комендатур у нас не было.

В 1963 году я в группе с остальными окончил обучение в ШСС, всем нам было присвоено звание ефрейтор и наш выпуск привлекли к работе на учебном пункте в связи с прибытием молодого пополнения майского призыва. Примерно через два месяца обучение молодых призывников завершилось, они были направлены по заставам. А мы, курсанты ШСС, приступили к сдаче экзаменов по итогам обучения в школе. По результатам экзаменов мне присвоили звание младший сержант и примерно в августе-сентябре 1963 года направили для прохождения дальнейшей службы на заставу №6.

За период обучения в ШСС и работы на учебном пункте у меня было много хороших друзей.

С некоторыми из них мне довелось продолжать службу на заставе. Так, рядовой Маслак был хорошим спортсменом, увлекался футболом и был в составе футбольной сборной отряда. Виктор Слёта – мастер спорта по гимнастике, до службы в армии он был директором ДЮСШ, имел высшее образование. Слёта уволился раньше нас – через два года службы, так как имел высшее образование.

На заставе нас встречал капитан Евдошенко, которого после направления курсантов на учебный пункт назначили начальником этой заставы. Спустя некоторое время ему присвоили звание майор. Одновременно с ним на заставу приехал и старший сержант Брагин, которого капитан Евдошенко сразу назначил старшиной заставы.

Первоначально меня назначили командиром первого отделения. Фамилии других офицеров заставы сейчас не могу вспомнить, а так, в лицо – все перед глазами стоят. Старшиной заставы, как я выше писал, был назначен старший сержант Брагин. В 1964 году меня вместо него назначили старшиной заставы.

Сама территория заставы находилась в 500 метрах от железнодорожной станции Пуссиани в сторону границы, а сразу за железной дорогой располагалось селение Пусьян.

По железной дороге регулярно и ежедневно ходил поезд Ереван-Баку, пригородные поезда, и много товарняков. Тянули вагоны наполовину паровозы и тепловозы. К поездам у нас нарядов не было, их сопровождала РСП нашего отряда, располагавшаяся в Ильичёвске. Вдоль границы проходила линия заграждений С-100, обслуживаемая обыкновенным нарядом из связистов. Охрану границы застава осуществляла разными видами нарядов. Наряды на границу выходили в составе двух пограничников. КСП проверялась постоянно нарядами, передвигающимися вдоль полосы к месту несения службы, и несколько раз в сутки выходил на проверку полосы специальный наряд. По времени проверки КСП определённой системы не было. Полоса КСП обрабатывалась обыкновенно: пололи сорняки тяпками, боронами бороновали, профилировщиком из уголков выполняли гребешки на полосе. Всё это делалось вручную.

6я застава – это была обыкновенная, типовая застава. Здание казармы точно такое же, как и на 4,7,11 заставах. Само здание было вновь построено где-то в 1960—1961 годах. Где до этого располагалось предыдущее здание казармы – я не знаю. Прилегающая местность – равнинная, до линии границы не более трёх километров. На заставе был грузовой бортовой автомобиль с полутентом, две лошади кавалерийских и две – обозных. Шесть служебных собак, две коровы, четыре-шесть свиней. Часто мы ловили рыбу, которой было уйма, сдавали её в отряд, в результате чего мы питанием были обеспечены отлично, так как в счёт сданной рыбы из отряда по нашей заявке присылали продукты.

Двор заставы ограждён дувалом, а все хозяйственные постройки располагались за ним. О живности я уже писал, добавлю только, что ухаживали за ней мы сами, всё это вместо хозработ: одни мыли полы, другие – кто и коров доит и свиней кормит.

Женщины на заставе сидели дома, не работали из-за отсутствия возможностей. Дети офицеров учились в интернатах, а летом их отправляли к бабушкам. У нас на заставе была кинопередвижка и если была проходимой дорога, то раз в две недели показывали привезённое кино. А лента с фильмом «Застава в горах» у нас была своя и вот иногда, когда на длительное время дороги выходили из строя, приходилось крутить этот фильм. Была радиола, телевизора не было. А вот провинившимся мы крутили пластинку с речью В.И.Ленина «Что такое Советская власть». В целом, служба есть служба, мы занимались серьёзным делом. Поэтому, наверное, и не было дедовщины, самоволок, пьянства и всех других нехороших поступков на заставе. Дружба была крепкая, мы друг о друге знали практически всё. Даже, если в письмах не было ничего интимного, мы, прочитав полученное письмо, оставляли его в дежурке открытым. Помещение заставы отапливалось котлом и батареями. Кухня у нас классная: большая дровяная плита, газовая плита с привозным баллоном, четыре холодильника (два – на кухне и два – на складе). На заставе была своя хлебопекарня, которой пользовались в период бездорожья. Жена начальника заставы Евдошенко в праздники всегда помогала на кухне, результатом её помощи были у нас пирожки, булочки, торты, и т. д. Вода на заставе была привозной, её доставляли пивной бочкой из горного ручья за селением Пусьян. В заставском колодце вода солёная и непригодная для питья. Внутри казармы заставы были просторные спальные помещения, над каждой кроватью находился полог. Перед сном на улице мы мазались мазью от комаров и москитов. За время службы на заставе нам тоже рассказывали о случае гибели всего личного состава заставы, происшедшем якобы где-то на другой заставе, говорили, что на одной из этих застав выжил один солдат, спрятавшись в котёл. Утверждать или отрицать не буду – не знаю уверенно. В 1964 году нарядом нашей заставы был задержан нарушитель границы, который прямо днём шёл из-за рубежа на нашу территорию. Наш пограннаряд снялся с вышки наблюдения и задержал его. За это задержание старшего наряда Ушакова наградили медалью «За отличие в охране государственной границы СССР», ему был предоставлен краткосрочный отпуск с выездом на родину.

Лично я был хорошо знаком с бригадиром небольшого селения около границы, кажется, Диадин. Нас связывали хозяйственные вопросы в то время, когда я был старшиной заставы. У нас с ним были довольно хорошие отношения, он даже меня на свадьбу своего сына приглашал. Когда наш призыв заканчивал свой срок службы на заставе, то уезжающих готовили всей заставой, даже сапоги утюгом гладили и пассатижами делали «гармошку». А в день выезда на заставе проводилось построение и прощание, устраивался праздничный обед для всех. Моя пограничная служба на заставе закончилась в октябре 1965 года.

P.S. Мы – это я и ещё семь моих друзей из города Марганец – в военкомате упросили направить нас для прохождения службы на границу, т.е. в пограничные войска, и нам пошли навстречу. И вот, если бы время вернулось, и меня спросили бы вновь: где желаешь служить, – не задумываясь, я снова попросился бы на границу.

* * *

От С.Прудько: 28 мая 2013 года ушёл в вечный дозор наш сослуживец по 41 погранотряду Владимир Иванович Вахненко. Он начинал свою офицерскую службу на заставе «Пусьян» (№6) и я, конечно же, не мог упустить такого случая разговорить его об этом периоде времени. Несколько раз Владимир делился отдельными воспоминаниями, но собрать всё воедино в цельный рассказ так и не успел.

Я сделаю попытку объединить все фрагменты его сообщений и рассказать о заставе «Пусьян», как она виделась глазами Владимира Вахненко.

В 1972 году я окончил Московское высшее пограничное командное училище и после завершения своего отпуска прибыл в августе того же года в 41 Нахичеванский пограничный отряд. Начальником пограничного отряда только-только стал полковник Каледин Валентин Петрович, а начальником штаба отряда уже несколько лет был полковник Ширан Виктор Феодосьевич. О них обоих у меня сложились самые добрые воспоминания.

Распределён я был на пограничную заставу «Пусьян» (№6) в должности заместителя начальника заставы по боевой подготовке.

Начальником этой заставы был опытный командир-капитан Василий Иванович Лубик (впоследствии он был переведён на повышение в отдел кадров нашего округа, а его на заставе сменил майор Кадун). Капитан Лубик многому научил в начале моей офицерской службы.

С первых дней пребывания на нахичеванской земле ощутил особенности климата, сочетающего суровые морозы с жестокой жарой в летние месяцы, что делало службу на границе непростой.

Запомнился замполит заставы Виктор Саблин – офицер из числа «двухгадюшников», так в пограничной среде называли офицеров, призванных на короткий срок. В те времена из-за нехватки на границе офицерского состава на советских предприятиях проводился набор для прохождения службы на заставах сроком на два года. Призванные на службу люди проходили краткосрочную подготовку, получали звание младшего лейтенанта – и вперёд.

У Виктора была одна странная привычка: в разговоре он никогда не смотрел на собеседника, его взгляд всегда был куда-то «под потолок». Когда он бурно на что-то реагировал, то снимал с головы фуражку и бросал её на пол.

Каждое подразделение отряда имело свой телефонный позывной: шестая застава – «Речник», управление погранотряда – «Наплыв».

Как-то звонит на заставу начальник штаба отряда полковник Ширан. Лейтенант Саблин, в это время находившийся в дежурной комнате, берёт трубку и отвечает:

– Витька Саблин с «Речника» слушает!

– А это Витька Ширан с «Наплыва»…

Немая сцена. А разговор этот происходил по громкоговорящей связи. Солдаты, слышавшие эту «беседу», хохотали несколько дней! С тех пор Витька Саблин с «Речника» стал живой легендой не только Нахичеванского отряда, но и всего Краснознамённого Закавказского пограничного округа…

Расскажу о случае, который запомнился мне на всю жизнь.

1972 год. Суббота, на заставе – банный день. Личный состав, помывшись и поужинав, смотрит кинофильм. Как сейчас помню, картина называлась «Последняя реликвия». Пограничная застава №6 находилась на сложном оперативном направлении и поэтому имела систему С-100, контрольно-следовую полосу и два рубежа перекрытия границы. Расстояние между системой и берегом Аракса (граница проходила по реке Аракс) было около шести километров. Охраняемый участок представлял собой почти ровную местность, и к рубежу вели накатанные дороги, которые позволяли в любую погоду автомашине с пограничниками с большой скоростью и с хорошим опережением выдвинуться на рубеж перекрытия, не давая никаких шансов нарушителю государственной границы уйти за кордон. Многочисленные тренировки периодически подтверждали это.

Но тренировки – тренировками, а в жизни заставы были и настоящие довольно частые сработки, так как застава была ещё и на продуваемом ветрами направлении, и на систему много чего приносило песчаными бурями.

С большим опережением перекрывался дальний рубеж за проволочным заграждением, а уж сзади него последней преградой для нарушителя был Аракс, до которого ему ещё по открытой местности надо было добежать. Опережение или, правильнее сказать, упреждение составляло порядка 20—25 минут, и получалось, что застава ждала это время, пока нарушитель доберётся до Аракса.

В тот день был сильный ветер, и всё время шёл дождь. За вечер и ночь произошло более десяти сработок системы на участке левого фланга, на которые застава неизменно поднималась «В ружьё!», перекрывала рубеж, а тревожная группа отрабатывала возможный след с осмотром сработавшего участка С-100 на предмет обнаружения следов нарушения. Но кроме травы перекати-поле с запутавшимися кусочками тонкой проволоки, которая используется на границе, и той же проволоки на системе, ничего другого не находила. Освобождалась система от травы и проволочек, и после проверки все возвращались на заставу и продолжали смотреть фильм. Система была влажной, что увеличивало количество фальшивых сработок и всегда добавляло хлопот личному составу заставы, а выход в наряды никто не отменял, и перед выходом каждому хотелось отдохнуть, но зуммер-колокол над крыльцом всё надрывался после очередной сработки. Мокрые и усталые пограничники встретили утро с надеждой на то, что уже пора прекратить бегать на сработки, перекрывать, ждать и ни с чем возвращаться. А вот «Последнюю реликвию» досмотрели только в воскресенье.

В 70-е годы на заставе «Пусьян» всё было в норме: застава опрятная, с местными дружили, питание великолепное. Командование заставы постоянно держало во внимании вопросы укрепления дружбы и воспитания местного населения, проводило регулярные встречи с активом добровольной пограничной дружины, состоявшей из жителей приграничного района, нередко выступало перед школьниками близлежащего села, организовывало встречи с пионерами на заставе. Одна из таких встреч и запечатлена на прилагаемом фото.

На участке заставы было много диких гусей и уток (на островах), часто встречались кабаны и зайцы. Мне капитан Лубик при убытии оставил ружьё и целый чемодан с патронами. Зимой я охотился ночью на левом фланге заставы на зайцев. Морозы в иные периоды были и до минус 20. Я одевал полушубок, шапку завязывал снизу, патроны распихивал по карманам, садился в кузов старенького ГАЗ-51 (с фароискателем). Водителем газика был Вася Лебеденко (уволился или в конце 72-го, или в мае 73-го). Привозил я за поездку 5—6 зайцев, отдавал на кухню.

В тёплое время года ловили в Араксе рыбу (сомы, сазаны, кутум). В свой выходной податься было некуда (только к Али в харчевню в посёлке Пусьян), поэтому я брал с собой двух-трёх солдат с заставы и с удочками выезжали на реку. Рыба там не пуганная, я не видел, чтобы иранцы с сопредельной стороны занимались рыбалкой. За одну рыбалку (2—3 часа) застава целую неделю питалась свежей рыбой.

Личный состав всегда гордился службой на «Речнике».

Через некоторое время я был откомандирован в гарнизон нашего отряда, командовал резервной заставой, а в конце января 1974 года перевёлся в Батумский пограничный отряд. С тех пор связь с Нахичеванью была утрачена, но служба в Нахичеванском пограничном отряде запомнилась навсегда.

Пятигорским городским военкоматом я был призван служить в составе пограничных войск. Утром 1 июля 1965 года на автобусе нашу группу призывников отправили в город Ставрополь на сборный пункт, откуда через некоторое время поездом мы выехали до станции Кавказской. В этом месте нашу группу объединили с новобранцами из Ростова-на-Дону и области, и разместили на основной поезд в сторону города Баку. Иначе говоря, нас везли на южные рубежи страны, но куда именно – до последнего момента никто из сопровождающих нас не говорил. Только по прибытии на станцию Нахичевань-на-Араксе нам сказали: приехали.

На машинах нашу группу призывников привезли в гарнизон отряда, сразу напоили горячим чаем, после чего последовали баня, переодевание в военную форму одежды, обед, а вечером мы смотрели кино «Ключи от неба» и наконец-то дождались отбоя. Утром 5 июля 1965 года нам был обьявлен подъём, так для нас начался трёхмесячный учебный пункт.

Конечно, было тяжело, но постепенно стали привыкать к распорядку дня и нагрузкам. По окончании учебного пункта на комиссии нас распределили по заставам. Я и ещё 15 новобранцев были направлены на заставу, которая в те годы носила порядковый номер 6, её буквенный почтовый литер – Ж. Привезли нас туда на грузовой крытой машине. Первое впечатление было неплохим: застава нам понравилась, нас принял начальник заставы майор Евдошенко Николай Николаевич, под началом которого я прослужил почти год. Это был хороший командир, душа-человек, к личному составу всегда обращался уважительно: товарищи пограничники. Заместителем по боевой подготовке на заставе был капитан Кадун Борис Иванович.

Казарма заставы была типовой, как и на многих других заставах. В помещениях тепло и сухо, отопление было централизованное водяное от заставской котельни, которую топили углём. С электроэнергией тоже было всё в порядке. Баня отапливалась кустарником – чавриком, который мы заготавливали на берегу реки Аракс. Столовая и кухня располагались вместе, имели опрятный вид. Кормили на заставе очень хорошо.

В качестве дополнительного питания регулярно выдавалось молоко, поскольку на заставе держали корову. Ухаживал за ней и кормил один из пограничников. На заставе ещё сохранялась конюшня, но лошадей уже не было. Зато была машина ГАЗ-51. Использовалась она для вывоза нарядов на охраняемые участки и днём и в ночное время.

Застава изначально была обнесена забором (дувалом), построенном на глиняном растворе и камне. Со временем вместо него сделали бетонную ограду и мне поручили её штукатурить с обеих сторон. Вот с обеспечением водой на заставе дело обстояло хуже – кругом был солончак, и в колодце вода была солёная. Для питья и приготовления пищи воду привозили в цистерне. На правом фланге в тылу системы С-100 где-то примерно 100—150 метров от неё был источник, из которого постоянно вытекала вода. В русле этого источника была оборудована скважина, позволявшая делать забор воды.

На территории заставы проживали и семьи офицеров. Жён начальника заставы и его заместителя звали Мария, детей на заставе я никогда не видел. Женщины не работали, но иногда выезжали в город Ереван. Размещались семьи офицеров в отдельных домиках на территории заставы.

Застава находилась на равнинной местности, вокруг был пустырь, из-за солончака ничего не росло кроме верблюжьей колючки. Вдалеке были селения: с одной стороны Диадин, а с противоположной стороны примерно в полукилометре от заставы – Пусьян. Рядом с селением Пусьян проходила железная дорога, соединяющая города Ереван и Баку. На станции Пусьян поезд делал остановку. К прибытию поезда пограничный наряд выдвигался для проверки документов у пассажиров, которые выходили на этой станции, а заодно опускали письма пограничников в почтовый ящик поезда.

Расстояние от заставы до заградительной системы и центральных ворот было немалое, где-то примерно около одного километра, а то и больше. В этом был большой минус, так как во время тревоги «В ружьё!» пограничники теряли время на выдвижение к границе. Кроме того, от центральных ворот до границы по реке Аракс расстояние было около двух километров и всё надо было успеть вовремя перекрыть. На центральных воротах всегда в ночное время выставлялся наряд, и это давало шанс на задержание возможного нарушителя границы. Охрана границы осуществлялась выставлением нарядов на наиболее вероятном направлении движения нарушителя. Это был прилегающий к Араксу район, где заградительные сооружения системы С-100 близко располагались от реки, особенно на правом фланге. При этом здесь же, в районе 1—2 участков правого фланга, прижатом к Араксу, находилось небольшое селение Диадин. Этот населённый пункт выглядел очень удручённо своими строениями – глинобитными мазанками. Левый фланг участка заставы более-менее безопасен, там непроходимые камыши и болота. На правом и левом фланге были оборудованы вышки НП.

Меня на службу на посты наблюдения направляли очень редко. Моя служба преимущественно проходила в составе наряда «часовой границы» и начиналась она с проверки определённых участков КСП. В наряд заступал либо с вечера до полуночи, либо с полуночи до утра. В охране границы наряды применяли прибор «Кристалл». Уже к концу моей службы в 1968 году на заставу поступил автомобиль ЗИЛ-130 с прожектором в кузове. Дальность освещения по периметру составляла семь километров, в луче всё видно, как на ладони.

Проверкой состояния и обслуживанием контрольно-заградительной системы С-100 занимались связисты. На заставе их было двое: старший связист и связист. Старший связист готовил, так сказать, себе смену. Примерно в конце 1966 года начальника заставы Евдошенко Н. Н. переводят в отряд на повышение, а вместо него назначили начальником молодого лейтенанта Лубик Василия Ивановича. Радости никакой у личного состава не было, так как нужно было привыкать к другому офицеру, у которого характер и обращение к пограничникам оказались отвратительные. Напишу только одно, что за время службы с ним я забыл слово пограничник. Обращение к нам всем было «товарищи солдаты».

Немного поясню о происшествиях на заставе, как это виделось мне. Пограничник Карелин В. заразился не понятно как чумой, говорили, от грызунов и через три дня умер. Это было в конце 1966 года. Нам, всему личному составу, после этого случая десять дней подряд делали уколы по три раза в день. Хорошо, что всё завершилось нормально. При этом мы продолжали несение службы, изолирования никакого не было. А в самом начале моей службы на заставе в 1965 году молодой пограничник совершил самострел и умер в санчасти отряда через три часа. Прошёл слух, что кто-то научил его, как можно комиссоваться, чтобы не попасть под суд. Но, увы, он не рассчитал, что загнал в патронник патрон с трассирующей пулей.

В свободное от службы и занятий время мы смотрели телевизор, играли в шахматы, занимались на спортплощадке. Я не помню, чтобы к нам на заставу кто-то приехал с концертами или лекциями.

В 1967 и особенно в 1968 годах нас стало беспокоить и довольно часто землетрясение. Дважды, а может и больше, мы просто вылетали наружу в окна в такие моменты, под ногами ощущалось, будто земля уходила из-под нас. Ворота качались, как маятник. Однажды, действуя по тревоге «В ружьё», на повороте в направлении центральных ворот мы едва не перевернулись на машине, так как в эту минуту снова произошло землетрясение.

Так пролетели три года и три месяца службы. Ближе к увольнению мы готовили свою форму одежды, всё подогнали, прошивали погончики, сапоги начищали до невероятного блеска. При убытии с заставы в отряд проводов, как таковых, не было. 30 сентября 1968 года с подъёма я занимался тем, что в помещении заставы «железнил» цементом полы. Ко мне подошёл начальник заставы Лубик В. И. и говорит: «Собирайся, Горбатко», а когда я спросил: «Куда?», то начальник заставы пояснил, что вечером я должен поездом выехать в отряд. Вот и весь ритуал.

Первого октября, а это мой день рождения, я был уволен. Когда наша партия увольняемых ехала на поезде в отряд, было уже темно, а граница вся горела огнями по пути движения состава – это были проводы со стороны оставшихся продолжать службу. 2 октября 1968 года, получив документы увольнения, я покинул пределы войсковой части 2062 – нашего пограничного отряда. Сопровождающим нашей группы уволенных был мой первый начальник заставы, теперь уже подполковник Евдошенко Н. Н.