Текст книги "Пропавшая экспедиция"

– Нет, – речь хозяина текла уверенно, не оставляя сомнениям никакой лазейки. – Но он, помнится, предлагал начальнику экспедиции идти к Арге. Там по прямой оставалось бы километров семьдесят. Тот отказался. Двое суток просидели на Норе, после отец, по приказу начальника, повёл их к Гилюю.

– А почему твой батя предложил идти к Арге? – тут же перебил СЧХ.

– Так ведь начальник, когда нашёл золото, тут же проговорился, мол, вот уже есть что предоставить для отчёта. Отец и решил, будто они искали именно золото. Потому об Арге и вспомнил. Решил подсказать: там, по слухам, кто-то даже на жилу наткнулся.

– Отца не удивило, что не послушали его совета, а свернули к месту, где золота вообще нет в природе?

– Нет, не удивило, – спокойно отозвался учитель. – Отец уже на Норе понял: экспедиция ищет вовсе не бесовский металл.

– Какой-какой? – СЧХ чуть не поперхнулся.

– Бесовский, – пояснил сын проводника. – А как иначе назвать? Вон и отец из-за него чуть было за решётку не угодил.

– Поподробнее!.. – Михаил еле себя сдерживал.

– О чём? О золоте?

– Нет, о подозрениях.

Хозяин, ни на кого не глядя, принялся разливать спиртное в третий раз:

– На Норе никто и никогда самородков не находил. Места известные, истоптанные. И тем не менее группа сделала привал на двое суток. И не просто привал. Они что-то искали. Посменно. Первая группа уходила утром, вторая – после обеда. Как на Граматухе. Только вот ваш отец, – эвенк бросил взгляд на Михаила, – работал и с первыми, и со вторыми. С утра до ночи. Брали с собой лопаты, кирку, какие-то приборы. Вроде измерительные. Незнакомые. Приходили, как говорил батя, уставшие. Но незлые. Нераздражённые. Значит, что-то нашли. Но с собой ничего и никогда не приносили. Как с лопатами уходили, так с ними и возвращались. А после бац – сорвались с места и на Гилюй. И снова порожняком.

– По дороге привалов не было?

– Только на ночёвку.

– А на Гилюе? Что произошло там? – Михаил отказался пить. Водка не шла в горло.

– Вы дело полностью читали? – после небольшой паузы поинтересовался хозяин, глядя на Михаила.

– Я читал, – отозвался СЧХ.

– Это понятно. А вы?

Мишка утвердительно мотнул головой. Язык во рту словно свинцом налился: стал тяжёлым, неподъёмным.

– Так вот, – продолжил мысль учитель. – То, что записано со слов отца в том протоколе – враньё. – Вилка нервно звякнула о тарелку. – Его заставили дать показания, будто он сразу покинул группу, как только они вышли к Гилюю. На самом деле он был с ними ещё два дня.

– Кто заставил соврать? – моментально отреагировал подполковник.

– Следователь. Сначала отец принялся излагать версию того, что было на самом деле. А через день на него надавили, чтобы изменил показания. Мол, ничего не видел, ничего не знаю. Потому дело против отца и закрыли. А заартачился бы – загремел по полной.

– К следователю вернёмся. – СЧХ теперь напоминал пса на охоте: старого и опытного. – Что было на Гилюе?

Четвёртая стопка приподнялась и со стуком опустилась нетронутой на столешницу.

– Ещё когда стояли на Норе, отца не покидало чувство, будто они на реке не одни. – Слова тяжело падали в стол. По крайней мере, так казалось Михаилу. – Нет, никаких явных признаков он не заметил. Но батя – таёжник, тайгой жил, тайгой дышал. Ему и замечать ничего не нужно было. Порами тела чувствовал присутствие постороннего. И не зверя. Это его сильно напугало. Незнакомец был опасен, потому что, как и отец, чувствовал себя в лесу как дома. Правда, когда шли к Гилюю, он вроде пропал…

– Слежки не было, – уточнил СЧХ, на свой лад. – Дальше.

– А на Гилюе наткнулся на подтверждение подозрений. На рассвете шагах в тридцати от лагеря обнаружил след сапог. Двух человек. Опытные были людишки. Мало того, что передвигались только по ручью, так ещё и сапоги обвязали оленьей шкурой. Примять след. Но в одном месте ошиблись. Наступили в темноте на глину. И не заметили. Не замаскировали след. Отец тут же сообщил об этом начальнику.

– И тот?.. – не сдержался Михаил.

– Ближе к вечеру отправил отца в Зею. Сказал, больше в его помощи не нуждается. Попросил, по дороге отвезти отчёт в управление. Батя не хотел оставлять экспедицию, но Дмитриев настоял. Вот, собственно, всё, что мне известно.

– Дмитриев испугался за твоего отца? Или как-то по-иному выказал свои эмоции? – СЧХ ждал ответа.

– Нет. Батя говорил, будто тот даже рассмеялся: мол, какие-то рыбаки напугали охотника. Словом, не поверил.

– Или наоборот, – тихо заметил Михаил, – если в тот же день отправил проводника в Зею.

– Теперь понятно, – СЧХ вытер усы салфеткой, – почему следователь заставил твоего отца отказаться от правдивых показаний. Запиши он слова старика в протокол, дело о пропавшей экспедиции пришлось бы переквалифицировать из дела о небрежности, иначе говоря, о случайной гибели группы, как это числится и по сей день, в уголовное, по подозрению в убийстве пятерых геологов. Висяк. Всё равно что себе приговор подписать. Непонятно другое: почему следователь пошёл на такой рискованный шаг? Без санкции свыше…

СЧХ бросил исподлобья взгляд на друга. Михаил понял, Щетинин имел в виду недавний разговор о том, кому могла быть подчинена группа. Министерство обороны. Оно могло надавить на МВД, чтобы те закрыли дело за фактом небрежности. В этом случае многое сходилось. И повышенная пенсия, которую мать получала за отца, хотя факта его смерти никто не смог задокументировать. И нежелание следователей показать матери материалы дела в семидесятых. В эту логическую цепочку вписывалось и непонятное передвижение группы. Отец работал на оборону.

– Кстати, Вань, скажи, а твой батя, случаем, не поделился воспоминаниями, как они нашли самородки? – Вопрос СЧХ всплыл в сознании Михаила так неожиданно, что тот вздрогнул.

– Конечно, рассказал, – усмехнулся эвенк. – Милиции не рассказал. А мне рассказал. Как он говорил: раз милиция приказала молчать, то он обо всём и стал молчать. Начальник, мол, сам всё нашёл. – Учитель откинулся на спинку стула. – А самородки-то обнаружил папка. Да, да. Только не на земле они валялись. А завёрнутые в тряпочку. А тряпочка та находилась под кожушком. А кожушок, полуистлевший, был надет на останки умершего старателя лет эдак с пятьдесят назад. Замёрз, судя по всему, бедолага, в тайге. Вот отец на него на Норе-то и наткнулся.

* * *

– Дмитриев и Щетинин выехали в Новокиевский Увал. К сыну проводника.

– А разве эвенк не уехал на конференцию?

– Мы не успели оформить документы. Дело в том, что в облоно…

– Кретины!

– Мы отправили за ними нашего человека. Он проконтролирует…

– Он ни черта уже не успеет проконтролировать! Учитель должен был три недели провести здесь, в центре! Вам на это дали сутки, и вы за сутки ничего не сделали!

– Но сын – не отец. Он не может знать всего…

– Он знает достаточно! Пусть ваш человек проследит: поедут они на Граматуху или нет? Если нет, то ещё кое-что успеем исправить.

* * *

– Я так понимаю, делу, которое лежит в милиции, верить уже нельзя. – Михаил положил на колени портфель, открыл его, вынул ноутбук. – Но в таком случае и весь рассказ декана геофака тоже подпадает под сомнение. Ведь они исходили из тех самых сфальсифицированных материалов, которые им выдало управление внутренних дел.

Тарелки, стаканы вмиг сдвинулись в стороны.

– Вот посмотрите, – Мишка распахнул зев экрана и через несколько секунд высветил цветную карту Амурской области, разрисованную путеводными пунктирными стрелками. – Это тот самый маршрут, который нам показал Ельцов. Они его скопировали со слов следователя. Он соответствует рассказам вашего отца?

Учитель извлёк из кожаного чехла очки, водрузил их на нос. Склонился над машиной. Тонкий палец, словно указка, медленно пополз по стрелке, нарисованной на мониторе. Михаил по памяти воспроизвёл в электронном виде маршрут экспедиции, который запомнил по карте Ельцова.

– Мы здесь… – Голос мужчины комментировал пройденный пальцем путь. – Вот Нора. Группа вышла к этому месту. Отсюда пошла к Зее… Всё правильно. За исключением одного.

Дмитриев напрягся. Палец учителя вернулся к точке на карте, которая именовалась Новокиевским Увалом.

– У вас получается, будто экспедиция вышла из Увала и тут же направилась к Норе. По прямой. На самом деле был крюк. Собственно, на карте он особо заметен не будет. И, может быть, о нём декан, с которым вы общались, знал, но не отметил. Крюк-то всего километров с тридцать.

– Что за крюк? – СЧХ тоже склонился над компьютером.

– Вот смотрите. – Твёрдый, как дерево, палец учителя снова принялся гулять по экрану. – Сначала отцу приказали плыть по Зее к Граматухе[4]4
  Граматуха – речка, левый приток Зеи. Название русское, первоначально от «громкая».


[Закрыть]. Кстати, она у вас вообще не отмечена. – Ноготь учителя чуть сместился по линии Зеи вверх. – Приблизительно здесь. Маленькая, но вредная речушка. Впадает в Зею. Экспедиция проскочила на моторке мимо Рыбачьего, это посёлок, и остановилась приблизительно… Вот тут. – Эвенк ткнул пальцем в экран и поднял взгляд на гостей. – Там, на Граматухе, они простояли трое суток. Во время стоянки, как рассказывал отец, он на лодке возил начальника и по Граматухе, выше по течению, и по Зее, к Селемдже. Точнее, к ключу Джуркан. А уже после экспедиция пошла к Норе.

– Это точно? – спросил СЧХ.

– Точно. На Джуркане они ещё ночевали.

– А что они там делали?

– Не знаю. Отец не рассказывал.

Сергей прикусил ус:

– Ни о Граматухе, ни о Джуркане в деле нет ни единого слова. Чем же, интересно, занималась группа на Граматухе?

– Тем же, чем и на Норе. Что-то искали.

– Ерунда какая-то, – Дмитриев быстро пробежался пальцами по клавиатуре. – В этой местности ничего нет. Никаких полезных ископаемых. Здесь никогда не проводились никакие геологоразведывательные изыскания.

– И тем не менее отец утверждал, что твой папа, Михаил, несколько раз за те три дня уходил в тайгу вместе с Бородой и Профессором. – Слабая улыбка едва коснулась уголков рта хозяина жилища. – Так они себя называли промеж собой.

– Борода – потому что бородатый? – полюбопытствовал СЧХ.

Учитель утвердительно качнул головой:

– А второй постоянно читал у костра. И что-то писал в тетрадку. Глаза портил. Так батя говорил.

«Профессор скорее всего отец Вики, – решил Михаил. – Она сказала, будто тот захватил с собой несколько общих тетрадей. Смеялся: мол, напишет роман…»

– Они с собой брали инструмент? – продолжал опрос СЧХ.

– Лопаты и кирку.

– Уходили на целый день?

Утвердительный кивок головой.

– Ещё одно таинственное пятно в деле. – СЧХ с хрустом уничтожал очередной огурец. – Не нравится мне всё это. Очень не нравится. – Челюсти равномерно пережёвывали натурпродукт с огорода. – Предположим, экспедиция работала на оборону. И, опять же, предположим, искала, скажем, площадку для будущего космодрома.

– «Свободного»?

– Типа того. Изучали топографию местности. Делали разметки, для чего и взяли приборы. Только на хрена в таком случае рыть землю?

– Выяснить, какая почва?

– И что, ты лопатой и киркой выяснишь, есть ли на глубине в десять метров плавуны или нет? Твоя задача – заснять и отдать снимки. Всё!

– Вот и рыжий следователь, что допрашивал отца, тоже интересовался: делал Дмитриев фотоснимки или нет? – неожиданно вставил учитель.

– Точно спрашивал? – после секундной паузы переспросил СЧХ.

– Да. Зачем отцу врать мне?

– И снимки делали?

– Не знаю. – Эвенк повёл плечами. – Отец ничего не говорил о том, брали они с собой фотоаппарат или нет.

– Для изучения местности нужен теодолит, – заметил Мишка.

– Да, действительно, Ваня, твоему отцу врать было ни к чему, – выдохнул Щетинин, припомниная дело. – А вот рыжий следак почему-то соврал. Забавно, правда?

* * *

– Сообщение по Савицкому. В Читинской области, село Аннон-Борзя, проживает Гончарук Вера Васильевна, директор сельской средней школы. В девичестве – Гук. Во времена учёбы Савицкого в институте была старостой группы. Других контактов по Чите не обнаружено. Начинаем отработку в данном направлении.

* * *

Движок за кормой натруженно стучал, отбивая ритм километров. Старичок «Вихрь» старательно показывал хозяину лодки, что он ещё хоть куда и его рано списывать. В тех местах, где они сейчас проплывали, Граматуха ещё не оправдывала своё название. По крайней мере, грохота путники не слышали. Но течение было сильное, мощное. Старый движок с трудом справлялся с поставленной ему задачей.

Михаил склонился над бортом, зачерпнул ладонью холодную воду, сполоснул лицо. Полегчало.

– Вань, а ты в тех местах с отцом часто бывал? – Дмитриев достал платок, вытер лицо насухо.

– Мимо проходили, – перекрикивая стук мотора, отозвался учитель. – И останавливались пару раз. Без ночёвки. Охоты там никакой. А рыбу лучше ловить в другом месте. Разве что бруснику пособирать. Так её и у нас, под домом, полным полно.

Сын проводника сам предложил свозить их к месту стоянки экспедиции. Никто за язык его не тянул, хотя у Мишки данная просьба сразу закрутилась в голове, как только услышал о Граматухе. Дмитриев перед отплытием даже испытал некое неудобство перед эвенком. Время тратит да и горючее. Но тот так открыто смотрел на мир, что Мишка успокоился: всё-таки здорово, что ещё сохранилась дальневосточная широта души! Хоть и не везде.

Щетинин тем временем, основательно устроившись в носовой части дюралевой плоскодонки, давал инструкции по телефону:

– Лёня, не в службу, как говорится. Достань-ка ещё разок папку Дмитриева. Да, того самого. Напомни, кто вёл дело? Сафронов, Гаджа, Нестеренко? Кто из них жив?.. Только Гаджа? Где проживает? В Южно-Сахалинске?.. Вот чтоб тебя… – Рука следователя с силой припечатала на шее назойливого шмеля. – Да нет, это я не тебе. А ты его помнишь? Кого-кого, Гаджу!.. Это ты у нас аксакал в управлении… Да на хрен мне его характер! Внешне как он выглядел? Рыжий? Слушай, а адреса его сахалинского, случаем, у нас нет? Есть? Замечательно! Запиши для меня. Ладно, будь! Завтра к тебе загляну.

Мобильник СЧХ исчез в кармане.

– А следователь-то, что твоего отца крутил, Иван Иванович, жив.

Фраза перелетела через лодку.

– А мне-то что? – вернулся ответ на нос посудины.

– Да так. Ничего. Неплохо было бы увидеться с этим старичком. Уж он-то должен помнить, кто ему дал приказ изменить показания проводника.

– Думаешь, расскажет? – послышался недоверчивый голос с кормы.

– А почему нет? – Щетинин принялся ворочаться, подстилая под себя брезент. – Срок давности истёк. Можно о чём угодно рассказать. Сейчас уже иные времена. Союза нет. Тех, кто стоял за его спиной, тоже нет. Чего бояться? Тем более за правду ничего не будет. Кроме моей благодарности.

– Времена всегда одинаковые, – парировал учитель, направляя лодку в нужное русло. – Потому как людишки не меняются.

– Но власть-то другая, – не унимался СЧХ.

– Где? – Эвенк слегка тронул рукоять рулевого управления, и лодка вильнула вправо, повинуясь жесту хозяина. – Присмотрись, начальник. Лица, может, и поменялись, а фамилии мелькают одни и те же. Папаши ушли – сынки пришли. Ни хрена в этой стране не поменялось. И не поменяется.

– Откуда такой пессимизм?

– Оттуда. Мне вон пришло письмо из Москвы. На Всероссийскую конференцию молодых учителей пригласили. Лично! А наше областное министерство образования на дыбы встало: откуда, мол, у тебя приглашение? Кто это у тебя есть в столице? По телефону полчаса орали: мол, через голову прыгаю. И хрен они мне вместо командировки выписали. Потому как руководит данным учреждением дочка бывшего первого секретаря горкома партии. А папаша её получает пенсию республиканского значения и является депутатом областного Совета. Со всеми вытекающими отсюда бизнес-последствиями. А ты говоришь, времена не те…

– Сами виноваты, что в депутаты выбрали. Не голосовали бы за него – не имел бы он того, на чём сидит…

– Ага!.. – Учитель матюкнулся. – Из троих кандидатов два бандюгана, и этот – прохиндей. Выбирай!

Мишка решил не встревать в разговор. Откинулся на борт судёнышка, прикрыл рукой глаза от солнца. Мысли крутились вокруг одного. Может, действительно, отец работал на Министерство обороны, потому следствие и зашло в тупик?.. Зубы скрипнули сами собой. Может быть, и так. Но отец погиб. Странно погиб. И преступление осталось нераскрытым. А это значит, кто-то должен ответить. Точнее, не кто-то, а конкретные люди. Те, что послали отца в тайгу. Независимо от того, носили они гражданскую одежду или золотые погоны на плечах. Пусть через сорок лет. Пусть нефизически. Пусть морально. Но ответить. Даже если это и Министерство обороны.

* * *

– Группа вылетела в Читу. Я могу высказать своё мнение?

– Естественно.

– Меня настораживает её состав. Почему в группу вошли только люди из «Гюрзы»? Нет ни одного нашего человека. К тому же без моего ведома? Насколько помнится, за ход операции отвечаю я лично.

– А никто с вас ответственности и не снимает. Именно по этой причине я и отдал приказ сформировать состав команды исключительно из «спецов». Изыскательными работами наши люди заниматься не умеют, будут только мешать. Но они находятся в вашем полном подчинении. Вторично допустить ошибку, как с Савицким, мы не имеем права. И если у них выйдет прокол, то, по крайней мере, это не падёт на нас.

– Перестраховка?

– Да. Не хотелось бы класть свою невинную голову на плаху.

– Савицкий будет ликвидирован?

– С чего вы это взяли?

– Показалось.

– Перекреститесь.

– До недавнего времени мы старались по максимуму обходиться без мер физического воздействия.

– Вот это вы точно подметили. Именно до недавнего времени. Однако сегодня информация постоянно и, к сожалению, неконтролируемо просачивается. Нам очень бы не хотелось, чтобы слухи из жёлтой прессы превратились в сенсацию на первых полосах страниц. А благодаря Савицкому это может произойти. Вы со мной согласны?

– В какой-то степени…

– Значит, вы поддерживаете моё решение? Не слышу ответа!

– Да.

– Иного и не ждал.

* * *

Лодка мягко, с шорохом ткнулась в песчаное дно пологого берега. Учитель первым спрыгнул на землю, привязал плоскодонку к лежащему у воды стволу погибшей сосны.

– Тут, что ли? – поинтересовался СЧХ, переваливая тело через невысокий борт судна.

Сын проводника махнул рукой в сторону пролеска.

– Там, рядом.

Идти действительно оказалось недалеко. Шагов через сто перед путниками, внутри соснового сухостоя, открылась заросшая кустарником прогалина.

– Здесь лагерь стоял. – Эвенк присел, похлопал рукой по земле. – Отец показывал именно это место. – Учитель поднялся и указал рукой в нужном направлении. – А вот в ту сторону они уходили. Все три дня.

У Дмитриева запершило в горле. Он долго смотрел в стену из сосен, которые своими стволами скрывали маршрут экспедиции, после чего спросил:

– Кто выбрал место стоянки?

– Твой батя, – уверенно отозвался Иван. – Отец говорил, сверялся по карте.

– Любопытно.

Щетинин прошёлся по прогалине, внимательно глядя под ноги. Сорвал несколько ягод брусники:

– Кислые. Не дозрели. – И потянулся за новыми ягодами. – А как далеко они могли уйти от лагеря? – Сергей задал вопрос чисто риторически, прекрасно понимая, никто на него ответить не в состоянии.

Учитель повёл плечами.

– Кто ж знает… Может, пять, а может, десять километров. Это если по прямой. А если куда сворачивали, то… тайга.

– А что находится в той стороне, куда они ориентировочно направлялись? – СЧХ мотнул головой в сторону сосняка. – Или находилось? Прииски? Разработки?

– Ничего, – снова уверенность в голосе учителя. – Абсолютно.

– И что, больше ни одна экспедиция здесь не проходила?

– Археологи были. Раза три. Пять лет назад приезжали на Граматуху. А геологи… Не припомню.

– Может, прогуляемся? – Мишка махнул в направлении леса.

СЧХ сжевал очередную порцию ягод, поморщился:

– Если бы знали, что искать. А так – ноги бить… Лучше открой комп, посмотри, что там пишут об этих археологах.

Михаил упал на траву, достал ноутбук, принялся за работу с поисковиком. Щетинин тоже присел на землю.

– Это ж сколько километров экспедиция крюк-то сделала? Считай, без Граматухи было двести восемьдесят. Да с Граматухой тридцать. Почти триста кэмэ резвой рысью! Ни хрена себе, геология…. – С последними словами Щетинин принялся размахивать рукой, отгоняя настырную мошкару.

Сын проводника промолчал. Сунул руку в карман, извлёк пузырёк с жидкостью.

– Намажься. А то комарьё сожрёт. Вернёшься в город пятнистый, как олень.

СЧХ принял совет к действию.

– Раньше люди жили в согласии с природой, – заметил учитель. – Потому и комар был не такой злой. Понимал: собрат ему кровь дарит, а не враг. Оттого и брал мало. В меру. А сейчас… Что о мошкаре говорить, когда люди сами себя готовы поубивать, за просто так.

СЧХ исподлобья посмотрел на эвенка: философ.

– Есть! – Мишкин голос оборвал едва не сорвавшуюся с уст СЧХ едкую реплику. – Нашёл! Действительно, три археологические экспедиции. Даже название придумали: «Граматухинский археологический заповедник». Так… Обнаружен могильник, которому приблизительно около полутора – двух тысяч лет. Найдены фрагменты древних глиняных сосудов. Костяной наконечник от стрелы. Много фрагментов керамики. По углам могильника – черепа свиней: явный признак того, что в этом могильнике был похоронен один из членов племени мохэ.

– Кого? – не понял СЧХ.

– Мохэ, – Дмитриев развернул монитор в сторону подполковника. – Воинственные племена, в короткий срок заселившие Приамурье и Приморье более полутора – двух тысяч лет назад.

– И всё? – тускло поинтересовался СЧХ.

Мишка пожал плечами.

– Найден элемент первобытной живописи. Наскальный рисунок оленёнка.

– Это там, – махнул рукой эвенк вверх по течению Граматухи. – Я видел.

– Оленёнок не подходит. – Щетинин откинулся на спину. – Впрочем, как и вся эта историческая хренотень… Слушай, – он оперся на локоть, – а может, там были золотые изделия, а? Что, если твой отец искал украшения? Чёрная археология?

– Думай, что говоришь! – обиделся Михаил.

– Извини. Вырвалось как рабочая версия. Хотя, если бы кто захотел таким делом заниматься – уходил бы втихаря, в свой отпуск. – Кулак СЧХ с силой опустился на траву. – Но ведь что-то же они с лопатами искали! Копали! Рыли… Три дня! И два на Норе. Капитан Флинт здесь, что ли, клады зарыл?

– А вот это интересно. – Михаил вновь оторвался от экрана. – Смотри! Археологических экспедиций в районе Граматухи в шестидесятых годах было две. Первая – в шестьдесят первом. А вот вторая – за год до появления в этих местах отца.

– И что?

– А то, что в шестьдесят восьмом с Граматухи вторая экспедиция отправилась к истокам Норы. Однако, как пишет «Исторический вестник», быстро была свёрнута и возвращена на Большую землю. И обеими экспедициями, прошу заметить, руководил профессор Колодников. Более на Граматуху академик не ходил. Скоропостижно скончался в 1971 году… Может быть, я не прав, но, по-моему, это взаимосвязано.

– Что?

– А вот что.

Михаил развернул ноутбук. Сергей уткнулся в экран, на котором светилась следующая информация: «Альманах „Амур“. Содержание…»

– Не понял.

– Помнишь, я тебе рассказывал, как Урманский вспомнил содержание письма, в котором было стихотворение: автор настойчиво просил, чтобы тот стих был напечатан именно в этом номере!

– Это я помню. Что из того?

– А то, – палец Дмитриева тихонько постучал по экрану, – что в этом самом номере печаталась вторая часть воспоминаний академика Колодникова. Того самого Колодникова, который руководил археологическими экспедициями на Граматуху и Нору. И который работал в институте в одни года с моим отцом! Сечёшь мысль? Неизвестный, который прислал стихотворение, наверняка прочитал предыдущий номер альманаха и…

– То есть, – СЧХ прищурил глаза, – ты хочешь сказать, неизвестный прочитал первую часть воспоминаний академика и, зная, что в альманахе будет издаваться вторая часть, специально уговорил Урманского опубликовать стихотворение именно в этом номере?

– Точно! – Мишка от волнения упал на колени. – Колодников и отец скорее всего как-то были связаны… Может, академик поделился с отцом своими находками? Или нет. Не так. – Он нервно провёл ладонью руки по губам. – Колодникова вернули с Норы, ему не дали что-то найти. Вот потому он и предложил отцу решить его задачу. Под видом геологоразведывательной экспедиции. Получить разрешение в управлении для изысканий отцу было проще простого. По крайней мере, значительно проще, нежели Колодникову организовать новую археологическую экспедицию. Как тебе такая мысль?

– Рациональное зерно в ней есть, – вынужден был признать подполковник. И тут же скептически заметил: – Только встаёт два очень неприятных вопроса: кто был заинтересован в том, чтобы Колодников вернулся с Норы, и почему академик решил продолжить поиски чужими руками? А если ещё сюда приплюсовать враньё следователя, то картина вырисовывается очень даже неприятная.

* * *

– Простите, Галина Петровна Дмитриева?

– Да.

– Проверка состояния крыш, ЖКХ. Не протекает? Жалоб нет? Состояние карнизов удовлетворительное? Можно пройти посмотреть? Это ваша комната, с балконом? Так, состояние нормальное. В соседнем доме значительно хуже, хотя сдавались в один год с вашим. Так, можно ещё и из соседней комнаты выглянуть в окно? Что ж, неплохо. Так, Амурская, сто сорок, квартира пятьдесят восемь… Распишитесь, пожалуйста. Здесь и здесь… А ещё можно у вас попросить водички. Жарко! А у нас ещё пять домов. Благодарю!

* * *

При въезде в город СЧХ после долгого десятиминутного молчания поинтересовался:

– Так как, говоришь, зовут твою новую знакомую?

– Рыбакова. Виктория. А тебе зачем?

Дмитриев сидел вполоборота к Сергею, а потому видел, как морщины избороздили его лоб.

– И живёт она, если не ошибаюсь, по Ленина? В «свечке»?

Мишка опешил от удивления.

– Точно. В четырнадцатиэтажке. А ты откуда знаешь?

– Городок у нас маленький. И по должности положено. – СЧХ бросил взгляд на друга, рассмеялся. – Ладно, не дрейфь. Её двоюродный братишка у меня горбатится. – Его рука потянулась в карман за мобильным телефоном. – Санька. Племяш её покойного отца.

Большим пальцем левой руки следователь быстро нажал несколько кнопок по памяти:

– Санёк, привет. Узнал? Хреново, значит, все богатства мимо пройдут. Занят? Нет? Тогда жду тебя по адресу: Амурская, сто сорок, квартира пятьдесят восемь. Пятый этаж. Второй подъезд со стороны улицы. Нет, брат, это не просто срочно. Это моментально срочно, потому как касается твоей семьи. Всё, отбой.

Телефон вернулся в карман.

– Зачем ты его вызвал? – Мишка отметил, как Щетинин вырулил на Калинина, одну из центральных улиц города, на приличной скорости, значительно превышающую ограничения. – И веди осторожнее.

– Не бойся. Мне ходовую мастера переделывали. Тачку по винтикам перебрали, когда руль переустанавливали. Машина – зверь. Тяжёлая. Не перевернётся.

Джип, взвизгнув покрышками, вывернул на Амурскую, проскочил ещё два квартала и резко притормозил у обочины.

– Приехали. Выгружайся!

Михаил вылез из салона авто, потянулся. Дорога заняла три часа, а потому тело затекло и требовало движения.

СЧХ хлопнул дверцей, прислонился к капоту машины, распечатал новую пачку сигарет, закурил.

– Что скажешь матери?

– Не знаю. – Мишка присел на корточки, опершись спиной о нагретый металл машины. – Да и о чём говорить? Фактически ничего не выяснили. Так, догадки. Фактажа-то нет.

– Надеюсь, – Щетинин с силой втянул в себя сигаретный дымок, – после поездки ты не надумал протопать весь маршрут отца?

– А что? – Дмитриев бросил взгляд на свои окна. – Отпуск большой. Можно и прогуляться.

– Так я и думал. – Сергей швырнул недокуренную сигарету на землю и с силой придавил каблуком. – У тебя точно вместо мозгов моча. Нефильтрованная.

Мишка, чтобы хоть как-то сдержать себя, сунул руки в карманы.

– Опять хочешь встать на моём пути? Мало тогда показалось. Так ты и этим моментом хочешь воспользоваться?

– О, прорвало! – Щетинин тоже спрятал руки в карманы, встал напротив друга. – Наконец-то! Всю дорогу ждал, когда тебя… Жрёт тебя старое изнутри. Ам-ам! Никак забыть не можешь! И как ты в Увале сдержался – понять не могу.

Кулаки Михаила в карманах сжались с такой силой, что он почувствовал, как ногти впились в кожу. Теперь друзья, стоявшие друг напротив друга, напоминали петухов перед дракой.

– А я и не сдерживался. Я действительно всё забыл. Вот только ты мне на мозоль специально наступил. – Дмитриев кивнул в сторону родной пятиэтажки. – Мать до сих пор не знает, в какой заднице благодаря тебе я сидел.

– Мне?! – голос СЧХ чуть не сорвался.

– А кому же ещё? Если бы твоя контора не полезла в наши дела, я бы не обанкротился.

– А не хрен было скрывать налоги и работать с «чёрным налом»!

– Да? – кулаки Дмитриева снова сжались. – Правильный, значит? А не твой ли бывший начальничек потом пригрел моё дело? Меня сняли с рынка, а его сынку отдали моих клиентов? Или, скажешь, ничего про это не знаешь? Я с банком четыре года рассчитывался. За пустоту деньги отдавал.

– Не за пустоту, а за свободу. Или забыл, как тебя хотели посадить? Да если бы не я…

– Спасибо тебе, родимый! – расшаркался Михаил. – Благодетель ты мой… А я-то всё думал: и кого мне благодарить? Ведь точно: не посадили. Правда, обчистили как липку. Да так, что к матери пришлось переехать, а свою квартиру продать. Но ведь это не в счёт… Главное, друг помог остаться на свободе!

– Всё сказал? – набычился Щетинин. – Значит, на зоне тебе было бы приятнее находиться? Что ж, учту! В будущем.

Михаил зло сплюнул.

– Ладно, проехали. Можешь валить отсюда.

– А вот хер я куда тронусь! – СЧХ тоже сплюнул. – Вместе дело начали, вместе и закончим. И не рыпайся: без моей помощи всё одно ничего не найдёшь.

Мишка хотел было ещё добавить пару слов, но махнул рукой. Щетинин закурил.

– Будем гавкаться – себе навредим. Предлагаю: на время забываем старые обиды. По крайней мере, до окончательного выяснения обстоятельств. А потом – посмотрим, вместе или в стороны. – СЧХ протянул открытую ладонь. – Лады?

Дмитриев бросил взгляд на окна своей квартиры, взъерошил остаток волос на голове, хлопнул по протянутой руке.

– Лады.

СЧХ присел на капот, с силой затянулся сигаретным дымом.

– Лепота!

Мишка тоже прислонился к машине.

– Если честно, Серёга, я не думал, что так получится.

– А иначе и быть не могло. – Щетинин проводил взглядом одинокого, бездомного пса, медленно бредущего по улице в поисках пищи. – Меня, к твоему сведению, к делу-то не подпустили. Нашлась одна курва, доложила шефу о наших отношениях. Хорошо, ребята «сливали» информацию. Успел вовремя вмешаться. А то повесили бы твои соучредители всё на тебя – и засвистел бы на зону лет эдак на пять.

За джипом послышался визг тормозов.

– Сашка приехал, – констатировал Щетинин.

– У вас что, в ментовке, все так гоняют?