Текст книги "Пропавшая экспедиция"

– А о чём был последний разговор с управлением? – глухим голосом произнёс Михаил.

– Ничего особенного. О том, что группа вышла в данный квадрат. Руководство предложило вашему отцу пятидневный отдых. Однако он отказался. – Декан принялся сворачивать карту. – После, во время поисков, место стоянки группы осмотрели с особой тщательностью. Кроме стандартных остатков присутствия, в виде углей от костра, следов сапог, нескольких обгорелых банок из-под консервов, ничего не нашли. Ни тел. Ни вещей.

– Знаю, – огорчённо отозвался Михаил. – Мне в милиции показывали материалы поисков. Думал, может, у вас информации побольше.

– Откуда? – Доктор развёл руками. – Инициатива проведения экспедиции исходила от Амурского геолого-разведывательного управления. Ваш отец сам, лично занимался набором команды. Повторюсь: то, что находится в этой папке, восстановлено по памяти и по материалам поисковой экспедиции. И то, к чему нас допустила милиция, не более.

– Можно ознакомиться? – Михаил вздохнул, кивнул на папку.

– Милости прошу. – Ельцов подвинул материалы к собеседнику.

Пока Дмитриев листал дело, декан продолжил разговор:

– Здесь копии материалов следствия. Кстати, параллельно с милицией расследованием занималось и КГБ. Сами понимаете, пропали официальные лица. Потому не исключался вариант шпионажа в пользу капстран.

– Бред! – тут же отозвался Дмитриев, переворачивая очередную страницу. – Там, в тайге, даже воинских частей никаких не имелось.

– С этим могу согласиться. Но речь шла не только об армейских частях. – Ельцов вытер носовым платком пот с лица. – К примеру, вам известно, что в восьмидесятых Япония хотела провести чистку дна реки Волга? А с какой целью – до сих пор покрыто тайной. По некоторым источникам, Токио до сих пор питает надежду на то, что российское правительство разрешит им провести данную операцию. Отсюда вывод: ведь кто-то сообщил о том, что лежит на дне реки, что хранится нечто такое, ради чего японцы готовы выложить миллионы? А разве это не есть шпионаж? Правда, в несколько ином виде, но тем не менее…

– Промышленный?

– В некотором смысле.

– Так то Волга. А что отец мог найти в амурской тайге такого, что бы заинтересовало иностранцев? К тому же, я так понимаю, КГБ тоже ничего не смогло отыскать.

Ельцов вынужден был согласиться.

Вдруг Мишка замер. Глаза его впились в пожелтевший лист.

– Вот. – Дмитриев осторожно приподнял лист и положил его на стол. – Копия допроса радистов.

– Действительно. – Ельцов всмотрелся в документ, для чего ему пришлось слегка склониться своим грузным, тяжёлым торсом в сторону гостя. – Протокол допроса, – декан, приподняв голову, бросил взгляд на Викторию. – Тех радистов, что сидели на приёме в управлении. – Полное лицо руководителя геофака снова повернулось к Дмитриеву. – И что?

– В милиции эта страница отсутствовала.

– Такого не может быть! – декан с силой тряхнул головой. – Мы сняли копию с их дела.

Дмитриев стоял на своём:

– Я точно помню. Потому что этого сообщения я бы не пропустил. Вот, – рука мужчины протянула лист, – прочтите, что здесь написано.

Ельцов хотел было взять документ, но Вика успела первой перехватить его из Мишкиных рук и принялась читать вслух:

– «Из показаний радиста Григорьева С.Н.: „Были проведены три последних разговора с начальником экспедиции Дмитриевым Ю.Г. 6, 12 и 20 августа. Передачи велись на заданной частоте. Без сбоев. В эфир выходили в строго отведённое время, без задержек. В последнем сообщении Дмитриев отказался от приглашения начальника геолого-разведывательного управления Фролова М.С. провести недельный отдых на базе Зейского отделения. Аргументировал отказ тем, что в противном случае не успеет провести разведку в районе Тукурингры[2]2
  Тукурингра – горный хребет на севере Амурской области. Тукур, токур, тукуур – кольцо, изгиб; хребет имеет изогнутую форму (эвенк.).


[Закрыть]. Просил подготовить машину для приёма и отправки проб. О дате приёма не сообщил. Попросил поздравить от его имени сына с днём рождения. Более сообщений не поступало. Группа на связь не выходила и не отзывалась“». – Девушка протянула лист Мишке.

Михаил провёл языком по пересохшим губам:

– Последний разговор состоялся двадцатого августа?

Вика вновь просмотрела лист.

– Да. Двадцатого. А что?

– А то, что у меня день рождения в ноябре.

* * *

– Савицкий пропал.

– Как «пропал»? Вы же… Как это произошло?

– Уехал. Вчера вечером. Сделал вид, будто лёг спать, а сам…

– На квартире у него были?

– Да. Пусто. Я оставил, на всякий случай, людей.

– Перекрыть все пути: авиа, железнодорожный транспорт, автомобильные сообщения. Найти! Во что бы то ни стало!

– Думаете, старик попытается встретиться с Дмитриевым?

– Уверен. Савицкому из Благовещенска сообщают обо всех передвижениях Дмитриева. Не случайно старик исчез именно в тот момент, когда объект проявил активность.

– Задачу понял.

– И подключитесь к его мобильному телефону.

– Он оставил мобильник дома. Сейчас пытаемся выяснить, имел ли он второй номер.

– Пустая трата времени. Савицкий наверняка будет использовать чужой. В Москве вы его не вычислите. Нужно действовать из Благовещенска. Возьмите под контроль связь всех его знакомых.

* * *

Михаил широкими шагами полосовал кабинет из угла в угол, сунув кулаки в карманы брюк. Остальные молча наблюдали за тем, как он пытается сдержать свой гнев. Не сдержал. Сорвался:

– Почему?! Почему этот протокол пропал из дела?!

Вика с тревогой наблюдала за новым знакомым. Теперь перед ней был не весельчак Карлсон, а запертый в клетке уссурийский тигр.

– Потеряли! – громко предположил Ельцов, чем привёл девушку в чуство.

– Вы что, смеётесь? – тело Дмитриева резко развернулось в сторону декана.

– И не думал, – спокойно отозвался тот, натокнувшись на испепеляющий взгляд. – Вы в каком году ознакомились с делом? В конце восьмидесятых? И оно было взято из архива? Куда попало по причине закрытия? Простите, но, к сожалению, и не такие по ценности бумаги терялись в наших славноизвестных архивах.

Мишка с силой сжал ладонями рук виски, присел на стул, успокаивая себя.

– Ладно, – снова нервно вскочил он на ноги, – чёрт с ним, с этим протоколом. Но почему никто после последнего сеанса связи не удосужился сделать самого элементарного: позвонить домой жене начальника экспедиции! Поздравить сына и одновременно узнать, что никакого дня рождения нет! Почему? Тоже разгильдяйство? Отец же прямым текстом намекнул: с ними не всё в порядке. Они находятся в чужих руках!

– А с чего вы решили? – декан геофака наполнил стакан водой и залпом осушил его. – Только из последней реплики? А если то была шутка? Или код, про который ваш отец условился с руководством экспедиции?

– Да что вы мне голову морочите? Какой код? – отмахнулся Михаил. – Чётко сказано: беда! Спасайте! А вы мне про шутки…

– Успокойтесь. – Юрий Николаевич с трудом стянул с себя пиджак, оправил мокрую от пота рубашку. – Я просто выдвигаю версии. Не забывайте: на дворе стояли советские шестидесятые, а не бандитские девяностые. В нашей пограничной местности в то время пропажа и одного-то человека считалась чрезвычайным происшествием, а тут целая экспедиция. К слову сказать, бродило предположение, будто группу захватили зеки. Но, побегов из близлежащих, впрочем, как и дальних, лагерей не было, а потому версия умерла.

– Но вы же слышали. – Мишка постучал указательным пальцем по лежащему на столе листу. – Отец почти прямым текстом сказал: они в опасности!

– Молодой человек, – теперь не сдержался декан, – перестаньте кричать! Будто мы виноваты в том, что случилось? В конце концов, прошлого не вернёшь.

Лучше бы Юрий Николаевич последних слов не произносил.

– Что «не вернёшь»? – по второму кругу вскипел Дмитриев. – Из-за таких …. – Михаил хотел найти более подходящее слово. – Из-за таких… подонков, которым тяжело поднять задницу с мягкого кресла, погибли люди. Мой отец. Её отец! – указательный палец Дмитриева устремился в сторону Виктории. – Пять человек! Пять крепких мужиков пропали без вести, а точнее, судя по всему, убиты. А мне успокоиться?

– Хватит! – Вика встала промеж мужчин. – Тот виноват, этот… Как бабы.

Ельцов с трудом перевёл дыхание, расстегнул ворот рубашки:

– Кстати. А с чего это опять начался поиск экспедиции? Столько лет никто ею не интересовался, и вдруг… Сразу два близких родственника. В один день…

– Вот с этого. – Урманский протянул журнал учёному. – После публикации Викиного стихотворения, которого она никогда не писала.

– Да что вы говорите, любопытно. – Взгляд декана стремительно пронёсся по зарифмованным строкам. – Признаться, я в поэзии… – Ельцов сделал паузу. После чего продолжил: – И что? Стихи, как стихи. Ничего особенного.

– Насчёт таланта согласен. Не Пушкин. – Урманский кивнул в сторону Михаила. – Интересно сие творение другим. Тем, что написано его отцом. За год до экспедиции. А вот опубликовано под именем присутствующей здесь Виктории Рыбаковой. Нашей бывшей студентки. Которая, к слову сказать, про то, что его опубликуют, не имела ни малейшего понятия.

– И отец которой, – тут же заметил Михаил, – тоже входил в состав экспедиции Дмитриева.

– Действительно, ситуация любопытная. – Декан принялся более внимательно перелистывать журнал. – И кто от её имени прислал этот стишок, не известно?

– Совершенно верно.

– М-да… – Юрий Николаевич снова уткнулся в напечатанный текст. – Оказывается, Дмитриев был ещё и поэт. Не знал.

– Вы были с ним знакомы? – Михаил встрепенулся.

– Шапочно. – Декан небрежно перевернул новую страницу. – Если можно назвать знакомством перекидку несколькими фразами первокурсника с преподавателем вуза.

– Мой отец преподавал в вашем университете? На этой кафедре?

Нет, сегодня действительно для Михаила был день открытий.

– Представьте себе, юноша. Правда, в те времена сие заведение носило статус института. – Ельцов вскинул голову. – А вы что, не знали? Впрочем, ничего странного нет. Сколько вам тогда было? Пять? Шесть лет? К тому же ваш батюшка пришёл к нам во втором семестре. Практический курс. Всего-то отработал четыре месяца.

– Странный случай, – отметил Урманский.

– Да, – подтвердил декан. – Редкий. Его пригласил профессор Шабанов. Евгений Васильевич. Лично.

– Декан геофака в те годы, – пояснил Александр Васильевич.

– Они дружили? – тут же поинтересовалась Виктория у Ельцова.

– Понятия не имею. Но были хорошо знакомы – факт! Дмитриев, по слухам, не без помощи Шабанова даже в аспирантуру поступил. К тому же Евгений Васильевич взял его к себе на кафедру среди учебного года. Когда вся нагрузка расписана… А сие, знаете ли, очень редкостный случай. Хотя практик, как мне рассказывали, Дмитриев был от Бога. К сожалению, читал он только на старших курсах…

– Возможно, кто-то из студентов ушёл с ним в экспедицию… – заметил Александр Васильевич.

– Да, было нечто подобное, – подтвердил Ельцов. – Какой-то дипломник. Выпускник.

– Постойте. А защита диплома? – удивлённо заметил Урманский. – Ведь они ушли в июне. Как раз во время защиты.

– В те времена подобного рода дела решались просто. Звонком из обкома партии.

– А как звали студента? Я помню всю группу отца поимённо, – поинтересовался несколько успокоившийся Мишка.

– Смеётесь?! Думаете, я вот так, с ходу, вспомню детали сорокалетней давности? – Юрий Николаевич взял папку в руки, раскрыл её, принялся листать страницы. – Вот, кажется, он. Савицкий Владимир… Отчество неразборчиво. На бумагу попала вода, чернила расплылись.

– Да, был такой, – утвердительно кивнул головой Мишка.

– Вот именно, что был. – Ельцов кинул папку на стол, распахнул створки окна пошире, вдохнул полной грудью горячий, сухой воздух.

В комнате повисла тишина. Никто не знал, как её прервать. Вика, сжав губы, хмуро смотрела в пол. Дмитриев снова принялся метаться по кабинету. А Урманский, присев на край стола, стал механически листать альманах.

Ельцов повернулся к гостям, особо пристально посмотрел на Мишку, после чего обратил голос к профессору:

– Слушай, Александр Васильевич, а почему к нам не заглянул? Записки Колодникова опубликовал, а чем мы хуже? Я бы тоже черканул пару строк о наших новых наработках.

– В следующем номере – обязательно, – стушевался профессор.

– А кто такой Колодников? – поинтересовалась Вика.

– Историк, – пояснил Михаил, прочитавший журнал от корки до корки. – Провёл ряд археологических экспедиций по Амурской области. В «Амуре» напечатаны выдержки из его дневников.

– Ведущий историк и археолог на Дальнем Востоке, – тут же заметил Урманский. – Несмотря на то, что умер в семьдесят первом году, его трудами и находками до сих пор пользуются и восхищаются современные исследователи края.

– Эка ввернул, – усмехнулся Ельцов, проведя ладонью по практически лысому затылку. – Интересно, про меня потомки тоже скажут нечто подобное? Али обойдутся маленьким некрологом в университетской многотиражке?

– Типун тебе, и не только на язык, – моментально отреагировал Александр Васильевич, из чего Михаил сделал вывод: промеж географом и филологом существует дружеская связь.

– Типуном-то я как раз и не отделаюсь! – рассмеялся декан, впрочем, тут же оборвал себя: – Значит, говорите, некто под именем нашей гостьи прислал стихи Дмитриева? Вывод один: этот человек знал о вас, Виктория. А может, и о вас, Михаил. Любопытно было бы узнать, кто этот человек?

– А что, если не все пропали или погибли? – неожиданная мысль, произнесённая девушкой, зависла в воздухе.

* * *

– Савицкий в Чите! Самолёт приземлился два часа назад. В Читу ориентировка была передана с опозданием. В аэропорту задержать Савицкого не удалось.

Ни поездом, ни самолётом из Читы старик не воспользовался. Из дома с собой Савицкий взял только самое необходимое: документы, деньги, смену белья, бритвенный прибор. Всё пронёс в салон самолёта как личный багаж, что даёт возможность предположить, что у него имеются знакомые в городе. Или пригороде. На данный момент идёт проверка гостиниц и арендованных квартир.

– Зря теряете время. Правильно заметили: если он взял с собой только минимум, не предназначенный для проживания в тайге, его ждали в Чите. Ищите читинские связи! Все! Учтите: данная информация не будет лежать на поверхности. Скорее всего Савицкий задействует старые «законсервированные» связи. А потому полная концентрация и внимание.

– Уже приступили.

* * *

Археологи обнаружили в Партизанском районе Приморья мощные фортификационные сооружения, землянки и посуду племени мохэ, обитавшего в IV–VI веках на этой территории.

«Подобные оборонительные сооружения этого племени с глубокими рвами и валами на территории Приморья встречаются очень редко. Безусловно, это очень интересная и значимая находка», – сообщила в понедельник руководитель отдела средневековой археологии Института истории, археологии и этнографии Дальневосточного отделения РАН Надежда Артемьева. По ее словам, древнее поселение расположено на сопке, которая возвышается над равниной. «Вниз по склону спускаются террасы, вдоль них стоят дома земляночного типа», – отметила Артемьева.

Она уточнила, что археологи обнаружили на этом участке много керамической посуды, которая и позволила датировать находку. По ее словам, специалисты продолжат изучение этого значимого археологического памятника.

Древние мохэ принадлежали к тунгусо-маньчжурским народностям. Первые упоминания о них относятся к IV–V векам нашей эры. В этот период они появились на территории Маньчжурии, Приморья и Приамурья. Мохэское общество относится к эпохе до возникновения государственности и является предшественником государств Чжуржений и Бохай.

РИА «Новости»

* * *

– Ерунда! – Ельцов соорудил из тетрадного листа веер и принялся им гонять душный воздух. – Бред! Глупости! Никто из экспедиции Дмитриева не выжил. Если бы уцелела хоть одна живая душа, мы бы об этом знали. – Указательный палец запрыгал перед носом учёного. – Целая следственная бригада работала! И потом: ну, предположим, кто-то из экспедиции действительно остался в живых. Почему он скрыл этот факт? Почему исчез?

– А если у него имелись веские причины? К примеру, тёмное прошлое? – Вика не сдавалась.

– Отпадает! – уверенно отозвался декан. – В состав экспедиции Дмитриев отбирал людей сам. Лично! Все проверенные люди: не забывайте – речь шла о золоте.

– А если тот человек испугался, что его обвинят в гибели экспедиции? – высказал новую версию Михаил.

– То есть?

– Не знаю. Кругом болота. Предположим, все утонули, а он нет. А тут ещё золото. Вы же сами сказали: были обнаружены два открытых месторождения. Вот он и…

– А если в гибели экспедиции виноват проводник? – вскинулась Вика.

– А вот в этом что-то есть! – Тут же зацепился за слова девушки Мишка. – Ведь его-то отец вряд ли проверял. Как понимаю, он его нанял уже там, на месте, по прибытии группы.

– Бытовала и такая версия. – Юрий Николаевич налил полный стакан воды, залпом осушил. – Её, собственно, и по сей день никто не снимал.

– Вот видите! – Дмитриев хлопнул себя ладонью по колену.

– Что за версия? – поинтересовался Урманский.

– Будто членов экспедиции убил проводник. – Самодельный веер послушно затрепетал перед потным лицом декана. – Шёл с ними один мужичок, из местных. Эвенк. Из охотников. Довёл до Гилюя кратким путём. Следствие установило, он оставил экспедицию и прибыл в город Зею до того, как от Дмитриева поступило последнее сообщение. А в ориентировочное время исчезновения группы он уже находился у себя дома, в Новокиевском Увале.

– О, подельники! – выдвинул новую гипотезу Михаил. – А дома оказался, создавая алиби.

– Вполне возможно, – согласился Юрий Николаевич. – Особенно если учесть новое обстоятельство, что ваш отец пытался предупредить коллег. Местные охотники хорошо знают места. Для них спрятать тела – не проблема. Вот потому-то следов и не нашли. А сейчас и подавно ничего не докажешь. Многих, кто помнил об этой экспедиции, уже и в помине нет.

– Но всё-таки кто-то остался… – заметил Урманский. – Стихи ведь кто-то прислал?

– Да брось ты! – Ельцов отбросил веер и снова взял в руки бутылку с водой. – Из простого совпадения выдумываем бог весть что!

– Хорошо. Предположим совпадение. – Урманский схватил Вику за руку. – А зачем в таком случае кому-то было нужно выдавать чужие стихи за её? Смысл?

– А если любовь? Так сказать, выражение чувств? Кому-то именно вот таким образом захотелось выказать свои чувства к присутствующей среди нас даме. Или чувства мы уже в расчёт не берём? Нам только логику подавай!

Михаил уже и не знал, что думать. Только что перед ним, хоть каким-то боком, проявилась более-менее логичная цепочка причины смерти отца. Алчность. Да, это не оправдывало, но объясняло многое. А теперь и она вроде терялась. Впрочем, и Александр Васильевич был в чём-то прав. Действительно, неслучайно ведь те строки появились именно в этом номере.

– Всё-таки я остаюсь при своём мнении, – будто услышав Мишкины мысли, отозвался Урманский, протянув библиотечный журнал Дмитриеву. – Нужно найти того, кто прислал стихи.

Ельцов развёл руками: природный жест уверенного в себе человека, который не смог доказать свою точку зрения окружающим. В конце подобной жестикуляции обычно подразумевалась следующая фраза: «А ведь я говорил, предупреждал…»

– Бог в помощь! Ищите!.. Кстати, Александр Васильевич, – декан переключился на новую мысль, – а тебе вдова Колодникова передала дневники в полном объёме? Или только часть?

– Часть. Да и то отредактированную. Её собственной рукой. А что?

– Так… Признаться, давненько её не видел. В своё время она очень помогла в моих исследованиях.

– Мог бы и наведаться. В Хабаровске частенько, в отличие от меня, бываешь. – Урманский протянул руку. – Ладно. Извини, что потревожили.

Ельцов взял руку Михаила.

– Я так понимаю, займётесь поисками экспедиции?

Мишка вздрогнул.

– До данного момента и не помышлял.

– И тем не менее подобная мысль в голову к вам уже пришла. Вижу по глазам. Не обессудьте за правду, но ничего вы не найдёте. По свежим-то следам не нашли… Единственно, чем могу помочь: поднять архивные материалы. Как найду что-либо интересное – незамедлительно сообщу.…

– Спасибо вам огромное. – Дмитриев смотрел, как учёный прощается с девушкой. – Вы и так нам очень помогли. А можно попросить: вы бы не могли мне дать эту папку на пару дней? Сделаю ксерокопию и верну.

– Простите, но… Вещь подотчётная. Тем более в единственном экземпляре. Если что случится, кому голову снимут? Да и, как вы заметили, её содержимое в тайге вряд ли принесёт пользу.

* * *

На Украине потеряли останки Ярослава Мудрого.

В Киеве обнародованы результаты генетической экспертизы останков, обнаруженных в саркофаге Ярослава Мудрого при последнем вскрытии, в 2009 году. Результаты шокировали исследователей – оказалось, что скелет, который находится в гробу, составлен из останков двух разных женщин, жизни которых разделяет почти тысяча лет. Причем ни одна из них не имеет никакого отношения ни к Ярославу, ни к его жене…

Вести. Ru, Валентин Богданов, 14.04.2010.

* * *

Вика едва поспевала за широко шагающими и совершенно забывшими о ней мужчинами.

– Если не займусь этим сейчас, потом совесть будет мучить всю жизнь. – Гулкие, пустые коридоры множили слова Михаила, дробя и разбивая звук о стены. – Один раз я сложил руки. В восьмидесятых. Теперь можно и напрячься.

Солнечный зайчик блеснул в линзе очков учёного:

– Однако забывать о сорока годах тоже не следует. Впрочем, – профессор продолжил движение, – поступайте как знаете.

– Я очень благодарен за всё, что вы для меня сделали. – Дмитриев догнал Урманского. Тронул за локоть.

– А вы не меня благодарите. – Александр Васильевич кивнул в сторону Вики. – Если бы не она…

Миновав второй коридор, лестничный пролёт и ещё один длинный, гулкий коридорный тоннель, Урманский, Виктория и Дмитриев вновь оказались перед дверью кафедры филологии.

– Что ж, – Александр Васильевич протянул Михаилу руку, – рад был познакомиться. Как говаривали в старину, не обессудьте.

– А ничего, если я вас ещё потревожу? – Дмитриев, заметив недовольный взгляд профессора, улыбнулся. – Нет, не сегодня. Вдруг что-то прояснится… Может, вы мне маякнёте. Или я вам…

Урманский рассмеялся:

– Как мёд, так ложкой? Ладно, звоните. Только не ночью. Терпеть не могу, когда лезут в мои сны.

– Договорились.

Профессор чмокнул Викторию в щеку и скрылся за дверью кабинета.

– У меня, между прочим, отпуск. – Улыбка стёрлась с лица девушки. Взгляд рассерженной фурии буквально испепелил Дмитриева. – И я к этому делу имею не меньшее отношение, чем вы. Только меня почему-то игнорируют. Странно, правда?

– Ничего странного. – Михаил хотел было взять в свою руку девичью ладошку, но Вика резким движением спрятала руку за спину. – Я ещё и сам не знаю, поеду или нет.

– Вы же только что говорили…

– Да, говорил. – Михаил всё-таки ухватил учительницу за локоть и потянул к лестнице. – Потому что дурак. Урманский прав. И географ этот тоже. Ни черта мы там не найдём. Только зря время потратим.

Металлическая лестница звонко загудела под ногами спускающихся на первый этаж людей.

– К тому же…. – Михаил притормозил, стоя на ступеньку ниже спутницы, от чего их лица оказались напротив друг друга. Мишка ощутил приятный аромат духов. – Я уже был в том районе. Ездил на охоту. Гилюй весь исхожен-перехожен. Вдоль и поперёк. И там действительно ничего нет.

– И что же теперь делать? – Виктория, заметив заинтересованный взгляд собеседника, вывернулась из-под его руки, и каблучки туфель застучали по бетонному полу коридора, ведущего к выходу.

– Имеется одна мыслишка. Не знаю, насколько она верна, но… Как говаривали в мои студенческие времена: за неимением кухарки имеют дворника. Лично я собираюсь поехать в Моховую Падь. Составите компанию?

* * *

Оставив за спиной университет, Михаил первым делом достал мобильный телефон и принялся с кем-то громко договариваться о срочной встрече. Выйдя к перекрёстку, Мишка, не отнимая мобильника от уха, кивнул в сторону высотного жилого четырнадцатиэтажного строения, спросил у Вики:

– На каком?

Девушка вмиг поняла, о чём её спрашивают:

– На двенадцатом. Хотите в гости?

– Сейчас нет. Одна живёте?

– С мамой.

– Мама – это хорошо. Я тоже живу с мамой. – Дмитриев принялся смотреть по сторонам. Заметив знакомый силуэт такси, припарковавшегося возле магазина, махнул рукой и проговорил в трубку: – Скоро буду. Минут через двадцать. Жди!

Такси, «тойота» с правым рулевым управлением, в надежде получить хороший заработок, нарушая правила дорожного движения, рвануло к нему.

– Куда? – высунувшись в окно, поинтересовался водитель.

– В Моховую Падь.

– Стольник!

– Согласен! – Михаил приоткрыл заднюю дверцу. – Не передумали?

Последние слова были обращены к Виктории. Девушка положила руку на дверцу:

– В Моховой что, слёт вредных и противных мужиков?

– Точно!

– Тогда поехали.

Михаил захлопнул за девушкой дверцу, обошёл сзади авто и упал в мягкое кресло спереди, рядом с водителем.

Машина опять резко рванула с места в сторону улицы Театральной, самому короткому пути, который вёл к одному из районов Благовещенска, Моховой Пади. Такое странное наименование пригород получил по названию местности, на которой его построили. Поначалу это был военный городок в тридцати километрах от областного центра, для семей офицерского состава, которые служили и преподавали в танковом училище, специально расположенном именно в Моховой Пади, самом идеальном месте для полигона гусеничной техники. Но со временем численность населения Благовещенска увеличилась настолько, что Моховая Падь плавно, но довольно стремительно превратилась из офицерского городка в обычный жилой микрорайон.

Михаил вывернулся всем телом назад:

– Знаете, Виктория, а мы ведь, можно сказать, соседи.

– В смысле?

Дмитриев кивнул в сторону удаляющегося дома:

– Я живу в двух кварталах от вас. Перекрёсток Шимановского и Амурской. Да…. Сорок лет с вами ходили одними дорожками, по одному городу. Может, даже когда-то где-то и сталкивались. И понятия не имели, что нас столько объединяет.

– Живёте в пятиэтажках? – вспомнила девушка.

– Сто сороковой дом.

– Тогда точно могли видеть друг друга. Вы в какой школе учились? В одиннадцатой?

– В ней самой.

– Дворникова застали? – в голосе Вики послышались нотки веселья.

– Александра Аббасовича? А как же! Помню, попортили нервишки друг другу. Это мы после, в десятом, когда его сделали замом по воспитательной работе, поняли, какой подарок нам подарила жизнь. Первые дискотеки в городе – у нас. Первое ученическое самоуправление – мы. И это при наличии комитета комсомола…. А вы что, тоже одиннадцатую заканчивали?

– Нет. Проходила практику. Думала, по окончании университета пойти к нему, но Аббасовича к тому времени перевели в городской отдел образования. Не получилось.

Михаил бросил взгляд в дверное окошко, за которым только что промелькнуло здание железнодорожного вокзала, и вновь повернулся к девушке:

– Как думаете, почему тот человек выбрал именно вас? Почему не опубликовал стихотворение, предположим, под моим именем?

– Не знаю. – Вика задумалась. – И свои-то собственные поступки подчас трудно объяснить, а чужие… Может, он о вас не знал?

– Вывод неправильный. Я старше вас на восемь лет. А значит, в экспедиции обо мне знали. Мама рассказывала, отец приводил своих товарищей в дом. А вот ваш папа скорее всего даже не подозревал о вашем существовании. Ведь вы ещё не родились, когда он уехал?

– Как раз перед самым отъездом мама ему сообщила о том, что беременна, – тихо проговорила Вика. – Он обрадовался.

Губы девушки дрогнули, но она сдержалась. Дмитриев в этот момент смотрел на дорогу, а потому не увидел реакции собеседницы и как ни в чём не бывало продолжил:

– Вот и ответ. УЗИ в те времена ещё не изобрели. А потому, ваш батюшка никак не мог знать о том, кто у него родится. Сын или дочь. Согласны? – Михаил снова обернулся назад. – Отсюда вывод: незнакомец собирал информацию. Причём о нас обоих. Чтобы попадание было более точным. Если один не увидит, то хотя бы второй. – Дмитриев задумчиво постучал слегка ногтём большого пальца по зубам. – Более того. Мне кажется, этот человек очень хотел, чтобы мы встретились… Кстати, только начистоту, скажите, Вика, если бы вы увидели эти стихи под моей фамилией, то стали бы поднимать волну?

Девушка неуверенно пожала плечами.

– Не знаю. Скорее всего нет.

– Вот скорее всего и он так подумал. – Остаток мысли Дмитриев проговорил про себя. – И ещё он наверняка знал о том, что мама посещает библиотеку.

– Что вы сказали?

– Да так, пустяки.

– Думаете, за нами следили?

– Думаю, да.

* * *

Урманский наблюдал в окно за тем, как Дмитриев с Викой сели в машину. Потом прошёл к тумбочке, на которой возвышался электрический чайник, подключил его провод к электросети. Неожиданно, и непонятно по какой причине, впервые с момента появления в кабинете этого нахрапистого Дмитриева у Урманского проснулось чувство тревоги. Александр Васильевич ощутил, а точнее, осознал всем своим существом, что с приходом этого человека вся его дальнейшая жизнь кардинально изменилась, разделившись на два этапа: до прихода Дмитриева и после.

Профессор нажал на кнопку включения чайника. «А ведь меня использовали. – Урманский присел на стул, облокотившись о спинку, потёр ладонью правой руки лоб. – Голова болит. Просто раскалывается. – И снова мысли понеслись по кругу: – Меня действительно использовали. Не Дмитриев, нет. Тот, другой. Использовал втёмную, нагло, воспользовавшись моим стремлением пропагандировать СЛОВО, как таковое. В стихах ли, в прозе, в очерках ли, в статьях. Но тем не менее… Господи, как это мерзко и гадко… Воспользовались доверием».

Чайник зашипел, извергая пар, и тут же выключился. Александр Васильевич посмотрел на него отсутствующим взглядом. «И как теперь быть? Плюнуть и оставить всё на своих местах? – профессор скептично покачал головой. – Не получится».

Урманский подошёл к зеркалу, внимательно всмотрелся в своё отражение, ткнул указательным пальцем в стекло и проговорил:

– Потому, как ты заинтересовался происходящим. Да, да. Тебе уже хочется знать больше. Впервые судьба соприкоснула тебя с тайной. – Палец стучал по зеркалу, отбивая ритм мысли. – И тебе понравилось новое чувство – чувство поиска, открытий. Неизвестность всегда манила и влекла человека. Что там, за железной дверью, с навесным, старым замком? Желание познать то, что неведомо другим. – Александр Васильевич увидел в зеркальном отражении, как рука его двойника медленно приподнялась, провела по подбородку, спустилась к тонкой, с остро выпирающим кадыком, шее. – Случается, это желание губит. Убивает. Я столкнулся с тайной, связаной с гибелью нескольких человек. Александр Васильевич тряхнул головой, отвернулся от стекла, помассировал виски, после чего кинул в чашку пакетик с заваркой, залил его кипятком. Края чашки мелко задребезжали от ударов по ним чайной ложечки. Мысли вернулись в прежнее русло.