Текст книги "Битва за Севастополь. Последний штурм"

Немецкий ХХХ корпус и румынский корпус в первой фазе сражения должны были вести наступление на своих участках с ограниченными целями. В зависимости от достигнутых успехов на второй или третий день они должны были перейти в решительное наступление. XXX корпус состоял из трех пехотных дивизий (28-й, 72-й и 170-й). Ему в качестве усиления были приданы: 7-й румынский артполк, 154-й румынский тяжелый артиллерийский дивизион, 2-й дивизион 2-го артполка. Кроме артиллерии корпусу подчинялись 249-й дивизион штурмовых орудий, 70-й минометный полк, 610-й дивизион зенитных орудий и половина 300-го танкового дивизиона[37]37
  NARA. T. 314. R. 827. Fr. 575.


[Закрыть]. Главная задача корпуса заключалась в том, чтобы выйти на линию: развилка дорог, находящаяся в 1 км севернее Сапун-горы, – Сапун-гора – перекресток дорог в 3 км севернее д. Карань и местность по обе стороны д. Карань[38]38
  Ibid. Fr. 576.


[Закрыть].

Наступлению должна была предшествовать основательная авиационная и артиллерийская подготовка. В день X-5 следовало «нанести сокрушительный удар авиацией по разведанным батареям, резервам, опорным пунктам, оборонительным сооружениям, гавани и городу Севастополь, а также от X-5 по X-1 (включительно) наносить систематические уничтожающие удары артиллерией и авиацией с полным расходованием боеприпасов»[39]39
  Ibid. Fr. 574–575.


[Закрыть].

Командованием 11-й армии перед авиацией были поставлены следующие задачи. Самолеты должны были обеспечивать прикрытие немецких войск с воздуха и одновременно срывать поддержку обороняющихся со стороны советской авиации. Длительные по времени и интенсивности налеты на город призваны сломить моральный дух защитников. Основные усилия VIII корпуса в первую очередь направлялись на поддержку частей LIV корпуса, которые наносят главный удар, а во вторую – на помощь XXX немецкому и VI румынскому корпусам, действующим на «неосновном» направлении. Помимо этого, самолетам надлежало корректировать огонь немецкой артиллерии и подавлять советские артиллерийские и минометные батареи. Немаловажной задачей стала борьба на морских коммуникациях – с тем чтобы лишить осажденный Севастополь возможности получать подкрепления, боеприпасы и продовольствие с Большой земли. Выполнение последней задачи в основном возлагалось на штаб «Летное командование Юг», во главе которого находился полковник В. фон Вильдт[40]40
  Морозов М.Э. Воздушная битва за Севастополь. С. 298.


[Закрыть]. Всего авиационная группировка насчитывала 528 самолетов[41]41
  Там же. С. 294–295.


[Закрыть].

С немецкой и румынской стороны начались непосредственные приготовления к новому штурму Севастополя. С 20 мая начались налеты немецкой авиации на разведанные командные пункты, зенитные батареи, госпитали СОРа. Под артиллерийский налет попал даже командующий СОРом адмирал Ф.С. Октябрьский. С группой своего штаба он осматривал строительство оборонительных позиций на горе Суздальская. Видимо, немецкие наблюдатели заметили группу командиров и дали по ним несколько залпов. Впрочем, никто из высшего флотского и армейского начальства не пострадал[42]42
  Октябрьская Р.Ф. Штормовые годы. С. 125.


[Закрыть]. Во второй половине дня немецкая артиллерия нанесла короткий, но достаточно мощный удар по позициям Приморской армии на северном фасе обороны и по Херсонесскому аэродрому.

22 мая командованию СОРа стало известно, что Крымский фронт расформирован и на Крымском полуострове Севастополь остался единственным плацдармом, занимаемым советскими войсками. В создавшейся обстановке у генерала Э. фон Манштейна могло быть два варианта действий. Первый: блокировав Севастополь и пользуясь неразберихой, создавшейся в результате разгрома Крымского фронта, попытаться провести десантную операцию и создать плацдарм на Таманском полуострове. Перспектива захвата Кавказа немецкими войсками неизбежно привела бы к попыткам советского командования эвакуировать Севастополь для усиления своих войск. Второй: бросить все силы на захват Севастополя, после чего перевести войска на иное направление.

В первой половине дня 27 мая состоялся разговор между командиром ХХХ корпуса и командующим 11-й армией генералом Э. фон Манштейном. Командир корпуса генерал М. Фреттер-Пико предложил нанести мощный проникающий удар на всю глубину советской обороны в первый же день наступления. Он высказал опасение, что в случае дробления наступления на этапы после каждого достижения промежуточного рубежа пехоте придется оставаться на нем под огнем противника до получения следующего приказа. Генерал Э. фон Манштейн возразил, что промежуточные этапы необходимы, поскольку советские войска хорошо приготовились к обороне: «В первый день наступления не удастся достичь большего, чем запланированных армией промежуточных целей, и это промежуточное наступление необходимо, чтобы иметь возможность подтянуть артиллерию для главного удара»[43]43
  NARA. T. 314. R. 827. Fr. 584.


[Закрыть].

Повышенная интенсивность бомбардировок в майские дни заставила оперативный отдел штаба Приморской армии прийти к выводу, что противник начал авиационную подготовку. Наблюдением было установлено, что более всего ударам подверглись участки фронта шириной в 2–3 км в районе Ялтинского шоссе и вдоль долины р. Бельбек. Из города казалось, что вся первая линия обороны уничтожена. Но, как выяснилось, было всего несколько прямых попаданий в траншеи, которые не причинили существенного вреда[44]44
  Ковтун А.И. Севастопольские записки. С. 140.


[Закрыть].

После окончания каждого очередного налета и бомбежки командование Приморской армии с нетерпением ожидало перехода противника в наступление, но в течение всего дня немцы не двигались с места. Майор А.И. Ковтун изводил себя вопросами: «Почему же немцы после бомбежки не атаковали, почему молчала их артиллерия? Что покажет утро? Чем начнется оно – артиллерийской подготовкой или атакой?»[45]45
  Там же.


[Закрыть] От былой уверенности в способности предугадывать намерения противника не осталось и следа. Начальник оперативного отдела явно не понимал, в чем заключался замысел генерала Э. фон Манштейна. Не выдержав ожидания, майор выехал на самый опасный, как ему представлялось, участок – в 514-й полк подполковника И.Ф. Устинова, оборонявший рубеж между д. Камары и Итальянским кладбищем[46]46
  В действительности полк подполковника И.Ф. Устинова занимал позиции в северном секторе, вдоль долины р. Бельбек. На указанном А.И. Ковтуном рубеже оборонялся 782-й полк 388-й дивизии.


[Закрыть]. Видимо, здесь, по представлениям командования Приморской армии было направление главного удара. Но перед фронтом 514-го полка было тихо, бойцы спокойно занимались исправлением поврежденных траншей и окопов.

С раннего утра 30 мая в штабе Приморской армии ожидали развития событий. По-прежнему руководящие работники не понимали, почему не трогается с места немецкая пехота, и, следовательно, никто не знал, начнется ли штурм Севастополя, а если начнется, то когда? Потери в войсках по сравнению с предшествующим днем были существенно ниже, всего около восьмидесяти человек[47]47
  Ковтун А.И. Севастопольские записки. С. 141.


[Закрыть]. Для более чем стотысячного гарнизона это было очень немного.

Вечером из разведывательного отдела поступила информация о переброске немцами войск из-под Керчи в Бахчисарай и Алушту. Следовательно, передислокация 28-й и 170-й дивизий 11-й армии была замечена. Впрочем, скрыть переброску такого количества войск было практически невозможно. Сравнительно верно был определен и район предполагаемого сосредоточения новых дивизий – на ялтинском направлении. Вторым угрожаемым сектором оставался Бельбекский[48]48
  Там же. С. 142.


[Закрыть]. Но какой из них будет главным в будущем немецком наступлении или же удар будет нанесен с двух направлений, все еще оставалось неясным. Особо неприятным известием стали сведения, что при налетах противник использует советские авиабомбы из захваченных на Керченском полуострове складов. «Нашими бомбами нас же и бомбят», – сетовал майор А.И. Ковтун[49]49
  Там же. С. 142–143.


[Закрыть].

В этот день штабом артиллерии Приморской армии была отмечена активность немецких орудий. Одно за другим, с разных позиций, они совершали одиночные выстрелы по заданным целям. По мнению начальника артиллерии армии генерала Н.К. Рыжи, это вели пристрелку новые батареи, прибывшие с Керченского полуострова. Майору А.И. Ковтуну генерал сказал: «Не сегодня завтра надо ждать наступления… Пристреливаются, значит, последует артподготовка»[50]50
  Там же. С. 143.


[Закрыть].

И генерал Н.К. Рыжи ошибся в своих выводах. Ни на следущий день, ни через неделю наступление так и не началось.

Командир VIII авиакорпуса генерал В. фон Рихтгофен со своим адъютантом в первой половине дня 1 июня совершил полет на самолете «Физилер-Шторьх» над позициями, занимаемыми советскими войсками в северном секторе обороны. Целью полета являлось «ознакомление с местностью предстоящего наступления вдоль Штефанусвег[51]51
  Штефанусвег – немецкое название проселочной дороги между ПМ 02 и ПМ 08.


[Закрыть]. Главным намерением было составить впечатление о густоте лесистой местности, чтобы из этого сделать заключение о правильном использовании (213-го. – О.Н.) полка». Самолет дважды пролетел над позициями на высоте около 150 м над землей. Немцам показалось, что в районе высоты ПМ 02 лес более редкий и сквозь кроны деревьев видна земля. Оттуда на восток заросли становятся гуще. Позиции советских войск не просматривались ни наблюдением, ни на аэрофотоснимках. Не разглядев с воздуха оборонительные линии из-за их отличной маскировки, немецкое командование сделало вывод, что бои в лесной полосе не станут чересчур затруднительными для пехоты. Но дальнейшие события показали, как сильно заблуждался противник.

1 июня командующий 11-й армией сообщил командирам подчиненных ему соединений дату дня «А»: 2 июня в 4.00 по берлинскому времени начинается артиллерийское наступление. Оно должно:

– скрыть от противника истинную дату перехода пехоты в наступление;

– подавить боевой дух советских войск и деморализовать их;

– уничтожить артиллерийские, минометные батареи, полевые укрепления;

– в последний день перед атакой пехоты нанести удар по штабам, узлам связи и наблюдательным пунктам, чтобы ослепить и дезорганизовать систему управления[52]52
  NARA. T. 314. R. 1348. Fr. 15.


[Закрыть].

Общая ситуация, район и цели для наступления выглядели аналогичными тем, которые намечались в декабре 1941 г. Но в сравнении со вторым штурмом были и существенные отличия. Так, дивизии получили значительное усиление, полосы для наступления сделаны уже, войска лучше подготовлены к ведению боя на пересеченной местности. Помимо этого, корпусу приданы такие тяжелые артиллерийские системы, как «Карл», «Дора», железнодорожные установки и другие орудия крупных калибров. И пусть возможная степень эффективности названных систем пока еще малоизвестна, но она будет определена в ходе наступления.

Боеприпасов подвезено в достаточном количестве: в частности, имелось до шести боекомплектов для легких и тяжелых полевых гаубиц. Расходовать снаряды предполагается следующим образом: половина боекомплекта во время артиллерийской подготовки, полтора – для боев на северной стороне, полтора – для преодоления Северной бухты и р. Черная, с тем чтобы на борьбу за внутренний обвод крепости и за мыс Херсонес осталось еще два с половиной боекомплекта. Также запланировано применение тяжелых минометов, которые хорошо зарекомендовали себя в сражении на Керченском полуострове[53]53
  NARA. T. 314. R. 1348. Fr. 15, 17.


[Закрыть].

Первого июня в части и соединения секторов поступило обращение Военного совета Черноморского флота к защитникам Севастополя. В нем говорилось, что немецкое командование приготовилось к решающему штурму города. Перебросив сюда войска с керченского направления, оно намеревается взять Севастополь за несколько дней. Поэтому бойцам следует быть стойкими и бесстрашными, уничтожать немцев всеми силами, сорвать замысел противника и отстоять город[54]54
  Коломиец Т.К. На бастионах – чапаевцы. – Симферополь, 1970. С. 106.


[Закрыть]. Ввиду предстоящего в самом ближайшем будущем немецкого штурма активизировал свою работу Политотдел армии и вслед за ним – политотделы частей и соединений. Проводились партийные собрания, разъяснительные беседы, митинги под общим девизом «Севастополь врагу не отдадим!».

В соответствии с разработанным планом в 6.00 2 июня противник начал артиллерийское наступление. Немецкие и румынские орудия открыли огонь по оборонительным позициям на всем протяжении фронта. Обстрел продолжался до 6.40 и, по мнению немецких наблюдателей, был эффективным.

В ответ в 6.30 открыли огонь советские орудия, но они практически не вели контрбатарейную борьбу, а ограничились обстрелом некоторых участков обороны войск противника, преимущественно в районе Бельбекской долины. Как только прекратился немецкий обстрел, замолчали и они.

В своих донесениях за этот день немцы отмечали, что советская пехота вела себя пассивно, вследствие чего сложилось впечатление, что на некоторых позициях оставлены лишь слабые части прикрытия, а в отдельных траншеях вообще нет никаких войск: «Так как помимо этого наблюдалось оживленное передвижение судов в западном направлении, у некоторых сформировалось мнение, что противник оставляет Севастополь»[55]55
  NARA. T. 314. R. 1348. Fr. 61.


[Закрыть]. Но более внимательное наблюдение это предположение не подтвердило. Немцы сделали в итоге вывод, что в ожидании атак советское командование не желало нести излишние потери и на время артиллерийского обстрела просто отвело свои войска в глубь обороны. Также бросилось в глаза слабое зенитное прикрытие Севастополя: немецкие самолеты практически не встречали с земли противодействия своим налетам, что позволяло им точно выходить на намеченные цели.

В отличие от предшествующих дней практически весь огонь немецкой артиллерии был сконцентрирован на главной полосе обороны. Основной удар ею был нанесен по командным и наблюдательным пунктам и артиллерийским позициям. Но в первый день он оказался малоэффективен, так как все командные и наблюдательные пункты в прифронтовой зоне были сменены в самом конце мая.

Вскоре после начала артиллерийской подготовки в штаб Приморской армии позвонил начальник штаба СОРа капитан 1 ранга А.Г. Васильев. Он еще раз предупредил от имени командующего флотом о вероятности высадки противником воздушного десанта и потребовал неукоснительного выполнения мер, предусмотренных на этот случай. Впрочем, когда через 30 минут артиллерийско-минометный обстрел закончился, оказалось, что никакого десанта высажено не было.

К радости всех бойцов и командиров Приморской армии, потери в личном составе оказались незначительны: возведенные в скальном грунте в течение весны окопы и траншеи оказались спасительными для пехоты. Почти не пострадала и артиллерия.

Вторник 2 июня стало первым днем авиационного наступления противника на Севастополь. Перед рассветом на город совершили налет первые 25 немецких бомбардировщиков. Они сбросили на жилые кварталы 220 бомб разных калибров. После окончания артиллерийской подготовки над городом появилась вторая волна самолетов: 50 из них были брошены на аэродромы Херсонесский и Юхарина балка с незначительным эффектом. Но гораздо более серьезными по последствиям оказались налеты на город и порт. Немецкие самолеты, действуя группами, совершали удар за ударом. Бомбардирование производилось с высот около 5000 м. В городе были произведены масштабные разрушения жилого фонда (особенно в Центральном и Корабельном районах) и водопровода, прекратилось снабжение электроэнергией жилых домов и некоторых предприятий. По некоторым данным, к концу дня было разрушено и подожжено до 100 строений[56]56
  Морозов М.Э. Воздушная битва за Севастополь. С. 320.


[Закрыть].

Всего, по данным ПВО главной базы, в течение дня над Севастополем прошли 168 Ju-88, 60 Ju-87 и 13 He-111[57]57
  Там же. С. 319.


[Закрыть]. Количество сброшенных ими бомб, по разным оценкам, варьируется от 1500 до 4000 шт. По данным с германской стороны можно установить, что авиацией за день было сброшено на Севастополь 525 т бомб, в их числе семь – в 1400 кг и одна – в 1700 кг.

Под удары авиации противника попали зенитные батареи СОРа. Преимущественно атакам подверглись те из них, которые располагались на северной стороне. Этому были две причины: во-первых, именно в северном секторе предполагалось нанесение основного удара, а во-вторых, размещенные здесь батареи находились на путях подхода и отхода немецкой авиации после атак.

Когда по Севастополю открыла массированный огонь немецкая артиллерия, в штабе Приморской армии решили, что после окончания обстрела непременно начнется штурм. И вновь были крайне озадачены, когда этого не произошло. У командования росло непонимание действий противника, которые противоречили всему, к чему командование СОРа уже привыкло за прошедшие полгода. Чтобы разобраться в ситуации, нужен был пленный, «язык». Но немцы из окопов не показывались и даже разведывательные группы не направляли.

Артиллеристы 30-й батареи доложили, что противник ведет по ним огонь сверхмощными орудиями. От попадания одного из снарядов треснул трехметровый бетон. Когда измерили калибр одного неразорвавшегося боеприпаса, то удивились: его диаметр составлял 615 мм.

Об этом немедленно доложили в штаб армии. Там полученным сведениям не поверили и для проверки направили одного из работников оперативного отдела – майора К.А. Харлашкина. Тот подтвердил слова артиллеристов и для убедительности сфотографировал снаряд и привез снимки в штаб[58]58
  Ковтун А.И. Севастопольские записки. С. 144–145.


[Закрыть]. Были, правда, обнаружены осколки снаряда еще большего калибра, о чем артиллеристы тоже доложили, но настаивать не стали.

Немецкие наблюдатели 3 июня отметили прекращение инженерных работ на всем фронте обороны Приморской армии. Это означало, что войска СОРа закончили оборудование позиций и приготовились к отражению наступления.

Именно в этот день начальник оперативного отдела майор А.И. Ковтун впервые заметил признаки усталости среди командиров на передовой. Все они находились в постоянном, подпитываемом штабом армии напряжении и ожидании неминуемых атак. Острота впечатлений и быстрота реакции притуплялись, появилось чувство равнодушия к происходящему – то, что должно было «стать невыносимым, превращалось в своего рода быт…»[59]59
  Там же. С. 146.


[Закрыть]. В документах зафиксирован рост антисоветских настроений отдельных военнослужащих и жителей города. Так, слесарь автогаража 25-й дивизии Дежура заявлял: «Еще несколько дней, и немцы от Севастополя ничего не оставят. Я воевать за советскую власть не хочу, т. к. пройдет еще немного времени и ее немцы уничтожат»[60]60
  СГГА. Ф. 152. Оп. 1. Д. 12. Л. 7–9.


[Закрыть].

Командование СОРа с нетерпением ждало начала наступления. В том, что оно начнется в самом ближайшем будущем, никто не сомневался. Адмирал Ф.С. Октябрьский раз за разом пересчитывал соотношение собственных сил и войск противника, взвешивал шансы. «Вступая в третье, решающее сражение за Севастополь, нам теперь ясно: мы имеем силы, которые в основном готовы к бою. Войск для обороны достаточно, неплохо с артиллерией. Маловато оружия, маловато авиации по сравнению с противником. Если бы получить 50–70 Як-1. Маловато ЗА, особенно автоматики на переднем крае. Моя гвардия и основа – морпехота: 7-я, 79-я, 8-я, 9-я бригады МП, 2-й и 3-й полки МП, части ПВО[61]61
  ЗА – зенитная артиллерия, МП – морская пехота, ПВО – противовоздушная оборона.


[Закрыть]. Думаю, честь русского оружия не посрамим», – записал он в своем дневнике.

4 июня сильному обстрелу и бомбардировке подверглись позиции 25-й дивизии. «От сотен одновременно раздававшихся взрывов земля дрожала, как в эпицентре девятибалльного землетрясения. Линия обороны обозначилась пеленою черной гари, поднимавшейся высоко над лесом и холмами. Взрывные волны вместе с поднятой пылью упругой обжигающей струей вонзались в смотровые щели, жгли глаза, спирали дыхание» – так описал свои тогдашние впечатления бывший командир 25-й дивизии генерал Т.К. Коломиец[62]62
  Коломиец Т.К. На бастионах – чапаевцы. С. 107.


[Закрыть]. Встревоженный увиденным, он стал обзванивать подчиненные полки и выяснять количество понесенных потерь. В 54-м полку подполковника Н.М. Матусевича было убито трое и ранено два бойца, в 287-м полку майора М.С. Антипина – всего трое раненых. Сильной бомбардировке был подвергнут город. Масштабы разрушений были колоссальны: вся городская инфраструктура оказалась выведена из строя, повсеместно возникли очаги возгорания.

В 17.00 6 июня немецкая тяжелая мортира «Карл» предприняла обстрел 30-й батареи, сделав 16 выстрелов. Отмечено прямое попадание в левую башню, которая была выведена из строя. Еще два снаряда угодили в бетонный массив батареи, повредив правую башню. В ответ по вероятному местоположению «Карла» немедленно открыли огонь орудия средних и крупных калибров СОРа. Был подожжен один из транспортеров с боеприпасами, взорвались два заряда. Немецким артиллеристам, обслуживающим мортиру, пришлось спешно менять позицию[63]63
  NARA. T. 314. R. 1348. Fr. 149, 155.


[Закрыть].

«Дора» также приняла участие в дневных обстрелах. За ее действиями наблюдал специальный самолет, пилот которого отмечал места падения снарядов и результаты попаданий. Семь снарядов было выпущено по форту «Молотов», еще восемь – по Сухарной балке. По меньшей мере 5 снарядов упало в непосредственной близости от штолен с боеприпасами, наблюдалось сильное задымление и всполохи пламени[64]64
  Ibid. Fr. 151.


[Закрыть].

По некоторым данным, со 2 по 7 июня немецкая авиация совершила на город и боевые порядки до 9 тыс. самолето-вылетов, сбросив 46 тыс. фугасных бомб и 23 800 зажигательных. Артиллерия выпустила по городу от 100 до 126 тыс. снарядов[65]65
  Боевой путь советского Военно-морского флота / В.И. Ачкасов, А.В. Басов, А.И. Сумин и др. – М., 1988. С. 337.


[Закрыть]. В итоге в городе было разрушено 4640 зданий, повреждено 3000, вызвано свыше 500 пожаров, погибло не менее 138 и ранен 171 мирный житель[66]66
  Морозов М.Э. Воздушная битва за Севастополь. С. 327.


[Закрыть]. Как отмечает генерал Н.И. Крылов, «единственное, что врагу перед штурмом вполне удалось, это разрушить город»[67]67
  Крылов Н.И. Огненный бастион. С. 338.


[Закрыть].

В результате постоянных обстрелов и бомбежек все чаще стали возникать проблемы со связью. Разрывы бомб и снарядов вызывали постоянные обрывы проводов и кабеля. Начальнику связи Приморской армии майору Л.В. Богомолову и его службе приходилось прилагать гигантские усилия по восстановлению линий и обеспечению бесперебойности передачи информации. Как следствие, возросло количество радиопереговоров. Но все разговоры в эфире было необходимо шифровать, и на плечи немногочисленного шифровального отдела легла огромная работа, однако использование шифров и кодов сильно замедляло отправку и прием сведений, поэтому многие командиры частей вели переговоры открытым текстом – клером. Такая практика стала обычной в 20-х числах, когда напряжение на всех участках фронта достигло предела. К сожалению, такие беседы легко перехватывались противником и облегчали ему ведение боевых действий.

Не оставалось никаких сомнений в том, что в самое ближайшее время противник перейдет в наступление. Об этом свидетельствовала активность немецких рекогносцировочных и разведывательных групп. Но вплоть до самого последнего момента командованию Приморской армии оставались неизвестными ни дата начала штурма, ни направление главного удара. Ответить на эти вопросы мог только пленный, «и лучше всего из числа офицеров»[68]68
  Ласкин И.А. На пути к перелому. С. 110.


[Закрыть]. Попытки проникнуть в расположение противника предпринимались неоднократно, но все они были неудачными, немцы очень бдительно несли службу. Тогда по совету майора В.П. Сахарова за линию фронта были отправлены два так называемых «штрафника», имевших судимость. Действительно, этим отчаянным и способным на риск людям удалось сделать то, чего не смогли совершить другие. Они притащили пленного лейтенанта из 24-й дивизии, который сообщил на допросе, что немецкое наступление якобы начнется 5 июня[69]69
  У черноморских твердынь: Отдельная Приморская армия в обороне Одессы и Севастополя. – М., 1967. С. 387–388.


[Закрыть].

В полосе 172-й дивизии захватить немецкого офицера удалось в ночь на 6 июня разведчикам старшего лейтенанта С.А. Хитарова, помощника начальника штаба 514-го полка. На допросе пленный показал, что наступление должно было начаться рано утром 7 июня. Сходные данные были получены и от других захваченных пленных. Но вскрыть направление главного удара разведке соединений и армии так и не удалось.

Командование Приморской армии на основании полученных сведений стало спешно разрабатывать контрмеры. После полудня 6 июня генерал И.Е. Петров вызвал на передовой пункт управления командиров соединений третьего и четвертого секторов. Он ознакомил собравшихся командиров с общей обстановкой и подтвердил, что с утра 7 июня ожидается начало немецкого штурма. Для ослабления его мощи было принято решение о проведении артиллерийской контрподготовки по основным группировкам, сосредоточенным на ялтинском и северном направлениях. Главная задача контрподготовки была сформулирована следующим образом: «Истребить как можно больше живой силы, изготовившейся для перехода в наступление, ослепить пункты наблюдения и нарушить управление войсками»[70]70
  Ласкин И.А. На пути к перелому. С. 110.


[Закрыть]. Начало артиллерийского обстрела 7 июня было назначено на 2.55, в войска об этом сообщили вечером 6 июня.

В 21.00 начштаба Приморской армии генералом Н.И. Крыловым был издан приказ № 175. В нем, в частности, говорилось: «Из захваченных документов стало известно, что сегодня, 6.6.42, заканчивается пятидневная артиллерийская и воздушная подготовка к наступлению на Севастополь. Начало наступления в 3.00 7.6.42. Командующий приказывает: всем людям сейчас отдыхать. К 2.00 7.6.42 привести все части в полную боевую готовность к отражению вражеского наступления. Артиллерии быть в готовности немедленно открыть беспокоящий огонь в направлении вероятных направлений вражеских ударов. Всем зенитным батареям быть в готовности уничтожать вражеские самолеты и танки»[71]71
  BA-MA. RH. 24-54-199. S. 187.


[Закрыть].

С наступлением сумерек немецкие батальоны и роты стали выдвигаться в исходные районы для атаки. Командиры спешно решали последние вопросы, обсуждали мелкие, но казавшиеся важными детали. Немцы заканчивали последние приготовления к штурму.

На линии фронта вокруг Севастополя сосредоточились перед решающей схваткой две армии, которым предстояло между собой решить судьбу осажденного города. Более трехсот тысяч человек, сотни орудий и самолетов, десятки танков и штурмовых орудий замерли перед боем. Два полководца в последний раз проверяли готовность войск и правильность расчетов, хотя ничего исправить было уже невозможно. Все необходимое для наступления и обороны было сделано, и только от упорства и решимости наземных войск теперь зависело, кто выйдет победителем, а кто – проигравшим.