Текст книги "Три кг первого"

– Деда Проша…

Антон не сразу признал в одетом в дорогой черный костюм мужчине с лилиями Прохора. Гладко выбритый, аккуратно причесанный и подтянутый Беломорский выглядел лет на двадцать моложе, чем в день их первой встречи.

Когда Прохор приблизился, Катерина прошептала:

– Отпели уже в часовне при больнице, нельзя открывать…

Беломорский кивнул могильщикам, и те стали медленно опускать гроб. Когда дело было сделано и все присутствующие начали поочередно бросать в могилу комочки сырой глины, Прохору стало не по себе, и он, отойдя на пару шагов от остальных, достал из портсигара папиросу. Откуда-то из-за спины, метров с пятидесяти, раздался ружейный выстрел. Прохор метнулся к Светлане и подтолкнул ее к вековому раскидистому дубу, уводя с линии огня. Краем глаза он успел заметить, как на противоположной стороне, примерно на таком же расстоянии, с треском ломая сучья старого клена, стремительно падает вниз довольно крупная фигура, одетая в камуфляж.

В воздухе зависло преддверие паники, но когда все заметили несущуюся по центральной аллее машину с мигалкой, стало как-то спокойнее.

– Что это было? – спросила побелевшая, как снег, Светлана.

– Ничего, внученька, ничего… Все позади. Прости меня, мне надо уходить…

Антон вопросительно посмотрел на Беломорского, но тот, лишь кивнув ему, мол, все нормально, быстрым шагом направился в ту же сторону, откуда так внезапно появился.

Ничего не понимающие мастера похоронных дел на всякий случай закончили свою работу раза в три быстрее обычного и, выклянчив у Антона сверхурочные за форс-мажорные обстоятельства, мол, рисковали под пулями, быстро удалились.

Место падения «кукушки»[46]46
  Кукушка (сленг) – снайпер, использующий для позиции кроны деревьев.


[Закрыть] в мгновение ока обмотали красно-белой лентой. Приехало еще три или четыре машины с людьми, одетыми в полицейскую форму и в штатское. Один из штатских, в сером костюме в тонкую коричневую полоску, извиняясь, переписал данные всех участников похорон Александры Игнатьевны. Толком никто из них ничего не видел, но всех обязали явкой в горотдел полиции на ближайшее время. Больше всего внимания «полосатый» уделил Светлане, видать, кладбищенские слили, кто есть кто:

– Девушка, а больше никого не было с вами? Никто раньше не ушел?

– Нет! – нарочито отчетливо ответила Света. – Мы как из морга приехали на автобусе, тем же составом уезжаем!

Катерина и Антон, не сговариваясь, начали поддакивать и дружно кивать головами. Родители Антона на всякий случай поддержали сына. Даже бывшие коллеги Александры Игнатьевны бросили несколько реплик: «Все здесь!», «Никто раньше не уходил!», «Никого не забыли!». Большинство из них, конечно, находилось в недоумении: зачем скрывать факт присутствия на похоронах брата покойной, которого все так ждали, но раз уж родственники так говорят!.. Да и связываться с правоохранителями в такой день ни у кого не было ни малейшего желания.

Одинцов дождался приезда судмедэксперта и вместе с ним подошел к телу стрелка. Под спецназовской маской с прорезями для глаз обнаружилось чернобородое лицо, перекошенное гримасой боли или, скорее, возмущения. В мобильном среди контактов Илья обнаружил несколько знакомых имен. Сомнений не оставалось – при жизни любитель камуфлированной формы верно служил авторитетному предпринимателю Умарову, а в свободное от службы время наведывался в женское общежитие к своей усатой зазнобе.

– Как куницу – прямо в глаз положили! – прокомментировал Мальцев. – Чтобы шкурку не попортить?

Одинцов отрицательно покачал головой:

– Видишь, прицел пробит?

– Ну…

– Стреляли четко в линзу прицела. Знаешь, что это значит?

– Так, ешкин кот, это получается, покойник целился в снайпера, его завалившего? Так? Тут что-то типа снайперской дуэли произошло?

– Вроде того…

– Илюха, – Валера хитро посмотрел на начальника, – антикиллер ведь тут не сам по себе появился?

– Разумеется, – невозмутимо ответил Одинцов. – Пошли лежанку его поищем!

После недолгих поисков опера нашли вековую березу, в кроне которой обнаружился «зауэр», закрепленный на суку плечевым ремнем. В нескольких метрах от березы нашлась стреляная гильза. Отработавший место происшествия кинолог бодро отрапортовал о том, что собака потеряла след у пролома в бетонном заборе, за которым проходила грунтовая дорога, ведущая к шоссе. Там же у дороги лежали брошенные резиновые перчатки. Пока криминалист возился с гипсовой массой, чтобы залить ее в более или менее пригодный след обуви, обнаруженный недалеко от пролома, в небе громыхнуло, и на землю обрушился потоком веселый майский ливень.

– Это теперь надолго! – задумчиво произнес Илья, подставляя лицо под крупные теплые капли.

Криминалист грязно выругался и вывалил массу в придорожную канаву – какие теперь следы?!

Прокурорские перекочевали вместе с протоколом в свой микроавтобус и оттуда раздавали указания.

Елизаров прибыл на место вместе с типом, похожим на фээсбэшника, и каким-то пуделем из городской администрации. Разумеется, не обошлось без воплей и установления сроков расследования:

– Сутки тебе, Одинцов! Ты меня понял? Сутки! – взревел полковник, производя должное впечатление на пуделя. Тот вжал голову в плечи и начал делать какие-то отметки в ежедневнике модной, явно не просто позолоченной ручкой.

– Да понял я, Сан Саныч… Сутки так сутки. Давайте я сразу рапорт на пенсию напишу, и гори оно все синим пламени, а? – проворчал Илья.

Полковник сделал вид, что не расслышал сказанного и отошел в сторону, увлеченный телефонной беседой с Прокошиным.

«Фээсбэшник» сухо поздоровался с Одинцовым:

– Максим. ФСБ области.

– Илья. Уголовный розыск.

– Я так понимаю, киллер из-под носа у вас ушел? Вы здесь за Новиковым работали?

– Почему ушел? – съязвил Илья и показал в сторону бородача в камуфляже. – Вон он под кленом отдыхает…

– Есть какие-нибудь версии? – продолжил фээсбэшник ледяным тоном, с видимыми усилиями сдерживая себя от накатившего приступа гнева.

– Так точно! Версия номер один: преступление совершено лицом, ранее судимым за аналогичные преступления. Версия номер два: преступление совершено лицом, ведущим антиобщественный образ жизни, – прикинувшись идиотом, отчеканил Илья и, увлекая за собой Мальцева, направился к машине.

– Так, майор! Ты куда это собрался? – крикнул Елизаров, убирая в карман мобильный. – Все здесь еще…

– Начальник убойного остается – будет каждый час докладывать. Мне надо подсобные силы ориентировать, – тихо ответил Илья, покосившись на фээсбэшника, и добавил: – Мы раскроем это дело, товарищ полковник, есть кое-какие соображения…

– Ну, давайте, Илюша, работайте! – опять неожиданно сменив гнев на милость, напутствовал Елизаров. – Как появится информация, немедленно докладывай! Из Москвы уже два раза звонили! Тут заказным убийством пахнет… Не подведи!

Садясь в машину, Одинцов в буквальном смысле ощутил на себе тяжелый взгляд. Оглянувшись, он убедился в своей догадке – это был Максим, он совершенно беззастенчиво пялился на него и вроде как улыбался. Такой неприятной дерзкой улыбкой, мол, мы еще встретимся и поглядим, кто кого. Илья неплохо разбирался в людях и старался не делать каких-либо выводов о них на скорую руку. Этот случай был исключением. Максим сразу показался Одинцову опасным человеком. Очень опасным.

– Вот красава, а! Весь в деда! – Прохор потрепал Федьку по плечу. – А что с ментом делать будешь?

– Ну тут вариантов немного… – вмешался в разговор Скориков. – На Федьке мокруха, а Одинцов железный свидетель и, что хуже того, мусорской план дал осечку, и теперь Федька для них, как кость в горле…

– Ты погоди, не спеши, Скорик. Пусть мужчина свое мнение выскажет – его же тема изначально.

Шадров закурил и подошел к окну:

– Хорошо тут у вас. Центр, вид на сквер, все удобства. Если б я случайно Кубика не встретил – не в жисть не нашел бы эту малину…

– Это ты к чему, малой? – прищурился Беломорский.

– Это он к тому, что хату менять надо. Кубик слабоват на слово стал в последнее время – всегда под марафетом[47]47
  Марафет (сленг) – кокаин.


[Закрыть]. Мало ли кому еще растреплет… – опять не дал ответить Федору Игорь.

Шадров оглядел присутствующих, кивнул и продолжил:

– Я думаю, Одинцов не предаст огласке факт нашего, скажем так, взаимодействия. Как я понимаю, начальство он в курс не ставил. Если бы он официально действовал, что, у них штатного снайпера не нашлось бы? То, что я был вынужден «на глушняк» работать, – он поймет по характеру входного отверстия и косяка на меня давить не должен. Кто знал, что стрелок меня запалит? Иначе я сейчас был бы на его месте. Плохо, конечно, что так вышло. Если бы все пошло по плану, сейчас в утро сидел бы дрожащий от страха исполнитель с перевязанным ухом и давал бы показания на Гасана. Угрозы в моем лице Одинцов видеть не должен. Да и не из пугливых он. А еще: ты, Беломорский, только правильно пойми – мент этот, получается, тебе жизнь спас…

– Это в его интересах было! – не сдержался Игорь.

– В его, не в его – факт остается фактом, – подытожил Прохор. – А я долги свои отдаю. Но ты все равно, малой, встречайся с ним аккуратно. Мало ли что? А при встрече пробей по-тихому, что мы для него сделать можем. Тебе ведь он тоже подогнал нормально, а?

Юрец принес из кухни дымящийся ароматом пузатый чайник и поставил его на стол перед собравшимися:

– Вот. «Английский ужин» называется. Я еще чабреца щепоточку добавил.

– Спасибо, Юра! А что, к чаю-το есть что-нибудь? – поинтересовался Прохор.

– Зефир есть, халва арахисовая…

– Халва! – усмехнулся Беломорский. – У каждого русского человека в доме должны быть пряники!

– Так я это… Я мигом сейчас!

– Да ладно, не надо. Я к слову… Тащи халву.

Беломорский вылил чай в блюдечко и стал пить его вприкуску с сахаром, по-стариковски. Игорь сдобрил свою кружку коньяком, а Федор попросил кофе. Юрец поддержал его. Когда чайная церемония подошла к завершению, все, кроме Юрца, закурили.

– Я на кухню пойду, у вас тут дышать нечем! – возмутился единственный некурящий в честной компании.

– Не спеши, Юр! Сейчас расходимся уже, – остановил его Скориков. – Прохор, что с Гасаном?

– Ну, я думаю, теперь для решения вопроса по этому нехорошему человеку мнение сходняка не требуется. У общества вопросов не возникнет. Забиваем стрелку и предъявляем по-тихому…

– По-тихому не выйдет. У него охрана с дюжину басмачей, а сейчас его, наверное, вообще в бронированном ларце по городу носят.

– Должны же быть места, где он один остается?

– Придумаем что-нибудь. Сегодня среда ведь? Отлично! С часу до трех его можно захватить в медицинском центре. Он на процедуры какие-то туда ездит и охрану отпускает обычно, а если что не так – прямо там и исполним. Юрец, звони пацанам, чтобы в наше место на проспекте подтягивались по-быстрому.

– Я с вами поеду. Зачем нам пацаны? – спросил Беломорский.

Шадров переглянулся со Скориковым и тот, поняв, что у него есть какой-то план, кивком предложил ему высказаться.

– Я в это время буду с Одинцовым встречаться. Он же Гасаном занимается, а для встречи со мной его на это время без внимания оставит.

– Голова! – одобрил Беломорский.

– Прохор, тебе не надо со Скориком ехать. Сейчас на тебе все концы сходятся, – Федор вопросительно посмотрел на Игоря.

– Да, малой прав. Ты лучше в это время, наоборот, в каком-нибудь людном месте находись. Мало ли что там при захвате получится – так у тебя алиби будет стопудовое. А если все тихо пройдет, мы тебя на тридцать четвертом километре подхватим вечером.

– А что там такое, напомните?

– Там недалеко поворот на лесную дорогу, а оттуда до зимовки нашей охотничьей рукой подать – место тихое.

– Это где раньше была дедовская заимка? – спросил Шадров. – Я знаю это место. Мы с Беломорским в городе где-нибудь стукнемся после всех дел, а потом к вам подъедем.

Прохор вышел из квартиры около двенадцати, прошел пешком пару кварталов и остановил частника. Через десять минут он благополучно высадился из машины у своего дома и зашел в подъезд. В квартиру подниматься не стал: вдруг Светка дома – начнутся вопросы. Не сейчас. Из окна между первым и вторым этажами Беломорский заметил наглухо тонированную «четырнадцатую», вокруг которой все было завалено окурками. Выкурив папиросу, Прохор неторопливо вышел на улицу и пошел в сторону остановки. Боковым зрением он заметил, как из «четырнадцатой» выскользнула тень и последовала за ним. На остановке Беломорский осведомился у ожидающих, на чем лучше доехать до городской администрации, и какая-то приветливая тетка с сумкой-тележкой показала ему рукой на подъезжающий автобус.

Преследуя автобус, «четырнадцатая» периодически менялась местами с «фордом». «Вот и алиби мое документируется, – подумал Прохор. – Теперь главное, чтобы у пацанов все срослось».

В здании администрации на первом этаже толпилась немалых размеров очередь, а вернее, несколько очередей. Беломорский выбрал «хвост» подлиннее и поинтересовался: «Кто последний?»

В процессе ожидания выяснилось, что он стоит за каким-то пособием: то ли по старости, то ли по инвалидности. Усталые люди в очереди обменивались короткими фразами: «Я уже во втором окне отстояла! Сегодня, если сюда успею, завтра можно будет в четвертое окно занимать», «А мы вчера приходили – не было приема», «Хорошо бы до июня успеть».

Ближе к двум Прохору стало не по себе, и он вышел на крыльцо покурить. «Да что ж такое творится-то, а? Да пока это пособие оформишь и помереть можно!» – подумалось ему.

Откуда ни возьмись появился румяный постовой лет двадцати от роду и, бодро взяв под козырек, попросил предъявить документы.

Связываться со стражем порядка Беломорскому никак не хотелось, и он решить закосить под немощного старца:

– Ась?!

– Документы ваши, гражданин! – проорал Прохору в ухо сержант.

– А? Мои, мои, да… – состроив на лице блаженную улыбку прошамкал Беломорский.

– Вот глухня, – пробурчал постовой и громко добавил: – Нельзя здесь курить!

– Ась?!

Постовой жестами показал Беломорскому, что надо выбросить окурок, и легонько подтолкнул его к урне, бормоча себе под нос:

– Ему уже на кладбище прогулы ставят, а он тут дымит своими папиросами…

Прохор хотел было выпрямиться во весь рост и срубить «прямой двоечкой» не в меру дерзкого мусоренка, но в этот момент у постового на поясе зашипела радиостанция: «Внимание нарядам, я „Байкал“! Десять минут назад в медицинском центре на улице Ленина совершено убийство и похищение человека! Преступники скрылись на автомашине „Рендж Ровер“, принадлежащей потерпевшему! Кто принял – прошу подтвердить!»

Беломорский не спеша вернулся в свою очередь, повозмущался там за компанию с пенсионерами еще с полчаса и, громко сообщив, что у него разболелась голова и он стоять не будет, бодрым шагом направился на остановку.

«Срубить хвост» в этот раз оказалось намного проще. Когда маршрутка остановилась в небольшой пробке на проспекте, Прохор попросил водителя выпустить его, перелез на другую сторону проезжей части через ограждение на разделительной полосе, простирающейся еще на пару километров, и остановил таксиста. На старте Беломорский успел разглядеть физиономию водителя «четырнадцатой», провожающего его печальным взглядом.

Одинцов прочитал новое сообщение в мобильном: «Абонент появился в зоне действия сети» и сразу же набрал номер:

– Ну куда ты пропал-то? Я уже устал вокруг общаги гулять! Трудно позвонить?

– Да батарейка села, – соврал Шадров. – Можем прямо сейчас встретиться?

– Разумеется. Давай в кафе, где вчера.

– Нет. Лучше в парке на набережной, за тиром. Там скамеечка есть такая неприметная около ограды.

– Через сколько?

– Я уже там.

Не прошло и двадцати минут, как у Федора зазвонил телефон:

– Ну что за кошки-мышки то? Я здесь – тебя нет!

Шадров подошел к ограде со стороны набережной и окликнул Одинцова. Тот возмутился:

– Федя, ты с конспирацией не перебарщиваешь? Думаешь, если бы я готовил твой захват, то не поставил бы людей за ограду?

– Ситуация вышла из-под контроля, Иваныч…

– Да ты все правильно сделал! У тебя другого выхода не было, я понимаю. Ты скажи-ка вот что: Беломорский был на похоронах?

Шадров, немного подумав, глядя в глаза Одинцову, кивнул.

– Ты где болтался-то все это время?

– По городу маленько покружил, мысли и чувства в порядок привел…

Илья недоверчиво, сверля взглядом собеседника, вполголоса поинтересовался:

– Не встречался ни с кем?

Федор, сделав вид, что испытывает неловкость, немного помялся и пробубнил:

– К матери хотел зайти, да там ваши повсюду. Я думал – засада, принимать приехали.

– Да нет. Это не за тобой, – зашелся богатырским хохотом Илья. – Но осторожность никогда не повредит! Ну ты мужчина взрослый, понимаешь, кто мы теперь с тобой с юридической точки зрения в свете последних событий…

– Понимаю – подельники в организованном преступном сообществе. Если что – мне пятнашка, вам – пэжэ[48]48
  Пэжэ (жарг.) – пожизненное заключение.


[Закрыть]. Я тоже в какой-то степени юрист. Что дальше будем делать?

– Ты – ничего. Езжай домой, живи нормальной жизнью. Постараюсь с работой тебе помочь. Если кто будет интересоваться, почему из колонии не полетел домой, как на крыльях, а на сутки задержался, скажешь: «Завис на трассе перед въездом в город в гостинице для дальнобойщиков». Видел, перед окружной справа вагончики стоят? Там администратор сильно пьющий, вечно с бодуна и никогда ничего не помнит. Лет сорока, худой, лысоватый, курит сигареты с мундштуком таким длинным. Погоняло у него «Синий».

Федор кивнул и с ходу предложил расширенную версию:

– Меня водила на грузовике подвозил – то ли Петя, то ли Вася. Мы скорешились, пока ехали, и завернули по рюмахе накатить. Он снял вагончик, мы выпили хорошенько и спать завалились. А что, кто-то будет интересоваться?

Одинцов нахмурился:

– Не думаю, но на всякий случай пусть будет легенда. Лучше иметь и не воспользоваться, чем нуждаться и не иметь. Я зачем к тебе в зону приезжал?

– К сотрудничеству склонить, чтобы я на Беломорского стучал…

– В десятку! Ладно, мобилу рабочую сливай. Если что, не потеряемся. Городок наш маленький!

– Вечерами темненький! – подхватил Шадров фразу из известной песни[49]49
  Фраза из песни – здесь: песня группы «Юго-Запад» «Дорогая».


[Закрыть]. – Я, это, Иваныч, я вот что сказать хотел: Прохор мне не чужой, ты вроде как дело хорошее сделал – в общем, должок за мной…

Илья широко улыбнулся, махнул рукой и бодро зашагал в глубь парка в сторону центрального входа. Федор собрался было уходить, как услышал за спиной свист. Он обернулся через плечо и увидел, что Одинцов, мрачнее тучи, идет обратно, прижимая к уху мобильный, и отчаянно жестикулирует.

– Умарова только что похитили. Охранника убили, а его на его же машине увезли в неизвестном направлении, – выпалил Илья, вглядываясь в глаза Шадрову.

– А кто это? – простодушно поинтересовался Федор.

– Гасан, – процедил сквозь зубы Одинцов. – Ты точно ни с кем не обсуждал наши дела?!

– Век воли не видать, начальник! Не при делах я!

– Федя, давай все-таки попрозрачнее как-то, а! Ты же знаешь: маленькая ложь порождает большое недоверие…

– Не-не, я… – Шадров не успел договорить: у Ильи опять зазвонил мобильный, он ответил и, сухо кивнув на прощание, поглощенный телефонным разговором направился к ближайшей скамейке, достал из кармана блокнот и начал что-то записывать.

«Не получилось по-тихому», – пронеслось в голове у Федора. Он дошел до набережной и, убедившись, что рядом никого нет, скинул «рабочую» трубку в воду.

Дома вместо матери дверь открыл потрепанный тип в трусах с розами:

– Тебе кого?

– Живу я здесь, – ответил Шадров и, оттеснив незнакомца плечом, зашел в квартиру. – Мать дома?

– Сейчас придет. А ты, стало быть, Виктор? – любитель роз выдохнул в коридор порцию перегара и, расплывшись в улыбке, протянул руку: – Можешь звать меня дядя Олег!

– Штаны надень, Олег – божий человек! Виктор – брат мой, – проворчал Федор, проходя в свою комнату. Ему преградил дорогу собачонок и, дерзко боднув крепким лбом, звонко тявкнул. Стоило сказать ему: «Свои!»

и легонько погладить, как он заискивающе завилял хвостом.

«Вот вы какие: „солидный мужчина, занимающийся логистикой“ и „настоящий сторожевой пес!“. Мать про них на свиданках все уши прожужжала, но я их как-то по-другому представлял!» – засмеялся про себя Шадров. В комнате ничего не изменилось. Здесь царили чистота и порядок, несмотря на то, что квартира в целом не выглядела опрятной. Даже пахло свежестью. Выглаженная одежда в шкафу лежала ровными стопочками. Федор переоделся и достал из секретера документы и ключи от машины.

На кухне нашлись котлеты и вареная картошка. Наотрез отказавшись выпить с Олегом за знакомство, Шадров на скорую руку перекусил и направился к выходу:

– Спешу я, в другой раз как-нибудь пропустим по рюмочке! Матери скажи – по делам уехал. Я ей позвоню потом.

Гаражный замок открылся без проблем. «Еще машина завелась бы – вот было бы чудо!» – подумал Федор, открывая дверь своей, теперь уже не очень модной и совсем не современной БМВ.

Чуда не произошло. Пришлось скинуть клеммы и подключить аккумулятор к зарядному устройству.

Минут через десять в гараж спустился гладко выбритый и аккуратно причесанный Олег:

– А я вышел на балкон, смотрю – гараж открыт. Ты думаешь уехать на ней сейчас?

– Ну да, подзарядится – заведу и вперед!

– Вряд ли. Аккумулятор менять придется. Еще по уму масло надо заменить, свечи, провода проверить. Колодки наверняка к дискам приржавели…

Владелец БМВ задумался и, закурив, начал ходить взад-вперед. Олег продолжил:

– Ты заранее позвонил бы матери – я бы все подготовил и проверил.

Шадров недоверчиво вгляделся в лицо материного ухажера и ничего не сказал.

– Да! А что ты так смотришь? У меня, между прочим, высшее техническое образование!

– Знал бы прикуп – жил бы в Сочи… – пробубнил Федор. – Но по-любому спасибо. Придется своим ходом…

– Хочешь, бери мою? – Олег с готовностью достал из кармана ключи. – А твоя к завтрашнему вечеру будет готова!

– Да ладно?! Вот это подгон!

– Закрывай гараж. На той стороне дома ласточка моя стоит.

В указанном Олегом месте были припаркованы «порше» и новенькая «приора». «Ну, понятное дело, он не на „порше“ катается. Что ж, „приора“ не худший вариант», – решил про себя Шадров.

Каково же было его удивление, когда Олег прошел еще дальше и остановился около светло-зеленого 412-го «москвича»:

– Вот он – конь мой богатырский! Не зря два года в очереди за ним стоял! Не подводит! Только аккуратно катайся – сейчас на них запчасти в дефиците!

«Да их сняли с производства еще до моего рождения, наверное!» – усмехнулся про себя Федор, но все равно поблагодарил своего неожиданного благодетеля, пообещав ему ездить осторожно.

Прохор, залезая в «москвич» и с интересом разглядывая салон, удивленно присвистнул:

– Слышал, что братве нынче туго приходится, но чтобы настолько!

– Да ладно! – засмеялся Федор. – Нормальная тачка, очень ухоженная, между прочим, с момента выпуска один владелец!

– Убедил! Вижу, что хорошее у автомобиля состояние. Поехали!

– Наши все исполнили, но без мокрого не обошлось…

– Да я в курсе. Отправили кого-то из басурман к аллаху иброневик зачем-то гасановский взяли. У нас в отряде один угонщик был – рассказывал, что все дорогие машины со спутника отследить можно. Если цветные в сервис обратятся – им это, как два пальца…

– Не думаю, что у Гасана спутниковая система стояла. Зачем ему самого себя документировать?

– Ну, вообще, резонно. Как с опером встреча прошла?

– Вроде бы нормально все, но у меня возникло такое чувство, что мы стоим на пороге великого шухера. Чего-то он не договаривает. Алиби мне уже придумал. Сам какой-то мрачный…

– Ты обозначил ему нашу признательность?

Шадров задумчиво кивнул и включил четвертую передачу – наконец-то выехали на шоссе.

Через полчаса «москвич» уже резво скакал по ухабам лесной дороги. Впереди показалось озеро.

– Все, паркуемся. Дальше по воде. Тут где-то в кустах лодка должна быть, – сообщил Федор Прохору и отправился на поиски.

– Красотища-то, какая! Тишина! А воздух! – потягиваясь, произнес Беломорский. – А пацаны где припарковались? Может, не доехали еще или что-то поменялось?

– Не! У лодки днище не обсохло еще! – крикнул Шадров откуда-то из ракитника и через пару минут причалил к берегу на небольшой, похоже, самодельной лодчонке.

– Выдержит двоих-то? – недоверчиво поинтересовался Прохор, увидев, как суденышко просело под их весом.

– Должна. Хочешь, подожди здесь – я сейчас до базы дойду и на моторке за тобой вернусь?

– Не надо! Я так понимаю, нам к тому полуострову?

Шадров кивнул и налег на весла.

За поворотом нашелся причал, у которого был пришвартован двухпалубный катер.

– Да никак это «Грозящий»? – воскликнул Беломорский.

– Он самый!

– Это ж мы с братвой деду твоему на полтинник подогнали!

– Да я знаю.

– И что ж, на ходу еще?

– А чего с ним сделается. Дед рассказывал, как вы с ним по протоке в море хаживали.

– Да, было дело! Один раз в такой шторм попали – думал, перевернемся! Кое-как до островов дошли… Сейчас с черноухим разрулим по-быстрому и прокатимся.

– Да мы в море уже не ходим.

– А что так? – поеживаясь на ветру, спросил Прохор.

– ГИМС[50]50
  ГИМС – Государственная инспекция по маломерным судам.


[Закрыть] лютует, а на «Грозящий» же бумаг никаких нет. Да и протока заросла. Лет пять назад пацаны на гидриках пошли – еле вернулись…

В добротном срубе из калиброванного бревна было хорошо натоплено. Скорик и еще двое молодых, с которыми Беломорский не был знаком, коротали время за нардами в гостиной. Здесь же, в низком кресле около журнального столика, сидел бледный осунувшийся Гасан и нервно курил, судя по стоящей перед ним пепельнице уже десятую сигарету.

Увидев Прохора, Умаров вскочил и направился в его ^CTl!'^{, l! HV:}

– Беломорский! Как я рад, наконец, с тобой лично встретиться! С выпиской тебя! Так это ребята по твоей просьбе меня… пригласили? Зачем так? Сказали бы – я бы сам пришел. Аслану моему куртку новую испортили… Ай-ай-ай! Зачем так грубо, скажи, дорогой?

– И правда? Зачем так грубо? – с иронией в голосе спросил Прохор, обращаясь к сидящим за столом.

Один из пацанов со сломанным носом и сбитыми костяшками на руках вскочил со своего места:

– Да он за плеткой[51]51
  Плетка (сленг) – пистолет.


[Закрыть] потянулся! А чего мне было еще делать?

– Чем ты его?

– Отверткой…

– Как откликаешься?

– Птица. Саня я, Курицын…

– Курица – не птица, прапорщик – не человек, – негромко сказал второй приятель Игоря, и все присутствующие, кроме Гасана, засмеялись. – Я – Дима Солдат.

– Приятно, пацаны. От души! Покурите во дворе – мы с гостем потолкуем.

Скориков и Шадров тоже направились к выходу, но Беломорский попросил их остаться.

– О чем будем говорить? – в нетерпении спросил Умаров.

– Судьбу твою решать будем. Твой человек по твоему приказу сегодня исполнить меня хотел. Тебе есть что сказать?

– Да, Арсик у меня работает… работал. Но я не просил его ни о чем. Он вообще в последнее время странный какой-то был, может, с вахами[52]52
  Вахи (сленг) – ваххабиты, представители радикального ислама.


[Закрыть] спутался… За человека своего готов перед тобой ответить, но я тебя не заказывал! Да что за дела, Беломорский?! Собирай сход! И почему ты вообще думаешь, что он именно в тебя должен был стрелять?

– Да ты не пыли – охолонись! Птичка на хвосте принесла…

– И эта птичка перед обществом все подтвердит? – с недоверием поинтересовался Умаров, присаживаясь на краешек стула за столом.

– Не будет схода, Гасан. Ты не вор – ты барыга. Вернешь общак, заплатишь неустойку за своего Барсика, и я подумаю, что с тобой делать дальше.

– Ты что творишь, Беломорский?! Это же – беспредел!

– Беспредел?! – Прохор подошел к Умарову вплотную и окинул его обжигающе ледяным взглядом. – Ты мне говоришь о беспределе? Нет, Гасан. Беспределом будет, если вон все эти утюги к ногам тебе привязать и пустить вплавь на ту сторону озера. Подумай об этом…

Гость действительно задумался. Когда Беломорский заглянул в гостиную через полчаса, Умаров сидел за столом, подперев подбородок руками, и потухшими глазами разглядывал коллекцию старинных чугунных утюгов, выстроившихся паровозиком друг за другом на каминной полке.

– Ну что? К чему мы пришли в итоге? – вкрадчиво справился Прохор.

– Прямо сейчас можно поехать ко мне, я тебе баксы отдам, тридцать тысяч – моральный ущерб за… э… моего человека, а общак через два-три дня принесу…

– Что ж ты мне тридцаточку-то, как Иудушке, предлагаешь?! – с презрением произнес Беломорский и покосился на утюги.

– Еще машину свою на тебя перепишу, хорошая машина, такая одна в городе! – залепетал Гасан, поняв, что его скупость может выйти боком.

– Лимона четыре может стоить, – деловито заметил Скориков.

– Ладно, – улыбнулся Прохор. – Уболтал, черт языкатый! Только давай так сделаем: машина и баксы – дело личное, подождет, а казна воровская – дело общественное. Пиши маляву[53]53
  Малява (жарг.) – записка.


[Закрыть] – пацаны съездят заберут, а потом мы с тобой уже и нотариуса навестим.

Умаров задумался и в очередной раз потянулся за сигаретами. Прохор увидел в его лице то, что рассчитывал увидеть после сказанного, – надежду. Надежду на то, что все не так и плохо и еще можно выкрутиться из сложившейся ситуации, надежду на то, что все еще, может быть, обойдется.

Глубоко затянувшись, гость осторожно начал:

– Деньги у брата моего. Он в Москве большими делами заправляет. А что ты так смотришь – это надежно и прибыльно! Сейчас все так делают! Вон одесские – общак в банке держат, процент им капает…

– Одесские?! – изображая удивление, поинтересовался Игорь.

– Ну… раньше держали… – ответил Умаров, сообразив, что сморозил полную чушь[54]54
  Умаров забыл о том, что после государственного переворота на Украине в 2014 году банковская система страны оказалась практически на грани уничтожения.


[Закрыть], и продолжил вкрадчивым голосом: – Дело, Прохор, конечно, не мое теперь, но я бы на твоем месте оставил все, как есть. Октай каждый месяц три процента к сумме добавляет, а это большие деньги!

– О, так там уже несколько миллиардов, наверное, накопилось! – изображая восхищение, заметил Беломорский.

– Ну, схема недавно работает… – покраснев, начал оправдываться Умаров.

– Нет, приятель! Не пойдет! Лучший банк – это землица-матушка![55]55
  В северных регионах царской и послереволюционной России среди некоторых представителей криминальной среды было принято хранить денежные средства закопанными под землей недалеко от жилища. Согласно некоторым источникам, таковы были воровские традиции того времени: принести деньги в дом было оскорблением хозяев.


[Закрыть] Так что пусть он всю цифру из рук в руки отдаст, и дело с концом!

По совету Игоря обращение Гасана к брату на родном языке засняли на мобильный. Федор на стареньком планшете, одолженном у Птицы, с помощью неведомых Прохору технологий на всякий случай перевел текст на русский и дал прочитать Беломорскому.

– … То, чем мы с тобой планировали заняться в моем городе, придется отложить на неопределенный срок… – прочитал вслух Прохор. – Вот чмо, а! Ладно, прокатит! Кого с черноухим оставим?

– Пока с Солдатом посидит, а там уже и Юрец подтянется, – ответил Игорь. – Я так понимаю, мне в Первопрестольную лететь?

– Нет. Ты здесь нужен. Я сам поеду. Вон Федька мне компанию составит, и Птицу я бы с собой взял.

– Четкий пацан, не пожалеешь. В ближнем бою равных ему не сыскать и, вообще, он надежный.

– Басурмана до нашего возвращения не трогайте. Вернемся – будем решать с ним.

– Если ты про машину, так она уже в Кемь едет, а Юрец бабло везет. Адрес и офис Гасана Колыма по-тихому отработает за долю малую.