Текст книги "Перелётный жених. Книга первая"

Сашка поменял вектор и стал активно заталкивать приятеля в салон.

– Балда ты! Дубина занозистая, – приговаривал он. – Смеялись они потому, что в этой ситуации и вправду много юмора. Катаянокка – это бывшая тюрьма, которую перестроили в современный отель. Выбрал ты удачно, видимо инстинктивно потянуло в застенок. А с финской полицией нельзя договориться, сплошь параноики. Никому не доверяют. Уверен, что уже названивают в гостиницу и проверяют у портье, в каком номере остановился мистер…

– Иванов, – подсказал Лев.

– А, ну конечно! Сам мистер Иванов! А ты знаешь, что у Ивановых обычно не бывает лишних денег на заграничную турпоездку. Эта фамилия встречается в загранпаспортах гораздо реже, чем, к примеру, Бабаян, уж поверь канцелярской крысе. Молись, чтобы эти, – Жуков дернул головой в сторону крыльца и захлопнул дверь машины, – не поспешили тебя проверить.

Сам он сел на переднее сиденье, продолжая что-то бубнить, но в присутствии водителя тему развивать не стал. Хотя догадаться не трудно: полицейские узнают, что Иванов ненастоящий и захотят копнуть глубже. Найдут сообщение Интерпола с фотографией, опознают и сообщат куда следует. Начнется охота, будут гонять Льва по всему городу, как дикого зверя. Тогда идея пересидеть в тихом уголке накроется цилиндром муми-папы.

Пару кварталов проехали в тревожном молчании. Потом Сашка спохватился, что радушный хозяин должен гостя кормить, поить, в баньке парить – иначе подозрительно выглядит ситуация. Он потер ладошки, нарочито громко хлопнув при этом и, подмигнув водителю, заговорил:

– А что, можем двинуть в ресторан элитный, в русском стиле. Медвежатину тушеную в бруснике подают. Пробовал? Нет? Давай туда. Правда, от обилия кокошников и балалаек в интерьере глаза взрываются. Но вкусненько. У них слышь-ка, блюдо есть – на длинном шампуре зажаривают куски свинины, баранины и говядины. Выносят к столу прямо на этом вертеле. Называется «Меч Ивана». Говорят, еще в брежневские времена, приезжал с официальным визитом товарищ Громыко. Повели его туда и ради высокого гостя перевели меню на русский язык. Позвали потомка белогвардейцев, а он пошутил: вместо «меч» написал матерное слово из трех букв. Приносят советскому министру блюдо. Он говорит: как называется? Подали меню, а там… Скандалить не стал, но резолюцию после визита написал короткую: «Они нам хер, и мы им то же!»

– Брехня! – коротко ответил Лев.

– Легенда, братиш! Дима не даст соврать, – при этих словах Жук подпихнул водителя локтем, – ее все знают.

Плечистый шофер поймал в зеркале заднего вида взгляд пассажира и кивнул, весомо так, со значением.

– Та шутка серьезно подпортила отношения между нашими странами.

А голос-то у крепыша командирский, со стальными нотками. Выработанный годами службы на благо Родины.

– Верю, верю! – поднял руки Лев. – Поехали.

Лев Мартынов YYY пьет водку

4 апреля, 17:37

Ресторан «Иван Грозный», Хельсинки

Доступно: всем

Швейцары, одетые в длинные стрелецкие кафтаны и меховые шапки, преградили вход огромными секирами. Сувенирными, конечно, надпись «сделано в Китае» можно разглядеть на топорище. Нестройно заголосили: «Стой, кто идет! В острог захотели? Велено одних бояр пускать! Тю, это же бояре и есть! Простите великодушно, не признали!» и только проиграв до конца обязательную сценку, распахнули двери. Все это время гости мокли, стоя в глубокой луже, поэтому холодно проигнорировали протянутые руки стрельцов. Чаевые им еще…

Тяжелые створки, расписанные под хохлому, захлопнулись у них за спиной чересчур громко.

– Наверняка в провинциальных ТЮЗах играли солдат, гномов, говорящие деревья и прочую массовку, – злобно оглянулся Жуков. – Сбежали за бугор, а получают все те же роли. И чего дома не сиделось?!

Лев задумчиво смотрел по сторонам. Так вот, чем объясняется аскетизм кинотеатра: очевидно, все яркое и блестящее свезли сюда и впихнули в один интерьер. На стенах в превеликим множестве развешаны колокольцы, подковы, гусарские сабли без ножен, праздничные кокошники и будничные коромысла, балалайки обычные и балалайки, изукрашенные видами Кремля, лубочные картинки с петрушками и скоморохами. Будто бы этого мало, еще и полки с матрешками разных размеров, глиняными свистульками, подсвечниками, потемневшими от времени иконами и немеркнущими лаковыми шкатулками. На почетном месте – справа, у гардеробной, – хрустальные графины в виде Большой императорской короны и шапки Мономаха. Старичок с козлиной бородкой, ряженный Иваном Грозным, наливал всем входящим из этих графинов в маленькие серебряные стопки.

– В углу чучело медведя раньше стояло, – Жуков смахнул слезу, набежавшую после водки. – Я его шерстью занюхивать любил, милое дело. Но потом вмешались экологи, заставили убрать. Оскорбление памяти убитого зверя, прикинь?!

Депутат Кнутов-Пряницкий много лет возглавлял в Госдуме комитет по экологии. Поэтому люто ненавидел «зеленых»: вечно они путаются под ногами, устраивают пикеты и акции протеста. Защищают леса, реки и горы, которые можно выгодно продать крупным корпорациям. Нелегально, разумеется. Лев убеждал шефа чаще появляться на публике с активистами эко-патрулей, носить футболки «Гринпис» и высаживать деревья хотя бы раз в год. Тот соглашался, но как-то сквозь зубы. А теперь он сам, подобно чучелу медведя, пылится в пыльном чулане…

Да и хрен с ним! О себе беспокоиться надо.

– Жук, давай сменим место.

Дипломатический работник, взявший разгон мягкой финской водочкой, не хотел останавливаться. Наоборот, стремился поскорее повторить и наброситься на горячие закуски.

– То есть без медведя тебе квасить партбилет не позволит? – попытался отшутиться Сашка.

– Я серьезно! Этот твой Дима, шофер… Он ведь в посольство поехал. А если увидит мое фото? Здесь-то нас и возьмут, тепленькими. Охота тебе рисковать?

Жуков вздохнул, рассматривая свое отражение в графинах. Фальстарт. Обидно, конечно. Но с другой стороны, подставляться ни к чему.

– Выйдем через кухню, на боковую улочку. Зачем нам на проспекте светиться? В конце концов, водки можно и в «Башне» выпить.

Бар «Поднебесье». Закрытая группа

4 апреля, 19:02

Отель «Башня», Хельсинки

Участники: Лев Мартынов, Александр Жуков

Вид с последнего этажа открывался чудесный: Хельсинки в вечерних сумерках – будто черный шарф, изъеденный молью. Свет пробивался отовсюду, в самых хаотичных сочетаниях. Парк Эспланад перемигивался с набережной разноцветными фонариками, но некоторые кварталы оставались незыблемо-темными.

Лев на все это великолепие не смотрел по понятной причине. Сел спиной к прозрачной стене, но чтобы прикрыть свой страх высоты, выбрал презрительную тональность:

– Разве же это башня. Метров семьдесят пять? Меньше? По сравнению с башней Федерации – карлик.

– Ну да, поставь рядом с Останкинской, и вовсе муравьишка, – расслабленно отозвался Жуков.

Он успел выпить три рюмки, без всяких тостов и разговоров. Теплая волна прокатилась по всему телу, плеснула в голову и панорама огоньков начала понемногу расплываться.

Лев тоже собрался напиться. Смыть липкое чувство тревоги, заглушить древний инстинкт. А то повадились в два голоса дребезжать, что дальше будет только хуже. Пора, пора уже отключать голову. Но сперва надо позаботиться о ночлеге: золотое правило, всем рекомендую.

– Жук, где ты меня спрячешь? – спросил он шепотом.

– Не надо волноваться, братиш! Дядя Саша уже все решил, – дипломат ткнул пальцем в созвездие огней на окраине, – Поживешь в одной из наших консервов.

Лев представил себя, втиснутым в жестяную банку из-под шпрот.

– Э-э-э… Консервы?

Жуков хохотнул и привычно-навязчивым жестом стал тереть ладошки.

– Секретные квартиры, купленные на чужое имя. Подыскал для тебя домик, который рыбак из северной общины подарил своей дальней родственнице из Тампере, чтобы та через три года смогла переехать в столицу и поступить в академию народной музыки. А пока за ним присматривает неприметная домохозяйка: протирает пыль, набивает холодильник под завязку. Она оставляет ключ в условленном месте.

– Под ковриком, что ли?

– Типа того. Если приходит и видит, что ключика нет – тихонько удаляется, не задавая лишних вопросов.

– А ну-как рыбак нагрянет? Или его племянница внезапно приедет в Хельсинки? Разоблачат ведь.

Сашка отогнал официанта жестом и сам разлил водку по граненым стопочкам.

– Ты не понял, братиш. Эти люди существуют исключительно на бумаге. Ты же не боишься, что Муми-тролль в гости наведается? И за фермера не переживай. Консервы создаются для самых законспирированных разведчиков, которые отсюда разъезжаются по Европе. Сюда же они спешат, когда нужно срочно спрятаться, пересидеть.

– Удобная схема!

Жуков воспринял эти слова как тост. Закусили колбасками из перловой крупы, утопающими в зверски переперченной сметане.

– Смешно. Я перловку в институте ненавидел, но денег не было, а мать прислала целый мешок, – Лев облизал палец и поморщился. – Сварил раз, два… Все, не могу. Тогда сосед по общежитию предложил готовить уху в складчину: он приносил две банки кильки в томате, с меня перловка, еще двоих брали в долю за картошку, морковку и лук. Получалось как в сказке, про кашу из топора, но знаешь, Жук, ничего вкуснее с тех пор я не ел.

– Попробуй уху на молоке. Главное блюдо местной кухни, на минуточку.

– Рыба и молоко? Брр…

– Может и сливки. Хрен знает, – пожал плечами дипломат. – Сам умею готовить только бутерброды и вареные яйца, поэтому рецептами не интересуюсь.

Официант поставил перед ними две большие бело-синие миски и тарелку с сухариками из черного хлеба. Поначалу Лев робел, глядя на дымящееся молочное озеро с кусочками форели. Но финны варят эту уху со времен Калевалы, должны наловчиться за сотни лет.

– А наш посол любит икру минтая с медом, – Сашка дул на ложку, потом громко прихлебывал. – Дикое сочетание, не спорю. Я раз попробовал: ужас. Но этот жрет, лицо никаких эмоций не выражает. Для дипломатического работника полезное умение. Может он так «покер фэйс» тренирует? Я тоже стараюсь не выказывать эмоций, но получается далеко не всегда, – вздохнул Жуков. – Ты ешь скорее, остынет.

Вкусная ушица! Наваристая. А еще, судя по всему, жутко калорийная. С таким режимом питания, да еще и сидя на одном месте, за пару месяцев можно набрать кучу лишних килограммов.

– Жук, сможешь купить беговую дорожку или пару тренажеров? Я деньги верну, с карточки сниму и верну.

Приятель захохотал, давясь супом и отплевываясь. Глумливый смех, издевательский. Предвестник поганых новостей, не иначе.

– Де-де-деньги, говоришь? С кар-р-рточки! Как ты, такой наивняшка, на Охотном ряду-то выжил? Беглый коррупционер в международном розыске. Твои счета еще утром арестовали. Золотые карточки, привилегированные… Забудь! Что по сусекам наскребешь – весь твой капитал.

Крошки сухарей вылетали из смеющегося рта, липли к стеклянной столешнице, а сквозь нее Лев разглядел, что Жук еще и ногами сучит от восторга. Канцелярист не злорадствовал, но упивался своей значимостью, ведь судьба беглеца теперь полностью в его руках. И не поспоришь. На двадцать… Тридцать… А, вот еще: тридцать восемь евро и, – сколько тут? – сто долларов… Долго не протянуть. Без поддержки «дяди Саши».

– Не переживай, братиш, поживешь за мой счет, – рассуждал благодетель. – Через два-три месяца Кнутов-Пряницкий разберется с делами, все уляжется. Тогда и отблагодаришь. Накатим еще по одной?

Илта Хейккиля:-) изменила статус: «в браке»

4 апреля, 20:45

Хельсинки, Финляндия

Доступно: всем

«Мама родная! Я думала, что это просто шутка, но Перелётный жених действительно существует. Он отправился в путешествие по свету ради любимой, и я его встретила. О, Боже мой! Я рада, что мужчины еще способны на подвиги ради любви. А вдвойне чудесно, что мы с Торбеном можем поддержать этого достойного человека. И вы тоже поддержите, если встретите. Он настоящий герой!»

Бар «Поднебесье». Закрытая группа

4 апреля, 21:18

Отель «Башня», Хельсинки

Присоединились: Илта Хейккиля и Торбен Клеменсен

Пьянеть Лев перестал три рюмки назад и не принимал участия в беседе. Накатило безразличие, да и усталость сказывалась. Жука это не смущало, он завел длинный рассказ про поездку в Лапландию с монгольским послом, который возжелал купить северных оленей.

– Вот ты смеешься? – вскинулся Сашка, косясь на приятеля с подозрением. – Нет? Ла-адно. А у монголов, оказывается, тоже есть тайга и кочевые оленеводы. Но стада вымирают, нужна свежая кровь. Самца-производителя хитрые финны продавать отказались. Представляешь, и в Голливуд для фильмов про Санта-Клауса только самок отдают. Посол три недели переговоры вел, но те уперлись рогами: нет и все.

– Олени?

– Бараны упрямые! Уехал бы монгол с пустыми руками. Но явился спаситель, умеющий договариваться. Я в лихие 90-е с быками и носорогами общий язык находил, и с баранами справился.

– Дали денег, – почему-то не удивился Лев.

– Точно, братиш. Коррупция, как ни крути двигатель прогресса. Начнешь все по закону делать, вообще ничего сделать не получится. Выдали послу ведерко спермы северного оленя. Ты бы видел, с каким восторгом солидный дядька прижимал его к груди. А у самой машины поскользнулся… Х-х-х-ха! Не поверишь… Весь!.. С ног… До головы…

Задыхаясь и хрипя от истерического смеха, дипломат откинулся на спинку стула и чуть не упал еще дальше, затылком об пол. Вовремя подхватили сильные руки: от соседнего столика подошел высоченный мужчина в синем мундире – летчик, судя по золотым крылышкам в петлице. Великана сопровождала взволнованная пышечка в белом платье. Не красавица. Легкое облачко фаты, подчеркивало грубые черты и общую нескладность ее лица. Прическа же заставила вспомнить опрокинутую кастрюлю спагетти, судя по цвету – недоваренных. Впрочем, и сам пилот похож на носатую и мелкоглазую рыбину. Усики тоже рыбьи, серые и жиденькие, словно у осетра. Вполне гармоничная парочка.

Невеста пару минут что-то сбивчиво объясняла, размахивая смартфоном. Жук перевел с финского. Коротко. Словно отправлял телеграмму, и не собирался платить за лишние слова:

– Это Илта, а это ее муж Торбен. Они прочли твой пост в Фэйсбуке и предлагают помощь.

– Какую помощь? – после крепких напитков Лев соображал туго.

– Millaista apua?[4]4
  Какую помощь? (финск.)


[Закрыть] – переспросил Сашка.

Дальше все запуталось, хотя Илта для удобства слушателей перешла на вполне сносный английский. Просто когда девушка, выпив шампанского, начинает говорить на романтические темы, понять ее могут лишь другие девушки, также пьющие шампанское. Или клубничный дайкири. Но тут уже возможны разночтения. Лев старался, правда, очень старался, однако безнадежно отстал на первом же повороте мысли.

Почему-то Илта считала важным, что сама она финка, а ее муж – датчанин. Но еще важнее, – трижды подчеркнула этот факт, каждый раз вскидывая указательный палец правой руки, – что познакомились они на круизном пароходе, когда проводили отпуск в теплых морях. Понимаете? Любовь настигла молодых в одну из тех душных субтропических ночей, когда даже звезды блестят исключительно потому, что их покрывает липкий и сладкий пот. Поэтому, когда дело дошло до свадьбы, жених с невестой решили принести клятвы верности в двух родных городах – Хельсинки и Копенгагене, у памятников морским нимфам. Сегодня в полдень они уже отметились у фонтана Хавис Аманда, где бронзовая дева стыдливо отворачивалась в сторону, слушая обещание Илты родить не меньше трех сыновей счастливому Торбену. А завтра в полдень падут на колени перед Русалочкой, но уже в королевстве Датском. Тогда союз двух сердец, хранимый морем, будет крепче, чем все браки заключенные на небесах.

Лев не выдержал и зарычал.

– Стойте! А я-то тут при чем?!

Илта осеклась на полуслове, всплеснула руками и закатила глаза. Потом вспомнила в каком стрессе пребывает собеседник – сама же недавно перепостила в Фэйсбуке его крик души! – улыбнулась и начала повторять все сначала. Но вмешался летчик.

– Полетели с нами в Копенгаген!

При этом Торбен выглядел смущенным и не знал, куда девать свои огромные руки: то складывал их за спиной, то прятал в карманы. Ему было неловко перебивать жену.

– А давайте выпьем за знакомство, – неожиданно-трезвым голосом предложил Жуков, – и все обсудим.

Илта Хейккиля и еще 42 пользователя

поделились публикацией Льва Мартынова.

Вот как вышло, что они заказали еще водки и шампанского. Один лишь Торбен потребовал кофе, да покрепче. Чашку немедленно и наполните этот походный термос.

– Мне же всю ночь за штурвалом!

Лев колебался: лететь или не лететь. Вот в чем вопрос. Просидеть три месяца в Финляндии, на конспиративной квартире – удовольствие не ахти. Да и засветился он по глупости, полиция точно искать начнет, все камни переворачивать – не заполз ли куда, проклятый «мистер Иванов». В каждую щель заглянут, в каждую трещинку. Закроют вокзалы и аэропорты, может быть уже… Так смысл упускать последний шанс?! Но главное, не хотелось увязнуть в долгах и попасть в зависимость к Сашке. Потому что долг платежом красен. И однажды кредитор попросит помочь в каком-нибудь гадком дельце, отчего Дев увязнет в трясине еще глубже. У, Жучара! А тот подмигивал и толкал ногой под столом, забывая что поверхность стеклянная, постоянно твердил по-русски:

– Христиания, братиш! Христиания!

– Заело пластинку, – огрызнулся Лев. – Давай еще вспомни: Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо…

Сашка послушно нахмурился, вспоминая карту мира. Потом плюнул в сердцах.

– Ты, правда, не понимаешь? Христиания – отдельное государство, властям Дании не подчиняется уже лет сорок. Спрячешься гораздо надежнее, чем в Хельсинки. Ведь если Родина прикажет, сам понимаешь, за тебя возьмутся всерьез и консервы не спасут. А Христиания – свободный город, че!

– Свободный, говоришь? Но ведь Дания – тюрьма.

– Для тебя вся планета – следственный изолятор, – не слишком дипломатично отрезал дипломат.

Теперь, всесторонне обдумав положение дел, он стремился поскорее избавиться от залетного гостя. Иначе арестуют Льва, потянут за ниточку и весь клубок размотают. А Жукову с тех лесных денег тоже капнуло на счет в банке. Крохи, конечно, но…

– Ты лети, братиш, а я пока спишусь с одним тамошним умельцем… Поможет тебе добраться до нужного места. Сташек приятный парень, хотя и поляк. Надо узнать у наших добрых самаритян, во сколько приземлится в Копенгагене их самолет.

Последние слова Сашка сказал по-английски, чтобы два раза не повторять.

– Нет, что вы! Торбен не умеет рулить самолетом, – с нордический спокойствием ответила Илта. – Мой муж рулит… Ilmalaiva![5]5
  Дирижабль (финск.)


[Закрыть]

Ей страшно нравилось подчеркивать статус замужней женщины. Кроме того, она не знала, как сказать по-английски…

– Ого! – Жук вытаращил глаза. – Ты полетишь на дирижабле!

У вас никогда не возникало ощущения, что все вокруг – кино?! Этот нереально-долгий день словно выписан сценаристами, довольно толковыми, но обожающими штампы. Тревожный телефонный звонок. Арест шефа. Выдуманная невеста. Беги, Лева, беги! Реальная жизнь редко бывает такой… Концентрированной, что ли. А сейчас он почувствовал себя героем мультфильма: мало того, что в нужный момент появились бескорыстные люди, готовые подвезти его в Данию, и у них, – нет, вы подумайте! – есть дирижабль. ДИРИ, мать его, чертов ЖАБЛЬ!!! Откуда в двадцать первом веке взялось чудо из далекого прошлого?

А бескорыстные люди как раз это и объясняли. Торбен на паях с приятелем купил немецкий дирижабль – не антикварный, заштопанный в тридцати местах, а новенький, ручной сборки, да-да, их еще строят! Уже два года он устраивает воздушные прогулки, катает туристов и местных богатеев над Копенгагеном. Полностью разделяя романтический настрой своей половинки (ja, ja, min lille havfrue[6]6
  Да, да, моя маленькая русалка (датск.)


[Закрыть] – тут они, конечно же, поцеловались), датчанин выбил официальное разрешение на свадебный перелет для двоих над Балтийским морем. Конечно, взять еще одного пассажира означает нарушить закон, но чего не сделаешь ради большого и светлого чувства.

Торбену Клеменсену и еще 279 пользователям

нравится публикация Льва Мартынова.

– Отец вашей невесты имеет полные карманы денег, но у него пусто здесь, – Лев ожидал, что летчик постучит по голове, но тот приложил руку к сердцу. – Нельзя запрещать дочери быть счастливой! Для меня большая честь помочь обрести любовь вам с… Как ее зовут?

Вопрос не вызвал бы заминки в трезвом мозгу – все просто: назови любое имя, никто не проверит. Но пьяный мозг всегда немножко на изнанку вывернут, или даже множко. По закону подлости в тот же миг все имена стерлись из памяти. А ведь звали же как-то маму, первую любовь, космонавта Терешкову… У-у-у, да ты поплыл, братишка. Сломался. Если невинное любопытство и дружелюбный тон из колеи выбивают, то что же будет на допросе?! А ты туда непременно попадешь, если новые скандинавские друзья раскроют твое вранье. Хватит щипать себя за ухо. Соберись!

Лев в панике уставился на приятеля, – чего молчишь, Жук, давай выручай. И тут же сообразил. Ухватился за соломинку.

– А-а-александра!

– Ой, милота: Лев и Алиек… сандра, – протянула Илта почти без запинки. – Хотя у финнов есть примета, что для гармонии в семье имя мужа должно быть длиннее, чем имя жены.

Она погрустнела на секунду, но в день свадьбы настроение всех невест постоянно стремится вверх, подобно пузырькам в шампанском.

– Но вы же не финны! На вас примета не действует, – просияла Илта. – А сколько лет Алиек… сандре?

Снова паника. Лев вцепился в мочку уха, но проверенное годами средство не помогало. Зато очнулся Жуков, которому «намеки» приятеля оттоптали обе ноги.

– Лучше скажите, не опасно ли на вашем дирижабле через море лететь? – перевел он тему. – Это ж часов двенадцать…

– Вообще-то десять. А дирижабли не опасные. Раньше опасные, теперь нет…

Торбен не только говорил, но и показывал: взял из хлебной корзинки белую булочку и «полетел» над столом.

– Сто лет назад баллон заполняли водородом и иногда, довольно часто… Происходил взрыв.

Он разорвал булочку на три части и стал есть, окуная в кофе.

– Теперь в баллоне гелий, – продолжил летчик с набитым ртом, – он не взрывается.

– А если мотор заглохнет, мы рухнем в море? – придется лететь в любом случае, Лев уже смирился, но инстинкт самосохранения снова высунул свою древнюю чешуйчатую мордочку из черепашьего панциря.

– Не-не-не, – датчанин уверенным щелчком загнал страхи обратно, в поздний палеозой. – Ты, Лев, можешь нарушить законы своего государства… Зачем побледнел? Я же так, к слову… Прости мою бестактность! Кто угодно может нарушить законы своего или чужого государства, но законы физики незыблемы. Дирижабль – это летательный аппарат, который легче воздуха. Моторы заглохнут, он полетит на баллоне.

Торбен посмотрел на часы и одним глотком допил кофе.

– Пора отправляться, иначе не впишемся в полетный график! А радары, истребители, ПВО – все точность ценят, за опоздание могут наказать и сбить. Счет, пожалуйста!

Официанта перехватил Жуков, гордо размахивающий бумажником: Россия – щедрая душа.

– А где же… – новоиспеченный пассажир дирижабля тоже забыл, как эта штука называется на иностранных языках (Плант, Пэйдж, лестница в небо… Но не вспомнить, хоть порвись на британский флаг), поэтому обрисовал руками продолговато-выпуклый силуэт.

– Прямо над нами, – Лев решил, что теперь он точно угадает, куда укажет летчик. По логике: на потолок. Но Торбен махнул рукой влево, где за резным шкафом притаился выход на крышу.

Отель строили в 1930 году, поэтому на самый верх «Башни» архитекторы воткнули высокий шпиль, а точнее – причал для модных в ту эпоху дирижаблей. Лев увидел его, несмотря на дождь ливший уже сплошной стеной. Крыша была относительно сухой, потому что пол неба закрывала огромная сука.

И не смейте шикать. на серебряном боку махины реально были написаны громандные буквы «SUKA». Дирижабль качнулся от налетевшего ветра, стала видна вся надпись, целиком: «SUK AF SOLEN».

– Моя малышка! «Солнечный вздох». Правда, это прекрасно? – в голосе Торбена слышались нотки чисто родительского хвастовства.

Ничего себе «малышка»… Воздушная сфера, на быстрый взгляд, метров тридцати в длину, вздрагивала на длинном тросе. Под ней, поминутно касаясь крыши, висела стальная кабина, ненамного уступавшая в размерах автобусу. По полтора метра отъедали кабинка пилота (впереди) и туалет (соответственно, в хвосте). Между ними разместилась обзорная зона с прозрачными панорамными стенами и двумя диванами. На столиках, прикрученных по бокам от посадочных мест, ждали шампанское и всякие закуски, заботливо расфасованные по маленьким пакетикам и пластиковым боксам. Каюта, полная уюта.

Илта присела на дальний от входа диван и сбросила туфли с непривычно-высокими каблуками. Дотянулась до бутылки с шампанским, похлопала рядом с собой хозяйским жестом.

– Присаживайтесь, дорогой друг. Вы не представляете эту скукотищу: Торбен рулит у себя в уголочке, а мне и поговорить не с кем. Всю дорогу до Хельсинки я умирала от тоски. Но теперь появились вы и хочется послушать про вашу невесту Алиек… сандру!

Лев что-то пробормотал, но ответ заглушили взрыкнувшие моторы. Дирижабль отлепился от шпиля и теперь поднимался вертикально вверх. Увидев возможность улизнуть, чтобы собраться с мыслями и продумать легенду, Лев отступил на заранее намеченные позиции – сбежал и заперся в туалете.

Лев Мартынов:-(болеет

5 апреля, 0:15

Где-то над Балтийским морем

Доступно: друзья поблизости

Сначала он притворялся. Вполне успешно имитировал звуки, так подробно описанные в песнях панк-групп, но в приличном обществе категорически неприемлемые. Минут через двадцать Льва затошнило по-настоящему: то ли вжился в образ, а скорее всего молочная уха тому причиной. Да еще легкая качка дирижабля вызывала морскую болезнь, хотя в данном случае, скорее воздушную. Право слово, ну не водку же во всем винить…

В паузах Лев, совсем обессиленный, прислонялся лбом к холодному стеклу иллюминатора. Окошек было два – машина экскурсионная, а туристы и в уединении готовы любоваться красотами пейзажа. Посмотрите налево, повернитесь направо. С обеих сторон виднелись редкие звезды, подмигивающие сквозь дыры в черных-пречерных тучах. Понятно, воздушный корабль летит ниже облачного слоя. Значат до земли, точнее до поверхности моря, не больше пятисот метров. А скорее около трех сотен. При мысли о высоте снова замутило. Ох-ох-ох…

Время от времени к тонкой перегородке подходила Илта, тактично постукивала пальцем и спрашивала: все ли в порядке? Да, врал Лев по-русски. Все зашибись. Разве не заметно? Выходить он не торопился. Ждал, когда эта любопытная женщина угомонится и заснет. Но вскоре и сам провалился в тревожное забытье, сменившееся вскоре безмятежным посапыванием.

Лев Мартынов:-(мечтает о кофе

5 апреля, 5:47

Где-то над Балтийским морем

Закрытая запись

Лев попытался разогнуть скрюченные ноги, и это аукнулось сотнями покалываний и похрустываний по всему телу. А вот неестественно запрокинутая голова, вопреки ожиданиям, легко покрутилась влево-вправо. Продолжаем проверку всех систем: нос дышит, глаза различают свет лампы сквозь ресницы. Губы, правда, пересохли, и язык…

Хотя это, как раз, нормально.

Это похмелье.

Выпить бы чего-нибудь бодрящего.

Иллюминатор всем своим видом напоминал чашку идеального кофе: крепкого, уваренного до угольного цвета, чтобы от одного взгляда сердце начинало биться чаще. Постойте-ка! Кто-то начал лить молоко. Тонкой струйкой. Сначала возник белый завиток в самом центре, но набежавшая тьма тут же его слизнула. А молоко все прибывает, у самого края появляется кремовая полоска, она уже расплывается вширь и задерживается подольше. Но все же не выдерживает конкуренции, снова растворяется в кофейной черноте. Из глубин ночи всплывает новая молочная волна. Выхлестывается за строгий контур окошка, и в этот момент понимаешь: там, снаружи, белизна заливает мир, больше не чувствуется ни терпкого аромата, ни кофейного привкуса ночи.

Кофе…

У Торбена целый термос кофе!

Ухватившись за путеводную ниточку, Лев открыл дверь и выглянул из своего тесного убежища. Тишина и покой. Илта спит на диване, свернувшись калачиком. Ее муж сидит в закутке пилота, поникшие плечи видны через прозрачную перегородку.

– Привет.

Датчанин поднял голову, улыбнулся.

– Лев, дружище! Рад тебя видеть!

– Дай-ка мне, мил человек, чуток кофе, – удалось вымести несколько английских слов из закоулков гудящего мозга, – пожалуйста.

– Кофе? – Торбен продолжал дружелюбно сиять. – Нет больше кофе.

– Ты все выпил?!

– Половину. А потом – безвыходное положение, – летчик смущенно замялся и стал подбирать слова. – Пойми меня правильно… Туалет занят… И нет ничего под рукой… Кроме термоса…

Ну вот и полечили головушку, ага.

Ладно, дело житейское.

– Проблема в том, что без того кофе, который пришлось испортить, я до Копенгагена не дотяну, – подытожил пилот. – Надо поспать хотя бы пару часов.

– А кто же будет рулить?

– Ты! – Торбен встал и похлопал приятеля по плечу, подталкивая к своему креслу.

Нет, это уже даже не мультфильм, а театр абсурда. Тело охватила привычная паническая заторможенность. Лев послушно протиснулся в рубку и положил руки на штурвал. Попробовал крутануть влево, чтоб проверить как все работает. Дирижабль не отреагировал.

– Тут все на автомате, бояться нечего, – успокоил Торбен. – Пока летим по прямой, а когда понадобятся маневры, я проснусь. Твоя задача: запомнить кнопку.

Палец уперся в кружок красно-синего пластика. Лев присмотрелся и понял, что это крышка от пепси-колы.

– Впереди несколько крупных островов, там возможен контакт с птицами. Увидишь, что навстречу летят чайки или иные пернатые – жми. Снаружи, из встроенных в корпус динамиков, раздастся громкий крик ястреба, или сирена… Там около дюжины разных звуков. Птицы шарахнутся в стороны и твоя задача выполнена.

Лев представил, как лобовое стекло разлетается вдребезги, осколки режут лицо. Хочется кричать от боли, но как тут закричишь, когда огромный клюв пронзает твою грудь насквозь. А воздух со свистом вырывается из кабины, стенки покрываются инеем и новобрачные в кают-кампании превращаются в ледяные статуи.

– А-а-а-а… Если чайка того… Пойдет на таран?!

– Типа, если глухая попадется? – ухмыльнулся Торбен, но, оценив бледность собеседника, вернулся к деловому тону. – Воздушную камеру проклевать не смогут, у нее три слоя защиты. Стекло пуленепробиваемое, прямое попадание альбатроса выдержит. Но дворников нет, отмывать пух и перья нечем. Сам понимаешь, лететь с кровавыми ошметками перед глазами удовольствие ниже среднего. Поэтому жми на кнопку почаще!

Еще раз хлопнул по плечу и ушел, позевывая. Через минуту из салона раздался оглушительный храп. Такой, знаете, похожий на пулеметную очередь: тра-та-та-та-та, потом хр-рык, оружие перезаряжается и снова – тра-та-та. Да, конечно, знаете. «Пулеметчики», по закону подлости, обязательно занимают соседнее купе в поезде или заселяются в гостиницу с картонными стенками, чтобы разбудить среди ночи как можно больше людей. Зачем сирену включать? Редкая птица не испугается великанского рокота, летящего над Балтикой. Илта, скорее всего, проснулась и успела сто раз пожалеть, что вышла замуж за эту храпящую тушу. Нет, поглядите на нее, сладко спит, не вздрагивает. Наверное, жены получают какой-то особый иммунитет. Любовь зла, но все-таки в меру.