Текст книги "Смерть приходит в клуб вязания"

Йоакуп был рад видеть жену, встречавшую его в коридоре. Его одолевали ужасные мысли, когда он ехал домой. Но теперь перед ним стояла Анита с зелеными жизнерадостными глазами и темно-русыми волосами, едва касающимися плеч. Она была в кофте с пуговицами, свободно висевшей на ее худеньком теле, а тонкая блузка с большим вырезом еще больше подчеркивала ее женственность. После двух родов и кормления грудью Анита сохранила стать и красоту. Йоакуп обнял ее и положил руку на талию этой женщины, с которой он жил и которую любил, уже отметив с ней медную свадьбу[14]14
  На Фарерах медная свадьба отмечается спустя 12,5 лет после заключения брака.


[Закрыть]. Йоакуп поцеловал ее в приоткрытые губы. Ах, этот благодатный язык, хотевший рассказать так много… «О-о, дорогая…» – больше Йоакуп не смог ничего произнести. Он, крепко прижав к себе, обнял жену и поцеловал в щеку и шею. Анита сегодня вечером пахла так приятно! Ее кожа и чистые волосы! Он любил Аниту больше, чем мог ей дать понять обычным образом. Ему недоставало слов. Но смерть придала значение жизни. Мысль о том, что он может потерять жену, его ужасала. Что она покинет всех. Внезапно найдет другого. Или тяжело заболеет. Что ее найдут убитой… Нет, этого не может случиться! Анита тоже была вся в раздумьях этим вечером. Теперь они опять вместе друг с другом. В крепкой телесной привязи.

Анита обхватила ладонями его голову и поцеловала страстно и пленительно.

– Ты голоден, дорогой? – спросила она, шепча и тяжело дыша в ухо.

– Да, по тебе, дорогая… – попытался он сказать в ответ.

Страсть держала их обоих крепкой хваткой. Анита заглянула в его глаза, прижалась еще крепче. Ходил ли Йоакуп с револьвером посреди ночи? Или было это каким-то другим, еще лучшим оружием, которое он зарядил для нее? Одной рукой Анита нащупала выключатель на стене и погасила свет. Она была крайне возбуждена. Не было необходимости произносить слова. Их тела говорили на своем собственном языке. По пути в спальню она держала руку на этом выпирающем предмете.

* * *

Слабое зимнее солнце светило так тускло, что день нельзя было назвать светлым. Мороз покрыл холодной пленкой стекла окон, а Дорожное управление предупредило о том, что по всей стране будет гололед. Те, кто поднялся рано этим утром, могли наблюдать на юге красивую планету Юпитер, которая походила на позолоченный бриллиант, висящий над горизонтом, а над островом Несой виднелась луна в четверти, отбрасывающая манящий свет на берег моря. Йоакуп только что подвез детей в школу, когда легко узнаваемая мелодия сообщила, что уже восемь ноль-ноль и диктор Йегван Свартаберг наготове с самыми свежими новостями: «Вчера в доме, находящемся на окраине Норвуйка, найден мертвым сорокадвухлетний мужчина… Поскольку от него не было вестей с вечера воскресенья, семья отправилась на поиски и нашла его в старом доме, где с прошлого года никто постоянно не жил. Полиция Норвуйка не исключает, что речь может идти о преступлении, и в настоящий момент ведет расследование дела…»

Приближается Рождество, но сейчас не до покоя. Йоакуп, ругаясь про себя, повернул с улицы Скюлабрекка на темную Норурвевур, где было активное движение. Учебные заведения и предприятия города работали в обычном режиме, как будто нынешняя шокирующая новость никого не поразила, – все куда-то спешили. Оставалось всего лишь несколько минут, чтобы заехать домой за женой. Йоакуп по большей части распоряжался своим рабочим временем самостоятельно. Аните этим утром полагалось быть в девять утра в группе детского сада «Птенцы ту́пиков»[15]15
  Тупик (морской попугай) – вид морских птиц, обитающих на Фарерах, известных характерным красным клювом.


[Закрыть], где она делала аппликации, раскладывала пазлы, пела, рассказывала истории и периодически вытирала сопли у детей, помогала им ходить в туалет или убаюкивала эти маленькие создания, нуждающиеся на протяжении длинного темного дня вдали от родителей в добрых и заботливых воспитателях, у которых хватает энергии заниматься каждым ребенком по отдельности.

Проводив свое бесценное потомство из дому, Анита и Йоакуп имели в своем распоряжении почти час, когда они могли посидеть вместе на рассвете и насладиться чашечкой кофе. Но разговор получился не столь приятным, каким обычно бывал. Убийство Халлвина нарушило привычный утренний распорядок. Лучше всего было убрать остатки еды со стола и постепенно начать погружаться в неизвестный день, полный испытаний.

В полицейском участке сидели Рита и Раннвоа. Когда Йоакуп вошел в вестибюль, они отвели глаза от экранов компьютеров и поприветствовали его, пожелав доброго утра. В Норвуйке совершено убийство, потрясшее всех без исключения. В том числе девушек в офисе. Они хотели поговорить о происшествии, расспросить и узнать подробности. Йоакуп ненадолго задержался. Вчера перед ним предстало ужасное зрелище. Впрочем, еще было рано делать выводы и строить догадки о причине произошедшего. Но город уже никогда не останется таким, каким был ранее. В этом Йоакуп согласился с девушками. Он кивнул им, и едва заметная извиняющаяся улыбка появилась на его симпатичном лице. Да, это ужасно, и никто из нас не может в это поверить. Ну ладно, хорошего вам дня!

Йоакуп пошел по направлению к переговорной комнате. Очевидно, старый полицмейстер рассказал какой-то смешной анекдот, потому как, когда Йоакуп открыл дверь, присутствующие еще смеялись. Трое полицейских – Груймур Гуллаксен, Бирита Сувурнес и Карл оа Стё – не выглядели слишком озабоченными нынешней ситуацией. Все было похоже на вполне обычный четверг. Разговор проходил в непринужденной обстановке. Йоакуп, пожелав всем доброго утра, уселся за стол. Карл все еще был главным, и именно он давал указания коллегам.

Полицмейстер откашлялся и внезапно насупился, после чего продолжил:

– Давайте теперь приступим непосредственно к делу. Речь идет о серьезном происшествии, совершенно неожиданно потрясшем наш тихий город Норвуйк. Известно, что убит Халлвин, новость о чем уже обошла всю страну… Убийство не входило в число задач, которые я хотел бы решать перед выходом на пенсию: я сейчас считаю недели до последнего рабочего дня. Но с какой стороны ни посмотри… – Карл оа Стё взглянул на Йоакупа, потом на Груймура и уставился, не отводя глаз, на Бириту. Он в первый раз за все годы работы в полиции говорил, положа руку на сердце. – С какой стороны ни посмотри… И здесь я не думаю о своей работе или о том, какую я после себя оставлю память, которую по-любому уже не улучшишь.

Полицмейстер сделал попытку улыбнуться. Но выражение его лица тут же опять стало серьезным, и он продолжил:

– Нет! При всем уважении к Халлвину, лишившемуся жизни, его близким и обычным невинным честным людям, проживающим в нашем городе, да и во всей стране, крайне важно как можно скорее раскрыть преступление. – Карл поднялся с кресла и прошел несколько шагов по помещению, продолжая громко говорить: – Убийца никогда, ни при каких обстоятельствах не должен получить возможность находиться на свободе в нашей стране. Убить другого человека – это самое возмутительное преступление, какое только может быть. На Фарерах люди имеют право крепко спать по ночам. А полиция призвана служить гарантией безопасности граждан. И мы не можем сидеть и ждать у моря погоды. Я достаточно времени провел на этой работе, чтобы усвоить, что подавляющее большинство убийств раскрывается в первую неделю. Иначе убийцу редко когда находят. Надеюсь, вам понятно?!

На совещании также присутствовал Груймур, никогда не придававший особой важности своей персоне. Он только что отпраздновал пятидесятилетний юбилей. Вместе с женой, детьми и одним внуком. Нет, он совершенно не был любителем застолий. За всю свою жизнь он никогда не курил и не пил. Ходил в церковь и играл в мини-футбол. И Груймур делал свою работу очень тщательно. Хорошо умел решать вопросы с людьми. А когда наступали трудные моменты и была необходимость в сильном мужчине, он умел проявлять сноровку.

Напротив него сидела Бирита, казавшаяся в маленьком, ограниченном мужском мирке свежим дуновением ветра с юго-востока. Эта своеобразная тридцатичетырехлетняя женщина с легко узнаваемым торсхавнским акцентом всегда выглядела уверенной в себе. Если бы ты ее встретил в городе в субботу вечером, когда она не на дежурстве, то вряд ли поверил, что Бирита работает полицейским. Она всегда была одета элегантно и вызывающе. Часто в узких кожаных штанах и с прической, которая у многих считалась «стервозной» и слишком провокационной для такой работы. Форма Бириты – черные полицейские брюки и синяя рубашка – хорошо сидела на теле, уже кое-что повидавшем во взрослой жизни. У нее было двое детей от двух мужей. Бирита, убежденная трезвенница, была разведена, умела не переходить границы, никогда не делала ничего противоречащего закону.

Карлу нравилась эта молодая женщина, хотя Бирита была на сантиметр или даже все два выше его. Но он уже давно научился жить со своим ростом. Гораздо большее значение имело то, что она была полицейским, пользующимся хорошей репутацией, и была уверена в своих силах. Быстрая и говорящая без обиняков. А самое главное – отличный коллега по работе.

Йоакуп посмотрел на полицмейстера, который вот-вот собирался дать ему слово. В свой без малого сорок один год Йоакуп был готов приняться за самые серьезные задачи, а также руководить процессом расследования убийства в Норвуйке. Накануне вечером они с Карлом уже говорили об этом. Теперь пробил час Йоакупа.

В девять сорок пять в дверь постучала Рита и принесла кофе и чай, а за ней вошла Раннвоа с подносом булочек и черствого хлеба из недавно открытой экопекарни. Йоакуп отдернул тяжелые шторы, и комнату заполнил дневной свет. Он показывал коллегам на большом экране фотографии, которые снял в доме у Стайноа, где труп Халлвина пролежал на полу гостиной более двух суток. Вид убитого со спицами в шее и груди был ужасен. На столе стояло несколько бутылок пива, а на полу лежал перевернутый стул. В руке Халлвин держал телефон.

Йоакуп дал коллегам возможность высказать свое мнение и задать вопросы, а сам налил себе чаю и густо намазал маслом ломоть полезного для здоровья хлеба. Он слушал и пытался отвечать на вопросы точно, насколько возможно, параллельно рисуя на белой доске красным фломастером дом у Стайноа, стоявший рядом со Старым Шоуварвевуром, вход во двор и место, где был припаркован автомобиль. Затем он написал несколько имен и телефонных номеров людей, которых следовало допросить как можно скорее.

– Кто-нибудь что-то видел? – Йоакуп задал вопрос как себе самому, так и остальным присутствующим. – Мы знаем почти наверняка, что это случилось в воскресенье вечером. Было холодно, но погода была достаточно хорошей. Наверняка мимо проходили прогуливающиеся или кто-то совершал пробежку. Были ли эти люди внимательны – это большой вопрос. В наши времена люди видят в основном только самих себя. Также возможно, что убийца пришел сверху с улицы Оваривевур… Конечно, если речь идет об одном человеке, но об этом пока судить рано, пока не будут получены результаты криминалистических экспертиз. Но беспорядок в доме и крепкие напитки на столе указывают на возможность именно такого вывода. Телефон Халлвина использовался после полуночи. Но, опять же, пока рано судить о том, находились ли они в доме вдвоем или в тот вечер людей там было больше.

Коллеги Йоакупа внимательно слушали представленный им рабочий план.

– Нам не избежать интервью в полуденном выпуске новостей на ТВ, и в нем мы должны призвать людей, которые что-то знают или видели что-либо подозрительное, обратиться к нам. Скорее всего, придется привлечь дополнительно одного или двух полицейских для ответов на телефонные звонки и приема сообщений.

Йоакуп почувствовал, как будто полицмейстером в Норвуйке стал он, но тут его перебил старший коллега Карл:

– Узнайте, с кем общался Халлвин в последний месяц. Поговорите с его семьей. Пообщайтесь с прежней подругой Халлвина – той, с которой у него дочь. И изучите, с кем он враждовал…

Йоакуп сомневался, следует ли ему оставаться на ногах, пока говорит Карл. Тот еще не совсем закончил свою речь.

– Мы, скорее всего, получим окончательные результаты вскрытия только через несколько дней. Я нахожусь в контакте с отделом уголовного розыска в Торсхавне, который готов прийти нам на помощь. Но никто лучше нас не знает местное население и то, как следует формулировать необходимые вопросы. К нам пока что не присылают прикомандированных полицейских. Хочется верить, что мои подчиненные не хуже своих коллег в Торсхавне и за пределами Фарер. – Под конец Йоакуп добавил: – И не забудьте… Следует проверить телефон! В воскресенье вечером Халлвин звонил в Эстурвоавур своей бывшей жене и в Норвуйк сестре Боргарьёрт.

На это Карл сказал:

– Йоакуп! Ты организуешь работу. Время идет… Мы больше не можем здесь сидеть, пока убийца находится на свободе и ему ничто не мешает совершить следующее преступление.

Она позвонила своей секретной лучшей подруге Марине, чтобы с ней поболтать. Ей хотелось куда-нибудь сходить. Дома у нее все изменилось. На кухне больше не стоял запах испеченного шоколадного торта. А в гостиной больше не было горшков с домашними цветами. Разве что оставался кожаный диван, а на стене – картина с изображением старого траулера, шкипером которого был дед. Книжная полка выглядела ужасающе пустой. Рядом с Библией стояли книги «Мой освободитель» и «Милость Господа», опираясь одна на другую, – они словно поддерживали друг друга, тогда как все остальные книги закончили свой путь в подвале или печи.

Младший брат был на каком-то религиозном мероприятии, поэтому она сможет его увидеть только на следующий день. Возможно, они вместе сходят к бабушке.

– Хлеб и молоко в холодильнике, если ты голодна, – сказал отец, не желая смотреть ей в глаза.

Был ли он таким неприветливым из-за того, что мама с ней переехала, потому что он больше не желал разговаривать с дочерью, или на него давило что-то другое?

Она так и не осмелилась его об этом спросить.

– Спасибо, я, в принципе, сыта, и мы еще поедим у Аниты. Я пойду подготовлюсь к вечеру.

Она пошла в туалет и провела там много времени. Следовало ли ей накраситься, что уже начали делать другие девушки? Что бы сказал папа, если бы он это увидел? Считалось ли грехом слишком выделяться, даже притом что многие женщины в здешнем приходе используют тушь и помаду? Но раз папа не хотел на нее смотреть, то теперь это уже не имело значения.

Спустя короткое время она уже стояла в коридоре, готовая к выходу. Ей просто хотелось выбраться из дому. Папа стоял перед зеркалом под табличкой с красивой, но почти нечитаемой надписью: «На все Божья благодать» – и смотрел на нее.

Не пытаясь выяснить, что было правильно или неправильно, она подошла к отцу и положила руки ему на плечи, заметив, что практически одного с ним роста. Это она так выросла или папа потерял пару сантиметров? Ей хотелось крепко обнять его, как любила делать в прежние годы, но он отпрянул:

– Да пребудет с тобой Иисус. И после вязального клуба сразу же домой. Помни, что Господь видит все!

Анита стояла и смотрела на большую гору одежды. Она закинула разноцветную кучу нижнего белья, носков и полотенец в стиральную машину, щедро насыпала стирального порошка в маленький отсек, закрыла крышку и повернула ручку цветной стирки на шестьдесят градусов.

В сушильном аппарате на большой скорости вращались скатерти и постельное белье. Наверное, Аните нужно было простирнуть еще несколько пар носков и выкрутить теплые свитеры детей. То, что сделано, – не вернуть. Так всегда говорила ее мать. Пока Анита вешала маленькие свитеры ручной работы на веревку, она вспомнила свое детство, когда научилась этому старому и полезному ручному мастерству, которое держит тепло и жизнь в фарерцах уже на протяжении долгих веков.

Аните пришла в голову идея создать с подругами свой собственный клуб по вязанию. Им было по четырнадцать лет, когда они, полные энтузиазма, встретились у нее дома, прихватив с собой спицы и пряжу. Вязать их учили в школе и дома. Но сидеть в одиночку со спицами – это слишком походило на старых бабушек. Юноши играли в футбол и создавали рок-группы. Почему девушкам тоже не организовать какое-то сообщество? Свой собственный вязальный клуб! Мама приготовила булочки, а сама Анита испекла в духовке свой первый торт, который был покрыт шоколадной глазурью. Девушкам разрешили сидеть в гостиной, где они были предоставлены самим себе и где находилась стереосистема со множеством пластинок. Разумеется, следовало закрывать раздвижную дверь, когда они смеялись слишком громко или включали музыку, иначе это слышалось бы по всему дому. Мама совершенно не возражала против вечеринки, потому что папы не было дома.

Анита немного сомневалась, приглашать ли всех девушек. Она больше не дружила с Тариной и Мартой и мало общалась с Рут. А Ханна со своей семьей намеревалась уехать из страны, потому что ее отец потерял работу, у родителей не было накоплений, поэтому пришлось искать работу на чужбине.

Но мама посчитала, что, если кого-то не пригласят, это создаст недовольство и склоки в классе. Если проводить вязальный клуб дома у них, то она хотела, чтобы пригласили всех девушек. В том числе и тех, с кем Анита обычно не общалась.

Это был приятный и увлекательный вечер. Они вязали, болтали, дурачились и пели. Большое блюдо с намазанными маслом булочками было быстро опустошено, а торт – съеден без остатка. Что касается вязания, то результаты были самые неоднозначные. Половины рукавов и незаконченные края остались лежать в беспорядке на диване, а Ронья чуть не села на спицы, которые Мария неосмотрительно отложила в сторону. Потом бо́льшая часть девушек устроила танцы на толстом красном ковре на полу. Анита выступала диск-жокеем, раз за разом ставя знаменитый хит Like A Virgin талантливой американской певицы Мадонны. А девушки, не захотевшие участвовать в дискотеке, принялись называть поп-музыку творением искусителя, намеревавшегося увести молодежь от Бога. Когда время уже давно перевалило за полночь, никто из подруг еще не собирался уходить. Пока не зазвонил телефон. Это была мама Марии. Она сидела наверху у себя в комнате и смотрела телевизор в ожидании окончания вечеринки, а сейчас хотела услышать, что сталось с ее дочерью. Девушки решили отныне встречаться каждую вторую пятницу. В следующий раз принимать клуб должна была Ронья.

Все они уже принимали вязальный клуб у себя дома, и теперь наступила ее очередь пригласить подруг домой.

Можно было расположиться у бабушки, жены деда-шкипера, которая одиноко жила в одном из самых больших и красивых домов в городе – там уютно и интересно, но это, увы, совершенно исключено. Бабушка всегда была такой привередливой, любила ее брата и других внуков, но никогда не обращала особого внимания на нее.

Не получилось у бабушки и дедушки в Бригве: там слишком мало места. И никто из них не выносил шума. Дедушка, постепенно терявший рассудок, наверняка весь вечер болтался бы по дому, спрашивая подруг, как их звать, кто их родители, бабушки и дедушки, которых он, несомненно, или знал, или приходился им дальним родственником.

Подругам пришлось расположиться у папы, хотя дома у него холодно и неприветливо. Многие из девушек ему не нравились, потому что, как он думал, они не относились к лучшим детям Бога. Он любопытствовал обо всех них, проявляя осведомленность насчет того, что, например, Ронья и Мария в выходные ходили на дискотеки. Но, к счастью, ему никто не рассказал, что Йоурун курила, а на летнем фестивале Северных островов она так упилась белым вином, что ее стошнило в гриль-баре. Не слышал он и про то, что Анита и Халлвин начали встречаться. Халлвин получил права и машину, и в его компании часто бывали девушки, когда он ездил по ночам кататься на причал или направлялся на север через туннели, где не было никаких особых достопримечательностей, но, с другой стороны, там было темно и имелась небольшая стоянка, где под покровом ночи происходило много чего таинственного.

Она помыла полы и прибралась во всем доме, оставив на столе в гостиной открытую Библию – папа должен был убедиться, что она вдохновенно читала книгу, которую он ей подарил. Она дождалась момента и аккуратно спросила его мягким и покорным голосом, можно ли ей пригласить девушек из старого класса к ним домой в вязальный клуб в следующую пятницу. Она пообещала убраться и все устроить сама, и папа, недолго думая, это ей разрешил. Его не будет дома в те выходные. Но ей не следует допускать беспорядка дома.

Йоакуп и Бирита выехали в новехонькой полицейской машине «Мерседес С220 Cтейшнкар» и направились в Эстурвоавур.

– Это крутая машина, мечта автомобилиста, – утвердительно сказал Йоакуп.

Бирита, сидя на кожаном сиденье рядом с водителем, вытянула длинные ноги, и ей не оставалось ничего, кроме как согласиться со своим коллегой. Бирите тоже нравились хорошие и скоростные машины – адреналин и интерес к езде помогли ей в свое время сделать выбор в пользу учебы на полицейского. Поэтому Бирита не могла смотреть без усмешки на Йоакупа и спидометр автомобиля, который на скорости менее пятидесяти километров в час по пятам следовал за очень аккуратным пожилым водителем на последнем отрезке дороги из города. Всего лишь в сотне метров перед ними находился подводный туннель.

– Мечта автомобилиста, говоришь? С этим двигателем обогнать можно за три секунды. Ты пустил бы меня за руль, если собираешься тянуться за этим пенсионером всю дорогу. Ты мог бы…

Бирита не успела закончить фразу. Йоакуп решительно нажал на газ и машина, за считаные секунды набрав скорость гораздо выше ста километров, помчалась все быстрее и быстрее на пути со склона в туннель.

– Обалдеть! Вот это класс! – сказал он.

Машина ехала на шестой передаче, и Йоакуп крепко держался за руль. Дорога в подводном туннеле была одним из самых популярных участков для скоростной езды в стране. Йоакуп подумал о преимуществе работы полицейским. Ему можно было не следить, превысил ли он скорость, не опасаться проколов в правах и их лишения. Скорость дошла до ста тридцати километров, когда в самой глубине туннеля машина проехала мимо панно из стеклянной мозаики Трёндура Пэатурссона[16]16
  Трёндур Пэатурссон (род. в 1944 г.) – известный фарерский художник, скульптор и путешественник, прославившийся, в частности, работами из стекла.


[Закрыть]. Когда автомобиль Йоакупа и Бириты поднялся вверх на несколько сот метров, они увидели длинную вереницу машин, тащившихся вверх по склону за большим трейлером.

– Хорошо, что я не из дорожной полиции, – сказал Йоакуп и добавил: – Часто я жалею добропорядочных водителей, которые, невзирая на обстоятельства, ездят по дорогам нашей страны на скорости ниже дозволенной.

– Да, у нас не разрешается ездить со скоростью, превышающей восемьдесят километров, и строго запрещено обгонять. Но видимость такая хорошая, мы – полицейские, а по стране ходит находящийся на свободе убийца, – сердито говорила Бирита. – Come on, man![17]17
  Вперед, дружище! (англ.)


[Закрыть]

Йоакуп выехал на левую полосу и выжал педаль газа, оставив позади трейлер, междугородный рейсовый автобус и пять легковых автомобилей.

Поездка между островами заняла чуть более трех минут. Погода в Хаймдалуре оказалась примерно такой же, как в Норвуйке, разве что здесь было пасмурней. Термометр на панели показывал пять градусов тепла и отсутствие снега на дорогах. Но он также поведал о наступлении холодной погоды со снегопадом позднее вечером.

– В этих условиях сложно собирать улики на улице. Но у нас есть кое-какие зацепки. И я надеюсь, что после визита в Эстурвоавур мы будем знать больше, – отметил Йоакуп.

– Да, или когда мы дополнительно пообщаемся с семьей в Норвуйке. Но немного странно, что отец Халлвина начал его искать только утром в среду, притом что они ничего не слышали от сына с выходных. С другой стороны, Халлвин был взрослым человеком, незадолго до этого находившимся в зарубежной поездке. И семья уже давно привыкла к его постоянным отлучкам…

Бирита не дождалась ответа от своего коллеги, который разве что успел одобрительно кивнуть. Нельзя было пропускать хорошо знакомое «до-ре-ми-фа-соль-ля-си-до» на телефоне. Это звонили из участка, и Йоакуп переключил разговор на Bluetooth в автомобиле.

Звонил Груймур Гуллаксен, сообщивший, что в связи с убийством в полицию позвонило несколько человек. Одна пожилая пара, которая гуляла в воскресенье вечером, рассказала, что видела араба, в одиночестве шедшего по дороге и смотревшего вверх на старое здание у Стайноа. Это, наверное, было в районе десяти часов вечера. Из этого не следовало делать далеко идущих выводов. Больше старики во время прогулки никого не видели. А сестра Халлвина Боргарьёрт сообщила, что отцу стало плохо и он попал в больницу. Она также спрашивала о результатах вскрытия и о том, когда семье можно объявлять дату похорон.

Из разговора с Груймуром Йоакуп и Бирита узнали мало что нового. Но хотя бы были проинформированы. Йоакуп снизил скорость, спускаясь вниз по длинному склону. Появились первые дома. С севера дул слабый бриз, а когда Бирита опустила стекло, она почувствовала гнилой запах от крупной фабрики рыбной муки.

– Здесь пахнет деньгами и благополучием, – пошутил Йоакуп и повернул направо к величественной горе, которая стояла словно огромный живописный панцирь черепахи, знавшей здешних людей и их старинные поселения еще со времен викингов.

Мари Май Мидтфьорд жила в верхнем районе города. Зная, что к ней собирается приехать полиция, она сварила кофе, взяла несколько английских кексов из пакета, положила их на стеклянное блюдо и поставила на стол. Дочка была в детском саду, а мать, у которой Мари Май прожила уже почти два года, она попросила сходить в город купить лотерейные билеты игры «Джекпот» и еду для обеда.

А почему бы маме не задержаться и не заявиться домой в тот самый момент, когда полиция приедет поговорить с Мари Май в рамках расследования дела? Полицейские наверняка начнут расспрашивать и любопытствовать о том о сем, что не имеет отношения ни к ней, ни к убийству. Это было всегда присуще работе полиции. Мари Май опасалась подобного развития событий. Но в этом и состояла разыскная деятельность полицейских. В любом случае речь шла не о зрелище для пожилых людей. Мать Мари Май стояла в коридоре, размышляя, куда ей лучше всего пойти. Однако говорить об этом вслух она не решалась. До свидания, мама!

Полицейские могли приехать в любой момент. Вдруг по всему телу Мари Май растеклось странное тепло. Ей нанесут визит двое полицейских в форме. Мари Май как будто предвкушала это. Она подумала, что, наверное, ей следовало быстро сбегать в душ. Но для этого уже не было времени. Второпях она помазала розовой помадой пухлые губы и немного фиолетовыми тенями – вялые веки. Длинные волосы Мари Май безжизненно спадали на плечи. Ей, наверное, надо надеть юбку. Мари Май нужно не принаряжаться, а выглядеть достойно, как ей этого хочется. Юбка также скрывала широкую задницу. Лифчик, прекрасно подходящий по размеру к ее грудям, и красивая блузка должны были совершенно изменить ее вид. Мари Май увидела себя в зеркале. Могло быть и хуже. У нее имелись все основания оставаться довольной собой. Природное обаяние и внешность Мари Май всю жизнь приводили ее и к хорошему, и к плохому. Этого у Мари Май было не отнять. Но теперь она полностью готова к необычному посещению.

Йоакуп припарковал машину за домом. Он получил эсэмэс и не собирался медлить с ответом. Бирита вышла из автомобиля и посмотрела на голый сад и дом, построенный, по-видимому, в семидесятые годы. За старыми откидными окнами с проржавевшими алюминиевыми подоконниками проживали маленькая Хадла, Мари Май и Сигнхильда Мидтфьорд – так было написано на почтовом ящике. Бирита увидела, что Йоакуп сунул телефон в карман. Она подошла к двери и постучала.

Все посмотрели друг на друга с некоторым удивлением. Йоакуп уже давно не видел Мари Май. Женщина показалась ему более подготовленной к встрече, чем можно было ожидать, ведь они договорились лишь во второй половине дня в четверг. Хотя сложно отрицать, что Мари Май выглядела более зрелой, чем ему представлялось, и старше своих тридцати пяти лет, которые вряд ли протекли беззаботно.

Стоя в дверях, Мари Май казалась немного застигнутой врасплох. Она ожидала увидеть двух высоких мужчин, но эта пара полицейских выглядела безобидно и не так брутально, хотя их элегантная форма давала понять, что они несут важную службу. То, что впереди мужчины шла женщина, почему-то не умещалось в сознании Мари Май.

– Добрый день. Мы из полиции Норвуйка. Мари Май Мидтфьорд – это ты[18]18
  На Фарерских островах повсеместно принято обращение на «ты».


[Закрыть]?

Разговор завела Бирита, которая представилась и рассказала, с какой целью они пришли. Она решительно пожала руку Мари Май, а Йоакуп последовал за ними внутрь.

Бирите пришлось моментально отказаться от своих стереотипов в отношении Мари Май. Она слышала, что о бывшей жене Халлвина отзывались как о слабом и забитом человеке, и почему-то ожидала увидеть сломленную жизнью женщину с мешками под глазами или же злоупотребляющую таблетками, одетую в легинсы и только что вылезшую из постели. Бирита тут же устыдилась таких мыслей. Наверное, дела у Мари Май идут не так уж и плохо.

Хозяйка пригласила полицейских в гостиную. Коридор был темным и немного захламленным, в кухне на плите стояли кастрюли и вымытая посуда. В спартанской гостиной, хранившей запах табака, стоял коричневый обеденный стол из сосны, накрытый на троих. Мари Май пригласила гостей сесть.

Она расположилась напротив полицейских, как будто всю жизнь занималась тем, что участвовала в допросах.

– Пожалуйста, угощайтесь кофе. Ужасно, что такое может случиться на Фарерах. И совершенно не укладывается в голове, что Халлвин убит. Что произошло?

Йоакуп постарался сохранить ясность мысли. Мари Май выглядела немного встревоженной, поэтому он не стал спешить. Он выпил чашечку кофе и съел кекс. Ему было неприятно думать, что эта женщина могла найти в себе смелость совершить подобное преступление.

– Да, Мари Май, то, что случилось, – это, несомненно, запутанная история, которую мы сейчас пытаемся разгадать. Но я, наверное, начну с того, что выражу соболезнование, – сказал Йоакуп и протянул ей руку через стол. Рукопожатие было крепким и даже более сердечным, чем полицейские обычно себе позволяют.

– У вас с Халлвином есть прекрасная дочь, – произнес он медленно и мягко, – и, насколько я знаю, отношения у тебя с ним не сложились. Как мне стало известно, у Халлвина были свои недостатки и как-то раз ночью ты с дочкой ушла жить к матери. И вы с тех пор здесь живете. Это верно?

Мари Май кивнула и серьезно посмотрела на Йоакупа, словно наготове в ожидании следующего выпада.

– Когда ты в последний раз общалась с Халлвином? Встречались ли вы недавно или, может, говорили по телефону? – спросил Йоакуп.

Мари Май задумалась. Казалось, она с трудом пытается подобрать единственно верный ответ.