Текст книги "В одно касание"

Глава 6. Пиппа

– НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ, что кексы сработали, – говорит Хейзел, прогуливаясь со мной по горной тропе.

Наш разговор с Джейми состоялся еще две недели назад, но мы с Хейзел едва успеваем видеться между ее уроками йоги, работой и моими занятиями с Дейзи. Сегодня нам впервые выпал шанс нормально пообщаться.

Дейзи принюхивается к кустам и пулей летит дальше. Мы с Хейзел все утро оттачивали ее навыки, прежде чем удостоверились, что ее можно спустить с поводка во время прогулки. В Северном Ванкувере на таких маршрутах это разрешается. Чем выше мы поднимаемся по горной тропе, тем ниже температура, но солнце уже выглянуло, в лесу тихо и спокойно, на нас теплые куртки, а Дейзи наслаждается жизнью.

Я вспоминаю о нашей встрече с Джейми. Он выглядел так, будто готов меня выкинуть, или еще хуже – позвонить руководству и уничтожить мои шансы на получение следующей должности.

Но он этого не сделал. Когда я сказала, что заслуживаю уважения, то увидела в его лице чуть ли не угрызения совести.

– Не думаю, что дело в кексах, – протягиваю я.

Я не видела его с того самого дня, потому что он постоянно был на тренировках, а потом уехал из города, ведь сезон начался уже несколько дней назад. Его квартира выглядит как картинка из журнала про дизайн интерьеров, и иногда, когда я смотрю из окна на горы, у меня ощущение, будто я отдыхаю в каком-то пансионате, вдали от серых будней. В квартире полно света, так что на этой неделе я купила пару растений, чтобы придать ей индивидуальности.

Квартира просто роскошная, но при этом там немного одиноко. Только я и Дейзи. Я никогда не жила одна. В университете у меня было минимум четверо соседей, а в туре меня постоянно окружала куча людей. Всегда было с кем поболтать и посмеяться.

Нужно завести больше друзей в Ванкувере. Все мои друзья – из музыкальной индустрии.

У меня внутри все сжимается. Мне нужны новые друзья, потому что с музыкой покончено.

С того нашего разговора с Джейми у меня в голове постоянно вертится одна фраза. Я что угодно сделаю ради этой работы.

Я морщусь.

– Я случайно намекнула, что готова переспать с ним ради сохранения работы. – Хейзел взвизгивает от смеха, и я закатываю глаза. – Я сразу объяснилась. Но все равно. Было неловко.

– До него еще не дошло, что вы ходили в одну школу? – Хейзел на год старше меня и на год младше его.

– Точно нет. Ты с ним еще не работала?

– Не-а. – Она кидает на меня вопросительный взгляд. – И ты не собираешься об этом упоминать?

– О господи, нет. Это будет дико странно. Он наверняка спросит, почему я не сказала ему сразу при встрече.

– Ну, скоро это все будет неважно. Эмма уже договорилась насчет декрета, так что сейчас они разберутся с бумагами и откроют вакансию в отделе.

Точно, маркетинг. У меня сводит живот от нервов, и я киваю с несколько деланым энтузиазмом.

– Отлично!

– Наверное, собеседования начнутся в декабре или сразу после Нового года.

– Это хорошо. У меня будет достаточно времени, чтобы достойно выступить перед всей командой.

– Ага. – Хейзел выгибает бровь. – И тогда у нас обеих будет стабильная, ответственная работа на веки вечные, до конца наших дней, – с ироничной торжественностью произносит она.

Я невесело на нее посматриваю. Мечта Хейзел – открыть собственную студию йоги и физиотерапии, где люди всех форм и размеров будет чувствовать себя комфортно. Но родители удавятся, если это услышат.

Рискованно, заявили бы они.

Я шагаю вперед, уставившись на свои ботинки.

– Ну, не скажу, что они не правы. Стабильная работа делает жизнь проще.

В ее тяжелом вздохе я успеваю расслышать: «херня…»

– Да, но они как будто помешались на этом.

– Они желают нам лучшего.

Мои родители не росли в нищете, но они из небогатых семей. Наш папа был механиком, а мама танцевала в балете, со временем вступив в труппу. А потом ей удалось открыть собственную танцевальную студию. Она преподавала балет, пока несколько лет назад они оба не вышли на пенсию, переехав в маленький городок посреди Британской Колумбии. Хоть мама и была прекрасным преподавателем, мне кажется, она считала свою карьеру неудавшейся. Когда в определенном возрасте я начала поговаривать о том, чтобы заняться музыкой, она на собственном примере доказывала, что не стоит.

Поражение – это страшно, – всегда повторяла она. – Лучше готовь себя к успеху.

Они хотят для нас комфортной, счастливой жизни, и для моего отца это значит понедельную оплату и хороший соцпакет. А для мамы – занятие, которое не принесет слишком много разочарования, если ты вдруг не преуспеешь. Например, как врачебная работа Хейзел. Или вся эта маркетинговая история.

Не связанное с музыкальной индустрией. Поэтому я изучала в университете маркетинг, взяв музыку дополнительным курсом. Я хотела сделать ее основным, но мама меня отговорила.

Оказалось, они были правы. Музыкальный мир жесток. Помню, как я сыграла песню, которую написала для Зака, а они с его музыкальным менеджером только посмеялись. Зак назвал ее миленькой.

У меня внутри все сжимается от стыда. Я вспоминаю эти моменты, и мне больно. Я недостаточно крепкая, чтобы такое вынести.

Хейзел поворачивается ко мне.

– Папа продолжает тебя спрашивать про Штрайхера?

Мало того что родители грезят о солидной работе для нас обеих, отец еще и обожает хоккей, и он многолетний фанат «Vancouver Storm». Он в диком восторге, что мы обе теперь работаем на команду. Когда он узнал, что парня из нашей школы купил Ванкувер, он от радости чуть с ума не сошел.

Я закатываю глаза.

– Да…

Мы смеемся, а Дейзи убегает вперед, чтобы поздороваться с белым лабрадором, бегущим нам навстречу.

– Такая славная собака, – говорит Хейзел, беря меня под руку.

Я улыбаюсь.

– Да, так и есть. Эта часть работы мне нравится.

Мы гуляем, любуемся на собак, здороваемся с другими хозяевами и наслаждаемся лесным воздухом. Между деревьев бежит река, шумя о камни. По дороге попадаются лужайки с подходом к воде, и Дейзи иногда бросается в реку, а потом радостно выбегает обратно на тропинку.

– Ты не притрагивалась к гитаре с тех пор, как вернулась домой.

Мне сдавливает горло, и я с трудом сглатываю.

– Было много дел.

Это ложь, и она это знает. Всю жизнь моя голова была забита песнями. Когда мы зависали с Заком, я постоянно бренчала на гитаре, и, стоило мне ударить по правильному аккорду, песня просто возникала у меня в голове. Будто дверь открылась и типа – о, привет, вот и ты.

Но Зак бросил меня, и все. Гробовая тишина.

Я слушаю хруст гравия под нашими ботинками и представляю свою гитару, которая одиноко лежит в квартире Хейзел и ждет меня. Я чувствую, как во мне шевелится странное чувство вины, словно я отвергла ее. Я купила эту гитару еще в старшей школе. Это не самая красивая и дорогая гитара на свете – далеко не самая, – но я все равно люблю ее.

А теперь я на нее даже не смотрю.

Каждый раз, когда я думаю поиграть, то представляю, как Зак просит отправить меня в аэропорт. Я вспоминаю все те моменты, когда играла на гитаре во время работы с Заком над стихами. И вспоминаю, как он смеялся над моей песней.

Хейзел кривит рот, и между ее бровями пролегает глубокая складка.

– Это же никак не связано с Герпесом?

Я прыскаю от смеха. Так она называет Зака.

– Мы не можем его так называть.

– Я всем говорю, что у него он точно есть.

Я складываюсь пополам от хохота.

– Герпес – это навсегда.

Она щурится и закрывает ладонями губы.

– Да, а Зака уже давно нет. Так что давай теперь называть его Хламидией. – Ее лицо снова становится серьезным. – Так это связано с ним?

Я наклоняюсь, чтобы погладить семенящую передо мной Дейзи.

– Может быть.

Хейзел затихает, хотя ей, наверное, кучу всего хочется мне высказать. Ей никогда не нравился Зак, еще со школы.

– Вот бы ты, наконец, поняла, что ты лучше всех, – тихо говорит она. У нее подрагивает подбородок. – Поняла, насколько ты чертовски талантлива. Тогда ничто не смогло бы тебя остановить.

Когда она говорит таким тихим, вкрадчивым голосом, мне хочется плакать. Сама не знаю почему. Мы продолжаем идти в тишине, и лишь шум реки раздается справа от нас.

– Ну, – пожимает она плечами, – тебе остается только вымедитировать его из своей головы.

– Герпес, – говорю я голосом из рекламы спа-процедур. – Просто вымедитируйте его!

– Хламидия, – поправляет она меня, и мы смеемся. – Серьезно. Вымедитируй этого парня на хрен.

Ее брутальный и прямолинейный подход к духовным практикам заставляет меня улыбнуться.

Она усмехается.

– А если медитация не поможет, тебе надо с кем-то переспать.

Я вспыхиваю.

– Лучший способ забыть кого-то – это секс. Особенно, – подчеркивает она, обернувшись и глядя прямо на меня, – если у тебя за всю жизнь был один-единственный парень.

Я вжимаю голову в плечи и сую руки в карманы. Да. Это правда. Я потеряла девственность с Заком и никогда не спала ни с кем другим.

И меня снова обжигает чувство стыда. Возможно, одной из причин, почему он захотел двигаться дальше, было то, что я не могу…

Я не могу, э… достичь пика. Не могу испытать оргазм с парнем. Однажды я призналась Хейзел, что каждый раз, когда мы спали с Заком, я имитировала. Я сделала это однажды, и он дико обрадовался. Для него это было облегчением. Думаю, он считал, что у меня не получается из-за него. И я просто продолжила притворяться. Я повторяла себе, что это в последний раз, потому что это ложь. Но, в конце концов, никому от этого плохо не было, так что я продолжала. Он переживал, когда я не могла кончить, а из-за этого переживала я. Было проще просто притворяться.

Мысль о сексе с кем-то другим приводит меня в ужас. Я никогда не ходила на настоящее свидание, никогда не была на сайте знакомств. Мы с Заком подружились в восьмом классе на уроках музыки и с каждым годом становились ближе. Пока в конце десятого класса он не взял меня за руку. Потом он начал называть меня своей девушкой. Все вокруг как будто даже не удивились, так что и я приняла это как должное.

А потом я несколько лет просто плыла по течению. Я хмурюсь, потому что даже сейчас не знаю, как к этому относиться. Я не могу представить, что с кем-то почувствую себя так же легко и свободно, как с Заком.

Особенно с учетом моей проблемы. Мне снова придется каждый раз имитировать, но теперь для кого-то нового.

Хейзел скептически на меня смотрит, как будто все мои тревоги написаны у меня на лице.

– Что?

– Я ведь не могу… – говорю я, размахивая руками в воздухе. – Ну, ты знаешь.

Она фыркает, передразнивая мой дурацкий жест.

– Оргазм? – подсказывает она.

У меня вырывается страдальческое мычание.

– Да. Это просто мое тело. И теперь мне придется рассказывать об этом абсолютно новому человеку?

Она вздыхает.

– Это не твое тело. Твоя мохнатка понимала, что Зак – абсолютный лузер.

– Хватит рассуждать о моей мохнатке.

– Твоей мохнатке нужна встряска! – орет она на весь лес, а я, корчась от смеха, пытаюсь прикрыть ей рот. – Дай мохнатке то, чего она хочет!

Мимо нас проходит пара, и мы им улыбаемся. Я краснею как рак. Когда они уходят, мы снова покатываемся от смеха.

Хейзел бросает Дейзи палку, и она бросается за ней. Всю оставшуюся прогулку Хейзел рассказывает мне про своих надутых коллег по студии, и, когда мы возвращаемся к машине, у меня скулы сводит от смеха. Дейзи покрыта ровным слоем грязи после пробежки по лужам, но ее усталая морда выражает полное собачье блаженство.

– Вперед, – говорю я ей, показывая на прикрытое полотенцем заднее сиденье. – Запрыгивай.

Она внимательно глядит на меня, а потом смачно отряхивается, разбрызгивая вокруг воду и липкую грязь. Я закрываюсь руками, но слишком поздно.

Спрятавшаяся за машину Хейзел надрывается от смеха. Она фоторафирует меня и любуется результатом.

Я горестно ей улыбаюсь.

– У меня грязь в волосах, да?

– Ага, – скалится она.

* * *

Через час чистая и сухая Дейзи, свернувшись, лежит на диване, а я стою в душе, смывая грязь с волос. Джейми не будет дома до вечера, так что я спокойно напеваю песню Coldplay[4]4
  Coldplay – британская рок-группа, созданная в Лондоне в 1996 году.


[Закрыть]. Я пою так, как сама бы ее записала – то чисто, то хрипло и резко.

В ванной потрясающая акустика, а бегущая по коже горячая вода в сочетании с запахом моего кондиционера дарит странное чувство, будто я нахожусь в своем собственном маленьком мире, совсем одна, и никто меня здесь не обидит.

Я дослушиваю песню, выключаю воду, вытираю полотенцем волосы, а потом заворачиваюсь в него и выхожу из ванной, чтобы проведать Дейзи.

Но посреди гостиной стоит Джейми Штрайхер и смотрит на меня и мое полотенце.

Глава 7. Джейми

МОЙ МОЗГ ОТКЛЮЧИЛСЯ.

Это единственное объяснение, почему я, не двигаясь, пялюсь на практически голую Пиппу в крошечном полотенце. Ее влажные волосы каскадом падают на плечи, а сцепленные над полотенцем руки прижаты к груди. Мой взгляд застревает в области ее декольте. По ключицам рассыпаны веснушки – такие же как на лице.

Она пела в душе, и это были самые волшебные звуки на свете. Я не мог пошевелиться.

По моему телу прокатывается волна – возбуждение. Влечение. По позвоночнику пробегают искры, когда я вижу ее ноги. Ее кожа кажется такой нежной.

Хочу я этого или нет, но меня дико тянет к этой девчонке.

Ее лицо заливается краской. Ногти у нее на ногах выкрашены в мятно-зеленый цвет. Почему это так чертовски мило?! Я смотрю на ее нижнюю губу. Она всегда была такой пухлой? Кровь приливает к моему члену, и я отворачиваюсь.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я. Выходит агрессивнее, чем я рассчитывал.

– Дейзи всю меня испачкала, и я не знала, что вы вернетесь домой так рано…

– Все в порядке.

Ее не должно быть дома к моему возвращению. Я смогу справиться, только если вообще не буду ее видеть.

Черт, да кого я обманываю?! Я не справляюсь. Я думал о ней целых две недели, представляя, чем они с Дейзи занимаются. Она каждый день присылала мне имейлы с новостями, и, хотя я никогда не отвечал, я ждал их с нетерпением. Постоянно обновлял почту, сидя в самолете и между тренировками.

Я думал, что если не буду видеть ее, то не буду на нее отвлекаться. Как я ошибался. Я что-то невнятно хриплю и иду в сторону двери.

– Меня не будет через минуту, – говорит она мне вдогонку.

– Я вернусь в четыре.

Прямо сейчас я должен был возвращаться домой, но один из моих тренеров поменял расписание. Я, не оборачиваясь, натягиваю бутсы.

В лифте я прикрываю глаза и делаю глубокий вдох в жалкой попытке сконцентрироваться. В заднем кармане вибрирует телефон, я достаю его и вижу на экране нашу с мамой фотографию, которая высвечивается во время ее звонков.

Это мое напоминание. Мне с трудом удается совмещать хоккей с заботой о маме, не говоря уже о том, чтобы терять голову из-за какой-то девчонки. Это того не стоит.

– Привет, мам, – отвечаю я.

Глава 8. Пиппа

ДЖЕЙМИ УХОДИТ, и я в ступоре пялюсь на дверь.

Какой же он урод. Это он пришел раньше времени. Я просто следовала расписанию, которое он мне дал.

Я иду в комнату, где ночую в его отсутствие, чтобы переодеться и поскорее убраться отсюда. Я даже волосы не сушу. Просто натягиваю на себя одежду, спускаюсь, целую на прощание Дейзи и запираю дверь.

У Хейзел сегодня онлайн-занятия по йоге до вечера, и я стараюсь не слишком ей мешаться, так что иду в кофейню на первом этаже, чтобы написать свой ежедневный отчет. Он меня об этом не просил, но я хочу хорошо делать свою работу.

Днем мне пришло сообщение от Хейзел. Я еще не открывала его, потому что была в душе.

Что за хрень? – спрашивает она, и я открываю ссылку в сообщении.

Мне хочется под землю провалиться, когда я вижу начало видео. Я дрожащими руками подключаю наушники, когда Зак начинает играть свежий материал, улыбаясь женщине на сцене рядом с ним. На вид ей примерно столько же, сколько мне и Заку, у нее длинные волнистые светлые волосы, и она выглядит очень богемно и стильно. Она улыбается и поет вместе с Заком, который не отрывает от нее глаз.

Она держится так, будто родилась на сцене. Ей абсолютно комфортно, она излучает естественность и харизму.

Я, наконец, подрубаю наушники, и у меня падает челюсть. Они поют песню, которую мы с Заком написали вместе. Конечно, я не претендовала на авторство, потому что мы просто набросали мелодию в один из свободных от выступлений дней, но все же.

Меня не просто бросили – меня заменили. Более новой и более яркой моделью. Мне жжет глаза, и я смаргиваю слезу.

Тебе это не дано, сказал мне однажды Зак, когда я поделилась с ним идеей о записи собственного альбома. Мне всегда хотелось попробовать. Выступать перед публикой ужасно тяжело, говорил он мне тогда, словно пытался защитить.

Он не всегда был таким. А может быть, был, только это ярче проявилось в последние месяцы. Иногда все шло хорошо, Зак включал свою харизму на полную, и я грелась в ее ярких лучах. О, тогда я чувствовала себя такой особенной! Когда мы оставались одни, мы смеялись до упаду. Он знал меня лучше всех на свете. От его улыбки я чувствовала себя на миллион долларов.

На видео он улыбается ей так же, как улыбался мне, и мою грудь сковывает боль. На глазах снова наворачиваются слезы и катятся по щекам, и я быстро их стираю.

Он никогда не просил меня выйти с ним на сцену. Ни разу.

Как же паршиво.

Я сижу в кофейне со ста двадцатью тремя долларами на банковском счете, сплю на диване Хейзел, пока Джейми в городе, а мой бывший движется только вперед.

Я гляжу в окно, и тут за стеклом вижу глаза Джейми. Серьезно? Кажется, вселенная специально подбирает худшее время для наших встреч.

Я опускаю голову, надеясь, что блики на стекле спрячут мое лицо. Может, если притворюсь, что не заметила его, он просто уйдет…

Нет. Я украдкой поднимаю взгляд. Он у дверей кофейни. Он их открывает. Черт. Может, он просто зашел за кофе.

Нет. Он идет ко мне.

Глава 9. Джейми

ОНА СИДИТ за столом у окна и трет глаза, пытаясь скрыть слезы. Это зрелище меня пугает, и во мне включается инстинкт защитника. Я тут же захожу в кафе и оказываюсь прямо перед ней.

Наши взгляды встречаются.

– Это потому, что я увидел тебя в полотенце?

Пиппа быстро вытирает слезы и растерянно моргает.

– Нет, – безрадостно смеется она. – Это даже не попадет в рейтинг моих самых стыдных моментов. – Она откашливается и выдавливает улыбку. – Все в порядке.

Мне больно видеть ее такой. Это ужасно.

– Скажи, почему ты плачешь, – говорю я и складываю руки на груди.

– Я в порядке, – повторяет она, не глядя мне в глаза.

Пиппа тянется за телефоном и за сумкой, собираясь уходить.

Я нависаю над ней, уперевшись ладонями в стол. Я сейчас выгляжу как агрессивный мужлан, но мне нужно знать, почему она плачет, чтобы это исправить.

– Рассказывай, – практически рычу я, и она замирает.

Она придвигает ко мне телефон и нажимает на «Плей».

На экране этот идиот Зак Хэнсон, с которым она встречалась в старшей школе. Он поет на сцене вместе с другой женщиной.

Я вопросительно вскидываю бровь.

Ее глаза загораются яростью.

– Он бросил меня месяц назад, а сейчас уже стоит на сцене с кем-то новым. – У нее снова наворачиваются слезы. Мне хочется убить этого парня за то, что он с ней делает.

Я снова смотрю на лицо этого тупого ублюдка на экране. Значит, они еще совсем недавно были вместе. В школе он был тощим, и сейчас, хоть я и не могу рассмотреть его фигуру под курткой, он кажется мелким. Уверен, я сильнее.

– Хватит плакать, – командую я.

– Я пытаюсь, – она судорожно вздыхает. – Я сейчас в полной заднице. У него новая лучезарная муза, а я, как неудачница, ночую на диване у сестры и умоляю взять меня на работу. – По ее щеке скатывается очередная слеза.

Я машинально поднимаю руку, но вовремя успеваю остановиться. Какого черта? Я что, собирался смахнуть ей слезу? Я сажусь напротив нее. У меня трясется коленка, пока я прикидываю, что с этим делать.

Меня бесит этот парень. Как же он охренительно меня бесит! Его безвольная рыхлая рожа, которая так и просит кулака. Вратари обычно не вступают в драки, но, если бы на завтрашней игре он оказался со мною на льду, я бы не задумался ни на минуту.

И только потом до меня доходит то, что она сказала про диван у сестры.

– Так сними собственное жилье, – говорю я.

Она смотрит на меня с раздражением. Это хорошо. По крайней мере, она перестала плакать. Пусть лучше злится, чем грустит. Не могу смотреть на грустную Пиппу.

– В Ванкувере дорого. Я хочу найти что-нибудь поближе, чтобы сразу приехать, если буду тебе нужна.

Я замечаю, что она сказала «если буду тебе нужна», и мне это нравится. У меня по спине пробегают мурашки, и я хмурюсь еще сильнее.

– Тебе лучше пойти домой.

– Я не могу. – У нее снова перекашивается лицо, и я паникую. Она объясняет, что ее сестра сейчас ведет онлайн-занятие по йоге. – Почему я вообще с тобой это обсуждаю? Все в порядке. Мне просто нужно выплакаться.

Меня бесит эта ситуация. Все мои мужские инстинкты требуют помочь ей и максимально облегчить жизнь.

– Переезжай ко мне.

Мы молча смотрим друг на друга. Я не знаю, как у меня это вылетело. Я не должен проводить с ней еще больше времени; я должен держаться от нее подальше.

Трудно держать ее на расстоянии, живя с ней.

Зато она прекратила плакать. Это уже что-то. Она с недоумением смотрит на меня.

При мысли о том, что она будет жить в моей квартире, у меня в груди словно развязывается тугой узел.

– Так и с Дейзи будет проще, – бормочу я.

Я вспоминаю, как она пела у меня в ванной, и мое сердце бьется сильнее. Может, если она переедет ко мне, я снова услышу ее пение.

Она сидит напротив меня и задумчиво кусает губу.

– Я не знаю.

У меня разгоняется пульс. Я представляю ее у себя в квартире, как она лежит на диване и читает книжку, а в ногах у нее свернулась Дейзи. Как она играет на гитаре, как раньше с друзьями в школе. По моей груди разливается тепло. Мне понравилось бы такое зрелище.

Наплевать, что это плохая идея. Я уже в это ввязался. К тому же все мои силы уходят на хоккей и на встречи с мамой, если я в городе. Я даже не буду с ней видеться.

И я не буду волноваться за нее, а это уже что-то.

– Тебе нельзя плакать на публике, – заявляю я. И снова выходит грубее и резче, чем хочется. Дебил. – Это непрофессионально. Ты переезжаешь завтра.

Я пытаюсь найти в ее лице намек на то, что она этого не хочет. Какие-то признаки страха или отторжения. Но вместо этого она расслабленно выдыхает, как будто от облегчения.

Сердце порхает у меня в груди.

Уголок ее губ слегка приподнимается, а взгляд смягчается.

– Хорошо, – кивает она. – Спасибо тебе, Джейми.

По моей спине пробегают мурашки. Мне нравится, как она произносит мое имя – так нежно. Мне нравится, как она смотрит на меня прямо сейчас, как будто я ей нравлюсь.

Я коротко ей киваю и встаю.

– Тогда завтра, – повторяю я.

Она кивает, вытирая потекшую тушь.

– Завтра.

В лифте мой пульс разгоняется, как в разгар матча. Я только что вставил кучу палок в отлично смазанные колеса своей жизни. Пиппа красива до безумия, и рядом с ней я просто теряю голову, но от такого острого предвкушения я не сгорал уже очень много лет.