Текст книги "Любовь без размера"

Глава 6

Логан держал слово и ни разу не спросил у Холли про дневник питания, хотя и был совершенно уверен, что она внесла кое-какие изменения, потому что спустя три месяца тренировок она потеряла восемнадцать килограммов. Здоровая потеря веса, говорившая о переменах в образе жизни, а не о радикальных мерах. Изгибы фигуры пока не были очевидны, но на круглом лице появились высокие скулы, которых раньше он не замечал. Двойной подбородок убывал, а лицо сияло румянцем. Сама она особо не радовалась этой динамике, неизменно называя каждый килограмм каплей в море, и с виду никогда не была ни придирчива к своему прогрессу, ни удручена им. Она сохраняла собранность и целеустремленность, которые были у нее с самого начала. Это была выигрышная комбинация, и Логан не мог не погладить себя по головке. Сомнений не было, его утенок уверенно шел по пути превращения в лебедя.

Воодушевленная поддержкой Логана, Холли делала успехи. Теперь ее повсюду сопровождал его позитивный настрой. В голове, как слова любимых песен, крутились его жизнеутверждающие крылатые фразы. Она так и не рассказала ему о ночи с «Милки Уэй», но для себя решила, что это был поворотный момент. Он ее не сокрушил, превратив в неистовую машину для еды. Проснувшись на следующее утро, она вернулась в прежнее русло.

Помогло и то, что на следующий день у нее была тренировка. Как только она вошла в здание, где был спортзал, шоколадный батончик был позабыт.

Холли стала чаще смотреться в зеркало. Раздевшись до нижнего белья, она позировала перед ним, как на соревнованиях по тяжелой атлетике. Она упивалась тем, как выпирали мышцы, когда она их напрягала. Она могла под кожей нащупать ребра. Стали заметно выделяться ключицы. Полнота еще не ушла с талии, ягодиц и ног, но и эти части стали компактнее. Она сжимала эти места, и они поддавались.

В ней была сила. И она это чувствовала. Она была сильная. Логан утверждал это каждый раз, когда видел ее. В приветливом томном взгляде читалась истинная убежденность. В непринужденной улыбке – неустанный задор. Она не могла в это не поверить. Это было партнерство: у каждого были свои причины, но цель одна. Она хотела, чтобы он гордился ею настолько, насколько она была ему благодарна.

Она менялась и физически, и ментально. Она осмелела и была готова рисковать.

Она знала, с чего начать.

На прикроватной тумбочке весело защебетал мобильник, Логан открыл один глаз и посмотрел на часы: двадцать минут второго. Он вслепую потянулся к светящемуся экрану, решив, что если человек на другом конце не был в шаге от смерти, он или она скоро там окажутся. Номер был незнакомый. Пробормотав сонное «алло», Логан ничего не услышал в ответ и был уже готов швырнуть телефон через всю комнату до самой прихожей. Но не успел он отвести его от уха, чтобы нажать отбой, как услышал чье-то легкое дыхание.

– Логан? – говорили едва слышно. Голос приглушенный, дрожащий.

– Слушаю. Кто это? – буркнул он. Кто бы это ни был, Логан был не в настроении.

– Это Холли. – Она смущенно хмыкнула. – Я с домашнего номера. Ты сказал, что могу звонить в любое время.

Он тут же сел, спустил ноги с кровати, потер лицо.

– Холли? Что случилось? Все в порядке?

Долгое время было тихо, потом снова дрожащий голос:

– Вообще-то нет. У меня проблема. Кажется, я собираюсь совершить глупость.

Когда он услышал слово «проблема», остальные слова сложились в какую-то бессмыслицу. Не задав больше никаких вопросов, он удостоверился, что у него в мобильнике есть адрес Холли, и велел ей ничего не предпринимать. Он натянул баскетбольные шорты и футболку, сел в свой черный внедорожник и внес в навигатор ее адрес. Только когда он проехал через полгорода, до него дошло, что он даже не узнал, что случилось. Если уж она позвонила ему, тем более среди ночи, значит, у нее что-то срочное. Она ранена? Ей грозит опасность? Ее ограбили или на нее напали? С каждым вопросом Логан давил на педаль газа все сильнее. Сломя голову он несся по тихим улицам, и по мере роста показаний спидометра росла его тревога. Механический голос навигатора велел повернуть на ее улицу. Даже в темноте он заметил, как изменился пейзаж. Вдоль улицы росли деревья, ухоженные пригорки венчали огромные дома. Номер ее дома высветился на вывеске у почтового ящика как раз, когда навигатор велел ему свернуть на длинную подъездную дорожку. Подстриженная лужайка тянулась до довольно внушительного усовершенствованного дома в колониальном стиле. Перед круговым проездом стоял белый спортивный «БМВ»-кабриолет. Он снова сверился с адресом. Девушка полна сюрпризов – дальше некуда. Когда он остановил машину рядом с ее автомобилем, она открыла входную дверь и на вид оказалась цела и невредима, одетая в свои обычные спортивные брюки и ветхую футболку, вот только пушистых розовых тапочек он раньше не видел. Она вышла к нему.

– Холли. Что происходит? С тобой все в порядке? – Он быстро вышел из машины и поспешил к ней, точно не зная, что имеет в виду: кризисную ситуацию или внезапно ставший очевидным факт, что она совсем не бедная вдова.

– Со мной все в порядке. И я очень извиняюсь, Логан, что потревожила тебя. Тебе необязательно было приезжать. Мы могли и по телефону разобраться. Заходи, пожалуйста.

Они прошли через просторную прихожую, во всем доме горел свет. Когда они дошли до кухни, она с отвращением выдохнула и оперлась руками о кухонный остров из гранита.

– Происходит вот что.

Стараясь не встречаться с ним взглядом, она опустилась на стул. Логан взглянул на стол и поморщился. Там, рядом с тщательно исписанной тетрадью, служившей ей дневником питания, и вазой с фруктами, как напоказ лежали пирог с кокосовыми сливками «Sara Lee», коробка «Твинки», двухлитровая бутыль кока-колы, пакеты двух видов чипсов «Lay’s»: со вкусом сметаны и со вкусом лука, драже «M&M’s» и пол-литровое ведерко мороженого «Ben & Jerry’s». Она позвонила среди ночи из-за того, что была на грани запойного обжорства? Он еще не решил, что бесило его больше: то, что он выступает в роли пищевой полиции, или до боли очевидный факт, что она, пожалуй, могла бы платить за его услуги полную цену. Ей нужна его помощь? Она ее получит.

– Надевай кроссовки, – резко приказал он и, пока она выполняла инструкцию, начал систематически возвращать содержимое кухонного острова в морозильник и разные кухонные шкафы.

Логан вывел Холли на улицу, и они быстро пошли по подъездной дорожке. Оба молчали. Помимо их шагов слышно было только, как сверчки заводили свои характерные для конца лета песни, которые скоро будут последними в этом сезоне. Логан пустился трусцой, выбирая, где только можно, дорожки в горку. Холли должна была прилагать немало усилий, чтобы не отставать. Минут двадцать она пыталась на каждый его длинный шаг выдавать два своих коротких, но потом резко остановилась.

– Хватит, дядя. Твоя взяла. – Она замедлила движение до шага, он последовал ее примеру.

Логан был в ярости, но признаваться в этом не собирался. Он хотел ответов, но не был даже уверен, какие вопросы нужно задать. Он понял, что не в курсе дел. Понял, что его использовали, однако не мог припомнить, чтобы ему врали. Как можно было так сглупить? Она сказала, что живет в Энглвуд-Клиффс, районе, кичившемся своими эксклюзивными многомиллионными дворцами. Он что, думал, что она живет в картонной коробке перед одним из них? Из-за ее помятого вида и нежелания делиться о себе любой информацией он предположил, что она без гроша в кармане. Он по-детски утешился лишь одним: Холли пыхтела как паровоз, а у него даже не сбилось дыхание.

– Правда, Холли, что происходит? – решительно спросил он. – Кто ты?

– В каком смысле? Мне грозила серьезная опасность – я могла все это дерьмо съесть. – Она попыталась сделать вдох и невольно не содрогнуться. – Думаешь, я шучу? Ведь ты хотел бы, чтобы я позвонила, решив, например, всадить себе пулю в голову?

Ее слова застали Логана врасплох, он больше не думал об окружающей ее тайне и даже остановился. Она говорила совершенно серьезно. Неужели она после четырех месяцев такого упорного труда могла бы съесть все это в один присест?

– Ты и вправду съела бы весь этот мусор? За один раз? – Он даже не пытался скрыть ни своего ужаса, ни злости. Зачем ей с таким рвением вставать на пути своих собственных достижений? Уперев руки в бока, он принялся ее отчитывать: – Что могло заставить тебя пойти на такое, да еще среди ночи?

Даже при свете одной лишь луны он видел, как ее глаза остекленели и, когда она подняла на него взгляд, в них отразились блики.

– Шкафы разбирала. – Она сделала попытку сдобрить свои слова грустной полуулыбкой, но тщетно.

Логан сразу все понял. Сердце бухнуло. Она собирала оставшиеся от мужа вещи.

– Просто подумала, что, видимо, время пришло, – с тоской добавила она. Возможно, ошиблась.

Оставив прежнюю суровость, Логан обратился к своей профессиональной экспертизе.

– Может быть, оно пришло и тебе просто надо принять этот вызов. У тебя разыгрались эндорфины, и тебе сейчас, похоже, хочется скорее тошнить, чем есть. Я могу ненадолго остаться, помочь тебе со шкафами.

Холли улыбнулась, и даже темнота не скрыла ее искренности.

– Я почти закончила. Остались отдельные вещи. То, что я просто не могу выбросить. – Улыбка постепенно угасла.

– Ладно тебе. Давай с этим покончим, – сказал Логан, изо всех сил стараясь подбодрить ее. Они расслабленно шли к дому. Он вслед за ней поднялся по лестнице и прошел по коридору к ее спальне.

Заглянув в соседнюю комнату, он резко остановился.

– Холли! А что с этой комнатой?

Она не была похожа ни на одну из остальных. Почти пустая, какая-то санитарная и даже стерильная. Гладкие белые стены, голый деревянный пол и ничего, кроме больничной койки и кое-какого медицинского оборудования. Здесь были задвинутые в угол и аккуратно обмотанные проводами кислородные баллоны и мониторы. На койке не было ничего, кроме матраса, плоско лежавшего внутри раздвижной рамы с хромированными доходящими до середины перекладинами по бокам. Он вошел в комнату и сразу же ощутил ее священность. На одной стене – той, что была напротив окон без штор, висело единственное украшение этой комнаты. Это было огромное фото гор в раме: на вершинах лежал снег, у подножия было прохладное озеро, в котором они отражались, как в зеркале. Небо на заднем плане было идеально голубым, не считая плывущих вдали пушистых белых облачков. Фотография занимала почти всю стену. Сердце у Логана сжалось. Было ли фото последним, что видел ее муж перед смертью? Он взглянул на стоящую в дверях Холли.

– Очень красивая фотография, – уныло заметил он.

– Правда? – со своего места за порогом откликнулась Холли. Она не входила в эту комнату почти год. После похорон, когда все вернулись к обычной жизни, она проводила здесь целые дни. Сидела на арендованной больничной койке и думала: Здесь Брюс провел последние дни и часы. Конечно, его дух задержался здесь, свободный от оков боли, говорила она себе, даже если ненадолго, только чтобы дать ей нужное направление. Не отвечая на звонки из хосписа, чтобы организовать вывоз, она продолжала платить за аренду всего находившегося в комнате оборудования и ждала знака, указавшего бы ей, что делать дальше. Из дней складывались недели, из недель – месяцы. Указаний так и не было, чувство безысходности росло, и она вышла из комнаты прямо в состояние отчаяния. Но дверь ее не закрывала, на всякий случай. Появление в комнате Логана одновременно поразило и встревожило ее. Позитивная жизненная сила в ее высшем проявлении стояла посреди комнаты смерти.

– Холли, – прерывая ее мысли, мягко обратился к ней Логан, – может быть, тебе лучше сдать эти вещи на хранение?

– Они не мои, – без всяких эмоций ответила она.

– Их тоже завтра приедут забирать?

– Нет.

– А ты бы хотела, чтобы их забрали? – Голос его звучал успокаивающе, в глазах было сострадание.

Холли хватило одного взгляда на Логана, чтобы понять, какого ответа он от нее ждет. Она молча и, не меняя выражения лица, кивнула.

– У тебя есть какие-нибудь инструменты? – спросил он тем же успокаивающим тоном.

– Инструменты? – не поняла она.

– Ну, отвертки, гаечные ключи и тому подобное?

– В гараже, в коробке, – сказала она, стоя в дверях. Логан пересек комнату, взял в каждую руку по монитору и подошел к Холли.

– Пошли за инструментами, – по-деловому сказал он. – Эту койку ни за что отсюда не вынести, если не снять перекладины и ножки. Не хватало еще, чтобы парочка придурков царапали твои деревянные полы и натыкались на стены. Мы сложим все внизу, в одном месте, готовое к вывозу.

Забрав у него один из мониторов, она спустилась вниз, он за ней. Они поставили мониторы в столовой, и она повела его в гараж. Он непринужденно болтал, она не слышала ни слова. Чтобы подтвердить, что она его слушала, ей пришлось бы отвечать. Она не могла отвечать разборчиво, а была на грани словесного бреда. Она решила быть хладнокровной и сосредоточенной и не причинять ему дополнительных беспокойств. Она уже и так постаралась. Его, казалось, не волновала ее отрешенность. Он не выражал неодобрения по поводу того, что она фактически больше года откладывала это жуткое мероприятие. Он взял коробку с инструментами, она взяла пакет с гайками, шайбами и болтами, и они поднялись в дом.

– С этим я справлюсь один, – сказал он, прежде чем вернуться в комнату, – если хочешь, можешь закончить где-нибудь еще.

На ее лице отразилось облегчение. Он это понимал. Он будто бы чувствовал, как она страдает. Она молча кивнула и скрылась в своей комнате – там было безопасно. Ее ждала пустая коробка, и она принялась автоматически складывать туда личные вещи Брюса. Начала она с ванной, с его туалетных принадлежностей, среди которых были электрическая бритва, дезодорант, одеколон, которым по ее настоянию он иногда пользовался. Она собрала пузырьки с лекарствами, многие еще полные, мысленно отметив, что их нужно будет утилизировать, как положено. Холли вытащила его зубную щетку из стакана, где она лежала вместе с ее собственной. Она взглянула на свою щетку, теперь одинокую в этом стакане, и сглотнула ком в горле. Теперь все казалось окончательным. Неужели зубная щетка, которой не пользовались почти два года, могла создать такую пустоту? Холли поскорее вышла из ванной.

Было слышно, как неподалеку трудился Логан. Бряцали металлические части разбиравшейся койки. Периодически он кряхтел, стараясь открутить строптивые гайки и болты.

В спальне ей оставалось разобрать один ящик – нижнее белье Брюса. Там были не только его трусы и майки, но и бесценные сокровища. На дне ящика лежал медальон Святого Христофора, который ему подарила бабушка в день конфирмации. Медаль за успехи в естественных науках, которую он получил в шестом классе, когда сконструировал машинку, работавшую на воде и пищевой соде. Может, послать медаль его родителям, а медальон – бабушке? В своей скорби она потеряла с ними связь. Здесь же лежал перстень Университета Брауна. Он настоял, чтобы она его оставила и не захоронила с ним, так как это было восемнадцатикаратное золото, которое чего-нибудь да стоило. Были здесь и его любимые темные очки в родном футляре. А также сделанное старым полароидом фото Холли и Брюса в мексиканском ресторане в Торонто. Ему исполнилось двадцать четыре – первый день рождения после ее приезда в Канаду. Невзирая на его протесты, Холли предупредила работников ресторана о поводе. Они подарили Брюсу их гигантское праздничное сомбреро и, при полной поддержке Холли, настояли, чтобы он его надел. Брюс переживал, что у него будут вши, но все же повиновался. Голова Холли спокойно уместилась под полями сомбреро, официант сделал снимок и отдал им. Холли понятия не имела, что Брюс его сохранил. На фото у Брюса даже есть намек на улыбку, а он на снимках улыбался редко. Она не знала, как долго сидела и рассматривала каждый предмет. Время опять не играло роли. Наконец она все собрала и сложила в шкатулку. Дрожащими руками и с тяжелым сердцем она освободила от вещей Брюса последний ящик. И тогда она направилась к своему шкафу и достала зеленую байковую рубашку. Ее она тоже положила в коробку. Если она надеялась пережить эту ночь, от рубашки надо было избавляться. Хотя бы для того, чтобы никогда больше не переживать эту боль. Все нужные реликвии у нее были.

Логан уже почти закончил разбирать койку, когда она проходила мимо комнаты, в которой он работал. Она остановилась. Ей внезапно захотелось туда. Захотелось быть рядом с человеком, который ее безотрадную задачу принял на себя как свою, а тем более среди ночи. Поставив коробку, Холли села на пол и прислонилась к стене. Разобранные детали были аккуратно сложены у двери, там же был и матрас. Все крепежные детали сложены в пакет.

– Ты бледная, – заметил Логан.

– А койка, похоже, достойный соперник. – Она постаралась говорить беззаботно.

– Еще не встречался мне такой болт, который я бы не повернул, – сказал он. – Ты закончила?

– Да. – Холли посмотрела на стоявшую рядом коробку. – Не знаю, что делать с этими вещами. Было бы неправильно просто взять и выбросить. Людям нужно чье-то старое белье, электробритва и зубная щетка?

Логан подумал, прежде чем дать ответ.

– Не думаю, что кому-то будет польза от зубной щетки, но белье и бритва пригодились бы бедным. Если белье чистое и не рваное, уверен, что его можно пожертвовать. Не говоря уже о том, что когда благотворительным организациям приходится заниматься этим не очень приятным делом, не сомневаюсь, что они берут все и тактично избавляются от того, чем не могут воспользоваться. Я считаю, что тебе надо поступить, как подскажет сердце.

– Спасибо, Логан. – Она улыбнулась. Кажется, он всегда знал, что сказать.

Логан встал, протянул ей руку и помог подняться.

– Почти закончили. Давай снесем все это вниз.

Они трудились бок о бок, пока почти все содержимое теперь уже полупустой комнаты больного не перекочевало в столовую. Когда они вернулись за матрасом, чтобы отнести его вниз, Холли взглянула на картину.

– Понятия не имею, что с ней делать, – сказала она, указав на нее.

– Придет время, поймешь, – тут же ответил он. – Тебе вообще необязательно избавляться от нее, если не хочешь. Прекрасная работа.

– Может, Слоун-Кеттеринг[9]9
  Мемориальный онкологический центр имени Слоуна-Кеттеринга.


[Закрыть] ее захочет?

Логан улыбнулся:

– Был бы прекрасный способ отдать дань уважения. Но сегодня тебе принимать решение не нужно.

Холли согласно кивнула, они взялись за матрас и спустили его вниз.

– Пить хочешь? – когда они поставили матрас у стены, спросила Холли.

– С удовольствием.

Холли вышла, Логан остался в гостиной один. Он оглядел коробки с мужской одеждой. На стульях лежали мешки с костюмами, пиджаками и сорочками. Они были так тщательно запакованы, так аккуратно сложены, будто владелец просто перевозил их из одного места в другое. Но нет; он помотал головой. Она готовилась распрощаться с ними. Логан не сомневался, что Холли уделяла мужу не меньшее внимание.

Он побрел обратно в уютно обставленную гостиную. И перед тем, как сесть на кремовый кожаный диван, увидел его. Оно стояло на каминной полке. Свадебное фото Брюса Бреннана с невестой. Логан подошел и, чтобы получше рассмотреть, взял фотографию в руки. Брюс был, скажем так, обыкновенным. На вид среднего роста, не полный и не худой. Волосы не длинные, но и не короткие. Логан назвал бы их коричневатыми. У него были зеленые глаза. Не как у Холли – изумрудно-зеленые, а больше как неопределенно светло-коричневые. У Брюса не наблюдалось ни отличительных особенностей, ни физических недостатков, если не считать очков в роговой оправе. Брюс был симпатичный, но какой-то ничем не выделяющийся. Смокинг сидел на нем хорошо, что в глазах Логана всегда было достоинством. Брюс выглядел достаточно счастливым, хотя скорее довольным, чем восторженным.

Логан стал рассматривать. Холли. Она улыбалась, светилась счастьем и, как и положено невесте, сияла красотой. И она была права: даже в день свадьбы она не была худой. Присутствовали пухлые круглые щечки, которые были хорошо знакомы Логану, полные руки, плотная фигура, которую теперь Логан хорошо знал. Но вид у нее был здоровый. Нельзя было отрицать: глаза ее горели. Светились изнутри, что говорило о наличии внутренней жизненной силы – той, которую он начал замечать в ней в спортзале.

Он пробежался взглядом по всей комнате, ища другие фотографии, но их не было. Казалось, в огромном доме хранится лишь одно обрамленное фото двадцать на двадцать пять, как свидетельство его обитателей. Логан вернулся к тому, что держал в руках. Почему ему не удавалось распознать, что это за женщина? Почему она не желает говорить с ним, не оставляя ему шанса ни для чего, кроме необоснованных предположений? Как получилось, что, как раз когда он решил, что вычислил ее, она, кажется, опять повела его новой дорогой? Он поднял голову, не зная, что она уже вернулась в комнату. И тоже смотрела на фото, а когда Логан встретился с ней взглядом, то сразу понял, что на этот раз слез сдержать она не могла.

– Боже, как же это тяжело. – Ее голос дрогнул, кулаками она крепче сжала две принесенные бутылки с водой.

– Иди cюда. – Логан поставил фото и, шагнув к ней, развел руки.

Холли без колебаний шагнула в них, он взял у нее неоткрытые бутылки, бросил их на диван и крепко обнял ее. Ее напряжение слабело. Она ощущала себя защищенной, маленькой. Она и не помнила, когда в последний раз чувствовала себя маленькой. В этом объятии не было ничего неуместного, и она наконец ощутила, что может позволить себе расплакаться. Кто-то, кто был сильнее, держал ее, он был крепкий и уверенный в себе. Логан почти все время молчал, лишь иногда произносил «да, конечно», утешительно потирая ей плечи, и она освобождалась от накопившейся боли, которая стала ее верным спутником. Когда она наплакалась, он усадил ее на диван. Она плюхнулась туда без сил.

– Жалко, – проводя руками от лба вниз в попытке вытереть лицо, сказала она, – что когда любимые люди умирают, все их вещи просто не исчезают. Сразу и сами собой.

Он мягко улыбнулся:

– Думаю, что это важная часть скорби. Ты поймешь, что правильно сделала. Только не сразу.

– Знаешь, ты прав. – Она провела рукой по волосам и вздохнула в изнеможении. – Господи, тебе не надоело все время быть правым?

– Холли, – мягко начал Логан, – где вся твоя семья, твои друзья? Те люди, что могут помочь тебе пережить всю эту дрянь?

Она поспешила встать и, вдруг разволновавшись, взяла себя в руки.

– Логан, извини меня. Я не собиралась напрягать тебя. Большое спасибо, что приехал.

Ему нужно было найти ответ хотя бы на один вопрос о ней. Протянув обе руки к ней, он усадил ее обратно.

– Ах нет, девушка. Я не напрягался, а даже если и было немного, то поздно что-то менять. Я здесь. И вот что: заранее прошу прощения, если следующие минут десять тебя помучаю, но ты мне должна кое-что пояснить. Я тренирую тебя почти четыре месяца, и что я за это время узнал о тебе? Ничего. Ноль. Пустое место.

– Неправда, я все время разговариваю, – быстро сказала Холли. – Ты всегда говоришь, чтобы я сосредоточилась. – Тщетная попытка отвлечь внимание от темы.

Взгляд Логана выражал чрезвычайную терпимость вперемежку с отеческой укоризной.

– Замечания вроде того, что я устанавливаю уклон беговой дорожки на Килиманджаро, не назовешь разговором. Вопросы вроде того, не появилась ли головка младенца, когда ты делаешь упражнения для брюшного пресса, не представляют собой содержательную беседу.

У нее вырвался непроизвольный смешок, и он тоже усмехнулся, но потом снова посерьезнел.

– Хватит увиливать. Где все, Холли?

Она прочистила горло и нерешительно вздохнула.

– У меня никого нет.

– Никого? – переспросил он. – Ты сирота?

– Не совсем. – Она опять вздохнула и на этот раз решилась рассказать, прикинув, что он имел право знать. – Родные мои живы-здоровы и, по последним сведениям, живут в Орегоне, где я выросла. Брюс был гражданином США, его мать – канадка, которая была связана с DCC.

– DCC? – вежливо переспросил Логан.

– Defence Construction Canada[10]10
  Оборонное строительство Канады (Defence Construction Canada) – корпорация, которая предоставляет инновационные и экономически эффективные контракты, управление строительными контрактами, инфраструктурные и экологические услуги, а также поддержку жизненного цикла для удовлетворения оборонных потребностей Канады.


[Закрыть]. Речь идет о содействии войскам и внутренней безопасности.

– Понял.

– Когда он окончил Университет Брауна, ему предложили работу в Торонто, в фирме, занимающейся информационными технологиями. Разрабатывающей что-то секретное. Брюс обожал Канаду, ему нравилась перспектива работать на передовых рубежах. Когда я год спустя окончила университет, они даже предложили работу мне, в главной бухгалтерии той же фирмы. – Голос Холли замер. Ей постепенно становилось не по себе.

Логан терпеливо ждал, отметив, что Холли начала грызть ногти – он уже знал эту ее привычку, она делала так каждый раз, когда нервничала или в чем-то сомневалась. Как она могла рассказать ему свою историю и не показаться испорченной эгоисткой?

– Холли, что бы там ни было, мне ты можешь это доверить.

– Я была поздним ребенком, – наконец продолжила Холли. – Маме было почти сорок четыре, когда я родилась, папе – почти пятьдесят. К моменту моего появления на свет их взгляды на жизнь уже устоялись. И они были старые.

– Пятьдесят – не такой уж почтенный возраст, – заметил Логан.

Холли поджала губы, рот вытянулся в тонкую линию.

– Серьезный возраст, когда дело доходит до необходимости менять подгузники и целый день гоняться за начинающим ходить ребенком. Особенно когда не очень этого хочешь. Я довольно скоро разобралась, что была просто негативным раздражителем, не более.

Логан хотел возразить ей, что это никак не могло быть правдой, но прикусил язык.

Холли продолжала:

– Родители, собственно говоря, не были агрессивными, но были строгими и какими-то удушающими. Они хотели тишины и чтобы их оставили в покое. Я уже говорила: у них были устоявшиеся взгляды на жизнь. И в эти взгляды не входили обязанности возить ребенка на футбол или на балет.

Логан кивнул, картина становилась яснее. Еда строго не судит.

– Кроме того, они страдали синдромом накопительства, – почти прошептала Холли, и ее глаза округлились от этого признания.

– Синдромом накопительства? – повторил Логан, его глаза тоже расширились.

– Они были не такими замызганными накопителями с дохлыми кошками под завалами плесневелой еды, – быстро сказала Холли, стараясь пояснить. – В основном это были завалы книг, журналов и одежды, – грустно добавила она. – Места для игрушек или просто чтобы передвигаться, почти не оставалось.

– Ясно, – мрачно сказал Логан.

– Став подростком, я поняла, что они очень больны и что их болезни нельзя помочь, если они сами не хотят этой помощи. Однако они проблемы не видели. Себя они считали коллекционерами истории. Разбираться в их бардаке было изнурительно, они возмущались моим попыткам. Все, что я хотела, – это убраться оттуда. И понимала, что они тоже этого хотели.

– Правда? – тихо сказал Логан, недоумевая, как буднично она об этом рассказывала. За все время, что они провели вместе, Холли ни разу не обременила Логана отжившим нытьем о своем чувстве отверженности. Все это никак не укладывалось у него в голове. Он мало знал о накопительстве, только что это было психическое нарушение, трудно поддающееся лечению, даже когда пациент против него не возражал. Ему было тяжело представлять Холли ребенком, окруженным барахлом, не в состоянии передвигаться и с ощущением, что ты обуза для родителей. Его собственные родители всегда были его ярыми сторонниками, и лишь благодаря их моральной поддержке он шел на самый большой риск. – Холли, я очень сожалею.

– Звучит намного хуже, чем было на самом деле. – Кивнув, Холли увлеченно продолжала, и Логан понял, что она переходила к более счастливому периоду. – В Университете Брауна мне предложили отличную стипендию, остальное покрывали студенческие ссуды. С Брюсом я познакомилась, когда училась на втором курсе, а он – на третьем. Когда мы сошлись, он уже обосновался. Я обожала Канаду. Мы обожали Канаду. Ходили в походы, катались на лыжах. Любили путешествовать с палаткой. Много очень красивых мест. Там, на севере, с Брюсом я задышала. Друзей у нас было немного, но это нас не беспокоило. Мы были друг у друга. Мы с Брюсом хорошо справлялись вдвоем. Так прошло восемь удивительных лет. Все было просто идеально. – Ее голос замер, она заговорила жестче: – Но при раке поджелудочной железы выживаемость небольшая. Он считал, что у него больше шансов, если лечиться в Нью-Йорке. Мы собрались и переехали сюда. Здесь он и умер. Все уже было плохо, когда они только обнаружили болезнь, которая быстро распространилась в печень и позвоночник. Мои родители все-таки прилетели на похороны и пробовали уговорить меня уехать с ними. Но я точно не знала их мотивов, да и много времени прошло, понимаешь? Я осознала, что они понятия не имели, кто я. Что еще хуже, мне казалось, что я их тоже уже не знаю. Будто говорила с чужими о чужих. Не думаю, что они понимали, насколько добросовестным был Брюс. Тогда мне казалось, что он параноик. Он не только был специалистом в том, как экономить и вкладывать, но и был по максимуму застрахован. Наверное, на слишком большую сумму, но, думаю, просто хотел, чтобы у меня не было забот, если с ним что-то случится. Как будто знал! Так вот, когда я сообщила родителям, что остаюсь здесь, в Нью-Джерси, – решение, принятое на фоне скорби и лени, – я не поняла, вздохнули ли они с облегчением или разозлились. Тогда Мартин и Агнес Буш пожелали мне удачи, и больше я их не видела и не слышала. Уверена, что от меня остались одни воспоминания.

Логан остолбенел и некоторое время переваривал сказанное. Теперь было намного яснее, откуда у Холли взялось «заедание» эмоциональных проблем. Он уже собирался сказать ей, какое впечатление на него произвело то, что она училась в Университете Брауна, когда до него вдруг дошло.

– Погоди-ка. Ты что сейчас сказала, что твоя девичья фамилия Буш?

Она повыше вздернула подбородок, посмотрела ему прямо в глаза и кивнула.

– Причем не из богатых, не из президентов и не Анхойзер-Буш[11]11
  Анхойзер-Буш – американская пивоваренная компания.


[Закрыть].

– И ты провела свое детство с именем Холли Буш?[12]12
  Holly bush – падуб, или остролист, традиционное рождественское растение, используется во время зимних праздников для украшения помещения или стола. Полное имя звучит как «куст остролиста».


[Закрыть] – не веря своим ушам, переспросил он.

Она снова кивнула.

– Ты шутишь. Я тебе не верю. Кто так делает? – задавал он вопросы, не заботясь, что она подумает, будто он считает ее родителей умалишенными.

– Кто так делает? Эксцентричные люди со слабым чувством юмора, конечно, – ответила она. – Когда я им на это жаловалась, они говорили, что это закаляет характер. Жалко, ты незнаком с моей сестрой, Азалией[13]13
  Полное имя звучит как «куст азалии».


[Закрыть].

– Что за бред? – испуганно ахнул Логан.

– Шучу, – быстро сказала она, удивившись его мгновенной отрицательной реакции.

– Слава богу. – Он выдохнул и покачал головой.

– Никакой сестры у меня нет, только старший брат, наследный принц семьи Буш. Принц Альберт. Кстати, в банке они его не держали, нет[14]14
  «Принц Альберт в банке» – американская марка трубочного табака.


[Закрыть].