Текст книги "Тайная любовь"

Глава 17

«Официальный обед, предшествующий балу, с точки зрения общества, был даже важнее, чем сам бал. Граф, Сирина и Алатея решили, что обед должен быть чем-то из ряда вон выходящим, невзирая на затраты, и стать событием в светской жизни Лондона, – вот почему Алатея лично наблюдала за всем, учитывала каждую деталь, каждую мелочь. Она проверила список гостей, составленный Сириной, просмотрела все приглашения, написанные на плотной белой бумаге, а потом наблюдала за тем, как полировали хрусталь и чистили серебро, как извлекали и мыли обеденный сервиз из мейсенского фарфора. Она также позаботилась, чтобы белые камчатные скатерти были хорошо накрахмалены и хрустели. Блюда всех двенадцати перемен были тщательно выбраны с тем, чтобы каждое дополняло другое и являло собой триумф кулинарного искусства. Ни один из гостей, приглашенных к обеду не должен был заподозрить, что дела семьи пошатнулись.

Все шло гладко.

Со своего места в середине стола Алатея наблюдала, как подают шестое блюдо. За столом царило обычное оживление. Беседа текла ровно, слышался смех, звон фарфора и хрусталя. Ее отец, занимавший хозяйское место во главе стола, выглядел весьма внушительно.

Сирина, в своем роскошном ярко-синем шелковом платье, сидела на другом конце стола, а напротив Алатеи Мэри и Элис весело болтали с гостями.

Чарли расположился чуть поодаль от Алатеи, справа. Все трое были одеты в лучших традициях светского вкуса и изящества. Алатея в своем платье янтарного шелка и в шапочке, украшенной золотыми бусинками, также демонстрировала искусство своей портнихи с большим изяществом и достоинством.

Сердце ее радостно забилось, когда, оглядев стол, она поняла, что обед удался. Они приехали в Лондон, невзирая на стесненные обстоятельства, и заняли в обществе достойное место. Салли Джерси, поймав ее взгляд, улыбнулась и кивнула, и это было признанием ее успеха.

Сидевшая чуть поодаль княгиня Эстергази с царственным видом, присущим ей, тоже показала Алатее свое одобрение. Однако Алатее показалось странным, что обе высокопоставленные дамы сделали знак именно ей. Только перехватив вопросительный взгляд Люцифера, она осознала смысл этого одобрения.

Выражение лица Силии, ее заинтересованность подтвердили догадку Алатеи о том, что их с Габриэлем внезапно возникшая симпатия друг к другу не осталась не замеченной обществом.

В этот момент Габриэль, посмотрев на нее, увидел, как помрачнело ее лицо.

– Успокойся. Все идет хорошо.

Алатея решила извлечь пользу из этого соседства и спросила:

– Как дела с петицией?

Он небрежно пожал плечами:

– Мы положили хорошее начало…

– Но этого недостаточно, чтобы решение суда было вынесено в нашу пользу.

Его губы чуть дрогнули, но он ничего не ответил. Алатея продолжала говорить едва слышным шепотом, делая вид, что поглощена созерцанием стоящего перед ней блюда:

– Все, что у нас есть, – это косвенные улики, которые можно оспаривать. Нет доказательств явного жульничества, бесспорных свидетельств мошенничества. Все наши претензии основаны на словах других людей, которых мы, к сожалению, не можем привлечь в суд в качестве свидетелей, чтобы они подтвердили факты. А без бесспорного свидетельства, без капитана Стратерса Кроули сможет отрицать все, что бы мы ни сказали.

Она положила себе бобов в белом соусе и передала блюдо дальше.

– Нам надо во что бы то ни стало найти капитана. Согласен?

Габриэль не спеша кивнул:

– Конечно, с ним дело обретет вескость и бесспорность, а без него все усложнится.

– Но возможно, мы можем действовать энергичнее?

Она снова почувствовала на себе его взгляд,

– Мы непременно найдем его.

Под столом его рука сжала ее руку. Большим пальцем он нежно погладил ее ладонь.

– Давай оставим мысли о капитане и Кроули на завтра, а сегодня будем радоваться твоему успеху.

Не в силах встретиться с ним взглядом, Алатея кивнула и мысленно взмолилась, чтобы румянец, окрасивший ее щеки, был не слишком заметен. Его рука накрыла и сжала ее руку, и это вызвало всплеск чувственных воспоминаний о его теле, распростертом рядом с ее телом, о его ласках… Когда он наконец убрал руку, она решительно подняла голову и перевела дух, стараясь смотреть не на него, а в противоположную сторону.

– Похоже, Эшер и Карстерс имеют серьезные намерения.

Алатея посмотрела на Мэри. Рядом с ней сидел лорд Эшер и старательно ухаживал за ней. На другом конце стола разыгрывалась точно такая же сцена, героями которой были Элис и Карстерс.

– Да, так мне кажется. Их родители были явно польщены тем, что получили приглашение. – Легким кивком Алатея указала на леди Эшер и миссис Карстерс. Их мужья сидели в других местах и далеко от них.

Габриэль прищурился.

– У Эшера есть прекрасные земли в графстве Хемпшир. Он управляет хозяйством разумно и уделяет большое внимание своей собственности. О нем отзываются как о славном малом с хорошим чувством юмора, в то же время чувствительном и спокойном. Думаю, его не огорчит то, что у Мэри нет приданого.

– У нее есть приданое.

– Да? И каково оно?

– Вполне достаточное, чтобы удовлетворить любого усомнившегося.

– Благодаря твоим усилиям, как я понимаю?

Алатея кивнула.

– Ну, если Эшер не сочтет нужным позаботиться о невесте с деньгами, то Карстерс вообще не склонен думать о деньгах. У Эшера денег много, и семья его богата с давних пор, а у Карстерса есть и старые, доставшиеся по наследству, и новые деньги. Они встретились и подружились в Итоне и с тех пор неразлучны, что прекрасно подойдет твои сестрам.

– Да, девочки тоже очень дружны.

– Имение Карстерса чуть южнее Бата и совсем недалеко от Морвеллан-Парка. Его дед по материнской линии имеет долю в кораблестроении, которую внук унаследует. Он приобрел репутацию человека, умеющего обращаться с деньгами и не склонного к авантюрам. У него есть честолюбие, но он умеет его обуздывать и в то же время отстаивать свои интересы.

Алатея вопросительно взглянула на Габриэля:

– Как это тебе удалось все разузнать об Эшере и о Карстерсе?

– Я кое-кого поспрашивал. Просто мне хотелось избавить тебя от лишних хлопот.

Алатея наклонила голову:

– Спасибо тебе.

Она отвела от него взгляд, словно желая оглядеть собравшихся за столом гостей, но на самом деле ей хотелось разобраться в своих чувствах.

Она старалась не задумываться над тем, насколько легче ей жилось бы рядом с таким мужчиной, как он, предугадывавшим ее желания, избавлявшим ее от многих хлопот без всякой выгоды для себя.

Внезапно она заметила, что Люцифер, потягивая вино мелкими глотками, смотрит на них. Лицо его казалось задумчивым.

Ответив на его взгляд безмятежной улыбкой, Алатея, продолжая оглядывать гостей, убедилась, что не один Люцифер интересуется ими. Прошло несколько минут, прежде чем она поняла, почему ее соседство с Габриэлем вызывает такое внимание. Должно быть, все дело было в том, как они разговаривали. Они уже стали так близки, что улавливали каждое изменение в тоне собеседника, каждый нюанс и разговаривали как люди давно и хорошо понимающие друг друга. Разумеется, от общества невозможно было скрыть эту близость.

Слуги унесли последнее блюдо, прежде чем Алатея снова повернулась к Габриэлю. Все гости уже встали и теперь направлялись в бальный зал. Она привычно положила руку на его рукав и позволила помочь подняться с места. Как только она оказалась стоящей рядом с ним, он схватил ее за руку и властно повел туда, куда устремились остальные.

По-видимому, такое поведение было просто естественным следствием его чувств к ней.

В глубине души Алатея не сомневалась, что ей было бы жаль, если бы их новообретенная близость прервалась.

Стоя в дверях и приветствуя гостей, Алатея принимала восторженные комплименты по поводу столь оригинального и необычного убранства, в то время как самые язвительные старые дамы, неповоротливые, как флагманские корабли, тотчас же готовы были обратить свои орудия против нее.

– Совершеннейшее преступление так растрачивать молодость, – заявила леди Осбэлдстон, оглядывая ее в лорнет, – эта девушка потеряна для светской жизни.

– Возможно, дорогая, вы решили посвятить себя благотворительности? – спросила Алатею ее ровесница леди Харкорт с неискренней улыбкой. – Как славно жить спокойной и мирной жизнью!

Алатея отвечала на все эти бестактные вопросы со свойственной ей безмятежной улыбкой, демонстрируя присутствие духа и уверенность в себе. Как только поток гостей, направлявшихся в бальный зал, чуть поредел, появился Габриэль и с одобрения Сирины увел ее с этого поста.

– Но Мэри и Элис…

– С ними останется Сирина. Я хочу тебя кое с кем познакомить.

– С кем же?

Его тетка Клара оказалась прелестной старой леди, хотя немного странной. Она добродушно похлопала Алатею по руке:

– Ваши сестры очаровательны, дорогая, но мы хотим видеть в первую очередь замужней дамой вас.

– Совершенно верно. Это то, что я ей все время внушаю, – поддакнул Габриэль.

Поверх головы тети Клары Алатея послала ему укоряющий взгляд.

– Впрочем, это не беда. – Клара снова похлопала ее по руке. – Мы найдем для вас какого-нибудь очаровательного джентльмена, может быть, этого славного мальчугана Чиллингуорта.

Выражение лица Габриэля невозможно было описать словами. Алатея с трудом удерживалась от смеха.

– Я так не думаю, – ответила она, улыбнувшись Кларе.

– Нет? Ну что же, найдем кого-нибудь другого. А кто бы еще вам мог подойти?

Прежде чем Клара продолжила перебирать возможных женихов, Алатея предпочла поскорее расстаться с ней и отправиться дальше.

В течение следующих двадцати минут они с Габриэлем пролагали себе дорогу сквозь толпу, напор которой все усиливался, время от времени останавливаясь поболтать с кем-нибудь. Это всегда происходило по инициативе Габриэля. Только раз, когда она заметила лорда Монтгомери, а затем лорда Фолуорта сквозь море голов, разделявших их, Алатея осознала его намерения. Они все время перемещались и с кем-нибудь разговаривали, и таким образом ее поклонники не могли собраться вокруг нее.

Алатея подавила желание воспротивиться такому обращению.

Все-таки приятнее было пробиваться сквозь толпу, опираясь о руку Габриэля, чем стоять окруженной ее совершенно неинтересными обожателями. Притворившись, что не замечает его искусных маневров, она покорно двигалась за ним.

Но вот музыканты взялись за инструменты, и толпа, как по волшебству, расступилась. В центре зала образовалось большое свободное пространство. Мэри и Элис было дано разрешение открыть бал.

Первым танцем объявили вальс. Убедившись, что Мэри танцует с Эшером, а Элис с Карстерсом, Алатея охотно подчинилась Габриэлю и оказалась на краю площадки для танцев.

Открыла бал раскрасневшаяся от гордости Мэри со своим кавалером. Ее улыбка ясно говорила о том, как она счастлива. Эшер тоже являл собой картину торжества и гордости. Алатея слегка улыбнулась, когда они оказались рядом. Потом ее взгляд снова скользнул по залу.

Элис уже кружилась в объятиях Карстерса – оба они, казалось, не замечали никого вокруг.

Алатея вздохнула. По-видимому, с ее сестрами было все в порядке, и за них волноваться не приходилось – их будущее обеспечено, и именно так, как ей бы хотелось. Они будут счастливы и любимы…

Мимо них пронеслись Элис и Карстерс.

В следующую минуту Алатея оказалась в объятиях Габриэля. Ее глаза широко раскрылись. Больше танцующих пар не было.

– В чем дело?

Габриэль приподнял бровь:

– Я полагаю, это мой танец.

Она хотела бы высказать ему все, что думает о его высокомерии, но под любопытными взглядами гостей не решилась. Все, что она могла себе позволить, это кружиться с застывшей на губах улыбкой.

Габриэль только улыбнулся в ответ и крепче прижал ее к себе, потому что площадка заполнялась другими парами и становилась тесной. Он наклонился, когда они делали поворот, и прошептал ей на ухо:

– Не искушай меня…

Этот шепот она восприняла как ласку, на которую отозвалось все ее тело.

– Я бы должна обидеться.

– Но ты не обидишься.

– Ты ведь знаешь, это выше моих сил…

Продолжать такой разговор было не в интересах Алатеи – он только возбуждал и будоражил ее.

Ей все было приятно в нем – его язвительные замечания, прикосновение его руки, прожигавшее кожу сквозь шелк платья, ощущение его силы и власти над ней и это бесконечное кружение по залу.

Ей не хотелось думать о том, что ее жизнь стала намного счастливее с возникновением их новых отношений, но она не могла избавиться от этой мысли.

После танцев, когда они с трудом пробирались обратно, им то и дело приходилось приостанавливаться, чтобы поболтать со знакомыми. Не было ничего удивительного в том, что Джерард Деббингтон окликнул Габриэля и приветливо улыбнулся Алатее.

Она ответила ему лучезарной улыбкой, совершенно забыв, что не видела его, встречая прибывающих гостей

Когда Габриэль представил их друг другу, Джерард значительно посмотрел на него:

– Мне надо тебе кое-что сообщить. Наедине.

Габриэль указал ему кивком на Алатею:

– Она знает обо всех моих делах и о Кроули. Можешь говорить при ней.

– О… – Джерард улыбнулся, чтобы скрыть свое изумление. – В таком случае… я вчера покидал аукцион Таттерсоллз и буквально столкнулся с ним. Он был с джентльменом, которого Вейн назвал лордом Дугласом. К сожалению, Вейн и Пэйшенс стояли у меня за спиной, и она трещала без умолку. Из разговора Кроули мог понять, что она моя сестра. Вейн посоветовал рассказать тебе об этой встрече и узнать твое мнение.

– Я думаю, – протянул Габриэль, нахмурился и покачал головой, – мы с Вейном должны обсудить все возможные варианты. Где он?

– Вон там, далеко от нас и много левее. – Джерард указал в глубь зала.

Алатея разглядела пунцовое перо, венчавшее прическу Пэйшенс Кинстер.

– Они возле второго зеркала.

Габриэль сразу направился туда, пробираясь сквозь плотную толпу, Джерард и Алатея следовали за ним.

– Боюсь, Джерарду угрожает опасность, – произнес Габриэль на ходу.

Алатея с испугом посмотрела на него:

– Со стороны Кроули?

– Да. Нужно отвлечь Пэйшеис, пока я буду говорить с Вейном.

– А почему ты не можешь сделать это в присутствии Пэйшенс? В конце концов, Джерард ее брат.

– Именно поэтому и не могу. Вейн, конечно, не захочет расстраивать беременную жену.

– Так ты хочешь, чтобы я отвлекла ее? Послушай, а нет ли угрозы для Чарли и Джереми? Или, если она появится, ты тоже не скажешь мне об этом?

Губы Габриэля сжались, превратившись в тонкую линию, и это было достаточно красноречивым ответом.

Алатея посмотрела на него, прищурив глаза:

– О, вы, мужчины! Почему, черт возьми, вы воображаете…

– Ответь мне только на один вопрос: кто хочет, чтобы Кроули остановили?

Она недоуменно заморгала:

– Ну разумеется, я хочу.

– А кого ты попросила о помощи?

– Тебя.

– Раз мне доверено это дело, то я ставлю условия, а ты должна им подчиняться. Ясно?

– Да, но…

– Перестань спорить со мной. Мне надо поговорить с Вейном, и я не желаю доставлять Пэйшенс ненужные волнения.

– Ладно. Но я этого не одобряю.

Как только они наконец вынырнули из толпы, Алатея с уверенной улыбкой увлекла Пэйшенс в сторону и принялась что-то говорить ей. Это был прекрасный предлог, чтобы отделиться от остальных и исключить их участие в чисто женском разговоре.

Мужчины тут же быстро образовали свой кружок.

– Ну и что ты думаешь? – спросил Вейн.

– Это весьма опасно. Кроули скорее всего вытянул все сведения из Арчи Дугласа, все, что тому было известно.

Габриэль бросил взгляд на Вейна:

– Я полагаю, Арчи был в состоянии узнать тебя?

– Безусловно, он выглядел на удивление трезвым.

Габриэль посмотрел на Джерарда:

– Сведения малоутешительные. Ты должен скрыться.

Тот пожал плечами:

– Я могу на время уехать домой, в Дербишир.

– Нет, это слишком далеко. Тебе следует оставаться в пределах досягаемости, вблизи от Лондона – ты нам понадобишься в качестве свидетеля, чтобы подтвердить детали предложения компании инвесторам.

– И как, по-твоему, будет действовать Кроули?

– Я думаю, что он сделает паузу и соберет все, что у него есть, все обязательства. Он слишком хороший игрок, чтобы действовать опрометчиво, и очень близок к пониманию происходящего. У него достаточно оснований думать, что Джерард консультировался со мной после их встречи, но нет причины считать, будто я знал о готовящейся встрече прежде. Представьте ход его мысли: если бы Джерард рассказал мне все заранее, я попытался бы его отговорить, и встреча бы не состоялась. Поэтому он сочтет, что наш разговор произошел после и я отсоветовал Джерарду вкладывать средства в этот проект. Он не получал с тех пор никаких сведений от Джерарда и теперь знает почему. Кроули был так близок к тому, чтобы наложить лапу на хорошенькое небольшое состояние, что постарается проявить максимум осторожности, чтобы сильно не раскачивать лодку без крайней необходимости. Вряд ли он сделает попытку сейчас разыскать Джерарда, но зато может предпринять что-нибудь из мести, когда узнает о поданной нами в суд петиции, направленной против него.

– И насколько он опасен?

Габриэль невольно поморщился.

– Этот человек способен убить не моргнув глазом. Информация, которая стала мне доступной, свидетельствует о том, что он вложил в эту авантюру все свои деньги до последнего пенни. Если его компания проиграет, он банкрот. По всей вероятности, на него сразу набросится куча обманутых и обозленных кредиторов. Откровенно говоря, я считаю Кроули опаснее бешеной крысы, загнанной в угол.

– Гм… – Взгляд Вейна. переместился на лицо жены, оживленно болтавшей с Алатеей. – Я беспокоюсь за Пэйшенс. Она несколько бледна. Ты не находишь?

Габриэль считал, что прелестное личико Пэйшенс просто лучится здоровьем.

– Да, пожалуй. Недолгий отдых в Кенте поможет ей – свежий воздух и солнце необходимы будущим матерям… Как любящий брат ты будешь сопровождать туда сестру.

Джерард ухмыльнулся:

– К тому же там я смогу точно так же рисовать, как и здесь.

Вейн сделал знак Пэйшенс и Алатее приблизиться.

– Сообщить вам новости?

Десятью минутами позже Габриэль и Алатея снова смешались с толпой.

Алатея улыбнулась:

– Как разумно со стороны Вейна проявлять такую заботу о Пэйшенс даже без всякой надобности. Она чувствует себя превосходно.

– Да, мужья делают то, что положено делать мужьям, особенно если они носят фамилию Кинстер. – Габриэль посмотрел на нее: – Удалось тебе узнать что-нибудь важное?

– Мы говорили о беременности.

– Знаю.

Алатея сделала еще шаг вперед, потом остановилась как вкопанная и стремительно повернулась к нему.

– Что ты вообразил? Уж не думаешь ли ты…

Он широко раскрыл глаза:

– Не думаю чего?

Музыканты снова заиграли. Он мгновенно заключил ее в объятия и повлек на площадку для танцев.

Глядя прямо через его плечо, Алатея с трудом переводила дух. Не обращая внимания на то, что щеки ее пылают от смущения, она уверенно заявила:

– Я не беременна.

От его глубокого вздоха локоны возле ее уха затрепетали, и он прошептал:

– Будем жить надеждой.

Его рука легла ей на спину и принялась незаметно описывать круги. Алатея прикусила губу – ее вдруг охватило отчаянное желание сказать правду: в действительности она не была уверена…

Но нет, она решительно не собирается обсуждать подобные темы, а уж с ним в особенности.

– Наступит день, когда ты будешь носить моего ребенка. Ты ведь знаешь это, правда?

Она закрыла глаза – она бы закрыла и уши, если бы это было возможно, чтобы не слышать его слов, проникавших, казалось, прямо в ее мозг, в сердце, в ее жаждущую душу.

– Ты любишь детей и наверняка хочешь иметь собственных. И я дам их тебе столько, сколько ты пожелаешь.

Алатея затрепетала. К ее огромному облегчению, больше он не сказал ничего, и они просто продолжали кружиться в вальсе. Ко времени когда музыка перестала играть и он выпустил ее из объятий, она уже взяла себя в руки.

– Я должна поговорить с Сириной…

– Все в порядке. Она просила передать, чтобы ты ни о чем не беспокоилась.

В этот момент рядом с ними остановились лорд и леди Коллинридж, их соседи по имению. Коллинриджи знали их обоих с детства, но не видели Габриэля уже много лет. Алатея с удовольствием предоставила возможность леди Коллинридж пощебетать с Габриэлем.

В конце концов он придумал отговорку – сказал, что его срочно зовет мать, – и отступил вместе с Алатеей.

Почти тотчас же они встретили леди Албемарль, дальнюю родственницу Кинстеров, и остановились поболтать с ней.

Потом на их пути оказалась леди Горация Кинстер.

– Не представляю, – сказала она в ответ на вопрос Габриэля, – вернутся ли Демон и Фелисити в Лондон до конца сезона. Они веселятся и наслаждаются вовсю. Последние сведения от них поступили из Челтенхэма.

Они поговорили еще несколько минут, потом продолжили свой путь. Когда следующая дама, встретившаяся им, оказалась тоже дальней родственницей Кинстеров, Алатея перестала чему бы то ни было удивляться – Кинстеров было так много, и у всех повсюду находились близкие или дальние родственники. И все же…

Когда им удалось возобновить продвижение вперед, она поймала взгляд Габриэля.

– Ты, случайно, не пытаешься втянуть меня в лоно своей семьи?

– Конечно, нет, ведь они и так знают тебя. Даже те, кто не был тебе представлен, когда ты встречала прибывающих гостей.

Алатея не без раздражения вздохнула. Выражение его глаз, то, как он сжимал челюсти, яснее ясного дало ей понять, что любая ее попытка воспрепятствовать ему будет бесплодной – его намерение оставалось незыблемым. И сейчас вожжи находились у него в руках, и он мог натягивать их сколь угодно сильно, неудержимо увлекая ее к браку.

Она покачала головой:

– Ты просто невозможен!

– Это ты невозможна, а я тверд. Она попыталась скрыть улыбку, вызванную двусмысленностью ответа, но не смогла.

– Леди Алатея! – Лорд Фолуорт пробирался к ней сквозь толпу, чтобы поздороваться. – Моя дорогая леди, я упорно ищу вас. – Он бросил неодобрительный взгляд на Габриэля. – И теперь, когда мне это удалось, как раз играют котильон. Не окажете ли честь протанцевать его со мной?

Алатея кивнула. При всей своей фатоватости Фолуорт был славным и любезным джентльменом и замечательным партнером в танцах.

– Право же, сэр, это вы оказываете мне честь.

Наконец-то настало время, когда она может отдалиться от своего «тюремщика».

– Вы меня извините, мистер Кинстер?

Кивнув Габриэлю, она подала руку Фолуорту и позволила ему увлечь себя туда, где уже формировались фигуры.

Но как только начался танец, ее мысли снова вернулись к Габриэлю, и она почти забыла о своем партнере Фолуорте. Ни один джентльмен не мог изменить того, что было предначертано судьбой. Существовал единственный предназначенный для нее мужчина, который всю ее жизнь стоял к ней ближе всех. Теперь он хотел жениться на ней. Она была ему небезразлична, но все же это не являлось достаточным основанием для брака.

Алатея не имела представления о том, как ей вести себя, как выбрать наилучший выход для них обоих из этой щекотливой ситуации. С каждым днем его напор становился все ощутимее. Он пытался заставить ее сдаться, капитулировать. Единственное, что еще спасало ее, был страх, непобедимый и необъяснимый страх боли, столь глубокой и сильной, которую она не смогла бы пережить. Боли, которую она уже сейчас ощущала, точнее сказать, представляла. Она знала, что страдания такого рода ни один здравомыслящий человек не станет навлекать на себя. И все же боялась, что сдастся в конце концов на его уговоры и согласится на брак с ним, несмотря на то что он к ней питал всего лишь преходящее желание и некоторую привязанность.

Алатея кружилась под музыку котильона, и ей открывалась печальная правда: она никогда не станет его женой, никогда не родит ему ребенка. И вообще у нее никогда, никогда, никогда не появится собственных детей. Так было решено еще одиннадцать лет назад. Но судьба, должно быть, хотела испытать крепость ее воли.

Габриэль издали наблюдал за грациозными движениями Алатеи. Она о чем-то думала, пока танцевала котильон, но никак не о танце. В глазах ее было странное выражение, какая-то отрешенность, холодное спокойствие. Он не сомневался, что она думала о нем, и все же боялся, что сейчас ее мысли совсем не таковы, какими, по его представлению, им следует быть. Инстинкт подсказывал ему, что он не должен оставлять ее в покое, – в этом случае ему удастся подстеречь момент, когда ее воля к сопротивлению ослабеет.

Сейчас его кампания осады увязла в болоте, а добыча ускользнула. Каждый раз, когда он считал, что добился цели и держит ее крепко, Алатея вырывалась – слегка озадаченная, но не убежденная, пробуждая в нем чувства, весьма далекие от того, что должен испытывать цивилизованный человек. Габриэль прокрался вдоль края площадки для танцев, надеясь на то, что никто не помешает ему не терять ее из виду, и это действительно удалось, но зато на пути его внезапно оказался Чиллингуорт. Граф стоял, преграждая ему дорогу.

Их взгляды скрестились, как шпаги. По молчаливому взаимному согласию они наблюдали за танцами.

– Я удивлен, – процедил Чиллингуорт сквозь зубы, – что ты не устал от этой игры.

– Какой игры?

– Игры в рыцаря и защитника, не подпускающего к ней остальных. Я понимаю, почему ты считаешь, что обязан это делать, но не кажется ли тебе, что все зашло слишком далеко?

– Почему же? И кстати, тебе-то что до этого?

Неожиданно Габриэль почувствовал, будто стальные пальцы сжали его затылок.

– Я думаю, тут все совершенно ясно, – ничуть не смутившись, ответил Чиллингуорт, жестом указывая на Алатею. – Она привлекательная невеста, особенно для меня.

Каждое его слово наполняло Габриэля ледяным холодом. Человек, плохо знающий Чиллингуорта, мог бы заподозрить, что он подумывает о том, как соблазнить Алатею, потому что сейчас случайно оказался свободным от амурных похождений, но Габриэль понимал, что это не так. Граф происходил из того же социального слоя, что и он сам, был его сверстником и придерживался похожих взглядов. Он при любых обстоятельствах оставался верен неписаному закону, который и Габриэль чтил всю свою жизнь. Согласно этому закону дамы из хороших семей и достойного поведения не могли рассматриваться как легкая добыча.

Алатея, вне всякого сомнения, принадлежала именно к таким дамам, и Чиллингуорт не собирался соблазнять ее.

С непроницаемым лицом Габриэль смотрел на танцующих, но взгляд его не отрывался от лица Алатеи.

– Она не для тебя.

– Вот как? – В голосе Чиллингуорта прозвучал вызов. – Возможно, что для Кинстера это сюрприз, но, по моему мнению, судить об этом дано только самой леди.

– Нет, – спокойно возразил Габриэль. В словах его было столько скрытой силы, что на лице Чиллингуорта отразилось недоумение. И еще Габриэль явственно почувствовал опасность. Чиллингуорт нуждался в наследнике, а для этого прежде всего надо было обзавестись женой.

Алатея, своевольная, упрямая, привыкла сама принимать решения и идти своим путем. К тому же Габриэль всегда замечал в ее характере некоторую бесшабашность – никогда нельзя было знать наверняка, что она предпримет. Если Чиллингуорт предложит ей руку, не случится ли так, что она примет его предложение только для того, чтобы выбраться из тупика, в котором оказалась?

Габриэль понимал, что не может рисковать. Алатея испытывала дружеские чувства к Чиллингуорту, а граф умел выглядеть очаровательным, когда хотел. Она была дочерью графа, и все вокруг сочли бы такой союз вполне достойным и уместным.

Правда, не считая одной мелочи.

Повернувшись к Чиллингуорту, Габриэль твердо встретил его взгляд.

– Если ты хочешь улучшить свое положение брачным союзом с Морвелланами и таким образом обеспечить себе наследника, я предлагаю тебе хорошенько подумать.

Чиллингуорт оцепенел от неожиданности. Казалось, он с трудом верит своим ушам.

– И почему же это? – спросил он, и в голосе его зазвенела сталь. Он почти не пытался замаскировать свою враждебность.

– Потому, – ответил Габриэль, – что ты умрешь, прежде чем прикоснешься хоть одним пальцем к этой леди, а это будет значить, что вообще лишишься перспективы продолжить свой род в наследнике.

Чиллингуорт смотрел на него с величайшим изумлением, потом отвел глаза, приняв свою прежнюю мирную позу.

– Не могу поверить, – пробормотал он, – что ты решишься…

– Я не шучу, и имею в виду именно это.

– Прекрасно, – скривил губы Чиллингуорт, – весьма поучительно.

– Да, и советую не забывать о моих словах.

Очередной танец закончился, и Алатея подошла к ним, опираясь на руку Фолуорта.

Оба соперника одновременно шагнули вперед, чтобы перехватить ее, но в итоге Габриэль оказался проворнее.

Алатея удивлялась тому, насколько легко Габриэль находил ее в толпе, – они с лордом Фолуортом успели сделать только несколько шагов от площадки для танцев, когда его фигура возникла перед ними. Поэтому ее особенно порадовало появление Чиллингуорта.

– О, милорд! – Она протянула Чиллингуорту руку и улыбнулась с искренней симпатией, когда он почтительно поклонился ей. – Я надеюсь, вы заметили, что я близко к сердцу приняла ваше пожелание по части вальсов. Я заказала их очень много. Сегодня они будут исполняться неоднократно.

Чиллингуорт вздохнул:

– Но это настоящая пытка, дорогая. Я так понимаю, что они все уже обещаны?

Алатея заметила, как он покосился на Габриэля.

– К сожалению, да.

– Однако, – продолжал Чиллингуорт, – если мои уши меня не обманывают, начинается сельский танец. Могу я вас просить доставить мне удовольствие протанцевать его со мной?

Алатея кивнула:

– С удовольствием.

Фигуры танца были таковы, что они все время оказывались рядом. Чиллингуорт был мастером светской болтовни и без труда говорил с ней на общие и вполне безопасные темы. Алатея отвечала ему тем же и с такой же легкостью, но мысли ее все время возвращались к Габриэлю. Она потеряла его из виду, когда начался танец и теперь недоумевала, не понимая, где он и чем занимается. Танец кончился, и Чиллингуорт повел ее с танцевальной площадки прямо к Габриэлю, ожидавшему в противоположном конце зала.

Когда они приблизились, Алатея сразу встала между ними на случай возникновения словесной перепалки.

Однако, к ее удивлению, никаких неприятностей не произошло.

Чиллингуорт был корректен и осторожно выбирал слова. Габриэль, как всегда, держался надменно – это еще больше убедило Алатею, что единственным, кого он считал достойным и опасным соперником, был именно Чил-лингуорт. Вскоре к ним присоединились Аманда в сопровождении лорда Рэнкина и Эмилия, опиравшаяся на руку лорда Аркдэйла.

– Какой прекрасный бал, леди Алатея! – воскликнула Аманда. – Я наслаждаюсь от души.

– Это триумф, положительно триумф, – пропела Эмилия.

– О да, – продолжила Аманда. – Моя карточка для танцев заполнена целиком. Мы танцуем каждый танец с другим джентльменом.