Текст книги "Безупречная жена"

Трент согласно кивнула:

– Да. Она тоже не любит работать с напарником, совсем как наш Филипп.

– Совершенно верно. Но нравится им это или нет, я считаю своим долгом осуществить свой план, Трент. Как я уже говорила, мне бы не хотелось критиковать поведение лорда Рутвена, но его бездействие именно в этой области приводит к пренебрежению своими обязательствами перед семьей и именем, которое он носит. Он непременно должен жениться и завести детей! Филиппу уже тридцать четыре года, а его еще ни разу не поразила стрела Купидона.

Я признаю, – воодушевленно продолжала Генриетта, – что вызвать у него чувства к Антонии – это самое желанное для нас средство помочь Филиппу выполнить свой долг. И все же мы не можем осуществлять наш план, основываясь на одних лишь эмоциях. Нет! Мы обязаны сделать все, что в наших силах, но действовать нужно очень осторожно. Может быть, следует устроить своеобразное соревнование между ними. Что бы ни думала по этому поводу Антония, заботиться о ней – моя прямая обязанность. Что касается Рутвена, – Генриетта сделала паузу, приложив руку к пышной груди, – я считаю своим святым долгом проследить, чтобы он был благополучно устроен, во имя светлой памяти Горация.

Глава 2

Ровно в шесть часов Филипп стоял в гостиной перед зеркалом над каминной полкой и лениво поправлял галстук. Обычно вся семья собиралась здесь за полчаса до обеда, однако Генриетта редко спускалась до появления Фентона.

Сосредоточившись на своем отражении, Филипп поморщился. Он опустил руки и обвел глазами гостиную. Никого не было, и Филипп принялся мерить шагами комнату.

Наконец, на двери щелкнула задвижка. Филипп остановился и выпрямился, предвкушая встречу с одной особой, – впрочем, этой надежде не суждено было сбыться. Какой-то юноша – или молодой человек? – неуверенно вошел в комнату. Увидев Филиппа, он остановился как вкопанный:

– Хм… кто вы такой?

– Я хотел задать тот же вопрос. – Филипп изумленно разглядывал блондина с ореховыми глазами и густой волнистой шевелюрой. – Ты брат Антонии, верно?

Юноша залился румянцем.

– Вы, должно быть, лорд Рутвен. – Когда Филипп кивнул, молодой человек покраснел еще сильнее. – Прошу прощения, вы правы, я Джеффри Мэннеринг. Приехал в гости, вы, наверное, уже в курсе. – При этих словах юноша протянул было руку, но затем в нерешительности отдернул ее.

Филипп разрешил его сомнения крепким рукопожатием.

– Нет, я не знал о твоем приезде, – произнес он, освобождая руку Джеффри. – Но мне, конечно, следовало догадаться об этом. – Изучая открытое лицо юноши, Филипп приподнял бровь. – Полагаю, твоя сестра думает, что должна держать тебя под своим крылышком?

– Именно, – поморщился Джеффри. Они встретились взглядом, и молодой человек опять покраснел. – Она, возможно, и права. Осмелюсь заметить, что было бы дьяв… – он быстро поправился, – довольно скучно оставаться в Мэннеринге одному.

Филипп наскоро скорректировал свое мнение о возрасте юноши в меньшую сторону, а о его сообразительности – в большую и изучающе наклонил голову. У Джеффри была точно такая же кожа, как и у Антонии, будто фарфоровая, не тронутая солнцем. Это весьма странно для нормального парня в его возрасте.

– Ты приехал на летние каникулы?

Джеффри снова покраснел, на этот раз от удовольствия.

– Я еще не дорос. Учеба начнется только в следующем семестре.

– Тебя уже приняли?

Джеффри гордо кивнул:

– Да. Это наделало шуму, мне ведь всего шестнадцать лет.

Губы Филиппа растянулись в улыбке.

– Ничего другого от Мэннерингов я не ожидал.

За долгие годы знакомства у Филиппа были основания судить о сообразительности Антонии.

Равнодушно осматривая безупречный костюм Филиппа, Джеффри с отсутствующим видом кивнул.

– Осмелюсь предположить, что вы меня не помните, но я был здесь много лет назад, когда родители оставляли нас с сестрой у Генриетты. Почти все время я проводил в детской – либо в комнате у тетушки. Она очень тепло, можно сказать, по-матерински ко мне относилась.

Филипп, занятый драпировкой идеальных складок на рукаве, криво улыбнулся:

– На самом деле я помню. Ты себе не представляешь, насколько я благодарен Антонии, а позже и тебе. Вы давали выход материнским чувствам Генриетты. Я ее очень люблю, однако сильно сомневаюсь, что наши отношения были бы такими сердечными, если бы она продолжала оттачивать свои таланты на мне вместо других, более подходящих мишеней.

Джеффри смерил Филиппа оценивающим взглядом.

– Но вы, должно быть, были вполне… то есть почти взрослым, когда Генриетта вышла замуж за вашего отца.

– Не таким уж и стариком я был – всего восемнадцать лет. И если ты считаешь, что теперь, когда ты вырос, Генриетта перестанет о тебе заботиться, советую подумать хорошенько еще раз.

– Я уже в курсе! – С гримасой отвращения Джеффри отвернулся, взял первую попавшуюся статуэтку и стал крутить ее в руках. – Иногда, – понизив голос, доверительно произнес он, – мне кажется, что я навсегда останусь ребенком в их глазах.

Филипп щелчком смахнул крупицу корпии с рукава.

– Пусть это тебя не беспокоит. – Теперь Филипп говорил как с равным себе. – Но все же пройдет много времени, прежде чем они тебя отпустят.

Джеффри скривился:

– В том-то и дело. Я уже не верю, что они когда-нибудь это сделают. Раньше меня никуда не отпускали. – Насупившись, он продолжал: – Мама и слышать не хотела о том, чтобы отправить меня в школу, я постоянно занимался с учителями дома.

Тут открылась дверь, и их тет-а-тет прервался. Филипп выпрямился, когда в комнату вошла Антония. Джеффри заметил его движение, поставил фигурку на место и скромно проследовал в глубь комнаты.

– Добрый вечер, Антония.

Филипп любовался тем, как грациозно она идет, окутанная облаком мягкого желтого шелка; облегая сверху и ниспадая от талии бесподобными складками, платье, словно вторая кожа, повторяло все изгибы ее фигуры. Золотистые локоны непокорно выбивались из тщательно уложенной прически; взгляд светло-зеленых глаз с золотистыми искорками, как обычно, обращен прямо.

– Милорд. – Антония изящно наклонила голову и перевела взор на брата. – Джеффри. – Безмятежная улыбка слегка увяла. – Вижу, вы уже познакомились. – Про себя Антония взмолилась, чтобы Джеффри не завел снова разговор на одну и ту же неприятную тему, которую, к ее огорчению, он был склонен обсуждать при встрече с джентльменами.

Филипп улыбнулся в ответ:

– Мы обсуждаем предстоящее приключение Джеффри – присоединение к академической элите нашего общества.

– Приключение? – Антония моргнула, изумленно переводя взгляд с Филиппа на брата и обратно.

– Конечно, приключение, – уверил ее Филипп. – Во всяком случае, так было со мной. Сомневаюсь, чтобы что-то изменилось с тех пор. Высокая драма, бурное веселье, настоящая жизнь во всех ее проявлениях! Этот опыт необходим, чтобы юный джентльмен смог обрести мудрую уверенность в себе и своих силах.

Глаза Антонии расширились.

– Мудрую уверенность?

– Выдержку, способность быть как дома в любой компании, знание, с которым можно смело вступать в новую жизнь. – Филипп повел плечами, насмешливо глядя на нее. – Где еще, по-вашему, джентльмены могли бы научиться непринужденно держаться в любом обществе, моя дорогая?

Слова застыли на кончике языка Антонии, она с трудом смогла заставить себя их проглотить.

– Затрудняюсь сказать, – ответила она самым холодным тоном, который только был в ее арсенале. Свет дразнящими бликами отражался в глазах Филиппа, отчего у нее в животе творилось нечто невообразимое. Быстрый взгляд на Джеффри подтвердил, что ее не по годам развитый братец вовсе не был так несведущ, чтобы не понять смысла этих острот. Вздернув подбородок, она поймала взгляд Филиппа. – Уверена, что учебные занятия покажутся Джеффри очень увлекательными.

Ей не суждено было узнать, сумел ли Филипп придумать достойный ответ на этот выпад; дверь снова отворилась, пропуская Генриетту в сопровождении Хьюго.

Поворачиваясь, чтобы поприветствовать тетю, Антония уловила мимолетное выражение досады на лице Филиппа. Оно появилось и исчезло так быстро, что она уже не была полностью уверена, что истолковала его верно. Пока она над этим размышляла, вошел Фентон и торжественно объявил о начале обеда.

– Надеюсь, честь сопровождать вас принадлежит мне?

Антония повернулась и увидела, что Филипп предлагает ей руку. Осмотревшись, она обнаружила, что Генриетта и мистер Сэттерли, полностью поглощенные разговором, уже проследовали в столовую. С царственным видом Антония положила свою руку на рукав Филиппа:

– Как пожелаете, милорд.

Тот вздохнул, шутливо закатив глаза:

– Ах, какое это наслаждение – быть хозяином в собственном доме!

На губах Антонии мелькнула легкая улыбка, но ответа не последовало. Вместе они продолжали путь в столовую. За обедом присутствовало пять человек: Филипп занимал место во главе стола, Генриетта сидела напротив, по правую руку от нее расположился Хьюго Сэттерли, по левую – Джеффри. Филипп предпочел усадить Антонию поближе к ее брату – и заодно к самому себе.

Сначала разговор ничем не отличался от обычной светской беседы за столом. Хьюго выкладывал неистощимый запас самых последних новостей и слухов. Филипп выждал, пока Генриетта, известная любительница посплетничать, не начнет забрасывать Хьюго вопросами. Джеффри также не терпелось побольше узнать о большом мире, двери которого распахнутся для него буквально через несколько месяцев.

С легкой улыбкой Филипп передвинулся поближе к Антонии, пытаясь поймать ее взгляд.

– Из того, что успела поведать мне Генриетта, я узнал, что последние восемь лет вы жили очень уединенно.

Девушка пристально посмотрела на него, выражение ее лица при этом стало серьезным и, как ему показалось, немного мрачным. Она слегка повела плечами:

– Моя мама была нездорова. У нас вообще было мало времени для увеселений. Конечно, когда я достигла определенного возраста, дамы, живущие неподалеку, приглашали меня к себе. – Она отсутствующе смотрела перед собой, пока Фентон убирал ее тарелку из-под супа. – На собрания в Хэрроугейт.

– Хэрроугейт. – Филипп сохранял невозмутимый вид. С тем же успехом она могла бы пожелать, чтобы ее похоронили заживо. Он подождал, пока Фентон поставит на стол следующее блюдо, и продолжил: – Но иногда ваша мама все-таки устраивала приемы?

Пробуя крошечный кусочек рыбы тюрбо, щедро сдобренной густым сладким соусом, Антония покачала головой:

– Только не после смерти отца. Естественно, мы принимали гостей, но чаще всего мама сказывалась больной и не спускалась к ним.

– Понимаю.

Это тихое высказывание заставило Антонию внимательно посмотреть на барона.

– Только не думайте, что я страдала от отсутствия развлечений. – Дотянувшись до блюда с грибами, она предложила их Филиппу. – Я очень быстро нашла, чем себя занять. Ведение домашнего хозяйства и управление поместьем не давали мне особенно скучать. Мама никогда не была склонна к таким занятиям. И еще я заботилась о Джеффри. Мама всегда считала, что у него слабое здоровье. Это, конечно, не так. Но она была твердо уверена, что он унаследовал ее болезненность. Ничто не могло убедить ее в обратном.

Филипп бросил взгляд мимо Антонии: Джеффри на другом конце стола был целиком поглощен разговором.

– Кстати, о Джеффри. Как вам удалось найти учителей, которые бы ему подошли? Наверняка с ним было непросто.

Тут же он осознал, что подобрал ключик к Антонии. Ее глаза засветились от гордости.

– Безусловно. Когда брату исполнилось девять лет, он уже знал больше самого викария!

Тут последовал воодушевленный пересказ всех достижений Джеффри, щедро разбавленный историями о постигших его неудачах и простых деревенских радостях. Филипп достаточно услышал, чтобы понять, какую жизнь, по большей части, вела Антония. А что именно нужно делать, чтобы поток ее откровений не иссякал, он только что очень искусно выведал. По мере продолжения ее истории Филипп вдруг понял, что имя викария всплывает в разговоре слишком часто.

Отложив в сторону вилку, он потянулся за своим бокалом с вином.

– Судя по вашему рассказу, этот викарий очень серьезно подходит к выполнению своих обязанностей.

Антония тепло улыбнулась:

– Несомненно. Мистер Смотингэм всегда нас поддерживал. Это настоящий рыцарь без страха и упрека. – С легким вздохом она перенесла свое внимание на тарелку с крыжовником, которую Фентон поставил перед ней.

В это время Филипп озадаченно размышлял, почему так агрессивно настроен по отношению к, скорее всего, абсолютно невинному человеку, – он ведь даже не был знаком с этим викарием. Прочистив горло, барон произнес:

– Генриетта упомянула, что подумывает о поездке в Лондон на малый сезон.

– В самом деле. – Наслаждаясь угощением, Антония искоса взглянула на Филиппа. – Она предложила мне составить ей компанию. Надеюсь, вы не против?

– Против? – Филипп сохранял непроницаемое выражение лица. – Ну что вы, вовсе нет. – Подняв ложку, он атаковал блюдо, стоявшее перед ним. – Если честно, я даже рад, что вы поедете с ней.

Антония улыбнулась и перенесла все внимание на свой десерт.

Филипп отказался от своего и вновь потянулся за бокалом вина. Он сделал глоток, не отрывая глаз от Антонии.

– Предполагаю, вам уже не терпится покорить светское общество?

Она открыто встретила пристальный взгляд барона, приведя его в замешательство.

– Не знаю. – Ее брови насмешливо приподнялись, губы изогнулись в легкой улыбке. – А как вы считаете, мне понравится вращаться в высшем свете?

Невольно взгляд Филиппа упал на ее рот, такой сочный, нежный. Он наблюдал, как кончиком языка она обводит контуры губ, оставляя влажный блестящий след. С неизменным бесстрастным выражением лица барон глубоко вдохнул. Медленно он поднял глаза и встретился взглядом с Антонией.

– Что касается этого, моя дорогая, я даже не рискну угадывать.

* * *

Своими расспросами о Лондоне Филипп всего лишь хотел удостовериться в том, что она добровольно согласилась помочь Генриетте. Его мотивы, как он сам себя уверял, были абсолютно бескорыстны. Генриетта могла быть совершенно непробиваемой, когда ею овладевало какое-либо желание. И если Филипп верно истолковал ее поведение, Генриетте страстно хотелось устроить будущее Антонии.

– Я сейчас не в настроении для бильярда. – Допив вино, он встал и поправил костюм. – Предлагаю присоединиться к нашим дамам.

Джеффри, впервые принятый в круг джентльменов, не заметил ничего странного в поведении барона. Хьюго не был таким наивным. С крайне изумленным выражением лица он повернулся к другу.

Филипп проигнорировал его взгляд и без каких-либо комментариев направился в гостиную.

Если Генриетта и была удивлена тем, как внезапно он изменил своей давно устоявшейся привычке, то ничем этого не показала. Удобно устроившись в кресле, она оторвалась от вышивания и тепло улыбнулась:

– Замечательно, вы как раз вовремя! Джеффри, Антония, спойте для нас что-нибудь, прошу вас.

Генриетта приглашающе указала рукой на старинное фортепиано, стоявшее под распахнутыми настежь окнами. Антония послушно села за инструмент, легко коснулась клавиш. Из-под ее пальцев полилась нежная мелодия.

Джеффри кивнул и присоединился к сестре. Антония, ободряюще улыбнувшись, прервала игру и стала перебирать нотные записи. С присущей ему грацией Филипп лениво проследовал за Джеффри. Стоя возле кресла Генриетты, Хьюго какое-то время рассматривал участников своеобразной процессии, затем пожал плечами и замкнул их ряды.

– Давай попробуем исполнить эту песню, хорошо? – Антония поставила ноты на пюпитр.

Джеффри пробежал глазами строчки и согласно кивнул.

Филипп занял позицию возле фортепиано, откуда он мог видеть лицо Антонии. Как только ее пальцы коснулись клавиш и звуки первых аккордов старинной баллады наполнили комнату, она подняла голову и встретилась глазами с Филиппом. Мимолетная улыбка тронула ее губы; мгновение они смотрели друг на друга. Затем Антония опустила взгляд на клавиатуру, и музыка зазвучала с новой силой.

Они с Джеффри пели в унисон. Чистый тенор Джеффри сливался воедино с более ярким, выразительным голосом Антонии. Один куплет девушка пела одна; Филипп блаженно закрыл глаза, наслаждаясь звучанием ее голоса. Это уже был не легкий девичий голосок, а глубокое, страстное контральто с едва заметной хрипотцой.

Когда Джеффри снова запел, Филипп открыл глаза. Он увидел, как Антония ободряюще посмотрела на брата, и они энергично исполнили последний куплет. Как только затихли последние аккорды, Генриетта и Хьюго разразились аплодисментами.

Джеффри вспыхнул от смущения. На нежном лице Антонии мелькнула легкая тень вызова. Она неторопливо повернулась к Филиппу и пристально на него посмотрела.

– Вы готовы, милорд? – изящно изогнув бровь, с насмешкой спросила девушка.

Филипп легко различил двоякий смысл ее слов. Он слегка наклонил голову и гордо выпрямился, отвечая на ее вызов, затем подошел к пианино и опустил руку на плечо Джеффри.

– Боюсь, что после такого искусного выступления мои вялые попытки что-то исполнить всех разочаруют; однако, если найдете более простую песню, я постараюсь оправдать ваши надежды.

Он встал позади Антонии; Хьюго тут же занял его место возле фортепиано.

С одобрительной улыбкой Антония стала наигрывать простенькую деревенскую балладу; сильный баритон Филиппа вторил мелодии, с легкостью выдерживая постоянно меняющийся темп. Неожиданно Хьюго захватило их невинное развлечение, и он решил повеселить собравшихся, исполнив бесшабашную матросскую песню. Антония, аккомпанируя ему, добавила юмора выступлению и специально затягивала длинную ноту в конце предпоследней строчки каждого куплета – получалась очень комичная пауза. Всего же в песне было двадцать куплетов. Присоединившийся Джеффри, а затем и Филипп помогали Хьюго допеть шутливую мелодию. К концу выступления все безудержно смеялись, силясь перевести дух.

Расплывшись в улыбке, Генриетта энергично зааплодировала и предложила выпить чаю.

Глаза Антонии все еще искрились от смеха, когда она повернулась на табурете и увидела Филиппа, стоявшего позади нее. Медленно она подняла голову и встретилась с ним взглядом. Несмотря на спокойное выражение лица, его серые глаза были слегка прикрыты. Девушка невозмутимо приподняла бровь и увидела, как превосходно очерченные губы Филиппа растянулись в улыбке.

Он протянул ей руку:

– Хотите чаю?

– С удовольствием, милорд. – Вздернув подбородок, Антония вложила пальчики в его ладонь. Внезапно ее пронзила волнующая дрожь. Стараясь не обращать на это внимания, она поднялась; рука об руку они пересекли комнату и присоединились к Генриетте.

С напускным спокойствием Антония приняла чашку чая из рук тети, но не нашла в себе сил от нее отойти. Девушку накрыло волной незнакомых ощущений, сердце бешено стучало в груди. Вот же напасть! Подобная чувствительность никак не могла помочь ее замыслам. Никогда в жизни Антония так не страдала, она только могла надеяться на то, что этот эффект вскоре исчезнет.

К ее облегчению, Генриетта не обратила внимания на необычность поведения своей протеже. Допив чай, Джеффри направился к фортепиано. Потягивая напиток, Антония сосредоточила свои усилия на том, чтобы успокоить нервы.

С маской полного безразличия на лице Филипп внимательно наблюдал за ней.

– Кстати, Рутвен, – Генриетта отвернулась от Хьюго, – я все хотела посоветоваться с тобой насчет приема для наших соседей. Мы очень давно не приглашали к себе гостей. Теперь у нас есть Антония, которая обязательно нам поможет. Я правда чувствую, что в силах организовать подобное мероприятие.

Филипп удивленно приподнял бровь:

– Вы так считаете?

По его голосу любой мог понять, насколько не хотел барон, чтобы его втягивали в нечто подобное.

Генриетта властно кивнула:

– В конце концов, это наш долг. Я собиралась устроить шикарный бал – в убранном цветами зале, с музыкантами, танцами, изысканными блюдами.

– Даже так? – Тон Филиппа становился все более отстраненным. Он обменялся тревожным взглядом с Хьюго.

– Да. – Генриетта нахмурилась и сморщила нос. – Но Антония обратила внимание на то, что прошло уже очень много времени с тех пор, как мы устраивали праздник и для наших арендаторов.

Филипп взглянул на Антонию; та, скромно опустив глаза, мелкими глотками пила чай. Он недоверчиво фыркнул.

– Взвесив все за и против, – а я действительно не намерена упустить эту возможность, Рутвен, – я считаю, что лучше принять предложение Антонии. – Скрестив руки на коленях, Генриетта снова решительно кивнула.

И в чем же, – нарочито бесстрастным тоном спросил Филипп, – состоит предложение Антонии?

– Ну как же, деревенский праздник на лоне природы, разве я не сказала? – Генриетта не сводила с него внимательных глаз. – Потрясающая идея, уверена, даже ты это признаешь. Все мероприятия мы организуем на наших полях: бадминтон, стрельба из лука, игры для детей. Угощение и эль для фермеров мы поставим на столах на лужайке, а для соседей обустроим удобную террасу, откуда будут видны все развлечения.

Забывшись, Генриетта бурно жестикулировала.

– Целый день гости смогут наслаждаться играми на природе. Думаю, празднество лучше организовать не позже чем на следующей неделе, иначе может испортиться погода и все наши старания пройдут впустую. Естественно, тебе нужно будет присутствовать. Как насчет следующей субботы?

Филипп выдержал ее вопросительный взгляд, но выражение лица оставалось непроницаемым. Вечеринка в саду, естественно, предпочтительнее шикарного бала – но какой ценой ему это дастся? Перед глазами встала картина: сотни фермеров с женами громко топали по его лугам, слышались пронзительные крики их детей, переходящие в жалобные стоны нескольких из них, упавших в озеро. Но хуже всего, он отчетливо видел, как со всех сторон его зажимала в кольцо стайка жеманных глупых местных девушек, с которыми ему волей-неволей придется вести себя учтиво.

– Я буду только рада помочь.

Мягкие слова Антонии прервали безрадостные видения Филиппа. Он бросил подозрительный взгляд в ее сторону и, медленно приподняв бровь, снова повернулся к Генриетте:

– Боюсь, если решите выступить в роли хозяйки такого масштабного мероприятия, это вас слишком утомит.

Улыбка Генриетты была поистине триумфальной.

– Не стоит беспокоиться обо мне. Мои обязанности по большей части будет выполнять Антония. – Я же с другими дамами моего возраста буду наблюдать за всем происходящим с террасы.

– Могу себе представить, – сухо бросил в ответ Филипп. Он перевел взгляд на девушку: – Похоже, вам придется взвалить на себя множество забот.

Антония вздернула подбородок и высокомерно посмотрела на барона:

– Для вас, милорд, это станет открытием, но я вполне способна с этим справиться. Я часто устраивала приемы в Мэннеринг-Парке, и мне не составит труда присмотреть за праздником, который организует тетя.

– Конечно, – скептически протянул Филипп, отчего глаза Антонии возмущенно засверкали.

– Отлично! – Генриетта стукнула тростью по полу. – Значит, суббота. Завтра мы разошлем приглашения.

Филипп изумленно моргнул. Хьюго, похоже, тоже был ошеломлен скоростью, с которой мачеха принимала решения. Сама Генриетта, конечно, не скрывала своей радости и широко улыбалась пасынку. Тот сделал глубокий вдох, немного помедлил и обреченно склонил голову:

– Хорошо.

Выпрямившись, он постарался поймать взгляд Антонии. Ее лицо выглядело абсолютно безмятежным, однако выражение зеленых с золотом глаз было намного сложнее прочесть. Девушка слегка приподняла брови и потянулась за его опустевшей чашкой.

Прищурив глаза, Филипп жестом отказался от дополнительной порции чая.

– Что ж, пожалуй, нам ничего больше не остается, как прибегнуть к вашей помощи, мисс Мэннеринг.

В ответ она послала ему солнечную уверенную улыбку и отодвинулась.

Едва сдержавшись, чтобы не фыркнуть, Филипп повернулся и увидел, что Хьюго стоит прямо у него за спиной.

– Думаю, я лучше присоединюсь к Джеффри. – Хьюго передернул плечами. – Если ты не заметил – атмосфера здесь явно изменилась, и не в лучшую сторону.

На траве еще сверкала роса, когда на следующее утро Антония шла по направлению к конюшням. Она уже очень давно не практиковала утренние прогулки верхом. Возвращение Филиппа воскресило некоторые приятные воспоминания и привычки.

Войдя на конюшню, девушка немного помедлила, позволяя глазам привыкнуть к тусклому свету. Приподнявшись на цыпочки, она посмотрела поверх лоснящихся спин лошадей и попыталась определить, в каком стойле находится гнедой мерин, который, по словам старшего конюха, был любимцем Филиппа.

– Вижу, вы все та же отважная наездница.

Затаив дыхание, Антония резко развернулась. Бархатные юбки ее амазонки вихрем закружились вокруг нее, коснувшись сапог Филиппа. Он стоял так близко, что ей пришлось, одной рукой придерживая шляпку, приподнять голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

Я не заметила вас, – потрясенно выдохнула она; Антония даже выругалась про себя.

– Я так и понял. Мне показалось, что вы что-то ищете. – Его глаза с легкостью удерживали на себе взгляд девушки. – Я прав?

На мгновение сознание Антонии затуманилось; внезапно почувствовав сильное раздражение, она отрывисто бросила ему:

– Я искала Мартина. – Девушка обернулась, обозрела конюшню в поисках грума и искоса взглянула на Филиппа. – Хотела, чтобы он оседлал для меня лошадь.

Филипп сжал зубы. Помедлив, он спросил:

– На какой из моих лошадей вы уже ездили верхом?

– Ни на какой. – Подобрав юбки, Антония неторопливо пошла по неширокому проходу между стойлами, со знанием дела оценивая лошадей.

Филипп последовал за ней.

– Выбирайте любую, – произнес он в полной уверенности, что она прекрасно справится с этим и без его помощи.

– Благодарю вас. – Антония остановилась возле чалого жеребца с длинным хвостом. Про себя Филипп заметил, что тот явно настроен вызывающе – собственно, он почти всегда так себя вел. – Думаю, этот мне подойдет.

Любой другой женщине Филипп, не раздумывая, отказал бы. Вместо этого он только фыркнул и уверенно зашагал прочь. Вернувшись с боковым дамским седлом, уздечкой и поводьями, он увидел, как Антония что-то нашептывает огромному коню на ушко. Тот, словно самая смирная кобылка, весьма заинтересованно ее слушал.

Хмыкнув, Филипп открыл дверцу стойла. Быстро и умело оседлал жеребца, изредка поглядывая на то, как Антония воркует с этим чудовищем. Филипп прекрасно знал, что она с легкостью могла оседлать любую лошадь самостоятельно, но она была единственной, кому он доверил бы проделать эту операцию с таким непослушным конем.

Было бы неучтиво с его стороны позволить ей сражаться с седлом – слишком уж соблазнительную картину она собой представляла: бархатная амазонка цвета темно-желтого топаза красиво оттеняла ее золотистые волосы, облегающий корсаж подчеркивал женственные изгибы ее груди и осиную талию. Как будто почувствовав его восхищенный взгляд, она пристально посмотрела на него; Филипп уперся локтем в бок животного и подтянул подпругу.

– Подождите, пока я закончу седлать своего Пегаса.

Антония кивнула ему:

– Я пока выведу своего коня во внутренний дворик.

Филипп восхищенно наблюдал за тем, как девушка уверенной рукой ведет в поводу жеребца, затем вернулся в стойло. Тут послышался звук торопливых шагов, доносившихся с внутреннего двора, мощенного булыжником. Нахмурившись, Филипп пристроил седло на дверцу стойла. Хьюго – он был точно в этом уверен! – еще спит. Тогда кто это мог быть?

– Доброе утро! Извините, я немного припозднился. – Джеффри помахал ему рукой и направился к стойлам. Проходя мимо Филиппа, юноша жизнерадостно улыбнулся барону. – Я так и думал, что вы рано встанете и сразу направитесь сюда. Я вас не задержу. – С этими словами он исчез внутри конюшни.

Филипп едва подавил стон и уткнулся головой в лощеный бок своего жеребца. Выпрямившись, барон развернулся и встретился с недоуменным взглядом Пегаса, явно не привыкшего к проявлению эмоций своего хозяина.

– Слава богу, ты не умеешь смеяться, – яростно пробормотал тот.

К тому времени, как его светлость показался из дверей конюшни, Антония уже обнаружила во дворе специальную подставку и теперь горделиво восседала на жеребце. «Просто непостижимо, как эта тоненькая стройная девушка справляется с таким огромным дерзким животным», – подумал барон, глядя, как Антония без особых трудностей держится в седле.

Стиснув зубы, Филипп развернулся лицом к своему коню; через минуту к ним присоединился Джеффри, ведя в поводу серого гунтера.

– Все в порядке? – спросил тот, взглянув сначала на барона, а потом на Антонию.

Филипп кивнул:

– Все прекрасно. Можно ехать.

Оживленная поездка значительно улучшила настроение барона. Он скакал первым, стараясь держаться рядом с девушкой. Джеффри следовал за ним по пятам. Много лет – по меньшей мере восемь – прошло с тех пор, как Филипп наслаждался такой скачкой, стремительной, необузданной, в компании человека, умеющего управлять лошадью так же ловко, как и сам барон. Перескакивая через барьер, он бросил оценивающий взгляд на Антонию и удостоверился: девушка нисколько не растеряла своих навыков. Джеффри был почти так же хорош в седле, как и его сестра.

Слившись в полном единении с лошадьми, они мчались, как ветер, пока не остановились на живописном холме за многие мили от поместья. Филипп повернулся, с трудом переводя дыхание. Его глаза встретились с глазами Антонии, в которых, как в зеркале, отразилась его счастливая улыбка. Возбуждение от скачки все еще пульсировало по его венам; он увидел, как девушка запрокинула голову и громко рассмеялась в небеса.

– Это было так приятно] — все еще улыбаясь, воскликнула она и опустила голову, снова встретившись взглядом с глазами барона.

Задержав дыхание, они кружили на лошадях, чтобы дать им возможность остыть. Филипп охватил взглядом окружавшие их поля, используя это мгновение, чтобы освежить свою память. Краем глаза он заметил, что Антония делает то же самое.

– Эти деревья, – внезапно произнесла девушка, указывая на левую от них сторону дороги, – только посадили, когда я проезжала здесь в последний раз.

Деревья – по большей части березы – были двадцать футов вышиной, устремляясь вершинами в небо. Густой подлесок, плотно переплетаясь ветвями, служил пристанищем для барсуков и лисиц.

– Наши лошади почти не устали. – Джеффри туго натянул поводья. – Вон там виднеются руины. – Кивком он указал направление к востоку. – Я быстро съезжу, посмотрю, что там есть интересного. – Приподняв бровь, он вопросительно посмотрел на Филиппа.

Тот согласно кивнул.

– Обратно мы поедем по броду. Можешь присоединиться к нам на другом берегу реки.

Джеффри на глаз определил, где находится брод реки, кивнул и ускакал прочь.

С нежной улыбкой на губах Антония наблюдала, как брат стремительно пересекает поля. Вздохнув, она повернулась к Филиппу, в глазах ее застыло некое чувство, которое он не смог определить.