Текст книги "В твоем доме кто-то есть"

Глава шестая

Олли открыл перед ней пассажирскую дверь «форда». Этот жест был милым и старомодным.

– Такое впечатление, что я сделала что-то плохое, – сказала Макани и, похлопав патрульную машину по крыше, забралась внутрь.

Олли криво улыбнулся:

– Теперь ты знаешь, каково мне.

Эта горькая правда, сказанная в виде шутки, – та самая причина, почему их тянуло друг к другу. Но так как только Макани поняла это, она не стала ничего говорить. Просто наблюдала, как Олли обходит машину спереди и подходит к водительскому сиденью. Его движения напомнили ей старый фильм «Бунтарь без причины». У Джеймса Дина никогда, правда, не было такой бледной кожи или розовых волос, но Олли напоминал крутого парня, сильно неуверенного в себе.

Внутри машина оказалась чистой. Обивка спереди была из ткани, а задние сиденья обтянуты искусственной кожей. Наверное, чтобы офицерам полиции было легче вытирать пот, рвоту, мочу и кровь. Перегородку из стальной сетки убрали, никакого радио или компьютерного управления, лишь короткая ручка рядом с боковым зеркалом водителя, которая включала сирену. В остальном самая обыкновенная машина, но Макани все равно стало не по себе. Воспоминания о полиции были не самые теплые.

Олли бросил сумку назад и сел в машину.

– Ну так, – спросила она, – ты что-то натворил?

Вопрос должен был стать игривым продолжением их шутки, но прозвучал совсем не так. Предупреждения друзей все еще вертелись в голове Макани. Она гадала, какие сплетни об Олли могли хотя бы частично оказаться правдивыми, и чувствовала себя виноватой из-за того, что огрызнулась на Дэрби и Алекс. Нужно будет отправить им сообщение с извинениями чуть позже. Может, даже примирительную волосатую задницу.

Олли замолчал, его рука уже лежала на ключе зажигания.

– А ты? – и посмотрел прямо на Макани.

– Да, – сказала она, но дальше развивать тему не стала.

– Ага, – Олли повернул ключ. – И я.

На выезде с парковки стояло множество фур и грузовиков. Наклейки на бамперах и пластиковые кресты на задних стеклах символизировали, что некоторые водители верят в Иисуса. Сувениры в виде оленьих голов украшали машины охотников, а на некоторых автомобилях виднелись звездно-полосатый флаг или выцветшая лента «Поддержите наших солдат». Грязная стоянка была совсем непохожа на парковку возле дома, отчего Макани здесь всегда чувствовала себя чужой и нежеланной, как гибридная «тойота» среди дизельных внедорожников.

Олли молчал, погрузившись в свои размышления, пока они не оказались следующими в очереди на выезд.

– В какую сторону?

На мгновение Макани удивилась, что он не знал, где она живет. Но откуда бы?

– Поверни направо. А потом через два квартала еще один поворот.

Атмосфера в салоне становилась напряженной.

– Ехать недолго, – разочарованно протянул Олли.

От его слов Макани испытала облегчение и застенчиво улыбнулась ему.

– Я не говорила, – сказала она, – но мне нравятся твои волосы.

Олли выехал на улицу и взглянул на нее.

– Правда?

– Воодушевляет. Фак всем гендерным стереотипам.

Он снова бросил на нее взгляд, проверяя, смеется она над ним или нет. Она не смеялась. Макани не была уверена до этого момента, но розовый цвет действительно выглядел бунтарским и сексуальным.

Олли постарался сделать вид, что в этом нет ничего особенного.

– Я не первый парень-гетеросексуал, сделавший такое.

– Но, бьюсь об заклад, ты первый из парней любой ориентации, кто проделал подобное в Осборне. – Кажется, ему это польстило, так что Макани продолжила. – На то есть какая-то определенная причина?

– Это просто нужно было сделать. А Крис устроил мне головомойку.

Она сморщила нос:

– Отстой. Мне жаль.

– Не надо. – Олли коснулся волос на затылке, и дьявольская улыбка расплылась на его непроницаемом лице. – Теперь я рад, что это сделал.

Макани рассмеялась, откинув голову назад.

– Вот, – в голосе Олли звучала непоколебимая уверенность. – Вот по чему можно догадаться.

– Догадаться о чем? – спросила она, развеселившись.

– Что ты не отсюда.

Сердце Макани тяжело билось, пока она ждала продолжения этой фразы.

– Никто, выросший в этом городе, не смеется так, как ты.

Макани, задержав дыхание, удивленно фыркнула.

– Ну, есть же границы.

– Я серьезно. Ты выделяешься среди всех.

– Я выделяюсь, потому что не белая. – Она указала на улицу. – Вот сюда.

Олли притормозил и повернул на Ореховую улицу, а потом пожал плечами:

– И этим тоже.

Он не стал этого отрицать, но и не задал обычно следовавший за этим утверждением вопрос: «Каково это?». Только Дэрби, который на собственной шкуре почувствовал, что значит быть не как все, успешно избегал этой скользкой темы. Вопросы о ее этнической принадлежности так же звучали грубо и нарушали личное пространство, как и вопросы о его гениталиях или сексуальных предпочтениях. Таким делятся только по собственному желанию.

Но люди спрашивали все время. На Гавайях, где население было многонациональным, это случалось реже, но все равно случалось. Макани ненавидела подобных умников, когда они пытались отнести ее к какой-то народности по светло-коричневому оттенку кожи или волосам, напоминавшим нечто среднее между локонами после химической завивки и тугими африканскими кудряшками.

Чаще всего Макани слышала вопросы: «Откуда ты?», «Каково твое происхождение?», «Откуда твои родители?».

Иногда она спрашивала, какая им разница. Иногда врала, чтобы вызвать замешательство или раздражение. Но чаще говорила правду:

– Я наполовину афроамериканка, наполовину из коренного гавайского населения. Не как сорок четвертый президент, – приходилось добавлять Макани, чувствуя желание незнакомцев уточнить. Обама только родился на Гавайях. Его мама была белой девушкой из Канзаса.

Олли постучал указательным пальцем по рулю.

– Где твой дом?

– Он в нескольких кварталах, вон за теми деревьями. Справа.

– Все время надо поворачивать направо.

– Хм, – ответ Олли заставил Макани вынырнуть из воспоминаний о прошлом.

– Удобно добираться к тебе домой из школы, – добавил он.

Это правда. По крайней мере, сегодняшняя короткая поездка оказалась приятной. Макани хотела, чтобы она не заканчивалась.

– Ты сегодня работаешь?

– Нет. А ты? – Но он быстро понял, что сболтнул глупость. – То есть тебе сегодня нужно помогать бабушке?

– Не-а, – протянула Макани с намеком.

Олли уставился вперед, все еще постукивая указательным пальцем.

– Может, проведем время вместе?

Макани охватило возбуждение. Осталось только одно, последнее и неприятное, препятствие. Она постаралась, чтобы ее голос звучал расслабленно.

– Ну, я бы с удовольствием…

– Но?

Она набралась храбрости.

– Но сначала тебе нужно встретиться с моей бабушкой.

– Хорошо, – спокойно согласился Олли.

Макани была ошарашена.

– Серьезно?

– Ага. – Он изучал ее лицо, пока они проезжали под тенистыми дубами, растущими вдоль дороги. – Стой. Так ты не серьезно?

– Конечно, серьезно. Просто я не думала, что ты согласишься.

В уголках его губ появилась улыбка.

– Ты забываешь, что находишься на Среднем Западе. Здесь мы поступаем так. – Когда она скептически подняла бровь, он даже рассмеялся. – Все будет хорошо.

Макани было сложно в это поверить, но его уверенность немного помогала.

– Получается, ты живешь здесь.

Она снова удивилась.

– Что это значит?

Он вытянул голову, чтобы посмотреть на ветки над ними.

– Красивая девушка. Красивый район.

Она нахмурилась.

– Серьезно, Олли. Я не в настроении.

– Просто говорю, что ты живешь на лучшей улице в городе. В детстве я всегда мечтал жить под этими деревьями.

– Пока не узнал, что в остальном мире улицы и деревья намного лучше? – Она указала на белый двухэтажный дом с огромным крыльцом. – Вот мой.

Олли подъехал к дому и заглушил двигатель. Макани подождала, пока он продолжит свою мысль – согласится, что предпочел бы жить в любом другом месте, но не в Осборне. Когда он этого не сделал, она начала волноваться, что повела себя слишком бестактно. Он дважды сделал ей комплимент, и оба раза она отвергла его. У Макани сложилось впечатление, что он отчаянно хочет уехать, потому что любому было бы неприятно слышать от кого-то гадости о родном городе.

– Но ты прав, – она попыталась сгладить неловкость. – Это лучшая улица. Думаю, мне повезло.

Странно признаваться – она не врала. Макани давно не чувствовала себя удачливой или благодарной за что-то. В большинстве городов в округе улицы в самых старых районах были выложены кирпичом, что само по себе казалось очаровательным анахронизмом. В Осборне кирпичные мостовые остались только на Главной улице и в районе, где жили они с бабушкой. Здесь дома были намного красивее. В это время года листья окрашивались в приятные оттенки желтого и золотого, во дворах торчали соломенные пугала, а на грядках сидели «жертвенные» тыквы, ожидая, когда на них вырежут лицо к Хэллоуину.

В сентябре бабушка Янг высадила в кадки желтые хризантемы, а в прошлые выходные Макани собирала упавшие листья в оранжевые мусорные баки с изображениями светильников Джека[7]7
  Светильник Джека (англ. Jack-o’-lantern) – один из основных атрибутов праздника Хэллоуин, представляет собой вырезанную в виде головы тыкву с горящей свечой внутри.


[Закрыть]. Они были безвкусными, но все равно нравились Макани.

Она склонила голову.

– Я никогда напрямую тебя не спрашивала, только строила догадки. Ты все еще живешь на ферме родителей?

Олли кивнул.

– Мы не продадим дом, пока я не окончу школу, но уже распродали большую часть земель соседям. Они превратили их в гигантский кукурузный лабиринт, – ответил Олли и саркастично добавил: – Ты, наверное, видела билборды?

Флуоресцентная реклама «Веселого кукурузного лабиринта семьи Мартин» была повсюду. Мартины уже давно жили на этих землях. У всех членов семьи были рыжие волосы, и трое из них – брат, сестра и их кузен – учились в «Осборн Хай».

– Должно быть, это странно для тебя, – предположила Макани.

Олли пожал плечами. Она заметила, что он часто так делает.

– Это неплохо.

– МАКАНИ ЯНГ!

Они оба подпрыгнули от неожиданности, стукнувшись о потолок машины. Морщась, Макани выглянула в окно и увидела бабушку Янг. Та стояла на ступеньках, ведущих к задней двери, уперев руки в боки.

– Слушай, – тихо проговорил Олли, – как долго она наблюдает за нами?

– Возможно, уже вечность. – Макани собралась с духом и вышла из машины.

– Привет, бабушка…

– Я думала, тебя полиция домой привезла! – Бабушка Янг поспешила вниз по ступенькам. – Чуть не умерла со страху, когда выглянула в кухонное окно и увидела тебя внутри.

– О, это не…

– Но это машина копов, разве не так? И, главное, нет никаких надписей. – Бабушка снова начала волноваться. – Ты в порядке? Что случилось?

– Я в порядке, бабушка. Все хорошо. Друг подвез меня домой, вот и все.

– Это не машина Дэрби.

– Нового друга.

Бабушка Янг крепко сжала Макани в объятиях: она хоть и выглядела рассерженной, но на самом деле еле сдерживала слезы.

– Я думала, с тобой что-то случилось. Как с бедной Хэйли Уайтхолл.

Ком встал у Макани в горле. Первой мыслью бабушки было, что на нее напали, а не что она что-то натворила. Макани попыталась сделать так, чтобы ее голос звучал спокойно.

– Со мной все хорошо, я же стою здесь, перед тобой, целая и невредимая.

Открылась дверь, и гравий на подъездной дорожке заскрипел под неуверенными шагами Олли.

Смертельная хватка бабушки Янг немного ослабла. А потом она опустила руки. Макани повернулась и с ужасом поняла, чего так испугалась бабушка: к ним направлялся парень, весь в черном, больше похожий на скелет, с ярко-розовыми волосами и пирсингом в губе.

– Простите, миссис Янг, – сказал мальчик-скелет. – Мы не хотели вас напугать. Я друг Макани, Оливер Ларссон. Олли. – Он сделал шаг вперед и протянул руку.

Бабушка Янг осторожно пожала ее, внимательно изучая его необычную внешность. Макани была рада, что Олли не дернулся и не отвернулся – бабушка бы посчитала это слабостью. Он только улыбался, и от этого черты его лица стали мягче. – Ты тот молодой человек, который работает в отделе товаров в «Грилиз», – произнесла она наконец, отпуская его.

– Да, мадам. Я там работаю уже почти четыре года.

– Сколько тебе лет?

У Макани свело живот, но Олли с легкостью ответил:

– Мне только что исполнилось восемнадцать.

Бабушка Янг кивнула в сторону его машины:

– Ничего у тебя тачка.

«Тачка, – подумала Макани. – О боже мой, нет, прекрати, прекрати, прекрати».

Олли продолжал улыбаться.

– Работает безотказно.

Бабушка Янг рассматривала Олли еще несколько мучительных мгновений, а потом отчитала Макани:

– Не стой просто так. Пригласи его внутрь.

* * *

Макани, сгорая от стыда, провела Олли в старомодную кухню с интерьером из пятидесятых. По крайней мере, тут хотя бы чисто.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросила бабушка Янг Олли.

– Нет, спасибо, – ответил он.

– У нас есть вода, обезжиренное молоко, холодный чай, газировка, апельсиновый сок, клюквенный сок, томатный сок без соли. Конечно, он не такой вкусный, но более полезный…

– Вода подойдет, спасибо, – попросил Олли.

– Тебе из-под крана? Мы еще держим графин в холодильнике, тогда она прохладнее.

Макани впилась ногтями в ладони.

– Мы знаем, для чего нужен холодильник.

– Из-под крана подойдет, – сказал Олли.

– Лед? – спросила бабушка Янг.

– Да, пожалуйста.

– Кубиками из формы или кругляшками из пакета?

– О боже, бабушка. Ты буквально хочешь моей смерти.

– И то и другое подойдет, – говорит Олли. – Что проще.

Бабушка Янг открыла морозильник и запустила руку в прозрачный пакет со льдом.

– Оливер, приношу извинения за мою внучку. Не только за ее грубость, но также за неправильное использование слова «буквально». Я уже десятки раз ее поправляла.

Макани сделала вид, что душит себя. Они с Олли обменялись улыбками, когда бабушка Янг отвернулась. Бодро перемещаясь по кухне, она всунула стакан со льдом в сжатую руку Макани. Олли и бабушка рассмеялись.

Но атмосфера в гостиной оставалась неестественно официальной, пока бабушка Янг расспрашивала Олли, а тот терпеливо отвечал. Макани сидела с бабушкой на диване, а Олли – на раскладном кресле. Часы дедушки возле лестницы тикали и тикали, отсчитывая мучительные секунды. Когда разговор бабушки Янг о церкви подошел к концу, Олли показал на кофейный столик. Край пазла, на котором была изображена грядка с тыквами, уже собрали.

– Моей маме они тоже нравились. Иногда в выходные она вытаскивала коробку из шкафа, и мы собирали его вместе. Папа и брат терпеть не могли пазлы – считали их скучными. Но мне всегда казалось, что это занятие приносит удовлетворение, понимаете? У каждого кусочка есть свое место.

Макани была поражена. Кроме их телефонного разговора прошлой ночью и травли, устроенной Алекс этим утром, она никогда не слышала, чтобы Олли произнес столько предложений подряд. Как правило, он использовал минимальное количество слов, чтобы выразить свои мысли.

Бабушка Янг взмахнула рукой, в которой держала стакан газировки, указывая в сторону внучки.

– Эта тоже думает, что пазлы скучные.

Олли покачал головой, глядя на Макани.

– Ты не знаешь, что упускаешь.

– Айзек, мой муж, тоже не очень-то любил их, – вздохнула бабушка Янг. – Но меня они успокаивают. Занимают мысли.

Повисла пауза, словно Олли и бабушка придались воспоминаниям о собственных утратах. Не в силах больше это терпеть, Макани взглянула на телефон и вскочила с дивана:

– Прости, нам нужно идти!

Бабушка Янг поставила свой напиток на журнал, лежавший на столике.

– Да?

– У Олли сегодня вечером смена, так что мы хотели до этого еще немного времени провести вместе.

– Я хотел отвезти ее в «Соник», чтобы угостить слашем[8]8
  Замороженный фруктовый сок или пюре.


[Закрыть]. – Олли встал с кресла, отчего пружины издали сдавленный скрип. – Последний в этом сезоне перед тем, как окончательно похолодает.

– Мне нравится лаймад[9]9
  Разновидность лимонада, которая готовится из сока лайма.


[Закрыть]. – Суставы бабушки Янг хрустнули, когда она встала на ноги. – Было приятно с тобой познакомиться. Можешь присоединиться ко мне, когда захочешь. – Она кивнула в сторону пазла.

Олли засунул руки в карманы джинсов.

– Спасибо.

Макани провела его к задней двери на кухне и бросила бабушке через плечо:

– Буду дома к ужину!

Оказавшись в безопасности в салоне машины, они обменялись теми же хитрыми улыбками.

– А ты хорошо это делаешь, – сказала Макани. – Врешь.

– Как и ты.

– Ага. Прости. – Она рассмеялась, пытаясь скрыть свое смущение. – Обещаю, что не заставлю тебя вернуться и собирать пазл с бабушкой.

Олли продолжал ухмыляться.

– Кто сказал, что я этого не хочу?

Макани снова рассмеялась.

– Ладно, чудак.

Она испытывала облегчение оттого, что Олли легко поладил с ее бабушкой и разговаривал с ней как с нормальным человеком. Но вместе с тем Макани стало стыдно. Она всегда недооценивала его и столько раз не заступалась за него перед друзьями.

– Просто скажи мне, что соврал насчет «Соника».

– Конечно, – сказал Олли. «Соник Драйв-Ин» был единственным пафосным рестораном в городе. Именно там собиралась футбольная команда. – Я везу тебя к океану.

* * *

Они ехали через Осборн, мимо «Грилиз Фудс» и «Ред Спота», мимо шумного «Соника» и пустынной старой автозаправки «Синклер», мимо гигантского магазина хозтоваров и похожего на ангар «Доллара Дженерал», а потом выехали за город.

Они мало говорили, но молчание было приятным.

Они переехали железную дорогу и реку. Сельская местность вокруг была плоской: сухая трава, грязные поля, круглые стоги сена. Скромные фермерские дома и монстрообразные тракторы. Во всех направлениях открывался одинаковый вид, нарушаемый лишь длинными хитроумными устройствами, которые, как узнала Макани, были круговой ирригационной системой.

Трава и засыхающая кукуруза были одинакового золотисто-коричневого оттенка. Отдельные деревья, уже переодевшиеся к осени, напоминали желтые пятна на картинах художников-пуантилистов. Все вокруг, кроме серого неба, было желтым и золотым.

Складывалось впечатление, что они едут без особой цели, но по мере приближения к месту назначения Макани все сильнее чувствовала трепетное предвкушение. Олли свернул с шоссе на непримечательную неасфальтированную дорогу, окруженную кукурузными полями. Чем дальше они ехали, тем больше Макани понимала, насколько уединенный маршрут выбрал Олли. Ни людей, ни домов не было видно. Дэрби и Алекс пришли бы в ужас, узнай, что она здесь.

Макани написала им, извиняясь за случившееся, но связь была слишком слабой, чтобы отправить сообщение. У Макани неприятно засосало под ложечкой, когда машина остановилась в тупике посреди поля.

– Для чего вообще здесь эта дорога?

Олли выключил двигатель.

– Понятия не имею.

Макани рассмеялась, пытаясь скрыть за удивлением напряжение.

– Олли Ларссон, ты шутишь?

Он поднял брови и улыбнулся.

– Совсем нет.

Ее сердце подскочило. Они остановились в другом месте, не там, где занимались сексом. Раньше это воспоминание вызывало лишь чувство одиночества и отчаяния. Теперь же Макани испытывала нервную дрожь от возбуждения.

– Выходи из машины осторожно, – предупредил Олли, открывая дверь. – Здесь всегда грязнее, чем кажется.

Макани засунула телефон подальше, открыла дверь и глянула вниз. Земля была густым болотом из подсохшей на ветру грязи. Она ткнула ее кончиком кеда: почва казалась достаточно твердой, поэтому она вылезла – и сразу увязла сантиметров на семь.

– Дерьмо! – Но она снова рассмеялась. – Я думала, ты везешь меня на пляж.

– К океану, – поправил ее Олли.

Стало прохладнее. Свежий воздух пах гниющими листьями, далеким запахом дыма и мерзлой землей – напоминание того, что Хэллоуин не за горами. Макани натянула капюшон и застегнула толстовку с цветочным принтом. Большинство людей здесь даже не сочло бы, что похолодало.

Она побрела к Олли. Он облокотился на капот, мотор тихо урчал, остывая. Но металл все еще был теплым, почти горячим, и это тепло приятно ощущалось сквозь джинсы. Высокая, на полметра, кукуруза окружала их, словно стена. Макани демонстративно повернулась к Олли. Он уставился на бескрайнее грязно-золотистое поле.

– Это, конечно, не Тихий океан, – сказал он, – но лучшее, что я могу предложить.

Олли, должно быть, заметил ее замешательство боковым зрением, потому что перевел взгляд на нее и улыбнулся.

– Поля. Я знаю, что ты скучаешь по Гавайям.

Пока ее мозг пытался осознать этот аллегоричный жест, взгляд был прикован к его губам. Она хотела снова их поцеловать. Макани заставила себя отвернуться и сосредоточиться на окружающем пейзаже, и она действительно попыталась это сделать, но чувствовала, что Олли все еще за ней наблюдает.

Он сел на капот:

– Иди сюда.

Макани запрыгнула и села рядом с ним, так, что их бедра соприкасались.

Олли натянул капюшон своей толстовки. Он плотно облегал его голову, но ярко-розовые пряди все равно торчали из-под черной хлопковой ткани. Казалось, это единственная яркая вещь во всей вселенной.

– Ладно, – сказал он. – Теперь посмотри снова.

Ветер колыхал хрупкие стебли, и они тихонько шуршали. Сухие метелки тянулись к небу, в то время как мертвые рыльца смотрели в грязную землю. Постепенно ветер усилился и изменил направление, и поле стало колыхаться завораживающими волнами.

Окружающий пейзаж растревожил чувства Макани. Она часто жаловалась, как ее угнетает унылый пейзаж кукурузных полей вместо бескрайних океанских просторов.

Макани чувствовала, что Олли пытается понять, понравился ли ей сюрприз. Она улыбнулась, некоторое время продолжая смотреть на поле, а потом склонила к нему голову.

– Спасибо, – прошептала она.

А потом поцеловала его.

Макани удивило, как естественно губы Олли прижимались к ее. Дыхание перехватило, Макани почувствовала возбуждение. Он просунул руки под ее капюшон, обнял за шею, и впервые с конца лета она ощутила его пальцы на своей коже. Она ахнула и обвила Олли руками. Их тела сплелись, вжавшись в металлический капот. Было больно – у Макани наверняка потом останутся синяки, – но сейчас это неважно.

Они целовались, как проводили раньше свои встречи, пока закатное солнце не перекрасило облака в розовый и персиковый цвета. Пока телефон их не прервал.

Олли отстранился, доставая мобильный из кармана.

– Черт. Скорее всего, это Крис, гадает, где я… – Он спрыгнул с машины, чтобы ответить на звонок. – Алло.

Связь была очень слабой. Макани удивилась, что он сел в машину и уединился там, как в телефонной будке. Разве на улице связь не лучше? Она слышала его голос, но не могла разобрать слова.

Внутри все пылало от жара, но Макани дрожала. После столь страстных ласк Олли словно превратился в привидение. Ей хотелось верить, что он не исчезнет снова.

Он закончил разговор.

Они смотрели друг на друга через лобовое стекло. В его глазах читалось напряжение. Что бы это ни было, новости плохие. С плохим предчувствием Макани соскочила с капота, прошла несколько футов по грязи и села в машину, оставив дверь открытой.

– Это по работе, – пояснил Олли. Он выглядел подавленным. – Одну из наших кассирш только что уволили за воровство. Не могу поверить. Это вообще на нее непохоже. Они хотят, чтобы я приехал и сел за кассу.

Макани с облегчением выдохнула. Она думала, случилось что-то похуже. Школьная фотография Хэйли, напечатанная во всех местных СМИ, всплыла в памяти, словно предвестник беды. Восторженная улыбка, блестящие глаза, аккуратный пробор. Она выглядела такой цветущей и не заслужила такой судьбы, как и никто другой.

Олли вжался в сиденье.

– Прости. Это отстой.

– Не переживай, – Макани постучала кедами друг о друга, стряхивая грязь. А вот Олли почти не запачкал ботинки. – Теперь мы точно солгали бабушке лишь наполовину. Я обещала ей, что вернусь домой к ужину.

Он не ответил, так что она спросила, прежде чем успела передумать:

– Почему ты отвечал на звонок здесь? Не хотел, чтобы я слышала твой разговор с боссом?

Ее вопрос вернул его к реальности.

– Иногда здесь сигнал сильнее. Это как-то связано со старой проводкой полицейской машины. Не знаю.

– У меня не получилось даже СМС отправить.

Олли пожал плечами.

– Может быть, нам нужны рации, как у спортсменов или агентов.

Она угрожающе ткнула в него пальцем.

– Прикуси язык.

Наклонившись вперед, он слегка прихватил ее палец зубами. Она улыбнулась.

– Я могу перезвонить менеджеру, – сказал он пару минут спустя. – Придумать отговорку.

Но Макани нужно было верить, что Олли вернется. Она поцеловала его в каждый висок и закрыла дверь. Школьная фотография Хэйли наконец исчезла из памяти.

– Поезжай, – сказала она. – У нас впереди еще куча времени.